Разрушение.

Говоря о божествах с лицами львиц, не задумывались ли Вы о богах с лицами шакалов? Чаще всего подбирая какое-то определённое животное, мы выделяем их отличительные черты характера, пусть порой мы думаем стереотипами, но они основаны на каком-то умозаключении. Если перед вашими глазами персоны с львиными головами в мифах, то это жестокие (не все), импульсивные боги. Они опальны и готовы идти на чрезвычайные меры, ради соблюдения установленного порядка. Боги-волки, такие как Анубис (Инпу), Инпут и Упуаут выглядят на фоне взрывных и опальных львов спокойными, не лишённые эмпатии, рассудительные и также вершат справедливость, но более спокойным и лояльным путём. Моё упоминание об Инпу вам известно. Об Инпут забавно знать, что она является просто женской ипостасью Инпу или Анубиса. Ситуация с Упуаут довольно интересная. Его считают либо настоящим проводником Дуата, либо разведчиком, расчищающим путь для армии богов войны. Его считали сыном Сета, путая с Анубисом, но на фресках он отличается от Инпу оттенком своей головы. Его голова серая, как у обычного волка, образ же Анубиса - эфиопский шакал (пусть чёрных шакалов не существует, тут роль символизма. Чёрный - цвет усопших).

***

Ирония была в том, что именно богиня войны стала той, кто заставил Анубиса подумать о причине собственного существования. Его разум и прошлые чувства с воспоминаниями были утрачены. Угроза кинжалом являлась чрезвычайно жесткой и даже какой-то слабой, отчаянной и детской. Анубис начал испытывать чувства в первый раз, и не зная каким образом ему перенаправить испытанное в то, что ему нужно. Понятия не имел, как сделать спокойно и так, чтобы его поняли. Он не отходил от детских повадок, которые порой опускались в жесточайшую расправу. Только Сехмет сама понимала, что перерезать ей горло он бы не смог, какое бы ему воспитание не давал Осирис, ибо любимая её фраза "человечный божок", характеризующая истинную сущность по ее мнению бога мёртвых, давала ей слабую, но в тоже время уверенную гарантию. Первый раз испытывая чувства, Анубис это прекрасно запомнил. Когда-то сказанные слова богини рассматривались чуть ли не истиной. Но почему "истина"? Вероятно, тут очень прекрасно прослеживалась способность Сехмет говорить. Или просто окружающие ему не объясняли, а приказывали. Смешно, но той, кто всё ему начал рассказывать и разъяснять, стала богиня войны и палящего Солнца. Знающий ни за что не планировал бы верить ей, но вот Анубис... - Я сбежал, чтобы найти их. - Сказал он, сужая свои глаза, глядя на собеседницу. - Кого "их"? - спросила Сехмет, скрещивая руки. Нерешительно, пытаясь сделать так, чтобы она не заметила, Анубис медленно опустил голову. Он дал слабину, а богиня войны это заметила, но решила пока что подождать, что же ей скажут. Стоя спокойно, она задумчиво поглядела на свои ногти, демонстрируя не ожидание, а скуку. - Ответы. Вы недостаточно рассказали. - Произнёс лаконично Анубис, явно заставляя задуматься. Произнеся только начало, Сехмет уже подняла голову, выказывая малейшую заинтересованность. Игра как всегда бесподобна. Видя резко появившийся интерес, он продолжил, явно желая перебить мысли и назревающий вопрос. - И свитки. Я следил за вами, но мне не удалось до конца убедиться, куда вы их положили. Я могу лишь догадываться, но мне нужна конкретика. - На этот раз бог поднял голову и глаза его уже можно было видеть без затруднений. Видная часть лица Сехмет в