Анатомия безумия

      Роберту не нравилось то, что неизбежно предстояло сделать. Джейн настояла на том, что в связи с изменением планов допрос Жаклин можно отложить на следующий день — риска в этом быть не должно, а спасение Саймона необходимо. Детективы прошли мимо стойки охраны, а Блейк оживился, спешно поднимаясь со своего стула.       — Вы куда это? — настороженно спросил он.       — На улицу, — коротко бросил Роберт. — Надеюсь, вы об этом не забудете и не запрете случайно двери?       — Шторм возобновится через несколько часов, обещают ветер до тридцати метров в секунду, — проговорил охранник. — Я обязан вас предупредить, но что делать… Решайте сами.       — Уже решили, — разочарованно вздохнул мужчина и мельком посмотрел на напарницу, взгляд которой все еще горел решимостью. — Должны вернуться до утра — в противном случае вызовете спасателей.       — У нас нет ресурсов…       — С материка спасателей.       Роберт предусмотрел все худшие исходы, включая летальный, поэтому перед походом провел масштабную подготовку с консолидацией всех доказательств в тайнике в личной походной сумке. Это был весьма опасный ход, когда достоверно детектив знал, что персонал клиники не брезгует незаконным проникновением, однако это представлялось необходимым и, пожалуй, единственным возможным шагом. Роберт отметил, что отчего-то мысль об утере доказательств пугала его куда больше, чем потенциальная кончина.       Стоило приоткрыть дверь, как лицо обдал свежий морозный ветер — достаточно спокойный, однако все равно тревожащий. Джейн выскользнула на улицу и зябко переступила с ноги на ногу, пряча руки в карманы. Дверь захлопнулась прямо за спиной, заставив девушку вздрогнуть.       — Куда мог пойти наш психованный? — пробормотал Роберт, оглядываясь по сторонам. — Для начала ему нужно было преодолеть забор, сделать это через главные ворота было бы слишком уж безумно и отчаянно. На заборе колючая проволока, он не мог не оставить следов крови или клочков одежды, так что начать нужно с осмотра, — размышлял он вслух.       Так было проще — озвучивать шаг за шагом элементарные мысли, помогавшие прийти к какому-то умозаключению. Джейн же такого подхода не придерживалась: она открывала свой разум мощному потоку идей и версий, которые сплетались в нечто, что она называла «озарением» или «интуицией».       — Заметят, — еле слышно произнесла Джейн, украдкой оглядываясь по сторонам.       Все время пребывания в клинике ей не удавалось отделаться от липкого чувства, что на нее кто-то смотрит. Куда бы девушка ни шла, кожей она чувствовала чужой тяжелый пристальный взгляд. В кромешной темноте ей то и дело чудились таинственные фигуры, стремительно скрывающиеся за стволами деревьев. Джейн понимала: паника нарастала, а если ее не задушить сейчас, то спустя несколько минут она захлестнет с головой.       — А ты предлагаешь просто сделать вид, что мы пошли на прогулку в лес, свежим воздухом подышать? Игра окончена, мы на финишной прямой. Сейчас они уже не смогут ничего сделать… Хотя… — детектив задумчиво поджал губы.       Джейн понимала, что ее напарник прав — на данном этапе у и подозреваемых есть только два варианта: идти ва-банк или смириться. В обоих случаях было совершенно не важно, что и где будут делать детективы.       — К тому же, мы не какая-то шайка подростков, которая ведет расследование после школы втайне от родителей и полиции, мы детективы, уполномоченные на следственные действия, у нас есть ордер и обязанность исполнять экстраординарные полномочия. Хватит с нас играть в прятки.       Девушка выдохнула и кивнула, сжимая ладонь в кулак. Она старалась не смотреть на напарника и не оглядываться назад, потому что остро чувствовала, что стоит на пороге чего-то важного. От резкого порыва ветра Джейн сжалась и отшатнулась на шаг назад.       — Замерзла? — спокойно спросил Роберт, так и не застегнувший полы своего извечного пальто.       — А ты? — слабо спросила девушка, понимая, что ее тихий голос тонет в шуме разъяренного ветра. — В одном пальто…       — А я привык?       — К холоду или пальто?       — Ко всему. Знаешь, хожу так вечерами по парку, проветриваюсь, закаляюсь, — многозначительно усмехнулся детектив.       Девушка нервно засмеялась и ткнула его локтем в бок. Роберт взял на себя ответственность первым пойти вперед, сдвинувшись с мертвой точки. Стоя у двери детективы ощущали некую безопасность, которую, как ни странно, дарил Фаррер, потому что там, по крайней мере, можно было найти укрытие от грядущей бури. Мужчина шагал вдоль забор, светя фонариком на колючую проволоку, чтобы найти следы крови или клочки больничной робы, а Джейн безмолвной тенью следовала по пятам, внимательно оглядывая двор. В молчании напарники дошли до злосчастного тупика, где всего неделю назад нашли тело Эрика. Невольно Роберт перевел фонарик на землю, поросшую тонкими сероватыми травинками.       — Забавно как быстро земля выпивает нашу кровь, — пробормотал он.       На колючей проволоке от ветра дрожал белый клочок ткани, окропленный коричневатыми каплями засохшей крови.       — Всех сюда манит, — хмыкнул Роберт, поворачиваясь к напарнице. — Он ранен и паникует. Убегал в спешке, не искал удобного места, чтобы перелезть. Думаю, вполне мог пройти по подвальному коридору уже после того, что случилось с Дейвом. Свет отключили — замки не работали, он воспользовался возможностью, а ближайшей точкой был именно этот тупик. Если ты права, и он действительно… здоров, то за ним могли гнаться.       — Как? — нахмурилась Джейн.       Ей представлялось, что Саймон, воспользовавшись суматохой в клинике, выскользнул из палаты и тихо скрылся, она вовсе не рассматривала вариант того, что он убегал от кого-то.       — Кто знает, может он тоже был частым гостем в подвале, — пожал плечами Роберт. — Я бы предпочел не гадать, а спросить обо всем у него лично, поэтому нам стоит поторопиться. Будет обидно, если нашего потенциального свидетеля убьет непогода. Если бы мы вышли прямо с утра, могли бы идти по следу из крови, — с некоторым сомнением размышлял детектив. — Сейчас, скорее всего, ничего не осталось.       Джейн бросила взгляд на лужу рядом с забором и поджала губы. Весь день дождь отчаянно стучался в окно, смывая надежду на успех в поисковой операции и приезд парома. Девушка понятия не имела, что делать сейчас, когда все планы рухнули. Роберту хватило одного взгляда, чтобы прочитать на лице напарницы недоумение и разочарование, поэтому он легко потрепал ее по плечу и направился к главным воротам. По пути Джейн оглядывалась по сторонам, однако взгляд ее был безучастен — она полностью погрузилась в безрадостные размышления. Это расследование выматывало не только морально, но и физически. После бессонной ночи, проведенной в операционной, в груди засело противное чувство тошноты, а в ноги перелилась тяжелая усталость. Мысли же путались, спотыкались друг об друга и отказывались складываться во что-то упорядоченное и структурированное.       Главные ворота тяжело было пропустить: острые пики, влажные от дождя, сверкали в свете телефонного фонарика. Роберт остановился и постучал по металлу, звук эхом разнесся по двору, отдавая вибрацией во все тело. Охранник лениво вышел из крохотной будки и посветил на неожиданных гостей.       — Вы еще кто? — ворчливо спросил он.       — Детектив Палмер, — представился мужчина. — А это детектив Рид, — он указал на напарницу. — Мы ведем расследование смерти Эрика Фисбера, руководство должно было предупредить вас.       — Предупредили, — нехотя произнес староватый мужчина, убирая фонарик чуть ниже, чтобы не слепить сотрудников полиции ярким светом. — Но выход за пределы запрещен.       — Это с чего? — с вызовом спросил Роберт.       — Погодные условия и внутренний регламент, — заносчиво произнес охранник.       — Тогда представьтесь, пожалуйста.       — Зачем?       — Какие-то проблемы с этим? Вы утверждаете, что ограничить наше перемещение в ваших полномочиях, у меня нет никакого желания выяснять это самому, но суду, безусловно, будет интересно, с чего вы решили взять на себя такую ответственность. Ваши действия можно расценить как незаконное ограничение свободы, вы знаете об этом? Незаконное ограничение свободы с отягчающими обстоятельствами… Не позавидовал бы я вам.       Охранник не хотел сдаваться вот так, позорно, после пары угроз. Он помялся на месте, решая, что ему делать.       — Я сообщу дежурным о том, что вы покинули территорию, — медленно сказал мужчина.       — Нам подходит, — пожал плечами Роберт.       — И мне придется проверить ваше удостоверение, чтобы внести запись в журнал, — пробормотал он.

