Mutabor

      Форма в Академии простая, но изящно-строгая, особенно для девушек: юбка в складку глубокого серого цвета, пиджак в тон и белая рубашка, а дальше на выбор — кашемировые жилетки, гольфы-чулки, которые особенно приятно стягивать зубами, и неизменная тонкая лента в цвет факультета. Каждая студентка старается как-нибудь выделиться на фоне однородной массы — макияж, аксессуары и высоченные шпильки, чей цокот в коридорах отдается эхом до самого позднего вечера. Только Морган не выделяется, теряясь в серой толпе.       Обычно.       Ботинки на каблуке со шнуровкой. Те самые гольфы-чулки, соблазнительно выделяющие кожу бёдер. Свитер, накинутый на плечи. Юбка, и неизменно — хоть в чем-то она демонстрирует упрямое постоянство, — застёгнутая на все пуговицы рубашка с бантом, пришпиленным массивной брошью. Всегда непослушные волосы, торчащие в разные стороны, теперь уложены аккуратными локонами, а раскосые глаза подчёркнуты стрелками. Такая Морган ставит Чонгука в тупик, заставляя замереть на пороге чужой комнаты. В голове пульсирует нечто новое, исключительное: радость, что сегодня его неделя, а значит — никакого Тэхёна рядом, только желание схватить её, закрыть собой и ни с кем не делиться.       — Где второго потерял? — чуть насмешливо тянет гласные Морган, цепляя с крючка рюкзак и выходя из комнаты. Чонгук в ответ улыбается, незаметным и привычным движением забирая сумку ещё до того, как одна из лямок жадно вопьётся в чужое плечо.       — А ты ждала Тэхёна? — улыбки на его лице уже нет.       — М-м-м-м, — задумчиво тянет ведьма, — не то, чтобы я ждала, скорее начала подозревать вас в прорастании друг в друга. Ну знаешь, как базилендула, — накручивая локон на указательный палец, Морган, кажется, всерьёз рассуждает о них с Тэхёном в рамках магической ботаники. — Я даже имя вам дала: Тэгуки.       — Это ещё что за имя? — возмущается Чонгук, сворачивая на лестницу.       — «Тэ» — это Тэхён, а «Гук» — Чонгук. По такому принципу обычно дают имена своим любимым шипам фанаты и любители почитать фанфики, — продолжает Морган, не замечая, как Чонгук с каждым новым словом становится всё мрачнее.       — А ты, что же, и фанфики читаешь?       — Иногда, — жмёт плечами ведьма, нисколько не смущаясь. — Здорово помогает отвлечься и снять напряжение. Знаешь, сколько на форуме Академии фанфиков про вас с Тэхёном? Там, правда, вас зовут Вигуками. Но мне больше всего понравился тот, где в конце раскрывается, что вы братья, влюблённые в одну девушку . Хотя чаще всего встречаются фики, где вы просто пара.       — Йобаные слэшеры, — шипит себе под нос Чонгук и меняет тему, чувствуя, что ещё одна доза сверхпознавательной информации о мире фанфикшена и он точно вздёрнется.

