Альтея: Полое Солнце

Из хижины, где скрылась серокожая девка, пучком вылетели косые синие лучи. Себастьян отпрянул от здания: — Дупля не отбиваю, чаго они там делают?! Парень поглядел на это свечение… где-то он его уже видел. — Слышь, — обратился он к землянину. — Мне это знакомо. Джон не ответил. — Я имею в виду, что видел уже эт свечение! Во сне, и, смейся если хочешь, но там был со мной ты, боров. И, мы. Как его, мать её перемать… — Словно знаем друг друга уже годы, — глянул на него свысока Миллард. «Страшный кошмар, — поежился Скитлер. — Уж лучше я женюсь на Сивой, чем буду кентоваться с этой глыбой». — Как с языка снял! Велларийка как-то шепнула, мол этой ночью видела, как ты… — Это всё руна. Проклятие. Оно играет с нашим разумом. Себастьян поглядел на здоровяка с долей скепсиса: «Уж что-то, а моя башка — наилучший из схронов». — Такому червю, как ты, это неочевидно. Но мне, — заявил Джон, — хорошо известно моё сознание. — Эйе, да по тебе видно. Хвилософ! Двери хижины открылись. *** Интерьер, возможно единственного в Хайгрионе, храма Эллуны был прост. Ни тебе стрельчатых арок, ни архивольт. Обычный сарай с глинобитным полом, жердяными подпорками и камышовой крышей. Лирик закрыл за ними плетенную дверь. Лирия зажмурилась от едкого запаха благовоний. Запах был настолько крепким, что обоняние попросту испарялось. «Таков он, воздух Велларии?», — гадала девушка. — Сейчас на нашей родине Полная Луна, — прошептал ей Лирик, указав куда-то вдаль сарая. — Ступай, патриция, я буду ждать тебя здесь. Шепот его звучал, как гром. В храме стояла аномальная тишина: это был звук десяток молившихся. Лирия боялась даже громкого вздоха — что угодно могло нарушить идиллию. Вокруг девушки стояли на коленях десятка велларийцев, каждый из них раскачивался, волнами, словно дуновения ветра по песчаному бархану. Она ступила дальше. «Долгие годы жизни на выселках, и вот я здесь», — её сердце затрепетало перед видом каменный плиты. На ней были плетенные и резные фигурки — что они изображали, глаз Лирии был не в силах углядеть. Важен был лишь осколок, к которому были повёрнуты все молящиеся! Камешек на алтаре имел металлический оттенок, но текстура у него была, как у лазурита. Вокруг него душа девушки уловила волны. Нет, вихри. Целые завихрения лунной энергии. «Я не могу в это поверить, — на глазах аристократки проступили слёзы, — был бы здесь отец…». Она и не заметила, как подкосились её ноги. «Осколок», — не могла поверить собственным мыслям девушка. Сомнений быть не могло: обычно лунная энергия приходит к ней с небес, из глубин звездного пространства, несясь по Альтее. Ныне же дар Эллуны исходил к Лирии от алтаря. Это был осколок Нистфулларии — атрибут храмов Велларии. Настоящих храмов! Дыхание Лирии замедлилось. Собственные вздохи остались единственным, что она могла слышать. Мир вокруг исчез. Осталась только измученная дорогой девушка. Молчание завихрилось вокруг велларийки. Каждой порой она чувствовала, что с ней происходит нечто огромное. Она ощутила себя крохотной частичкой, меньше любой пылинки, но частицей, наделенной разумом. Сознание её отекло, как после вина. Словно при жгучей нужде любви! Однако, это было вовсе не то блаженство, что бывает в лоне. Оно было всеобъемлющим… и до жути всепоглощающим. Ей стало страшно. В какой-то миг перед нею распахнулся занавес — она неожиданно обнаружила себя ступающей по мощенной мрамором дороге. Та вела её прямо к Нистфулларии, чей ореол был ясен как никогда. Руки Лирии тряслись от волнения, когда пред ней склоняли головы фигуры в шлемах с гребнями. «Ты/несущая тринадцатую метку/твоя душа», — услышала она множество голосов, они были знакомы ей, каждый из них велларийка уже где-то слышала. Всё вокруг затмило лазурное сияние. «Отец?», — подумала она в глупой надежде. — …уберите это… Выродок! — услышала Лирия крики, доносящиеся через покров. Телом она ощутила крепкую руку на своём плече: — …опасно, дитя, — наставлял ей голос сквозь саван. — Я вижу расколотую планету, — меж