Лёгкий путь не для него

      Предложенная Деймоном Таргариеном игра была проста. Тодзи Фушигуро должен был победить его в поединке, ссылаясь на то, что двадцать лет назад на Ступенях Фушигуро этого не сделал. Отец же парировал, что никакой дуэли между ними в принципе не было и не могло быть, поскольку «король Узкого моря и Ступеней» ни разу не слез с дракона во время того сражения, где они пересеклись по разные стороны.       — Караксеса не будет, — пообещал Таргариен. Но Мегуми верил его обещанию куда меньше, чем поверил бы главе клана Зенин.       Мегуми всегда был сторонником справедливости и честности. Он не мог смириться с тем, что многие из тех, кто находился у власти, использовали свои позиции для манипуляций и убийств. Он видел в Таргариене отражение тех же самых черт, что были присущи клану Зенин — готовность идти по головам ради достижения своих целей. Это внутреннее противоречие терзало его: как можно бороться за справедливость, если сам ты находишься в окружении лжи и предательства?       В его глазах Деймон Таргариен представлял собой опасность не только для его врагов, но и для всех тех, кто верил в идеалы чести и добродетели. Мегуми понимал, что в схватке с отцом Таргариена могут проявиться самые низменные качества этого человека. Он не мог позволить себе забыть о том, что за красивыми словами часто скрываются тёмные намерения. И в этом мире, полном тайн и интриг, он был готов противостоять любому злу — даже если это зло носило корону.       Но с другой стороны, мысли о том, что его отец берётся за работу, связанной с убийством, вызывали в нём глубокое отвращение. Он не мог смириться с тем, что деньги могут стать оправданием для отнятия чужой жизни. Каждый взгляд заказчиков, полных жадности и безразличия, лишь усиливал его внутренний протест. Но для Тодзи Фушигуро это был всего лишь способ выживания его и его семьи.       Тодзи, тем временем, не разделял тревог сына. Его опыт наёмника научил его принимать мир таким, какой он есть. Он был сосредоточен на подготовке к бою, уверенный в своих навыках и инстинктах. Обвязывая себя мечом и проверяя заточку секиры, он был готов ко всему. Чёрные волосы на его голове слегка колыхались в такт движениям.       Наёмник и принц стояли друг против друга по центру тренировочной площадки. Деймон Таргариен обнажил валирийскую сталь, и его меч, демонстративно вложенный в руку так, чтобы острым концом своим почти касался пола. Тот медленно шагал почти на месте, но всё же идя на встречу сопернику.       Тодзи, напротив, стоял неподвижно, словно статуя, с секирой, сложенной за шеей. Он выглядел спокойным и сосредоточенным, его опыт говорил о том, что он знает, как справиться с любым противником. Их взгляды встретились — в одном отражалась уверенность и решимость, в другом — холодный расчет и готовность к действию.       На бой, который готовился разгореться на тренировочной площадке, с тревогой смотрели Цумики и Мегуми, стоя за спиной своего отца. Их сердца колотились в унисон с напряжением, витавшим в воздухе. Королева Рейнира, окружённая своей свитой, наблюдала за происходящим с выражением, отражающим её холодность к происходящему.       Рядом с ней стоял мужчина в белых доспехах, его лицо было закрыто шлемом. Он был прямо как тот, что пытался взять под стражу их с сестрой.       Второй мужчина, облачённый в тёмно-синий бархатный дублет с серебристым застёжками, выглядел более расслабленным, хотя его седые волосы выдавали его возраст. Он был похож на королевскую кровь — тонкие черты лица и аристократическая осанка делали его заметным.       Женщина рядом с ним имела чёрные волосы с отливом в седину, что придавало ей загадочности. Несмотря на свой возраст, она была полна энергии и решимости. Мегуми заметил, как её глаза сверкнули от недовольства, когда она обратилась к королеве:       — Ваше Величество, остановите этот спектакль Деймона! Это не просто схватка — это безумие!       — Это выбор Деймона и господина Фушигуро, принцесса Рейнис, я не смею мешать, — сочла Рейнира, дипломатично отстранившись от этого дела.       Мужчина в тёмно-синем кафтане, вероятно, лорд Корлис, добавил с настойчивостью:       — Это неразумно! Вы позвали его для конкретных целей войны, а не для того, чтобы тешить самолюбие!       Рейнира, дипломатично отстранившись от конфликта, обратившись к нему как к лорду Корлису Велариону — тому самому Морскому Змею из книжек, которые им с сестрой приносил Гилоро.       — Не отвлекайте, кузина, — парировал в свою очередь слышащий это Деймон.       Рейнира вновь разводила руками.       — Деймон, принцесса Рейнис права, — оттопырив пальцем, строго заявлял лорд Корлис.       Эти двое казались единственным голосом разума. Ощущалось, словно они сохраняли то хрупкое спокойствие, что было в этой партии.       — Они убедят их? — спросила Цумики у брата.       Его кареглазая сестра этим вопросом скорее пыталась успокоить и убедить саму себя, что не случится никаких событий, которые в дальнейшем могли бы им дорого обойтись. Когда она девочкой оставалась жить с чужими по крови и донельзя противоречивыми и сомнительными отчимом и сводным братом, та перестала питать иллюзии, понимая, что пусть те и заботятся о ней, случиться может всё. Но ей, не имевшей связи с Зенинами, не обладающей какой-то сверхсилой, обычному человеку, хотелось обычного человеческого спокойствия.       Мегуми желал своей сестре только самого лучшего, самого лучшего Цумики всегда заслуживала. Но предоставить ей это счастье он не мог, ровно как и соврать, когда она спрашивала.       — Не думаю, — произнёс он с тяжёлым вздохом.       Мегуми не сильно знал и помнил генеалогию Таргариенов. Покойный Люцерис вроде как считался внуком лорда Корлиса. Казалось бы, тот должен быть в авангарде и мстить за убитого внука, но тот призывал, если не к миру, то к осторожности, что говорило о накопленной в этом человеке мудрости. Его жена солидаризовалась с ним. Однако на контрасте с более молодыми правителями, легко гневящихся и не выбирающих выражения, супруги выглядели просто кладезью мудрости.       Или же не совсем разделали боль за Люцериса. Что-то Мегуми слышал и о том, что он не больно-то похож на отца и Веларионов в целом. Не видя разницы между ними и Таргариенами, да и не видя убитого в глаза, от выводов Мегуми отказался.       — Но эти люди здесь единственные, кто мне хоть немного симпатичен, — тихо признался Мегуми своей сестре. Его голос был полон искренности, но также и тревоги. Он чувствовал, что Корлис и его жена могли быть теми редкими фигурами, которые способны увидеть за пределами личной боли и мести.       Раздался лязг стали.       Секира Тодзи и меч Деймона, соприкасаясь, издали протяжный звук, который эхом разнесся по полю боя. Наёмник, словно находясь в танце с противником, перепрыгнул с ноги на ногу, его движения были быстрыми и грациозными. Он замахнулся секирой, целясь в затылок принца, но Деймон, обладая инстинктом хищника, мгновенно среагировал. Наклонившись, он пропустил замах вверх, и в этот момент Фушигуро продемонстрировал свою ловкость, уклонившись от удара.       На лице Тодзи сияла дикая улыбка. Он словно забыл о всём на свете. Это было не просто сражение — это была игра, где каждый удар и каждое движение приносили ему удовольствие. Он наслаждался каждым мгновением, как будто бой был для него единственным способом выразить свою сущность.       Мегуми не успел даже выдохнуть, когда Деймон, почувствовав момент, бросился в сторону отца. Тодзи зевнул, демонстрируя легкомысленное отношение к дуэли с принцем-консортом. Его самоуверенность лишь подогревала атмосферу напряжения вокруг. Расстояние между ними стремительно сужалось. Внезапно Фушигуро сделал резкий взмах ногой и попал прямо по рукавице Деймона, выбив меч из его руки. Этот момент стал решающим: тело наёмника сделало оборот вокруг себя, и сребровласый принц оказался сбоку от него. Удар по руке Тодзи был точным и мощным, оттолкнув последнего назад.       Цумики в ужасе потянула руки к лицу, закрывая ими рот. Мегуми напрягся; в его сердце заволновались тревога и отчаяние. Он начал сводить руки в хлопке, искренне надеясь найти и привлечь внимание животного, которое могло бы вмешаться в эту схватку. Несмотря на внутренние разногласия с отцом, он не мог позволить ему проиграть — даже если это означало вмешательство в бой.       По телу пробежался холодок: равновесие Фушигуро нарушилось, и Мегуми заметил, как Деймон готовился повторить движение отца против него самого. В этот момент всё вокруг замерло — время словно остановилось.       — Мегуми, не лезь туда! — прошептала Цумики, её голос дрожал от волнения и завис в голове юноши. Она смотрела на него с такой настойчивостью, что он почувствовал её страх. «Хотя бы ты не иди в этот бой», — просил её взволнованный взгляд, полный заботы и тревоги. Мегуми понимал её беспокойство, но в его душе разгоралось желание действовать.       — Деймон, прекрати! — уже требовательно кричала ему в спину принцесса Рейнис, но на замечания кузины тот не реагировал. Он проигнорировал вообще все призывы к разуму. В его глазах горел огонь, который не мог быть потушен ничьими словами. Он был сосредоточен на своей цели.       