Альтея: Полое Солнце

    Несгибаемо твердый характер, Лирия, на деле является слишком хрупким. Стоит прорезаться трещинке – всё развалится на куски.

                                                                                                            – Ральфус.

            Как же паршиво это тонуть.           Тело тянет в холодную пучину, а нос с ушами сдавливает водная твердь. Лирия, разумеется, плавать не умела. Зачем вообще уметь аристократке бултыхаться в воде?           Такое прагматичное мышление было свойственно всем велларийцам. Ещё бы, когда на родной планете даже рыбаки выходили в плаванье вооруженные кинжалами. На Велларии добыча могла в мгновенье стать охотником. А опуститься в баламутные пылевые воды их планеты могли только самые отпетые безумцы.           Лирия попыталась всплыть: барахтаясь, крутясь, выворачиваясь – всё впустую. К ноге будто привязали камень. Одежда была изорвана корабельными обломками, ноги покрыты ушибами.           Она ощутила крепкие руки на своих плечах.           «Меня что топят?», — запоздалая мысль.           Губы всё труднее было держать сомкнутыми, тело просило, вопило как новорожденный младенец, о глотке воздуха.           Невольно в голову пришла кончина Марии Антарской, наследницы престола Мистериума и старшей дочери императора Кеннета. Именно её готовили к восхождению на престол, но стихия решила иначе, оставив это место Катрине Второй. Тогда новость об утопшей сильно обрадовала семью Лирии. Сейчас же девушка понимала, насколько страшная эта участь, гадая как её поступки могли привести к этому… ***          Девушку разбудил гогот в трюме. Она сползла с лежанки, холодной и сырой, как могила утопленника. Сны были препаршивые: зачастую они сводились к пылающей метке на её запястье, а сюжеты их, казалось, складывали калейдоскопом.          С момента сожжения родового поместья утренняя рутина девушки уменьшилась до простого обмывания лица водой. Там же, в трюме, калебцам раздавали завтрак. Лирия воспользовалась своим фиктивным положением канцеляриста и получила свою порцию. Кашу из ячменя, в которой найти кусочек мяса всё равно что алмаз, девушка проглотила без задней мысли. Даже не дожидаясь аперитива. Сказывались свежие воспоминания о прошлой ночи, не очень-то разогревающие аппетит. Солдаты пялились на серокожую с подозрением. То ли от того, что аристократка съела свою порцию ещё до конца их молитвы, то ли от удивления: неужто эта стряпня кому-то может понравится? Лирия поспешила подняться на палубу, прочь от сиплых голосов шепчущихся за её спиной.              Велларийку встретила виселица, болтающаяся на рее. Девушка сглотнула.            Помост помогал сооружать старый десятник, видимо бывший у желтокожих за столяра. Адъютант стоял рядом до тех пор, пока к ним не подошла Лирия. — Для кого это? — Да хранит вас Аркана, сеньора…           После того, как десятник взглянул на неё он добавил: — Или кто у вас там… Не так уж и много в этой пырловке душ, ради которых нужно стараться и сколачивать энтот сучий эшафот. Надеюсь нашей леди понравиться, — просипел старик, — обычно разбойников вешают на суку. — Мне казалось Сивую будут судить…           «Впрочем, рассчитывать на справедливость в Мистериуме не приходиться», — подумала девушка. — Этака оказия выходит: гвардеец кады узнал про воровку повелел не тратить время, — солдат провел рукой у горла, — и всё тут!           «Хоть в чём-то гвардейцы наконец правы», — за такую мысль дома её вероятно бы выпороли. — Сеньора, — поглядел на велларийку в растрёпанной одежке десятник, — мой амиго, как и большинство тут, интересуется, но спросить, каброн, стесняется! Как энто у вас вышло так ловко расправиться… — Не знаю, — быстро пролепетала девушка, поспешив сойти на сушу.           Лирия вновь осталась наедине со своими неуемными рассуждениями.           На улице всё опаршивело. Игнис светил также, но его лучи теперь пронзали девушку с новой силой. Пение чаек, доселе незамеченное, превратилось в раздражающую какофонию. Безоблачное небо давило жарой на Лирию, угрожая спечь велларийку до смерти. Вот некогда удобные ботинки превратились в пару неуклюжих валенок. Словно вся Альтея ополчилась на неё, лишая жизнь красок.           Нужно было отвлечься!           Она пошла в первом случайно направлении.           По крайней мере, девушке казалось, что в случайном.           Лирия вышла к скамейке. Та располагалась под массивным тисом, со ствола которого стекал древесный сок словно кровь, что вчера текла из кондотьера… Велларийка села рядом с Миллардом, столь же массивным как тис.           