Осколки прошлой жизни

      География объектов Альянса, не без проблем перенеся за два года немалое количество проблем, если не ширилась, то, по крайней мере, удерживала стабильные позиции в границах области. Катерина особой любви к массовым застройкам под копирку никогда не испытывала, но сейчас именно они составляли основной костяк, позволявший холдингу стабильно держаться на плаву, от тендера до тендера и более «эксклюзивных» заказов. Ново-Сергиево как раз входило в топ-10 объектов «Альянс-Групп» по комплексному развитию территорий. И, как не прискорбно для архитектора, в топ-5, самых проблемных за всю историю фирмы.       По документам земля, увы, принадлежала не «СтройАльянсу», а одной из многочисленных левых шараг, владельцем которой ныне значился человек, для Екатерины бывший Игорем Бекетовым, а для Фомина просто Бекасом. Так вот, он посчитал необходимым поставить девушку в известность о разговоре с Фомой и его предъявах о праве собственности на землю. Нет, Игорь ни в коем случаи не собирался скидывать на неё все вопросы и сливаться. Но, в конце концов, ответственность за объект лежала в первую очередь на застройщике. Да и потом, из них двоих именно архитектор десять лет терпела Фому в качестве начальника, и у неё наверняка найдется гораздо больше аргументов, чтобы слегка притормозить Алексея Леонидовича. По крайней мере, раньше директору «СтройАльянса» в одном на пять случаев удавалось переубедить его, когда дело касалось строек и проблем с ними.       Катю, после звонка и рассказа Бекаса, в очередной раз заколдоёбило. Резко и сильно. Благо, она в AutoCAD работала, а не с «натурой», иначе бы запорола чертеж к херам. А так, на кнопочку отмены нажала, и - о чудо! - на экране компьютера вновь идеально выверенный макет высотки. Эх…за это девушка и любила свою профессию - в ней всё всегда было выверено и идеально до миллиметра. Ну, разумеется, у порядочного инженера. Чертежи и схемы не приемлели разночтений.       Жаль, что в реальной жизни невозможно было так же легко и четко следовать выбранному курсу. Зачастую, на пути следования приходилось вносить коррективы в маршрут прямо на ходу, как сейчас. Многолетний опыт и статистика разрешения подобных ситуаций недвусмысленно намекали, что в скором времени бандит начнет наводить какую-то суету вокруг объекта, пытаясь сбить собственника земли, а с ним заодно и исполнителя, с панталыку.       Спустя пару дней, когда начальник охраны доложил Кате, что Бекаса героически застрелил при задержании подполковник Михайлов, архитектор даже сильно не удивилась, явно узнавая знакомый подчерк. Что и говорить, Фомин всегда умел манипулировать людьми с максимальной для себя выгодой. Катерина, увы, нет. Зато она была племянницей первоклассного юриста, и точно знала, что договор на аренду техники, подписанный с фирмой Бекетова, «ТехноАльянс» - подразделение, обслуживавшее внушительный разношерстный технопарк холдинга, от служебных автомобилей директоров до карьерных самосвалов - мог расторгнуть в одностороннем порядке, без согласия второй стороны. Дело оставалось за малым - вывезти с объекта шесть двадцатитонных экскаваторов JCB, копавших в Ново-Сергиево котлованы под коттеджи.       Однако, идея лично ехать на стройку и в который раз заводить опостылевшую за последнее время шарманку «Who is who in this building holding?», казалась Екатерине бесполезной и глупой. Нач.без молча согласно кивнул, всецело поддерживая девушку в её рассуждениях. Не спорить с начальницей, а впоследствии просто тихо делать всё, как считает нужным и правильным, Дениса благословил когда-то всё тот же Фома, а с ним заодно и Шереметьев, с чьей подачи племянница, собственно, и обзавелась безопасником с туманным прошлым то ли грушника, то ли морпеха. Единственное, что тогда всё-таки удалось выяснить авторитету с пассией о предыдущем месте его службы, так это оперативный псевдоним, который впоследствии практически заменил мужчине имя с фамилией - Спам.       Через полчаса, когда Катя резко переобулась в полете, решительно настроившись всё-таки поскандалить с бывшей любовью, и, если не отбить обратно объект, то, по крайней мере, точно забрать оттуда машины, Даутов опять-таки не стал её останавливать. И тактично воздержался от напоминаний о том, что за всю строительную технику холдинга вообще-то отвечал Тех, и увезти экскаваторы со стройки могли и без непосредственного присутствия девушки. Ну в самом деле! То, что главный архитектор Альянса - натура вспыльчивая, и склонна к совершению опрометчивых и необдуманных поступков, ко всему прочему трепетно дорожившая каждой машиной из технопарка фирмы, Спам знал лучше всех директоров и охранников вместе взятых. Не настолько хорошо, как Алексей Леонидович, но вполне достаточно, чтобы научиться быть с девушкой на одной волне.       Если честно, с того момента, как Екатерина заняла пост генерального, кататься на объекты в разгар рабочего дня стало для неё непозволительной роскошью. Да и не особой надобностью, если уж так разобраться. Только вот искоренить прежние привычки архитектору оказалось не так просто. А подстроить их под новый ритм жизни - ещё сложнее. Отчаянно пытаясь состыковать и упорядочить рабочий график, в котором большую часть времени теперь стали занимать переговоры, встречи и прочая директорская волокита, девушка порой была готова выть и долбиться на три четверти седой головушкой об стол, паникуя от гор неразобранной макулатуры на нём.       Справедливости ради, в «Альянс-Групп» и при Фомине постоянно, стремительно и неожиданно нарисовывались какие-то косяки и траблы разной степени тяжести, требовавшие его личного участия. Но раньше авторитет каким-то образом умудрялся и холдингом рулить, и по своим встречам/стрелкам/пьянкам постоянно мотаться без ущерба для дела. Дать подобным умениям более вразумительное обоснование, кроме как применение вне Хогвартса магии и Маховика времени, Катя не могла и по сей день.       Конечно, помимо Екатерины Михайловны, в офисе оставались заместительница, начальник проектного отдела, в конце концов, Рита, и ещё достаточное количество людей, способных уладить все вопросы. И всё равно архитектора не покидало чувство тревоги. Слишком сильное и, отнюдь, не самое положительное впечатление на неё произвела та нервотрепка, с которой пришлось столкнуться за первое время руководства. И, к сожалению, ни в одном из своих сотрудников, гаранта надежности девушка не видела. В этом плане, как не прискорбно, Алексей Леонидович действительно оказался непревзойден и незаменим. Вероятно, он и вправду обладал талантом истинного руководителя, коим его пассию обделили взамен на инженерно-технический склад ума.       Но признавать собственную слабость, и необходимость возвращения Фомина, не то что в свою жизнь, а хотя бы в руководящий состав Альянса архитектор не желала. Даже когда ей обо всём этом по совокупности прямым текстом заявила Маргарита. Вообще-то, младшая сестра авторитета никогда не имела привычки совать нос в чужую личную жизнь, и всё прошедшее время старалась держать нейтралитет, но, в конце концов, терпение лопнуло.       Вполне логично, что Ритка и сама не пришла в особый восторг от выкрутасов брата, и от неё Алексей тоже огрёб пару пощечин и оскорблений по возвращению на родину. Те проблемы с наследством им всем аукнулись нехилым количеством нервяков, и, в принципе, Маргоша имела даже больше законных оснований рассориться из-за случившегося с братом, чем архитектор с майором Семёновым вместе взятые. Но блин...Куда ж его, дурака, девать-то? В конце концов, это своё, родное, а против генов не попрешь. Даже несмотря на то, что одинаковой кровь Риты с Лёшей была всего наполовину, только по материнской линии. Но это уж так, придирки. Сама суть-то крылась не в кровной связи, а в той, что цепочки ДНК не имела, и чудесным образом могла возникнуть лишь между по-настоящему близкими и родными людьми. И к сожалению, в случаях с Пашей и Катериной, связь эта всё-таки дала сбой. Мощный и, вероятно, необратимый. Ритулька же сколько угодно могла строить из себя обиженку и буку, но при этом никогда не сомневалась в верности принятых братом решений, и гнев её скоро сошел на нет. Что в свою очередь не могло не радовать Фомина. Хоть один человек в этом городе точно не желал ещё одной его смерти, а в сложившейся ситуации это уже немало!       Спустя некоторое время, наткнувшись на стену недопонимания и отчаявшись достучаться до архитектора самостоятельно, Алексей и вовсе неблагородно наябедничал сестре, надеясь, что Маргоша сможет вразумить подругу. Ну не знал он, на какой кривой козе и каким галопом подобраться к строптивой девице, после всех тех гадостей и оскорблений, что Катя наговорила, когда бандит пришел к ней с повинной! Рита добросовестно попыталась, опрометчиво проигнорировав весьма подходящее для подобного случая изречение одного из любимых книжных персонажей: «Всё, что происходит между двоими, - нормально. Ненормально - это когда третий начинает совать нос». И позже действительно десять раз пожалела, что ввязалась третьей стороной в разборки брата с подругой, в результате поругавшись с обоими. Одну обозвала дурой упертой, а второму заявила, что «в гробу видала такую неблагодарную роль медиатора в этой любовной драме!», и ушла в глухую оборону, забаррикадировавшись у себя в «ГеодезАльянсе».       Проебав в лице Ритки, возможно, последний шанс на мирное урегулирование происходящего вокруг холдинга пиздеца, Алексей Леонидович решил пойти другим, давно испытанным путем - вредить конкурентам. Для начала так, по мелочам, но почти каждому подразделению Альянса. Первыми пострадали как раз Реста с Геодезом. Не без «содействия» авторитета, фирма, которой руководила его сестра, ко второй половине ноября потеряла лицензии на несколько основных видов осуществляемой деятельности. Большинство сотрудников отправили в отпуска, и к началу зимы Маргарита Вениаминовна скучала в полупустом офисе, развлекаясь составлением межевых планов практически в гордом одиночестве. Не сказать, что подготовка документов для Росреестра представляла из себя увлекательное занятие, но, во-первых, сокращение штата неминуемо повлекло за собой увеличение нагрузки на оставшихся кадастровых инженеров, коим Марго, по своей собственной глупости, и являлась. А во-вторых, благодаря создаваемой видимости бурной рабочей деятельности, у девушки имелся абсолютно легальный отмаз, чтобы не переться вместе с Катей в Ново-Сергиево. За прошедшие несколько месяцев Ритулька и так уже конкретно подустала, метаясь меж двух крайностей, в попытке сохранить хоть какой-то баланс в их общем хрупком мире. Так что, очную ставку двух гендиректоров, в ходе которой каждый из них, наверняка, будет требовать четко обозначить, чьей позиции в конечном итоге придерживается директор «ГеодезАльянса», впечатлительная Маргоша морально точно не потянула бы. Если только под общим наркозом.       Отношения Кати и Лёши всегда казались ей не то, чтобы идеальными, но непоколебимыми, учитывая обстоятельства вокруг, и видеть своими глазами, как этот идеал рушился, девушка совершенно не желала. В них никогда не было показухи и хвастовства, преувеличенно-явной демонстрации нежных чувств друг к другу. Про страстный роман хозяев Альянса вообще мало кто знал. Рита предполагала, что именно нежелание трындеть на каждом углу о своих чувствах, и спасало их «гражданский брак» в течение стольких лет. Да и положение Фомы среди братвы вынуждало не особо распространяться про близкие отношения, хотя бы для того, чтобы не давать «коллегам» авторитета лишних рычагов давления.       Впрочем, никто из них двоих особо и не расстраивался по этому поводу. Долгие годы существования бок о бок с криминалом и беззаконием, напрочь уничтожили любую тягу к романтике. Зато наградили намного более важным – взаимопониманием. Очень тонким и чутким, помогавшем угадывать настроение друг друга по каким-то незначительным жестам, взглядам и интонациям голоса. Возможность чувствовать состояние, улавливать малейшие изменения в настроение, казалась совершенно сверхъестественной, даже им самим. Но это было. Просто было, без всякого на то логического объяснения. Какое-то седьмое чувство, которое работало безошибочно и не давало сбоев. Они могли даже не разговаривать, но беглым взглядом или мимолетным касанием выражали гораздо больший спектр эмоций, чем словами. Со стороны заметить это было практически нереально, тем более непосвященному человеку, но они сами очень хорошо ощущали, насколько сильно простые ежедневные действия заставляли щемиться что-то внутри. И от того, что никому из окружающих кроме них двоих подобное ощущение недоступно и невозможно понять, или тем более прочувствовать, щемило еще сильнее и приятнее. До дрожи. До бешеного стука сердца.       Вероятно, именно подобное можно было, по мнению Риты, назвать близостью между мужчиной и женщиной - то насколько они чувствовали и понимали друг друга на каком-то интуитивном уровне, даже не прикасаясь друг к другу. А не то красивое завуалированное название секса, предназначенное только для того, чтобы скрыть всю пошлость этого слова и придать некую ауру томности и нежности. Даже целый словарь красивых эпитетов был не в силах придать хоть сколько-нибудь более глубокомысленную значимость термину, обозначавшему банальный физический контакт. Не кривя душой, Маргоша признавала, что секс действительно являлся неотъемлемой составляющей в современных отношениях, но только в совокупности с той самой нефизической близостью, такие отношения можно было бы назвать полноценной любовью.       Вернее даже, не любовью, а чем-то гораздо бо́льшим, что в скупое «люблю» просто-напросто не могло уместить всё то, что творилось внутри. Это было какое-то странное безымянное нечто, которое, как Катерина с подругой когда-то постановили по пьяной синей-синей лавочке, названия не имело, но давало хоть какое-то пространное объяснение природы чувств архитектора и бандита друг к другу. Это…это невозможно было в полной мере описать словами, только почувствовать. Странное, ни на что не похожее ощущение, какой-то отголосок интуиции. Но только более эмоциональный, более чувственный, в котором не существовало места фальши и лжи. Его нельзя было перепутать с чем-то ещё, но и объяснить не получалось.       Ритке оставалось лишь тихо, по-доброму завидовать им, и в глубине души надеяться, что когда-нибудь и ей встретиться мужчина, который будет понимать её без слов. Но, к сожалению, единственный предмет грёз авторитетской сестры имел куда более прямолинейный и простой характера, и вдобавок являлся глубоко семейным человеком…вплоть до того момента, как вся их честна́я кентовка не влезла следом за Фомой в тот сомнительный блудняк с общаком. Тогда уже стало не до сердечных интриг и страданий. Из двух крайностей – жить без любви или умереть любя – они все, не сговариваясь, выбрали жизнь. И спустя столько времени, Маргарита ещё сомневалась, а вот Катя с абсолютной уверенностью могла заявить, что именно по милости Фомина, то их прекрасное нечто, которое «больше, чем любовь», сдохло. В конвульсивной агонии и жутких муках. Медленно, но необратимо, оставляя после себя лишь выжженное дотла ничего в израненной душе. А местом своего упокоения, скорее всего, избрало ту же могилу, где покоился неизвестный труп, который, стараниями московских гримеров, удалось выдать за «покойного» авторитета.       И теперь, после всех тех слез и истерик, что поочередно накрывали девушек на протяжении долгого времени; после длительной реабилитации и череды визитов по больницам; после бессонных ночей, что пришлось проводить за бумагами и отчетами, стараясь вытянуть холдинг с обрыва, неизбежно ведшего к краху, в который Альянс так стремительно катился в первые несколько месяцев утраты руководства, виновник всего случившегося ещё имел наглость предъявлять какие-то претензии! Екатерина упорно не понимала, да и не хотела понимать, с чего бы вдруг, она обязана с распростертыми объятиями принять бедового авторитета Фомина обратно. Непередаваемая буря эмоций внутри, стремительно превратила прежние, трепетно оберегаемые чувства к Алексею, в горькую обиду и лютую ненависть, которые, в свою очередь, вот уже на протяжении нескольких месяцев, настойчиво подпитывали непреодолимое желание перегрызть глотку бывшему возлюбленному. А подверженная эмоциям, девичья натура даже по прошествии времени и принятии факта возвращения бандита, упрямо твердила хозяйке, что прощения его поступку нет. И не будет. НИ-КОГ-ДА!       

