Аффлюэнца

      Остролистая еще раз дрожащими пальцами нажала кнопку включения после того как экран телефона стремительно погас, и вгляделась внимательнее. Новые уведомления о «лайках» и даже комментариях продолжали приходить, всё на тот же самый профиль — на тот же самый @gossipgirl_la, изрядно попортивший ей нервы и заставивший усомниться в себе на какое-то время. Значит, ей это не привиделось и не показалось. Чёрт. Аккаунт, который следил за каждым ее шагом и шагами её друзей и близких, который не прекратил свое гнусное дело даже после того, как было решено не обращать на него внимание — слишком уж хотелось поднасолить, видимо — даже желтушные газетёнки и интернет-издания так не поступают. Этот аккаунт был в телефоне того, кто почти мог бы стать примером для подражания, с которым всего за пару месяцев отношения из неприятельских сложились в довольно-таки приятельские. Это не укладывалось в голове. Такое и не могло уложиться в голове — аккаунт с подобной тематикой вёл тот, на кого она и подумать не могла и никогда бы не подумала. Да лучше бы это была какая-нибудь школьная знакомая, которая ужасно завидовала, хрен с ней, или вообще какая-нибудь неизвестная девочка-подросток из простой семьи, которую Остролистая знать не знала, но которой очень хотелось приблизиться к жизни золотой молодёжи — тоже наплевать. Но не Сол. Почему? Может, его подставили и это не он? Нет, глупо его так обелять. Что-ж, беда реально приходит откуда не ждали — Остролистая и не рассчитывала на подобное предательство. Впрочем, Брут тоже не предупреждал Цезаря об ударе в спину. Самое яркое и гнусное коварство обычно не имеет предпосылок.       Остролистая осторожно отходит от злополучного ящика, словно в нём лежит взрывчатка — на пару шагов назад, её руки трясутся, и её сердце едва ли не останавливается, когда она слышит другие шаги позади себя — уже не принадлежащие ей, очевидно. Следом послышался и голос, на который девушка, сама не понимая зачем, резко обернулась.       — Моя оплошность, — только и пожал плечами Сол, с совершенно невозмутимым видом. От этой невозмутимости к горлу Остролистой подкатил ком, а грудную клетку сжало в несколько раз. Это всё, что он скажет?! Он прекрасно осознавал, что попался, и был не против. Может даже, намеренно так всё подстроил, ткнул лицом в грязь, чтобы было больнее. Но за что? Почему? Это своеобразная месть за непослушание в прошлом?       — Вы? — только и выдавила из себя Остролистая, делая рваные вдохи. Захотелось расплакаться, но нельзя. Не сейчас. Это по-детски как-то даже.       — Так точно. Только вот, не стоило копаться в личных вещах без разрешения, мисс. Некрасиво вышло.       Здесь Остролистая была уже вне себя от злости. Что это значит вообще? В ответ на такую вопиющую наглость она бы по своему обыкновению накинулась с оскорблениями или ударила разок-другой как следует — но она же теперь леди, это во-первых, а во-вторых, перед ней учитель, а ударить уполномоченное лицо означало непременно вылететь из школы и порушить всё свое будущее, даже если выяснится, что и сам Сол в том числе был виноват и вполне себе заслужил избиение. Не нужно было давать эмоциям управлять её жизнью, как говорила однажды Белка. Не нужно было… Пока Остролистая думала, а что же ей тогда сделать или сказать, если не поддать как следует, то лишь молча шокировано смотрела на Сола. Тот смотрел на неё тоже. Это раздражало еще больше.       — А копаться в грязном белье несовершеннолетних это, значит, дохера красиво? — ядовито ответила она.       — Может быть.       Остролистая поджала губы и шумно вздохнула. Вот как. Сол, очевидно, не испытывал никаких угрызений совести — хотя при этом не считал, что совершает что-то плохое, как ей показалось. Или он всё прекрасно понимал и делал зло намеренно? Ужасная подлость в любом случае. Такое не простить. Девушка попыталась включить холодный рассудок и вспомнила, кто вообще такая.       — Это… — она помотала головой, — Я не могу поверить. Вы мерзкий. И за всё ответите! Я подниму на уши всех, кого только можно, и вам такое с рук не сойдет! Не стоило со мной связываться.       — Что-ж. Можете делать, что угодно, только вот я в свою очередь могу отозвать ваши рекомендации от школы, а если подсуечусь, то и гарвардские рекомендации вы тоже не получите. И таким образом произойдет что? Верно, вы вылетите из одобренного списка абитуриентов, и не сможете поступить. Плана «Б» у вас, как я помню нет, поэтому… Вы не попадете ни в один университет. Разве что только за взятку, но не вы ли честных правил леди, далёкая от этого? Мисс Эррера-Файер, все-таки не стоило быть такой самонадеянной. Можно было подать документы и в еще один какой-нибудь университет. На всякий случай, а то вот что может случи…       — Что?! — Остролистая поспешила перебить. Она слушала, затаив дыхание — ей показалось, что даже пульс снизился, был почти как у мертвеца. Кровь застыла в жилах. Угроза Гарвардом была уже чересчур, — Отзывайте все рекомендации, если хотите, но вы будете последним ублюдком на земле, если так сделаете, — тем не менее, глаза оказались на мокром месте. Остролистая поспешила развернуться и скрыться из кабинета, едва не забыв свою сумку по пути, и утирала слёзы во время стремительного шага к уборной.       У зеркала около раковин она все же не сдержалась и тихо заплакала, опустив голову. Это было так неприятно, вернее даже, это было так больно. Надо ж было, в лицо улыбаться, а за спиной творить непонятно что, еще и подначивая других — ведь кем были эти люди, «агенты Сплетницы» или как их там, которые присылали анонимные новости и фотографии? Остролистая сразу подумала, что это просто четко спланированная месть, и её отвратительное поведение не забылось просто так. Ну да, с какой стороны не подойдешь к этому вопросу, всё схвачено — страничку все равно не удалят так быстро даже после разоблачения, ведь у Сола есть неплохой такой рычаг давления на Остролистую, который мог стоить ей в буквальном смысле жизни — без должного образования она не имеет смысла, сколь бы влиятельной ни была её семья. Или это блеф и простой учитель не лишит её целого места в университете? Девушка не понимала. Она ничего толком не понимала. Неужели Сол не просто учитель, раз имел связи такие, что мог запросто лишить её Гарварда? Кто это такой на самом деле? Сколько еще секретов и козырей в рукаве у него запрятано? Чего ожидать теперь?       Остролистая подняла голову на своё отражение. Стоп-стоп-стоп, кем бы он там ни был, разве он в этом мире решает и значит больше, чем её семья? Кто же она такая сама и откуда родом, в конце концов, пора бы и вспомнить — а то что-то быстро её напугали. Такие, как она и её братья принадлежат вершине пищевой цепочки — подступиться сложно, а съесть невозможно. Уж должна найтись на Сола какая-никакая управа, даже если он «темная лошадка» или просто марионетка в чьих-то умелых руках с целью испортить жизнь не только Остролистой, но и ее близким. В глубине ее души все еще была надежда, что он делал все это не потому что искренне хотел, а потому что это было выгодно кому-то еще. Точно… Что, если Сол как-то мог быть связан с таинственными угрозами в пустых письмах с безымянным конвертом? От обилия догадок в голове Остролистая даже перестала плакать и поспешила набрать СМС Воробью.