сон прошептала аристократка, — родину. И вправду — Веллария раскрошилась вокруг неё, а Священная Луна уносилась вдаль. Ноги её стали уходить под землю. Вглубь. «Это свобода/существование», — вновь раздался утробный голос. В ушах раздалась музыка. Красивее Лирии слышать не приходилось, но неслась она из недр земли. Из глубин она разглядела механизмы: шестерни и поршни ходили под планетой в бесконечном круговороте. Она чувствовала, что её эмоции ведут себя, как приливные волны, ускользнувшие до поры от воздействия других, страшных сил. «Ты/двое должна узнать/неожиданность/предательство», — раздавался в её разуме голос. Музыка заглушила голоса. Она нащупала руку Джона. По лицу стекала холодная вода. — Так-то лучше, — ухмыльнулся Себастьян с бурдюком, — чаго с ней вообще? Лирия принялась жадно дышать. Миллард крепко держал её за плечо. Лирик указал на её грудь: — Спрячь его, — наказал он. Девушка, слабо понимая происходящее, вернула ярко сиявший кристалл обратно за ворот. — Шок, — сказал Лирик, — такое бывает, когда… — Где зачарователь? — шагнул к нему землянин. — Я уже рассказал твоей спутнице, barbar, — ответил веллариец. — Эйе, боюсь она нам ща мало чего поведает. Себастьян щелкнул перед глазами Лирии. Девушка гневно отмахнулась. Она раздумывала: «Неужели я слышала Её? Может, это было наставление от отца?». — Недурственные у вас благовония, я погляжу, — прыснул южанин. — Мне ещё не поздно сменить веру, а? Джон буравил Лирика взглядом. — Bene. Тот, кого вы разыскиваете, искал у нас пути к бургомистру, незадолго до вашего появления. — И вы знаете такой? — Да, наши пути в этом сходятся. Ладислав испортил жизнь многим моим сородичам. Мы ищем отмщения! Лирия провела пальцем по ладони. В душе пульсировала энергия. — Я чувствую столько сил, — восхищенно заявила она Лирику. Он посмотрел на неё с печалью: — Что же ты, никогда не видела Священной луны? — вопросил тот на велларийском. Девушка покачала головой. — Идём, я поведаю дорогу, — окликнул спутников Лирик. *** Хорсен стоял на пирсе. До здания адмиралтейства долетали брызги разбивающихся о берег волн, стекая по кладке, разъеденной потеками. В руках адмирал держал новую трубку — чубук был забил табаком, прямиком из инопланетных колоний. — Во качка! — пьяно заметил его собеседник на этот вечер. Это был капитан корабля, что арендовала сотня Эстена. — Держитесь храбро, амиго, — порекомендовал Мигель, опустив ему руку на плечо, — уверен, даже мореплавателя Красса бросало в шторм после стольких бутылок. Лучших собеседников не нашлось: ни одно прилежное судно не приставало к берегу. Продлится это недолго — к Лазурному уже шла ларионская эскадра, выданная адмиралу Её Величеством. Хорсен не мелочился. Он знал, что гвардия за ним последует, как хвост за собакой. Это было неизбежно. Оставалось лишь оседлать течение. Адмирал был единственным из своих ровесников, покоривших не только стихию моря, но и гвардейский террор. Мигель сделал глубокую затяжку. Загубник трубки был вырезан из кипариса — прямиком с родины — и отдавал маслянистой еловой горечью. Потянуло в рассуждения, всё равно этот простолюдин уже ничего не слушал. — Её Величество пронзительна, что твоя шпага. Но юна, даже слишком для стольких-то титулов. Вся эта гвардия, террор и обратный Кеннету популизм — всё это она обязана перерасти, словно подросток, избавляющийся от прыщей, — чихвостил Хорсен. — Она должна, иначе страх перерастёт в гнев. — Да, дети главное. Аркана завещала… любить, — невнятно пробормотал собеседник. — А я бы ремнём! — Именно, амиго! Я видел в юной Катрине потенциал, когда ещё была жива её сестра. Нежеланную девочку скрывали, а где же ещё можно взрастить сильный характер, как не в изгнании? Адмирал поглядел на склад, где хранился нитор — вокруг была суета. — «Роза» оскорбилась после того, как я вновь отговорил Её Величество от необдуманного поступка. Так уж вышло, что во всём дворе я один, кто горазд на такое, — Хорсен поспешил расправиться с трубкой. — Но не думай, гвардейцев