Между светом и тьмой

Амрас сидел на небольшом пригорке близ того места, где нолдор завершали последние приготовления, перед тем как отправиться в долгий путь прочь из теперь уже чужих земель, и размышлял. Он слышал все эти недовольные речи, направленные против Второго и Третьего Дома, видел, как несколько раз едва ли не затевалась драка. Как бы поступил Маэдрос в такой ситуации? Смог бы он изменить ход переговоров в лучшую сторону? Злее всех был Карантир, который боялся, что Ангрод донесет Тинголу о произошедшем в гаванях, и не упускал момента отпустить в адрес кузена с десяток оскорблений, что не могло нравиться Маглору, на плечи которого взвалилась тяжелая ноша, тащить которую он был обречен на долгие годы. — Задумчив ты, младой витязь, печален. Амрас резко поворачивает голову и сталкивается с взглядом глубоких, чарующих глаз на бледном, но красивом женском лице. Незнакомка улыбается одними губами, слегка склонив голову вбок. — Не бойся меня, ведь мы уже встречались. Помнишь тот случай на поле брани? Я спасла тебя от беды. — Ты?! — Амрас округляет глаза до невозможности, отпрянув. — Быть не может… — По просьбе брата твоего, не по своему желанию. У меня мало времени. Рыжеволосый князь попросил меня об услуге, ибо хочет он знать то, чего сам ведать не в силах. И просил передать тебе весть. Младший сын Феанора шумно сглатывает, облизав пересохшие губы. Он не мог доверять незнакомке, но письмо от брата, написанное его рукой все же заставило Амраса смирить подозрения. Он скользит по строчкам послания и чувствует, как дрожат пальцы. Майтимо был краток, но в каждом его слове чувствовалась забота о близких и тревога за успех начатого дела. Не нужно было лишних слов, чтобы понять — в твердыне врага таится нечто куда большее, нежели орда орков, хотя то было подано завуалировано и будто бы невзначай, но Амрас все понял. — Ты служишь Морготу и выполняешь просьбы моего брата одновременно? — Верно. Но мой Повелитель не знает, о нашем договоре… — Женщина опустила глаза, закусив острыми зубами губу. — Если хочешь передать родичу что-то, то быстрее, ибо тороплюсь. — Сначала скажи мне, как мой брат. — Тихим, но твердым голосом произносит младший отпрыск Феанора. Он внимательно смотрит по сторонам, но то ли на удачу, то ли назло все были так заняты, что в сторону нолдо никто не смотрел. Амрас соображал быстро. Он понимал, что необходимо сообщить лишь то, что не сможет использовать против нолдор Моргот, поскольку не сомневался, что таинственная незнакомка передаст ему все сказанное, а значит нужно обдумать каждое слово. — Не хуже, чем был во время визита твоего. — Криво усмехается женщина, сощурив глаза. — Можешь быть спокоен на его счет. Большего сказать тебе не могу. Амрас бросает на нее злой взгляд, но вовремя одергивает себя. Они с Майтимо боялись использовать осанвэ в сложившейся ситуации, хотя, возможно, подобные опасения и были лишними, а значит единственный способ обмениваться новостями был через эту темноглазую незнакомку, которая была также опасна, как и таинственна. Младший феанарион рассказывает сухо и сжато о том, на чем сошлись на переговорах, сделав акцент на том, что условия, выдвинутые Морготом будут выполнены — Первый Дом отходит, ожидая следующего хода Темного Властелина в плане заключения перемирия. Прислужница врага внимательно слушает, после чего лишь кивает в ответ и удаляется, так никем посторонним и не замеченная.