Срочно С Р О Ч Н О

Это полный пиздец

Напиши, как освободишься

Это СРОЧНО, я узнала, кто Сплетница!

Я в шоке

И я думаю еще над кое-чем

Сразу же ко мне как сможешь, СРАЗУ

И Львину напишу еще

?

БЕЗ ВОПРОСОВ! Всё узнаешь лично

Пару минут       Остролистая продублировала нечто похожее в сообщения Львиносвету и невольно зашла на аккаунт Сплетницы. Удивительно даже, что она — или правильнее теперь «он» — еще ее не заблокировал, в то время как Остролистая кинула аккаунт в блок еще в первый же день его создания. К оформлению и содержанию, конечно, не прикопаешься, да и ничего не выдает в нем какой-то специальный проект. Стиль письма и слог довольно узнаваемый и грамотно сложенный, вернее даже, нарочито узнаваемый и ехидный, явно авторства неглупого человека, осознающего, что он делает и что пишет. Вполне в стиле Сола, наверное, он на «Сплетницу» работал в качестве копирайтера. Наверное, изначально не нужны были аккаунту ни снимки других учеников от здешних папарацци с кривыми руками, ни выходки Искры, про которую тут зачастили писать — на самом деле это все маскировка, чтобы не выдавать себя, и владельцу нужно было одно. Эррера-Файер. Конечно же, ко взрослым подступиться сложнее, а вот к школьникам с их тенденцией болтать направо и налево и хвастаться тем, ради чего они и палец об палец не ударили куда проще — поэтому-то Сол и пошел в учителя не простой школы, а частной; выходило весьма логично и правдиво. Поэтому-то и стал больше внимания уделять Остролистой, всегда помня, кто она, пытаясь разузнать побольше, так ведь? В груди вновь закололо от осознания предательства — ею не интересовались искренне. Остролистая стала судорожно вспоминать, о чем таком она могла бы нечаянно проболтаться учителю, и вышла из уборной в один из общих коридоров. С братьями они должны были встретиться около шкафчиков.       На ум ничего не шло, Остролистая и не помнила, чтобы рассказывала какой-то семейный секрет, но Сол, должно быть, обладал терпением и готовностью ждать, пока ему что-нибудь доверят. Только вот, что бы он делал после её выпуска со школы? Его жертвами были бы Искра с Голубкой? Ну да, вторая не особо умеет держать язык за зубами. Наверное, очень вовремя она его раскрыла.       — Ты правда нашла Сплетницу? — оживленно начал Львиносвет, который подошел вместе с Воробьем, — Наконец-то мы покончим с этим и я набью ей морду!       Остролистая только закатила глаза.       — Нет, не набьешь. Всё не так уж просто.       — Кто это? — спросил Воробей.       — Ох… Блин, тут люди ходят, нам нужно отойти.       Оставалось еще около десяти минут перемены. Троица поспешила в кафетерий, где было совсем немноголюдно в тёплые и даже жаркие деньки, что в нынешней ситуации было только плюсом. Они заняли место, попросив только по стакану чистой воды, и Остролистая начала говорить.       — Я задержалась для написания дополнительной работы, чтобы баллов побольше заработать. Сол ушел из кабинета к моменту, когда я подошла к его столу оставить работу и тоже уйти. И я почему-то стала оглядывать его пространство и случайно, клянусь Звездным племенем, реально случайно заметила запасной телефон, на котором был открыт доступ к аккаунту Сплетницы… Значит, он с него постил. И это, выходит… — Остролистая собралась с силами, — Он и есть Сплетница.       — Что?! — округлил глаза Львиносвет, — А он не зря мне с самого начала не нравился, как только пришел. Чувствовал я в нем что-то…       — Тебе не показалось? Это был точно аккаунт Сплетницы? — уточнил Воробей, не выражая особых эмоций по поводу услышанного.       — Нет, я перепроверила…       — Может, это не его телефон? Хотя, все равно одна херня… Тогда кто-то другой в школе Сплетница, а это так себе.       — А чей же еще? Кабинет вроде как закреплён за ним, другие учителя тут не работают. А ученики… нет, случайно оставить целый телефон в таком месте невозможно, да и звучит странно…       Львиносвет тем временем открыл у себя в телефоне профиль Сплетницы и перечитывал посты.       — Я не могу поверить, что это всё писал Сол. Так изъясняться это еще надо уметь. Нет, я лично был уверен, что Сплетница это девочка.       — Потому что посты от женского имени? — закатил глаза Воробей, — Да и совсем не тупой он, этот Сол. Вполне мог бы иметь подобный стиль письма.       — Я думаю, что Сол здесь скорее как пешка. Это не его идея и не он тут главный, просто удачно подвернулся. И мы явно чего-то о нём не знаем, — сказала Остролистая.       — Я согласен только с тем, что он явно не просто учитель. Но вот зачем ему стоять за кем-то? Он что, сам по себе не может в свободное время вести забавный аккаунт про школьников?       — Может, и сам по себе, просто… Кажется, я его оправдываю, — вздохнула Остролистая, — Не верю, что он мог бы…       — Он симпатизирует тебе? Или ты просто в шоке? В любом случае, успокойся, и тебе нужно принять это. Твой любимый учитель — конченный. Всё в порядке. Это жизнь, в жизни дерьмо и похуже случается. Ты забудешь про него вскоре после его увольнения.       — А вдруг не уволят?       — Почему? — удивился Воробей.       — Если он так просто разбрасывается угрозами, что сделает так, чтобы меня не приняли в Гарвард, если я заикнусь хоть кому-то про то, что видела… Странно, выходит, это ловушка? У него есть связи?       — Наверное, нам нужно выяснить, кто он такой на самом деле. И добиться того, чтобы его выгнали со школы, — подытожил Воробей, — Ладно, мне бы поспешить в класс уже.       — Спасибо вам за помощь. Теперь мне не страшно, — улыбнулась Остролистая.       — Как будто у нас был выбор, — фыркнул Воробей в шутку, встал с места и пошел на выход.       — Всё будет хорошо! Сол не сделает ничего плохого, и даже пожалеет, что посмел с нами связаться, кем бы он там ни был! — Львиносвет ободряюще похлопал сестру по плечу.       Девушка почувствовала неожиданное воодушевление. Даже если у нее не останется ни гроша в кармане, она все равно будет самой богатой на земле — потому что у неё есть её семья. Может, неидеальная и со своими секретами, да и родители пока ничего не знают, зато на её стороне еще как минимум два близких человека. И вместе для них, троих от крови Огнезвёзда, возможно всё.

