Лёгкий путь не для него

      Мегуми отчаянно пытался понять, что имел ввиду отец, назвав его Благословлённым. Это слово звучало в его голове как загадка, которую он не мог разгадать. Что это могло значить? Какое место в этом предназначении занимали происки Зенинов?       Юноша, скрывший странную причёску под капюшоном, часто выходил на палубу галеона в поисках ответов на свои философские вопросы. Он чувствовал себя потерянным в этом мире, полном тайн и опасностей. Море, бескрайнее и величественное, стало его единственным другом. Гладкая поверхность воды отражала серые облака, а шум волн успокаивал его беспокойный разум. Каждый раз, когда он смотрел на горизонт, его охватывало чувство надежды и ожидания.       Зелёные глаза Мегуми искали спокойствие даже в хмуром небе. Он любил наблюдать за тем, как волны накатываются на борт корабля, вспениваясь и разбиваясь о деревянные доски. В эти моменты он забывал о своих страхах и сомнениях. Его убивала невозможность поделиться своими думами с сестрой, а об отце и говорить не нужно — он-то и подкинул ему эти загадки.       — Ну-с, — Мегуми вздрогнул, когда справа от него раздался отцовский голос.       А ведь Мегуми даже и не заметил, как отец подошёл к нему, даже шаги не были слышны, как будто сам воздух вокруг него сгущался, чтобы скрыть приближение Фушигуро. Отец, словно ничего не произошло, стоял рядом, и в этот момент они оба синхронно повернули головы, встретившись взглядами. Зелёные глаза Фушигуро-старшего сверкали в полумраке, полные силы и уверенности. Его массивная фигура была облачена в серую рубаху, которая напоминала о его собственном внутреннем мире и скрываемых чувствах, словно отражая его душу.       В боевом комплекте Фушигуро-старшего были далеко не только кольчуги и латы. Фушигуро-старший знал, что в бою важна не только защита, но и скорость. Он часто выходил на сражение в колонтари или лёгкой железной пластине, что позволяло ему быть более подвижным. Как объяснял он сам, в бою ему было лучше двигаться быстрее и ловче, когда тело не перегружено лишним весом. Это было его кредо — быть готовым к любым неожиданностям.       — Покажи мне, малец, чему ты с этими нунчаками научился, — произнёс он, вручив Мегуми боевой предмет. Нунчаки были связаны цепью, и их вес ощущался в руках сына как вызов. Отец начал медленно отходить к центру пустой палубы, создавая пространство для тренировки. Вечер уже опустился на землю, и вокруг не было никого — только они вдвоём, погружённые в атмосферу сосредоточенности и ожидания.       Связанные цепью три секции этих нунчак были чем-то необычным. Такого оружия не встретишь на каждом шагу; им нужно было уметь управлять. Мегуми начал перекладывать орудие в руках, чувствуя его тяжесть и баланс. Он знал, что каждый удар должен быть точным и продуманным. Сосредоточившись на дыхании, он попытался вспомнить всё то, что освоил самостоятельно, безо всяких учителей. Взгляд отца был настойчивым, но не давящим.       — Ну давай, чего стоишь? Кстати, вот тебе первое замечание, — произнёс Тодзи, и Мегуми вновь застыл на месте. В его глазах отразилась растерянность; он не успел даже сделать ни одного движения. Это Фушигуро-старшему явно не понравилось. — Атаковать меня надо было ещё тогда, когда я от тебя отходил. Постарайся больше не зарабатывать замечаний.       Слова отца пронзили юношу, как острое лезвие. Он не понимал, с чего вдруг у Тодзи начался этот приступ доброты и желания провести с ним время. Зачем ему сейчас этот наставительный тон? Мегуми ощущал, как внутри него нарастает злость. Неужели он действительно должен был просто стоять и ждать, когда отец сделает первый шаг?       