первые секунды было улыбчивым и невероятно уверенным. Ещё не обдумав хорошенько слова Анубиса, богиня представила, как скажет что-то ядовитое и неприятное, что заставит Анубиса либо опечалиться, либо разгневаться. "Смешной... Кто ты такой, раз имеешь наглость спрашивать?" или "А почему я должна тебе отвечать?". С большой скоростью госпожа ужаса подстраивала сценки, где побеждает не силой, а словом бога шакала. Но вмиг лицо её потухло и от ранее виднеющегося счастья осталось практически ничего. Алые губы, складывающиеся ранее в улыбку, выпрямились и начали недовольно, но постепенно начали опускаться вниз. И на этом моменте уверенность львицы достаточно быстро пошатнулась. У неё и подозрений не было, что за ней кто-то наблюдал. Одно беспокойство как раз появилось, когда Анубис оказался в этом богами забытом месте. Рассуждая про себя, складывая схемки, в голове у Сехмет появлялась одна навязчивая, но правдивая мысль: она оставляла следы ненароком. "Какой ужас! Унижение! Где былая внимательность?" - думала она про себя. Тогда в ней была несказанная уверенность, как и в прошлых кознях, но сейчас её ловили, а это было неприятно. Унижение Сехмет видела в том, что не могла предугадать и предсказать как раньше. И придумывая иллюзии, она заставляла уверять всех в правдивости и достоверности этих игр воображения, а себя уверила, что наказание за собственные поступки не придёт. Вся ситуация казалось каким-то ужасом, кошмаром, но на это Сехмет очередной раз натянула улыбку, встречая уже начало плохого периода своего существования. Анализируя в моменте, она пыталась подобрать нужные слова и действия. Тем временем Анубис устало глядел на неё с холодным взглядом. Чёрные глаза, изредка переливающиеся со светом луны, стали блестеть белым светом. Невольно Сехмет взглянула на них и оцепенела. Чуть ли не в слух она произнесла "щенячьи глаза". Агрессия или привычная игривость? Сопоставляя тезисы и факты, Сехмет поняла, что ни в коем случае не должна говорить со злобой, ведь это выдало бы в ней что-то честное и не наигранное, а также, возможно, заставила бы Анубиса задуматься о странности её поведения. С этой эмоцией нетрудно выдать все тайны, рассказанные Птахом и узнанные самой Сехмет, поэтому путь её был привычным. Она искусно продемонстрировала игривость. Половина видного лица, позы, жесты говорили о некой открытости. Лживой открытости. Если бы она являлась Сехмет, которые знали и знают люди, то боги сложили о ней нескромное мнение "чудовищное оружие Солнца". Истинные боги говорят о ней также, но добавляют эпитеты "своевольная, самодурная и могущественная". Пора демонстрировать своё самодурство. А эта тактильность, которую Сехмет сама не особо любила, использовала как инструмент своеобразного давление. Слаб, раз чужие руки убрать от себя не может. Казалось, что от былой неуверенности прошли секунды, а она уже перешла на другие мысли. Да, страх уязвимости стих, сейчас нужно было узнать как и каким образом всё случилось? - К сожалению, не соврала тебе ни разу в этом случае. Они у Исиды. Задавай, если не боишься. - Произнесла она, всё ещё стоя вплотную. Чуть позже она резко оказалась около его спины, и там начала говорить своё. - Но прежде, скажи, где и с какого момента ты смог найти меня? И как окончательно нашёл? - Сехмет уперлась локтем о его плечо и нагло улыбалась ему со спины. Бог мёртвых спокойно глянул на неё, видя лишь маску, под которой виднелись улыбающиеся губы.