Землянин перебирал бювары с вложенным в них пергаментом-промокашкой. Что-то изредка черкал перьевой ручкой. Взгляд девушки устремился на вьющих гнезда ласточек. Те поселились прямо в оборонительной, некогда, стене порта. Нынче же вся массивная линия стены либо подмывалась морем, угрожая рухнуть в пучину, либо растаскивалась местными на кирпичики. «Мирное время не щадит такие сооружения». — Доброе утро, — вымолвил здоровяк тоном, которым обычно диалоги заканчивают.           Лирия пнула носком камешек и тут же залепетала: — Они все всё знают о вчерашнем! Нас всех казнят! Вас видели… Меня там видели! — Успокойся, — Джон отложил перо. — Мы невинны. С точки зрения закона.           Девушка набрала в грудь воздуху. — Да, — предзнаменуя её вопрос, сказал Миллард. — Все наши действия законны в рамках самообороны. Почти.           Аристократка уткнулась взглядом в землю, взявшись рукой за фамильный кристалл. Его прикосновения приятно покалывали кожу. — Подельника старика сегодня утром видели у бургомистра, — заявил землянин. — К поместью уже вышли имперцы. На закате мы уберёмся отсюда навеки.           Девушка покачала головой: «Маловероятно – мой путь лежит к велларийцам».           Лирия поглядела на перевязанную тряпками голову здоровяка. Испортить его обезображенное лицо было невозможно, но плешивый наймит постарался: длинный красно-бурый струп шел от макушки почти до самой брови. — Раньше ты ведь был наёмником, да? — спросила девушка. — Нет. Не знаю с чего ты взяла. — Да как-то, — девушка оглядела землянина, тот каждой порой источал угрозу порубить первого встречного в капусту, — само в голову пришло. — Я был наёмным солдатом, — пробухтел Миллард. — В далёком прошлом. — Разница невелика. По душе ли тебе…          Девушка запнулась. Принялась подбирать слова. Те приходили на ум столь неохотно, будто бы она признавалась мечнику в любви. «Диалог с землянином сам по себе трудная задачка». — Нравится ли тебе… — Убивать? — прервал её Миллард. — Я ничего не чувствую, когда убиваю.           «Неудивительно». — Разгоряченность боя, риск и победа – они приносят удовольствие. Но поди посчитай скольких ты убил, когда ты в давке двух армий. Война – дело техники. Поединок – уже интереснее.    — Что за войны такие? В четвертой-то эре.          «Эре технологий и процветания, если верить мистерианским россказням. Процветали почему-то во всей Альтее только они». — Земля, — напомнил ей Джон, — полнится войнами феодалов. Если я тебе скажу, что воевал когда-то и за гетьмана и за князей, поймешь ли ты меня? — Нет, таких слов я не знаю.  «Как и ничего о твоей персоне в частности». — Нужники на этом острове – полный отстой, — поприветствовал их Себастьян, завязывавший шнурок на штанах.           На голове южанина красовалась черная широкополая шляпа с оттопыренным к верху пером.           «Шляпа кондотьера», — к горлу вновь подкатила желчь.           Южанин покосился на пишущего Джона. — Чем занят, волкодав? — Считаю чаек, — копался в бюварах Миллард.           Себастьян взмахнул пред велларийкой шляпой: — М`леди! — Зачем ты это взял?! — насупилась Лирия. — Ты о пере? Из ткацкой лавки. Скажи, ничё так, да? Прям как влитое. — Ты знаешь о чём я, кмет. — Эйе, конечно знаю, — осклабился мистерианец. — У мадамы трясутся коленки от одной только мысли об убийстве.          Лирия нахохлилась. — О, — умилился южанин, — доселе ты не была столь миролюбива. Корчму спалила не поведя глазом, а уж как ты скакала у Сивой в лагере… — И я никого не убила, — ответила девушка. — Зато вся та вороватая мишпуха с радостью бы пустили те кровь!          Получив в ответ взгляд велларийки, которым впору было убивать, Себастьян замялся, продолжив: — Я уж начинаю огорчаться тому, что усе слухи о серокожих выдумка. Могу помочь… — Чтоб я на суку повесилась, если мне когда-нибудь понадобится твоя помощь.           У Лирии загорелись огоньки в глазах: — Но сначала полюбуюсь на твою повешенную оборванку. — Ты рамсы не путай, м`леди, — угрожающе шагнул в её сторону Себастьян. Лирия заметила, как Джон сжал перьёвую ручку. Она не сомневалась: землянин может убить этой штукой по меньшей мере десятью способами. — В Оттионе, поговаривают, мысли материальны, так што подвяжи свой язычок, каблуха!   — Мысли? Так ты не знаешь? — опешила аристократка. — Тогда считай меня оракулом. Гвардейцы приказали вздёрнуть твою подружку. Ей уже строят подиум!           Себастьян, охнув, – исходя из своей любимой привычки – испарился. Велларийка вернулась под тис. — Он придурок. Но прав насчёт тебя, — сказал ей Джон. — Кое в чём.           «Скажи мне кто раньше, что варвары будут читать мне нравоучения, — подумала Лирия, — я бы добровольно сгорела вместе с поместьем». ***          Бургомистр вещал толпе с балкона своего имения.          Ладислав был разодет в черную рубашку с роскошным жабо. Неизвестно слушали ли его мещане или для них городничий был чем-то вроде назойливой мухи витающей в отхожем месте. Кто точно был заинтригован градоуправленцем, так это наёмники. Наймиты, лишившись своего кондотьера, стояли на страже, то и дело, почесывая репу: дескать, и кто же теперь будет нам платить? Но главное происходило не там, а на крыше бондарни.  Отсюда был чудесный вид на квартал Вратислава и на особняк городничего в частности. Хотя те, кто собрались здесь отлично знали: бургомистр никогда не был важен. — Пускай вдоволь наговорится, сеньоры? — спросил Эстен, поглаживая перила. Здесь, на высоте, дул холодный ветерок. В такую жару для Ривса он был сродни глотку воды в пустынях Ард’Калеба. Тем более, что разбудили его полчаса назад и он, по обыкновению, не выспался. — Имеет право, — ответил капитан гвардии, Вильгельм. — Он всё-таки гражданин империи. — Какие откровения, — чванливо отозвался адмирал Хорсен. — Я уж думал, для гвардии гражданское право значит не больше, чем целомудрие для куртизанки.          Сотник прикрыл глаза. — Права у мэтра Ладислава существуют до тех пор, пока посланники Канцелярии, — все трое знали, что посланцы были подставными и, тем не менее, гвардеец выговаривал название инстанции с глубоким почтением, — не доставят мне отчёт. Это, разумеется, мелкая формальность, но даст нам время подготовку. Надеюсь, сотня поможет нам при аресте?          «В прошлый раз вышло неловко, — почесал нос Эстен. — Щиты отмывали от криво намалёванных роз всё утро». — Си. — Надеюсь, цензус, — вмешался адмирал. — Твои солдаты сумеют предотвратить кровавую резню присущую гвардии. Там полно прислуги, которую гвардейцы…          «Вот. Опять начинается». — У меня самого дома с десяток слуг! — ткнул старика в мундир Вильгельм. — Не завидую им, — пыхнул в лицо гвардейцу дымом Мигель, — припоминая то, что вы сотворили при задержании знатных родов симпатизирующих Бастардовой ложе.          Эстен зарделся, сделав вид, что разглядывает чаек. Сотник чувствовал себя дитём вокруг которого ругаются родители. — Ума ни приложу, что в вас нашла Катрина… — Что я нашел в ней, — поправил его Хорсен. — Как вы хотите миновать охрану? Пообещать им всепрощение?          Адмирал поплыл в облаке табачного дыма: — Гвардия как всегда однобока. Встречный вопрос: что если наёмников больше нет? Скажем, один состоятельный вельможа уже нанял их на службу,  — струйка табачного порошка осыпалась на его туфли, — морских пехотинцев, допустим. — Брать наёмников в лоно Мистерианских войск запрещено, — чопорно молвил Вильгельм. — Тогда взял их на временную реестровую службу, если вам угодно, — отмахнулся адмирал. — Кому-то же надо защищать здесь мой будущий военно-морской порт? — Поглядим.          С этим словом на устах долговязый удалился. — Да хранит вас Аркана! Кстати о ней, — помахал вслед тростью Хорсен, — чаще посещайте церковь по Вознесеньям, сеньор Эдросс!          Ривс почувствовал, как на его плечо опустилась рука аристократа. — Далеко пойдешь, парень. — Я, э-э… Спасибо, господин! Но я ведь ничего не сказал…          Адмирал лишь довольно пыхнул в ус. Нимиодец застучал тростью вслед за Вильгельмом. Эстен на одно лучезарное мгновенье остался в одиночестве. Он поглядел на колышущиеся кроны пихт на другой стороне скалы – прохладный ветерок надувал оттуда.          «Снова в жару», — вздохнул Ривс, спускаясь.          На выходе цензуса встретили две насупленных брови. Пускай, многие бы заметили в ней одну прямую линию, сотник научился видеть в этих изгибах присущие разумному существу эмоции.          Десятник Дербен. — Офицер, — отсалютовал он. — Насчёт ночных, кхм… магов, полагаю? — Точно, — Ривса пронзило, — вы поместили их под стражу? — Си, — протянул десятник, — у меня в кармане. Видите ли, мы не нашли никого… Только это.          Он достал из кармана браслет с гравировкой птицы. Во впадине не было кристалла, как рассказал Дербен – едва солдат поднял обруч с земли, как янтарный глаз мигом раскололся вдребезги. Нерадивому солдату назначили десять ударов батогом, десять из которых достались соломенному чучелу, исходя из доброжелательности их десятника.          Сотник покрутил в руке безделушку. — Ты спрашивал местных? — Да, здешние говорят – эти, как ты говоришь, дурни в балахонах, были представителями гильдии каменщиков. Спрашивали о… канцеляристах… — Каменщики, значит, — хмыкнул Эстен, спрятав диковинный браслет. — Тогда забудем об этом: они искали землянина. Копать под это – себе дороже.          