Разрушение.

Ра - первый ребенок Нуна, являющийся могущественным воплощением солнца. Атон - её обличье и светило, следящее не только за людьми, но и за богами. Её смело можно назвать везде присущей, ибо сам диск солнца виден всем. Только в период условной зимы, когда появляется туман, лично Ра становиться трудно наблюдать за происходящим на земле, поэтому внимательно следить начинает её оторванный глаз, как и ночью, когда она сражается с Апопом. Кстати, оторванное око стало самостоятельным в эпоху рождения всей Эннеады. У Урея есть тесная связь с Шу и Тефнут. Это вполне объяснимо. Когда-то сама Ра потеряла во тьме своих первых детей, а именно богов влаги и воздуха, та с отчаянием от одиночества принялась вырывать своё глазное яблоко со словами: "Найди их и приведи". Око пропало надолго, заставив Ра или Атума вырастить новое. Только вот Урей нашёл первых детей Ра и возвратил их обратно, когда восстановился глаз её или его. Ра поняла, что во тьме поддерживать порядок очень трудно, поэтому начала создавать мир вместе с детьми. А ещё поговаривают, что первые люди - слезы радости Ра, которая увидела своих детей за долгое время их отсутствия. Сомневаюсь, что мы говорим о той самой Ра - хитрой, проворной и первой правительнице Египта. После последней встречи Сехмет и Анубиса прошел месяц. Сехмет по собственному обещанию сбежала из разрух с пониманием того, что там покоя больше не найдет. Она не являлась интровертом, но её роль в божественном мире была однобока: защита Солнца, никак не создание конфликтов. В отказе от защиты собственной создательницы, Сехмет ушла спокойно, её никто не останавливал. А ещё интереснее было то, что сепарируясь от неё, богиня войны специально выкинула на пол зала Солнца собственные атрибуты - анх и лотосовый посох. Так она продемонстрировала свой отказ от изначальной роли. Именно тогда, стоя перед матерью, она не была в накладке, поэтому обе женщины смотрели друг на друга золотыми глазами. Ра улыбчиво глядела на неё с вызовом, говорящий о том, чтобы она уходила, раз так хочет. Госпожа ужаса, являясь частичкой Солнца, не одарила её каким-то благодарным взглядом, а просто ушла. Она полагала, что этого будет достаточно, учитывая то, как хитро вертела ею мать. Сехмет - предмет и оружие против неверных. Чаще всего на глазах богам Сехмет не попадалась вместе со своей сестрой Хатхор, чтобы не разрушать каноны и некие правила, которые установила сама Солнце. Даже, казалось освободившись от матери, она чувствовала бывалый страх твари перед создателем. Боги и люди считали и "дом Гора" и "могущественную" одной и той же персоной, просто разная ипостась. Для себя и для всех она оставалась копией Хатхор с кучей различий, как бы бредово не звучало. От характера до незначительных различий в цвете глаз или в одежде с атрибутами. Каноны, предписанные ей со временем, устарели, вы знаете. Конечно, желанием Сехмет было лишь одно: не являться копией Хатхор, а быть независимым существом, воплощением войны, коим являлся до неё Сет, или воплощением палящего солнца, кем уже давно, даже издревле являлась сама её мать Солнце, имеющая способность разрушать опальными и жаркими лучами Атона и созидать, используя умеренно те же лучи. Постфактум, она не нужна.

***

Порой, гуляя по бесконечной пустыне, ноги уставшие рано или поздно приводят к берегу Нила. Хотя не думаю, что ноги, скорее глаза и разум, видя что-то живое, а именно воду и траву, заставляют, как безумца бежать к источнику жизни всего Египта. Преимущества у человека намного меньше, чем у бога в выносливости и в силе. Сехмет любила гулять по безжизненной пустыне, которая безустанно демонстрировала результат любого хаоса. Войны и распри всегда вели к смертям, к остановке жизни, а образ пустыни - олицетворение той самой паузы. Та самая пауза, при которой уже природа нуждается в отдыхе. В пустыне нет жизни, только палящее солнце и песок. Сехмет блуждала везде, но в обитель Солнца она идти не решалась. Боялась свою мать. Ещё на несколько шагов богиня приблизилась к берегу Нила. Её не тревожило ничего, поэтому она спокойно шла, держа в руках маску. Это единственный раз, когда она смело смогла с открытым лицом разгуливать по пустыне. Никого не было. Только тишь, солнечный диск и берег Нила, не имеющий живности. Это место уже понравилось богине. Её идиллию резко прервали цапли, подлетевшие рядом и противно крича, а из лазурных вод Нила виднелись крокодилы. Смотрели они на неё не недоброжелательно, но и не радушно. Собек - отец их, приучил не быть добрым к чужакам, а съедать непрошеных гостей. Но сущность божественную и светлую, исходящую из лица и тела богини нельзя было не заметить, поэтому крокодилы сторонились, но с интересом разглядывали её. Звери Собека кажутся заторможенными глупцами, с плохой и замедленной реакцией, но нет. Это обычный приём хищника: стоять и ждать, пока жертва сама не приблизиться. Звери больше любопытно разглядывали правый глаз Сехмет, потому что помимо золотых и белых красок для века, они заметили правый глаз обрамленный силуэтом Урея. Ее ступни коснулись вод Нила. Чувствуя малейший запах прохлады, женщина прищурилась со смиренной, непривычной для неё улыбкой. И мигом из воды вылез Хапи — бог заливов, сторож Нуна. Тот смотрел на нее с вопросом, только вот Сехмет сразу произнесла все, что ей было нужно. Голос богини не был издевочным в разговоре с Хапи, потому что к нему она проявляла малейшее, но трепетное уважение. Хапи покоил душу мирового океана, ибо если подняться Нуну заново из берега вод, рек и морей, то это ознаменовало бы скорейшую кончину всего живущего ради богов и служащим им. Бог разливов Нила очень сильно похож на праотца божеств, если вспоминать фресочные изображения в пирамидах и храмах Египта. Оба их рисовали с синей кожей, говоря то, что они и есть вода и река, разлив и океан. - Я хочу увидеть Нуна. - Произнесла она спокойно, без боязни открытого лица. Мимика её была живой, когда Сехмет говорила о ком-то действительно нужном. Хапи видит не первый раз её лицо, поэтому не удивляется, подобно сторожу, он спокоен и тих. И чтобы казаться немногословным, отвечает смиренным кивком. Кожа его текучая, холодная, как у славянского водяного, но ничего от рыб: ни жабр, ни хвоста у него. На нём обычная льняная юбка-схенти, пояс украшен рисунками лотоса. Сехмет старательно не смотрит на его одежду, даже быть честным не пыталась, потому что видела сотню раз изображений с лотосом. Этот цветок её раздражает и раздражал, параллельно заставляет припоминать о ранней её роли в божественном мире. Только вот лотос, не сколько её атрибут, а больше символ, даровавший когда-то жизнь всему миру. Из него же когда-то вышла или вышел Ра. - Пройдём. - Произнёс Хапи, указывая на воду, а женщина бездумно надела на себя накладку, поправляя волосы.