***

Дуатов дворец, из которого украли записи. Анубис испытывал переживание очередной раз, вспоминая кто и каким образом украл свитки. Его как ребёнка смутили и заставили стоять на месте, будто околдованный. Злая Сехмет не только воин, но и колдунья? Стоял как замороженный пол часа и всё это время он думал, как же странное его существование. Безынтересное, без рассуждений и любопытств она была. Который раз бездумный сын Осириса приходил к выводу, что ему нужно было рассуждать. В мыслях он стал часто оставаться, ведь тем, чем его обучал Осирис, были хобби Сета, не его собственные. Бог мёртвых терпеть не мог ни охоту, ни военную подготовку, но он выполнял её ради отца, точнее из-за отца. Их отношения не крепились родственной любовью, Анубис просто являлся "приближённым по крови" слугой, если так можно сказать. После мыслей об "отце", Анубис вспомнил холодность характера Осириса, и уже который раз начал ощущать, что он нелюбим. Да, может жизнь была ему дарована благодаря богу возрождения, но их общение сухое, в нём не была забота. Он понимал, что если отец узнает о потерянных свитках, то несдобровать ему. Сейчас надо было думать о том, что дальше станет. Рассуждать над мрачностью особого желания у Анубиса не было, пусть он и жил, даже любил атмосферу мрака. Но мрак в разумных существах не любил, хоть и перенял эту привычку: говорить медленно и спокойно, будто полуживой. В себе он это видел как то, что может сочетаться с внешним видом, но в других, навряд ли. Полагал, что не все мертвецы могут говорить со слабой интонацией. Он не дёргался, потому что знал, что не сможет сдвинуться не на милю, и знал, что всё это временно. Да, Анубис был мечтателем. Его натура поэтичная, возможно где-то в глубине его души альтруистичная. И сейчас его натура мыслителя прекрасно проявлялась. Он невольно начал сравнивать Сехмет с Осирисом, ибо они были часто встречающимися богами в его жизни. Что-то было притягательное в образе Сехмет. Он был уверен, что дело в золотой маске, ведь золото так похожее на Атон - солнечный диск, светящийся днём и заставляющий жить дальше. Свет всегда даёт любому живому существу надежду и уверенность, что его жизнь будет менее опасной. По крайней мере, человек или животное видят то, что их окружает, что заставляет, остаться на месте или идти прочь, если рядом враг. Только анализируя встречи с богиней, Анубис понимал, что ошибался, и приходил к выводу, что злая Сехмет не только как мать её Солнце светится золотом, но и попросту чарующая абсолютно всем. Совершая козни, она оставалась той, кем являлась: харизматичная и хитрая женщина, единственная, пролившая свет на эту безумную ситуацию. Это его восхищало и в тоже время пугало в ней. Будучи ребёнком в обличии, он всё ещё пытался найти какую-то манеру поведения, которая бы подходила ему. Живя в амплуа бога, пусть и на маленьком сроке, конечно, он брал пример с отца не потому что хотел, а потому что это была единственная модель поведения, которую он видел. Встречая Сехмет, он понимает, что боги могут быть не сухими, как его отец. Такая бойкость и наглость, которую никогда бы не испытал Анубис, живя с Осирисом. Она живая, но не способна на эмпатию, учитывая все встречи с ней. Самое запутанное для Анубиса было отношение к богине войны. Ему как бы и не нравились их стычки, её странные тактильные повадки, которые явно отсылали на забытое прошлое, но она была живой, подвижной и бойкой. Не такой, какие были существа в Дуате. И вот вывод неутешительный появлялся у бога мёртвых. Внешний облик не показатель того, кем ты являешься. Да, такая простая истина проснулась в Анубисе, лишний раз подтверждая свою детскость и наивность. Каким бы грозным юношей с головой эфиопского шакала, с крюком хекет, суровым взглядом мёртвых он был обделён. В мыслях всплывал эпизод, повторяющийся изо дня в день. Каждый раз, когда бог мёртвых просыпался, Осирис спрашивал лишь одно: "- Со свитками всё в порядке? - говорил отец, сужая свои глаза." И так было всегда. Утро в мрачном Дуате начиналось с этой фразы при встрече с Осирисом. Бог возрождения использовал свою неживую мимику всегда. Есть особенность у любого живого. Глаза их блестят так, что можно отличить от глаз мёртвой души. Глаза отца просто чёрные и блеска в них не имеется. Казалось частенько Анубису, что это душа, которая может виднеться в глазах. Порой богу мертвых думал, что это не душа существа, а эмпатия. Чувство сожаление к другим, которое точно не было у Осириса. И как такой холодный и ужасный мужчина стал любимчиком живого, божественного и мёртвого народа? Сколько он сделал добра, чтобы позже его почитали все, кроме тех, кто знал правду. Чуть постояв ещё, бог мёртвых почувствовал, что отныне стоять как камень он не может. Размахивая кисти рук, Анубис грустно позабыл о своих мыслях, оставив их в далёкое будущее. Богиня хаоса очередной раз что-то натворила. Рот сузился, брови согнулись, а глаза начали смотреть в пол. Так он постоял пару секунд, пока не заметил как силуэт чей-то летит уже с окна, располагающегося этажом выше. Сехмет приземлилась спокойно, чуть поправив свою одежду. Шакал выглянул в окно, чёрные глаза божества зло поглядели на богиню, но на него ответно не посмотрели, она убежала, растворившись в воздухе. Он понимал, что если очередной раз Осирис спросит о свитках, то соврать ему придётся. Да придётся так правдоподобно, чтобы отец поверил, поэтому с резвой идеей он пошёл туда, куда вели его собственные ноги.