Сжав зубы, Мегуми схватил второй край нунчаков, и, вращая их в воздухе, ринулся на отца. Ярость переполняла его; он хотел показать, что не просто чему-то научился, что-то умеет, но и что не собирается быть мишенью для критики. Но его атака была слишком предсказуемой. Тодзи, казалось, просто ждал этого момента. Он спокойно стоял на месте, наблюдая за сыном.       Мегуми сделал резкий замах, но в тот же миг понял, что отец исчез из его поля зрения. Сердце забилось быстрее — он почувствовал нарастающее напряжение в воздухе. В следующую секунду сильный удар пришёлся в спину, заставив его отлететь на несколько метров и едва удержаться на ногах. Боль пронзила его тело, но это было не так страшно, как осознание того, что он упустил момент.       А ведь Тодзи даже не напрягался. Вообще не старается. С врагами он обошёлся в сто крат хуже. При нём даже оружия нет.       — Второе. Не дави напролом, иначе тебя легко предсказать, — продолжал отец, его голос был спокойным и уверенным. Он говорил так, словно всё происходящее было обычной частью тренировки, а не жестоким уроком.       Собравшись с силами, Мегуми снова взялся за нунчаки. Он знал, что должен изменить свою стратегию. Теперь он понимал: нужно быть хитрее и более изобретательным. В этот раз он решил использовать свою скорость и ловкость, а не просто полагаться на силу. Сосредоточившись на дыхании, он начал движение снова — более продуманное и осторожное.       Он начал кружиться вокруг отца, пытаясь отвлечь его внимание и найти уязвимое место в защите. Каждый шаг был рассчитан, каждое движение — осмысленным. Но Тодзи оставался неподвижен, как скала, готовая встретить любой удар. Мегуми чувствовал себя как в ловушке; каждый раз, когда он думал, что нашёл подходящий момент для атаки, отец словно предугадывал его намерения.       — Давай же! — произнёс Тодзи с лёгкой усмешкой. — Я же вижу, как ты пытаешься обойти меня. Но помни: твой противник тоже может быть хитрым.       Эти слова стали для Мегуми вызовом. Он сжал нунчаки крепче и приготовился к следующей атаке. Теперь он знал: лишь упорство и умение адаптироваться помогут ему одержать победу в этом непростом бою с собственным отцом.       Замах.       Тодзи Фушигуро уже прямо за спиной Мегуми, а край нунчак, отлетевший при замахе в его сторону, просто пойман рукой отца семейства.       — Третье. Остановился — значит отстал. Не отставай, а то догонят.       Взмах руки сделал Тодзи, и в одно мгновение мир вокруг Мегуми изменился. Он почувствовал, как ноги оторвались от земли, и, взглянув вниз, увидел, что находится на несколько метров выше. Страх охватил его, когда он начал падать. Мегуми моргнул, пытаясь осознать происходящее, но прежде чем он успел понять, что случилось, его схватили массивные руки отца.       Тодзи держал его выше пояса, и даже сквозь ткань рубахи Мегуми почувствовал тепло его тела. Это тепло было настолько контрастным по сравнению с холодом, который всегда окружал юношу. Он заметил, как его собственная кожа была бледнее, словно лишённая жизненной силы. В глазах Мегуми отразилась паника, а понимание того, что он находится в руках отца, пришло с задержкой. Глаза видели пол, которого его ноги смогут коснуться без травм, — палубу — прямо перед собой.       — Отпусти меня! — выкрикнул он, не в силах скрыть растерянности и злости. Его голос звучал на повышенных тонах, отражая внутреннюю бурю. Мегуми попытался выскользнуть из крепкой хватки Тодзи, но это оказалось невозможным. Отец держал его так, будто он был всего лишь игрушкой.       Тодзи, казалось, не обращал внимания на эмоции сына. Он просто посмотрел на него с лёгким недоумением и затем, наконец, подчинился просьбе Мегуми. Словно решив, что достаточно поучений на сегодня, он аккуратно поставил сына на пол.       Мегуми, освободившись от хватки, почувствовал прилив ярости. Он начал кричать на отца, требуя больше так не делать. Его слова сыпались как град — он говорил о том, как это унизительно и опасно, о том, как он не хочет быть марионеткой в руках отца. Каждое слово было наполнено гневом и обидой.       — Я тебе не кукла для отработки! — орал Мегуми, рискуя разбудить всё судно.       Тодзи же просто крутил головой по палубе, словно искал что-то важное или интересное в окружающем мире. Его отстранённость лишь подливала масла в огонь гнева Мегуми. В тот момент юноша чувствовал себя не только обиженным, но и непонятым. Отец был рядом физически, но эмоционально оставался недоступным.       — Сложи руки вот так, — произнёс Тодзи, резко хлопнув ладонями, так что большие пальцы соприкоснулись.       Фушигуро проигнорировал всю речь сына, да и вряд ли вообще слышал её. Взгляд его оставался прикован к псине, которую тот нашёл.       Мегуми почувствовал, как внутри него нарастает смесь любопытства и недовольства. Приходило понимание, что что-то изменилось ещё, что отец теперь часто будет использовать такие методы, чтобы то ли показать ему что-то новое, то ли продемонстрировать приёмы, то ли просто привлечь внимание. Но сейчас это казалось ему неуместным. Он посмотрел на Тодзи, но тот уже был погружён в свои мысли, его внимание было приковано к псине. Это было странное существо с большими глазами и взъерошенной шерстью, которое явно чувствовало себя не в своей тарелке на палубе.       — Ты меня вообще слышал? — пробормотал шёпотом Мегуми, но Тодзи проявил нулевую реакцию, не отрывая взгляда от собаки. Это раздражало. Мегуми вздохнул и, не дождавшись ответа, выполнил просьбу отца. Он соединил ладони, как показал Тодзи, и хлопнул в них. Звук раздался по палубе, как будто кто-то ударил в барабан.       В этот момент псина резко вскочила на ноги и подбежала к Мегуми, словно почувствовала его призыв. От изумления юноша даже не успел отпустить руки; они остались в том же положении, как будто он сам был частью этого магического момента. Он смотрел на собаку с открытым ртом, а его сердце забилось быстрее от неожиданности.       Тодзи, наблюдая за реакцией сына, улыбнулся. В его глазах читалась смесь гордости и удовлетворения. Он знал, что это было только начало. Мегуми же чувствовал, как его внутренние эмоции колебались между страхом, недовольством, паникой, злобой и восхищением, удовлетворением, успокоением и радостью. Он никогда не думал, что сможет контролировать живое существо.       — Ты можешь брать тела животных под контроль, — произнёс Тодзи с лёгкой самодовольной ноткой в голосе. — Я покажу тебе со временем и другие прелести этого мастерства.       Мегуми всё ещё не мог отвести взгляд от псинки, которая теперь вертелась вокруг него, словно искала одобрения. Это было невероятно — он чувствовал связь с этим существом, словно между ними возникла невидимая нить. Он ощутил это даже не только поэтому, сколько потому, что он всегда любил животных.       Когда он в Браавосе видел побитую дворняжку, он никогда бы не отказал ей в куске хлеба — не настолько голодной была семья аристократов-изгоев, а Цумики всегда поощряла это, считая, что в этом проявляется его доброта.       А ничьё более одобрение — ловил себя на мысли Мегуми — юноша и не искал всерьёз, если подумать.       — Но теперь я знаю, что ты дашь Зенинам, если те тебя найдут, — добавил Тодзи с улыбкой. В его голосе прозвучала уверенность в том, что сын сможет защитить себя. — Обещаю, научу. Скоро ты даже дракона под контроль взять сможешь.       Эти слова звучали как вызов, одобрение и обнадёживание одновременно. Мегуми почувствовал прилив сил и желание учиться. Он хотел стать сильнее и не подводить своего отца.       — А на сегодня всё. Иди спать. Мы причалим завтра, а разговор с нашими новыми хозяевами будет серьёзный, — закончил Тодзи.       