***

Воспоминание обрывочное, вся картинка перед глазами кажется скомканной и неясной. Вроде помещение, а может и улица, вроде чувствуется тепло от отдалённого силуэта, но а вроде эта небольшая даль только отбрасывает тебя от образа. Женское тело всё спряталось в тени, свет коснулся только правой руки. Здоровый цвет кожи, румяный, если это только не игра света, которая норовит обмануть его. Долго в тьме стоять не пришлось и силуэт ранее мало видимый, стал зримым полностью. Она появлялась даже тут. В его же собственных снах. Да, старается казаться злой и хитрой, но эмпатия, переданная ему от Нефтиды, заставляла Анубиса оправдывать этот вульгарный, своевольный образ. А как она была пьяна и нагла? Кажется, что такое бы не произошло, если бы не её прошлое. Живые существа не просто так становятся злыми? Есть же причины, особенности, Анубис был уверен, что Сехмет обладает неприятным прошлым, раз позволяет себе и своей потаенной обиде выявиться в месть и неоправданную жестокость. Она такая же, как и он. Не только материнское воспитание, но и поэтичная сторона души заставила его сопереживать той, кому бы не сопереживал кто-то менее сострадательный. И так в нём начали работать чувства. Он просто анализировал всё по месту её проживания. И на секунду, когда Анубис присутствовал в забытом богами дворце, рассудил тот, не то, что голова её нездорова, а то, что несчастна. И выйдя из тени, золото, из которого состояло преимущественно всё её обмундирование, стало светиться как Атон. Светиться, но ослеплять и всё же заставлять его смотреть на то, что уничтожит зрение бога мёртвых. Накладка, усех и браслеты сияли, и тогда он попросил тихо и смиренно её. - Сними маску. И она подняла свои руки с чёрными и длинными ногтями, ставя их на маску, сняла её. И лицо она решила своё ему показать. И предвиделись ему уже знакомые черты, только волосы были светлыми, заставив его резко расширить свои чёрные глаза. "Мама..?" Золотые волосы, лицо с мягкими чертами: большие выразительные глаза желтого цвета, пухлая верхняя губа, окрашенная чёрными красками. Пребывая во сне, настоящий, спящий бог мёртвых напряг своё лицо, но продолжил не просыпаться, пока любопытство в нём принялось зарождаться вместе со страхом грядущего. Она улыбалась ему ясной улыбкой, с сужеными глазами, шепча "Сын мой, Анубис, где ты был всё это время? Не забывай о том, кто действительно дал тебе жизнь". Сны частенько, даже бредовые, давили своей внушительной силой реалистичности, и он слепо поверил, что может быть за маской лицо... - НЕТ! - Анубис вдруг испуганно поднялся с кровати в непонимающем состоянии. Словно ошпаренный, мужчина в панике схватился за голову, потеребив волосы. Он спал в комнате, в которой свет слабо поступал. Комната была серой, везде царил порядок. Свитки, письменные принадлежности лежали на полках, стол был пустым и чистым. Под слабым лунным светом, который вечно царил в Дуате, не виделось ни пылинки. Анубис был очень аккуратным и любил чистоту точно также, как вечный мрак в загробном мире. Белые стены и потолки, деревянные шкафчики, в которых содержатся пару снадобий. Лежа на кровати, бог мёртвых спокойно смотрел в потолок, рассуждая над последней встречи с тем собеседником, который точно когда-нибудь, да расскажет ему своё прошлое. Не буду лукавить, наоборот, отмечу, что не наконец-то, а уже давно в безжизненных чёрных глазах виднелся интерес, да такой, который вскоре мог бы перерасти в стадию любопытства. Любопытство к абсолютно любой теме, которая начала зарождаться при общении с одной особой в накладке льва.

Стало быть и у смерти есть интерес?