***

      Снаружи забор выглядел непреступно: высокий, с колючей проволокой и острыми пиками в том месте, где тяжелые ветви деревьев рвались наружу. Со стороны Фаррер не выглядел зловеще, а больше походил на величественный особняк зажиточного колониста, скучавшего по старой доброй Англии. Теплый свет из окон выхватывал из темноты тонкие струны дождя, связывавшие землю с низким хмурым небом. Джейн уперлась коленями во влажную землю и наклонилась к основанию каменного забора, поросшего мхом. На единственном сухом участке виднелись крошечные кровоподтеки.       — Мы на верном пути, — кивнул Роберт. — Единственная проблема: у нашего беглеца была слишком большая фора.       Следа из крови действительно не было. Глаза жгло от постоянных тщетных попыток вглядеться в камни, покрытые пожухлыми листьями, и корни деревьев, извивающиеся подобно змеям. Детективы слепо шли по еле заметной тропинке, надеясь, что Саймон поступил бы также, а не бежал в неизвестность сквозь лесные заросли. Дорожка привела к развилке: один путь лежал к скалистому пляжу, а другой вел к утесу, зловеще нависшему над бушевавшим океаном.       — Разделимся? — спросила Джейн, глядя на напарника.       Ветер нещадно бросал в глаза мелкие песчинки, а грохот волн, в агонии бьющихся о камни, заглушал все звуки.       — Нет! — тут же ответил Роберт. — Только вместе!       Опасение вызывал не столько Саймон Парксон, сколько стремительно ухудшающиеся погодные условия. Мужчина, щурясь, взглянул на видневшийся океан и отвесную скалу, решая, куда пойти безопаснее. В данный момент ему было совершенно все равно, куда мог сбежать пациент, он размышлял, где меньше вероятность погибнуть. Порывы ветра сбивали с ног, ослабевшая Джейн держалась за рукав напарника, закрывая лицо. Роберт перехватил ладонь напарницы и направился направо, к океану. С каждой секундой идти становилось все труднее. Удары волн походили на бой ритуального барабана, отсчитывавшего последние мгновения жизни жертвы, а от кусачего холода начали трястись пальцы и дрожать губы. Спустя двадцать минут, когда детективы уже почти спустились к кромке воды по извилистой дорожке, сверкнула молния — ослепительный свет выхватил из тьмы два силуэта на самом краю утеса.       — Санитары?.. — нахмурился Роберт, глядя на фигурки.       С такого расстояния люди казались крошечными, словно миниатюрные игрушки из Киндера. Один человек стоял на самом краю, шатался, второй был чуть поодаль от него. Темнота вновь скрыла таинственную сцену под своим крылом, поэтому детективам оставалось лишь гадать, что происходит там, вдалеке, пока молния не сверкнула вновь. Гром прокатился по побережью, эхом отозвался в теле Джейн, почувствовавшей внезапную дрожь в костях.       Фигуры стояли совсем близко к краю, друг напротив друга.       — Нет… — прошептал Роберт.       Следующий раскат грома заглушил предсмертный крик, а яркая вспышка осветила единственный силуэт на краю.