Тодзи и след простыл. Когда тот произнёс эти слова, Мегуми наконец поднял взгляд, но Фушигуро-старшего на палубе уже не было. Пустота, оставшаяся после его исчезновения, казалась почти осязаемой. Ветер тихо шептал, словно унося с собой все вопросы и сомнения, которые не давали покоя юноше.       Мегуми разомкнул руки и потерял контроль над собакой. Маг встал на краю палубы, глядя в бездонное море, и понимал: далеко не всё, что касалось его отца, было ему известно. Сыну далеко не всё когда-то рассказал отец о собственном прошлом. Как он конкретно поругался с Зенинами, за что те его выдавили? Он знал, что Тодзи пережил множество войн и битв, но как ему удалось выжить среди всех этих конфликтов? Почему он не стал жертвой заказов или предательства? Мегуми чувствовал в себе какую-то силу, которую отец скрывал. Она была в каждом его движении, в каждом взгляде, но её природа оставалась загадкой.       Сколько раз он ловил себя на мысли о том, что эта сила могла быть причиной отчуждения между ними? Тодзи часто казался отстранённым, словно находился в другом мире. Мегуми задавался вопросом: неужели именно эта скрытая мощь стояла между ними? Возможно, она отдаляла его от того, кто должен был быть ближе всего.       Когда отец показал ему, как соединить руки и вызвать псину, Мегуми почувствовал прилив эмоций. Фушигуро-младший тут же перестал ему угрожать, перечить и ругать. Это было первое время, когда он ощутил связь с чем-то большим. Но в то же время это вызывало страх — страх перед тем, что он мог бы стать таким же отстранённым и недоступным, как Тодзи. Отпрянув от края палубы, тот поспешил к Цумики. Помимо отца, она оставалась единственным членом его семьи. Она уже спала в своей каюте, а Мегуми мысленно пожелал ей спокойной ночи.       И по совету отца действительно пошёл спать.

***

      Отец вновь не обманул. Тодзи разбудил обоих рано, а сам уже был в полной готовности. Глава семьи Фушигуро ошибся только с тем, как быстро после того, как проснутся, причалят к берегу. Дом Веларион, заблокировавший Черноводный залив, выставил стражу, а потому корабль проверяли довольно долго. Купца, к которому те попросились на корабль, развернули в сторону от залива, а самих браавосийцев пригласили на корабли Дома Веларионов.       Боевой когг из морского флота Веларионов перевёз троицу уже быстрее к берегу Драконьего Камня. Подплывая к Драконьему Камню, все трое имели возможность видеть в небе парящих драконов, переливавшихся издали розовыми и красными оттенками чешуи, чей рёв устрашал обывателей.       Но не Тодзи. Не произнеси тот, что Мегуми может взять под контроль это существо, то и юноша бы испугался, но тому выпала роль приводить в чувство Цумики. Но как минимум дети видели этих существ только на страницах книжек.       Уже когда семейство Фушигуро ступило на берег, тех сопровождал боевой отряд со знаменем морских коньков. Фушигуро поднимались к воротам Драконьего Камня, их шаги отдавались эхом в пустоте. Тодзи, облачённый в тяжёлые латы, казался грозным и внушительным. Его фигура, окутанная серым светом, сливалась с окружающим пейзажем, создавая контраст между жизнью и безжизненностью. Латы блестели даже в этом тусклом свете, отражая обрывки света, пробивающегося сквозь тучи.       Мегуми шёл рядом с отцом, стараясь не отставать. Его мысли были полны вопросов, которые терзали его изнутри. Пейзаж вокруг них был мрачным: серые скалы вздымались к небу, а волны разбивались о берег с глухим шумом, словно предвещая бурю.       Цумики шла чуть позади, её глаза искали яркие пятна среди серости. Она всегда была более оптимистичной, чем брат, и сейчас это качество проявлялось особенно ярко.       