Тодзи сгруппировался, его тело напряглось, как натянутая струна. Он знал, что сейчас или никогда. Согнув ноги в коленях, он остановился на месте, собирая всю свою энергию. В этот миг время словно замедлилось. Наёмник сделал резкий перекат, и его движения были настолько плавными и быстрыми, что казалось, будто он скользит по земле.       Оказавшись сбоку от Деймона, Тодзи почувствовал прилив адреналина. Он знал, что принц никогда не ожидал бы атаки с этой стороны. В его руке уже готовился удар — мощный и точный. Тодзи хлопнул Деймона по челюсти, и этот удар стал неожиданностью для принца. Он не привык к тому, что кто-то осмеливается нарушать его правила игры.       Деймон пришёл бы в недоумение уже из-за того, что кто-то посмел коснуться его. В его мире существовали только две категории людей: те, кто подчинялся ему, и те, кто становился жертвами его гнева. Но Тодзи оказался в промежутке между ними — он всегда выходил за рамки правил. Это был его козырь — неожиданность.       Удар пришёлся в цель, и Деймон отшатнулся назад, его лицо исказилось от удивления и гнева. Взгляд принца стал острым, как лезвие меча.       Пока Деймон приходил в себя после неожиданного удара, Тодзи не терял времени. Он, словно хищник, готовый к следующему прыжку, одним резким движением отбросил принца ещё на несколько метров вперёд. Облачённый в тяжёлые доспехи, Деймон, казалось, замедлялся под собственным весом, и это давало Тодзи преимущество. Наёмник быстро выхватил копьё с цепью на рукояти — это было его любимое оружие, способное наносить удары на расстоянии и одновременно удерживать врага на безопасном расстоянии.       Цепь начала увеличиваться, словно живая, а копьё вращалось в воздухе, создавая свистящий звук. Тодзи уверенно взял хват на цепи и раскрутил её, подготавливаясь к броску. Сосредоточившись, он метнул копьё, и оно приземлилось прямо под ногами Деймона. Это было не просто предупреждение — это было начало его атакующего манёвра.       Не теряя ни секунды, Тодзи преодолел расстояние в несколько метров с невероятной скоростью. Он не просто бежал — он скользил по земле, как призрак, и с размаха начал избивать Деймона цепью. Каждый удар оставлял вмятины на броне принца-консорта, вызывая глухие звуки удара металла о металл. Деймон качался из стороны в сторону, пытаясь удержать равновесие под натиском наёмника.       Когда принц наконец собрался с силами и замахнулся, чтобы ответить на атаку, Тодзи уже оказался за его спиной. Он использовал момент замешательства Деймона и пнул его в броню, заставив его упасть на землю. Вытянув руку, Тодзи прижал секиру к горлу принца. Это был момент триумфа для наёмника — он смотрел на Деймона с победным выражением лица, чувствуя себя хозяином ситуации.       Деймон Таргариен был не в силах противостоять этому повороту событий. Его ненависть к противнику была очевидна, но он понимал, что у него нет шансов. Сложив руки в знак капитуляции, он выдавил из себя:       — Ладно-ладно, езжай с детьми, только убери секиру и дай встать.       Позади них принцесса Рейнис наблюдала за происходящим с саркастичной улыбкой. Её муж покачал головой, осознавая всю абсурдность ситуации. Они оба с самого начала считали эту затею неудачной и пытались донести своё мнение до Деймона, но тот не слушал.       Рейнира остолбенела, её глаза расширились от удивления и шока. Она смотрела на мужчин: один из которых находился над её суженым, а другой — надменный принц, который теперь выглядел униженным и побеждённым.       Для господина Фушигуро этот бой оказался разминкой, игрой, в которой он с легкостью одержал верх. Он зевнул, словно устав от слишком простой задачи, и обернулся к королеве Рейнире. Его уверенность была заметна в каждом движении — он сложил секиру за шею, как будто это было обычным делом, и начал подходить к ней с небрежной грацией.       Гвардейцы напряглись, будучи готовыми снова защищать свою госпожу — а вернее, считал Мегуми, лечь за неё вслед за её мужем.       — Теперь, думаю, Вы, Вашество, — с усмешкой заметил он, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от королевы, — понимаете, почему мне стоит доверить эту миссию.       Рейнира, сдерживая эмоции, осознавала это с самого начала. Именно поэтому она и обратилась к лорду Велариону с просьбой написать приглашения и доставить их Гилоро Несторису в Браавос. Она знала, что Фушигуро — не просто наёмник; он был человеком действия, способным справиться с теми задачами, которые другие считали невозможными.       — И почему не стоит ставить завышенных условий, — продолжал самодовольным тоном отец Фушигуро. Его голос звучал так, будто он наслаждался каждым словом. Инициатива теперь перешла к нему. Он не чувствовал никакого зазрения совести, смеясь над тем фактом, что он, изгой клана Зенин, взял верх над драконьими владыками.       Королева Таргариен оставила за собой лишь силы для кивка — это был знак согласия.

