Разрушение.

Трон Дуата состоял из зелёных лиан и цветов. Думаю, вы догадались, что это трон Осириса, потому что зелень и растения - одни из тех вещей, которые символизируют возрождение. У дерева, к примеру, в осень листья выпадают, и только после зимы дерево опять возрождается, образуя новые листья и символизируя возрождение. Сидя на троне, царь Дуата выглядел нездорово. Хотя, как можно рассуждать о здоровье мёртвого? Единственное, что выдавало бога-мумию в его нездоровом состоянии, глаза, в белках которых виднелись красные трещины. Благо, что в троне имелись полотна, скрывающие его тело и лицо. Благо, что себя он не показывал, иначе бы все были в ужасе от его состояния. Царь явно был не в настроении, поэтому первое, что он сделал было: - Анубис! - крикнул он с какой-то свирепостью, голос был как рёв страдающего зверя. - Анубис! При первом крике царя его сын уже был рядом, а после второго крика бог мёртвых спокойно и бездумно произнес: - Отец, я тут! Осирис без облегчения и без формальностей продолжил. Речь его была сдавленной. словно в горле образовался ком. Жизнь в Дуате его потрепала. Очень сильно. - Ступай наверх, в Гелиопольском дворце... - Притупил на секунду Осирис, трогая себя за голову, но вспомнил и продолжил. - Проследи за свитками, чтобы никто их не взял! Осирис говорил настойчиво, даже в приказном тоне. Видимо тема со свитками являлась для него чем-то животрепещущим, раз он чуть ли не кричал. Причина его волнения объяснима. Все мысли, все желания изложены в его папирусах. Беззаконник страшиться о том, что совершил в прошлом. О содержании их, я думаю, что мы узнаем позже. Уверяю вас, в этих записях творился тот ужас, схожий с тем, что когда-то произошёл в ту ночь. Бог мертвых склонил голову и механизированно ступал из зала, оставив наедине отца. Бог-мумия долго пялился на уходящий силуэт Анубис, а позже его взгляд устремился на свои руки. Крупная мумия только сейчас решил присмотреться к себе. Хотел понять, что же с ним происходит? Божество возрождения был подобен дереву в осеннюю пору. Скидывал все листья, но в весну листья не восстановятся. Осирис гниёт, гниёт подобно зелёным цветам, кустам и деревьям. Почему я не могу владеть способностью богинь? Вдруг послышался сухой шёпот: "Это конец, милый Осирис. Ты запутался." Бога возрождения эти слова никак не тронули, он был зациклен своими мыслями, а позже к своей голове приставил руки, воспоминая что-то своё. Шёпот пропал, оставляя женский смех.

***

Дорога к дворцу вели рынок и площадь. Госпожа ужаса прошлась по рынку, где прилавки были полными, но людей не было. Ещё пару часов и люди, которые постоянно шли за продуктами, опять начнут тут ходить. Так Сехмет без маски посмотрела своими глазами на горсть фиников. Левая рука с длинными чёрными ногтями коснулись фрукта, но цвет его не изменился. Лишь внутри зарождалась гниль и хворь, от которой вскоре в Египте начнётся эпидемия. Она отнимет много человеческих жизней. Только вам думать, кто конкретно возьмёт души: Сехмет или хворь? Египет под куполом тьмы. На небе загорелись уже тысячи звёзд. Нут спокойно и уныло в обличии неба смотрит на Геба. Оба они заняты друг другом, рассматривают любимые друг другу лица, даже они не успели заметить как странный силуэт в чёрной мантии подходил к дворцу. Ещё один плюс совершать козни ночью: Ра не заметит и не заподозрит зла, ведь сама занята борьбой с чёрной змеёй. А может Солнце и не считает проделки львицы кознями? Крепкие ноги шли со стороны пустыни и наконец-то дошли до Гелиопольского дворца. На протяжении всего пути Сехмет думала конкретно о плане. Расклад был такой: богиня пройдёт в дворец, зайдёт в комнату Осириса и там возьмёт парочку свитков с личными записями. Там, где он подробно пишет о Сете, о желаниях и о том, о чем не принято вслух говорить. Никто не охраняет этот дворец, ведь никто, кроме обезумевших не нападёт на обитель богов. Она что-то нашептывала, проходя мимо покоев божеств. Слышала каждую новую реплику, каждого бога. Так Сехмет услышала уже голоса Тота, Маат, Баст. Подходя всё дальше и дальше, госпожа ужаса услышала до боли знакомый голос. Ласковый, сладкий, естественный. Это была Хатхор. За дверью женщина услышала фразу: - Всё будет хорошо. Надо просто лишь подождать, буду с Гором, стану Хатшепсут, буду разбирать государственные дела, помогу этому обояшке-е~. На эту реплику богиня войны буркнула, закатив глаза. Пусть она лица сестры не видела, но могла представить мимику, которая ей была менее приятной. Она прошептала: - Ты даже власть в одиночку не сможешь сдержать, милая