***

Связь Сехмет с Нуном очень крепкая. Это буквально дед и внучка. Богиня его любила за умение услышать и наставить, нисколько не нравоучать, подобно надоедливому покойному, но смиренному Птаху, а просто посоветовать. Нун всегда, когда начинал произносить вердикт-мнение, начинал со слов "Судьба и выбор твой". Это фраза её всегда радовала первое время, а чуть позже печалило, ведь всё её существование было побочным и безвыборным. Родилась ради матери и её служении, даже уйдя от неё, всё равно чувствовала взгляд и влияние Ра. Трудно, думала она, когда в тебе видят озлобленную Хатхор, а не одну и единственную во всём мире Сехмет. Поговаривают, что в какой-то глубокой точке Нила находится та яма, в которую вода реки не поступает, не позволяя слиться с древнейшей влагой, потому что если поступит, то всё обречено: Нун - океан хаосный, покоящийся в тиши подземных вод, является не тем видом божеств, имеющий человекообразную форму. Он не классический бог, схожий телосложением человеческим, скорее оживлённая и буйствующая бесцветная жидкость первородного источника, способная на разумения. Внешних особенностей, кроме как текучесть и схожесть с водой, нет. Он любит перемены и изменения, в надежде живёт вечной, такой, которая приведёт его к тому, что он вновь когда-то окажется "растянут" по египетской земле. Нил - его разрезанная и самобытная рука, которая высовывается из-под земли, а всё его содержимое покоится там, куда не протиснется живность. Очень ведом, как бы забавно это не звучало, но отец богов редко спорит со своими правнуками, охраняющие его Хапи и Хнум, потому что знает, что лишь они смогут удержать его от эгоистичного желания выйти наружу сначала, а потом погубить всех по своему личному мечтанию о полноценной свободе. Его останавливают не только слова потомков-охранников, но и недовольство Солнца. Ох, в действительности, этот творец боялся своей твари. Боялся, потому что, создав её, вложил не лучшее качество собственного характера - эгоизм (он был в Нуне, потому что осознавал лишь себя, рядом с ним никого не было, лишь Наунет, которая являлась им же). Через время, когда его согнал Хапи к подземному ходу, океан понял, как ошибочно и необдуманно он создал своё первое дитя, которое по своей сути стало тираном, возвышающимся над всеми. Ра установила свои собственные законы и нормы, под которым нужно было подчиниться, иначе всё живущее погибло из-за его способности выйти за пределы реки и потопить всё. Лишь Хапи и, по возможности, удерживает его, и каждый год позволяют Исида и Баст чуточку разлиться ему, отчего Нил преображается в середине августа. Появление других божеств - единственное, что радовало Нуна. А ещё радовало его то, что у этих божеств была способность выбрать свою судьбу. По крайней мере, так сказала Солнце ему (вопрос о выборе природы: человечной или божественной. Нун не понимал различий между этими "природами".) Проход, в который не поступала речная вода, не смешиваясь с океанической - это буквально небольшая пещера, состоящая из лазурных водных стен сверху и снизу, и каменных, которые были по бокам. Законы физики не действовали там. Даже объяснить мне будет трудно, но я попытаюсь. Представьте, существует помещение, которое и сверху, и снизу окружено водой. Наверху нильская вода - рука божества хаоса, внизу древняя вода - остальное тело Нуна, обе части отделены этим "помещением", в котором есть кислород. Проплывая до дна Нила, двое божеств выходят из речной воды. - Клянусь, сил всё меньше и меньше... - Бормотал глухой и мягкий голос, исходящий от воды. - Так на волю хочу... Переходя границу меж двух вод: океанической древней и речной, Сехмет смогла услышать фразу и вспомнила свой собственный визит к богини магии. В мыслях своих хмурых для всех, но веселых для себя, она понимала, что конец близится тот, который её устраивает. Ей стало интересно, знает ли Нун о желаниях Исиды? "Навряд ли" - сразу богиня войны отвечала самой себе, понимая, что Нуна посещают лишь Хапи, Хнум и сама Сехмет. О планах Исиды знала лишь только богиня войны, ибо она сама когда-то навязала их собственным влиянием. Полагаю, если бы Сехмет заикнулась об этом, Нун бы с счастьем и без раздумий разлился, воссоединившись с Нилом. Счастливый голос предка богиня войны представила уже. Хапи спокойно вёл вперед Сехмет, скрестив руки. Его скептическое отношение ко всему так не подстраивалось к характеру, который когда-то навязали ему люди. Бога Нила считали очень весёлым и развязным, болтливым и добрым. Что же, в ряду этих качеств единственное, что подходит Хапи - доброта. Он был мягок по отношению к тем, кто честен с ним. Но на нём не хотелось бы особо останавливаться, хватит с нас двух сторожил Осириса и Солнца - Анубис и Сехмет. Богиня летела целый километр, приближаясь к океанической воде, и вот уже, приближаясь за метров шестьсот к Нуну, она крикнула с озорным хохотом вопрос. Как дитя, смеялась громко и звонко, заставляя невольно улыбнуться и Хапи, смотрящего в стороне. Но он резко сменил своё лицо, оставаясь беспристрастным. - Почему вы решили создать Ра? - с ходу спросила Сехмет, улыбаясь и летя всё ближе и ближе в объятия океанической и хаосной воды. - Скука. - Спокойно произнёс голос, а вода океаническая бурлила медленно. Голос внучки его никак не удивил, он понимал, что рано или поздно к нему с визитом нагрянет горячо любимая Сехмет. А она всё летела и летела вниз, к воде, ожидая то, что упадёт туда. Богиня упала в океан и улыбчиво выплыла на поверхность воды, смеясь всё еще громко. А Нун же в виду своей способности, стянул с неё накладку, бубня что-то заботливо и тепло. - В воде металл только заставляет тянуться на дно, его надо снимать. Выплывая со дна, богиня продолжала держаться, пока другая рука Нуна цельная, а не отрезанная, не начала её поднимать к скалам, что были вокруг обители океана. Устояв на своих ногах, Сехмет улыбчиво смотрела на воду, которая её подняла. "Дедушка Нун" звучит так несерьёзно, если бы вы захотели как-то иронизировать, "мы говорим о божествах, отношения которых совершенно другие, отличающиеся от взаимоотношений людей" - так бы сказала Солнце. Она засмеялась, слушая его тихие вопли. Сехмет не смотрела в определённую точку, а просто разглядывала себя, понимая, что Нун - повсюду. И вмиг её детский смешок пропал, и богиня насупилась, задавая вопрос без преамбул: - Нун, о чём ты думаешь, когда слышишь о Ра? Мерцание океанической воды вмиг потухло, и стала темнеть, а голос Нуна стал низким и невольно грубым, заставляя богиню чуть осечься: - Никогда не видел такого, что моя внучка задавалась такими вопросами...