***

      — Юная леди, мне кажется, вам стоит поработать над своей осанкой, — раздалось тактичное, насколько это возможно замечание.       Искра едва сдержалась, чтобы не рассмеяться прямо в лицо. Интересно, а у этой Милли у самой был хоть какой-никакой род и место в этом мире, чтобы раздавать советы такие, будто они находятся на уроке хороших манер в институте благородных девиц, а не на обычном обеде? У Искры и то родословная по бабушке в сотни раз благороднее, чем всё существо Милли в целом. Мало того, что из её достижений только удачное раздвигание ног перед нужным человеком, из которого она продолжает выкачивать деньги даже после развода, так еще и, судя по рассказам Иглогривки и Пестроцветик, она и мать никчемная. Нигде не преуспела толком, взвалив не исполнившиеся мечты на несчастных детей, знающая только как торговать лицом и тем, что между ног — интересно, кстати, как она будет выкручиваться, когда ей уже за сорок — и эта женщина будет ей советы раздавать по поводу ровной спины? Да лучше Искра утопится или еще раз порежет себе вены, чем будет им следовать. По своему обыкновению она бы, как минимум, цокнула бы, закатив глаза, но Искра принимает правила игры в этом фальшивом городке и в ответ только улыбается — все-таки выпрямив спину.       — Это так у всей молодёжи, — скромно замечает она, — Бич современного поколения.       — Возможно. Но моя Иглогривочка, например, всегда с королевской осанкой. Просто принцесса. Наверное, переняла это из верховой езды, либо из моделинга, впрочем и в гимнастике осанка была важна, да и я учила её хорошим манерам примерно с того момента, как она научилась ходить… Искра, ты занимаешься спортом? — Милли аккуратно разрезала пополам небольшое соцветие цветной капусты на пару.       Искра вспомнила, каким спортом занималась последние полгода — то дралась, то на шесте кружилась, списочек так себе. Наверное, стоило бы умолчать. Но и молчать совсем не выйдет — Милли о ней плохо подумает, если сказать, что спорта в её жизни нет. Двинутая на здоровом образе жизни, вон, цветную капусту жрёт с отварной грудкой. Да пошла ты нахер, Милли.       — Спортзал. Два раза в неделю, — первое, что пришло Искре на ум. Сидящий напротив Шмель на секунду удивился, ведь не знал данного факта о возлюбленной, но быстро принял невозмутимый вид. Потом спросит у неё, зачем соврала.       — Недурно. Но лучше бы три, или четыре. Как у Иглогривки.       «Сука, да иди ты нахуй! И так еле сообразила, что сказать! Сама и ходи хоть каждый день по два раза и дочь свою гоняй, раз тебе делать нехер!»       Искра кивнула в ответ и попыталась успокоить нервно подергивающуюся под столом ногу. Хорошо хоть обед был более менее неплохой, даже вроде как вкусный, пускай и по кето диете, без соли, пищевых добавок, глютена и так далее по списку.       — А из полицейского участка тебя выпустили под залог?       Девушка не сразу поняла, о чем речь, а секундой позже догадалась, что речь-то о её горе-аресте на потеху публике. А вот тут уже становится опасно — любое неосторожное слово рискует обернуться против неё, вернее, очернить её и без того не светлый образ окончательно, и тогда вся эта хрупкая постройка, этот хрупкий план по женитьбе со Шмелём рухнет. Чёрт.       — Да, — скромно отвечает Искра, не отрывая взгляда от тарелки. Чем немногословнее, тем лучше, — Я очень сожалею, — ну просто сама святость. Не хватает еще юбки в пол и заплетенной косички на голове.       — Это хорошо, — Милли водит ножом по грудке. Искра почти что шумно выдохнула от облегчения, что тему не стали развивать, но вместо этого лишь подняла голову и легонько улыбнулась, — Где вы планируете жить после свадьбы? Есть пожелания или может даже планы?       — На восточном побережье есть пара симпатичных вариантов. Возможно, они будут сняты с продажи через два года, но примерный ориентир у нас есть.       Отлично, так держать, Шмелик! Вспомни о том, что ты мужчина и вставь своё слово. Твоя же мать, в конце концов, а не Искры — и не одной Искре тут сидеть сказки сочинять. Впрочем, откуда он там мог придумать про дома на восточном побережье девушка уже и не помнила, да и хрен с ним.       — Не хотите жить поблизости к отчему дому? — что-то непонятно было, Милли так усмехнулась по-доброму, или просто недовольна.       — Ну почему же. У моего отца агентство недвижимости, работающее с элитными объектами по всей стране, он подберёт нам вариант. И в Нью-Йорке тоже работает, а еще в Нью-Йорке живет мой дядя, например, и мои бабушка с дедушкой, родители отца, планируют скоро перебраться в Хэмптон. Мы не будем одиноки, мисс, — впряглась за суженого Искра.       Абсолютно никто по отцовской линии ей не симпатизировал, кроме разве что Тростинки, но вот щегольнуть разок-другой этими придурошными было всё же полезно. Кажется, это был один из очень немногочисленных случаев в жизни, когда они оказались кстати. Ради такого можно и сделать вид, что они не раздражают.       Милли внимательно посмотрела сначала на сына, потом на потенциальную невестку, и кивнула головой.       — Недурно. Но лучше бы вам далеко не уезжать.       