amor et infinitum

Когда Бог создавал мир, он наполнил его гневом и пороком, чтобы мы помнили, что наши сердца могут быть темными.

(ludovico einaudi — seven days walking) Тэхена судорожно подбросило на постели, и он, даже не задумываясь, бросается в сторону уборной. Он не успевает дойти до унитаза, поэтому наклоняется к раковине, и его рвет, рвет, р в е т. Его глаза зажмурены, а нутро горит от желудочной кислоты, он молится внутри себя о прекращении.  Я о малом прошу. Лишь бы держать контроль над телом моим.  Он чувствует, как с каждой каплей жидкости, выходящей из него, утекала его жизнь. Рвота прекратилась, а безысходность, наоборот, начинала опутывать его с головы до ног. Она, словно ядовитый плющ, обвила горло, проползая по нему вниз, по трахее, до самых легких.  Тэхен чувствовал себя полностью опустошенным. Его желудок был пуст, но ощущение пустоты проникло гораздо глубже — оно заполнило каждую клеточку его тела, каждый уголок сознания. В этом состоянии он остро ощутил свое одиночество. Оно было тяжелым, словно свинцовый груз, тянущий вниз. Тяжесть эта давила на грудь, лишая воздуха, заставляя думать, что вот-вот он задохнется от этого бесконечного вакуума внутри. Он знал, что никогда не контролировал свою жизнь. Всегда знал это. Но ему нравилось верить иллюзии, что заполнила все его существование. Сейчас же он остался с правдой наедине. Свобода выбора исчезла, растворилась в этой беспросветной тьме, которая теперь окружала его со всех сторон. Даже простое желание сполоснуть рот казалось невыполнимым. Руки дрожали, ноги подкашивались, и вскоре он оказался на полу, стоя на коленях. Лбом он прижался к кафелю, надеясь найти хоть какое-то облегчение, но поверхность была теплой, как будто сама комната дышала жарким воздухом. Одиночество становилось все более невыносимым. Никто не придет, никто не предложит стакан воды, чтобы облегчить его состояние. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь его собственным дыханием. Тэхен закрыл глаза, пытаясь обрести хоть каплю покоя, но внутри него бушевал шторм, и он знал, что этот шторм не утихнет так просто. Тэхен знал, что совершил непоправимую ошибку, пропустив вечернюю таблетку. Теперь его сознание оказалось в плену собственного больного мозга, и он уже не слышал привычный голос разума, который всегда направлял его. Вместо этого повисла гнетущая тишина, полная ужаса и неопределенности. Ощущение пустоты внутри усиливалось с каждой секундой, и страх перед тем, что ждет впереди, нарастал. Его тело отказывалось подчиняться, когда он пытался встать. Ноги дрожали, а руки казались чужими, как будто они принадлежали кому-то другому. Единственным способом вернуться в комнату оказалась попытка ползти на коленях. Каждый сантиметр пути давался с невероятным усилием, каждое движение отзывалось болью в уставших суставах. Казалось, что кто-то тянул его назад, не позволяя приблизиться к цели. Когда наконец он достиг стола, Тэхен с трудом поднял руку, чтобы дотянуться до баночек с лекарствами. Они ощущались ему невероятно тяжелыми, словно сделанными из свинца. Хотя они были из тонкого алюминия. Но Тэхену это все казалось неподъемной задачей. Пот стекал по лицу, мешая видеть, но он продолжал бороться. Однако баночки выскользнули из его потных ладоней и упали на пол, одна даже открылась, разбрасывая таблетки по всей комнате. В тот момент, когда лекарства оказались разбросанными, Тэхену показалось, что он слышит тихий смех где-то вдали. Это было невыносимо. Фантомные прикосновения становились все более настойчивыми. Кто-то невидимый трогал его лицо, волосы, плечи, словно желая убедиться, что он действительно здесь. Холодные пальцы скользили по коже, вызывая мурашки и чувство глубокого отвращения. Тэхен отчаянно пытался стряхнуть эти ощущения, но они продолжали преследовать его, как тени, неотступно следуя за каждым движением. Отчаянный крик застрял в горле, когда он осознал, что больше не может отличить реальность от галлюцинаций. В панике Тэхен начал шарить руками по полу, собирая разбросанные таблетки. И он даже не знает, кого благодарить, что это оказалась нужная баночка, потому что он бы не осилил сейчас даже крышку жестянки, уж точно не удачу. Удача его покинула в тот момент, как он появился на свет. Поэтому Тэхен схватил таблетку и тут же сунул ее в рот, едва удерживая рвотные позывы. Проглотив лекарство на сухую, он закрыл глаза, молясь о том, чтобы оно подействовало быстрее. Но в глубине души он знал, что близится долгое и мучительное ожидание. Время пошло, мой принц. Потерпи.  