Они подошли к массивным воротам, украшенным резьбой драконов. Ветер завывал вокруг них. Когда они приблизились к воротам Драконьего Камня, тучи над головой начали сгущаться ещё больше. Ветер усилился, принося с собой запах моря и предвестие грозы. Тодзи остановился на мгновение, его взгляд устремился на ворота, по бокам от которых стояли статуи — тоже драконов. Над замком эти огнедышащие твари летали, навевая ужас на обитателей вокруг.       Врата начали открываться. Из-за ворот показался мужичок, одетый в серый кафтан, из-под которого было видно только обутые ноги мужчины. В Браавосе похожим образом выглядели лекари. Мегуми приметил взгляд начавшего седеть мужчины.       — Добро пожаловать на Драконий Камень, господин Зенин, — склонил голову в кивке встречающий. — Королева и принц-консорт велели мне встретить и сопроводить вас. Они уже ожидают вас в своём чертоге.       — Ох, какая честь, — почти рассмеялся Тодзи, — Только не Зенин. Теперь я Фушигуро. Но не переживайте, я готов выслушать предложение королевы.       — Тогда, — доброжелательно и тихо отвечал мужчина, — следуйте за мной, — тот развёл руки в пригласительном жесте.       Коридоры открывшегося перед Мегуми замка были ещё темнее, чем серость и грязь Браавоса. Для контраста юноша заметил свет от факелов и свечных люстр, отполированные стены, вычищенные полы, аскетизм и при этом достойное убранство. Воистину, сочетание было неплохим, хорошим осталось и впечатление. Замок держится в чистота, хотя если им правит женщина — это неудивительно. Цумики тоже любит чистоту и порядок.       В главном чертоге, утопающем в роскоши и величии, на большом каменном троне сидела королева Рейнира из Дома Таргариен. Её фигура, отталкивающая и массивная, сразу же вызывала неприязнь. Пухлые щеки и сжатые губы придавали ей вид, словно она всегда была недовольна чем-то. Мегуми не мог отделаться от ощущения, что эта женщина — воплощение зла, даже не зная её настоящих намерений.       Королева выглядела как товарная тётка с браавосского рыбного рынка: её широкие бедра и обвисшая грудь создавали впечатление тяжести и усталости. Серебристые волосы, собранные в неопрятную косу, лишь подчеркивали её возраст и отсутствие заботы о внешнем виде. Но дело было не в её пухлости — Мегуми чувствовал, что доброты от этой женщины не дождаться.       — Вы стоите в присутствии королевы Рейниры из Дома Таргариен, Первой её имени, законной Королевы Андалов, Ройнаров и Первых людей, Законной наследницы Семи Королевств, правительницы Семи Королевств и Защитницы Государства, — произнёс герольд с напускным достоинством.       Приходилось вспоминать историю. Зенины, рассказывал отец, очень много завидовали Таргариенам и другим валирийцам. Зенины, как Таргариены, практиковали браки между двоюродными родственниками в надежде сохранить свою кровь в пределах одной семьи. Получалось с разной степенью успешности.       Сами Таргариены остались единственными самыми могущественными людьми в мире, оставаясь ближе к богам за счёт контроля над драконами.       — И её супруга, Деймона Таргариена, принца-консорта Семи Королевств, владетеля Тёмной Сестры.       Тодзи, стоявший рядом, не удержался и издал смешок. Его хитрая улыбка расползлась по лицу.       — А я-то думал, почему я так помню вас, принц-консорт, — произнес он с легким сарказмом.       Деймона Таргариена это явно не обрадовало. Его глаза сверкнули гневом, а напряжение в воздухе стало ощутимым. Мегуми почувствовал, что ситуация накаляется, да впрочем оно и неудивительно: отец всегда любил играть с огнём. В этом зале не место легкомысленным шуткам, особенно когда речь идет о королевской семье. А за высокими титулами скрываются интриги и опасности, которые могут стоить жизни.       