Ой, а чего это ты так, озабоченная мамаша? Ладно если бы Иглогривка высказала такое желание — тогда её сопротивление было бы понятно. А Шмель-то ей почему вдруг сдался? Она вспоминает о нём, кажется, в последнюю очередь, иногда наверное и вовсе не помнит, что у нее еще и сын есть, да и Пестроцветик даёт возможность шастать по сомнительным вечеринкам во всех уголках земного шара, не заботясь даже, где она и с кем — если бы не Крутобок; и его деньги, в первую очередь; пропала бы совсем, бедняжка, обделённая вниманием; передознулась или вроде того, как минимум.       — Посмотрим, мам, — улыбнулся Шмель.       — Без «Посмотрим», Шмель. Нужно быть серьезнее, нужно планировать уже сейчас, а не только что-то там представлять расплывчато, — на удивление равнодушно выдала мать. Явно бы она не говорила таким тоном с Иглогривкой, — Ты должен обеспечить своей жене всё необходимое и даже сверх этого. Ты же мужчина.       А вот тут Искра была вынуждена с нею согласиться — неужели эта бывшая деревенщина умеет и толковые мысли выдавать. Чем больше Шмель даст ей при браке, тем больше она сможет оттяпать и при разводе, логично. Так что здесь Искра сидела, помалкивая. Можно, конечно, сыграть в скромницу и как-то защитить Шмеля, но так легко и на немилость нарваться. Девушка даже проигнорировала тот факт, что Милли говорила скорее исходя из собственного опыта с отцом Шмеля.       — Мам, но нам же всего шестнадцать… — смутился парень, — До свадьбы еще далеко.       — И что? Ты же ее планируешь уже сейчас, так какая разница? Ты не понимаешь? Мужчина — добытчик, главный снабженец семьи. А какой же ты мужчина, если не позовёшь свою любимую женщину на всё готовое, тем более, когда у тебя есть для этого все ресурсы и возможности, Шмель?       Жгите, матушка. Газ в пол, доказывайте Шмелику, как ему необходимо обеспечить Искру всем самым лучшим и заодно переписать на неё что-нибудь эдакое — она от этого только в плюсе останется. Из-за собственных мыслей Искра даже легонько улыбнулась. Милли тут же это заметила и как-то нехорошо на неё посмотрела — словно дементор, поглощающий радость и хорошее настроение.       — Но это не значит, что ты можешь полностью рассчитывать только на деньги нашей семьи, Искра, и ставить их во главу угла, если у тебя хотя бы раз промелькнула такая мысль. Тебе лучше бы хоть что-то представлять из себя и вести себя достойно.       «Какой нахуй «нашей» семьи, женщина, тебе память отшибло, или ты забыла, что уже давно в разводе с главой этой самой семьи? И чья бы корова, блять, мычала, представлять из себя что-то, нормально себя вести и не быть падкой на бабло. Да ты совсем ахуела, овца старая? На себя бы в зеркало глянула сначала. Еще мне указывать будешь. Знала бы ты, кто мой прадедушка по материнской линии, плакала бы от зависти, тупица без рода и племени…».       — Почему вы такого мнения обо мне? — неподдельно удивилась Искра, пытаясь скрыть свое возмущение.       — Просто моему сыну не нужна невеста, которая смотрит только на его кошелек и имеет сомнительные достижения, — сухо ответила Милли.       Ну, тут стоит признать, что её напрашивающийся вывод довольно справедлив. Как-то «удачно» совпало, что встречаться они начали спустя ничтожно маленькое количество времени после того, как Шмель сделался официальным наследником огромного состояния и бизнеса. Сейчас нужно быть осторожнее — её вывели на почти что ринг, словесный, и нельзя позволить Милли совершить нокаут.       — Ни разу не думала о кошельке Шмеля, мисс. Он для меня почти как друг детства, я испытываю к нему лишь самые теплые чувства. И я сильно раскаиваюсь во всех своих поступках в прошлом. Я… правда не понимаю, почему вы такого плохого мнения обо мне.       Разок можно и на жалость надавить — в качестве удара под дых.       — Это мы еще посмотрим. Да и к тому же, несмотря на твои чистые, как ты говоришь, намерения, репутация у тебя оставляет желать лучшего. Нам нужно подумать над твоей кандидатурой, Искра. Из-за вашего брака может серьезно пострадать имидж нашей семьи.       Ой, кажется, оглушающий остался за свекровью. Неловко вышло. Может, помощь зала подключить? Плевать, что в боксе её нет. Искра смотрит на Шмеля с будто бы немым «Что делать?».       — Но я люблю Искру, мама!       — Любовь в вашем возрасте… Сегодня она есть, завтра нет, — отмахнулась Милли, — Мне нужны более весомые аргументы.       Искра была готова к тому, что ее не примут, и что ситуация окажется в несколько раз сложнее, чем в случае с каким-нибудь обычным парнем с обычными родителями, но ей все равно было неприятно, ведь угроза для её планов довольно серьезная. Она так и не поняла, что эта «старая овца» себе позволяет; управляет жизнью сына, над которым — юридически так точно — не имеет опеки! Интересно, где это она собралась в этом вонючем городке искать более достойную невесту, чем Искра. Ах, да… Среди хороших девочек вроде тех из семьи Смоллз, ну там, Маковка, идеальная кандидатура как раз, в сомнительных новостных статьях ежедневно не упоминаемая, в отличие от Искры, и не беременная, в отличие от одной из сестёр. На худой конец и Ледосветик Демпстер тоже бы сошла. Первая скромная и воспитанная, из многодетной семьи, много требовать не будет. Вторая глупенькая, IQ поменьше чем у Искры, денег и имущества требовать не будет, хотя и имеет родственные связи с Искрой, но Милли явно закроет на это глаза. Даже тут она оказалась хуже других девушек. Уже пора привыкнуть, что ли. Нет-нет. Искре надоело это терпеть. Ничем она не хуже, и очень многого стоит — и докажет это, отвоевав себе будущего миллиардера. Назло всем. Назло СМИ, Милли, сестре, злым девочкам со школы. Назло Коршуну…