***

Мелькор устало сидел на своем троне, упираясь локтями в широко расставленные ноги. После столь долгого периода времени, проведенного в подземелье над своим новым творением, у Черного Врага Мира не было ни сил, ни желания кого-либо видеть — все его думы были только о грядущих планах, ибо Тхурингветиль доложила о том, что Первый Дом нолдор двинулись на восток. Бауглир не доверял никому, а расселяющееся племя нолдор внушало опасения. Заняв восток, а впоследствии и юг, обзаведясь союзниками, армией и твердынями эльдар будут сильнее, а значит могут пойти на риск, который приведет к очередной войне. Потому был так важен успех его плана, его творения — великий способ устрашения, а также лояльность сыновей Феанора, которая управлялась лишь через первенца великого мастера. В залу заходит Повелитель Волколаков. Он приветствует своего друга и повелителя кивком головы, после чего рапортирует, держась как истинный военный, и лишь злая гримаса на его лице выдавала скрытые внутри эмоции. — Удалось выяснить, что от Третьего Дома нолдор был послан гонец с дружиной в земли синдар, которыми правит венценосный супруг майи Мелиан. У озера Митрим царит суматоха, стоит полагать, более мы не увидим незащищенных лагерей. Нолдор решили осесть в наших землях. Мелькор прикрыл глаза, устало потирая переносицу, а Саурон тем временем продолжал: — Хитрые вскормыши Валар быстро осваиваются на новом месте. Начнут отстраиваться, торговать друг с другом, тренироваться, жиреть и крепнуть, а там и до нападения недалеко. — Успокойся, Майрон. — Говорит Бауглир, вставая. — Пока они обретут власть и могущество, мы также будем наращивать свое. — И все же мне не по нраву твой миротворческий план. — Сцепив зубы, цедит Саурон. — - Немногие из них согласны были перейти на твою сторону с тех пор, как мы стали захаживать в их поселения, а уж те, кто видел Валинор и подавно не будут нашими союзниками! Лучше их всех… — Майрон. — Спокойно произносит Моргот, положив ладонь Повелителю Волколаков на плечо. — Пошли в подземелье. Я знаю, что тебя взбодрит.

***

Маэдрос. Он проводил почти все время, как указывают слуги, на тренировочной площадке, либо с плененными эльдар, но так же стал питать интерес к библиотеке хозяина цитадели. Мелькор не знал, что рыжеволосый нолдо пытался выяснить, что именно творит враг в подземелье, найти нечто, наподобие уже виденного в покоях Темного Властелина. Тайна Моргота не давала ему покоя, однако внешне Маэдрос сохранял спокойствие и хладнокровие. Когда наконец Темный Вала призывает его к себе, на лице у нолдо не дрогнул ни один мускул. — Слышал, ты сегодня выиграл у любимого орка Майрона в кости. Признаться, я удивлен. Чем же таким располагает какой-то орк, что Его Высочество решило польститься? Моргот ухмылялся, стоя посреди своих покоев с бокалом вина в руках, и в черных глазах плясали дьявольские искры. — Корзина овощей. — Когда брови врага от удивления слегка ползут вверх, Маэдрос поясняет. — Мы поспорили на корзину овощей для пленных эльдар. — Ах, вот как. Маленький принц благороден сверх меры. — Бауглир ухмыляется еще шире. — А еще, с учетом столь активных тренировок, должен научиться плясать с мечом даже с закрытыми глазами и одной рукой. Только вот ты здесь, чтобы обучать тому орков, а они и близко подойти не смеют, глядя как ты кромсаешь чучела на площадке. — Я учу их стрельбе из лука. — Мягко говорит Маэдрос, переступив с ноги на ногу. — Этому твои творения научить проще, нежели фехтованию. — Значит тебе придется проводить больше времени, работая над их успехами. Но для начала я сам хочу убедиться, насколько ты хорош. На широком ложе лежали два скрещенных меча. Маэдрос молча кивает в ответ, беря один из них. — Я слышал, твой народ меняет место жительства. Первый выпад от Моргота, резкий, исподтишка. Маэдрос уворачивается, делает пируэт и блокирует удар со спины. — Как и было оговорено. Ты недоволен? — Ох, я весьма доволен. Надо полагать, теперь ход за мной? Сын Феанора делает кувырок, отражает удар, нападает сам. Темный Вала легко уходит от разящего удара в бок, совершает