Философскими. - Заранее уточнил Нун, догадываясь о возможном вопросе. - Ты что-то хочешь сказать? - Уже можно было представить, как бы выглядело его лицо, если бы оно у него и было. Сехмет молчала и искренне пыталась начать разговор, стоя на скале у верхнего входа в Нил. Она оглядывала сначала окружение, которое давно не видела, потому что очень редко навещала своего праотца. Соображая, богиня принялась рассуждать над тем, как и что нужно сказать, чтобы разговорить его. Лесть и другие хитрые, даже мерзкие приёмы, которые использовала Сехмет, сразу убирала, понимая, с кем разговаривает. Но полностью её ответ не имел окрас честности и правды, она также с маленьким намёком изворотливости постаралась расположить собеседника, не планируя о том, как и куда позже "бить". - Мне важно твоё мнение, я постараюсь объяснить, Нун... Психология древнего божества - это то, что не может существовать. Так как Нун самый первый, понимание-эмпатия пришло ему "с возрастом", потому что это со временем было навязано теми же Хапи и Хнумом, человечность и душевный аппарат которых был развит как у любого среднестатистического человека, а вот основное душевное составляющее у него нет. Если быть честным, то Нун и не божество вовсе, а почва, из которой родилось Солнце, а позже и другие. Это и подкупало Сехмет в общении с этим демиургом: в его "машинальности". Порой и сама Сехмет, восхваляясь демиургами, полагала, что, может быть, и в ней нет психологии. (Всё опровергалось чуть позже.) Другой демиург Птах не был похож на Нуна, он интересовался человеческим бытом и с нескрываемым любопытством слушал истории о людях и о человечных богах. Возможно, это одна из тех причин, по которым Сехмет бы никогда не позволила быть с ним. Птаха она уважала, поэтому не смела говорить ему о его странных интересах. Человечность - синоним жалкости. Воды Нила двигаться начали в сторону востока, первородный дух стал переживать, заставляя живность, что была внутри него, волноваться. Сомы, крокодилы, водоросли - каждый испытывал дискомфорт от резкой смены течения. Нил всё-таки со временем успокоился. Нун же чувствовал стыд, из-за доставившего чужим дискомфорт, произнёс ниже: - Жадность и эгоизм... Ра-Атум чистое воплощение жадности. Я, как творец его или её, вложил в эту тварь, - слово не было окрашено гневом и предвзятостью, это была чистой воды правда: Нун - творец, Ра - творение или тварь, - желание власти и быть первым или первой... - Виновато произнес Нун. - Моё создание пусть и является божеством, но идеалом её или его точно не наречь... Быть честным, породить Солнце - было моей главной ошибкой, но что можно было придумать одному одинокому божеству, ведь даже жена его - это он сам... Он смиренно и виновато это произносил. За его эмоциями и действиями следил внимательно Хапи. И тут Сехмет выпалила неробко: - А теперь представьте... - Шепнула она, - Вы не ограничены в собственных желаниях, готовы ли Вы исполнить его, если Исида заинтересована в том, чтобы Вы смогли затопить весь Египет. Погрузите его в исходное состояние. Он громко охнул, чувствуя прилив сил и, вспоминая Ра и Хапи, резко осел, спросил: - К чему ведёшь? - спросил он тихо, пока держал её на глади. - Ты обезумела, дочь? - чуть громче сказал Нун без агрессии. Его явно заинтересовали слова. - Нун,- начала она тихо, тянув свои руки к плавающей накладке. В мраке отблеск её был слабым, но видным. - Расскажи мне, неужели тебя держит сейчас лишь какая-то эмпатия? Нет и не было её у тебя, ты сам знаешь. Навязали, привили, но суть свою и я, и ты, мы знаем. Почему ты боишься Ра? Стоя на воде, женщина чуть внимательнее пригляделась на своё отражение, выискивая что-то, как вдруг она пугливо посмотрела на свой глаз с Уреем, понимая, что близиться встреча с нежеланным собеседником. С матерью. Она сейчас это всё видит и, по возможности, слышит. Незримая Ра. - Я её не боюсь, моя эпоха прошла, и её тоже проходит, все мы исчезнем... - Также как и Птах говорит, не ведясь на эмоции. - По твоей воле? - оживилась и улыбнулась Сехмет, достав и наклонившись к накладке, она схватила её, постепенно чувствовалось, как замедленно действовала богиня, вспоминая Солнце. Она была заторможенной, речь и голос звучали более вкрадчиво. - Лукавишь. - Холодно произнес он. - Моя воля - последнее, на что ты можешь надеяться. Не понимаю, почему говоришь так. - Твёрдо сказал. - Ра говорила мне, утешала, что у Вас есть выбор, понять не могу, откуда такое... Нун впервые увидел то, о чём чаще слышал. Безумие "внучки". Не имея ни лица, ни эмоций, а лишь голос, он тихо и спокойно говорил, не испытывая страха и удивления. Ему было достаточно того, что он удивился от слов, связанных с Исидой. Не знающий ничего о том, что твориться там, где нет океанического источника, там, где царила жизнь богов и людей, погрязшая в грехах и унынии, океан понимал, сколько скрывали его потомки, что твориться там, наверху. Надев на себя маску, женщина принялась рассматривать свое отражение на лазурной глади. Как бы уверенно не держалась Сехмет, разум её кричал, что где-то она уже запуталась. Что есть человеческий поступок, а что есть божественный? Монолог её совести старалась сама приглушить своими мыслями. Где-то вела их о том, что разруха и война и есть безумие. Но, даже прикрепляясь к образу сумасшедшего и неуправляемого олицетворения хаоса, богиня войны понимала, что всё, что она сделала со своим разумом, не только это являлось навязыванием самой себе мысли о собственной безбашенности, а и другим, кому пришлось пострадать от её козней. А всё началось из-за простой мести... А эта месть человечна или божественна? И непроизносимые вслух её мысли, что казались приглушенными, оказались на её устах, пока Нун оставался в раздумьях: - Ни у кого из нас не было выбора... - Голос прозвучал неспокойным, а жалобным, как будто дитя, не нашедшее любви и понимания. Гармонии в ней никогда не было. О чём говорить? Она же и есть война. Поняв, что Нун её не поймёт, Сехмет решила просто сказать необдуманно. А потом богиня войны ушла с натянутой и привычной улыбкой рехнувшегося, но на сей раз это был не образ, а действительная безысходность. Она не позволила своему последнему наставнику и слушателю даже начать с фразы "Судьба и выбор твой...". Нун после этой встречи молчал очень долго, не позволяя себе хныкать о собственном желании выйти наружу. Он молчал, ожидая, что когда-нибудь, сама Исида придёт и попросит его потопить всё, тогда желания его сбудутся. И всё же, он эгоист, а эмпатия - для приличия.