***

      Фомин явился под занавес погрузки, когда к воротам стройки подполз очередной низкорамный трал, готовясь принять на борт последнюю пару ярко-желтых JCB. Два других тягача, с уже закрепленной на платформах строительной техникой, терпеливо дожидались вместе с ГАИшными машинами сопровождения, метров на сто впереди, заняв правую полосу параллельно забору стройки. Узкое пространство на въезде не позволило бы таким махинам развернуться внутри стройплощадки, поэтому для погрузки пришлось выгонять экскаваторы с территории. И именно в тот момент, когда предпоследний из них уже с грохотом карабкался по аппарелям на платформу трала, а последний успел преодолеть лишь полпути от своего места работы до выезда, в ворота вклинился черный Рейндж Ровер.       - Алексей Леонидыч собственной персоной, - хмыкнул Даутов с переднего пассажирского сидения директорского автомобиля. Их пикап удачно притулился левее выезда, так, чтобы не мешаться на пути техники, но при этом иметь максимально выгодную точку для обзора, и внедорожник бывшего гендиректора «Альянс-Групп» сейчас оказался ровно поперёк капота внедорожника гендиректора нынешнего. Что в принципе, не являлось особой проблемой, поскольку спецы Теха круто прокачали Тундру ещё в те времена, когда архитектор сама на ней ездила, в том числе навесив на широкую морду Тойоты силовой бампер и кенгурятник. Поэтому при необходимости можно было пойти на такие радикальные меры как таран. Перед заряженным японским тяжеловозом люксовый внедорожный Фомина, созданный скорее для понтов, нежели для практичности, вряд ли устоит.       Однако Спам всё-таки надеялся, что до подобных крайностей не дойдет.       - Нарисовался - не сотрёшь, - скрипнула зубами Катерина.       И правда ведь - не сотрёшь. Даже качественным жестким ластиком, как иногда приходилось делать с чертежами. Не разорвешь на мелкие клочки и не сожжешь, как можно было сделать с бумагой. Бесконечные воспоминания о нём прошлом слишком глубоко и основательно заполнили собой память. От них некуда было деться. Забыть его - забыть почти всю себя, половину своей жизни, от момента, как искалеченной тринадцатилетней девчонкой, потеряв родителей, Катя оказалась на попечении дяди-тогда-ещё-адвоката, и вплоть до сегодняшнего дня. Им пришлось пройти непростой путь, многим пожертвовать и немало потерять, и забывать этого было просто-напросто нельзя. Без опыта прошлого, его печалей и ошибок, не могло существовать настоящего.       Но и продолжать жить с этим тяжелым грузом девушке казалось слишком невыносимо. Тем более, видя перед собой живым и здоровым виновника всех бед и невзгод, которые разрушительной лавиной сверзились ей на голову два года назад.       - Чё, отправить пёхом до Верховного Суда? – не скрывая насмешки в голосе, уточнил начальник охраны, попытавшись хоть немного приободрить начальницу. Привычку указывать именно это направление следования вместо банального посылания нахер, они все когда-то давным-давно переняли у Дмитрия Николаевича, и оно по сей день оставалось самой красноречивой демонстрацией крайней степени неприязни, раздражения и желания как можно быстрее распрощаться с собеседником.       - Сама разберусь, - недовольно пробубнила девушка, наспех накинув на голову платок, поскольку её пальто обладало шикарным песцовым воротником, но вот капюшона не имело. А лишний раз ехать в больницу с продутыми ушами очень не хотелось. Уж что-что, а заболеть в сложившихся обстоятельствах стало бы для Екатерины непростительной ошибкой.       Каким, блядь, образом ей, всю дорогу не терпевшей переговоров и общения через силу с людьми, тем более с теми, кто неприятен, удастся добазариться до того, чтобы разойтись в такой патовой ситуации краями с умудренным опытом криминальным авторитетом, Катя, на самом деле, не имела ни малейшего представления. Но виду пыталась не подавать.       А Спам опять не стал ей мешать. До тех пор, пока Фома или его охрана не посмеют предпринять каких-то из ряда вон действий, Денис лезть в диалог хозяев Альянса не собирался. И, судя по тому, что нач.без Алексея Леонидовича со своими парнями остался возле машины, мужик придерживался той же политики, что не могло не радовать Даутова. Впрочем, желание хоть слегка подокучать кому-нибудь таки взяло верх, и после того, как услужливо помог Катерине выбраться из машины, Денис двинулся прочь от начальницы, знакомиться с коллегой. Уж что-что, а грузить оппонентов, Спам умел, но главное – любил. Тем более, что каменная непроницаемая рожа фоминского начальника охраны так и зазывала присесть несчастному на уши. К тому же, кодекс профессиональной этики предписывал Денису хотя бы вид сделать, что ему не интересно, к чему приведет ранее заявленное архитектором саморазбирательство с Фоминым.       В идеале бы, сейчас, как в банальных слезливых мелодрамах, они должны кинуться в объятья друг друга, несвязно бормоча какую-то ванильную ересь про то, как глупо каждый себя вел, молить о прощении, тут же судорожно уверять, что простил/простила, сопровождая всё это действо поглаживаниями по щекам дергаными движениями трясущихся рук. И, разумеется, в качестве кульминации, страстно слюняво засосаться, так, чтобы со стороны это больше походило на попытку сожрать друг друга.       Но что-то настойчиво подсказывало Даутову, что рамсы за объект вряд ли закончатся красивой сценой примирения бывших возлюбленных под сентиментальную трогательную музыку. Уж больно характерные Алексей с Катериной личности, чтобы так легко отдаться на волю эмоций, упустив возможность показать свою власть. Они слишком долго были порознь, и вряд ли в считанные минуты смогут так легко перестроиться, отбросив все сомнения и взаимные претензии.       А вот разодраться или покусать друг друга - на полном серьёзе, не от страсти, а именно от злобы - они в своём нынешнем состоянии вполне способны. Поэтому Спам, как и положено высококвалифицированному телохранителю, держал ухо востро, в любой момент готовый стартануть растаскивать сцепившихся хозяев «Альянс-Групп». Но про себя всё-таки не переставал надеяться, что начальницу удастся увезти с этих «переговоров» целой и невредимой. Хотя бы внешне.       Аминь, блин.       Оператор, гнавший JCB на выезд, заподозрил что-то неладное ещё в тот момент, когда незнакомый автомобиль перегородил проезд. А увидев прежнего руководителя Альянса, который на этом автомобиле приехал, парнишка и вовсе суеверно перекрестился, затормозив экскаватор посреди стройплощадки. Мало того, машинист настолько передрейфил при виде нечистой силы, что даже двигатель зачем-то заглушил. И потому, в воцарившихся на стройке тишине и молчание, голос Фомина раздался отчетливо громко, уверенно и спокойно:       - Здравствуй, дорогая, - с показательным равнодушием и надменностью произнес авторитет, когда, отлипнув от любимого пикапа, девушка направилась в его сторону.       - Привет, милый, - настолько же по-хамски вежливо ответила Екатерина, и, осмелившись, прошла мимо бандита, встав напротив него таким образом, что экскаватор оказался четко позади, пусть и на значительном расстоянии. Ещё бы! С многотонной машиной за спиной Катя ощущала себя гораздо уверенней. Всегда легко чувствовать себя хозяином положения, когда позади тебя есть кто-то сильнее и больше. Особенно хрупкой девушке.       Но это ненадолго. Если только Катерина не согласится на выдвинутые хозяином стройки условия. А она не согласится! Из принципа. Пусть в ущерб фирме, но снова становиться послушной марионеткой в умелых руках влиятельного человека, архитектор не хотела. Прежде она и так достаточно долго позволяла использовать себя в качестве первоклассного инструмента работы, совершенно растеряв большинство навыков самостоятельности, и потратила слишком много сил, чтобы научиться жить, не полагаясь всецело на кого-то. Разве что, кроме любимого дяди. И Спама.       