***

      После дуэли, которая стала ключевым моментом в конфликте между домами Таргариенов и Фушигуро, договор между Деймоном Таргариеном и Тодзи Фушигуро обрел четкие очертания. Тодзи, опытный наемник, получил задание устранить Эймонда Таргариена — отрубить ему голову и доставить ее Рейнире. Деймон желал изменить расстановку сил в Королевской Гавани перед вторжением туда всех сил чёрных — и армии, и флота — в надежде на быструю победу за счёт одного убийства.       Более всего принц-консорт рассуждал, как лично обезглавит сира Отто Хайтауэра за измену Рейнире. Почему Деймон держал такое зло на десницу короля, Мегуми было не понятно, но лезть в это не стал, разглядев безусловно личное.       Тодзи же взял с собой тысячу золотых, чтобы обеспечить жилье для Мегуми и Цумики, пока он будет выполнять задание. Эти деньги должны были позволить им снять комнату в безопасном месте, вдали от опасностей и интриг столицы. Остальные четыреста девяносто девять тысяч золотых были отправлены в Браавос на корабле в качестве аванса. Тодзи написал Гилоро Несторису письмо с просьбой встретить деньги и положить на счёт семьи в Железном банке.       Контрабандисты, которые стали союзниками Деймона во время его правления Золотыми плащами, организовали перевозку Мегуми, Цумики и Тодзи в Королевскую Гавань. По прибытии их встретила женщина, представившаяся как Бледная Пиявка. Она и впрямь была белая, словно была альбиносом. Серебристые, как у Таргариенов, волосы, бледная, как молоко, кожа — сразу, что бросилось в глаза юноше, как и её нарочито эссоский акцент. Сама она тоже раздобрела, но скрывала проблемы во внешности тёмным и плотным бархатным плащом.       Её внешний вид вызвал у отца Тодзи сомнения — она казалась слишком старой для него, что заставило его не удержаться от комментариев. Тем не менее, Бледная Пиявка провела их к своим людям, среди которых были обычные горожане: шлюхи, торговцы, трактирщики и служанки. Словно, она была знакома с каждым в этом странном городе. Отец беседовал с ней всю дорогу, и ему не пришлось по душе делить разговор с этой госпожой.       Эти люди помогли найти старика, который согласился сдать семье несколько комнат на несколько дней за пять золотых. Это место стало временным укрытием для троицы, пока они готовились к выполнению своего плана. Каждый из них понимал, что в Королевской Гавани их ждет не только опасность, но и шанс изменить ход истории.       Стоило Тодзи пожать руку этому черномазому, как тот, словно обжегшись и выждав, когда хозяин уйдёт, выругался и немедленно промыл руку, как будто стараясь стереть с себя нечто грязное. В воздухе повисло напряжение, и Тодзи, не желая углубляться в объяснения, бросил своим детям лишь короткую фразу:       — Возьмите десяток монет и снимите себе какую-нибудь другую комнату, мне не нравится всё это.       Мегуми, не желая поддаваться панике, возразил:       — Но, отец, мы только что прибыли! И уже вечереет.       Однако Тодзи, не желая слушать, лишь грубо ответил:       — Умолкни. Делай, что я велю. Потом найду вас на Шелковой.       Фушигуро-младший почувствовал, как в нем закипает гнев. Сестрица Цумика заметила, как напряжение нарастает между ними. Она понимала, что конфликт может вспыхнуть в любой момент, и решила вмешаться.       — Мегуми, может, стоит послушаться отца? Мы можем найти другое место, — предложила она с надеждой в голосе.       Она знала, что её брат не изменит своего решения так просто. Мегуми был упрям и решителен, но из-за сестры тот согласился. Огорчать её он никогда не хотел.       С Цумики они и ушли, оставив позади гнетущую атмосферу отцовского гнева. В Королевской Гавани было прохладно, и на небе сгущались тучи, предвещая дождь. Воздух наполнялся сыростью, а с каждым шагом становилось всё более невыносимо. Они вышли на улицу Мясниковую, и вонь, исходившая от местных лавок и рынков, ударила им в нос с удушающей силой.       — Какой отвратительный город, — пробормотал Мегуми, сжимая кулаки от раздражения.       