Ривс соврал.          Теперь он ясно вспомнил, о чём напоминали ему эти браслеты. Он хорошо помнил рассказ своего друга с полей о чудаках с браслетами, искавших в их поле обломки Сойкиной кометы. Никто тогда не поверил этому рассказу, кроме Ривса, и что хуже: этот мальчуган потом бесследно исчез. Все, от родителей до братьев, даже любимая тётушка больше никогда не вспоминали о том юноше, а сам сотник убедил себя в том, что это был сон, а этого друга он выдумал.          Но то были каменщики.  ***          Себастьян спускался в трюм. Не хрустнув ни половицей и не заскрипев ни единой дверью, он пробрался в камеру атаманши. «Порой наш разум вкупе с совестью заставляет отчебучивать такое, что и во сне не приснится».          Прогнившие доски, копошащиеся в сене мыши и лучик света, что пробивался через бортовой киль. Посреди всего этого в колодках повисла седовласая разбойница. По лицу и не скажешь, зла она была или в отчаянии, но след былого оскала испарился вовсе. — Кто здеся? — оглянулась Сивая в тень. — Тот, кто научил тебя, швабру, говорить здеся! — Чего явился? Поглумиться, как те толстозобы? — Я-то думал, ты уже должна замаливать грехи, — явился пред ней южанин. — Тяжко замаливать восемь смертных грехов, когда ты усю жизнь живешь одной ногой в Пекле. — Твой папаша ничего не предпримет? — Когда старый узнает, что меня собираются вешать – мой труп уже сгнить успеет. А когда узнает палец о палец не ударит, — она злобно улыбнулась вору, — благодаря тебе. — О, ты меня переоцениваешь.          Себастьян провел кинжалом по путам. Снял колодки с девушки.          Сивая подвигала ногами. После стольких часов в камере сама возможность этого приносила невероятное наслаждение.          Без промедления разбойница повалила южанина на спину и бросилась на того с заточкой. Скитлер с легкостью схватил её за руку: — Эйе, извини, я не в настроении.          Он вырвался, разрезал шнуровку её одежки. Поплыл в тени. — Тебе нужно особое настроение чтоб сдохнуть?! — носилась по карцеру девка.          Она впилась в его руку. Резанула заточкой по ладони. — Дура, — замахнулся на неё Скитлер.          Южанка схватила его ладонь, впилась в ту ногтями. Принялась жадно вылизывать его рану. — Какого хера старый барон из всех выбрал именно тебя при основании Ловчей гильдии?! — подняла она глаза на него.          Мистерианец подтянул к себе девушку. Прижал плечом, схватив ту за края одежды. — О, так ты всё ещё завидуешь? — Знаешь, скольким я стелила постель и раздвигала ноги, чтоб город услышал о прощелыге с теневой магией?! — Не считал, но все они не пытались меня убить, знаешь чё? Я не крал деньги с контрабанды, идущей к нам по контракту с Териода, как ты!          Сивая укусила его за руку. Попыталась пырнуть в живот.          Себастьян сделал ответный выпад, он парировал самодельный нож и отбросил тот стилетом в сторону, схватив оттионку за талию. Разбойница прыгнула на него всем весом – пара упала на пол. Она взяла его за плечи. Он взял её за плечи. Сивая охотно приподняла бедра. — Заткнись, дура, иначе на рее будем мы оба. — Меня эт устроит, — прошептала она ему. — Возвращайся в баронство, на наш схрон, — предложил он ей. — Скоро я сниму проклятье – воссоединимся на родине. — После того, как чуть не замочила барона? — скривилась Сивая. — Нас там не забыли. Его сынок устроит нам тёмную, шкуру с нас снимет… — Тогда подадимся в Авонское лордство. — Пропащая дыра. — Ничем не хуже этой, — заметил Скитлер.          Она поцеловала его. Губы горячие, сухие и жадные. Как прежде. Едва ли это было романтично, учитывая стилет, который южанин на всякий случай держал наготове за спиной. — Скажи, Себа, честно. Хотя-б попытайся, — обратилась к нему Елизавета Коллионская. — Кто дал тебе наводку на зачарователя Норриса? — Какие-то мутные типы, из гильдии каменщиков, — признался южанин. — Оказалось фанатики… Чес-говоря я жалею, что связался с ними тогда…          Сивая горько вздохнула: — Как всегда, вновь тя тянут за собой мутные фраеры. Ты флюгер чужих ветров. Видимо такова твоя простолюдинская доля – ты всегда чем-то или кем-то ограничен!          «Как минимум, здоровым рассудком». — Мне пора, — заявила разбойница, неохотно вырываясь из объятий. — Зная твою дурную историю чистосердечной помощи, мне шибче бы поспешить.           Это было правдой. С помощью другим у него особо не клеилось.           Когда он впервые помог кому-либо? Этот момент южанин никогда не забудет: двое задир пытались воспользоваться девчонкой в сиротском доме. Тогда ему было всего лет десять.           Но ведь он помог девочке!           