Даутов, кстати, на огрызания хозяев «Альянс-Групп» только глаза закатил, поняв, что шансов на тихое-мирное разрешение конфликта ничтожно мало, и сцепятся эти двое явно раньше, чем найдут компромисс по объекту. Подобные приторно-пошлые обращения, которые были в ходу у большинства влюбленных парочек, архитектор с ухажером никогда не употребляли в своем лексиконе в прямом смысле. Ну серьезно! Да такие нежные сопливости, даже визуально не вязались с той строгостью и сдержанностью, которую руководители холдинга демонстрировали в повседневной жизни. Поэтому раньше, подобного рода ванильные обращения, чаще всего, произносились именно с сарказмом, в присутствии кого-то из непосвященных в их отношения людей, и со стороны казались не более чем зубоскальством или показателем весьма дурного настроения и недовольства действиями друг друга.       А уж сейчас, подобного рода приветствие и вовсе звучало оскорблением в чистом виде. Вот что значит, питерская интеллигенция! Обругать оппонента без единого матерного слова, это, знаете ли, тоже надо уметь.       - Что здесь происходит?       - Раньше подобные мероприятия назывались транспортировкой техники, если ты забыл.       - Я помню, - кивнул мужчина. - Только не пойму, - он оглянулся по сторонам, будто уверяясь в том, что кроме техники ничего другого с ЕГО стройки НЕ ЕГО сотрудники не сперли в припадке жадности, - с чего вдруг понадобилось увозить экскаваторы, когда не выполнено и половины работы? - бандит взглянул на Катю. Чересчур пристально.       И девушке резко стало очень не по себе. Ей-богу, будто проклясть хочет! Екатерина вообще как-то никогда и не задумывалась, насколько стрёмно чувствовали себя оппоненты, с которыми Фомин общался настолько холодно и спокойно, неотрывно изучая их внимательным, но, в то же время, показательно-скучающим взглядом. О том, на самом ли деле бессмертен бывший ухажер, и причастны ли к его воскрешению кроме врачей какие-то другие, нечистые силы, архитектор судить не взялась бы. Но то, что авторитет обладал даром энергетического вампира, знала очень хорошо.       Только вот незадача, девушка всегда находилась там, за его спиной, надежно огражденная от любых проблем, и под этот психологический пресс никогда не попадал. Теперь же Алексей Леонидович сам внезапно стал самой большой и опасной проблемой, и для Кати, и для фирмы. А уверенность в том, что архитектор сможет дать ему достойный отпор, исчезала с каждой секундой её нахождения возле мужчины. Ей самой, к сожалению, до такого скила «вампиризма», как у Фомы, ещё мотать и мотать окружающим нервы, лет двадцать семь непрерывно.       - Ты не читал бумаги? - поинтересовалась Екатерина, стараясь сохранять пренебрежительно-спокойный тон, и перехватила поудобней папку с документами, неосознанно загораживаясь ей от авторитета, словно щитом. - Мы здесь не застройщики, а всего лишь одни из подрядчиков.       Привычное «мы», прежде подразумевавшее под собой именно их двоих, и только потом холдинг с сотрудниками, друзей и родных, в конце концов, кота с собакой, сейчас больно резануло Фомину слух. Сейчас в этом «мы» места бывшему генеральному директору Альянса не было. Это легко слышалось в подчеркнуто-собственнической интонации генерального директора нынешнего. Правда и дрожь в её голосе всё-таки проскальзывала слишком отчетливо, выдавая волнение девушки.       - И что с того?       - В договоре аренды экскаваторов четко прописано, что Тех оставляет за собой право расторжения в одностороннем порядке, - терпеливо пояснила Катя, прекрасно понимая, что мужчина своими вопросами пытается вывести её из равновесия, - с последующим уведомлением об этом заказчика. Поэтому, - архитектор вытянула из папки заранее приготовленное уведомление о расторжении договора, и продемонстрировала (читай – ткнула в лицо) Алексею, - уведомляю, - бандит принял из её рук бумагу с таким снисходительным выражением лица, будто бы делал Кате огромнейшее одолжения. А самой девушке показалось, что даже сквозь толстую зимнюю перчатку она почувствовала мимолетное касание его пальцев. И вот этот жест как раз вывел из равновесия гораздо сильнее, чем показательно-равнодушная вежливость, в которую они сейчас играли. - Так что свали с намеченного курса, - она одернула себя, надеясь, что мужчина не успел заметить её смятение из-за одного лишь случайного прикосновения, - пока не покалечился.       - Ответку словить не боишься? – лениво, даже с какой-то слишком явной неохотой, огрызнулся Алексей и, лишь вскользь пробежавшись по тексту уведомления, сложил его пополам, пальцами проглаживая линию сгиба на листе.       - Врагов надо не бояться, а уничтожать, - девушка демонстративно-горделиво расправила плечи, сама поражаясь, откуда у неё взялось столько наглости, чтобы перечить бандиту. - Ты ведь сам меня этому учил, не так ли?       Не так. Учил её этому не Фомин, а дядя. Вернее, их обоих.       Дмитрий Николаевич вообще много каких жизненных мудростей успел им рассказать исходя из собственного опыта, особенно перед отъездом в Москву. На тот момент он ещё не до конца смирился, что не смог уберечь взбалмошную девчонку от роковой ошибки, которую позволил сделать Монике – влюбиться в мужчину, связавшего свою жизнь с криминалом. Но и факт того, что никому другому, кроме Фомы, заботу о любимой племяннице не доверит, Шереметьев отрицать смысла тоже не видел. Поэтому недавно назначенный судья тогда в большинстве своём рассчитывал именно на благоразумие молодого авторитета, и надеялся, что тот сможет удержать Катю от необдуманных поступков.       Но вряд ли Демон мог предположить, что, спустя столько лет, один из основных принципов бандитской жизни эти двое попытаются использовать друг против друга. Ну, что поделать? Бывают в жизни огорчения.       - Хватит понторезить, - наконец осадил Катю авторитет, - тебе не идет.       - Твоё мнение никого не интересует, - пуще прежнего надыбилась архитектор, нервно тряхнув головой, и из-под платка выбилась прядь волос непривычного серебристого цвета с редким вкраплением русого. - А технику я при любом раскладе вывезу, - оскалилась Катерина, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более решительно и грозно. Фомин же неожиданно поймал себя на мысли, что ему безумно хочется шагнуть вплотную к девушке и аккуратно поправить выбившуюся из прически прядку. Напрочь игнорируя конспирацию, прежде всегда тормозившую его от подобной прилюдной демонстрации опрометчивых порывов нежности. - Даже если для этого придется тебя на гусеницу намотать.       Бандит отмер, мгновенно позабыв про накрывшее его наваждение. Да уж. Когда-то мешала конспирация, сейчас – абсолютно искренняя ненависть в лихорадочно поблескивавших кошачьих глазах. А кошка, загнанная в угол, против воли становится тигром. Так что пытаться сократить дистанцию, или уж тем более, прикоснуться к этому кактусу в ромашках, сейчас было идеей заведомо проигрышной. И возможна, действительно опасной. Руку она, конечно, откусить не сможет, но вот лицо авторитету расцарапать постарается почти наверняка.       - Ну попробуй, - он вопросительно приподнял бровь, демонстрируя явное пренебрежение к словам девушки. Неприятно кольнувшее ощущение утраты собственной значимости в глазах Кати медленно, но верно раздражало мужчину, непроизвольно заставляя отвечать ей такими же грубостями.       Фомин прекрасно знал, что она действительно может сесть за рычаги экскаватора. Но в то же время, был абсолютно уверен, что вреда ему девушка не причинит. Она и раньше много раз угрожала подобными изнасилованиями в особо изощренной форме с применением строительной техники, но так ни разу и не воплотила свои садистские фантазии в жизнь.       Архитектор, в свою очередь, чуть не задохнулась от такой откровенной наглости. Это ведь чистейшей воды провокация!       Она никогда не относилась к той категории девушек, которые пафосно кичились фразами типа «Если тебя возненавидит весь мир, я всё равно буду рядом, подавать тебе патроны». Нет. Оружие она не любила. Стрелять, само собой, умела. Не сказать, что идеально, и не белке в глаз, но в мишень попадала, и вполне могла ранить при необходимости обидчика. Однако обычно, огнестрелам девушка предпочитала более тяжелую артиллерию. Поэтому тех, кто пытался перейти дорогу прежнему Фомину-гендиректору Альянса, Катерина помогала закапывать. В прямом смысле, как раз при помощи экскаваторов. Как правило, мертвыми. Но иногда и живыми.