***

      Предчувствие тянущей судорогой от поясницы до загривка постреливает весь день, мешая Соён концентрироваться на занятиях. Заставляет оглядываться по сторонам, хмуря брови с каждым разом всё сильнее. Она маниакально проверяет все потенциально уязвимые места: домашка сделана, одежда в порядке, макияж тоже, матери отзвонила ещё рано утром, Тэхён по обычаю не замечает её и, кажется, даже не собирается. Все дела в порядке, но очередная липкая судорога скручивает нутро в морской узел и заставляет прислушаться к болтовне новоиспечённой свиты.       — … говорят, её семикурсницы толпой зажали в коридоре, пару метров до Чонгука дойти не успела, так бы он её спас, — с придыханием сожаления вещает ведьма, а у самой на лице улыбка, далекая от сочувствующей.       — И чего? — спрашивает другая однокурсница.       — Избили, конечно, — отмахивается, — но не в этом прикол. Они заклинанием выбили на лбу «продаётся», на щеке «шлюха», а на другой цену в тысячу вон.       — А Короли что?       — Ничего.       — Да ладно?! — ошарашено вскрикивает одна из ведьм, что, как и Соён, всё это время подслушивала разговор. — Её ж нельзя было трогать, а тут такое спустили с рук?       — Её сегодня весь день задирают сильнее обычного, — пожимает плечами студентка. — Видать, наигрались Короли, вот и перешли на активные действия. А может, очередной конфликт и данное мероприятие временное.       — Воспользуемся?..       Дальше Соён не слушает, срывается с места в аудиторию, где у них с Морган следующий урок. Дуры. Какие же они все наивные дуры, и она вместе с ними, потому что чувствовала же, но посмотреть в ту сторону самоуверенности, как всегда, не хватило. Морган не просто потенциально уязвимое место, она — ходячая катастрофа, которая если рванёт, то плакали все хитро-выдуманные схемы Соён по завоеванию Тэхёна.       С Морган раз отвернёшься, а Тэхён уже не просто смотрит — пытается коснуться, зацепиться нелепым поводом, склеиться языками-пальцами-губами, впаяться в неё, чтоб намертво. Ему нужен лишь повод. Хватит даже просто взгляда, не говоря уже о том, что кто-то осмелился написать подобное на её лице.       Соён изо всех сил пытается держать всё под контролем: рубашку в юбку заправляет, губы карандашом подводит, за один стол с меченой садится, не кривя губы в презрительной усмешке усилием воли, а сегодня забывается. На минутку отпускает контроль, потому что вчера Тэхён коснулся крепче, интимнее обычного — прижался к Соён со спины, уперевшись лбом в плечо, пока дыхание приходило в норму. Жест в основании своём простой, но не для Соён, которую накрыло плотным одеялом надежды, что прямо сейчас трещит по швам, грозясь вот-вот превратиться в груду лоскутов.       В просторном классе по алхимии слишком людно для занятий в группе из семи человек, но о причинах лишнего народа догадаться не трудно: Морган сидит, скрючившись над тетрадью, и упрямо что-то черкает, видать, домашку доделывает. Ещё одна дура, но гордая.       — Пойдём, — Соён со всей дури хватает её за локоть и тянет на себя.       — Ты чего? — удивлённо хлопает ресницами Морган.       — Так и будешь с ценником ходить? — презрительно морщит нос ведьма и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Лично я не собираюсь давать тебе очередную возможность опозорить меня, когда Тэхён прибежит сюда спасать тебя, а он прибежит, и мы обе это знаем.       Морган губы сжимает, морщась, и Соён только сейчас замечает, как сильно её разукрасили старшие ведьмы: пурпурные полосы пощёчин на скулах, разбитая губа и содранные коленки. Смотрится до ироничного гротескно на фоне её шикарного внешнего вида. Даже немного интересно — это у онни с седьмого курса такое чувство юмора, что они ей одежду не подпортили, или она сама заклинанием всё залатала, а про лицо забыла?       — Ладно, — выдыхает, наконец, меченая и идёт следом.       Соён отчаянно жуёт губы и гуглит на форуме Академии любые справочные материалы по выведению магических татуировок, не переставая материться под бесцветное угуканье Морган.       — Как ты, блять, вообще такое допустила?       — Угу.       — Никакой дисциплины и воспитания, если любая сука может навесить тумаков той, кто ходил на свидание с Пак Чимином. А сама? Сама не догадалась воспользоваться чужим именем или гордость не позволила?       — Угу.       — А если завтра они тебя изнасилуют? Хотя в этом случае ты резко перестанешь быть интересна Тэхёну. Кому нужен порченый товар, верно?       — Угу.       — Чё за навигация, если тут разделы по алхимии включают в себя зелья и ботанику? — скроллит в конец ленты Соён, поднимая голову и подтягивая к себе лицо Морган за подбородок. — Не помнишь, они чисто заклинание зачитали или всё-таки использовали что-то по типу сурьмы, например?       — Угу, — механически кивает та.       — Йа! — возмущённо вскрикивает ведьма и сильнее давит пальцами на челюсть, вынуждая свою соседку по комнате встрепенуться. — Не заставляй меня лупить тебя в целях насильного оздоровления, а то, боюсь, мне понравится.       — Использовали, но не сурьму. Пахло ржавчиной и во рту стоял металлический привкус, — приходит в себя Морган.       — Хорошо, — снова кивает Соён. — Тут такое имеется.       Она кладёт телефон на подоконник и начинает повторять заклинание, выводя пальцами в воздухе руны, как нарисовано в справочнике. Раза с шестого начинает получаться, и чернила татуировки выкипают на скулах, обращаясь в белёсые и чуть выпуклые шрамы. Надпись всё ещё можно прочесть, но только с очень близкого расстояния и если сильно приглядеться, что уже хорошо в сравнении с тем, что было раньше.       — Через пару дней и это сойдёт, — произносит Соён, когда замечает, как Морган хмурит брови в зеркало.       В туалете виснет густая тишина, кажется, что они обе даже не дышат, стараясь переварить всё, что произошло. Первой отмирает меченая, разворачиваясь и набирая воздуха в грудь.       — Не благодари, — резко прерывает чужой порыв Соён. — Мне это никуда не упёрлось, я для себя старалась, а не ради твоего лица. Запомни, чем меньше ты позволяешь калечить себя, тем я усерднее буду тебя не замечать. А если я все-таки замечу, то татуировки с ценником на морде тебе покажутся цветочками, — шумно выдыхает и тормозит у двери. — Договорились?       В этот раз получается не сорваться на крик, и Соён, гордая собой, задирает подбородок под привычно высоким градусом, не чувствуя при этом никаких сомнений, что в последнее время слишком часто посещают её рядом с Морган.       — Да, — кивает меченая и Соён дёргает ручку туалета, сшибая с ног запыхавшегося Чонгука. За спиной у ведьмака группа поддержки из двух оставшихся королей Академии. Кто бы, блять, сомневался.

***

      Чем дальше, тем больше бесячка Чонгука — что ни день, то Морган цветёт новыми синяками и шишками. Он студенток шугал, но в игру вступили парни, то и дело прижимая её к стенкам, и тогда уже стало натурально не по себе — вдруг испортят добычу ещё до старта Охоты. Охрану к ней приставлял в виде двух однокурсников, но ведьмы всё равно какой-то шайтанской хренью умудрялись хоть разочек в день, но зажать Морган где-нибудь и навешать тумаков. Чонгук уже думает пойти к Чимину, но даже представить не может, что за это потребует хён. Вот и приходится скрипеть зубами всю нецензурную лексику, которую он только знает, и лечить её.       Кстати, врачевание Морган — это ещё одна из причин задушить недоразвитый буллинг до конца недели, потому что тактильность данного мероприятия зашкаливает, а следующая неделя — неделя Тэхёна, которому только дай повод потрогать меченую.       В понедельник Чонгук смазывает ссадины на её скулах и коленках, неконтролируемо прекращая дышать на каждой выпирающей косточке, пока нутро сгорает от желания слегка надавить, чтобы развести. Во вторник он зашивает магическими нитями глубокую царапину на бедре, пока в виски долбится отчаянное и иррациональное желание двинуться пальцами дальше, выше, под края юбки. В среду синяки на плечах и невозможная близость к острым позвонкам, над одним из которых Чонгук находит маленькую, едва заметную татуировку жирной точки, и не выдерживает — касается. Сначала несмело подушечкой пальца обводит круг, а после срывается и давит, царапает ногтём, словно пытается всковырнуть, а на деле кое-как сдерживает себя, чтобы не приложиться губами.       — У тебя татуировка, — выдыхает заворожённо, и не может не заметить, как кожа на чужом загривке стягивается в мурашки.       — Да. Такие ставят всем, кто попадает у нас в тюрьму. До суда татуировка сдерживает твою магию, а после она либо навсегда запечатывает часть твоих сил, либо же становится напоминанием о времени беспомощности, которое может вновь повториться, если ты ещё раз нарушишь закон.       — Сурово, — Чонгук сглатывает ком, неожиданно подступивший к горлу, и натягивает чужую рубашку обратно, отходя в сторону. Выпускать наружу всю свою тактильность уже не так сильно хочется.       Правда, сидя в пустом кабинете зельеварения в четверг и латая новую пару синяков, Чонгуку снова до пересохшей глотки хочется коснуться её интимнее обычного. Нагло и по-варварски, пользуясь моментом и её доверием, перейти черту. Маленькая, хрупкая девичья ступня лежит на бедре, пока пальцы Чонгука растирают опухшую лодыжку и это самое ужасное, потому что Морган сидит на парте и на ней чёртова юбка, и пальцы на ногах она поджимает так, что отдаётся прямо в пах.       Он изо всех сил старается, но Морган дышит тяжело и через раз, плотно прикрыв глаза, когда от массажных движений ей становится лучше. Чонгук фиксирует взгляд на согнутой в колене ноге и честно старается не смотреть, как Морган слегка запрокидывает голову назад и до побелевших костяшек сжимает пальцами края парты. Он глотает собственное отчаяние, проталкивая его дальше по пищеводу, и думает только о том, как сильно ему хочется разложить её на этой парте, чтобы всё — от тяжёлого дыхания до запрокинутой головы, — было только из-за него, из-за Чонгука, и его касаний.       Но разложить её в честной борьбе хочется ещё сильнее. Морган из тех, кого хочется не просто оголтело взять и сломать, её хочется победить, ибо такие подчиняются только большей силе.       — Пойдёшь в зал? — пытается сместить фокус собственного внимания Чонгук.       — Нет.       — В смысле? — от удивления он даже выпускает лодыжку из рук, из-за чего та соскальзывает, и ступня опасно проезжается выше по его бедру к паху, цепляя пальцами и без того чувствительный член. До скрипа, до плотно сжатых зубов, до рыка, который он легко маскирует в злость. — Нет, ты серьёзно? Тебя стабильно раз в день дубасят, а ты даже не хочешь пойти в зал и потренироваться, чтобы дать им отпор?       — Просто я знаю, что ты предложишь свою помощь, а это единственное время, когда я могу побыть одна, и оно священно для меня, — с равнодушным лицом Морган возвращает ногу на прежнее место, будто ничего не почувствовала, будто не нарочно медленно обратным движением сделала только хуже. — Я без этого не могу.       — Но я помочь хочу.       — Знаю, — кивает ведьма. — Спасибо большое за это, но сейчас мне важнее час наедине с собой, чем дать сдачи тем, кто на следующей неделе уже отстанет от меня.       И Чонгук прикусывает язык: напирать дальше — всё равно, что сказать об Охоте, а врать ей сейчас, когда он так близко к ней, хочется меньше всего.

***

      — Нужно это прекращать, — в другой ситуации Тэхён, может, и не начал бы такой разговор, но происходящее очевидно требует их вмешательства.       — Ты о чём? — лениво растягиваясь на спортивном мате, спрашивает Чимин.       — Вот об этом, — и кивает в сторону Морган, у которой лодыжка крепко перехвачена бинтом, а на руках алеют синяки. — Её же избивают каждый день.       — Не моя неделя — не моя проблема, — пожимает плечами староста и поднимается, готовясь начать совместное с другой учебной группой занятие по магической борьбе.       — Йа, да ты… — неожиданно замолкает Тэхён, будто только что осознал нечто важное. — Думаешь, это Чонгук устроил?       — Давай смотреть фактам в лицом. Чем больше её бьют, тем чаще он её касается под предлогом полечить. Вот ты, например, лапал её бёдра или спину? — облизывает губы Чимин, примеряясь к заколдованной катане. — А Чонгук точно лапал, потому что я видел, как во вторник ей исполосовали ноги, а в среду спину.       Тэхён неосознанно впивается взглядом в бёдра, обтянутые леггинсами, и выпирающие из-под футболки лопатки. На сетчатке выжигается бархат чужой кожи, лёгкое вздрагивание от прикосновения к позвонкам, крупные мурашки на бёдрах и тяжёлый вдох над его макушкой.       — Сука, — срывается на выход ведьмак, не замечая, как его друг довольно ухмыляется и направляется в сторону меченой. Всё, что сейчас видит Тэхён, — лицо их макне, которого он размажет по стенке, предварительно написав там правила хорошего тона его кровью.