сестрёнка. Незримая явно будет смеяться над тобой. - Ухмыльнулась Сехмет, проходя мимо комнаты. Шаги её были бесшумными, никто бы не услышал даже её проклятый и жуткий шепот. Шептала она разное, что приходило на ум, занятый целью. Богиня хихикнула тихо, продолжая улыбаться всё шире и шире. Комната покойного фараона не охранялась, на удивление Сехмет. Исида - верная жена его не поставила каких-нибудь стражников. Так и проблем меньше. Задумываясь о планах, Сехмет лишь предполагала о свитках, а ведь их могло бы и не быть на самом деле. Львица в этом случае опиралась на воспоминаниях и логикой. Знала, что покойный фараон часто записывал данные о своих делах. Часто вёл "дневники на папирусах", по наблюдениям Сехмет эти записи точно должны быть у Осириса. К ним никто бы не осмелился прикоснуться, потому что все любят и уважают бога возрождения, но Сехмет была из тех, кто знает правду, да плюсом она владеет безумным разумом, поэтому ей было наплевать на строжайшие правила. Если бы это были свитки Птаха, то тут бы львица ограничилась словами в оправдание: "Это была шутка!" Коридоры Гелиопольского дворца были украшены рисунками, иллюстрирующие деяния богов Эннеады. Изредка на рисунках изображались кто-то из дочерей Ра, по крайней мере глаза Сехмет заметили лишь изображения Баст. Близилась желанная комната и наконец она зашла в покои, а на лице сразу появилась накладка львицы. Тихо улыбнувшись, руки с чёрными когтями коснулись свитков. Женщина сняла с себя черную накидку, кинув на пол. - Зачем вам свитки моего отца? - прозвучал тихий бас. Богиня обернулась, не увидела никого. В маске плохо было видно, а если это ещё и происходило ночью, то уловить хотя бы силуэт невозможно. Из тени вышел мужчина. На нём была маска чёрного шакала с красными глазами. За несколько метров от него пахло мертвечиной. Этот запах Сехмет смогла распознать, потому что так пахли и Осирис, и Птах, а ещё когда-то и Инпу. Он двигался медленно, ожидая слова богини, но Сехмет пожала плечами и продолжила рыться в свитках. Через несколько секунд богиня с наглостью произнесла, будто бы доказывала, что это её место, а Анубис нарушил её идиллию. - Это мои вещи, ступай, мальчик. Эти слова были провокацией. Они оба знали, чья это комната, но никто не планировал её покидать. Этой фразой Сехмет пыталась добиться более яркую и красочную реакцию, хотела узнать, какой же перед ней вид богов: эмоциональный или хладнокровный? Анубиса подобная реакция удивила. Такая наглость? Бог мёртвых знал правду, поэтому старательно приблизился тихо к богине, которая всё ещё вчитывалась в названия свитков. Он резко схватил свободную руку с острыми ногтями, выворачивая за спину и сильно давя на неё. Сехмет же оказалась прижата к шкафу, слушая шёпот. Анубис говорил твердо, но дыхание было обжигающим. Это невольно заставило хихикать богиню войны. Перебив детский смешок, бог произнёс: - Зачем тебе свитки моего отца? Сехмет резко одернула свою руку, улыбнувшись просмотрела в чёрные глаза мужчины. Пусть прорезей у маски не были, но она смогла приглядеться повнимательнее. В чёрном часто ходил Инпу, но и телосложение, и манера речи совершенно была другой. Инпу тоже ходил в маске шакала, только его тело и душа была давно затеряны. Богиня войны внимательно вглядывалась в образ и совсем случайно заметила ещё одну крохотную деталь, которую давала понять, что это Анубис. И фараоны, и знатные человеческие чины, и боги - все они носили усех. Сын Осириса и Нефтиды не носил его, потому что этот аксессуар достаточно тяжёлый для ребёнка, поэтому Сет в место усеха на шею сына завязывал верёвку белого цвета. Но сейчас Анубис стоял с чёрной верёвкой на шее. Мысли львицы привели к забавной ассоциации: верёвка на шеи была больше похожа на ошейник. Мужчина крепко держал свиток в своих руках, смотря своими чёрными глазами на женщину в маске львицы. Не поймешь, получилось ли ему устремить свой суровый взгляд в её глаза? Женские руки с острыми черными ногтями потянулись к свитку. По виду испуганного мужчины она захохотала звонко, будто это несерьёзная шутка. Смех... Как часто вы обращаете внимание на смех? Если у всех и у большинства смех монотонный и редко меняющийся, то у Сехмет он был неоднозначный. То с переливающей надменность, то с детским звоном. Бог мёртвых так сильно задумывался над её хохотом, что даже не заметил, как жесты и хватка его слабели. Так богиня отодвинула его чуть подальше, а позже она повернулась к свиткам, внимательно осматривая каждый. Анубис удивился. Что за ерунда? Первый раз сказал - игнорирует, второй