- Напомните-ка, Екатерина Михайловна, на сколько у нас там сто шестидесятые колёсники вниз роют? - Максимально, по технической документации – шесть четыреста пятьдесят один, Алексей Леонидович. Но это только те, которые с монострелой. С трехсекционной чуть поменьше: шесть сто – потолок. Ну, или скорее, даже пол. - Думаю, то положение, в котором рискует оказаться господин Колесников, в его случаи будет уместнее охарактеризовать как «дно». Глубиной в шесть метров.

      Некоторые сотрудники холдинга считали подобные россказни про навыки директора «СтройАльянсе» не более чем байками, придуманными пиар-отделом, но в Техе точно знали, что архитектор на полном серьезе умела управлять многими тяжелыми строительными машинами. И подобного рода «ненавязчивые» диалоги о технических характеристиках экскаваторов, или асфальтоукладочных катков с бульдозерами, раньше являлись одним из любимейших способов воздействия при общении с некоторыми не слишком сговорчивыми, но достаточно впечатлительными комерсами. Редко кто хотел быть раскатанным по дороге или похороненным заживо на глубине шести с лишним метров, тем более руками девушки.       Оставшийся сейчас на стройплощадке двести пятый гусеничный JCB может и уступал младшим колесным собратьям в маневренности, но превосходил их в глубине копания ещё на добрых полковша. А вся мощь и сила этого диковинного зверя в любой момент, по команде архитектора, могла обрушиться на авторитета. Законы робототехники здесь не работали, и железные монстры всегда бесприкословно подчинялись Кате, а Катя раньше, хоть и любила выпендриваться, но в действительно необходимых ситуациях чутко слушалась указаний гендиректора «Альянс-Групп». Теперь же она совершенно не желала подчиняться этому «фальшивому» Фомину, а значит и её бездушные игрушки больше не видели в нём настоящего хозяина.       Екатерина развернулась спиной к авторитету и уверенно зашагала в сторону экскаватора. Правда, на полпути до машины поняла, что слегка прихрамывает, подволакивая левую ногу. Сука! Чертова психосоматика, чертовы нервы! Чертов Лёша Фомин...Она могла сколько угодно храбриться перед ним, изображая из себя волевую и грозную бой-бабу, но организм считал иначе. Очередное «свидание» с призраком прошлого снова отозвалось дрожью в переломанных конечностях. В прошлый раз, выгнав мужчину из кабинета, Катерина едва не рухнула прямо у дверей - ноги, в прямом смысле, отнимались. В тот вечер верный лыцарь-Спам на руках тащил начальницу к машине, и впоследствии архитектору понадобилось несколько дней, чтобы прийти в себя после визита бывшего. Это раньше она могла позволить себе дать слабину в присутствии авторитета. Поскулить об усталости и переработках, пожаловаться на болевшие от напряжения глаза и нывшую от сидячей работы поясницу, взбрыкнуть и отказаться ехать на переговоры, на несколько дней оставшись работать дома. Сейчас же девушка попросту не имела права на наглядную демонстрацию своей слабости, особенно физической. Гордость и жгучая обида перебарывали всё, и давать мужчине поводов усомниться в её силах, Катя не собиралась.       Едва восстановившийся хрупкий баланс внутри холдинга и безвозвратно испорченная часть здоровья не давали архитектору забыть - понадобилось слишком много усилий, чтобы научиться жить одной, самой по себе. И забыться, снова без оглядки бросившись в омут с головой, девушка не могла. Вернее, могла, конечно, но боялась. Боялась, что на этот раз не выплывет. В конце концов, кошачья натура, жившая внутри, давала шанс непутевой хозяйке не сгинуть с этого света уже как минимум дважды, но испытывать судьбу, опасно близко подпуская к себе неподвластную стихию, Катерина теперь не то что опасалась, а откровенно стремалась. Теперь эта стихия могла снести её к херам, вместе со всем тем немногим дорогим, что осталось у девушки.       Фомин, кстати, сперва даже и не понял, что его смущало в походке Екатерины, да и в целом во всём её внешнем виде. Ну, помимо неестественного пепельного блонда, который поразил ещё при прошлой их встрече. И лишь когда девушка, жестом прогнав из экскаватора машиниста, сама не без труда забралась на гусеницу JCB, до бандита дошло. Каблуки! Вернее, практически их полное отсутствие. В сапогах на низком ходу Катя казалась непривычно невысокой, а летящая прежде походка приобретала смешную косолапость неокрепшего щенка какой-нибудь крупной породы, типа ньюфа. И это даже в какой-то степени умиляло, если бы не хромота. Наверняка, последствие аварии на Выборгском шоссе, в которой, пусть и косвенно, но виноват как раз авторитет. Он был уверен, что Катя не разошлась с той фурой не по незнанию и неумению водить, а именно потому, что утратила концентрацию, позволив себе отвлечься на эмоции вместо того, чтобы внимательнее следить за дорогой.       Почему-то больно кольнуло слишком близко к сердцу. Зачем он так издевается над Катериной, зачем так мучает? Зачем он, блядь, себя самого мучает, снова ища встречи с ней? Как будто было мало прошлого раза, когда архитектор едва не попала в бывшего генерального ножницами.       Возможно, пыл девушки значительно поугас бы сейчас, скажи ей Фомин правду о цели своего визита. О том, что на самом деле не обязан был ехать сюда, и что, по чесноку, нафиг ему не сдались эти долбаные JCB. И насколько подобная выходка архитектора была предсказуема. Ведь у авторитета не возникло и капли сомнений, что она ни за что не оставит любимых «питомцев» в его распоряжение. И, наконец, что хамское поведение бывшей возлюбленной и неуклюжие попытки казаться столь же жестким и крутым руководителем Альянса, каким в свое время в фирме знали Алексея Леонидовича, несомненно, раздражали бандита, но всё равно не могли окончательно задушить желание хотя бы видеть её. Не воспоминания и не отфотошопленную картинку из соц.сетей и с сайта «Альянс-Групп», а живую и настоящую Катю, пускай и ненавидевшую его. На самом деле, достаточно обоснованно ненавидевшую.       Однако, Фомин молчал. Хватит для начала и того, что он сам едва смог смириться: раз приехал, значит всё-таки ещё не всё равно. Значит, ещё имеет право быть пусть слабая, но надежда что-то поменять, вернуть на прежние места. В холдинге, а главное – в их жизни. Жизнях. Теперь, увы, они жили существовали каждый сам по себе. И не сказать, что такое существование особо радовало обоих.       Но даже решись всё-таки Алексей рассказать девушке хотя бы о небольшой части тех мыслей, что наравне с размышлениями о «бизнесе» не покидали его практически 24/7, вряд ли был смысл пытаться перекричать грохот металла гусениц и шум шестилитрового дизельного мотора: JCB вновь ожил всего лишь от легкого движения девичьих пальцев, когда Катя забралась в кабину экскаватора и уверенно повернула ключ зажигания. На самом деле, архитектор лишь минувшей осенью начала по новой практиковаться в управлении любимой тяжелой техники, и ещё не успела до конца восстановить прежние навыки. И пусть Екатерина пыталась настойчиво внушить себе, что настолько ощутимо её потряхивало из-за холода, а не из-за встречи с Фоминым, яростное желание выдворить обнаглевшего авторитета со стройки, в любом случаи затмевало любую неуверенность в собственных действиях, и боль в теле.       Охранники Фомы заметно напряглись от всех этих манипуляций с техникой и стали недоуменно переглядываться, гадая, что произойдет дальше. Некоторые из них работали у авторитета ещё до всей этой истории со смертью и воскрешением, и не понаслышке знали про вспыльчивый нрав девушки.       Авторитет же, в противовес заочковавшей охране, и бровью не повел, даже несмотря на то, что от движущихся в его сторону двадцати тон «железных аргументов», под ногами содрогнулась земля. И куда сильнее, чем у Ежова с парнями, так и стоявших позади, возле автомобиля, правда уже в компании Спама и пары его подчиненных. Не дернулся Алексей и тогда, когда архитектор остановила машину метрах в пяти от него и взялась за джойстики управления. Безоговорочно повинуясь воле Кати, встрепенулась движимая гидравлическими мышцами-поршнями стрела экскаватора, и в шаге от бандита на мерзлый грунт с грохотом опустился огромный ковш.       Выбравшись из кабины и придерживаясь за поручень на ней, девушка шагнула на гусеницу, ближе к стреле, чтобы Фомин расслышал её сквозь звук работающего двигателя.       - Последний раз по-хорошему прошу, - отчетливо и громко произнесла она, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, - отойди!       - С какого перепуга? – наигранно-удивленно вскинул брови авторитет, будто не замечая огромное чудище перед собой. - Земля-то моя, - напомнил он, и, не отводя взгляд от девушки, демонстративно порвал сложенный пополам лист с уведомлением. - Обруливай, как хочешь, - с деланым сочувствием пожал плечами мужчина, явно довольный тем, как Катерина на секунду растерялась от его небрежного отношения с документом.       - Принципиальная позиция, значит? - нервно дернула подбородком архитектор, на что Алексей вместо ответа разорвал получившиеся клочки бумаги ещё на две части, и девушка едва не зарычала от новой волны обуявшего её гнева. - Ладно! В конце концов, - Катя раздраженно фыркнула, - мы уже никто друг другу. Так что, терять мне нечего.       А вот это уже слишком откровенное пиздабольство, в которое с трудом верилось не то, что Фомину, но даже самой Екатерине. Терять ей есть что. Всегда было. Просто в течение двух последних лет система ценностей кардинально поменялась. И архитектор до сих пор не могла понять, к счастью или к сожалению.       - Ты уверена? – с издевательской улыбкой протянул мужчина, и снова без особых затруднений разорвал уведомление на ещё более мелкие кусочки.       Катерина застыла, крепче вцепившись в поручень. Ей безумно хотелось забраться сейчас обратно в кабину, и запереться там, оказавшись в недосягаемости для окружающего мира и проблем в нём. Однако архитектор добросовестно пыталась не показывать своего волнения перед мужчиной.       Она действительно уже давно ни в чём не была уверена, как прежде часто говорила, «железобетонно». Именно этой железобетонной уверенности ей всегда придавало ощущение надежного тыла, знание того, что рядом есть человек, способный в любой момент подстраховать и защитить. Ту разрушительную силу, которой раньше владел Фома и которая, по его же милости, сметала любые препятствия и проблемы на пути Кати, невозможно было превзойти всем вместе взятым тяжелым строительным машинам «ТехноАльянса». А уж один единственный JCB, тем более, не мог сейчас стать для девушки соразмерной опорой и защитой от саркастического тона и надменного поведения авторитета.       - Ты предал меня, - в который раз повторила Катя. Вроде бы и вслух, но в первую очередь сама себе.       Хотя девушка и заявила бандиту о том, что ничего общего между ними больше нет, в правоту собственной теории ей верилось слабо. Как минимум, они имели одно на двоих прошлое, долгое и небезынтересное (в том числе многим структурам правоохранительных органов). И вряд ли Фомину, после возвращения с того света, настолько отшибло память, чтобы он всё напрочь позабыл. Бесспорно, было в прежней жизни несколько настолько тяжелых воспоминаний, распрощаться с которыми хотелось им обоим, причём за дорого. Но были и другие, намного более важные, и, совершенно точно, бесценные. И до тех пор, пока кто-то из них не осмелится всё-таки повесить хоть на одно такое воспоминание пусть и условный, но ценник, чужими авторитет с архитектором друг другу не станут. И Катерина снова не могла понять, к счастью или к сожалению.       - Я тебя спас, - куда серьезнее, чем прежде, возразил Алексей. Уже не с глумливой насмешкой, а с абсолютно искренней уверенностью в правоте своего поступка. Он слишком привык, что раньше никто не осмеливался подвергать принятые им решения сомнениям. Особенно Катя. Она всегда безоговорочно доверяла, когда видела, что дела принимали действительно серьезный оборот, и никогда не позволяла себе обвинять авторитета в предательстве. И, если уж на то пошло, Фомин готов был поступиться своими бандитскими принципами, и кинуть любого из «коллег», но только не Екатерину. И архитектор просто не могла этого не помнить!       - Ты спас себя! - сорвалась на крик девушка. Казалось, её слова эхом разнеслись по всей территории стройки, на мгновение перекрывая гул двигателя JCB. Уже подрасслабившиеся охранники, аки свора охотничьих собак, встрепенулись и навострили уши, пытаясь уловить ещё какие-то слова и предугадать, что произойдет дальше. Но вряд ли бы им это удалось, поскольку Екатерина и сама до конца пока не была уверена в том, что задумала. - А меня…нас погубил. Снова.       Кого конкретно под этим «нас» подразумевала Катя, понять не могла даже она сама. Возможно Ритку, с которой они навзрыд выли у фальшивой могилы в годины, и Пашу, мужественно сопровождавшего их в те невеселые походы на кладбище. Возможно крёстную, каким-то чудом не сгинувшую следом за непутевым племянником, или Дмитрия, пусть и не так заметно, но тоже крайне болезненно переживавшего ту историю, к тому же на фоне недавней потери супруги. Возможно всего-то кота с собакой, лишившихся тогда разом обоих хозяев на долгое время.       А возможно и весь «Альянс-Групп», с его сотрудниками, директорами, заказчиками и инвесторами. Со всеми теми сотнями людей, жизнь и благополучие которых так или иначе зависели от прежнего Фомина-гендиректора Альянса.       - Не осуждай, пока не влезешь в чужую шкуру, - вздохнул Алексей, и архитектора снова предательски тряхануло изнутри. Но девушка в который раз постаралась внушить себе, что ей лишь показалось, как с авторитета слетела маска равнодушного высокомерия и спесивости. Пускай всего-то на секунду, давая лишь издали уловить ощущение безысходности и страха за близких, которые тогда вместе с ним попали в тот замес с бриллиантами.       И насколько тяжело Фомину далось решение не сообщать им о том, что жив. Если бы Катя только знала, сколько раз авторитет останавливал себя в самый последний момент, уже набрав один из заветных номеров, но так и не осмеливаясь нажать на вызов. Как первое время, пока он ещё оставался в стране, улаживая последние мелочи с отъездом в «новую жизнь», несчастные телефоны то в стену летали, то в графинах топились.       И как он даже спустя время, находясь за сотни километров от Петербурга, по-прежнему мог хоть посреди ночи отчеканить то заклинание, что, мол, так действительно будет лучше для них для всех. Безопасней так уж точно.       Но лучше, не значило легче. Для них для всех.       И если бы архитектор сейчас хоть немного помедлила, хоть что-то ответила, Фомин, наверно, всё же сорвался бы и рассказал. Честно, не строя из себя равнодушного ублюдка, и не боясь показаться слабым и уязвимым. От и до, так, как должен был бы рассказать ещё Паше на той заброшке, и со всеми неприятными подробностями, которые благоразумно утаил от впечатлительной младшей сестры.       Наверно, даже осмелился бы попросить прощения. По-настоящему, а не только из необходимости и правил приличия...       Но Катя промолчала. Одарив мужчину пустым и каким-то даже сочувственным взглядом, не проронила ни слова. Просто не видела дальнейшего смысла в этом диалоге, где каждый из них пытался оправдать свои поступки. Зачем? Ведь под рукой находился куда более действенный и красноречивый способ убедить авторитета в том, что ему не рады. Ни на стройплощадке, ни в Альянсе.       Вернувшись в кабину, Екатерина снова взялась за манипулятор стрелы. Секунду помедлив, чтобы совладать с дрожью, накатившей новым приступом, девушка, приподняв ковш от земли, начала неторопливо двигать стрелу вперед. Медленно, но уверенно, пока край задней стенки ковша не уперся Фомину в плечо. Мужчина абсолютно спокойно взглянул на огромные коронки, оказавшиеся опасно близко, и только с досадой подумал, что новое пальто, в лучшем случаи, придется отдавать в чистку. Архитектор приподняла ковш немного выше, и чуть подобрала его ближе к стреле, от чего зубья оказались на уровне лица бандита, на расстоянии буквально сантиметров в тридцать. Коронки JCB были уже порядком изношенные, не такой правильной геометрической формы, как описывается в инструкции по эксплуатации, однако от этого менее опасны не становились. Но Алексей по-прежнему не двигался с места, только больше зля своим спокойствием Катю, и вместе с тем, заставляя нервничать Ежова со Спамом.       Бандит прекрасно помнил, что техника безопасности запрещала находиться под стрелой, или уж тем более, под ковшом экскаватора, но ещё лучше помнил, что в «ТехноАльянсе» подобные трюки называли тестом на доверие. Ему самому не раз приходилось выступать в качестве подопытного, для оттачивания навыков по управлению машинами и понтовства перед инвесторами. И никогда, ни единого раза не было прецедента, чтобы Катерина, хотя бы случайно, хотя бы краешком когтя, хотя бы царапнула гендиректора. Прежде (впрочем, так же, как и сейчас) любая травма Алексея Леонидовича, нанесенная подобным образом, в первую очередь значила бы, что архитектор утратила своё знаменитое на весь Альянс умение работы с тяжелой техникой. А это, извините, имидж и престиж. Падать в грязь лицом перед подчиненными Екатерина права не имела.       Виртуозов-машинистов в Техе хватало всегда, и по сети гуляло немало роликов, где экскаваторщики фирмы исполняли ювелирного уровня трюки, навроде зажечь зубом ковша зажигалку или задвинуть спичечный коробок. И авторитет знал, что девушке пришлось потратить не один год, чтобы овладеть подобными навыками точного управления такой, казалось бы, неуклюжей техникой. Однако, несмотря на все трудности, для Кати подобного рода тренировки являлись таким же развлечением, как для самого Фомина гонки на мотоцикле, и впоследствии им обои удалось достичь немалых успехов в своих увлечениях.       Время и силы, потраченные архитектором на упражнения по «мелкой моторике», определенно того стоили - официальные дистрибьютеры крупных концернов предлагали хорошие деньги за рекламные компании с участием их техники, а особо впечатлительные заказчики впадали в полнейший восторг от таких фокусов с экскаваторами, сразу забывая об изначальной цели своего визита на объект. О этот восхитительный момент пришествия когнитивного диссонанса в глазах клиентов, от осознания, что огроменной машиной с такой легкостью может управлять не только профессиональный оператор, а даже хрупкая девушка! Иной раз Алексею Леонидовичу так и хотелось подать архитектору команду, чтобы следующим пунктом в своей шоу-программе она подобрала с земли отвалившуюся челюсть очередного инвестора. Несомненно, видеть неподдельный шок в их глазах, и с каждым разом упиваться моментом собственного триумфа, не надоедало хозяевам Альянса никогда.       Вот уж воистину, прав был покойный Пахом, как-то упомянув в разговоре за партией в пирамиду, что красивая баба с мозгами - опасное сочетание, способное либо натворить немало бед, либо круто приподнять и озолотить того, кто найдёт к ней правильный подход. И порадовался, что во всём регионе подобным «оружием» обладал и грамотно пользовался только Фома.       Вряд ли кто-то из них тогда мог предположить, что спустя время, бывший владелец холдинга на собственной шкуре прочувствует, каково было тем, на кого он с легкостью натравливал одного из лучших архитекторов Северной столицы и её всесильных «питомцев». Наверняка, мало кто из тех бедолаг сохранял такое спокойствие перед бездушными машинами, чтобы дать возможность приставить к своему горлу зуб экскаваторного ковша.       У Алексея самообладания для подобного хватало. В частности благодаря тому, что наполовину оно состояло из наивной веры в мастерство нервной и эмоциональной девушки, которую беспрекословно слушались, хладнокровные и беспристрастные к разборкам генеральных, двадцать тон нечеловеческой силы в непосредственной близости от бандита.       Боковая грань когтя уперлась чуть выше воротника пальто, неприятно давя почти на сонную артерию. Не слишком сильно, но достаточно ощутимо, из-за чего Фомин хорошо чувствовал, как леденящий холод от места соприкосновения кожи с металлом медленно расползался по всему телу. По линии позвоночника, к самым кончикам онемевших пальцев, в которых он сжимал клочки порванной бумаги, и к негнущимся от напряжения коленям. Парализовывал не столько животный страх смерти, сколько омерзительное ощущение, во всей красе демонстрировавшее человеческую никчемность перед неподвластной стихией, и понимание того, что недюжинную силу бездушного монстра против него обернула именно Катерина. Та, кому авторитет раньше доверял, пожалуй, даже больше, чем лучшему другу. Даже больше, чем самому себе. Себе прежнему, умершему для всех два с половиной года назад.       Архитектор прекрасно отдавала себе отчет, что вполне может свернуть Фомину шею одним неловким взмахом руки. Но вместе с тем, поймала себя на мысли, что если так получится, то сильного раскаяния за свой поступок она испытывать не будет. Пальцы на манипуляторе и вправду слегка подрагивали, однако не настолько сильно, чтобы случайно двинуть стрелу и покалечить Алексея.       Нельзя.       