***

Много было тех вещей, которые увеличивали самомнение и самолюбие львицы, но осознание того, что та может переходить по мирам спокойно и без проблем, уже давно закрепились в сознании, что другим нет и не будет до неё дела. Но та смело разгуливала, прибывая в невесёлом расположении духа. Идя по улочкам Дуата, женщина щеголяла в привычной одежде, не прикрывая свет, исходящий от неё, единственное уже подтверждение статуса богини. Все видели её. Прекратив думать абстрактно, Сехмет молча рефлексировала. Реальность заиграла другими красками. Нет понимания. "Всё это искусственно. Я вся сломана. Урей, Исида, Солнце, Хатхор, Птах и Нун... Хворь, побег Гора, влияние не действует на щенка... Всё так идеально вписалось, вот и действительно, смерть моя придёт с минуты на минуту. Сейчас лишь бы найти Птаха, меня даже Нун не утешил, может он услышит, пусть и осудит. Я устала умалчивать детали... Услышьте меня, хоть кто-то..."

Сехмет всё ещё верила в то, что Птах жив, хотя их последняя встреча прошла.

Может мысли её были унылыми и печальными, её разум старался стоять на границах РЕАЛЬНОГО сумасшествия и отчаяния. Но голова её была поднята вверх, а мёртвые, страшившиеся выходить из домов, старались разглядеть богиню лучше в окне. Золото. Из-за того, что раньше Сехмет ходила в накидке, никто не знал, что это богиня. Она вся в золоте, сам посланник Солнца. Правление Осириса измучило любого жителя. Кто-то из мертвецов пропадал после аудиенции с царём Дуата. Но даже и тут кипела... Имитация жизни. Мертвецы устали от жестокости Осириса, уверяю, его они не забудут, а вот о Птахе, при котором существование было лучше, забыли. Забыли, и он погиб. Дуатиане увидели в Сехмет мессию, хотя раньше боялись её. "Может она спустилась, чтобы спасти нас?"; "Да, Солнце услышала наши мольбы и отправила свою посланницу, чтобы уничтожить это чудовище!" Лицемерами их не назовёшь, потому что его затмили кандидатурой "получше". Винить их нельзя...Они забыли о том, как Птах был жалостен и добр даже к тем, к кому особой симпатии не питал. Какой же чёткий контраст виден от этой ситуации: она идёт с поднятой головой, уверяя мертвецов в её величии, когда в мыслях её один мрак и отчаяние. - Солнце оказалось в Дуате, а это значит... - Шептала покойница, но резко замолчала, увидев мужчину с бледным лицом. Увидев его, остальные резко закрыли окна и спрятались, страшась, что надежда их, недавно появившаяся, погибнет сразу на глазах. Он шёл не в накладке. Их напугали настолько, что они смогли бы и поверить в то, что и Сехмет смогут убить. Увидеть Анубиса в тихом часу - то, что ведёт к потере. Даже будучи умершим в Дуате, покоя ты не найдёшь. Идя в раздумьях, богиню войны резко схватили за руку и потянули на себе. Бог мёртвых не одарил приветом, а просто тихо произнёс. - Столько обещаний, а всё никак их не выполните. Так что мне неизвестно? Я жду правды. - По его резкости и чуть дрожащему голосу было понятно, что ему не так легко даются резкие жесты. Он скованно отошёл на незаметно малое расстояние, пожалев о поступке. Львица наконец-то повернула голову в сторону Анубиса, молчала. Без интереса решила не приглядываться через прорези маски, чтобы разглядеть его лицо. Зачем? Уверяла, нет, ей было безразлично, и она знала, что он всё тот же. Те же глаза, те же беспорядочные, чёрные и волнистые локоны, то же скудное лицо. Собственная путаница в мыслях заставляла её не улыбаться. - Не до тебя дело. - Женщина отпихнула его от себя и пошла вперёд, заставив наблюдающих удивиться сначала на относительно спокойный разговор с сыном Осириса, а уже потом на смелое поведение Сехмет, которая отпихнула отпрыска царя Дуата. Но он не отстал. Юный божок не понял такое холодное отношение. Женщина действительно безразлично отнеслась к очередному появлению бога смерти. Анубис вмиг вспомнил все встречи, в которых она твердила, что расскажет, а сейчас, когда подогрела интерес, молчит да гонит! Любопытство не позволило ему обидится и уйти, поэтому бог мёртвых увязался за ней хвостиком. Он держался сзади, стараясь разглядеть ещё что-то любопытное, помимо её внешности. Богиня войны долго шла по узким улицам, слыша охи людей, которые дивились, что смерть и война вместе идут. А женщина вспоминала все встречи с покойным мужем, глаза чуть заблестели от грусти, она до последнего верила в то, что он всё ещё жив. Хотела прийти в дом и увидеть старого товарища, говоря ему: "О, Незримая, надеялась, что сон твой не оказался вечным!". А последние фразы? Может он просто хотел спать? Птах должен жить, иначе Сехмет не выдержит и окончательно рехнется. Может сейчас начнётся её настоящая исповедь, где всё станет относительно логично... И дойдя до серого и беднейшего дома, она с остервенением открыла дверь так, что та чуть с петель не слетела. Осмотрела. Ничего нового. Только кровать пуста...

"Нет!"