***

      Мокрая земля скользила под подошвой насквозь промокших ботинок. Роберт продолжил бежать даже того, когда понял, что Джейн отстала и прислонилась к стволу дерева передохнуть. Детективу не мешал ливень, не мешали хлесткие ветви елей, не мешала усталость после бессонной утомительной ночи, ведь он твердо был намерен поймать того, кого упустил уже слишком много раз. Он намеревался поменять ход игры и наконец стать охотником, а не жертвой обмана.       И добыча сама пришла в его руки.       Она бежала, судорожно оглядываясь назад, не видя ничего за пеленой слез. Она врезалась в чужую грудь и лишь спустя секунду осознала всю тяжесть своего положения, потому что в этот раз пути отхода не было.       Это был цугцванг.

***

      Жаклин Элвуд сидела на кожаном кресле, дрожа от холода. По мокрым волосам все еще стекали дождевые капли, а глаза щипало от соленых слез горечи и усталости. Роберт медленно обошел пойманную беглянку и с грохотом поставил включенный диктофон на стол. Джейн, сидевшая под тонким пледом с чашкой кипятка, вздрогнула.       — Жаклин Элвуд… — произнес детектив. — Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на присутствие адвоката во время допроса. Вам понятны ваши права?       — Да, — безжизненно проговорила она, сдерживая подступающую истерику.       — Что же… Тогда самое время начать. Вы убили Саймона Парксона?       Роберт не знал, кого именно Жаклин отправила в последний полет на той скале, лишь выдвинул предположение, однако медсестра была явно не в том состоянии, чтобы заметить эту уловку и начать отрицать вину.       — Да, — прошептала она.       — Зачем? — резонно спросил детектив.       — Я не… Не знаю, с чего начать.       — Тогда вам лучше начать с самого начала, потому что нам также известна ваша причастность к смерти Эрика Фисбера, — Роберт победно улыбнулся и оглянулся на напарницу, изо всех сил старавшуюся не поддаваться усталости.       Джейн всегда с особым наслаждением слушала то, как Роберт проводил допросы. Он иногда менял тактики, но его любимой было допущение ошибок в легенде. Он собирал стройную версию на основе всех улик, а потом добавлял что-то от себя. Иногда его доводы работали, иногда нет, но важно было не это. В случае, если детектив ошибался, подозреваемый стремился исправить его, давая новые доказательства в руки правосудия. Даже если он не говорил ничего, слова застревали в горле. В случае правильности догадок, человека будто вмиг лишали всех сил. Под тяжким весом преувеличенной осведомленности допрашиваемый соглашался на сделку со следствием. Эрик выложил на стол полароиды, которые детективы обнаружили в спальне Эрика, а затем мельком взглянул на ошарашенное лицо Жаклин.       — Это вы искали у меня в комнате? — с напускным безразличием спросил детектив.       Жаклин невольно сильнее сжала подлокотник, стараясь сохранять на лице маску равнодушия. Девушка, впрочем, молчала, пользовалась своим правом, дарованным Пятой поправкой.       — К этим фотографиям мы вернемся чуть позже, хотя вы уже поняли, о чем идет речь, не так ли? Когда мы приехали сюда и только начали знакомиться с делом, нас мучили вопросы. Почему о смерти Эрика не заявили сразу? Как пациенты могли достать скальпель? Почему их обострения и приступы происходят именно на допросах или незадолго до них? Почему «убийство из мести» было так хладнокровно спланировано кем-то из больных? Почему куда-то пропало заключение экспертов и орудие убийства? Вопросов немало, согласен, но я вернусь к самому началу, расскажу вам одну историю. Одна медсестра со своим коллегой решили поиграть в богов, решили, что имеют право издеваться над бедными существами, который ни ответить, ни защититься никак не могут. На протяжении долгих лет они мучили людей, избивали их, унижали, смеялись и делали фотографии на память, будто это какие-то приятные воспоминания, к которым хочется возвращаться раз за разом, сидя по ночам в своей комнате. Но в один день случилось несчастье для этих двоих: напарника этой медсестры раскрыли. Раскрыли и захотели уволить. А она испугалась за себя, захотела опустить все концы в воду, захотела заткнуть своего подельника. Она решилась на очень мерзкий шаг: натравить на него одну из своих поломанных игрушек. Вложить в ее ладонь скальпель и натаскать так, чтобы руки оказались чисты. Но что-то пошло не по плану: ее напарник успел побеседовать с главным врачом за несколько часов до смерти, а фотографии спрятал слишком хорошо, чтобы медсестра могла их найти и избавить себя от проблем. Когда приехали детективы, медсестра думала, что ей ничего не грозит, потому что она не убийца, если не держала в руках оружие, не резала им тело. Но она ошиблась. К ее сожалению, соучастники преступления, включая его организатора, также несут ответственность. Убийство первой степени, вовлечение недееспособного в совершение преступления, нарушение врачебной этики… Присяжные могли бы и смертную казнь избрать. Жаль, ее отменили. Но ничего, пожизненное для такой медсестры еще лучше. Пусть она на себе почувствует всю тяжесть собственных преступлений.       — Это было не так, — вымученно прохрипела Жаклин и закашлялась.       — А как? — скучающе спросил Роберт.       — У меня не было выбора…       — Да не врите, поздно уже. Выбор у вас был.       — Вы не понимаете…       — Ну так объясните мне, кто же вас так к стенке прижал, что вам пришлось убить двух мужчин?       — Я не убивала Эрика, — с надрывом произнесла Жаклин, но мигом стушевалась и вжалась в кресло.       — Продолжу свою историю… — вздохнул Роберт. — Медсестра отдала скальпель больному, которому предварительно вколола, например, преднизолон, а после скрылась в комнате «для садовника» и слушала, как убивают ее коллегу. Ей нужно было убедиться, что удар был достаточно точен, чтобы он умер на месте и не давал лишних показаний… Но все ведь могло быть иначе, верно? Медсестра, питавшая к бедному медбрату слишком теплые чувства, узнала, что он совсем недавно стал отцом ребенка дочери одного из больных, а еще достаточно много времени проводил с другой своей подопечной. Она не могла выдержать ревности и злости, поэтому поговорила с пациенткой, паталогической лгуньей, которая была тайно влюблена в этого несчастного, и вместе они придумали план, как наказать парня за такую ветреность. Медсестра узнала, что среди пациентов был один параноик, убивший собственных родителей ударом ножа в затылок, поэтому сочла план достаточно эффективным: он был проверен временем, а также мог запутать детективов, которые так или иначе приедут расследовать убийство. Мне не так принципиален мотив, когда совокупность косвенных доказательств становится свидетельством вины, но вам придется выбрать стратегию защиты, так что слушайте внимательнее, потому что на этом преступления медсестры не заканчиваются. Она проникла в комнату детектива, читала его личную почту, препятствовала правосудию, нарушала врачебную этику, уничтожала доказательства, вмешивалась в показания свидетелей и призналась в преднамеренном убийстве еще одного пациента. Все это выглядит не очень хорошо, так что если медсестра откажется сотрудничать со следствием, детективы вполне могут собрать все доказательства и настоять на том, чтобы судебный процесс состоялся не по месту совершения преступления, а по месту… жительства жертвы или обвиняемой, например. А там, сюрприз, вполне может действовать смертная казнь.       — Вы запугиваете меня… — Жаклин тихо засмеялась. — Вы не первый и, увы, не последний, кто пытается это сделать.       — Тогда вы знаете, как стоит поступать в данной ситуации, — сощурился Роберт. — Или вашим единственным решением всегда было убийство?       — Нет…       — Тогда расскажите свою версию, — пожал плечами детектив, отодвигая металлический стул. — У нас еще есть время до рассвета, но лучше вам не затягивать.       — Я… — девушка сжала ладони в кулаки и судорожно выдохнула.       Жаклин была на грани истерики, которая должна была стать венцом всего того ужаса, что происходил за закрытыми дверями Фаррера долгие месяцы.       — Я пришла сюда практиканткой после того, как увидела научную статью доктора Берна. Он писал о кардинально новом подходе к изучению и лечению психических расстройств. Он писал, что современная медицина в той же степени карательно, что и пятьдесят лет назад, когда пациентов бездумно отправляли на шоковую терапию, я была согласна с ним, потому что еще во время учебы подрабатывала санитаркой в государственной клинике. Я видела, что происходит там, и не смогла продержаться и полугода. Пациенты не лечились, они просто угасали там, пока… Пока не делали последний шаг. Самоубийства были достаточно частым явлением. Мне каждую неделю приходилось отскребать с пола чьи-то фекалии, смешанные с кровью. Вы знали, что после смерти желудок опорожняется? Когда останавливается сердце, организм очищается от всего. Это… Неважно… Наверное… — медсестра устало покачала головой и отвела взгляд. — Доктор Берн был другим. По крайней мере, мне казалось так. Он запустил экспериментальную программу, на базе которой готовился написать монументальную работу, это было делом всей его жизни, которым он горел. Он не пичкал пациентов транквилизаторами, не накачивал нейролептиками… Он изучал влияние болезни, биохимию мозга и активность нейронов, соединил психиатрию с химией и биологией в один флакон. Это не ново, но мало кто отказывался от традиционной терапии в пользу чего-то такого.       — Вы думали, что поможете пациентам? — подала голос Джейн, чувствуя, как боль сжимает горло.       — Я думала, что так и будет. Мы хотели доказать, что умение слушать и понимать может заменить медикаменты. Но… это превратилось во что-то другое. Постепенно методы изучения все больше напоминали фашистские эксперименты, а Берн походил на… Йозефа Менгеле. Не могу сказать по-другому. Спустя месяц работы меня посвятили в реальное назначение экспериментальной программы. Пациентов фактически пытали. Электричество, побои, передозировки препаратами, ломки… Их изучали в разных состояниях.       — Вы видели, как страдают пациенты. Почему не ушли? — спокойно уточнил Роберт.       — Не так просто уйти, когда ты в ловушке. Кто бы мне поверил? Берн бы сказал, что это моя истерика, профдеформация… Психоз. Да и я видела… видела, что пациенты становились хуже не только из-за него или Эрика, но и из-за меня.       — Насчет Эрика… — встрепенулся детектив.       — Я знаю, что вы хотите спросить, — горько усмехнулась Жаклин. — Да, мы были достаточно близки еще до того, как меня перевели… В подвал. Потом все изменилось.       — Вы его боялись?       — Боялась… но не так, как вы думаете. Он верил в Берна, верил в клинику. Даже после того, как мы потеряли нескольких пациентов, он считал, что мы спасаем больше, чем губим. Я сомневалась в себе, в своих принципах. Он часто говорил, что во мне говорит пропагандируемая университетами закостенелая система.       — Значит, вы убили его, чтобы спасти пациентов?       — Нет! Вы не понимаете… Мне нужно… Рассказать все самой… Тогда вы сами все поймете.       — Тогда продолжайте, — Роберт невольно зевнул, постепенно одолеваемый усталостью. Даже приближение к долгожданной разгадке не смогло пересилить тяжесть бессонницы.       — Как долго продолжались… Эксперименты? — тихо спросила Джейн.       — С того момента, как я сюда пришла. Пациенты срывались, бросались на персонал. Некоторые умирали… Я… мы… их просто списывали. Обычная ошибка в отчёте, и никто ничего не узнает.       — Это не оправдывает убийства, — угрюмо заметил мужчина.       — А что вы бы сделали? Смотрели, как они умирают? Или как Берн записывает всё это в свои чёртовы дневники? Продолжали бы писать отчеты?       — Я бы ушел и рассказал правду полиции. У вас шансов было достаточно.       — В самом начале вы сказали… Что я соучастница. Так и есть. Я не хотела в тюрьму, не хотела продолжать все это. Я не видела выхода. Доктор Берн весьма недвусмысленно дал понять, что в случае чего, мы пойдем на дно вместе с ним, но Эрик… Эрик был другим. Он горел этой всей идеей, ему нравилось то, что он делает. Он любил причинять боль. И я была вынуждена помогать ему в этом, иначе сама стала бы героиней фотографий…       — Почему вы убили Саймона Парксона? — прервала ее Джейн.       — Он пытался сбежать. Он был… единственным из пациентов, кто понимал, что происходит. Я не могла позволить ему уйти, иначе всё раскроется. А что тогда? Мы бы все погибли.       — Кто «мы»? Это ваша ответственность, ваши решения!       — Нет. Это ответственность Берна. И ваша тоже. Вы знаете, что эти пациенты никогда не выйдут из Фаррера. Так зачем вы притворяетесь, что пытаетесь их спасти?       — Нам спектакли не нужны, — процедил Роберт. — Кто убил Эрика?       — Мы все, — выдохнула Жаклин.       — Что это значит?       — Мы все убили Эрика Фисбера. Я придумала план, Сильвия воткнула скальпель, Эван поделился своей историей, Камилла заманивала его в переулок, а Дейв держал ему рот, пока тот не сдохнет. Я не буду нести ответственность за остальных, — она подняла голову, глядя на детективов. — Виновны мы все.