***

      — На этом я хотела бы завершить своё выступление. Благодарю вас за внимание, — зал залился аплодисментами, — Имеются ли у кого-либо вопросы?       После завершения речи и ответа на пару вопросов из зала Листвичка поспешила сделать несколько глотков живительной воды и вздохнуть с облегчением, как только конференц-зал почти полностью опустел. Сегодня был первый день её двух новых должностей — главного врача округа Калифорнии и министра здравоохранения страны, и в честь этого она выступала с приветственной речью перед довольно большой публикой, состоящей из ученых, докторов, сенаторов, профессоров и прочих высокопоставленных лиц. Разумеется, и отец Листвички тоже присутствовал — президент Огнезвёзд с радостью поприветствовал нового главврача всея страны и пожал руку, видимо, делая вид, что они друг другу не ближайшие родственники. Даже интересно, сколько шуток пронеслось по залу на эту тему.       — Доктор Файер, — раздалось за спиной Листвички, когда она уже покинула трибуну и собиралась пройти за кулисы, где были ее вещи.       Женщина обернулась и увидела Корявого — старого-старого главврача одного из штатов на восточном побережье, кажется, Вашингтон. Листвичка была давно с ним знакома и все время удивлялась, как этот старикашка, помнящий молодость Синей Звезды, всё был в бодром здравии и с работающими мозгами, да еще и переносил полёты лучше, чем более молодые люди — только и знай, летает по конференциям да пленарным заседаниям по стране и даже по миру, и у себя на родине не забывает ответственно выполнять свою работу. Однако последние пару лет Листвичка мало чего слышала о нем и от него — думала однажды между делом, может, помер уже, но нет; сопутствующих новостей нигде не было, на должности он по-прежнему стоял и молва подобного рода о нем оказывалась лишь беспочвенными слухами. Теперь она наконец увидела его вживую впервые за долгое время. В зале она не обратила на него внимание — вернее, не заметила среди многообразия народа в почти что одинаковых пиджаках с приглаженными лацканами и рубашках с брюками на защипах, — а тут он сам к ней стал подходить. Листвичка тут же спустилась вниз со сцены, чтобы не утруждать старика поднятием по лестнице.       — Добрый день, доктор Брукс, — улыбнулась Листвичка и ответила на рукопожатие, — Очень рада вас видеть. Как ваше здоровье?       — Благодарю, доктор Файер, и вам славного дня. Слава Звёздному племени, сегодня проживаю очередной день в здравии. Скажите, будьте так добры, а ваш план работы на год не потерпит каких-либо изменений?       — Что вы имеете ввиду?       — Есть у меня к вам одно предложение…       — О, я с удовольствием вас выслушаю! Хотя, вы могли высказать его и во время вопросов зала, — заметила Листвичка.       — Я посчитал, что такое сочтут за грубость, — проскрипел Корявый, — Обычно подобное высказывается лично.       — Что-ж, тогда я вас очень внимательно слушаю, — женщина не совсем понимала, к чему клонит старый доктор.       — Так вот, доктор Файер. Для начала скажите, помогли ли ваши родственные связи в получении новых должностей?       Листвичка на секунду даже застыла в шоке, но быстро взяла себя в руки. Она уже лет пятнадцать, или как минимум десять не слышала ничего подобного — с тех пор, как практически отделилась от семьи и окончательно поселилась заграницей, навещая родных раз в год. В последнее время стала делать это чаще, и вот теперь насовсем вернулась в Штаты; и, наверное, это было плохой идеей. Если в Германии даже не все знали, откуда она родом, да и в родной стране до недавнего момента вокруг личности Листвички был легкий ореол тайны, то теперь она вновь на слуху. Листвичка по такому определённо не скучала.       — Никто никогда мне ничего не предлагал. Я по собственному желанию баллотировалась на должности, если вы об этом, и ничего, кроме моего опыта и знаний не повлияло на выбор меня, — спокойно ответила она. Звёздное племя, с чего он вообще про это заговорил?       — Мгм, — Корявый чуть скривил рот, — Ладно. Доктор Файер, а вы знакомы с ситуацией в штате, где я работаю?       Листвичка стала судорожно перебирать в голове варианты того, что такого могло произойти в Вашингтоне. Вроде же один из значимых городов, что же там случилось, о чем она не знает из новостей?       — Что вы имеете ввиду?       — Образовался неожиданный дефицит врачей, кажется, впервые в истории. Острая нехватка профессиональных кадров. И еще, что хуже, нам сильно сократили финансирование, есть нехватка и некоторых жизненно необходимых препаратов для определенных групп пациентов. Хотите ли вы разобраться с этим, будучи на новой должности?       Листвичка чуть опешила. В таком большом городе и нехватка кадров? Может, дедок попутал чего? Сказал ли он правду она еще узнает у коллег из Вашингтона, а пока нужно придумать ответ. Разумеется, никакого отказа, но как бы так сделать вид осведомлённости…       — Прошу прощения! Я… — тут она чуть не сказала «Я не знала», но вовремя прервала себя, — Я все решу, конечно же, наверняка с решением проблемы возникли трудности из-за смены главврачей, но теперь у должности я и я сделаю все, что в моих силах.       — И что же, даже дополнительное финансирование нам выделите?       — Разумеется! Это входит в мои полномочия в том числе. Не переживайте, доктор Брукс, — ободряюще улыбнулась Листвичка.       — Хорошо, — как-то не слишком радостно, тем не менее, ответил Корявый спустя пару секунд молчания. Затем покачал головой, развернулся и пошел на выход из зала.       — До свидания, доктор Брукс! — сказала ему вслед Листвичка, но ответа не услышала. Ладно. Хотелось надеяться, что он не обиделся или вроде того.       Женщина вздохнула и поспешила за кулисы, куда и планировала пойти изначально. Там её уже ждала Мотылинка, которая тоже присутствовала сегодня, собранная сумка и водительская машина наготове — рейс из Нью-Йорка к сестре и племянникам был всего через пару часов, а еще нужно было подготовиться.       Они спокойно сели в машину и отправились в отель, но едва автомобиль тронулся, Листвичка не сдержалась.       — Блин, я чувствую себя очень неловко, — призналась она.       — Что такое? — спросила Мотылинка.       — После выступления ко мне подошел Корявый, главврач из Вашингтона который, и сначала намекнул на то, что должности мне достались из-за отца, а затем сказал, что у него в штате дефицит кадров и плохое финансирование больниц и спросил, буду ли я решать эту проблему. Конечно же я была не в курсе, Звёздное племя, я меньше суток назад только пересекла границу, до этого прожив в Германии почти двадцать лет. Он почти меня подловил. Не знаю, какого мнения он был бы обо мне, если бы я сказала, что понятия не имела о его проблеме.       — Что? — рассмеялась Мотылинка, — Во даёт. Наверное, возраст сказывается. Сколько там ему уже, лет сто?       — Не знаю, не знаю, — Листвичка положила свою ладонь в ладонь подруги, — И не в этом дело. Я его очень уважаю, и мне жаль, что он с этим столкнулся, если он мне не соврал, конечно. А тут он подловил меня, как молодую девчонку-аспирантку.       — Ты не виновата. Рано или поздно, имея доступ к авторитетным источникам, ты бы и узнала про этот дефицит кадров, это раз. Два, Корявый мог бы высказать тебе это в другом виде, и не как претензию или попытку оскорбить. Понимаю, старики в основном бестактные и прямолинейные, но все же…       — Нет, все-таки и часть моей вины тоже есть. Не успела ступить на должность, а уже показала себя такой… безучастной, что ли. Может даже безответственной. Говорю же, я почти себя выдала, едва успела не ответить ему «Простите, я не знала о вашей проблеме».       — Послушай, — Мотылинка подвинулась совсем близко и наклонила голову, — Ты не виновата. Ты же не отказала ему, в конце концов, не нагрубила, не послала. Ну подумаешь, не знала. Все хорошо, — и оставила осторожный поцелуй на щеке. Листвичка положила голову ей на плечо.       — Как скажешь.