Богиня войны вбежала с рёвом. - Где ты, Птах! - крикнула она, а следом в дом вошёл Анубис, который упирался головой в потолок. Бог мёртвых не понимал, разумеется, где присутствует, но услышав тон паники в словах Сехмет, он насторожился и попытался не вмешиваться, хотя запах мертвечины витал всюду, и где-то мельком в мыслях Сехмет понимала, что Анубис рядом. И ему было странно осознавать, что перед ним стояла та же женщина, но уже с другими эмоциями и другими мотивами. Она же свет, она же вечная уверенность и бесстрашие. Но даже сейчас выглядела Сехмет как целеустремлённая женщина. Отчаяние не погубило её образ, а возможно, приукрасило. Анубис начал рисовать дополнения к картине, что стояла перед ним того. Его виденье было романтизированным, ибо до сих пор богиня для него предстояла в образе того, кто действительно поведает ему правду. Всё ещё его заступница, которая способна постоять за себя, всё ещё та же воительница с жутким смехом. Как же цеплял его этот образ.

"Всё прахом... Кто был близок ко мне больше? Праотец или муж мой?... а было время, когда он ходил и спокойно старался меня услышать и уверить, Птах видел, кто я или нет? Сломана ли я? Видел ли это? Всегда слушал меня с интересом, старался помочь мне, но я была уверена, что в этом не нуждаюсь. Сейчас давлюсь собственной независимостью. Не буду услышанной."

Недолго Анубис пугался сну. Его глаза уже как-то тепло смотрели на женщину, бившуюся в отчаянии. Сехмет села на пол и прикрыла руками видную часть лица. Ощущая на себе чужой взгляд, она шепнула ругань. Не в силах встать и сказать прямо в лицо всё также громко произнесла: - Ты здесь для чего? - холодно и раздражённо спросила, убирая руку со своего лица. Молчит, будто воды в рот набрал. Ему стало неловко, хотя он уже готовил себя говорить хоть тридцать раз, что пришёл... - За правдой, не до конца Вы мне рассказали... - Ответил он, сжав кулак правой руки. - Достанешь меня, щенок, прочь иди. - Нет! - Решительно он ответил, подходя к ней, тогда Анубис вновь смело схватил её за плечи, разворачивая к себе. В его поступке смелом и не привычном действительно прослеживалась усталость от того, что узнать правду он не может. На этот раз о своей стеснительности и неловкой неопытности забыл, но не позволял больше грубости, наоборот старался как-то трепетно отнестись к своей собеседнице. Его лицо постаралось вглядеться в её глаза, заглядывая под маску. - Прошу Вас! Я вижу, что Вам нехорошо, поделитесь со мной! Я могу помочь, всё сделаю, Вы же обещали! Вы расскажете, а я помогу! Не знаю как, но постараюсь. Был слышен слабый вздох...

***

Ночь. Лишь небо украшено звёзды и за ними с охотой наблюдал Анубис. Очарованный окружением тихим и таким же мёртвым, на то она и ночь, чтобы всё затихало, мужчина подошёл к воде, которая была окружена пальмами. Оазис. Ни единая душа, кроме него и до непривычности несговорчивая женщина. Да, Сехмет согласилась идти с ним, но всё ещё оставалась в своих мыслях. Как и окружение, богиня тоже казалась мёртвой: ни голоса, ни вдоха. Постепенно разум её ослабевал. Накладка также держалась на лице её, но чувствовалось ей, как становиться тяжко держать голове золотую маску. Ощущая неловкость собственную, мужчина поправил свои волосы на голове, ответив: - Я знаю то, что вода действительно успокаивает... Правда, понять не могу, почему... - Произнёс Анубис, стоя по колено в воде. На лице его наконец-то появилась улыбка, он действительно старался начать беседу, но эта женщина молчала. Этот оазис, как и ранее встречавшийся Сехмет берег Нила - островок с жизнью, где была трава и пальмы. И стоило лишь отойти на десятки метров от самого оазиса, то ты уже находился на территории безжизненной пустыни, пока там, в оазисе, царили жизнь и покой. Птицы были там лишь утром, а сейчас ночь. Всё молчало, как ранее говорилось. Под тёмным куполом ночи всю красоту живого уголка нельзя было до конца разобрать. Казалось, всё только тёмное и темнее. В этом мраке нравилось рассуждать о чём-либо, а говорить хотелось больше.

"Её глаз на моём глазу..."