Я… не… не могу, не могу.  У тебя нет выбора.  Выбор. Точно. Выбора у него никогда не было.  Голос прозвучал неожиданно, пробиваясь сквозь туман в голове Тэхена: — Тэхен, вам нужно, чтобы я вызвал врача? Это был Вид. Он умело отслеживал малейшие изменения в поведении и физическом состоянии хозяина, используя алгоритмы анализа. Знал, что такие эпизоды случаются не впервые, и знал, что лучше всего сделать в подобной ситуации.  Тэхен хотел ответить, но его горло пересохло, язык казался чуждым, а губы не слушались. Все, что он смог сделать, — это слабо качнуть головой в знак отказа. Врач сейчас не помог бы. Он нуждался лишь в одном — дождаться, пока лекарство начнет действовать. Вид, понимающий, что хозяин отверг его предложение, решил действовать иначе. С мягким жужжанием раздвинулись огромные панорамные окна, пропуская внутрь прохладный ночной воздух. Свежесть ноября окутала комнату, проникая в легкие Тэхена. Он лег на бок, глядя в окно, которое теперь представляло собой открытую дверь в ночное небо. Квартира располагалась на две тысячи четыреста восьмидесятом этаже небоскреба, чей шпиль поднимался на головокружительные шесть тысяч метров над землей. Это было одно из самых высоких зданий в городе, превосходящее большинство других, чья высота редко превышала двух тысяч метров. Перед глазами Тэхена расстилались лишь туманные облака, плавающие в темноте, словно призраки, скрывающие горизонт. Воздух на такой высоте был редким и разряженным, как на вершине гор. Тэхен никогда не бывал в горах, но знал благодаря своему обучению, что люди, которые жили задолго до его рождения, восходили на них ради ощущений и видов и сталкивались с похожими трудностями дыхания. Это давящее чувство, что сейчас ощущалось лучше его панической атаки, казалось уже родным.   Каждый вздох давался с трудом, но свежий ветер приносил с собой обещание облегчения. Тэхен смотрел в темноту, пытаясь уловить хоть какой-то признак того, что мир все еще существует за пределами этих стен. Облака казались неподвижными, но он знал, что они движутся, меняя форму и плотность, как и его мысли, которые метались в поисках покоя.  Ты будешь в порядке.  Это последнее, что он услышал, хотя и в своей голове, прежде чем провалиться в сон. 

***

(bon iver — holocene) Это пробуждение оказалось менее мучительным, но все еще было омерзительным. Он всю ночь пролежал на твердом полу, тело ныло и скулило, а Тэхен хотел съесть себя за такую неосторожность.  Когда он услышал, как открылась дверь в спальне, он уже перевернулся на спину и глядел в потолок.  — О, Тэхен, — это звучало осуждающе.  А Тэхен издает презрительный звук на чужое осуждение, откидывая голову назад, чтобы взглянуть на Минхо, который стоял в проходе. Темно-каштановые волосы спадали по бокам от его лица, не мешая обзору на глубокие черные глаза и широкий лоб. Прямые брови с мягким углом сейчас были изогнуты, а взгляд оказался насмешливым.  — Выглядишь отвратительно. Вставай. Нам нужно в учреждение. — Тэхен прикрывает глаза на пару мгновений, чтобы со вздохом встать, поворачиваясь к парню, ожидая вердикта. — Нет, нет, нет. В полный рост стало лишь хуже.  Минхо презрительно машет рукой, намекая быстрее уйти приводить себя в порядок. А Тэхен лишь закатывает глаза, прежде чем направиться в ванную. Это стало мини-привычкой — оценивать друг друга при встрече.  Тэхену пришлось потратить время на утренние процедуры, тысячу раз умывая лицо, чтобы избавиться от ощущения рвоты. Он скидывает свои пижамные штаны вместе с бельем в корзину, чтобы принять душ. Тэхен не тратит на это много времени, у них достаточно нерешенных дел на сегодня.  Когда он возвращается обратно в комнату, все таблетки оказываются по местам и пол больше не похож на место вчерашнего приступа паники. Тэхен ставит себе мысленную пометку отблагодарить парня.  — Я иногда задумываюсь, когда наши отношения стали такими, что ты ходишь передо мной голым, а я даже не обращаю внимания.  — Ты просто понял, что у тебя нет никакого шанса, — Тэхен направляется в гардеробную, чтобы надеть форму. Точно такую же, что была сейчас на Минхо.  (tony anderson — lune) Они с Ли Минхо, имя которого означает благородный камень, познакомились в ведомстве, где проходили обучение.  Может, им не довелось бы познакомиться тогда и стать хорошими знакомыми, если бы не случайное стечение обстоятельств. Тэхену на тот момент было семь, когда он шел по коридору со своим куратором на просмотр эксперимента серотерапии на детях, которые не прошли отбор.  Им пришлось остановиться из-за сильного детского плача, который слышался из конца коридора. Чхве Пильген тянет Тэхена за руку и, чертыхаясь, спешит на источник рыданий с ярким желанием отхлестать непослушное чадо.  Очередной контролируемый со всей дури отбивался, похоже, от своего наставника, когда Чхве настиг его, со всей дури давая по лицу ладонью, заставляя его полететь в пол, моментально замолкая.  — Что происходит? — он всегда был краток и строг, Тэхен и сам никогда не осмеливался спорить с ним.  — Направляющий Ю Мире, — человек представляется и сразу начинает отчитываться старшему по званию. Направляющие были на два ранга ниже, чем кураторы, и на ранг ниже наставников. — Испытуемый Чо Минхо отказывается пройти в зал на испытание. Он направлен как один из подопытных.  — Я Ли! Ли! Ли! Ли Минхо! — ребенок все еще плачет. Тэхен сказал бы, что на вид он выглядит не старше пяти, позже он узнает, что ему было четыре года.  Куратор мог бы прибить за такую вольность, но он не был глупцом. — Как объясните его слова? — Он врет.  — Вы это точно знаете? Покажите его карту, — куратор Чхве протягивает к нему руку, говоря дать то, что он требует.   — …У меня сейчас на руках нет карты, — направляющий замялся перед ответом, и куратор мгновенно уловил эту нерешительность. Как хищник, почуявший запах крови, он тут же воспользовался моментом слабости, чтобы усилить давление. — Что ты сказал? — голос Чхве эхом разнесся по коридору, заставив всех присутствующих съежиться.  — Я не его направляющий. К нам направили детей из учреждения. Изначально их планировали утилизировать, потому что они не прошли первый же отбор. Но ученым сейчас нужны подопытные.  — И вы не проверили детей по картам? Вы забыли, где находитесь? Это не ваше плешивое учреждения для сиротских собак, — куратор вытащил из-за пояса пистолет и сразу выстрелил в человека напротив. Тот не успел издать и звука, как рассыпался, словно песок, и растворился, не оставляя от себя и крупицы. Чхве дотронулся пальцем задней части ушей, чтобы подключиться к связи. — Стража, сейчас же свяжитесь с исследователями и остановите тестирование. Пока не будет проверен каждый ребенок, не смейте продолжать работу.  Тэхен понятия не имел, как реагировать на происходящее, и его взгляд метался между малышом, который сидел на полу, и мужчиной, когда с ним заговорили:  — Тэхен. Отведи ребенка к наставникам, пусть узнают, как его действительно зовут. Объясни им ситуации. А если он один из особенных, эта ситуация совсем возмутительна. И нужно о нем позаботиться.  Кинув ему последние слова, куратор уносится дальше по коридору, оставив Тэхена наедине с плачущим ребенком. Тот был весь красный, покрытый слезами и слюнями. Он осторожно протянул ему руку, думая, что придется постараться, чтобы малыш встал. Но неожиданно в него вцепилась маленькая ладошка. Уголки губ Тэхена слегка дернулись в подобии улыбки, и он потянул мальчишку вверх.  Как сейчас он помнит тот день. А теперь этот плакса вырос во взрослого подтянутого придурка, который доводит его до белого каления.  (sia — breathe me) Тэхен натянул темно-синие брюки с лампасами, которые красиво облегали его ноги. Поверх такого же цвета фрак, который подчеркивал его подтянутую фигуру. Потому что вся форма для каждого сделана на заказ. Фрак был украшен золотыми пуговицами и декоративными элементами, придававшими наряду особую изящность и в то же время сохранявшими формальность, хорошо сочетаясь с белой рубашкой, делая образ практически завершенным.   