я не виню. Они отдали своё мышление Империи — а она штука неопределённая: бывает кусает тех, кто делает ей лучше, и кормит прихлебателей. Из темноты к ним спешила фигура. Это был сотник. — Калебец! — грозно окрикнул его капитан судна. — Сучья качка! Когда я смогу отдать швартовы?! Вместо ответа сотник оттолкнул капитана. Парень принялся рассказывать адмиралу какую-то чепуху. Выглядел калебец так, словно его пытали несколько дней в Уэлстауэре. Адмирал слушал. До тех пор, пока в трубке окончательно не закончился табак. Не дослушав бредни офицера, Хорсен взял его под локоть и повел по пирсу. — Друг мой, — успокаивал его Мигель, — бургомистр обладает не большей властью над наёмниками кондотьера, чем мистерианец, задумавший пасти кошек. Никлас бы меня предупредил. Внимание адмирала привлекли калебцы, активно размахивавшие руками в сторону дымящихся бочек с нитором, что солдаты выкатывали со склада. — Наемники имеют свойство продаваться, — процитировал его же слова Ривс. *** — Вы должны были видеть кого-то со стариком, — Джон вытягивал из Лирика информацию по пути из квартала. — У зачарователя обязан быть соучастник. — У этого заклинателя Терруна друзья были лишь среди библиотеки, — ответил веллариец. — Мы искали там. И не нашли ничего. Кроме руин сумасшедшего дома. — Многие бы не согласились с тобой, barbalorum, этого места боялись и избегали многие. — Эйе, я тожить всегда так относился к книгам! — согласился южанин. — Уверен, по ним скорбить не будут, накой ляд они нужны местным? — Бесполезно объяснять вкус дыни тому, кто всю жизнь жевал сапоги, — ответила ему Лирия. Девушку оборвал гул под ногами. В глаза ударил свет слишком яркий для глубокой ночи. Тот промелькнул резво, словно вспышка молнии. Затем пришёл звук — грохот. Со стороны побережья в небо, как рой саранчи, поднялись перепуганные чайки. — Взрыв, — констатировал Миллард. Лирик радостно воскликнул: — Прямо у складов вашего достопочтенного наварха Хорсена. Лирия посмотрела на вздымающийся столб света над Осенницей. «Версия с поджогом квартала Святого Гинека через бочку с нитором теперь обретает смысл». — Нам нужно к гвардии! — заявил землянин. — Достанут бургомистра — достанем и зачарователя. *** Растрепанное пугало меж переломанных досок с трудом поднялось на ноги и принялось яростно хлопать себя по бокам, сбивая занявшиеся на форме огоньки. После чего мутным взглядом посмотрело вокруг и вопросило: — Все в порядке? — Кажись, я вывернул ногу, амиго, — похромал мимо Форен с бочонком нитора под рукой. В воздухе стоял черный столб дыма, а под ними в туче алебастровой пыли уже собирался народ вокруг развалин. Эстену хватило сил вытащить себя из-под обвалившегося склада. — Вы сделали даже больше нужного, — обнял его адмирал Хорсен, с ног до головы пропахший табаком. Он радостно наблюдал, как десятник поставил бочку с нитором к дверям адмиралтейства. Там лежало ещё с десяток таких. — Вам удалось вытащить почти весь нитор, — подбодрил Ривса Мигель, — подумаешь две бочки взлетели на воздух! Они были уже зажжены — чудо, что не взорвались раньше — а вот если бы подпал охватил их все, одним покосившимся складиком дело бы не обошлось! Из пыли показался интендант, прибежавший на грохот. Старичок принялся рвать на себе волосы. — Калебцы, — бухтел капитан корабля, предлагая Остону, серому от пыли, трубку. — Империя гордилась бы вами, будь у неё воля, — заключил Хорсен. Последняя сентенция адмирала явно была лишней. В первую очередь, Ривс пошел на этот подвиг исходя из худшей привычки — руководствоваться совестью. Сама же Империя теперь, чего ради, может расправиться с офицером: «Капитан Вильгельм будет расстроен, что его план не исполнился, как задумано. Нужно было… что-то смягчающие, геройское». — Не желаете побеседовать с гвардией о бургомистре, господин? — прохрипел Эстен. — Пожалуй, да. — После сна, — бегло добавил адмирал. Сотник обреченно зашагал прочь. — Не кури на службе, каррамба, — не забыл он о самом главном: дать затрещину адъютанту.