Великовозрастный принц, одетый в пластинчатый доспех с отпечатавшимся в сознании Мегуми красным драконом, существовавшим на броне, словно на фоне, и чёрный плащ, переливавшийся красной вышитой фигурой, вероятно, дракона, просто Мегуми не мог этого видеть. Его серебристые волосы достигали ушей и полностью их закрывали, а лицо было строгим, фиолетовые глаза серьёзны — прожигали наёмника словно цель. Чем-то этот мужчина походил на Тодзи, но был старше его. А вот опаснее ли для самого Фушигуро?       — Не выделывайся, Зенин. Ты наёмник, а не актёр. Вот и принимай свою задачу, тем более, пока тебе щедро платят, — произнес принц, скрестив руки на груди и прищурив глаза. Его голос звучал строго, как будто он выговаривал ученику за плохое поведение.       Тодзи, усмехнувшись, поднял бровь в ответ. Наставления его не сильно заботили, наёмник всегда нарушал правила.       — Больше не Зенин. Я женился и принял фамилию жены. Теперь я Фушигуро. Но тебе придётся рассказывать, так как цену мне ещё не озвучили, — с вызовом произнёс он, его тон был легким, но в глазах читалось намерение.       Таргариен лишь фыркнул, недовольно покачав головой.       — А лорд Корлис просто так письма писал?       — Меня они не находили, видимо, он писал моему другу и доверенному, — размышлял вслух Тодзи.       Речь была о Гилоро Несторисе? После его визита отец покинул дом, и одному чёрту известно, сколько продлится это путешествие. Да и ни про каких более других друзей его сын не знал ничего.       — Мегуми, — прошептала Цумики, её голос дрожал от волнения. В глазах сестры читалась тревога, и она не могла сдержать своего беспокойства.       Мегуми, хотя и испытывал схожие чувства, старался сохранять спокойствие. Он знал, что его отец начал открывать ему мир своих дел — если это вообще так можно назвать — мир, полный опасностей и соблазнов. Деймон Таргариен уже одним своим видом подавал, словно у него на лбу было написано, что шутить он не намерен. Юноша сильнее сжал руку сестры, как будто это могло защитить их обоих.       — Они знакомы, Мегуми? — продолжала Цумики шёпотом, её глаза искали ответ в его лице.       — Как видишь, наверное, да… — ответил он, кивая в сторону Рейниры. Его голос был тихим, но в нём чувствовалась скрытая напряжённость.       — Платим два миллиона золотых. Обеспечишь своих детей, построишь нормальный дом, возможно заведёшь себе женщину, а быть может я даже помогу тебе её найти, благо у нас много богатеньких наследниц, — время для усмешки перешло Деймону, — Эти деньги превратят твою жизнь в сказку и не заставят тебя искать подобную работу впредь. Посвятишь себя себе, и твоя семейка тебе больше не сможет докучать.       А Рейнира Таргариен продолжала сидеть неподвижно, смотреть на мужа и молчать, придавая своей персоне загадочности и отрешённости. Хотя Мегуми видел, что это только её образ, с настоящей Рейнирой ничего общего не имевший.       — Действительно, щедро. Откуда накопил? Ты не так долго правил Ступенями, чтобы с этой груды скал выжать столько денег, — с недоверием произнёс Тодзи, его голос звучал насмешливо, но в глазах читалась искренность интереса.       — Многие заинтересованные вложились. Думаешь, мало желающих окончить войну парой взмахов твоего меча?       Тодзи снова от души рассмеялся, его смех был громким и заразительным, но в нём скрывалась доля недоверия.       — Поверить не могу, — сказал он, покачивая головой, — Меня просят за два миллиона подарить Железный трон. Мне казалось, он стоит больше.       — Хорошо, три, — нервно согласился Деймон, ощущая на себе пристальный и ещё более строгий взгляд королевы-жены. Его сердце забилось быстрее — он понимал, что делает рискованный шаг, — Но это окончательная сумма.       — И кто же жертва? — спросил Тодзи, зевая, как будто это было просто ещё одним делом.       — Мой, конечно же любимый всей душой, племянник Эймонд Таргариен, — холод в голосе принца по отношению к собственному родичу отразился на теле Мегуми мурашками. Он почувствовал, как воздух вокруг стал тяжелым от напряжения.       «Они хотят поубивать собственную семью?», — пытался понять Мегуми. Мысли метались в его голове, словно дикие звери. Да, он знал о том, что две семьи почившего короля не ладят между собой, но чтобы дело дошло до войны и пролития родной крови… Это не укладывалось в голове парня.       — Все эти зелёные, включая сира Отто Хайтауэра, — с особой ненавистью принц процедил это имя, его голос дрожал от гнева. — Существуют в чувстве безопасности и могут продолжать узурпировать мою жену только потому, что здравствует этот наглец. Убей его, и его старуха-дракон лишится всадника, а вместе с этим зелёные потеряют свой оплот и обратятся в бега, откуда я их переловлю по одиночке.       Мегуми ощутил волну противоречивых чувств: как отец мог столь долго таким образом зарабатывать их семье на жизнь и не чувствовать вообще никаких угрызений совести? И неужели отец просто возьмёт согласится на этот кошмар? Внутри него закипала ярость: как можно так легко обсуждать судьбы людей? Как можно ставить цену на чью-то жизнь? Этот мир не знает милосердия.       — Всё-таки Таргариены такая же помойка, как и Зенины. Один дядя хочет убить своего племянника, второй дядя не против совершить то же самое с другими неугодными ему родственниками, — произнёс Тодзи, прерывая его размышления. В его голосе звучала ирония, но Мегуми заметил в глазах папы искреннюю боль.       — С каких пор тебя заботит мораль? Ты не выбирал, кого убивать на Ступенях, — парировал Деймон, его голос звучал холодно и безразлично.       — И ты захватил их, когда мой контракт с Триархией истёк, помнишь?       В этот момент раздался неприятный звонкий голос жены Деймона с трона. Она подняла свой большой зад с сидения, поправив тёмно-пурпурный подол платья.       — Так вы берётесь за дело, господин Фушигуро? Он убил моего сына, — произнесла она нервно, её слова были полны горечи и ненависти.       И как угораздило кого-то жениться на этой женщине?       — Не всё сразу, любовь моя, — произнёс Деймон, его голос звучал холодно и властно, — Я писал вам из Харренхолла: «Сын — за сына, Люцерис будет отомщён». Ох, скоро зелёным предстоит нелёгкий выбор, — добавил он с ухмылкой, словно наслаждаясь этой мыслью.       — Я возьмусь, — ответил Тодзи.       Мегуми опешил. Цумики ещё сильнее прижалась к брату. А он не мог поверить своим ушам. Как он мог так легко ввязаться в этот порочный круг насилия, помогать осуществлять эти убийства, даже если это кровавая месть? В его глазах отражалась ярость и недоумение. Никогда Фушигуро не имел иллюзий, касающихся этого мира: кто-то умирает, кого-то убивают, кто-то убивает. Но Мегуми верил в свою собственную чистую совесть, он не хотел позволять умирать хорошим людям.       — Отлично. Езжайте сразу же, господин Фушигуро, — сменил тон Деймон, его голос стал более вежливым, но в этом вежливом тоне проскальзывала некая угроза. — Вашим детям дадут покои, место за нашим столом, уют и внимание.       Принц, произнося слова о внимании и уюте, лицемерил с порога. Его истинные намерения скрывались за маской заботы. Ему было совершенно безразлично, будет ли Мегуми и Цумики действительно комфортно, получат ли они то внимание, которое заслуживают. В его глазах они были лишь инструментом для достижения своих целей. Зачем же ещё ему дети наймита?       — Нет, — отрезал отец.       Деймон оскалился, недоумевая от такой наглости.       — Что? — его удивление быстро сменилось гневом.       — Они отправятся со мной, — продолжал Фушигуро, не отводя взгляда от принца. Он понимал, что его отказ может вызвать бурю, но не мог позволить себе уступить. В глазах Тодзи смешался и спортивный интерес выбесить самого Деймона Таргариена, и собственная гордость наёмника — никому он не позволял дёргать себя за ниточки после воспитания в Доме Зенин.       — Ты увидишь их, когда выполнишь заказ. Стража! — приказал Деймон, его тон стал холодным и угрюмым. В глазах принца промелькнуло раздражение, и он жестом подозвал охранников.       Фушигуро осознал, что его и Цумики решили использовать в качестве козырей для шантажа их отца. Тодзи, однако, был категорически против такой сделки, что вызывало у юноши с непослушными волосами смешанные чувства. Его зелёные глаза метались в поисках какого-либо животного, которое могло бы отвлечь внимание от нарастающего напряжения в зале. Он понимал, что ситуация становится критической и что его отец может оказаться в опасности.       В хмуром и темном зале, где царила атмосфера тревоги, Фушигуро испытывал желание помочь отцу. Но угроза не заставила себя ждать: к ним приближалась стража. Гвардеец в белых доспехах, с белым плащом, шел впереди группы солдат, одетых в черные и красные плащи, украшенные переливающимися пурпурными узорами. Их шаги звучали угрожающе, и Фушигуро чувствовал, как сердце колотится в груди.       В этот момент всё изменилось. Внезапно стража оказалась в ловушке: за их спинами появился Фушигуро-старший, в миг положивший их всех на спины или на животы, с уже обнажённым длинным мечом, который он держал за своей шеей, готовый защитить своих детей, а может не столько их, сколько собственную гордость.       Рейнира, увидев эту сцену, опешила и широко раскрыла рот от удивления.       — Я не убил их, не ссыте, господа Таргариены, — произнес Тодзи с усмешкой, его голос звучал уверенно и угрожающе. — Но тронете моих детей — и я сделаю это.       Эти слова повисли в воздухе, словно предостережение. Ставки росли, и последствия могут быть катастрофическими.       — Угрожаешь королеве, наёмник? Кем ты себя возомнил?       Голос принца-консорта звучал холодно, как зимний ветер. Он стоял в центре зала, его фигура была величественной и угрожающей, а взгляд — полон презрения.       — Тем, кто не даст играть с собой и своими детьми. Вы платите — я делаю, только так. А угрожать мне никто не будет, — ответил Тодзи.       И на деле Мегуми в этот момент зауважал отца. И может тот и отстаивает лишь собственную честь и гордость, Тодзи Фушигуро остался верным себе, не признавая никаких мнимых авторитетов, даже если это некая королевская власть, и не собираясь перед ней отступать. Но а оружие, каким бы оно ни было, тот всегда держал уверенно, словно оно дополняет и является неотъемлимой частью его руки.       Деймон обнажил свой меч. Это была валирийская сталь — редкий и дорогой материал, который могли себе позволить лишь единицы в мире. Этот меч был не просто оружием; он был символом силы и власти, олицетворением династии Таргариенов. Лезвие блестело в тусклом свете зала, отражая опасность и решимость своего владельца.       — Сыграем в игру, Тодзи? — раздался эхом по залу голос Деймона. Его слова были полны насмешки и вызова. В его глазах сверкала искра азартного интереса.       — Для тебя это игра? Как и вся эта война, которую ты хочешь развязать.       — Её развязали Хайтауэры — пиявка Отто и его дочь, королева-шлюха. Чтобы не проливать кровь моих людей я и пригласил тебя, а ты выделываешься и строишь из себя больше, чем ты являешься. Убийство одного Таргариена, чья кровь испачкана хайтауэрской гнилью, принесёт всему миру больше пользы.       — Они тоже самое думают про тебя.       Деймон снова показал свой оскал. Фиолетовые глаза мужчины впились в Тодзи, и если бы Таргариен мог ими стрелять, то уже бы попробовал проделать дыру в теле Зенина-изгоя, отрекшегося от своей семьи.       — А ты ведь мог просто согласиться убить отродье Отто Хайтауэра.       Тодзи утомлённо зевнул.       — Так ты мне зубы заговаривать будешь, или перейдёшь к делу? Что там за игра? — прозвучало с сарказмом согласие Фушигуро-старшего.