раз сказал - отодвинула и игнорирует. Но не только это заставило остановиться в мыслях. Он отвлёкся от всех мыслей из-за женской усмешки? Тут без и без происков понятно, что кое-кто использовал влияние. Это заставило саму госпожу ужаса хихикать над Анубисом, который словно ледяной, застыл и о чём-то думал. Вот богиня взяла несколько свитков и демонстративно близилась к выходу. Только у дверного прохода подойти осталось и все: можно исчезнуть и спокойно идти к Птаху. Уверенные шаги, которые приближали к выходу. Но нет! Ступор у Анубиса прекратился и он резко схватил свободную женскую руку: - Отдайте. Живо. - Иначе что? - улыбнулась Сехмет, крепко придерживая свитки. - Гнева как такового не видела, поэтому она ожидала последующего. Ей нравилось заставлять людей или богов испытывать яркие эмоции. На её вопрос Анубис поднял посох и прицелился на схваченную руку. Вмиг хекет стал подобен лезвию ножа и рука богини почувствовала, как разъединяется на две части. Анубис отрезал руку Сехмет. Не думаю, что первое, о чем задумалась богиня была боль. Нет, она вспомнила о Сете, который также сделал, когда бога войны посетила она. Госпожа ужаса ухмыльнулась очередной раз. - И всё-таки ты сын Осириса. - Вслух произнесла Сехмет, откинув свитки. С смелой походкой она двинулась к нему. Их ничего не связывало, лишь в прошлом маленький Анубис видел эту женщину. Те моменты, в которых ребенок видел её, были запоминающимися. Чем, спросите вы? Ехидной улыбкой. Не было тех богов, которые видели полностью её лицо, но вот именно губы были для всех запоминающимися, но лично для маленького Анубиса это выражение лица даровало страх и недоверие. Как сейчас. Подсознательно в разуме Анубиса появился зверский страх перед ней. Неужели она ничего не чувствует, кроме удовольствия? Хотя кому рассуждать об эмоциях, когда ты сам пуст, не испытываешь чувства, да ещё и ничего не помнишь. Он даже не знает, была ли у него жизнь тогда, до становления богом. Именно об этом подумала богиня. О том, насколько пуста голова бога-шакала. Старалась не хихикать, чтобы не выдать свои собственные мысли, хотя и смысла не было сдерживать смех. "Его разум настолько пуст, что он и не поймёт, из-за чего я смеюсь. Бедный ребёнок." - Мысли имеют оттенок слабо выраженного сочувствие, но это плата, чтобы стать богом. Забыть прошлое и стать высшим существом. Хотя не все боги так велики и их влияние не настолько масштабное, это всё из-за религиозного страха. Такого у Сехмет не было. Она изначально родилась взрослой богиней. - Уходите, пока ваши ноги целы. - Выдавил Анубис, отворачиваясь от женщины. Сехмет не ушла, продолжила смотреть на спину мужчины, выжидая, когда тот повернётся в её сторону. Тот же стоял и ждал, когда госпожа ужаса покинет комнату. Зря ожидал. Богиня войны подошла к нему со спины и произнесла сладким голоском. Голосом не матери, не друга, а любовницы. Порой поражаешься, насколько эта женщина кокетлива и в то же время опасна. - Ты многого не знаешь, А-ну-бис. И я как древнее божество поведаю тебе ту правду, которую скрывают от глаз...- Рук её потянулась к плечу, а позже к щеке. - Уверяю, мне есть, что рассказать... - Шепнула она, переместив руку на узел, висевший на шее, она потянула за нитку, чтобы тот развязался. - Меня разочаровывает то, что ты ничего не помнишь. Для Сехмет прикосновения имели свой знак. Для неё были чуждой слова о тех, кто терпеть тактильность не мог, а вот бог мёртвых округлил свои глаза. Что творилось? Сет тянулся также как и эта женщина. Не мог он её вспомнить. Её настойчивость и непоколебимость заставляло смутиться. "Что было со мной? Откуда они меня все знают? Что она знает обо мне? Кто она такая?" Анубис резко убрал женскую руку с чёрной ленты. Прикосновения заставили его что-то почувствовать. Неприязнь ли? Страх? Страсть? Смутно, никто толком и не додумается, что было в его мрачной голове. - Уберите. - Шепнул бог мёртвых. Богиня оставила его, отойдя чуть подальше. Внутри много раздражения, но также она понимала, что есть более красноречивый способ взять эти свитки. Если ждала много, значит ещё подождёт. - Не переживай, мы встретимся и не последний раз. Жди повторного визита, поверь, я и расскажу, и получу. - Нагло ухмыльнулась Сехмет. - Да, ты не отдашь мне эти свитки сейчас, но сторожить эти покои ты не будешь вечно. В каком-то моменте вы все ошибётесь и то, что лежит в твоей руке окажется на устах всего Египта. Пропадёшь - я тут как тут. Она врала. Не явится, но этого Анубис так и не понял, уверяя себя в том, что ночь всю ему придётся сторожить свитки отца.