Он не мог не заметить, как названия улиц звучат ужасно: Мясниковая, Грязная улица, Свиный переулок, «Вонючая канава», «Сточная канава». Каждый уголок этого места казался пропитанным зловонием и безысходностью. Даже Шелковая улица, о которой рассказал Тодзи, с её обещаниями утешения и удовольствия, была заполнена борделями, где предлагали услуги на любой вкус. Мегуми чувствовал себя так, будто попал в ад.       На улицах толпились нищие, протягивая руки с застывшими от голода лицами. Многие из них были изранены, на их телах не было ни одного живого места. Мегуми смотрел на них с жалостью, но чувство брезгливости побеждало. Он понимал, что это не его мир.       — Мерзость, — прошипел Фушигуро, фыркнув с отвращением. Он всегда любил чистоту и уют, а здесь ни того ни другого не предвиделось даже близко. Каждый шаг по грязной мостовой вызывал у него желание немедленно вернуться домой, в Браавос, где хотя бы воздух был свежее.       Цумики шла рядом, стараясь не обращать внимания на запахи и зрелища вокруг. Вся её роль сводилась к поддержке Мегуми в его стремлении убить время и чем-то занять их обоих в незнакомом городе.       Внимание Мегуми привлёк звон трубы, раздававшийся в воздухе, когда гвардеец с символом с башней на нагруднике, скачущий на лошади, промчался мимо них по улице Хлебной. Он был одет в блестящие сверкающие доспехи, и его голос разносился по улице, привлекая взгляды прохожих. За ним следовала роскошная карета, обшитая золотом, а позади неё скакали ещё несколько гвардейцев, держащих жёлтое полотно с изображением оленя — герба семьи Баратеон. Какие-то гербы Фушигуро успел запомнить, перед тем, как попасть в это место.       — Дорогу! Дорогу леди Кассандре Баратеон! Старшей дочери лорда Борроса Баратеона и невесте принца Эймонда Таргариена! — верещал гвардеец, как будто это было единственное, что имело значение в этом мире.       Цумики, стоя рядом с братом, скрестила руки на груди и с недовольством посмотрела на процессия.       — Любят они красоваться, а за душой что? — произнесла она равнодушным тоном, не впечатлившись показным великолепием.       Мегуми кивнул, разделяя её мнение. Он заметил, как люди вокруг них начали перешептываться и указывать на карету, но ему это казалось лишь поверхностным спектаклем.       — Это немногое, что нам даст этот город. Пошли за ними, скоротаем время, — предложил он, зная, что сестра согласится. Внутри него не было особого желания узнавать больше о том, что происходит в этом месте и в аристократической среде, от которой его уберёг папа своим бегством из клана, но наблюдение за знатными особами могло стать единственным, пожалуй, интересным развлечением.       Фушигуро не возражала. Они беззастенчиво пошли следом за процессией, стараясь не терять её из виду, но и не пытаясь их догнать. Улица Хлебная была более оживлённой: лавки продавцов с ароматами свежего хлеба и сладкой выпечки манили к себе прохожих.       Ворота Красного замка уже показались на горизонте, как Мегуми вдруг остановил сестру, протянув руку.       — Стой, — его голос стал серьёзным. Он заметил мужчин трёх разных комплекций. Издали он разглядел их всех только в общих чертах: тощий и лысый, упитанный и бритый, подтянутый, высокий и атлетично сложенный. Все они были средних лет, лица скрывались под капюшонами и о чём-то беседовали.       Цумики приподняла брови и остановилась рядом с братом. Она тоже ощутила напряжение в воздухе и поняла, что их присутствие здесь может вызвать нежелательное внимание.       — Что-то не так? — спросила она тихо, её голос звучал как шёпот, полон тревоги.       — Отец, — проговорил он таким же тоном, словно опасался, что их могут услышать. Это слово повисло в воздухе, тяжёлое и полное значений.       В высоком и подтянутом мужчине, которому было чуть за сорок, брат и сестра узнали своего отца. Он был в плаще, из-под которого пробивалась тонкая, но прочная пластина — его защитное снаряжение, отразившее тусклый свет заката. Мгновение они стояли в замешательстве, осознавая, что отец здесь, но не с ними. Видимо, его задание началось.       — Я за ним, иди домой! — потребовал брат, его голос звучал настойчиво, но в то же время в нём чувствовалась тревога.       Старшая сестра, Цумики, перехватила его за руку, её глаза горели решимостью.       — Нет, Мегуми. Я иду с тобой.       — У нас нет времени спорить! — настаивал он, но она не собиралась уступать.       — Поэтому, — перебивая его, сказала Цумики с такой твёрдостью, что даже Мегуми замялся, — я иду с тобой. Не собираюсь я терять ни тебя, ни отца.       