Зарезал тех двоих. Но Скитлер не ожидал, что шокированная девка поднимет шум, она звала на помощь, когда он и так ей помог! Маленький Себастьян испугался – его бы повесили, даже дети не были застрахованы от виселицы. Барон Дейтона был жесток.           «Я и не вспомню, как убил её, — думал южанин. — Она просто перестала кричать, а я, трус, пришел в себя, уже в канаве». — Солдаты со всеми законниками сейчас громят домишко местного воротилы, — сказал он Сивой. — Их не будет некоторое время. — Тогда я пойду. — Погодь, пару минут у меня найдётся.          Южанка сорвала с него рубашку… ***           За пределами Альтеи, туда куда не по силам добраться телепортальщикам, была планета. Оставленная. Мёртвая. Неудачный эксперимент, один из многих.             «Современная наука постигла магию – добилась иллюзии полного понимая процессов, что происходят в нашем мире. Сегодняшние исследователи Альтеи ставят все более смелые вопросы: что есть первоисточник эфира? Как возник наш мир и существуют ли их боги? А коль бог и есть, кто стоит за ним?           Пытаясь ответить на эти вопросы рано или поздно достигаешь дна. Непробиваемой стены. Её построили мы. Скрыв правду от всего живого, мы защитили сущее, построив рамки общепринятого мира – сражаясь во тьме, наша гильдия даёт возможность существовать Альтее в светлом неведении, нормальности и разумности.           Мы Гильдия Безопасности Альтеи, бдящие над спящими богами», — вспоминал Крапп догматы, давно оставленные позади.           Он шел по длинному коридору из сырцового кирпича. Стены были до бела чисты, ни следа плесени или трещинки. Через каждые десять шагов над головой горели искры в подобных канделябру торшерах. Изредка на стенах встречались свитки с лозунгами гильдии: «Новички в них всё больше нуждаются».           Плитка под ногами задрожала, Крапп по привычке прикрыл голову от осыпавшейся с потолка крошки. Вне комплекса условия были мало подходящими для жизни: постоянные бури и произвольные изменения реальности – пагубное влияние мощных артефактов.           «И почему никто не говорит про магнусову вонь корицей?».             Такая уж была ирония – главная лаборатория Гильдии Безопасности Альтеи была расположена на одной из многих мёртвых планет Гвинтеи…           Агент вошел в просторное помещение, где в воздухе витало привычное для жителей Альтеи количество влаги, достаточной чтобы тут же осесть на лысине оперативника. Огромный потолок т-образной залы поддерживали четыре колоны – главный символ гильдии.           Фрески на своде было трудно разглядеть. Неудивительно, ведь лица магистратов были тщательно замазаны. В центре госпиталя у колон стояли каменные изваяния: химеры, из чьих пастей лилась жидкость в углубление.           В зале не было никого кроме Краппа и его помощницы.           «Остальные, видать, разбежались от трусости», — подумал Крапп. — Я бы не была такой голословной, — простучала ему в ответ зубами Фотини, прочтя его мысли. На ней всё ещё виднелись следы обморожения. — Наш отряд сейчас на планерке. — Вечная демагогия, возня с документами и подготовками камер содержания, — проворчал агент. — Вместо этого мы могли бы пытаться поймать их, план за планом и, рано или поздно… — Старик нас чуть не убил, а на что горазды его творения и вовсе страшно подумать, — Фотини натянула улыбку на своё почти что рысье лицо, — а мы всего-то пытались усыпить его бдительность.           Крапп зачерпнул жижи из химеры и пролил на сломанную руку. Заживление происходило быстро, хватало одного-двух дней. Это был один из "подарков" жителям Гвинтеи от первотворцов, что и сгубил всю эту часть Теи. Гильдия получила его путём обратной инженерии в те времена, когда только они единолично были по ту сторону дна.           Оперативник заметил голое запястье Фотини. — Я потеряла браслет, — сказала помощница до того, как агент успел спросить. Это вымораживало. — За нарушение секретности сурово карают… — Нет, не делай этого!           Но Крапп уже защелкнул свой браслет на её руке. — Я старший гильдеец, мне простительно, — отмахнулся он, — тем более, что у меня наконец-то появился план…           Фотини вскрикнула, прикрыв рот рукой. Она поспешила вылезти из жидкости, прикрывшись полотенцем. Прошла пару раз кругом, раздумывая, а затем испуганно нагнулась к Краппу: — Ты сошел с ума, — это было явственно и самому агенту, — мятеж?! Гильдия следит за всей Альтеей… следила. Да они нас и в загробном мире достанут!           