***

      Когда на запястьях Жаклин защелкнулись наручники, а она сама оказалась в подсобном помещении, Роберт устало повернулся к напарнице.       — Что думаешь? — коротко спросил он.       — Хрень, — емко ответила она.       — Согласен. Она пытается выгородить себя, но, что-то подсказывает, что она была ничем не лучше Эрика. Собирай вещи, чтобы быть наготове, до рассвета и прихода Берна сходим к скале, поищем тело Саймона, вернемся и проведем последний допрос.

***

      Тело мужчины походило на поломанную куклу, выброшенную скучающим ребенком. Мужчина лежал, обратив глаза, покрытые белесой пеленой, к безразличному небу, а утихшие волны накатывали на посеревшую кожу, казавшуюся бледной даже на фоне белой больничной робы.       — Мы не успели совсем немного, — проговорил Роберт, отводя взгляд от трупа.       Забрезжил рассвет, начинался новый день, затмевая кошмары минувшей ночи. Природа казалась удивительно спокойной, будто всего несколько часов назад шторм не терзал океан, а молнии не сверкали. На мгновение детективам показалось, что все произошедшее было не более, чем страшным сном, оставившим после себя шлейф первобытного беспочвенного ужаса.       Джейн поджала губы, сейчас она не хотела упрекать напарника или напоминать о своих неоднократных просьбах, потому что она знала, совершенно точно и отчетливо знала, что Роберт себя винит многим больше Жаклин. Он опустился на камень и медленно потер покрасневшей от холода ладонью лицо.       Отчаяние.       Оно заполнило каждую секунду, каждую клетку в теле Роберта. Здесь, на этом чертовом острове, он переступил через себя, отбросил привычные методы работы в надежде впервые за долгие годы сделать нечто стоящее, нечто грандиозное, однако итог оказался печален, а старания бессмысленны.       — Надо поднять его тело, попросить перенести его в морг, пока не пришел паром, — безжизненно проговорил детектив.       Саймон лежал в неестественной позе, голова его была запрокинута, а хлопковые штаны пронзил осколок бедренной кости. Джейн, переступая через отвращение, шагнула к телу, подобрала с берега одну из поломанных палок и ей отодвинула край кармана.       — Что ты делаешь? — обеспокоенно спросил Роберт.       — Флэшка, — коротко ответила девушка.       Это был ключ к успеху в последующем суде. Прикасаться к телу Джейн не стала, она прекрасно понимала, чем это чревато.       — Думаю, Жаклин бы не так сильно беспокоил побег Саймона, если бы не это, — проговорил детектив. — На запись должен был попасть момент нападения, должно быть, она хотела его стереть и обнаружила, что все пропало. Не сложно сложить два и два, чтобы понять, кто мог их украсть, учитывая, что я всю ночь провел под дверью операционной.       — Думаешь, она бежала вниз за ней? — с грустью спросила Джейн.       — Возможно. Мне показалось, что тогда она действительно паниковала, так что вполне вероятно, что она решила отложить поиск на более удобный момент. Все же во время шторма тут все было затоплено…       — Она надеялась, что флэшка утонет, — поджала губы девушка, вытаскивая из кармана злосчастный предмет.       — Это не так важно. Я хочу допросить Берна и убраться отсюда подальше. Остальные показания мы можем получить уже в участке, а со всеми вещественными доказательствами разобраться — тем более.

***

      Берн сидел в своем кабинете, еще не подозревая, что день принесет много не самых благих вестей. На краю стола дымилась кружка с горьким кофе, а рабочее место ломилось от отчетов. Доктор совершенно не ожидал, что спустя десять минут после начала смены двое детективов практически ворвутся в его обитель без стука или предупреждения. Впрочем, даже в этой ситуации он смог сохранить самообладание и иллюзию контроля над ситуацией. Он поднялся с месте, игнорируя мелкую дрожь в коленях, которая на протяжении последних десяти лет стала его верным спутником, и оглядел незваных гостей. Внимательный взгляд Берна тут же остановился на наручниках, которые держал в руках Роберт.       — Лоуэлл Берн, вы обвиняетесь в… — начал было мужчина, но доктор прервал его.       — Хотите арестовать меня? Заломите руки за спину, зачитаете мне правило Миранды, верно? У вас будет на это время, — он спокойно обошел стол и скрестил руки на груди. — Вот на что времени не хватает никогда — это на понимание. Я предложу вам сделку, вы можете принять ее или отвергнуть — на ваше усмотрение.       Джейн коротко дернула напарника за рукав, а тот обреченно вздохнул и закатил глаза. Конечно, он знал, что любопытство девушки не знает границ.       — Мы с вами немного побеседуем. Я полагаю, что до вас дошла несколько искаженная информация, поэтому хотел бы урегулировать все недоразумения прежде, чем вы совершите опрометчивые действия, на которые ни мне, ни вам не стоит тратить ни секунды своего времени.       — Мисс Элвуд нам все рассказала, — коротко бросил Роберт. — Если бы вы хотели дополнить ее показания, я бы предложил провести беседу под запись.       Сухие губы доктора медленно растянулись в подобии улыбки. Он развел руки в стороны и кивнул на два кресла, стоявших у стены.       — С радостью, — холодно произнес он.