Троица, среди которой был их отец, поднялась из-за стола в этом трактире под открытым небом и начала движение. Они не могли позволить себе терять время на споры. Мужчины продолжали двигаться в сторону Красного замка, и брат с сестрой следовали за ними, стараясь держать дистанцию. Они шли долго, пока солнце не скрылось за горизонтом, погружая мир в темноту. Вскоре их внимание привлек переулок между двумя домами с черепичной красной крышей — именно туда свернули их отец и незнакомец.       Когда они вошли в переулок, там уже никого не оказалось. Переулок оказался узким и тупиковым.       — Не понимаю! — произнёс Мегуми, его голос напоминал эхо в пустоте. Он начал медленно шагать вперёд, пытаясь понять, куда могли уйти их отец и те таинственные незнакомцы.       Справа от них была дверь. Она была единственной. Мегуми попытался дёрнуть её, но она оказалась запертой.       — Мегуми! — окликнула его сестра. В руках у неё блестел серебряный ключик.       Она закрыла глаза и, изобразив на лице безмятежную улыбку, склонила голову чуть на бок. На ключ юноша смотрел с недоверием. Сердце Мегуми забилось быстрее. С решимостью в глазах он кивнул. Кареглазая шагнула вместе с ключом вперёд к двери, оставив позади Мегуми. Повернуть его против часовой стрелки, чтобы открыть по обыкновению не вышло, она повернула по часовой стрелке, и с треском дверь открылась.       Вместо тьмы перед ними предстал целый освещаемый коридор, закруглявшийся на поворотах. Свет, исходящий от факелов, играл на стенах, создавая причудливые тени, которые казались живыми. Каждая деталь этого места вызывала в них одновременно страх и любопытство.       — Пошли! — бесстрашно проговаривала она, её голос звучал уверенно и твёрдо. — Чего застыл-то?       Такой смелости Цумики удивлялся даже Мегуми. Он не был готов к настойчивости её как сыщика. В ней было что-то, что заставляло его чувствовать себя неуверенно, но одновременно и вдохновляло. Они шагнули внутрь, и Мегуми почувствовал, как его сердце забилось быстрее.       Сестра бросила ему ключ — старинный, с закрученными узорами на поверхности. Он ловко поймал его и закрыл дверь, сделав обратное движение, словно запечатывая за собой мир, который они знали. В этот момент под ним пробежала крыса, быстро и бесшумно, исчезнув в тени.       — Жуть, однако, — произнёс Мегуми, не из пугливых, но крысе у порога удивился. Его голос звучал глухо в тишине коридора.       Они продвигались всё дальше по коридору, шаги их становились всё более осторожными. Каждый звук отразился бы эхом в этом пустом пространстве. Они понимали: в таком месте любой неосторожный шаг мог привлечь нежелательное внимание. Вопрос, для чего служил этот таинственный коридор, родился в их головах, но одно они знали точно: он был тайной королевского двора. Тайна, которую обычным смертным узнать нельзя было.       Коридор казался бесконечным — чем ближе они подходили к своей неведомой цели, тем ценнее украшено было пространство. На стенах повисли старинные гобелены с изображениями давно забытых событий и героев. Каждый поворот открывал новые загадки: странные символы на стенах, следы — грязь, которую несли с улицы топчущие пол ноги.       Сиблинги остановились. Мужчины сбросили плащи и остановились. Тодзи Фушигуро взял меч, сложив его за шею и отправился направо. Остальные двое — налево.       — Надо ждать, — шёпотом сказал Мегуми, протягивая руку назад, останавливая Цумики, оставленную позади.       Глухим кивком та согласилась. А Фушигуро-младший до сих пор не верил, что его благоразумная сестра сама согласилась пойти на такую авантюрную и бездумную слежку за их отцом, хотя он буквально мог обернуться, чтобы ещё раз убедиться, что перед ним действительно Цумики Фушигуро, собственной персоной следующая за братом. Так она скорее выражала свою заботу и желание убедиться, что с Мегуми всё будет в порядке. Девушка всегда была готова пожертвовать личным комфортом ради семьи: чтобы мужчины не ругались, чтобы Мегуми не ввязывался в конфликты с соседями и просто чужими людьми, чтобы отец не напрягал себя лишний раз.       — Пошли, — проговорил Мегуми, выждав время. Они оказались на месте, где разделились наёмники через минуту, — Нам нужно следовать за отцом.       — Пошли, — проговорил Мегуми, выждав время. Они оказались на месте, где разделились наёмники через минуту. В воздухе витал запах сырости и старых камней, а тени от факелов плясали по стенам, создавая зловещую атмосферу. — Нам нужно следовать за отцом.       Цумики снова кивнула, её решимость не ослабевала. Она чувствовала, что это их шанс понять даже не столько убить время, сколько понять отца и его «профессию». Мегуми взял на себя смелость идти вперёд, его шаги были уверенными, хотя внутри него всё ещё бушевали сомнения.       