Тэхен в последний раз посмотрелся в длинное зеркало в гардеробной, проверяя одежду на наличие изъянов. Волосы его были аккуратно уложены, а на левой стороне груди красовалась яркая голубая брошь. Удовлетворено хмыкнув, он закрепил темный плащ на плечах, чувствуя, как он касается задней части колен.  И получил поощрительный кивок от Минхо, когда наконец вышел к нему. Тэхен задумчиво глянул на парня.  — Тебе действительно подошли бы темно-синие волосы, — шепчет Тэхен. Они оба знают, что это невозможно.  — Ха, я же говорил! — парень сразу принял горделивый вид. — Все, все. Не отвлекай меня. Пошли.  Тэхен бросил взгляд на стол, где уже стоял наполненный водой стакан — чувствовалась заботливая рука Минхо. Губы его сжались в тонкую линию, когда он посмотрел на баночки с таблетками. С усилием преодолев внутренний протест, он открыл крышки обеих банок и аккуратно высыпал на ладонь по одной таблетке. Проглотил их обе разом и сделал несколько глотков прохладной воды, пытаясь подавить подступающую тошноту. Затем, тяжело вздохнув, он направился следом за Минхо, покидая спальню. Проходя через гостиную, он заметил слугу, склонившегося над кофейным столиком. Мужчина замер, услышав шаги, и с легким поклоном произнес негромкое «хозяин», отвечая на почти незаметный кивок Тэхена. В его движениях была спокойная уверенность, словно он давно привык к этому ритуалу взаимных приветствий. Войдя в прихожую, Тэхен увидел свои форменные лакированные туфли, стоящие у двери. Их глубокий синий цвет плавно переходил в черный, создавая ощущение строгого элегантного образа. Он наклонился, чтобы надеть их, и почувствовал, как туфли мягко облегают ноги, словно вторая кожа. Когда он выпрямился, все вокруг казалось немного иным — собранным. Теперь он был готов покинуть свою квартиру. Когда они наконец выходят в коридор, Минхо уже едва ли не стучит ногой от нетерпеливости, походя тем самым на зайца. Хотя он был больше прожорливый кошак с дерьмовым характером, который с удовольствием наcсыт тебе у обувь или с легкостью перекусит твоими ботинками.  — Мы не опаздываем, — Тэхен выгибает бровь на чужую нервозность, на что получает закатывание глаз.  — Может, я хочу провести больше времени с тобой.  Тут уже сам Тэхен закатывает глаза, ровным шагом направляясь к лифту, слыша такие же шаги за собой. Минхо открывает рот, чтобы начать его забалтывать.  — Знаешь, было бы круто, если можно было бы отправиться в путешествие на машине, разъезжая по городам, кушая дерьмовую еду и слушая музыку, — Тэхен набирает на панели две тысячи четырехсотый, где ближайший выход из здания. Выходы находились на каждом сотом этаже, кроме две тысячи пятисотого этажа — крыши, и сотого, куда дорога для всех закрыта. Также с помощью лифта можно переместиться в боковые здания, но их путь лежал в отдаленную от центра часть города. Тэхен лишь после нажатия кнопки отправления понимает сказанные слова. Все приходит в движение, а он поворачивается к парню.  — Что? — Раньше, оказывается, часто так делали. Когда ездили именно по земле.  — Ты играешь с огнем, изучая прошлое так глубоко. Знаешь ведь, что это запрещено.  — Это запрещено для людей класса ниже среднего. Но мы высокий класс и одни из особенных. Ты сам изучаешь прошлое.  — Я рисую. Изображаю, как в лучшую сторону поменялась жизнь человечества. Раскрываю правду, — опять врешь. Тэхен подвисает и чувствует облегчение. Как бы он ни хотел признавать, он уже слишком привык к голосу своего сознания. Так бывает, когда он затягивает с принятием лекарств, которые не могут вытянуть его из того места, куда сам себя затолкнул по неосторожности. Все притупляется. Лекарства начали действовать, сознание теперь менее замыленное. — Ну так я тоже использую эти знания.  — Для чего? Ты пишешь стихи и книги.  Минхо замолкает. Потому что парень не может писать о прошлом, не очернив его. Не может писать о том, что нравится. Сейчас Минхо пишет либо о существующих реалиях, либо романы, которые не переходят установленные границы. Никакой любви с первого взгляда, ведь это невозможно. Любовь может быть лишь с выбранным для тебя государством партнером. Никакого пылкого курортного романа, о существовании которого он и узнал от парня, ведь это так же недопустимо.  (too far moom — til my heart stops) Минхо замолкает. Но ненадолго: — Что, думаешь, там внизу? — он часто задает этот вопрос.  — Минхо.  — Хоть раз. Ответь.  