Агент приподнял бровь. — Ну, да, попасть в этот комплекс можно только через единственную червоточину при одобрении старшим сеньором гильдии, — кивнула Фотини, — но ты думаешь… Да, даже если это самое изолированное место Теи, что мы здесь будем делать?! Мы сами себя запрём на замок. — Погоди, я об этом не думал! — Теперь думаешь…           Крапп постарался говорить быстрее своих мыслей: — Здесь мы сможем заняться тем, чем и должна заниматься гильдия! В изоляции. Найдём способ избавиться от ублюдков, а не идти им на поводу.           Фотини помассировала виски. — Ты и правда сумасшедший. Тише.           Из соседней комнаты вышла мистерианка в желтом бурнусе. Крапп знал её – старший гильдеец Алисия. Шла от его отряда. С бумагами. Это весьма не понравилось агенту. Бюрократия в Гильдии – всегда не к добру. — Что ты здесь забыла?! — И тебе привет, — смерила она его холодным взглядом. — Забираю ценности с этой лаборатории – мой отдел переезжает. Но магистрат решил прислать меня, для начала исследования твоих сущностей. — Нам нечего исследовать. — Мы обязаны исследовать, даже если располагаем обрывочными знаниями, — Алисия была женщина гильдейской закалки, — магистрат полагает на это нашу последнюю надежду. — Ты не видела тех чудовищ, от них кровь стынет в жилах… — Я видела кое-кого похуже, — справедливое замечание, ведь, в отличии от Краппа, она была одной из немногих агентов, переживших Первый контакт на Игнисе. — Приказ магистра… — Кто видел тех магистров? Может их уже давно скомпрометировали!           Алисия поглядела на Фотини. — Младший агент, оденьтесь и передайте эти документы исследователям, — Краппа она проигнорировала, знала куда бить. — Я предотвратил инцидент с Маттоном, став сеньором, — прошептал сквозь зубы оперативник, — и тогда я не получил ни единого приказа от магистра! — Да уж, ложь повторенная тысячу раз становится правдой, — вздохнула Алисия. — Скажи честно, ты ведь даже не видел Маттона – все члены твоей группы были найдены мёртвыми. С обгоревшими глазницами. Только ты выжил, достаточно крепко зажмурился, да?           Крапп пробуравил её взглядом.           Фотини многозначно улыбнулась. — Выполняй приказ! Пошла отсюда, — рявкнул он младшей оперативнице. — Тебя это тоже касается, — напомнила ему Алисия, — сегодня на солнце подозрительная активность. Магистр хочет отправить тебя к ним с отчётом. Видимо, ему хочется показать нашу гильдию слабой, — она в последний раз взглянула на него, — я бы сказала, даже жалкой. — Оставь свои мысли при себе! — По крайней мере, со своими мыслями я могу справиться без помощников.  ***           Лирия наполняла в фонтане бурдюк. В центре стояла обломанная статуя, от которой остались лишь ноги. В воде, на солнечных лучах, отражался выгравированный на дне герб ларионского рыцарского сословия, что только подтверждало насколько старинная эта рухлядь.           Ныне на Мистериуме, да и в Альтее, не было ни одного рыцаря. Их время прошло.           «Они сами ускорили своё забвение», — вспоминала девушка.           Ларион дольше всех цеплялся за рыцарство, но кучка жадных, похотливых, коррумпированных убийц не помогла им, даже когда Ларион восстал мятежом против Империи. — На дне им самое место, — велларийка закупорила бурдюк. — Они разделяют свалку истории обок с нашими героями, — послышался голос позади. — Историю пишут не победители, а их потомки.           Лирия обернулась: Лирик. Он был наряжен как бедняк, в длинную мешковатую тогу с острым капюшоном, закрывавшим большую часть лица. — Рано вы просыпаетесь, претор. Утро ещё даже не началось. — А ночь ещё не сдала своих позиций, — улыбнулся из-под капюшона Лирик, — знаешь, дитя, что происходит в городке? — Бургомистра арестуют, приведут на корабль и все местные шишки будут его допрашивать, — пожала плечами девушка. — Мне всё равно, нас интересует лишь зачарователь – городничий же точно знает где он. — Норрис двуличен и опасен, — признался претор. — Не без причины островитяне избегали старика и его ученика. Говорят, вокруг них крестьяне имели свойство… исчезать.           «Им не повезло так, как нам», — Лирия почесала запястье, метка вновь начала жечь кожу. — Но вы знаете не всё, — Лирик склонился на парапет фонтана, — когда душа кондотьера вернулась в подземное царство Терруна – его наёмники решили отомстить Трущобам. Al misterians нанесли нам большой урон, есть погибшие. — Значит… — Значит, нашего прибежища больше нет, — веллариец печально взглянул на ходившие стрелки лунного компаса. — И неровен час, когда власть над городом перейдет в руки этих новых… имперцев. Нас окончательно погонят. Мы будем вынуждены вновь кочевать.           Лирия вздохнула: — И таких беженцев тысячи по всей планете? Все они вынуждены бежать из раза в раз?           