Ещё один поворот был уже совсем близко. Но как только они подошли к углу, Мегуми не успел ни заметить, ни пикнуть, когда осознал, что его рот уже зажат большой и грубой ладонью, а сам он прижат к холодной делезной пластине. Внутри него пронеслась паника — что произошло? Он не успел среагировать.       На его счастье, это был его отец. Тодзи Фушигуро, с выражением лица, которое можно было бы назвать «Куда вы лезете?!» с ноткой возмущения, схватил сына и не давал ему двигаться.       — Мегуми! — беспокойно произнесла Цумики, её голос стал громче, но всё ещё оставался в пределах спокойствия. Она быстро оценила ситуацию и успокоилась, когда увидела недовольное — очень недовольное — лицо Тодзи, прикованное к ним обоим. Ожидаемо, что отцу их нахождение в неизвестно куда ведущих коридорах неизвестно где не нравилось.       Фушигуро-старший отпустил сына, подтолкнув его к Цумики. Его строгий взгляд не оставлял никаких сомнений: он не собирался давать им спуску. Пусть дети у него уже давно взрослые, но в его глазах прямо сейчас они были нашкодившей мелюзгой, которую необходимо отчитать.       — Вы какого хрена тут забыли? Я на задании, — он с явным раздражением и равнодушием в голосе потребовал объяснений.       Мегуми и Цумики обменялись взглядами. Найти, что ответить, они не могли. Просто пожаловаться на скуку после того, как отец выгнал их искать другое жильё по велению мизинчика на своей пятке? Слабое оправдание.       — А ты почему застыл и не шёл? — в лоб переспросил Мегуми, удивление в его голосе было очевидным.       Тодзи вздохнул и посмотрел на них с усталостью: его собственные дети были только источником головной боли сейчас.       — Вас после поворота было очень хорошо слышно. Мне заплатили, но после того, что я узнал, я передумал выполнять заказ.       Дети Тодзи Фушигуро уставились на него с удивлённым выражением лица. В то же время они оба одобряли это решение.       — Знаете, как наш общий знакомый Деймон Таргариен победил на Ступенях? — продолжал он, словно собираясь рассказать важную историю, которая могла бы изменить всё с ног на голову, — Он бесчестно пришёл сдаваться, но обманул Триархию, приведя армию, которая его и спасла-то от позора. Никакой он не великий воин, а лишь раздутое имя, которое я хочу смыть. Собственно, его враги — это дети.       Мегуми задался вопросом, к чему ведёт этот монолог. Он чувствовал, что Зенин-изгой не просто делится своими мыслями, но пытается донести до них что-то важное. В его словах звучала горечь и разочарование, которые могли быть результатом множества предательств и обманов.       — Эймонд Таргариен может и ублюдок, но не уступающий Деймону и не строящий из себя великого. А в целом он мне напоминает меня в его возрасте.       Мегуми перестал смотреть на отца категорически строго. Тодзи Фушигуро не оказывал милости и не давал пощады своим жертвам. Для него при звоне монет не звучало вопроса: убивать или не убивать. А тут взыграли чувства. Наёмника останавливала собственная саморефлексия. Что-то из прошлого, понял его сын.       — Но убийство ребёнка, которое хотят сделать эти двое с Деймоном, мне не нравится. Их я остановлю.       Эти слова повисли в воздухе, как грозовая туча. Со стороны их отца сделать такой благой жест неизвестным людям, которые ему, Тодзи, не платили и никем не приходятся — невероятная благотворительность, которой Фушигуро-старший никогда не занимался. Вот такая черта в их отце Мегуми понравилась. Он сам чувствовал прилив эмоций: отвращение к насилию и желание защитить невинных Для него больше не было места осуждению отца. Фушигуро-младший впервые увидел в нём что-то похожее на него самого: может и не из-за высоких чувств, но защитить невинных. И это заставило Мегуми уважать Тодзи.       — Ребёнка? — переспросил Мегуми.       — Одного из сыновей здешнего королька. Одному шесть, второму два. Не помню, как их там, но у меня свои причины не дать это сделать. Вы мне мешаете.       — Позвольте нам хотя бы быть позади, отец, — внезапно растрогавшаяся Цумики впервые за всё то время, что она в их семье, вставила и свой голос в решение.       Тодзи снисходительно-строго осмотрел падчерицу. Возражений не было. Они пошли за наёмником в поисках двух мужиков, которые хотели убить определённо ещё невинное дитя. Коридор становился всё темнее, а воздух был пропитан тревогой и напряжением. После того, что юноша узнал, его тянуло на брезгливость от одной мысли, что он идёт по одним коридорам с желающими убить ребёнка.       Тодзи остановил их рукой также, как Мегуми совсем недавно останавливал сестру.       — Королева, — объяснил Фушигуро.       Очень молодая с небольшими припухлостями девушка держала на руках беловолосое дитя с фиолетовыми глазами. Позади неё шли, держась за руки, двое детей — развесёлый мальчик и тоскливого вида девочка. Эти двое были столь похожи… Они близнецы. В опасности все. Они были такие беззаботные, их взгляд был такой честный и искренний, добрый.       И кого-то из этих детей хочет убить Деймон Таргариен? Он монстр. Какую же боль он готов доставить этой пышнотелой доброй женщине?       А они все поднимались по лестнице — туда, где их ждал кошмар на яву.       Отец дотронулся до детей, а те, сами не поняв, как именно, остановились прямо о двери, до ручки которой уже дотрагивалась сребровласая госпожа. Такая скорость… впервые Мегуми чувствовал её на себе.       — Ох, Вашество, — подал голос отец, напугав её, в том числе и своей улыбочкой. Мегуми успокаивал тот факт, что наёмник не представлял угрозы ни ей, ни её маленьким деткам, — Вам следует позвать стражу и уходить.       Дверь отворилась: показался лысый мужик с продолговатым вытянутым лицом, у которого на шее выпирали вены — тот самый тощий. Тварь вцепилась в ребёнка королевы. Мегуми не выдержал и бегом всадил нож в руку наёмника. Тот закричал, а это возымело эффект: королева с младенцем и дети позади неё побежали. Почему-то ещё выше — вверх.       В самой комнате творился бардак. На полу валялся труп с посиневшим лицом и кровоподтёками на шее: женщину-шатенку задушили. Стройная женщина в тёмно-зелёном платье и золотом колье на шее была связана по рукам и ногам и привязана к стулу, на котором сидела. Её глаза округлились и словно молили о помощи.       Тодзи вошёл в комнату и бросился на второго, полноватого бандита. А тот успел ускользнуть. Мегуми же побежал к связанной женщине и начал вытягивать узлы, освобождая ту из плена. Цумики проследовала за ним, но раненый Фушигуро-младшим окровавленный тощий и сутулый убийца схватил её за косу и потянул назад. Толстый перехватил сестру, и когда Мегуми освободил несчастную женщину из узлов, то уже увидел, как его собственная сестра в руках у ублюдков.       — Ни шагу, или Кровь убьёт девчонку! — подонок показывал на Цумики, к горлу которой был приставлен кинжал бандита — видимо, того звали Кровь.       Кровь с зажатой в его руках Цумики стояли уже в дверях покоев женщины, к которой пришла королева с детьми, словно тот был готов прямо тут прикончить с ней или сброситься вниз по лестнице. Плен девушки заставил даже бесчувственного (оказалось, что не такого уж и бесчувственного) наёмник Тодзи Фушигуро, нахмурившись, замереть на месте и не двигаться.       Второй бандит, который и отличился говорливостью, продолжил, разразившись хохотом:       — Так она твоя дочь! — улыбка бандита во все неприятные жёлтые зубы была тошнотворна, — Она любит помягче или пожёстче?       Мегуми вскипел. Никто так не будет обращаться с Цумики. И никто не будет убивать беззащитных детей, если он может их защитить.       Отец учил его.       По комнате вдовствующей королевы бегал рыжий котёнок. Он забился в угол, глядя на эту картину. Мегуми поднял руки и начал сводить их. Медленно, не привлекая к себе внимание. Мегуми вздохнул и хлопнул ладонями. Их звук раздался по комнате.       Снова раскатистый смех наёмников.       — Что ты делаешь, юнец? — из-за смеха из глаза потекла слеза.       Смех быстро сменился воплями, проклятьями в адрес кота и оскорблениями в адрес самого Мегуми. Фушигуро-младший победно и безумно улыбнулся.       Кровь совершил ошибку, отпустив Цумики и поспешив к Сыру. Сестра осталась за дверью, но вскоре встретилась взглядом с сребровласой королевой, которой Тодзи велел уходить и позвать стражу. Вместе с пухлой женщиной Цумики побежала вниз.       Вместо стражи пришёл высокий, статный и седовласый, но ещё совершенно не слабый мужчина в тёмно-зелёном дублете с серебристыми застёжками, который ударил острым концом меча по боку Крови. Этот болевой момент остановил его, и Тодзи вонзил меч ему в шею. Слабый и раненый, но единственный оставшийся в живых наёмник Деймона Таргариена прокричал, что сдаётся.       И Мегуми развёл руки.       В покои прибежали гвардейцы в той форме, которую юноша ранее видел на одном из них же в сопровождении кареты той дворянки, дочери какого-то лорда, Мегуми Фушигуро уже и не помнил, как её звали.       — А теперь, — подал голос присоединившийся под конец к этому бою мужчина. На его груди блестела золотая брошь с похожим на заострённый концом вниз, — Кто вы такие и что вы здесь делаете?!