И Тэхен, к своему сожалению, обдумывает.  — Радиация.  Жить людям разрешено с сотого этажа, лишь солдатам и ученым позволено бывать ниже. Обычные горожане живут со сто пятидесятого этажа. Земля считается непригодной для жизни, уже большое количество поколений не видело ее, может, потому что слишком высоко, может, потому что на такой высоте большое количество тумана.  — Интересно, как люди в Касторе выживают? Они же… — Тэхен затыкает рот Минхо рукой прежде, чем тот успеет сказать больше.  — Замолчи, — и глушит в себе вспышку агрессии на чужую неосторожность. Он принял таблетки недавно, поэтому они не успели еще полностью прикрыть эти эмоции.  Это было опасно. Говорить об этом опасно. Даже в доме, не говоря уже о лифте, где камеры и прослушка. И если Тэхен был готов слушать про прошлое, то это… Это абсолютно запрещенная тема.  — Вчера Ялия уронила колбу с образцом эпителия гриба, — Тэхен выпрямился, а Минхо перевел тему, понимая, что перешел границу. Они знали, что могут обсуждать многое, но старались не злоупотреблять, не давать поводов для доноса, держали эту стену между собой. Чтобы не подвергать друг друга опасности. Они не друзья. — Они просили прийти нас на арбитраж в качестве части живого трибунала.  Они наконец доезжают до выхода, сразу же ступая на стеклянную террасу, где их ожидала машина. Забираются на заднее сидение, командуя водителю везти их в учреждение. Машина мягко поднимается воздух, а водитель направляет ее от здания на воздушную магистраль. Лобовое стекло меняет картинку, создавая голограмму путей, по которым можно вести автомобиль.  — Ялия действительно совершила крупную ошибку. Думаю, арбитр вынесет ей справедливый вердикт.  Отвратительное вранье.  И что ты хочешь, чтобы я сделал?  — Почему именно нас направили следить за вторым отбором? Не хочу видеть направляющего, — справедливо. Неудивительно, что у Минхо осталась сильная неприязнь к ним.  — Думаю, лидер Ким хочет, чтобы мы лично повлияли на отбор. Ты, как особенный, должен знать, что могут допускаться ошибки.  Особенные. Да уж. Иногда Тэхен задается вопросом, благословение небес это или проклятие.  Проклятие.  Почему?  Уже проклятых когда-то не могут благословить.  Детей, которым исполнилось семь, из полных семей и намеренно не нарушивших закон, направляют в ведомство на обучение. Они живут и растут там, отправляясь домой лишь на короткие каникулы. После тщательного компьютерного анализа мозга, который включает исследование магнитных и электрических импульсов, детей распределяют по различным группам, основываясь на активности тех или иных долей мозга. Впоследствии, после дополнительных отборов, их направляют на более узкие специализации, чтобы максимально раскрыть потенциал каждого ребенка. Так же дети делятся на три класса. Низкий, средний и высокий. Подобная классификация применяется и ко всему населению. Дети, как и взрослые, могут переходить из одного класса в другой в зависимости от успехов, однако для взрослых это становится большой редкостью или счастливой случайностью. Что произошло и с родителями Тэхена — счастливая случайность.  Сразу при проверке Тэхен был определен в высокий класс, а после стал «особенным». Звание, которое получают единицы, означающее высокий интеллект и талант, — гении, рожденные для своих направлений.  Именно тогда на него обратил внимание Ким Кидом, сын Джинки. Имя его обозначает «невиданный бог».  Ну да. Что еще ожидать от такой отбитой семейки.  Он так же был направлен когда-то на просмотры, как и их направили сейчас, и заметил его. Тогда Тэхен уже прошел третий отбор. Это было двадцать восьмого декабря, за два дня до его дня рождения, и стало его подарком. Именно тогда от сына о нем узнал Джинки и взял Тэхена под свое крыло. Что повысило статус его семьи до высокого и открыло больше возможностей для работы родителям. Отец из лейтенанта к нынешнему дню дослужился до полковника, а мать стала майором.  Хотя и раньше семья была на среднем уровне, что было также хорошо. Это означало, что Тэхен был в достатке и всегда ел хорошую еду.  Только стоило ли оно всех обязательств и боли, что повесили на тебя родители? И Тэхену нечего ответить на это сознанию. Поэтому он отворачивается к окну, слушая тихий разговор Минхо. 