выпад. — Твои братья упустили шанс получить хотя бы один камень отца в качестве залога. Так что твои надежды на такой великодушный с моей стороны шаг абсолютно беспочвенны. Маэдрос делает подсечку, но неудачно. Атакует и на этот раз умудряется задеть рукав врага острием меча. Ткань, но не плоть. — Я надеюсь лишь на то, что ты будешь честен хотя бы в пакте о ненападении. — Конечно, — басит Мелькор, наступая, — особенно, если твои родичи не решат сдружиться с синдар, на манер Третьего Дома. Первенца Феанора словно поражает молния — вот о чем говорил Амрас в послании, вот эта помощь обжиться в новых землях! Он успевает уйти от прямого удара, но пропускает другой выпад и лезвие вражьего меча проходится по его груди. Неглубоко, но ощутимо, и Маэдрос гневно шипит в ответ. — Почему ты до сих пор не тронул синдар? Почему разрешаешь им обживаться в здешних землях? Их разделяет стол, появилась возможность взять перерыв. Моргот упирается мечом в пол, постукивая пальцами по эфесу, и как-то устало выдыхает. — Ваше племя мне не интересно мертвым, дорогой принц. Напротив, я получил бы от вас больше пользы, будь вы на моей стороне. — Организовал бы военный поход прямиком на Валинор? — Криво усмехается Маэдрос. — Не думаю, что Оссе было бы то по нраву. Почему-то при упоминании Оссе в глазах Темного Властелина блеснуло такое ярое пламя, что нолдо невольно передернул плечами. Бауглир свирепеет, отбрасывает стол в сторону, а следом откидывает меч. — Оссе? Ты считаешь, мне указ воля предателя Оссе?! Все помещение окутала беспросветная тьма. Она клубится вокруг Маэдроса, сковывая его члены, проникает в сознание, парализует. Не видно ничего, кроме горящих огнем глаз Моргота, а его глубокий, злой голос буквально въедался в сам разум. — Я дал ему все, делился сокровенным, а этот плебей изменил мне! Ты считаешь, я слабее Оссе? Я уничтожу его царство, иссушу его своим пламенем! И мне не нужен Валинор для правления, я здесь отстрою свое царство, где буду править своей рукой, а не жить точно раб у чьих -то ног в страхе и презрении! Моргот отступает резко, как и всепоглощающая тьма вокруг него. Он отворачивается, явно недовольный тем, что показал хотя бы малую часть из своих истинных эмоций, вскормленных горечью чужой измены, которая, по его мнению, была всегда при несогласии с его планами, но уже более спокойный отходит к окну, заложив руки за спину. — Я не твой друг, Маэдрос, но могу им стать. Все зависит от тебя. Первенец Феанора молчит, уперев глаза в чужую спину. Он слышит, как за окном о чем-то оживленно спорят, кажется эльфы, и тоже решает приблизиться. — С тех пор, как я дал им тот дом, эти эльдар стали слишком наглеть. — Говорит Темный Вала, глядя на то, как один из пленников спорил с тем орком, что носил серьгу в ухе о количестве полагаемого вина и еды за работу. — Как они похожи и различны одновременно… От слуха нолдо не укрылось с каким трепетом говорит Мелькор о своем детище, как смотрит на них, будто на малых детей. Неужто он действительно думает, что эльдар и эти создания когда-то смогут сосуществовать на равных правах в одном обществе? Неужто он не видит того, что столь резко бросается в глаза самому Маэдросу? — Этот орк отличается от других. — Да, любимец Майрона. Ты, насколько я знаю, успел с ним близко пообщаться. — Пожалуй, что так. — Отвечает Маэдрос, глядя на все же решившего отобрать вторую бутылку вина у пленников Дрейка. — Но из лука он стреляет хуже всех. — Парадокс создания в том, что чем выше интеллект, тем ниже желание проливать чью-то кровь. Хотя порой то бывает необходимо. Тут Вала обращает внимание на рану на груди Маэдроса. Он подходит совсем близко, слегка раздвигает края порванной коты, уже промокшей от крови. — Ерунда. — Пытается отодвинуться рыжеволосый нолдо, но крепкие руки держат его на месте. — Что ты… — Успокойся, маленький принц. Просто закрой глаза. Маэдрос не просто их закрывает, но и отворачивается, что вызывает у Бауглира легкий смешок. Когда ворот его коты распахивают до середины груди, а горячий язык касается раны, сын Феанора не выдерживает и со свистом