Белое платье

      Мир полон странностей. В каждом уголке Инэя, каждой стране и деревне преобладают свои «особенные странности», которые отличают один народ от другого. Они различаются воспитанием, чувством хорошего и плохого, а также нравственными ценностями. У каждого они разные, но именно эти ценности объединяют людей и «заставляют» их делать все, чтобы другие (будь то потомки или ровесники) перенимали их собственные взгляды, а затем и передавали из поколения в поколение.       Когда прекрасная Богиня Судьбы, настоящее имя которой не известно никому, создавала три мира, она рассчитывала, что в Инэе люди будут жить наравне с нечистой силой. Впрочем, так оно и произошло, только вот они не дружили, а медленно уничтожали друг друга. То нечисть украдет ребенка, то народ выжжет поселение нечистой силы. Так и жили. А в каждой стране водилась своя нечисть, и не всегда удавалось ее «изгонять», поэтому люди придумывали самые изощренные методы.       На Севере часто встречаются фантомы, гаргульи, а иногда и драконы, живущие на Северном хребте. На Востоке можно увидеть прекрасных Хайшин, которые предстают перед путниками в виде самых красивых земных созданий. На Западе, который разделился на два государства: Саян и Южный Саян, обитают мерзкие Учкуны и вампиры. Однако лишь в Южном Саяне вампиры не считаются нечистой силой. На Юге редко встречается кто-то новый. Там всегда живет та нечисть, которую люди видят в любой точке мира: оборотни, Намри, призраки и Пиады. В Гринаре, как и на Севере, водятся драконы. Также на островах, точнее на острове, который принадлежит Северу, обитает самое страшное чудовище по имени Ёр, и остров его так и называется «остров Ёрского чудовища».       В Инэе народ объединился в пять государств, однако не всё находится под их властью. На северо-западе от Востока есть земли, который называют «Восточными пустошами». Самое большое скопление жуткой нечисти живет именно там, а также, если опираться на рассказы местных, иногда по своих владениям люди походить Демон Пустоши…