***

(6lack — bless me) Чимин лениво растянулся на диване, устроившись с максимальным комфортом. Одна нога согнута в колене, другая свисала вниз, касаясь пола. Он держал в руке бокал с шампанским, легкими движениями покачивая его, словно пытаясь уловить каждую пузырьковую искру. Золотые висячие серьги с бирюзой слегка покачивались из-за движений руки. Взгляд был устремлен вдаль, сквозь большие панорамные окна, за которыми расстилался бесконечный городской пейзаж. Тишина нарушалась лишь мелодичными нотами джазовой музыки, плавно наполняющей пространство. Это было время дня, когда солнце еще не успело спрятаться за горизонт, оставляя небо в теплых золотистых оттенках.  Но настроение Чимина было далеко от спокойствия. Внутри бурлили эмоции, отражающиеся в каждом движении. Пальцы, крепко сжимавшие колено, выдавали напряжение. Каждый глоток шампанского казался попыткой заглушить внутренний ропот. Чимин отпивал шампанское большими глотками, чувствуя, как оно охлаждает горло и растекается по телу приятной волной. Опустошив бокал, он поставил его на стеклянный кофейный столик с такой силой, что стекло жалобно звякнуло. Мгновение поколебавшись, Чимин решил, что ждать больше не может. Ему хотелось самому разыскать Джинки. Он встал и почувствовал легкую прохладу босыми ногами, но внезапный хлопок двери заставил его замереть, не успев сделать и шагу. В комнату вошел Кидом, столь же красивый и статный, как и его отец. Властный характер и уверенность в каждом его движении были настолько привычны, что казалось, будто сам Джинки стоит перед ним. Кидом зашел за барную стойку, которая стояла в близь к стене, и налил себе виски, и его присутствие ощущалось как никогда остро. — Чимин, — голос был полон насмешки, но Чимин не мог ничего ответить. Вместо этого он вновь сел на диван, оказавшись спиной к Кидому. Он старался скрыть свое беспокойство, но каждый шаг Кидома за спиной усиливал напряжение. Когда тот приблизился, Чимин заметил, что он взял бутылку шампанского. То же шампанское, что Чимин пил до этого. По его коже прошли мурашки, но ему повезло, что это скрыла его одежда.  Черная кофта с длинными и широкими рукавами, зауженными у запястий. На плечах вышиты золотые украшения, которые заканчиваются лишь у локтей. С них свисают бирюзовые драгоценные камни и такие же на груди собираются в затейливые узоры. Кофта заправлена в узкие черные штаны, красиво закрепленные темным поясом с большим камнем бирюзы.  Кидом мягко поставил второй бокал на кофейный столик и заполнил оба, пристраивая бутылку рядом на стеклянную поверхность, а сам присел на диван, вплотную к нему. Он вежливо предложил Чимину взять напиток первым, указывая на него рукой.  — Отец задерживается, — сказал Кидом, когда пальцы Чимина, коснувшиеся бокала, слегка дрогнули. — Тебе не стоит переживать. Не стоит переживать, отец вернется скоро? Или не стоит переживать, отец вздернет его, как предателя? Чимин чувствовал, как раздражение растет, но лишь натянул нежную улыбку, прихватив бокал.  — Хорошо, я его дождусь. Спасибо, что предупредил меня, — губы Чимина мягко коснулись тонкого стекла, делая легкий глоток шампанского, когда он почувствовал чужую руку на своем бедре. Легкая дрожь пробежала по его телу, а на лице Кидома появилась короткая улыбочка.  — Ты безумно красив. Как и всегда.  Конечно красив. Чимин тратит уйму времени каждый день на уход за кожей. Постоянно посещает спа. У него множество помощников. Личный портной, который шьет одежду специально для него. Чимин сделал все, чтобы всегда выглядеть безупречно. Он был безумно удобной куколкой.  Особенно при его положении. Вытащенный из учреждения. Таких, как он, называли сиротскими псами. Или слугами. Дети, потерявшие родителей. А также дети, которых забрали из семей, нарушивших закон.  Чимин был показателем великодушия Джинки, поднявшего его с самого дна, на которое его опустили его родители, когда решили заняться сексом без обязательств. Женщины в Кроносе в обязательном порядке проходили процедуру контрацепции. Укол в шею, вакцина, которая замораживала овуляцию и которая действовала на протяжении года. Вероятно, его мать не успела ее обновить.  