***

Бог мёртвых сбежал ради того, чтобы найти Сехмет. Подобно сущности шакала или волка, Анубис пронюхивал, разглядывал каждый угол загробного мира. Вся эта ночь стала тянуться невероятно долго. Помимо поисков свитков, бог мёртвых помнил о том, что нужно заниматься гиблыми душами. Хворь, появившиеся недавно заставила практически всех работать. И Осирису порой приходилось забывать о записях, потому что нужно было выполнять свой долг: судить души. Осирис к суду и ответственности царя Дуата относился не так внимательно, его интересовало больше то, что происходило наверху, там, где жили живые. Бог мёртвых был его глазами и ушами в мире людей. Конечно, Анубис не пытался врать своему настоящему отцу, но совершенно недавно шакал научился врать, отвечая также монотонно, как и всегда. Осирис не видел никакого интереса в глазах у Анубиса, поэтому и переживать ему не стоило, как полагал мумия. Бог мёртвых расхаживал спокойно и уверенно по Дуату. Это место было очень влажным, в Дуате всегда пахло противной сыростью и влагой. Он мог бы часами расхаживать по тихим и безлюдным улицам, если бы не услышал скрипящею не вдалеке дверь. Анубис резко навострил уши и попытался сам бесшумно пройти в то место, где услышал шорох. "След!" Он прекрасно понимал, что никто из усопших не будет ходить по улицам, пока тут есть божество смерти. Мертвецы и мумии не выходили на улицу в определенное время, чтобы лишний раз не докучать. Ночью смерть часто гуляет рядом с спящими и живыми людьми, а мертвецы в это ответственное время не выходят из дома, потому что не собираются лишний раз встречаться с олицетворением смерти, а следовательно повторно проходить суд. Это было одно из нововведений Осириса, желающего как можно больше отыскать мёртвых молодых душ. Только причину никто не знал, зачем ему мёртвые души, даже сам Анубис не понимал. И вот под куполом ночи, где небо усеяно тысячами звёзд, Бог мёртвых ходил по пустыне, необъятной территории, составляющая большую часть всего Египта. В ночной и тёмной тиши были слышны лишь редкие появления зефиров - западных и тёплых ветров. Зачарованный образом пустыни, резко и совсем неожиданно в голове у Анубиса проскользнула идея: потрогать руками пустынный песок. Касаясь ногами к мелким пищиками, Бог мёртвых понимал, насколько пустынный песок сильно отличался от песка в Дуате. А отличался он тем, что под тёплым или жарким солнцем свойства пустынного песка. Такой мелкий и гладкий песок, который в ком собрать невозможно, ибо он сразу "тёкся" по ладони, а позже падал на земь, где его место и было. Казалось, что этот песок настолько гладок, что мог бы смягчить кожу на ладони бога мёртвых, которая устала постоянно держать в руке своей либо хекет, либо ещё что-то. - Анубис... Шёпот усталого голоса, который начал напрягать бога мёртвых, заставил сжать хекет и оглянуться. Пустынный песок и всё. Однообразная и невероятно скучная картина. Даже если и скучная, любопытно было узнать, кто говорит его имя. Расхаживая по гладкому песку, он заметил лежачий силуэт мужчины. Складывалось ощущение, что это очередной полуживой человек, вышедший в пустыню и желающий умереть тут. Прядь густых и вьющихся волос упала за ухо и начала перекрывать полную картину, стоящую перед ним. Поправив прядь обратно, Анубис сузил свои глаза и принялся смотреть уже лучше на лежачего. Лежащий на спине мужчина, именно мужчина, с закрытыми рукой глазами уже начал шептать имя его. Говорил так слабо и сдавленно, чувствовалась