вбирает в себя воздух. — Как много в тебе огня, который ты пытаешься подавить. — Шепчет Вала, мазнув измазанными в чужой крови губами по соску на крепкой груди нолдо. — Отдай мне часть своего и прими же мой в ответ. Язык слишком горячий, точно раскаленная лава, и стоит большого труда не отпрянуть. Вместо этого Маэдрос вцепляется в чужие плечи с невиданной силой и еще крепче зажмуривается, не желая видеть пылающий огнем взор, что он и без того ощущал на себе каждой клеточкой тела — обжигающий, полный вожделения и страсти. — Должен заметить, что даже валинорские девы не были столь непреклонны, как ты. — Усмехается Моргот в чужие губы. — Смотри же. Кровь перестала течь, запекшись по краям раны, и Маэдрос удивленно проводит по ней кончиком пальца, словно не веря в столь странное излечение. — Я не знал, что тебе под силу исцелять. Даже так. — Ну, — меланхолично отвечает Бауглир, — кто-то заговаривает раны, кто-то прикладывает травы, я же надеюсь лишь на силу огня. Он есть и в тебе, сын Феанора. Ты просто не даешь ему шанса. — И какой же шанс я должен ему дать? Возлечь с тобой, проносится у нолдо в голове и он искренне надеется, что эту его мысль враг не сумеет прочесть. Впрочем, ответа он не получает. Глаза Мелькора снова становятся черными, как сама бездна, и он отходит к камину, полностью погрузившись на какое-то время созерцанием полыханием пламени на сухих поленьях. Когда он подзывает Маэдроса к себе, тот подходит осторожно, медленно, то и дело бросая косые взгляды на лежащий неподалеку отброшенный врагом меч. — Смотри, — глухо говорит Темный Властелин, встав позади пленника, прижимаясь вплотную грудью к его спине. — Что ты видишь? Огонь. Дрова. Золу. Такие ответы точно разозлили бы вновь едва умудрившегося усмирить гнев Моргота. Поэтому потомок Финвэ молчит, отстраненно глядя на пламя. — Вряд ли тоже самое, что видишь там ты. — А ты попробуй посмотреть моими глазами. И тогда все поймешь. Горячие, покрытые ожогами ладони ложатся на грудь, распространяя странное тепло по всему телу. Это тепло успокаивает, расслабляет, как и чужое размеренное дыхание на крепкой шее, и Маэдрос невольно позволяет себе полностью откинуться на мужчину позади себя, позволяя ему прижать себя еще крепче к своей исполинской фигуре и положить подбородок на плечо. — Вот так, — еще тише говорит Мелькор, мягко поцеловав нолдо куда-то в область под ухом. — Что ты видишь? Маэдрос видел силу, силу бушующей стихии, которая могла уничтожить все живое за долю мгновения, но в тоже время дающую надежду на скорое обновление из пепла. Он чувствовал эту силу, что теперь будто проникала в его собственное тело, усмиряя и поглощая. Но рыжеволосый нолдо был сыном Пламенного Духа, истинным потомком своего отца, и его собственное ярое пламя боролось с таким вторжением, отчего кровь стала быстрее бежать по венам, а телу стало совсем жарко. Темный Вала чувствовал эту борьбу и она будоражила его, пьянила подобно вину. Он скользит по чужой груди ниже, по сильному торсу, слегка касаясь паха, потом снова возвращается к груди, лаская обоженными кончиками пальцев затвердевшие от возбуждения горошины сосков своего пленника. Маэдрос выгибается в спине, подставив под поцелуи шею, словно не отдавая отчета в действиях, и хрипло стонет сквозь сцепленные зубы. Он, сын Феанора, внук Финвэ получал удовольствие от ласки Черного Врага Мира, Изгнанника, вора и убийцы. Он становился ему должен, он зависел от его блажи. Но сила воли была сильнее желаниям тела. Маэдрос все же выскальзывает из рук врага, дыша рвано и хрипло, глядя на Моргота затуманенным взором. — Зачем ты бегаешь? Сам ведь хочешь того же, чего и я. — Не до заключения перемирия. Не сейчас. Бауглир шумно выдыхает, оперевшись о каминную притолоку, и неотрывно смотрит нолдо в глаза. — Да будет так. Я пошлю гонцов, как только твои братья начнут обживаться на новом месте. Но мое терпение не безгранично, мой принц, запомни это. И если я пойму, что ты меня дуришь, то расплачиваться за содеянное тобой будут все, кто тебе дорог. Я не терплю неблагодарности и не прощаю измен. Никогда.