Как бы сильно не хотелось доказать бандиту, охране и работягам (а в первую очередь - самой себе), что она способна принимать жесткие и жестокие решения в интересах фирмы, нельзя. Увы, моральное удовлетворение значительно разнилось с прописанными в законе нормами, и Екатерина понимала, что придется отпустить мужчину целым и здоровым, если она хочет продолжить нормально работать, а не загреметь в следственный изолятор.       Фомин тоже это понимал, но верить не хотел. Как бы бандит не пытался внушить себе, что ничего кроме ненависти бывшая пассия теперь не заслуживает, в глубине души он до сих пор надеялся, что от роковой ошибки Катю останавливал не страх уголовной ответственности, а нежелание навредить ему.       Девушка ещё секунду помедлила, а затем отвела ковш в сторону. И, кажется, в этот момент незаметно выдохнули все, начиная от Ежова со Спамом, и заканчивая водителями тралов. Алексея Леонидовича так и вовсе мгновенно отпустило до изначального состояния пренебрежительной самоуверенности.       - Всего-то? - ухмыльнулся мужчина, и вопросительно развел руки в стороны, будто давая тем самым понять, что ожидал от Екатерины каких-то более серьезных действий.       И вот на этом наглом, вернее даже, хамском жесте, и вопросе, который архитектор, казалось, расслышала даже сквозь шум движка, сорвало её последний предохранитель. Рефлекс опередил любые мысли в голове, и рука на манипуляторе дернулась будто бы сама собой. В следующую секунду, мощный толчок ковша сшиб авторитета с ног.       Зазвенело в ушах, замелькало в глазах, веером разлетелись в разные стороны клочки порванного уведомления, а вместе с ними исчезла и уверенность в безобидности девушки в кабине JCB. Когда Фомин сфокусировал зрение, то понял, что отшвырнуло его на пару метров в бок, на кучу мерзлой земли, вырытой, возможно, этим же экскаватором. А меньше чем в метре над головой, зловеще скалясь рядом гигантских клыков, завис ковш. Строго параллельно земле, таким образом что коронки, если Кате хватит духу опустить стрелу, насквозь пропорют авторитету и живот с грудной клеткой, и горло, не оставляя шансов выжить.       Анатолий рванулся было к шефу, но Даутов со своими людьми мгновенно преградили дорогу. Охранники Фомы, ещё секунду назад готовые вместе с Ежовым ринуться на помощь, тут же отступили обратно к Тахо, помня о крутом нраве Спама. Слава о безбашенном начальнике охраны Катерины, и его темном прошлом где-то в спецподразделении министерства обороны, гуляла по «Альянс-Групп» ещё в те времена, когда коллегой Дениса по безопасности в холдинге значился Бондарев. Спам, в отличие от этого продажного предателя, по неизвестным для непосвященных причинам, был предан своей начальнице не хуже служебной собаки, в любой момент готовый встать за неё горой, какую бы глупость не задумала девушка. А то, что она вытворяла сейчас, тянуло уже даже не на глупость, а на самую настоящую катастрофу!       - Выдохни, - невозмутимо проговорил Даутов коллеге. - У неё рука не подымится Фому по серьёзке покалечить, - не моргнув глазом, весьма убедительно соврал он Ежову. Но тот, кажется, не поверил. Если швырнуть живого человека с размаху ковшом о землю, это не по серьёзке, то что тогда может произойти дальше?       На самом же деле, глядя на зависший над авторитетом ковш, Денис отчетливо понимал - Фома таки довёл Катерину. До предела, до белого каления. До отчаяния и готовности защищать своё любыми способами, как прежде делал сам Алексей Леонидович, когда такими же экскаваторами закапывал тех, кто мешался у них с Катериной под ногами.       То, что охранники наблюдали сейчас, была уже не злость или ярость, и не банальное желание быстро и гарантированно расправиться с конкурентом. Вернее, всё это уже безвозвратно переросло в неконтролируемую панику. Катя понимала, что с чисто физической точки зрения не сможет что-либо противопоставить Фомину, если он действительно захочет отобрать экскаваторы. Ей ведь ой как далеко до Паши Семёнова, который умел парой ударов хотя бы временно вправить зарвавшемуся другу мозги. Да, по команде их охранники, во главе с нач.безами, устроят здесь натуральное мочилово, но проблем от этого не убавится. И потом, какой смысл губить сторонних людей? Разворачивавшийся посреди стройплощадки спектакль являлся ничем иным, как личной драмой хозяев Альянса. И в этом театре абсурда, безоговорочно подвластная девушке, многотонная машина осталась единственным спасением Екатерины и возможностью хоть как-то отстоять своё мнение. И свой холдинг.       - Уверен? - Анатолий недоверчиво покосился на Даутова, так и оставшись на низком старте, демонстрируя готовность вмешаться в любую секунду, стоит шефу только подать знак. Хотя где-то в глубине души сильно сомневался, что в рукопашную сможет справиться с начальником архитекторской охраны, перегородившем ему путь, - собровец армейцу не ровня. Тем более такому отбитому, как Спам. Однако, пасовать перед противниками Ежов не привык.       - Абсолютно. Я был свидетелем многих их скандалов.       А вот здесь Денис действительно не врал.       В плане работы Катя и вправду была той ещё скандалисткой, когда что-то шло в разрез с намеченным планом действий. Ух, какие она, бывало, концерты закатывала Алексею Леонидовичу, если таможенники не пропускали технику и материалы, или когда на объекты являлись сотрудники Следственного комитета с «группой поддержки» и опечатывали ворота стройки, парализуя тем самым всю работу и, соответственно, неминуемо срывая сроки сдачи. Ну не скандалы же, а прелесть просто! Куда и какими только машинами из обширного ассортимента «ТехноАльянса», девушка не обещала закапать спокойного, как удав, гендиректора. А уж сколько раз клялась, что, сдав проект, уволится и горделиво попидорит вкалывать рядовым сотрудником к любимой подружке в Комитет по градостроительству и архитектуре! Но, конечно же, не закапывала и не увольнялась. Как раз наоборот, ещё и подружку к себе в замы переманила с госслужбы.       Бандит, в свою очередь, с удивительной снисходительностью сносил любые архитекторские закидоны, а, если копнуть глубже, так и вовсе терпел от неё непростительно много вольностей. И терпел не просто так! Ведь сколь бы бесячи и невыносимо не поступала Екатерина, заставляя гендиректора порой нести перед клиентами такую лютую ахинею, что перекреститься хотелось, безукоризненно выполненные заказы и многомиллионные доходы от проектов, легко компенсировали и сглаживали все гнусности капризного девичьего характера.       Да и потом, что толку жаловаться и ругаться? Фомин собственноручно когда-то вручил архитектору самый главный из всех возможных козырей - свою искреннюю любовь. За что впоследствии и расплачивался столько лет, абсолютно об этом не жалея. Разнюхал бы кто из братвы, как Фомой и его «полномочиями» мастерски вертит баба, на смех бы подняли и с «должности» по-быстрому сместили.       Впрочем, Катерина, не сказать, что слишком часто пользовалась статусом особо приближенной к начальнику, но и не пренебрегала его расположением, когда возникала необходимость решить какие-то рабочие вопросы. Прежде весь город знал, что в сторону холдинга и его начальствующего состава в принципе дышать нужно с особой осторожностью, а уж директор «СтройАльянса» и вовсе имела самое привилегированное положение среди людей авторитета. Которое, однако, не вызывало никаких подозрений и догадок о «нерабочих» отношениях. Алексей ещё на моменте становления бизнеса удивительным образом сумел внушить окружающим, что в первую очередь Катя - первоклассный архитектор, руководитель флагманского подразделения «Альянс-Групп», и ценна для него именно своими профессиональными навыками.       При том, крайне мастерски умолчав и скрыв, насколько незаменима и бесценна она на самом деле просто тем, что находилась рядом с ним при любых обстоятельствах. Как важно и нужно бандиту одно лишь её присутствие. И что никто и никогда не смог бы даже близко сравниться с ней. К сожалению...Фомин точно это знал. Он, чего уж лукавить, это не раз пытался проверить на практике. Но ничем хорошим его мимолетные интрижки никогда не заканчивались. Разнокалиберные барышни, чьи имена быстро и безвозвратно стирались из памяти, пусть и вызывали не долгосрочный интерес, но ни одна из них даже близко не обладала той силой воли и терпеливостью, что с течение времени воспитала в себя архитектор. Ни одна не имела над ним той власти, что он давал Кате. Она и впрямь могла легко справиться со многими закидонами ухажера, но понимала, что мужчина лишь милостиво позволял ей это делать, потому что действительно любил.       Его случайные любовницы приходили и уходили, Катерина же оставалась рядом всегда. И именно в этом крылась её исключительность и незаменимость - она являлась не просто неотъемлемой частью жизни авторитета, а частью его самого. Она Фомина слишком хорошо понимала, принимала со всеми его недостатками и загонами, и любила. Искренне и бескорыстно. Любила давно. Намного дольше, чем существовал весь тот до тошнотворного блеска отполированный имиджмейкерами образ добропорядочного и успешного бизнесмена, на который велись необремененные интеллектом охотницы за чужими деньгами. И любила отнюдь не за этот идеальный образ, лучше других зная, насколько Лёша НЕ идеален. Любила даже не за красивые глаза. А за просто так, вопреки его «профессии» и множеству слухов. Потому что понимала, насколько значима и необходима.       Кто бы только знал, как авторитет в последнее время хотел с корнем вытравить из себя это навязчивое чувство необходимости в ней, и избавиться от всего, что напоминало о их прошлой жизни. Той самой, единственной настоящей жизни, которую они делили одну на двоих, и в которой были счастливы назло врагам.       Теперь они сами стали врагами. И планомерно пытались уничтожить все воспоминания о былом. Правда получалось, по крайней мере у Фомина, откровенно фигово. Ведь для того, чтобы избавиться от назойливых призраков прошлого, против воли маячивших где-то в подсознании, пришлось бы начисто снести не только все те объекты, что создал холдинг под руководством бандита с пассией, но и сравнять с землей весь Санкт-Петербург вообще. А творить такой беспредел было никак нельзя. Этот город значил слишком много. Не только как объект культурного наследия, флагман кораблестроительной отросли или крупная туристическая артерия страны. Как точка отсчета, нулевой километр, без которого не существовало бы самих авторитета Фомина и архитектора Преображенской-Шереметьевой, сумевших возвести на берегах Невы свою строительную империю, когда-то казавшуюся такой же несокрушимой, как сама Северная столица.