Веллариец кивнул. — Тогда, — она сжала в руке фамильный кристалл, — если возьмете меня к себе, я обещаю… клянусь, что помогу вам объединиться. Бежавшие, прячущиеся велларийцы вместе могут стать силой, которой будет по силе противостоять… — Сила единой Велларии? — старый веллариец улыбнулся. — Много ты знаешь. — Да, я читала о лунных лордах…           Претор прервал её: — Вижу ты истинная патриция, дитя. Собрать плебеев, повелеть им и повести к благой цели, даже если это будет против их воли, на всё ведь воля Эллуны, а вы и есть её отображение на грешной земле? Так считали в древности, это была правда, передаваемая из уст в уста, до того, как Велларию озарила Республика. Некогда надежда на честность и процветание.             Лирия вдруг ощутила, что ей вовсе не нравится внутренняя невозмутимость, проступавшая на лице Лирика. — Так вы возьмете меня к себе? — Я обещал: ты найдешь место среди своих, именно потому я тут, — он высунул из-за пазухи металлический шар. Снежно-белый металл – это было не серебро, нет сомнений, он был выкован из велларийского белого золота. По всей поверхности шара виднелись преторские письмена. — Мы доверим тебе это.           Аристократка заволновалась. Ведь перед ней было творение мощи древней лунной империи, используемое при осадах – лунный проводник, в металле была заключена частичка Нистфулларии, значительно увеличивая мощь любой концентрации. — Если желаешь помочь своему народу, патриция, пронеси это на борт, где соберутся все местные тираны желтокожих. Этот шар поможет нам в переговорах.           Лирия сглотнула, поглядев на сферу. — Как твоё имя, патриция? — Лирия из Иллариота. — Что же, Лирия из Иллариота, поможешь нам? Оставь проводник у мачты и мы в расчёте.           «Расчёте? Вы не слишком уж сильно помогли нам в розысках Норриса…».          Девушка, терзаясь в размышлениях, вспомнила слова отца: «Наш народ, Лирия, очень стоек, только благодаря заботе друг о друге. Веллариец никогда не бросит велларийца, особенно на чужбине. Стоя против варваров, мы должны хвататься друг за друга, чтобы сломить общего врага!».          Она посмотрела на претора в плебейских одеждах.      ***          У судна сотни, казалось, проходила ярмарка. — Смотри не урони, — сказал Эстен одному из своих солдат, что весьма небрежно тащил мраморную велларийскую фигурку с изящными формами.          Процессия солдат спускалась с высоты квартала подобно оползню. Кто-то тянул с собой роскошную мебель, кому-то удалось урвать пеструю одежку. Один даже схватил алебарду с паноплии.          «Особняк городничего стал достоянием общественности… вопреки желанию самой общественности», — офицер вспомнил как освистывала их толпа по пути. У большинства мистерианцев была странная тяга – любить абсолютно ужасных правителей, оправдывая их смехотворными эпитетами вроде "хозяйственник" или "сильная рука".            Самого бургомистра гвардия уже увела на корабль для допроса.          Взбираясь на палубу, Ривса встретила свисающая с реи петля. — Чертовски угнетающий вид, скажу я тебе, — поприветствовал его десятник Дин.          Послышались неразборчивые крики. Из-за мачты выплыла рубашка Ладислава с роскошным жабо. — Пресвятые титьки Арканы, — сказала она, когда оттуда показался капитан корабля, — кто разрешал вам, калебцам, превращать мою шхуну в музей?! Сучья качка, — он обнял мачту, пнув ногой кучу хлама, там были и гроссбухи Лазурного, и комплект серебряной посуды, странного назначения металлический шар и стащенные из шкафа бургомистра панталоны. Сам шкаф оставили на суше.          «Солдаты действительно перестарались с конфискацией имущества». — Когда, во имя морей Арканиума, вы уже уберетесь отсюда?! — Скоро мы отчалим в Беломорье, сеньор, — вежливо ответил цензус. — С этим проблемка, амиго, — заметил старый Дин, — гвардеец говорил что-то о нашем переводе.          Эстен почесал нос: — Куда? Ах да, гвардия… Значит, ответ придет сам собой.          Ривс поспешил к трюму.            В каюте, посреди которой восседал привязанный к стулу, как королевский фанфарон, бургомистр, собралась разношерстная компания. По другую сторону от чопорных гвардейцев стояла пара бродяг, которые вместе с землянином выдавали себя за канцеляристов.          Сотнику посчастливилось явиться как раз после того, как Миллард со своими бюварами пересказал гвардии всё связанное с кондотьером.          «Теперь настала пора, когда летят головы», — офицер поглядел на велларийку. Та нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, держа нос горделивее прежнего.          