Сейчас он уже это не узнает. Его родители собрали много нарушений, которые привели к их казни, а Чимин был отправлен в приют. Он чувствует сожаление. Потому что хотел бы быть их личным палачом за то, что они обрекли его на такое тяжелое будущее, где ему пришлось вырывать кровью и слезами лучшую жизнь.  (orion white — wasteland) На самом деле, причин изъятия детей может быть множество. Некоторые исходят из отсутствия абортов, тем самым делая невозможным скрыть содеянное.  Запрещено заводить детей не с выбранным для тебя партнером. Их изымают, а родителей отправляют в заключение.  Запрещено заводить второго ребенка. Семье понижают уровень, что приводит к увольнению, реже просто к понижению в должности. Если ребенок появился случайно, из-за проблем с контрацепцией, то сначала будет расследование. Если семья не будет виновата и проблема заключалась в вакцине, они могут отделаться выговором, а ребенка, конечно, так же заберут.   Если у вас родились двойняшки или тройняшки, то семье оставляют одного, самого здорового.  Всех этих детей направляют в учреждение. Где наставники делят их на три класса, распределяя по курсам. Одним курсом заправляет один наставник. Также курсы делятся по маленьким группам, которыми заправляют направляющие.  Низкий класс в конце обучения направляется на лабораторные фермы. В качестве слуг, помощников. У них есть право на комнату и еду по расписанию.  Средний класс может стать слугами в городе, в семьях уровня среднего и выше, где их обеспечивают жильем и пропитанием. Высокий класс отличается строгими критериями. Чтобы попасть в него, нужно быть исключительно талантливым. Бывает, и из-за несколько лет никто не получает этого права.  Нельзя сказать, что Чимину повезло, ведь это не связано с везением. Он прошел через многое, чтобы попасть в высокий класс. Получил инвесторов, чтобы стать моделью. И уже два года является главным фаворитом Джинки.  И он сделает все, чтобы сохранить свое место.  — Спасибо, — Чимин мягко сжимает чужую ладонь, прежде чем встать с насиженного места, желая уйти в свою комнату. Но резко поворачивается к хлопнувшей двери. Джинки.  Страх сковывает мышцы. И он может лишь беспомощно стоять, когда видит надвигающегося на него правителя. В следующую секунду помещение заполняет звук хлопка ладони об кожу. Чимин теряет опору под ногами от силы пощечины, едва не полетев на столик, Кидом вовремя подхватывает его тело. Бокал, выпавший из его руки, разбивается вдребезги, шампанское проливается на пол, образуя блестящую лужу. Чимин не решается поднять глаз, лишь мягко оседает на колени между столиком и диваном. Лицо горело огнем, а верхней губы коснулась теплая струя крови.  На минуту все замерло.  Джинки обошел диван, чтобы присесть перед парнем, поднимая его лицо за подбородок. Он внимательно осматривал его лицо, прежде чем коснуться пальцем губ.  — Ты помнишь, что я просил тебя сделать? — его голос обрел нежные нотки, на которые было бы глупо вестись.  — Я сделал все, что ты сказал мне, — голос Чимина слегка подрагивал.  — Да. Сделал. Больше, чем нужно, — рука Джинки сползает на его горло. — Я говорил лишь про флирт, Чимин. Ты думал, я не пойму?  — Мы не переходили границы.  — А поцелуй? Чимин вспоминает прохладу чужих простыней и мягкость губ, которые его целовали. Серебряная маска неудобно давила на глаза, но он не мог позволить себе ее снять. Тэхен целовал его настолько нежно. Поэтому Чимин подорвался с кровати, оттолкнув Тэхена на нее. Он посмотрел на его растерянное лицо, прежде чем позорно сбежать.  — Благодаря ему, Тэхен поверит мне по-настоящему. Если ты хочешь, чтобы я действительно подобрался к нему.  — Ты мне ничего не сказал. Ты думал, я не проверю по камерам все? Я ждал, пока ты расскажешь мне сам. В итоге я весь вчерашний вечер глядел на то, как он смотрел на тебя. Тебе повезло, что я был занят весь день и успел подостыть.  — Я думал, это незначительная вещь в нашем деле.  — Ты бы переспал с ним? — Что? Нет! Конечно, нет.  