- Общак? У нас что, вырисовывается ещё одна дальняя перспектива? - Если всё пойдет так, как я рассчитал, то через год-два я наконец-то положу к твоим ногам весь Питер. - Даже знать не хочу, чего будет стоить такое пафосное заявление.

      Как впоследствии выяснилось, стоило это одной общей жизни вместе, и немалого здоровья каждому по отдельности. И если оклематься от физических ран, будь то огнестрелы Фомина, или переломанные после аварии кости Катерины, получилось в рекордные сроки, то душевная боль не давала покоя и по сей день. И возможно, сумей сейчас Катя пересилить себя, решившись на убийство, она бы сделала бывшему ухажеру огромное одолжение.       Ковш над головой задвигался и бандит прикрыл глаза. Если уж у архитектора всё-таки хватило смелости решиться, он не станет пытаться спастись. Вряд ли жалкие попытки выбраться из-под пресса увенчаются успехом. Позорная смерть для криминального авторитета такого уровня, но Фомину уже было безразлично. Зачем нужно всё это, если его ненавидит та, на фоне которой теряли свою важность все официальные и не очень должности и звания, обесценивались миллионы на банковских счетах, меркли огни родного Петербурга? Зачем ему этот город одному, без неё? Уж лучше смерть, настоящая смерть! Смерть от её руки...Но видеть этого он не хотел.       Рядом громыхнуло так, что с груды земли, на которой разлегся авторитет, посыпались мелкие комочки. Резко распахнув глаза, Алексей понял, что ковш приземлился совсем близко, яро вгрызаясь когтями в мерзлую почву практически у него под ногами. Бандит машинально попятился, видя как диковинное чудовище прочертило по земле глубокие борозды длиной в пару метров, будто бы в бессильной злобе от того, что ему не позволили расправиться с обидчиком хозяйки, а затем покорно сложило стрелу, замерев. Замолк рокот двигателя, а Екатерина устало откинулась на спинку кресла, кажется, только сейчас осознав, какой непоправимый ужас едва не совершила.       Спам кинул горделивый взгляд на Ежова.       - Я же говорил - не сможет.       Всё верно. Не сможет. Катя не убийца. И никогда такой не станет. Не уподобится бывшему генеральному, добиваясь цели любыми способами. В ней, в отличие от Фомы, ещё осталось немного человечности и здравого смысла, осознание того, где заканчивается законность, и начинается беспредел. Пускай она и подошла опасно близко к черте невозврата, ступить за эту грань смелости у архитектора (пока) не хватало. И как бы Катерина не понторезила, она всё равно в первую очередь останется лишь слабой девушкой, отчаянно цеплявшейся за родной холдинг. То единственное, что помогло выжить после аварии и не свихнуться из-за гибели любимого человека. То, что едва дышало без подобающего руководства, и то, без чего не могла нормально дышать она сама. И убить Фомина по-настоящему она не смогла бы. Потому, что не готова была бросать «Альянс-Групп», когда полиция, возможно даже лично майор Семёнов, предъявят ей обвинение и арестуют.       Анатолий, от души желавший в этот момент всё-таки ввязаться в драку с Даутовым, поборол в себе желание хотя бы послать его, и ринулся поднимать начальника, для которого удар ковша явно прошел не без последствий. Денис же, посоветовав парням Ежова подогнать машину поближе к травмированному шефу, направился спускать с экскаватора свою начальницу. Сигать с такой верхотуры без страховки, тем более с дважды переломанными ногами, здоровье архитектора, к сожалению, уже не позволяло.       Екатерина вообще искренне скучала по тем временам, когда на высоких каблуках легко скакала по лестницам и лазила по объектам, богатым на неровные и труднопроходимые поверхности, не страшась травмироваться. Да и в плане вождения автомобиля ничуть не уступала Демону, имевшему звание КМСа по автоспорту, и инструкторам ДОСААФа, с которыми занималась контраварийным и экстремальным вождением на протяжении многих лет, с момента получения водительского удостоверение и вплоть до встречи с фурой на Выборгском шоссе.       После той аварии стало не до любимых развлечений. В тридцать лет реабилитация далась Кате гораздо сложнее, чем в тринадцать. Искалеченный прежними травмами, организм архитектора восстанавливался медленнее и тяжелее, и, после того, как снова начала уверенно держаться на ногах без костылей, девушка не спешила возвращаться к прежнему образу жизни. Перестала пренебрегать личным шофером, и рассекать на шпильках, сменив водительское кресло мощного пикапа на комфортабельное заднее сидение директорского внедорожника, а тонкие каблуки – на толстые устойчивые, с которых наверняка не упадет.       В качестве апофеоза своего вынужденного преображения, Екатерина с сожалением поняла и приняла, что в новой жизни начала бояться абсолютно любых падений, даже с высоты собственного роста. Хотя прекрасно осознавала, что вряд ли уже какая-то боль сравнится с той, что вывернула наизнанку душу, после падения с запредельной высоты крушения мечт и надежд пару лет назад.       Фомину сейчас было отнюдь не до того, чтобы рассуждать о душевной боли. Этим он займется позже. А для начала, пока Спам снимал архитектора с гусеницы экскаватора, Анатолий помог начальнику подняться на ноги. И вот тут-то авторитет наконец в полной мере понял, насколько лихо его с горяча шарахнула экскаватором бывшая любовь, отбив ему об мерзлую землю явно не только самолюбие и задницу. Адреналин схлынул, вновь возвращая по местам чувства, и Алексей, сквозь привычную уже тахикардию, ощутил, как стремительно разрасталась внутри волна обжигающей боли, невыносимо сдавливая грудную клетку, от чего нормально дышать получалось через раз. Голова же, в прямом смысле, шла кругом. До такой степени, что мужчина на какой-то миг местоположение неба с землей едва не перепутал.       Попытавшись сделать шаг в сторону своего автомобиля, Алексей понял, что ноги слушаются крайне хреново, а Ежов, видя, насколько шефа повело, уже приготовился его ловить. И тут надо, конечно, отдать должное новому водителю, который смог подъехать максимально близко. Поэтому вместо того, чтобы позорно падать на руки своей охране, аки перепившая на вписке малолетняя тусовщица, Фомин смог таки дошкандыбать до Рейнджа сам. И, борясь с желанием прислониться лбом к прохладной поверхности кузова в попытке унять головокружения, авторитет даже не заметил, что в нескольких метрах позади Спам под руку вел обессилевшую девушку к Тундре.       Архитектор тоже готова была упасть прямо на капот любимого пикапа, поскольку ноги держали её настолько же плохо, сколь и стукнутого ей бандита. Но Катя была бы не Катя, если бы не вякнула что-то на прощание, а Даутов не сделал бы при этом вид, будто хотел её остановить, попытавшись запихнуть в машину прежде, чем девушка откроет рот.       - Фома!       Авторитет, и без того лишенный нормального ориентира в пространстве, опешил ещё больше. Причем не от того, что четко расслышал собственное прозвище, а от того, что произнесла его именно Катерина. Она ведь терпеть эту кликуху - почти что титул в прежние времена – не могла. Вероятно, на контрасте с пафосным дядиным «Демон». В Фомине подобной бесовщины крылось, возможно, куда больше, чем в бывшем адвокате, и, по мнению архитектора, погоняло, образовавшееся как производное от фамилии, совершенно Лёше не шло. Как-то слишком оно упрощало, если не сказать обесценивало, весь его образа авторитетного бизнесмена. Поэтому, когда, для простоты и ясности понимания, требовалось упоминать перед оппонентами именно это сокращение, девушке приходилось делать над собой неимоверное усилие, чтобы не закатить глаза в мозг - настолько сильно её коробило от идиотского прозвища ухожера.       За долгие годы, доведенная до бессознательного уровня, необходимость в конспирации научила хозяев «Альянс-Групп» вкладывать в одну лишь интонацию голоса с десяток разных эмоций, и различить таившийся в обыденных словах подтекст никому другому кроме них самих было не под силу. И Екатерина, похоже, вложила сейчас все оставшиеся силы и смелость, лишь бы это её «Фома» прозвучало для бандита хлеще самых грязных ругательств и оскорблений. Омерзительным, грубым и позорным клеймом, сравниться с которым по невыносимости мог, разве что, скрежет экскаваторных коронок о мерзлую землю.