Капитан Вильгельм принялся за долгую речь: — Думаю, услышанного достаточно, — он набрал в грудь воздуха. — Именем Её Величества Катрины Второй Антарской, императрицы Мистериума, владычицы Хеомы и Фиомы, повелительницы всех народов Аркановых, наместницы Элларийских земель, — при этих словах велларийка заметно нахмурилась. — С разрешения чрезвычайного Гвардейского суда имени Главила, — вполне возможно вымышленного, — и с одобрением Гвардейского министерства титулов, — это вот точно вымышленное, — я лишаю вас всех титулов! — Это…          Прежде, чем Ладислав предпринял свои попытки выразить возмущение велларийка успела выступить вперёд: — Мы сперва зададим вопросы, — взглядом она искала поддержки у землянина. Смотря на непокрытое лицо Джона Милларда, сотник радовался пропущенному завтраку, — избежим формальностей. — Это возмутительно, я буду жаловаться в столичном дворе! — начал Ладислав, похоже этого аристократка и боялась. — Козни Императрицы и её слуг станут достоянием общественности!          Полукровка переросток достала корд из ножен. — Подождите, мы зададим пару вопросов от имени Канцелярии, — поспешил остепенить её Миллард. — А, Канцелярия, — стрельнул в них взглядом Ладислав, — ещё одни рабы Катрины.          Похоже, эти слова задели велларийку. — Заткнись! Я твою Катрину н-не…          Лирия замерла на полуслове. Все гвардейцы в комнате уставились на неё. Напряженные, как големы в ожидании приказа.          «Бей, не бей». — Нам не важна фигура императрицы – нас интересует зачарователь, — исправилась девушка.          Сотник краем уха уловил протяжный скрип, как если бы киль корабля прошелся по мелководью, но на поверку оказалось, что это его адъютант прошмыгнул в комнату.          Ладислав глянул на серокожую, впервые замечая её присутствие: — А, лунная ведьма, чего мне о них рассказывать? Зачарователи они… Это те, кто разным предметам надают диковинные свойства, дескать, тряпка сама намокает, иль нужник, который за тебя сам гузно… — Мы нашли записи местного библиотекаря, — пробасил Джон. — Ты знал о их экспериментах. Поддерживал их. — Знал, это громко сказано, — ответил бургомистр, — мне не ведомо почто они губили местных, но старик, пред которым Кальсинно ссался от радости, шантажировал меня – без связей Норриса вахинцы на меня даже б не взглянули. — Потом ты разругался с вахинцами, — предположил землянин. — И попробовал спалить их. Но сгорел квартал. — О, Аркана, что за безумие?! Я любил этот городок, он должен был стать жемчужиной Красского моря, думаете я бы подпалил его? — прослезился толстяк.          «Он на удивление искренен, — удивился сотник. — Такое бы рвение чиновникам больших городов и Калеб с Иллариотом не уступали бы вахинским городам по уровню жизни». — Я разругался с зачарователем и его сворой, — продолжил городничий, — Норрис прислал мне своего щенка, Неймана, тот начал лаять о какой-то угрозе для города, нёс чепуху. Я велел его выставить и в ту же ночь случилось… — Эксперименты Кальсинно вызвали пожар, — прервал его Миллард, он достал из-за пазухи пожелтевшие бумаги. — У них даже были… дворфские руны.          Последнее, судя по тону Джона, очерчивало крайнюю степень безумия библиотекаря. Кому вообще интересны дворфы?          «Незнакомцам с браслетами стрижей», — подозрение и догадки всё глубже проникали в разум Эстена. — Это было кое-что страшнее пожара, — тихо сглотнул бургомистр. — На днях, он предупреждал меня вновь. Ривс и Лирия оглянулись. В обшивке судна послышались странные поскрипывания. — Кто? — нервно заерзала девушка. — Нейман, этот прощелыга с посохом, он убеждал меня выпроводить вас, — Ладислав поглядел на троицу канцеляристов, — а не то, случиться что-то страшнее пожара. Но, чтоб я в гроб провалился, если буду слушать этих безумцев! — Ещё успеешь, — весело подметил Вильгельм. — Миллард, эти бумаги нужно архивировать.          Велларийка перехватила руку землянина. — Постойте, нам они ещё пригодятся! — для такого нужна была недюжинная воля.          Однако, сопротивления не было. Землянин согласился. — Где сейчас этот Нейман?! — не унималась Лирия. — В лесничестве, он со стариком проводили там много времени… — А теперь, свинья, — перенял инициативу Вильгельм, — ты расскажешь о том, что предлагала тебе Федерация.          Но внезапно нахлынувшие грохот и качка прервали гвардейца. — Гистова мать, кто велел им обрубать канаты? Мы ещё не выходим в море! — крикнул Эстен. —– Магнусово ненастье. — Мы закончили с расспросами, — заволновалась Лирия. — Я пойду, посмотрю, что там, — ответил Миллард, а за ним вышла вся его компания.          Сотник поспешил за ними, оставляя бургомистра одного скулить в окружении гвардейцев, как овцу среди волчьей стаи.