***

      После включения записи на диктофоне Роберт зачитал Берну его права. Слова слетали с языка легко и привычно, звучали почти как мантра.       — Я не буду делиться с вами информацией, полученной от мисс Элвуд, так как это противоречит целям расследования, но если вам есть, что рассказать нам — пожалуйста, — пожал плечами детектив, скрещивая руки на груди.       — Я догадываюсь, какого рода версию она предложила вам. Жаклин, смею сказать, была весьма проблемной сотрудницей, не сомневаюсь, что она не гнушалась ложью в мою сторону, дабы прикрыть свои неблагоприятные поступки.       Джейн скрыла улыбку — Берн не знал, что в распоряжении полиции теперь есть не только голословные обвинения, но и вещественные доказательства, а оперативное задержание Жаклин позволило избежать утечки информации.       — Вы знаете, что моя клиника отличается особым подходом к лечению наших подопечных, не все готовы его осознать и, уж тем более, одобрить. Это достаточно сложная концепция, которую я вырабатывал всю свою жизнь, поэтому я сомневаюсь, что сумею объяснить вам ее суть, так что скажу лишь то, что любое выздоровление нелинейно, оно развивается по собственному пути, в котором есть и падения, и моменты просветления. Порой сложно понять, находишься ли ты на пороге великого открытия или на краю пропасти.       — К сути, — процедил Роберт.       — Какие вы торопливые, мой друг, — язвительно отметил Берн. — Детали — вот, что имеет значение. Из них по крупицам складывается вся картина, без них нельзя уловить суть. Я не хочу, чтобы вы думали, что я пытаюсь вызвать у вас жалость, потому что это вовсе не так, но я искренне надеюсь, что вы сумеете понять хотя бы долю из того, что я вам расскажу. Наперед могу заявить, что никакой ненависти к больным я не питаю — моя мать была подвержена шизофрении, эта болезнь стерла ее из моей жизни слишком рано, чтобы я мог пронести о ней какие-либо воспоминания, кроме крайне негативных, тех, что не должны быть ни у одного ребенка.       Джейн медленно подняла взгляд на доктора. Она не могла сказать, что эта история была ей близка, потому что ее собственная мать уничтожила себя вполне добровольно, раз за разом выбирая привычный делирий вместо дочери.       — Да-да, мисс Рид, я вижу ваш интерес. Я заприметил в вас осколок той же боли, что долгое время сам носил. Мы с вами в какой-то степени похожи, даже если вы сейчас слишком ослеплены своей жаждой обвинения, чтобы заметить столь очевидную вещь. Глядя на вас, я вспоминал себя в свои ранние годы: та же наивная амбициозность и идеализм, непонятный всем окружающим. Именно это и сподвигло меня на изучение психиатрии в университете. Я жаждал сделать все правильно, жаждал исправить ошибки, набитые прошлыми поколениями врачей. Я видел несовершенства в системе и полагал, что смогу исправить все, если буду неуклонно следовать своему пути. Однако меня не приняли, — Берн медленно опустился в свое кресло и отвел взгляд, поджимая губы. — Я много работал, чтобы основать свою клинику, искал сторонников среди инвесторов через научные публикации, терял финансирование из-за экспериментальной программы, которая не окупалась частной практикой. Мне приходилось убеждать всех, используя финансовые отчеты, а не медицинские достижения… Да, они были. Моя методика помогала людям. Они выходили в длительную ремиссию без препаратов, без постоянной терапии, без срывов. Вам, наверное, сложно разглядеть во мне что-либо, кроме придуманной вами же личины злодея, но я не буду играть эту в роль в истории. Я помогал людям, я поддерживал с ними связь и получил долгожданные плоды своих трудов, пусть на это ушли десятилетия.       — Вы пытаетесь манипулировать моей коллегой, — холодно заметил Роберт. — Настоятельно прошу не делать этого, потому что это мое первое и последнее предупреждение. Ваша исповедь может продолжаться, пока я не решу иначе, понятно?       — Упиваетесь иллюзией власти, мистер Палмер? Хоть где-то вы можете воплотить мечту о контроле. Вернемся к сути, как вы и хотите. Я знаю, что моей клинике завелись не самые благонадежные работники. Я сам узнал об этом совсем недавно, но — тут вы должны меня понять — не мог я выгнать одного нарушителя, зная о пособниках.       — Вы решили, что их найдем мы, когда вы пригласите нас на свой остров, — хмыкнул детектив. — Великолепный план, доктор Берн. Использовать полицию как уборщиков.       — Я не мог уволить Эрика по многим причинам. Зная его мстительный характер, он бы неизменно начал распространять информацию, порочащие сведения о моем детище. Это привело бы к весьма плачевным последствиям — временное прекращение деятельности, закрытие, скандалы и осквернение моей теории. Пациенты оказались бы на улице или в куда худших местах. Я пытался создать систему, которая помогала бы людям, но… я ошибся в тех, кого выбрал для этой работы.       — Вы не ошиблись. Вы знали, что Эрик делал, и продолжали покрывать его, пока жертвы множились. Это не ошибка, это выбор, — процедил Роберт.       — Вы правда думаете, что мне было легко? Да, я знал, что Эрик переступил грань. Но если бы я поднял шум, пострадали бы не только виновные, но и пациенты, которые действительно получали помощь, — впервые с момента начала допроса доктор повысил голос и приподнялся с кресла, глядя на детективов прямо.       — Доктор Берн, это не Эрик построил эту клинику. Это вы. Вы дали ему возможность пытать людей. Ваша теория подвела всех, — тихо произнесла Джейн, зная, что это непременно выведет врача из себя.       Ничто так не ранит достоинство и чувства, как унижение трудов, в которые вложили душу.       — Моя теория? — Берн тихо засмеялся. — Вы безумны, если не готовы к переменам и гибкости. У вас в жизни нет идеи, нет смысла, не будет и наследия даже в вашем маленьком застывшем мирке. Вы посадите Жаклин, оклевещете мое имя, за это ваше фото повесят на пыльную доску почета рядом с другими такими же безнадежными людьми, а через месяц снимут и выбросят в мусорку, прямо к стаканчику с дешевым кофе из вендингового автомата. Вы подобно оленям, которые вынуждены тащить бремя смерти убитого в бою сородича. Это дело останется у вас перед глазами до конца жизни, так что подумайте: стоит ли оно того? Я прекрасно знаю, что вы не способны понять некоторые тонкости моего дела, не способны отказаться от стереотипов, но с точки зрения морали и этики мои действия совершенно оправданы, если закон считает иначе, то закон слеп. Болезнь не всегда нужно истреблять, даже если мы можем это сделать, потому что порой это может обернуться куда более жуткими последствиями. Мои методы лечения весьма гуманны, гуманнее многих, прошу заметить…       — Мы видели видеозаписи, видели отчеты из подвалов, — внезапно сказал Роберт, выкладывая все карты на стол. — Вы были в курсе всего. Жаклин также дала показания. Она сказала, что вы знали о садистских наклонностях Эрика, но закрывали глаза. Я подозреваю, что вы сами не хотели увольнять сотрудников, которые могут рассказать о ваших тайных экспериментах. Если для вас шоковая терапия и форсирование болезни — это гуманность…       — Жаклин! Конечно, она скажет что угодно, чтобы спасти себя. Я никогда не разрешал подобного. Я верил, что Эрик, несмотря на все свои недостатки, придерживается моих принципов! — громко проговорил доктор, но позже прокашлялся и чуть успокоился. — Верил, что Жаклин придерживается тоже… Она была хорошей медсестрой, но когда Эрик начал втягивать её в свои игры… я понял, что клиника обречена. И я тоже, если не предприму экстренные меры. Я утилитарист, поэтому выбрал единственный возможный путь спасения и, к моему глубочайшему сожалению, этот путь оказался отнюдь не самым простым.       — Вы могли остановить всё это раньше. Но не сделали этого, — проговорила Джейн.       — Вы потеряли контроль, доктор. Ваши эксперименты превратили клинику в ад, а ваши сотрудники воспользовались этим, чтобы заниматься садизмом. Вы знаете, что Жаклин убила Саймона Парксона?       — Хватит! Я создал нечто, что могло спасти сотни жизней, а вы пришли сюда, чтобы судить меня за ошибки других?! Я хотел дать этим людям шанс на нормальную жизнь. А если кто-то использовал мою работу для своих извращений, это не моя вина! Я не несу ответственность за действия других.       — Несете. Вы позволили таким, как Эрик, взять верх. Пока вы записывали свои «гениальные» мысли, люди умирали — Роберт теперь постепенно повышал голос, охваченный яростью.       — Вы говорите, что вас подвели. Но вы сами построили эту клинику как ловушку, — мягко произнесла Джейн, успокаивая напарника.       — Я знаю. И я заплачу за это. Я виновен лишь в том, что верил в лучшее в людях, видео свет там, где были лишь тени. Но вы должны понять: моя методика могла спасти тысячи больных… Если бы не они.       — Если бы не вы, люди были бы живы. Остальное — неважно, — Роберт поднялся с места, вытаскивая наручники. — Ваша великая теория, док, стоила слишком много жизней. Добро пожаловать в реальность.       Берн еле поднялся на ноги, потерянно оглядываясь по сторонам. Его мир разрушился в несколько мгновений, а дело всей его жизни погубило создателя.       — Последняя просьба… — тихо проговорил Берн. — Возьмите со стола синюю папку. Я закончу работу, пока буду дожидаться суда.       — Ваш прогресс отправится в архив, а вы — в тюрьму, — покачал головой детектив.