какая-то забота в этом голосе. Только это Анубиса не заставило тронуться и резко, почти пробежаться до лежачего. Всматриваясь внимательнее в образ, бог мёртвых с прищуром подметил внешность, а после начал делать небольшие и, вероятно, поспешные выводы. "Мужчина высокий для людей, но явно не выше меня, бога. Длинные и ухоженные волосы красного цвета, напоминают те цветы, за которыми так сильно и внимательно ухаживает мой отец. Такими волосами могут владеть лишь богатые люди. Кровавые, даже алые. Ни один египтянин, встретившийся на моём пути, не был носителем таких волос. На одежду не стоит обращать внимания, ведь она обычная, льняная, такую носит любой. Знать или вельможа, только непонятно, почему сбежал, раз живёт так богато и хорошо. Он способен говорить, значит, недолго тут. Опасно пребывать в таких местах. В безлюдных, где враг вокруг тебя буквально: пустыня." Вдруг он прекратил раздумья из-за слова-зацепки пустыня. "Сутех... Сетх... Сет! Либо сам Сет, либо его последователь." Осознавая, кто может перед ним стоять, бог мёртвых ещё внимательно поглядел на лежачего, но пока что ничего не планировал говорить, пусть вопросов было очень много. Как робкий и тихий шакал, Анубис вокруг Сета ходил спокойно, желая выждать какой-то момент и мысленно вспоминая рассказы Осириса или Сехмет. Страшный бог войны, который был интересен Осирису или же несчастный семьянин, переживший потерю сына своего? - Зачем Вы зовёте меня? - Неробко соскользнуло с уст Анубиса. Этот вопрос опять заставил его задуматься, ибо о нём как о боге пока никто не знал, а значит, по имени звать его не мог обычный человек-последователь культа Сета. Это был сам Сет.

***

- А дальше... - он смущённо продолжал рассказ, - Сет взглянул на меня... Это был чистый взгляд, полный опустошающего удивления. Никогда я это не видел, на меня никто так не глядел, клянусь. - Голос Анубиса чуть задрожал на последнем слове, подтверждая его растерянность. - Я был напуган... - Хотел продолжить бог мёртвых, но вмиг голова его наклонилась к Сехмет. Богиня войны слушала его внимательно, но без улыбки, желая что-то выждать. Он был готов увидеть эту подлую и до боли знакомую улыбку, но пока её не было, поэтому Анубис резко остановился, желая видеть изменение выражения лица её. Привыкая к её манере речи, особенностям, понятное дело непривычно было видеть задумчивую Сехмет. Пухлые губы цвета вина сжались ниткой, а под маской глаза расширились. Она слушала его внимательно, запоминая детали. В мыслях своих стала подмечать, как говорил и описывал Анубис то, что случилось с ним. Стоя напротив него, женщина скрестила руки, а услышав резкую паузу, она подняла голову и спокойно произнесла: - Продолжай. Остальное повествование велось чуть эмоциональнее. Это было заметно по реакции самого Анубиса, как он невзначай начал резко всплескивать рукам. По крайней мере бог мёртвых сам неловко остановился, будто на подсознательном уровне ему были доступны повадки и привычки прошлого Анубиса, но сам того не понимал к чему он всплеснул руками. Только это подметила сама Сехмет, от чего она улыбнулась, понимая, что это малый отголосок прошлого Анубиса. Его рассказы шли параллельно с раздумьями богини войны. Обдумывала повторно слова Птаха. В её резко протрезвевшей голове появилась мысль о том, что ей нужна слежка за Анубисом. Конечно, слежка могла бы быть тайной, что он и подозревать не будет. Намного легче и проще ей быть рядом и стоять перед его