***

      История берет свое начала в Саяне, в провинции Барсэ, в городе Банрил. Шел 1686 год, медленно подступали холода. Земледельцы давно сложили инструменты в сараи и вывезли сани. Домохозяйки вместе с мужьями утеплил свои дома, торговцы начали возить теплые ткани на базар. Дожди прекратились, небольшие водоемы принялись замерзать. Рядом с тонкими склянками образовались ледяные иглы. На окнах иней разрисовал стекла так, что маленькие дети не могли оторвать глаз…       Правда, не все могли себе позволить затеплить дома или вообще жить в домах. Бродяги объединялись в небольшие группы, располагались возле мостов, за домами или у стен города, общими усилиями создавая себе кров. Так и жили, а переживешь ли ты эту холодную зиму или нет – это уже другой вопрос, ведь совет города во главе с губернатором строго запрещал бездомным жить на улицах. А те, у кого были хоть и небольшие дома, потихоньку готовились к зиме, запасаясь мясом и ловя рыбу, еле-еле зарабатывая деньги.       Со дня на день должен был пойти снег…       Недалеко от восточных врат Банрила стоял маленький одноэтажный домик, больше похожий на сарай с трубой на крыше. В доме только два полуразбитых, грязных и покрывшихся инеем окна, немного покосившаяся дверь, поломанная каменная труба, которая уходила к такой же старой печи внутрь дома. К двери вела лестница из двух ступенек. Доски уже настолько прогнили, что, если сделать одно неосторожное движение, можно пробить «крыльцо» насквозь.       В доме на коленях по полу ползал юноша, что-то бормоча себе под нос жалобным голосом. Одет он в мешковатую, потертую одежду. Темная рубаха почернела еще сильней от сажи и работы, на которую каждые три дня ходит юноша. Штаны из льна чуток протерлись на коленях, и стал виден первый слой холщовой ткани. На плечах его висел кафтан с косым воротом, обрезанный по пояс. Ох, сколько ж было радости, когда несколько лет назад на рынке этому юноше отдали забесплатно обрубленный кафтан, привезенный с самого Севера.       Эдуард Эллэй Марни. Так звали парнишку, который жил совсем один в этом холодном, тесном сарае. Нельзя сказать, что он вышел на лицо, но красавцем точно не был. Обструганные темно-коричневые волосы клоками висели на его лице. Это все результат неудачной «стрижки». На гладких щечках показался багровый румянец. Серые глаза в замешательстве искали хоть самую маленькую щепку дров.       Эдик смотрел и за печью, и под столом, кроватью, открыл даже тугой деревянный сундук, но так и не нашел ничего. Нет, дрова у него были, но, чтобы разжечь печь их немного не хватало, хотя он рассчитал точное количество брусков на неделю. Тонкие пальцы дрожали от холода, и в итоге Эдик сел на пол, поджав колени.       – Не хватает дров, не хватает… Неужели на двор придется выйти? – он запрокинул голову назад, прикрыв глаза от понимания, что придется идти. Эдик вздохнул, из его рта большими клубнями повалил пар, и опять сгорбился, открыв глаза и поёжившись от сквозняка, который исходил от двери. – А ходил ли я в лес за новыми бревнами? Эдик встал и взглянул в покрывшееся инеем грязное окно. Он натянул рукав кафтана, подул теплым воздухом на стекло и чуть-чуть протер его. На маленьком дворе лежало три небольших пенька, два из которых прижаты к стене дома.       – Да не, есть еще чуток… Если буду экономить, то еще на недельку-другую хватит. С утра не буду еду готовить, на ночь немного натоплю и тогда же на следующий день приготовлю поесть, а днем… А днем надо деньги зарабатывать, – он немного вздохнул и перевел взгляд на старенькую печь. – Ну неужто правда не осталось даже щепки? – в надежде Эдик опустился на колени и принялся еще раз тщательно осматривать пол, который сам уже можно разбирать на дрова и щепки.       «Ладно, придется идти рубить…» – вновь ничего не найдя, Эдик потер лоб и встал на ноги, нависнув над узкой кроватью, укрытой красным шерстяным одеялом и вялой длинной подушкой. Он взял суконную накидку, собираясь надеть ее, как вдруг заметил маленькие дырочки.       – Гляньте-ка, неужели прохудилась единственная моя накидка? Ужас-то какой! И в чем же мне идти на двор? На улице не май месяц… – Эдик осмотрел накидку и увидел, что дырок намного больше. – Или, может, не так уж там и холодно?.. – как раз в момент, когда он пострел в окно, подул ветер, который сильно раскачал деревья. В дом через щели между досками возле двери залетел поток ледяного ветра. Эдик вновь поежился. – Нет, слишком холодно, чтобы рубить дрова без накидки… Разгорячусь, вдохну холодного воздуха, а там пиши пропало. Заболею да помру в своей кровати… – он сказал это без какой-либо тревоги или волнения, но легкой горечью в голосе. Помрет так, помрет, а заботит ли его собственная смерть или нет – то уже совсем другой вопрос, на который Эдик либо затруднится ответить, либо вовсе не найдет ответа…       Все же, холодная смерть – это такая себе идея, поэтому он полез в старый скрипучий сундук, дабы найти запрятанный мешочек. В мешочке том лежали деньги, которые Эдик высыпал на потертую столешницу стола. Брови его тотчас опустились ближе к переносице.       – Всего лишь 5 чардов… Этого хватит лишь на метр, а мне бы хотя бы полтора где-то раздобыть… Впереди зима еще суровей, а дрова уже заканчиваются. В конце месяца нужно заплатить командиру за вырубку деревьев целых 4 чарда… К тому же, чем я буду питаться? Хлеб из коры умеют только северяне делать. Ах, почему же я не родился там? Голодать бы не пришлось… – Эдик прервал свои нудные и жалостливые размышления вслух, надев поверх кафтана дырчатую накидку. Из открытого сундука он достал неплохо наточенный топор и двинулся на двор.       Эдик легонько толкнул разваливающуюся дверь и завернул налево, подойдя к углу своего дома, где лежали небольшие пеньки. На улице никого не видно, многие в это время свои дела делают на рынке или на работе. Он остался наедине лишь со стаей грачей, которая на него смотрела, сидя на лысых деревьях. Эдик недобро на них взглянул, переложил топор в левую руку и вытянул ее. Он сложил указательный и большой пальцы вместе и трижды, прошептав: «раз-два», дотронулся ими сначала до середины ладони, а затем до середины предплечья. Всех с детства учат выполнять этот небольшой «ритуал», когда видишь что-то дурное.       Грачи, так похожие на несущих беду воронов, по очереди взмыли в небо. Эдик, проводя голым кончиком пальца по лезвию топора, задумался:       «Не знаю даже… Может, все же лучше накидка? Она будет со мной еще несколько лет, если все хорошо будет, а дрова и еда закончатся уже через пару дней…» – урчание его живота спугнуло последнего грача. По правде сказать, он и сам не ожидал такого, поэтому, чуть-чуть покраснев, с усталой улыбкой вздохнул.       Эдик ровно поставил полено и замахнулся на него. Вдруг под его накидку залетел ледяной ветер, и он тотчас опустил топор, поежившись.       «Эх, похоже, сама Госпожа желает, чтобы я не был таким жадным и купил себе чертову ткань. Что ж, будет по ее велению. Деньги я как-нибудь найду. Выкручусь, как обычно…» – Эдик оставил топор под ветхим крыльцом, сгреб несчастные 5 чардов в мешочек, затянув его на завязки, и замкнул дверь на ключ (хотя этого делать было необязательно, во-первых, кто позариться на его «добро», а во-вторых, если и найдется такой негодяй, то стоит только сильно дернуть за ручку, и дверь сама впустит незваного гостя).       Эдик укутался посильней и с неохотой побрел в сторону базара, с которого слышались восторженные крики и шум.