***

      На пароме прибыло несколько офицеров, которые помогли конвоировать задержанных и перенести тела Эрика Фисбера и Саймона Парксона на борт. Джейн стояла, вцепившись в перила, а Роберт тихо курил рядом с ней. Порывы ветра выхватывали тлеющие угли и сверкающими искрами разносили их над серыми волнами океана. Девушка не хотела признаваться, что душащее чувство тревоги не покидало ее до момента отплытия, лишь когда паром тряхнуло, она смогла почувствовать облегчение.       Оглянувшись назад, она смотрела, как остров медленно заволакивает плотный сероватый туман, будто завесой скрывая его и его секреты от посторонних глаз.       Спустя несколько минут Фаррер растаял на горизонте.       — Что бы ни случилось там, на берегу… Я хотел сказать, что это было лучшее дело за всю мою карьеру, — внезапно проговорил Роберт, выбрасывая сигарету за борт. — Спасибо.       — За что?       — Мне кажется, если бы ты не отравляла меня своими идеями на протяжении трех лет, я бы привез на материк одного психа, — пожал плечами мужчина.       — В этот раз ты был амбассадором паранойи, — улыбнулась Джейн. — И оказался прав.       — Что же ты со мной сотворила? — покачал головой детектив.       — Ты все сам сделал… Не верится, что это конец… — с легкой грустью проговорила она. — Столько всего произошло там, на острове… Будто другую жизнь прожили.       — Поверь мне, Джейн, это еще не конец, — глухо произнес Роберт, смотря как на горизонте медленно появляются очертания земли.