Стоя у берега к оазисной воде, губы женские стали дрожать, лишь это Сехмет позволила себе и своему воинскому духу. Граница между отчаянием и истинным безрассудством становилась всё меньше и меньше. Ей срочно нужно было абстрагироваться, только паника была больше и заметней, чем изредка слабые шёпоты собственных мыслей о срочном успокоении. Ей срочно нужно было успокоиться, но богиня не могла этого сделать самостоятельно. Чувствуя ужасную тишину, бог мёртвых осмотрел богиню внимательно. Влекло ли его к телу? Влекло ли вообще? Анубис сам понимал, что да, этого не отнять. Тело было последним, нравился ему больше всего этот свет, который, признаемся, был сомнительным. Богиня войны была действительно одной из покровительниц Солнца, но если бы не давали ей такие роли, а смотрели лишь на её поступки, то светом никто бы её не назвал. Сехмет смеялась тогда, когда большинство горько плакали, когда ей было лишь смешно. Мужчина пытался разглядеть в ней что-то хорошее, хотя это было очень трудно, в таких моментах он ссылался на её прошлое, где богиня честный воин, по легендам и фрескам в храме об этом узнал. Возможно, меньшей из причин его симпатии к ней шло из-за приложения к имени "Сехмет - богиня палящего солнца". Стычки с ней давали ему огромное количество эмоций, которые он ощутил не сколько, живя тогда моментом, а сколько от воспоминаний. Она стала тем, кто не только пообещал рассказать о прошлом, но и той, кто действительно породила интерес в нём, то есть жизнь, подобно матери. Человечный демиург, а не бог мёртвых начал с ней говорить. Роясь неосознанно в её мыслях, он спросил: - Почему ты выбрала божественность? - незаметно спросил Анубис. - И что это такое? Женщина широко распахнула глаза, поднимая голову в сторону собеседника. Ошарашена. Богиня войны чуть приподняла маску. Вопрос не озадачил, а вернул её в реальность, сбив мысль о том, что Урей всё ещё на её глазу. Сехмет приподняла маску так, чтобы она увидела его лицо полностью. Глаза её засветились от отблеска Луны. Уголки пухлых губ опустились вниз. - К...Как..? - ответно спросила Сехмет. Рыться в чужих мыслях - одна из способностей демиургов, но никто ею не старается пользоваться, потому что, объективно, это отвратительно, а бог мёртвых, как неопытный и заново рождённый, не смог и не знал, как этим пользоваться. - Не знаю, сам как-то к этому пришёл. - Произнёс он, подходя к ней. - Фрески, источники, вопросы... Всего понемногу. И тут Сехмет остановилась, рассуждая и составляя нетяжёлую логическую цепочку. Инпу, переродившийся в Анубиса, постепенно начал становиться истинным демиургом. И так не вовремя. Её съедали мысли изнутри, и она, позабыв о переживаниях, рассказала. - У меня изначально нет выбора. Ни у кого из моих сестёр его не было. - Женщина устало и со вздохом усталости это говорила. - По планам Солнца каждый должен был выбрать божественность, для её укрепления власти. Во встречи с Нуном, я выяснила, что он хотел, чтобы у каждой из нас и у Шу был выбор. Выбор, влияющий на нашу природу. Ра обхитрила Нуна и решила сделать этот выбор безвариантным. Она отрицала полностью природу человечных богов, говорила намёками о том, что выгодный выбор был в сторону божественной природы. Мы погибнем, если не выберем божественность. Ей удалось обхитрить всех, но Маат - нет. Она решила балансировать между моралями божества и моралями людей. Я неполноценное божество. И с этим никто не будет спорить, потому что я злой образ пьяной богини любви. В принципе, за меня всё решила Хатхор. - Ядовитым и змеиным шепотом произнесла Сехмет имя своей сестры. - Она всегда за меня всё решала. - На вопрос о божественности она не ответила. Стоя рядом, его рука невольно коснулась её плеч. Тогда глаза Анубиса сузились. В его голове резко стали появляться рассуждения, тезисы которых создавались за секунду. Его разум верно и быстро двигался, как у опытного. В глазах его тёмных мелькало отражение богини с львиной головой и, на удивление его, без улыбки. Образ привычной богини рушился, когда Сехмет заговорила о своём прошлом. Случай о том, когда ты чуть ближе узнаешь кого-то, разумеется, начинаешь смотреть на него иначе. Анубис так и знал! Прошлое, в нём лишь и вся проблема. Хотелось как-то подвести к тому, чтобы Сехмет начала рассказывать о нём, но бог мёртвых решил не торопиться, потому что сжалился. - Знаете, саму Хатхор я не видел... - Он не продолжил речь из-за стыдливого понимания, что не обдумал полностью заранее. Как ребёнок пролепетал что-то невнятное, но эту скромность Сехмет услышала. Молчать не стоило, нужно было что-то говорить. Тогда щеки его зардели, и он продолжил придумывать что-то на ходу. - Побочное выглядит намного эффектнее, чем.. Сам Анубис не знал, как поступить, поэтому решил очень интересно утешить её. А та услышала и улыбнулась его фразе. Женщина возвращалась в прежнее русло, казалось... - Тебе сравнивать не с кем. - Произнесла пусто, но всё ещё с той улыбкой, поворачиваясь к собеседнику. - Хатхор же ты не видел. Сехмет - его близнец по судьбе. Обоим суждено являться чьим-то заступником, в случае Сехмет - мать Солнце, а у Анубиса - отец Осирис. Оба не смеют распоряжаться свободно своей жизнью. Хочется же вам сказать, что Сехмет сама вольно ушла, как и описывалась ранее, но связь создателя и его творения крепка и разрушается она не реально, а номинально. И правду говорят многие, что твоё окружение описывает и тебя. Да, Анубис не был таким же раскрепощённым и уверенным, какой являлась богиня войны, да и она сама не была такой тихой и поэтичной натурой, коим являлся бог мёртвых. Противоположности в этом случае стали ладить из-за схожести собственных судеб. Женщина нервно отвернулась, смотря на воду. Анубис наблюдал, как неутешительно она глядела в сторону. Ей было стыдно подобное раскрывать ему, потому что чувствовала какую-то небезопасность. Раскрылась тому, кому не планировала. Стоя около оазиса, Анубис увидел голубой лотос. Он глядел на него долго. Его тёмные глаза приметили из целых водных клумб один цветок. Синий, такой яркий сочный цвет, что в ночном мраке он был виднее больше всех. Помимо яркости, бог заметил, как отличается в размерах этот лотос от своих братьев. Его бледная и крепкая рука протянулась к цветку и сорвала его. Она оглядел растение и, подобно собственной детской натуре, принялся рассматривать, находя в нём дефекты и недостатки. Только цветок был хорошим: кончики синее кожи Нут - богини неба, начало лепестков было бледновато-желтым, пестик имел какой-то буро-фиолетовый оттенок. Стебель цветка был крепким и средней длины. Удостоверившись, его глаза прошлись внимательнее повторно к цветку. Его внимательность заставила Сехмет невольно улыбаться. Растрёпанная копна чёрных волос дёргалась от внимательных вглядываний, пока Анубис смело и с сужеными от улыбки глазами и протянул цветок женщине. - Это Вам... — Произнёс он тихо и робко, ожидая мягкой и доброй взаимности. - Я не лю... - Хотела она сразу сказать о цветке, пока не... Пока не заметила она, как предательски и впервые щеки её закраснели, не от стыда, горя и печали, а от чувств... Человечных и мягких, которых дарует всем людям Хатхор. Перескакивать из крайности враждебной в любовную была нелогична, здесь сама Сехмет это понимала и её золотые глаза сверкнули с интересом сначала наблюдая за лицом бога мёртвых, а чуть позже на цветок. Моментально жизнь влилась в неё, мгновенная вера в то, что она окажется услышанной, а значит разум будет всё ещё при ней. Она будет являться собой. Секунда чистой влюблённости, тут она и являлась Хатхор. Пока не поняла, что хочет принять цветок, даже не смотря на то, какие ассоциации сразу идут при виде лотоса. Цветок жизни, который когда-то родился из первородного океана, либо цветок, который стал уже у Анубиса символом жизни, которую вернула ему Сехмет, возбудив в нём интерес к собственному прошлому. Двое смотрели по-разному на лотос. Сехмет же, оставаясь в здравом рассудке, взяла синий цветок, на что мужчина благодарно улыбнулся ей, и осмелев, снял с неё маску не до конца, чтобы просто увидеть лицо. Отодвинув накладку льва, нежно и очень спокойно, бог мёртвых ласково улыбнулся её лицу. Чёрные и густые брови, кошачьи золотые глаза с прищуром, длинный и аккуратный нос, пухлые и винные губы, острый подбородок. Посмотрев лоб её, мужчина заметил чёрные корни волос, ещё шире улыбаясь. - Вы брюнетка. - Мужчина внимательно разглядывал её лицо, держа накладку. Глаза всегда его казались суженными из-за накрашенных глаз. Держа в руках лотос, женщина ошарашенно посмотрела, сверкнув глазами, ответила, щуря их. - Внимательный. - Спокойно ответила она, искренне шутя и улыбаясь. Это была такая пустая, даже детская эмоция. Анубис засмеялся в ответ, продолжая знакомиться с лицом. Раньше он видел лишь блестящие глаза в ночи, которые пугали, но сейчас она выглядела иначе. Полная картина её лица заставляла его не просто радоваться, а восхищаться. Наблюдая немного за живыми людьми, а такое ему удавалось редко, бог мёртвых спокойно представлял, каким бы человеком была Сехмет. Он представлял её беспринципной, но очень умной женщиной, которая добивалась всего своей лестью и очарованием. - Истинная богиня... - Шепнул он. - Зачем Вы скрываете свои глаза? Полагаю, так намного проще всех дурачить... Наконец Сехмет расхохоталась привычно, позабыв о том, что начало её мучило минутами ранее. Широко улыбаясь, она положила на его щёку руку и, выдавая благоволение. Ей явно это понравилось и пиво, подкрашенной охрой, ей больше не понадобиться, ибо зачатки "любви" возрастали, но резко прекратили развиваться, потому что истинная почва, которая порождала саму Сехмет, была не только ненависть, но и хитрость. Она возвращалась к обратному, становилась неконтролируемой и чокнутой. Только сам этого Анубис не заметил. - Урей... - Шептал он, рассматривая правый глаз. "Синий - цвет смерти. Моей ли?" - задавалась она, рассматривая цветок. А всё вернулось обратно к лотосу. И цепочка мыслей пошла в голове. Каждый её поступок, каждое воспоминание стало очерняться. Мысль о Урее вновь появилась и она засмеялась так, что под конец смеха чувствовался издох, какой обычно делают сумасшедшие. Анубис это принял за обычный смех, не признал чего-то страшного в этом. Сехмет широко улыбалась и чувствовала, как мысли её стали легкими, а голова менее тяжелой. Теперь непонятно было, почему ей подарили цветок, память рассеялась из-за того, что уже сейчас стояла не женщина, которая симпатизировала Анубису, а уже что-то в действительности жесткое. - Я тебе нравлюсь? - спрашивала она лукаво, сужая свои глаза и улыбаясь широко. Для убедительности она кривлялась, наклонив вбок голову, наблюдая за ним. Тот же кивнул с чистейшим доверием, лицо его было чуть серьёзнее, заставляя её смеяться. Он видел в этом привычную богиню, хоть и ему очень понравилось видеть Сехмет спокойную и робкою. Доверчиво списывал это на то, что характер такой. Его рука также коснулась её щеки, и Анубис прошептал что-то невнятное.