глазами, потом же, в нужный момент рассказать о его способностях демиурга, которые в нём посеют раздор. Нужно находить верный момент, а это достаточно трудно, учитывая недавние ошибки. Лучше контролировать его лично, действовать наверняка, опираться на риск, который может помочь ей. А может использовать его забывчивость в своих целях. Позже выяснилось, что Анубис блуждал по пустыне после встречи с Сетом и нашёл разрухи, в которых жила сама Сехмет. - Кем Вы приходитесь мне? Я уже запутался... - Двоюродная прабабушка. - Закатила глаза женщина, отодвинув свои руки от него. Устав стоять, она села на трон в центре зала, подложив ноги на подлокотник. Голову с тяжелой золотой маской придерживала левая рука. - От ответа, надеюсь, стало легче? Услышав ответ, Анубис округлил глаза и остолбенел. Бог мёртвых поглядел на неё с желанием рассмотреть, стоя всё ещё в маске. Его смутил ответ, он принялся рассуждать, по какой причине она могла бы его так смело трогать. Откуда эта тактильность могла появиться, понятия не имел, а ещё с появления Сехмет в его жизни вопросов становилось всё больше и больше. Может это и к лучшему, ведь так он смог хоть как-то испытать любопытство? - Честно, то нет. - Произнёс Анубис, заставив Сехмет засмеяться. - Прекрати меня путать! Я видел Сета, и воспринял он меня совсем не как сына! - Тогда стоит спросить, как он тебя воспринял. - Хохотнула женщина, опуская свою голову за подлокотник. Позже осознав, что золотая маска давит на шею и голову, Сехмет отпрянула и обратно начал держать голову рукой. - Сет... Просто воспринял меня не так, как ты мне сказала! Я не думал его встречать, я шёл по твоим следам, но меня остановил долг бога мёртвых и он сам. - Он склонил голову и опустил хекет, скрестив руки для размышления. Но позже Анубис поднял свою голову на неё, начиная задавать вопрос. - Почему с твоим появлением у меня так много вопросов? Конечно, не забыв о том, что бог мёртвых вообще не испугался, увидев часом ранее её влияния. - Потому что ты, став богом, не жил вовсе. - Ответила Сехмет, улыбнувшись. - А сейчас я тебе помогаю становиться тем, кем ты являешься. - Она поднялась с трона и приблизилась к нему. - Ты просто обязан нуждаться в моей помощи по простой причине: правду тебе не сможет никто сказать, окромя меня. Теперь замолчали они оба. Солнце поднималось, наступал новый день. Очередную борьбу с змеем выиграла мать Сехмет. Помассировав веки, женщина почувствовала, как лучи солнца стали касаться её, она нервно огляделась по сторонам, будто переживала за свои действия. И не зря. Солнце глядела на неё через Атон, а следовательно, можно не сомневаться, что о её поступке будет известно Ра. Богиня войны без боязни начала говорить. - Я везде тебя найду, иди обратно в Дуат, свитки у Исиды, если сможешь забрать - бери. А сейчас быстро уходи отсюда. Вслух это прозвучало спокойно, только вот Анубис понял, что Сехмет переживает. И он ушёл, оставив её наедине с мыслями. Сняв с себя накладку, чёрные прямые локоны были вызволены из золотой маски. Эта маска умела прятать волосы, потому что имела своеобразный "футляр" для волос, отчего эта конструкция становилась тяжелее и менее подъёмной. Откинув накладку, Сехмет тяжело вздохнула. Её всё ещё не радовал тот факт, что Анубису теперь известно, поэтому она сразу задумалась над тем, чтобы найти другое место для жизни. Дом Птаха был вариантом невыгодным, ибо особо не хотелось жить в Дуате. Оставался лишь родной дом. Обитель Солнца.