***

      Вежливый поклон сопернику, демонстрация оружия, три шага навстречу друг другу — Морган выглядит до ужаса спокойной для той, кого почти целую неделю зажимают толпой в коридорах Академии и лупасят на чем свет стоит. Приобретение иммунитета к побоям Чимин-то и не предусмотрел, когда выдавал разрешение ведьмам. Губы слегка изгибаются в шумной усмешке, стоит сцепиться взглядами с Морган. В любом случае это будет интересно, потому что с ней всегда всё интересно.       — Надеюсь, ты подтянула свои навыки борьбы за это время, — и в голосе ровно столько же подтекста, сколько и в лукавой улыбке.       — Сейчас и узнаем, — слегка пожимает плечами Морган, но лицо, как и всегда, нечитаемо. — Заодно оценим работу моих новых тренеров.       На развороте староста школы цыкает не то чужой наглости, не то смекалке, не то умению говорить на одном с ним языке. Первым же выпадом катаны Чимин ловко вспарывает край чужой футболки, заставляя уклоняться от заклинания. Ведьма быстра, но недостаточно, чтобы Чимин не заметил, как она огибает его справа, атакуя мечом в ноги и вынуждая отодвинуться назад, чем заставляет попасть в ловушку заклинания и отлететь. Лопатки вмиг сигналят о неприятной режущей боли от столкновения со стеной. В спортивном зале виснет оглушающая тишина и, кажется, замирает время: единственные, кто мог задеть и тем более ранить Чимина — это чемпион Академии в магической борьбе Чонгук, и иногда, под настроение, Тэхён.       — Неплохо, — поднимается ведьмак, прокручивая рукоять катаны для более удобного хвата.       — К сожалению, это единственное, что я хорошо выучила, — ухмыляется, не стесняясь, Морган.       — Как же мы дальше будем сражаться? — с картинным огорчением уточняет Чимин.       — Буду защищаться.       И она действительно защищается, обыгрывая каждый новый удар непозволительно близко к нему. Уворот от заклинания — кончики волос щекочут чиминовы пальцы. Наклон от лезвия катаны — локоть едва задевает грудь. Бёдрами сталкивается с его, дыханием обжигает затылок, пытаясь зайти на атакующий приём, но он успевает отклониться. Пальцы рисуют руну заклинания почти на его предплечье, губы невесомо мажут по волосам.       Непозволительно близко.       Недостаточно тесно.       Неожиданно тренировочный бой, цель которого — очередная демонстрация силы, горячит кровь настолько, что Чимин чувствует, как та выкипает острым желанием схватить Морган и прижать к себе. Вжать в мат, нависая недвижимым барьером, и трогать, трогать, трогать. Но вместо этого он в очередной раз нападает, позволяя ей увернуться, и в этот раз прикосновение её щеки ощутимое, интимно-нежное и почти что сокровенное — скула мягко проезжается по предплечью выше к локтю. Волосы на загривке моментально встают дыбом, а позвонки прошивает такой мощной вспышкой возбуждения, что Чимина дёргает на ровном месте. Он резким движением хватает её за плечо, заставляя гулко удариться спиной о грудь, и прижимает ребро лезвия к животу, фиксируя в неудобном положении.       На выдохе наслаждения от победы Чимин зарывается носом в её волосы, едва касаясь шеи, и двигается дальше, чтобы губами впиться в чувствительное место, одновременно с этим с силой вжимаясь возбуждённым пахом в ягодицы. Дабы обязательно охнула, залилась горючим румянцем и, на кайме осознания происходящего, тихо рыкнула «мудила», которое звучит во сто крат честнее кислого и вежливого «сонбэ».       Хоть бы раз она с таким же звуком его имя произнесла.       — Всё хотел спросить, — тягучий шёпот его слов заползает в чужое ухо спрутом, жадно присасываясь к раковине, — ты не передумала насчёт договора?       — Нет, — резким выдохом и неловкой попыткой выдернуться, но Чимин держит крепко: перед животом катана и рука на талии, фиксирующая в откровенной близости к нему.       — Неужто ещё не надоело быть грушей для битья?       — Ну что вы, сон-бэ-ним, — последнее, будто бы нарочно по слогам, оставляет на языке ведьмака склизкий привкус стухшей устрицы. — Мне очень нравятся мои новые тренировки.       Морган неожиданно сильно вжимается в него до искр из глаз, потому что член ужасно тянет и дёргает возбуждением, а её плотно прижимающиеся ягодицы делают совсем плохо-хорошо. Он теряет концентрацию, позволяя ей вклинить свой меч в образовавшееся тесное пространство между животом и катаной. Ведьма отпихивает клинок от себя и вырывается вперёд, жадно глотая воздух на безопасном расстоянии. Чимин не может не улыбнуться, отмечая горящие сигнально-красным щёки и опасной сталью взгляд. Морган, злая до чёртиков, возбуждает не хуже тесно прижатой к нему Морган.       — В таком случае, — он подходит к ней, вежливо кланяясь и заканчивая тем самым бой, — мне ничего не остаётся, как продлить это увлекательное представление.       И уходит, потому что показывать собственную злость ему не хочется совсем. Минуя раздевалку со шкафчиками, Чимин сразу же заходит в душевые, раздеваясь буквально на ходу, лишь бы горячие струи поскорее ударили в лицо и смыли с него всё. Но вода не спасает, тепло чужого тела всё ещё ощущается на пальцах, и Чимин принимается соскребать его с себя, отчаянно намыливая грудь.       Он смотрит, как ароматная пена вихрем скрывается в стоке, и пытается сделать то же самое с собственными мыслями, в которых одна только Морган, но она будто замирает недвижимой точкой в хаосе прочих невнятных обрывков. Чимин прикрывает глаза, визуализируя сток и Морган, но получается только Морган — она оживает в его голове. Её серые глаза, её запах, её тело, прижимающееся к нему, её руки, её шея.       Он так её хочет, что ненавидит, потому что никогда не получит всю. У него нет гребаного права на её чувства, но он их так хочет, что жадно глотает каждое, которым Морган с ним делится. Вот кто-то вроде Тэхёна, так открыто влюбленного в неё, словно школьник, мог бы заполучить её всю. С эмоциями, с честной и добровольной отдачей.       А ему, Пак Чимину, нельзя настолько сильно, что нужно. Прямо сейчас очень нужно, чтобы она оказалась тут. На коленях, с распахнутым ртом, который наверняка горячий, влажный и с тугой глоткой. Он бы хотел нагло врываться в него языком, исследовать, пробовать, запечатывать собой для прочих. Он бы хотел, чтобы их первый поцелуй был глубоким, сильным, быстрым, терпким, с привкусом крови, с ароматной отдушкой черешни и стоном в рот. Её рот, который методично с каждым новым столкновением становится идеей-фикс.       Чимин снова чувствует, как пульсирует член от возбуждения, а сознание полощет в мареве похоти, кружа голову. Рука тянется к паху и глухой стон тотального разочарования в себе срывается с губ, когда он проводит ладонью вдоль ствола. Он даже не пытается представлять на её месте кого-то другого, прекрасно осознавая всю степень провала данного мероприятия, и поэтому крепче обхватывает пальцами плоть, с тупым отчаянием имитируя узость чужого рта.       Горячие, выжигающие всё на своём пути, волны постыдного желания перекликаются с такими же картинками: чужой стон-всхлип, испарина на висках, напряжённая спина, ноющие коленки. Сердце бешено стучит, но не позволяет и на секунду расслабиться, заставляя руку двигаться активнее. Вот Морган перед ним, вода стекает по её лицу, мочит дурацкую футболку, приваривая её к груди и к выпирающим соскам. Изо всех сил смыкая веки, Чимину кажется, что он может почувствовать этот сладко-водянистый вкус на языке, пока его зубы смыкаются и тянут за чувствительную плоть до вскрика, глухого, рычащего стона. Того, с каким он кончает, выдыхая горький воздух из лёгких тяжёлыми рывками.       — Блять.