"Солнце будет рада.?"

И малейшая нежность проскочила в её закостенелой и злобной голове. Но нежность была секундная. По моральному весу сумасшествие оказалось тяжелее симпатии. Зверское и мерзкое желание овладело ею, потому что голова уже не думала. Сехмет смело взяла его за руку и с хохотом произнесла нежно и сладко. Никогда не позволяла себе сказать так мягко. Приторно, подобно Хатхор, хотя она явно её передразнивала. - Ну же, идём! - Говорила она вдохновенно. - Куда ты ведешь меня? - спросил Анубис, сдвигаясь подальше от пейзажа оазиса. Женщина недоумённо поглядела на него, но потом сняла накладку полностью, роняя на берег, ответила: - Демиургу нужно многое знать. Я, как та, кто всегда была рядом с ними, постараюсь тебе рассказать о том, как твой отец забрал законную власть у невинного... Но сначала... - Она впилась в его губы нагло и напористо, отчего мужчина слабо поник, но невольно положил свои руки ей на бёдра, массируя их. "И именно поэтому нет отличий божественности и человечности... Ужасные поступки могут совершать и необыкновенные идеальные боги, и обыкновенные и относительные люди. Солнце обхитрила всех нас. Тиран и деспот с лучезарной улыбкой." - Речь Маат, выбравшая "баланс".

***

- Запутавшись в причинно-следственных связях, в жизни, дитя моё, вернись к той, кто тебя породил, мы всё вернём. Как ты вернула и Сета, и Анубиса, и Исиду. Только тебе воздастся истина в двоекратном, а то ли не в троекратном размере. Это сказала Солнце, когда узнала о том, что Сехмет явилась к Нуну. Она восседала в своей обители, ухмыляясь и чувствуя, что скоро увидит свою дочь. Ра видела всё.