Джинки сжимает свою руку на его лице, заставив Чимина схватить чужое запястье. Он наклоняется ниже.  — Я тебе не верю.  Чимин не может ответить. Он понимает, что его ждет. В наказаниях Джинки был очень показателен, и лишь это могло укрепить его веру в нем. Чимин очень редко оказывался с таким Джинки. Ему нравилась больше его нежная и любящая натура.  И он ничего не может сделать, когда его резко затаскивают на диван. Когда чужие руки начинают снимать с него пояс, он открывает глаза, поворачивая голову к другому дивану, который стоял напротив. Кидом, отпустивший Чимина в руки своего отца, сидел напротив них, кажется не планируя никуда уходить.  — Господин, твой сын… — Джинки поворачивает голову к Кидому.  — Я лишь посмотрю. Не переживай, я не собираюсь трогать твоего мальчика.  (apparat, soap&skin — goodbye) Похоже, Джинки считал, что Чимин заслуживает публичного унижения, раздевая его, откидывая одну вещь за другой. В глазах начали собираться слезы, Чимин чувствовал, что начинает задыхаться.  Не было никаких уже привычных прелюдий, поцелуев и нежности. Его обнаженная грудь неприятно сталкивается с подлокотником, когда его переворачивают на живот. Появляется страх упасть; оказываясь в неудобном положении, Чимин упирается пальцами в кожаную обивку, пытаясь не наклониться к полу.  Джинки садится на его голые бедра, кажется не планируя снимать свою одежду. До его уха доходит звук расстегивающейся молнии, а Чимин переводит взгляд на Кидома, который закинул ногу на ногу и пил шампанское, рассматривая картину, представшую перед ним.  Чимин резко отворачивается, продолжая чувствовать на себе чужой взгляд, а слезы одна за другой начинают разбиваться об темный паркет. Он зажмуривается, глотая крик, когда чувствует, как сухой член толкается в него. Они спали в последний раз позавчера, и, к сожалению, растяжка не располагала к тому, чтобы хоть немного облегчить его боль.  Джинки хмурится от дискомфорта, прежде чем сплюнуть между их тел, размазывая слюну по члену. И толкается глубже, заставив Чимина сжимать пальцы до побеления костяшек.  Чимин шепчет про себя.  Ты заслужил. Ты заслужил. Ты заслужил.  Джинки сжимает его бока с силой, явно желая оставить отметины. Трахает его грубо, проходясь по простате, заставляя член Чимина крепнуть, а слезы ускорить свой темп. Он чувствует невыносимый стыд и чужой взгляд и ничего не может сделать с гребаной физиологией.  Кидом явно с наслаждением разглядывает его. Потому что давно хотел его в свою постель? Или потому что его сейчас разрывают на части? Чимин бы сказал, что оба варианта правильны.  — Кажется, ему приятно, раз у него встал. Ты явно что-то делаешь не так.  Его разум утекает, и он чувствует чужой гнев в каждом движении бедер. Время тянется бесконечно долго. Джинки практически не издает звуков. Лишь когда его бедра замирают на короткое мгновение, у него вырывается глухой стон. Чимин чувствует жар внутри себя, пока Джинки совершает короткие и медленные толчки, выжимая всю сперму.  Чимин качается вперед, руки ослабевают, и его резко подхватывают, укладывая спиной на диван.  — Вон.  Кидом поднимает руки в поражении и спешным шагом уходит в свою старую комнату, в которой давно уже не живет, лишь гостит временами.  Чимин чувствует, как чужое тело опускается сверху, заставляя открыть глаза, не успев понять, когда он успел их зажмурить. Джинки притягивает его руки к своему лицу, целуя в каждую ладонь, и опускает на свои щеки, смотря на него с такой лаской. И Чимин срывается.  Рыдания вырываются из его горла, он резко обнимает мужчину за шею, прижимая ближе.  — П-прости. Прости меня. Я ошибся. Я… Я думал, что это поможет, но должен был спросить тебя, — слова очень прерывисты, но Джинки все понимает, поэтому мягко обнимает парня.  — Я верю. Хорошо? Я верю тебе. Все хорошо.  Это все, что нужно было услышать Чимину. Его щеки касаются губы, и он трется своим носом о чужую щеку.  — Ты все для меня. Я не могу, когда ты злишься на меня.  — Я больше не зол, — и эта нежность не была фасадом. Она была настоящей.  Чимин позволил себе расслабиться в чужих объятиях и любви.