- Фомин!

      Она не редко обращалась к гендиректору Альянса строго и с нескрываемым раздражением. Как правило, в тех случаях, когда его коммуникабельность и чрезмерная уверенность в профессионализме сотрудников выливались архитектору с командой в сверхурочное впахивание по проекту, который было обещано сдать на согласование заказчику досрочно (разумеется, при соответствующей доплате). Полурычащей интонации вполне хватало, чтобы выразить свое недовольство самоуправством бандита, но в то же время, в голосе слышались нотки обреченной покорности – пятнать безукоризненную репутацию фирмы перед клиентами было непозволительно.

- Алексей Леонидович?

      В большинстве случаев, при нахождении в пределах офиса или на переговорах, тон девушки быстро становился куда более спокойным и уважительным. А порой и неприкрыто-заискивающим, когда требовалось, например, выцыганить у инвесторов отсрочку или доп.финансирование. Ведь занимался и общением с клиентами, и улаживанием прочих вопросов, вплоть до поставок материалов, именно авторитет. Потому, что Катя не могла (и не хотела!) тратить время на подобную нудистику, увлеченная своей непосредственной работой. Да и просто потому, что кто из этих серьезных дядек будет слушать молодую девчонку? Вот и получалось, что, по сути, архитектор вела бизнес руками ухажера. Но так было намного проще ей. И гораздо спокойней ему.

- Лёша...

      И только наедине, в недосягаемости для внешнего мира, голос архитектора звучал так, как она действительно хотела обращаться к ухажеру - намного более мягко и ласково, а местами даже покладисто. И казался авторитету особенно чарующим в ночном полумраке, когда, растворяясь в невыносимо-сладкой истоме близости с любимой девушкой, он непростительно забывался. До такой степени, что иной раз собственное имя вспоминал лишь в тот момент, когда слышал, как его произносила Катерина в самый острый и наивысший момент наслаждения. Тогда мир вокруг будто переставал существовать. Она затмевала этот мир собой. До одури. До дрожи под ребрами, сбившегося дыхания и помутнения рассудка...       Из-за недавнего удара рассудок Фомина мутился и сейчас. Но отнюдь не настолько блаженно, как прежде, пусть и гораздо сильнее. Настолько сильнее, что расплывалось всё, находящееся на расстоянии дальше вытянутой руки. Однако, даже в таком состоянии бандиту удалось понять, насколько зловеще и с какой непоколебимой уверенностью прозвучали слова архитектора:       - Второй раз я не сблефую.       И то ли применение тяжелой строительной техники так капитально пошатнуло самоуверенность авторитета, то ли Катя реально уже дошла до того невозвратного предела, но мужчина поймал себя на мысли, что почти поверил ей.       

***

      Как в итоге выяснилось, левое плечо бандита, на которое пришлась бо́льшая часть силы удара ковша, серьезно вывихнуто. А довершили картину трещина в ключице, легкое сотрясение мозга и внушительного размера гематома на месте ушиба. И настроение, как любил говорить директор «ТехноАльянса» Рома Шилов, «принесите мне домкрат – у меня самооценка упала». В данном случае, к уровню вырытого злополучным JCB котлована. Алексей с ужасом предвкушал, какое количество упреков и насмешек посыплются на него, если по городу поползут сплетни, как Фому чуть не прибила его же бывшая директорша, у которой он не смог отжать холдинг.       Впрочем, майор Семёнов, по счастливой случайности пробегавший мимокрокодилом у «Трех Кабанов», и спонтанно попавший под пиздострадальческое настроение друга, которому срочно требовалось кому-то пожаловаться на судьбу-злодейку, неожиданно смог приободрить страдальца весьма неоднозначной фразой:       - Радуйся, Фома! Ведь если женщина тебя ненавидит, значит, ей не всё равно.       - Ещё скажи: «Бьёт - значит любит».       - Зная твою архитекторшу, вполне не исключено.       Авторитет, где-то в глубине души готовый доверчиво согласиться со словами друга, лишь тяжело вздохнул. Понять женскую логику было и впрямь тяжело. А уж правильно истолковать, когда «нет» значило «да», и наоборот, и вовсе казалось суперспособностью, ради которой пришлось бы душу дьяволу продать. И возможно, Паша действительно был прав, предполагая, что столь демонстративная ненависть архитектора к бывшему ухажеру, на самом деле, давала надежды на дальние (очень и очень дальние) перспективы восстановления прежних взаимоотношений.       Но всё-таки, Фомину гораздо больше нравилось, когда Катерина его просто любила, и не била экскаваторами в доказательство своей любви.