***

      Пожалуй, лучший из врождённых навыков Юнги — умение выбирать точку обзора так, чтобы ему было видно всё, а его не видел никто. За полчаса до отбоя он выбирает кресло в гостиной за монстерой, откуда открывается прекрасный обзор на коридор, в том числе на выход из душевых, и на саму гостиную. Он удобно сворачивается улиткой, подпирая щёку сложенными ладошками, и смотрит. Морган ушла в душ минут двадцать назад, семикурсницы скользнули туда через ещё десять. Не то, чтобы он отсчитывал время, но стрелка на часах вполне себе прямолинейно намекает — столько времени, чтобы намылить себя и смыть пену, явно не требуется. Разве что какому-нибудь взрослому дракону, но те вообще не моются в своей истиной форме, если только дождиком.       Первый порыв: сорваться туда и вытащить за шкирку, лопается о логику, как мыльный пузырь о палец — быстро и с неприятным послевкусием. Второй порыв: отбить сообщение «птичкам», разбивается о распахнувшуюся дверь и хихикающих студенток, которые довольной толпой вылетают из душевой и расползаются по коридорам общежития шлейфом остро-фруктовых запахов. Юнги неприятно морщит нос и слегка ёрзает в кресле, удобнее устраиваясь.       — Иди сюда, — хрипит он из-за фикуса, отчего Морган забавно вздрагивает плечами, вызывая непроизвольную улыбку. Напугать её всё равно, что выиграть в лотерею — никогда невозможно угадать результат.       — Скоро отбой, — сердито бурчит ведьма, падая на пуфик рядом с креслом и поправляя края пижамной футболки.       — Вот именно, у нас есть минут десять до того, как Сокджин начнёт обход, — не меняя своего положения, Юнги косится на неё внимательным взглядом. Нагло щупает на предмет новых повреждений и недовольно цыкает, когда на футболке проявляется бурое, размытое по краям, пятно крови. — Покажи, — и голос у него не терпящий возражений, бесцеремонно грубый, заставляющий её вздёрнуть подбородок. — Уволь меня от своих горделивых замашек, — мгновенно тормозит её Юнги, все-таки усаживаясь прямо. — Я церемониться с тобой не собираюсь, но и подохнуть раньше времени не дам.       Морган задумчиво прикусывает губы, вытягивая руки перед собой, словно раздумывает, достаточный ли процент разумности в требовании Юнги, и это немного веселит его. Наконец, договорившись с собой, она поднимается и задирает футболку, демонстрируя глубокую рану ниже пупка и огромный синяк вдоль рёбер слева, уходящий дальше на спину.       — Н-да, с защитой у тебя всё хуево, — констатирует факт.       — Их слишком много, я не успеваю уворачиваться от всех сразу, — опустив глаза и футболку, тихо выпаливает Морган. Чужая стеснительность оказывается настолько внезапной, что колет иголкой куда-то в нервное сплетение, запуская волну неприятных ощущений.       — Жди в душевой, — бросает Юнги, двигаясь в сторону своей комнаты, но тормозит, чтобы бросить: — Не вздумай слинять, сама ты это не вылечишь, а к Чонгуку ты явно не собираешься идти.       И он уходит, будучи уверенным, что она снова зависнет на месте, мысленно взвешивая все «за» и «против», но в итоге будет послушно ждать там, где он сказал. Если так подумать, то Морган по природе своей дофига послушная, нужно лишь прожать верные триггеры. Иронично, что все заинтересованные в ней лица упрямо жмут на раздражители, драконя исключительно на одну реакцию — сопротивление.       — Снимай футболку, — кивает Юнги и отворачивается, чтобы закрыть дверь на щеколду и дать ей время раздеться.       — Готово.       — Это мазь из лопуха и заговорённого мха, — объясняет ведьмак, растирая крем меж пальцев, чтобы согреть. — Она затянет рану, остановит кровотечение и не даст образоваться шраму, а ещё снимет болевой синдром с синяка.       Морган качает головой и заметно расслабляется, словно перечисление аптечной методички реально помогает ей успокоиться, но в момент прикосновения все-таки крепко зажмуривается. Юнги против воли ухмыляется шумно, ведя пальцами вверх по разрезу, обводя его рваные края. Он не касается её больше необходимого, и даже этот тактильный контакт пытается минимизировать. Меньше всего ему хочется подливать масла в огонь, после недели регулярных избиений и вынужденной близости с Чонгуком, не столько ради неё самой, сколько ради себя — никто в своём уме не подрезает подковы лошади, на которую ставит.       Юнги ставит на Морган.       — Всё, — выдыхает он и все-таки не выдерживает: пропускает через себя тепло и мягкость её кожи, ненавязчивый запах розы смешивается с её вечной черешней и миндалём. Юнги прикрывает глаза, растаскивая на языке чужой аромат, и опускает руку, обещая в следующий раз вбить в себя намертво всё это дерьмо с уважением к чужим границам.       — Спасибо, — кидает Морган, изламывая линию губ в улыбке, и быстро надевает футболку.       — Теперь давай о деле, — пропускает свои волосы через пальцы и убирает их назад, опираясь лопатками о ещё влажный кафель плитки. — В воскресенье я тебя поймаю после свидания с Чонгуком, поэтому придумай повод остаться на Чеджу.       — Свидание? — удивлённо выгибает брови ведьма.       — Он ещё не пригласил? — лукаво ухмыляется Юнги, прикусывая кончик большого пальца. — Ну, тогда не забудь удивиться, когда тебя пригласят. Чонгук ещё в среду запросил разрешение на порт-ключ в людскую часть Чеджу в субботу, а обратный заказал на воскресенье. Остальных деталей я пока не знаю.       — Ять, — недовольно морщится Морган, растирая переносицу. — Вот только ночёвок с Чонгуком мне ещё не хватало. Страшно представить, что придумает Тэхён на своей неделе.       — Утащит в отпуск.       — Что?       — Что? — довольно щерится Юнги, которому уже дважды за один вечер удалось напугать Морган. — Шучу я, хотя он честно пытался договориться с администрацией, но те его отшили.       — Может, реально согласиться на предложение Чимина, — шепчет себе под нос меченая, — чтоб все они отстали.       — Что за предложение?       — Я соглашаюсь стать его девушкой, что в переводе значит стать собственностью, а он взамен мне год защиты и спокойствия.       — Заманчиво, — трезво и резко замечает ведьмак, — и решило бы сразу множество твоих проблем.       — Серьёзно? — удивлённо распахивает глаза Морган, явно не ожидавшая такого ответа и, кажется, впервые столкнувшаяся с равнодушием, которое на раз бьёт её собственное.       — Ты ждала, что я в ужасе оскалюсь и примусь тебя отговаривать? — делает шаг к ней навстречу Юнги, не смывая с лица тягучей, лукавой ухмылки. — Я тебе уже говорил, что не стану тебе ни рыцарем, ни другом. По твоей воле я стал твоим напарником в Охоте, поэтому защищать добродетель твою — последний из возможных для меня приоритетов, — он убирает влажную прядь её волос за ухо, чувствуя, как кончики пальцев простреливает током от соприкосновения кожа к коже. — Хотя бы потому, что я лучше прочих знаю, как здесь ведутся все игры. Но и осуждать за выбор лёгкого пути я тоже тебя не буду.       — Такой ли уж он лёгкий? — фыркает Морган, пытаясь за этим движением скрыть злость с обидой, что цепляются за края губ, но Юнги прекрасно видит и мысленно улыбается сам себе.       Действительно ли сложно развести её на эмоции, как всем вокруг кажется? Возможно, она просто хорошо их прячет за ворохом других, не менее сильных. Возможно, всем остальным не так уж и хочется возиться, докапываясь до нужного, честного. Возможно, самому Юнги этого не хочется, но почему-то он делает: отделяет напускное и жадно вгрызается в то, что остаётся.       — Сама подумай, что будет проще: лечить раны, удвоить тренировки в зале, найти себе хорошего спарринг-партнёра, проявлять терпимость на каждый новый выверт троицы или просто сдаться Чимину? — поучительная снисходительность его тона, кажется, встряхивает её заблудившийся разум ровно в той степени, что требуется для того, чтобы прийти в себя.       И только теперь Юнги понимает — это был момент её слабости, когда хочется бросить всё, свернуться клубочком и налепить рядом табличку «Я — девочка, и я хочу обнимашек и шоколадку». С той только разницей, что табличка рядом с Морган будет красноречивой в своей краткости и неизменно вежливости: «Отъебитесь от меня все, пожалуйста».       — Окей, — кивает сама себе ведьма, — минутка самообмана окончена. Поможете мне с тренировками, сонбэ?       Блять.       Что там было про вбить себе в голову уважение к чужим личным границам? Ему ведь, на самом деле, не стоит этого делать. Всё его естество буквально протестует данной затее, давит на логику, подкидывает душащее и опасное сокджиново «она мне не нравится», «с ней будет интересно» и вишенкой на торте собственные «она тебе так сильно нравится, что даже не нравится». Ему к ней нельзя ближе, чем на расстояние вытянутой руки, потому что головной боли от этого будет значительно больше, чем от ничего не значащего перепиха в раздевалке после занятий.       Ей-же-Мерлин, было бы сильно проще, если бы они потрахались в раздевалке.       — Помогу, — но слова все-таки прут против логики, потому что сердце замирает предателем, когда он ловит её взгляд на себе: честный, серьёзный и просящий о помощи, не с целью сыграть в очередную игру, а с целью — выжить.