***

      Медобоке стало лучше, она окончательно пришла в себя и к ней разрешили гостей. Сёстры — все, кроме самой маленькой Семечко, которая уже спала дома — едва не вбежали в палату, взволнованные или даже испуганные. Пеплогривка расспросила врачей и услышала не самую радостную новость — у Медобоки случился самопроизвольный аборт, или выкидыш, проще говоря. С одной стороны, Пеплогривка очень расстроилась из-за этого, будто это случилось с ней, и еще переживала по поводу того, как это скажется на здоровье сестры. С другой же, где-то в глубине души она ожидала подобный исход, возможно, даже надеялась на него — их образцово-показательной семье с аристократическими корнями уж точно не нужен был случай подростковой беременности. Наверное, это к лучшему, что все так закончилось, и Звездное племя уберегло семью от позора. И Медобока, хотелось бы надеяться, больше не совершит подобной оплошности, которой от нее никто не ожидал. Чтобы повтора не произошло, ей лучше бы перестать водиться с Ягодником. Ягодник… Пеплогривка чувствовала, что ей хотелось его придушить голыми руками. Каши наварил он, по сути, а страдать Медобоке.       Пеплогривка уверила врачей, что сама расскажет сестре о случившемся вместо них. Настало время сделать это.       — У тебя больше ничего не болит? — раздался писклявый голосок Кувшинки, которая вошла в палату первее всех.       — Только если совсем чуть-чуть. Спасибо, Кувшинка, — Медобока звучала обессиленно, она попыталась улыбнуться и привстать с койки, но ей не удалось это сделать.       — Не вставай, — попросила её Пеплогривка и взяла за руку после того, как присела на стул рядом, — Как ты?       — Уже лучше, чем было, и крови больше нет. Что со мной случилось? Как ребёнок?       Медобока выглядела такой беззащитной, такой маленькой, что Пеплогривка почти передумала ей рассказывать, чтобы не напугать. Впрочем, какая разница, сейчас или потом, ей ведь все равно нужно будет объяснить, почему она больше не беременна. Девушка собралась с мыслями и начала говорить:       — Ты быстро поправишься, ты потеряла не так много крови, к счастью, врачи успели вовремя… Просто у тебя… У тебя случился выкидыш.       Медобока нахмурилась.       — Это что значит?       Очевидно, отсутствие толкового сексуального воспитания давало о себе знать. Пеплогривка и сама не так давно узнала про это.       — Ну… У тебя в животе, получается, больше нет ребенка. Он сам вышел из тебя естественным способом и очень-очень рано. Наверное, ты сильно переволновалась накануне, и поэтому… — Пеплогривка заметила, как сестра стала меняться в лице, — Медобока, мне очень жаль, что так случилось.       Медобока кивнула со взглядом, полным растерянности. Кажется, она поняла, о чем речь, и отнюдь не обрадовалась.       — Оу… Я больше не беременна? Я не стану мамой?       — Нет, к сожалению, — хотя не то, чтобы Пеплогривка сильно об этом жалела на самом деле. Она надеялась, что сестрёнка не будет так сильно грустить.       — Медобока, не расстраивайся. Наверное, на то была воля Звёздного племени, — неожиданно подала голос Маковка.       — Да! Ты сможешь стать мамой позже, в будущем, если захочешь! Врачи сказали, что это не должно было на тебя сильно повлиять и вызвать бесплодие, и во взрослом возрасте ты спокойно сможешь забеременеть. Предки обязательно благословят тебя, как только ты будешь готова и сильно этого захочешь.       — Бесплодие? — уточнила Медобока.       — Да, это когда ты не можешь иметь детей, — ответила Пеплогривка, — Такого у тебя не должно быть. Слава Звёздному племени.       — Наверное… Спасибо… Я хочу поспать, — попросила Медобока, — Можно?       — Конечно! Мы вместе с родителями проведаем тебя завтра, и скорее всего, тебя уже выпишут домой, — улыбнулась Пеплогривка, — Папа приедет сегодня еще, попозже, привезет тебе остальные твои вещи и что-нибудь другое, что захочешь. Есть пожелания?       — Да… Апельсины и груши. И Ягодник, он придет?       Старшая нервно прикусила губу и осторожно покосилась на Маковку. Та сказала ей, еще в машине, что хотя она и звонила Ягоднику, чтобы рассказать ему о случившемся, но это не значит, что он ответил на этот звонок. В частности из-за этого Пеплогривке и хотелось его прикончить. Понятное дело, выходные, но чем он таким может быть занят, раз не берёт трубку уже несколько часов? Ей опять нужно было подобрать нужные слова.       — Да. Он сейчас очень занят, но скоро вернётся в город и приедет к тебе при первой же возможности, — Пеплогривка пыталась поверить в собственные слова и что Ягодник действительно даст о себе знать. Ей не хотелось обманывать сестру, находящуюся в таком положении.       — Хорошо. Спасибо.       — Скорее выздоравливай, Медобока! — просияла Кувшинка и осторожно обняла.       — Спасибо, золотце, — улыбнулась Медобока в ответ, — Увидимся, девочки.       — До завтра, — попрощались в один голос сёстры, обняли Медобоку следом и покинули палату.       Выйдя из кабинета, Маковка тут же проверила свой телефон.       — Ягодник мне не перезванивал, — сказала она.       — Понятно, — вздохнула Пеплогривка, — Надеюсь, сообразит, у кого поинтересоваться и куда приехать если что. У дилеров травы он, по крайней мере, очень интересуется их местоположением, — добавила она чуть тише.       — Что такое «дилеров»? — спросила Кувшинка.       — Ничего-ничего, ты этого не слышала, — быстро одёрнула саму себя Пеплогривка, — Можно, конечно, позвонить его матери. Скажу Львиносвету, пусть попросит контакты у миссис Эррера-Файер.       — Тогда нам лучше поторопиться, — заметила Маковка.       — Точно. Сейчас ему и позвоню.       Сёстры вышли из больницы, Пеплогривка посадила своих младших в машину, а сама пока встала недалеко от крыльца здания и набрала Львиносвету. Один звонок, второй, длинные монотонные гудки, но трубку никто не брал, а на третий вызов она обнаружила себя в черном списке.       — Та-а-а-к, — пробубнила она, — Интересно вышло, — Пеплогривка еще немного посмотрела на журнал вызовов на экране, думая, что ей делать в таком случае, и решила в итоге, что проще будет заехать домой к Львиносвету лично. Он же должен быть там, да?       Пеплогривка прошла к машине, села и настолько быстро, насколько это возможно довезла сестёр до дома и оставила их там, убедившись, что они ушли спать, а затем поехала к особняку Эррера-Файер. Может, конечно, проще будет поинтересоваться номером Ромашки у самой Белки, которая точно не откажет, но и причины такого поведения Львиносвета тоже неплохо было бы узнать. Пеплогривка прошла через охрану дома, у порога её уже ждала Белка.       — Пеплогривочка, и вновь доброй ночи! Что случилось? Как сестра? — улыбнулась женщина, — Ты проходи, я еще не сплю. Попросить для тебя что-нибудь налить?       — Нет, спасибо, я за рулем, — отказалась Пеплогривка.       — Я же не имела ввиду алкоголь, — рассмеялась Белка, — Давай, давай, не стой на пороге.       — Да мне быстро…       — Даже если быстро, заходи.       Девушка все-таки кивнула и прошла в дом. Белка дала команду обслуге насчет клубничного лимонада для гостьи и провела её в одну из комнат, просторную, в которой был только огромный ковёр посередине, диван рядом и электронный камин у стены.       — Присаживайся. Ну, как там Медобока? Медуница с Бурым уже на ушах из-за этого!       — Да, знаю, — Пеплогривка заняла место на другом конце дивана, — Папа навестит её ночью и привезет вещи, а мама уже утром, по возвращению. Она чувствует себя намного лучше. У неё случился выкидыш…       — Звездное племя! — Белка схватилась за сердце, — Бедняжечка! Она знает, что именно с ней случилось?       — Да, разумеется, я ей рассказала. Я не поняла, что она почувствовала, но кажется, её это расстроило… Не стала донимать расспросами.       — Правильно! Это всё непросто даже для взрослых женщин, а для девочек нежного возраста так тем более. Ну, будем молиться за её скорейшее восстановление. А ты зачем приехала? Нужна помощь с чем-нибудь?       — Я тут… Хотела бы попросить у вас номер Ромашки, матери Ягодника. Ей нужно знать.       — А сам Ягодник? Ты связывалась с ним?       — Еще бы он брал трубку, — проворчала Пеплогривка, — Поэтому, пускай знает хотя бы его мама.       — Вот ка-а-а-к. Сейчас перешлю тебе, конечно, — Белка взяла телефон и открыла в нём контакты, — Хорошее дело. Ты молодец, очень ответственная.       — Это я только сейчас такая. А по жизни…       — Что ты имеешь ввиду? — Белка заблокировала телефон и положила обратно рядом с собой, — Номер тебе прислала, проверяй.       — Ну…       Пеплогривка подумала, что сейчас очень хорошая возможность признаться в том, что она сделала с тем помолвочным кольцом. Медуница более не поднимала эту тему, и поэтому она не была уверена, в курсе ли о данном поступке Белка.       — Наша с Львиносветом помолвка не состоялась из-за того, что… Я сама её разорвала… Выкинула кольцо.       Уточнения, каким именно способом, пожалуй, не требовалось. Белка посмотрела в ответ с каким-то таким взглядом, в котором Пеплогривка не могла уследить какой-то конкретной эмоции, а потом она кивнула с легкой улыбкой.       — Я знаю.       — Вы знаете?       — Конечно. Твоя мама от меня этого не утаила.       — И вы не злитесь?       — Зачем мне, взрослой женщине, злиться на девочку-подростка? Да и ничего такого ужасного не произошло в целом. Оплошность была скорее с моей стороны… Но сейчас это всё неважно, — Белка сделала маленький глоток вина из бокала в руке.       — Почему же… Я сильно вас подставила и наверняка очень расстроила. Мне очень стыдно за это.       — Пеплогривочка, молодость всё простит. Выйдешь замуж потом, по собственному желанию. За Львиносвета, или за… еще кого-нибудь. Если захочешь. Звездные предки с ним, с этим кольцом. Ты не виновата в моих неудачно воплощенных амбициях.       Пеплогривка молча кивнула. Слова Белки не очень помогли — теперь ей еще более стыдно за подставу такой прекрасной женщины. Но, видимо, она и правда не держит зла, так что сказать что-либо в ответ решительно нечего.       — Кстати, о Львиносвете… Вы не знаете, где он? Не берет трубку. Что-ж за день сегодня такой…       — Как бы тебе так сказать, — чуть замялась женщина, — Он ушел погулять. Разобраться в своих мыслях, и чтобы его никто не трогал. Если через полчаса не вернется — позвоню в полицию, а то время позднее. Так что я сама не имею понятия, где конкретно он сейчас ходит.       Вряд ли он успел зайти сильно далеко, наверняка гуляет где-то по району, подумалось Пеплогривке. Значит, есть шанс быстро его найти и расспросить лично. Ей совсем не понравился факт того, что её без причины занесли в черный список.       — Спасибо. Доброй вам ночи, — девушка быстро встала и направилась к выходу из дома.       — Уже? — Белка встала следом, — Доброй ночи!       — Я же говорила, я быстро, — Пеплогривка едва не выбежала за пределы особняка к своей машине.       Нельзя терять ни минуты. Тем более, вдруг с Львиносветом что-то случилось! Хотя, какая опасность может поджидать на закрытой территории, где каждый дом богаче предыдущего и камеры на каждом углу, да и сам Львиносвет крепкий парень, его еще надо постараться поколотить. Пеплогривка, тем не менее, ехала на не очень большой скорости, внимательно смотря по сторонам. Вдоль дороги шли почти сплошные дома, но ни души вокруг… Уличные фонари освещали эту дорогу, иногда вместо фонаря стояло какое-нибудь симпатичное декоративное деревце средних размеров, либо фигурный куст. Наконец, на небольшой полянке, на которой по утрам обычно работала газонная поливалка и располагался маленький искусственный пруд с лавочками и небольшим деревянным мостиком, стал заметен черный силуэт. Фигура, сильно похожая на человека, сидела на самой близкой к дороге лавочке и не двигалась, устремленная лицом к пруду. Пеплогривка набралась смелости, вышла из машины и подошла на пару шагов ближе.       — Львиносвет! — крикнула она. Все равно, даже если это был не он, можно будет сказать, что обозналась. Какая кому разница вообще.       Ответа не было, фигура даже не шевелилась. Пеплогривка подошла еще ближе и смогла разглядеть светлый затылок и широкие плечи.       — Львиносвет! — еще раз позвала она. Странно, незнакомец бы сразу отреагировал, повернулся бы и попросил не орать, а тут полное игнорирование. У Пеплогривки в душе затеплилась надежда, но в то же время странный осадок — почему её тогда игнорируют?       «Может, в наушниках, и поэтому не слышит?» — Пеплогривка стремительно подошла к лавочке и села рядом без стеснения. Нет, никаких наушников не было.       — Львиносвет, — уже спокойнее сказала она, — Что случилось? Ты чего тут?       Парень медленно повернул голову в её сторону и посмотрел явно недобрым взглядом, ничего не сказав вслух.       — Что случилось? Или мне уйти? Почему ты меня заблок…       — Да, уйди, — пробурчал он, — Ты меня предала.       — Сделала что?.. Что я такого успела сделать, пока ждала сестру в больнице, ни на что не обращая внимания? Если ты не понял, я не нарочно тебя покинула раньше, чем хотела.       — Не в этом дело.       Пеплогривка задумалась. А в чем же, блин, тогда дело? Почему нельзя по-человечески сказать? Почему она должна за ним бегать и клещами вытягивать каждое слово?       — И в чем же? Я правда не понимаю. Скажи мне, и мы поговорим об этом.       — Как ты могла использовать меня и продолжать держать в дураках? После того, что ты сделала, — обиженно произнес Львиносвет, наконец, взглянув на нее нормально.       Да, теперь она поняла, о чем идет речь. Пеплогривка и сама не знала, почему так делала. Чувствовала, что лучше бы ей не трогать Львиносвета, и что вся правда рано или поздно всплывет наружу, что никакой свадьбы не будет, и что он ей не пара, ей нужен жених из более благородной семьи с незапятнанной репутацией… Но не могла этого сделать. Львиносвет, может, не был самым умным, или догадливым, или честным — в памяти все был жив тот момент, когда Верескоглазку бросили ради нее, Пеплогривки, еще и с позором, и она не исключала риска оказаться однажды на месте Верескоглазки, — но зато он был очень храбрым, сильным, заботливым, красивым и добрым, умел ухаживать, и на него можно положиться. Он не как другие парни со школы, было в нем что-то… Что-то еще. Совсем другое. Что-то такое, что говорило Пеплогривке «Он будет отличным мужем и хорошим отцом для твоих детей!» — она не знала, откуда говорил этот голос внутри неё, и почему он говорил, что это за шестое чувство такое, но благодаря этому голосу Пеплогривка понимала — без Львиносвета плохо. Но в то же время и с ним не так хорошо, как хотелось бы. Не может она падать лицом в грязь, вступая в близкие отношения с братом убийцы… О Звездное племя, почему на Львиносвете лежат все те грехи, в которых он даже не виноват и которых не совершал, и из-за них он становится столь недоступным Пеплогривке!       Отлично, теперь нужно собраться с ответом. Но вот беда — она сама не знала причину своих поступков. Вернее, не могла собрать ее в связное предложение.       — Я… Ты мне важен, Львиносвет… Я не могу тебя отпустить.       — Ну раз так важен, чего тогда свадьбу отменила?       Точно. Он про всё узнал. Ну, что же, теперь его эмоции весьма понятны и объяснимы. Теперь Пеплогривка думала, сказать ли ему, в чем заключается истинная причина поступка. Нет, наверное не нужно подкидывать дров в это кострище. Вроде бы, это такая мелочь по сравнению с выкинутым кольцом, может, Львиносвет никогда о ней и не узнает — и немногое потеряет, на самом-то деле.       — Я думаю… Что сейчас просто пока рано. Еще не время.       Ну вот, сейчас всё выглядит так, будто она дала ему надежду на будущее. Теперь он, как Хатико, будет поджидать её у дверей её дома, когда ж там стукнет нужный возраст, когда будет «не рано».       — То есть, я не это имела ввиду…       — А что же тогда?       — Ну, может, что…       — Понятно, — Львиносвет встал с лавочки и начал уходить.       — Львиносвет! Постой! — Пеплогривка поднялась со своего места следом.       — Что еще? — он не обернулся, но тем не менее идти прекратил.       — Я еще даже ничего не сказала!       — Вот именно, что ничего не сказала! — Львиносвет стремительно зашагал к дороге, намереваясь, скорее всего, пойти домой.       — Стой же ты! Звёздное племя, я не могу даже толком сформулировать мысли! Мне трудно! — Пеплогривка ускорила шаг следом, она почти что бежала. Её дыхание начало сбиваться.       — А мне не трудно осознавать, что ты наделала?       — Львиносвет! Если ты будешь так убегать от меня, мы не поговорим толком! Я всё объясню!       — Я не хочу разговаривать с предательницами, — Львиносвет вышел на дорогу, не сбавляя шага.       Машина Пеплогривки по-прежнему находилась на обочине. Девушка взглянула на неё, затем на удаляющуюся спину, и думала, что ей делать.       — Ну и пожалуйста! Да хоть я трижды предательница в твоих глазах, но я-то знаю, что я делала все ради нашего блага! Да ты потом сам все поймешь и еще бегать за мной будешь, как я за тобой только что! Иди ты далеко и надолго! — крикнула она на всю улицу, так, чтобы точно было слышно, и махнула рукой в воздухе от досады. Затем еще немного посмотрела Львиносвету вслед и села в машину, не оборачиваясь. Львиносвет тоже не оборачивался.       Пеплогривка шумно выдохнула и ударила руль. Вот же веселье на ночь глядя. «Ну, поздравляю, теперь ты окончательно обрубила себе и своей семье связи с другой, пускай и очень сомнительной, но все же влиятельной семьёй. Белка точно не стерпит того, что её сына куда-то там послали. Лучше бы засунула в задницу свою эту гордость и боязнь за репутацию и вышла бы замуж за хорошего парня, как и положено, тем более, что ты его любишь. Бедняга не виноват в грехах своих родственников. Ну ты и дура конечно, Смоллз.» «Хорошие девочки попадают в рай, плохие — в ад, а смышлённые — куда сами посчитают нужным. Не помню, кто это сказал, но я согласна. Ладно, шутка, это я сама только что выдумала, но ведь звучит мудро, так? Впрочем, сейчас не об этом. Слышала тут, что юношеский союз Смоллз-Эррера-Файер распался. Никакой тебе свадьбы с дресс-кодом, коротким списком гостей и запретом на съёмку, медового месяца на частном острове и скромного подарка в виде особняка на итальянском побережье от родителей жениха и вместительного минивэна с намёком на пополнение в течении лет двух после свадьбы от родителей невесты. Ах, жаль, очень жаль! Странная они парочка, кстати. Сначала расстались, затем помолвились, потом снова расстались. Ради чего этот сыр-бор, а, молодые и зелёные? Или это ваши уже не такие молодые и не столь зеленые родители не могут определиться? Кстати, если вам вдруг так подумалось, то нет, свадьба в восемнадцать не избавляет вас от того, что молодым людям вашего возраста и статуса следует окончить престижный колледж или университет еще до начала семейной жизни. Особенно тебе, Пеплогривка, потому что интеллект детям передается именно от матери. Поэтому, наверное, это расторжение помолвки даже к лучшему. Может, и кандидатурки получше сыщутся… И между прочим, я все еще в ожидании самых горячих инсайдерских подробностей насчет Когтегрива. Да-да, ты у меня на карандаше, испанский беженец, уж очень любопытно, что там такого стряслось у тебя. Тот аноним, написавший про плохие дела в испанском правительстве, внезапно замолчал. Может, этот пост послужит ему знаком вновь написать мне? Не стесняйся, ты будешь под надёжным крылом. Сплетница тебя не выдаст…» Комментарии: @USER_38827349 Сплетница, ты получаешь деньги за свой блог? Покупаешь фотографии и инсайдерскую информацию, или просто так её получаешь?       ↳ @AOAOAOAOJJJKKKKK       хм, мб ей платят те кого она тут постит? чтобы она их так пропиарила. мне кажется они все такие лживые и подлые что готовы пиариться даже таким образом       ↳ @GOSSIPGIRL_LA       Привет, незнакомцы! Нет, я ни цента не выручила за эту страницу и даже не планирую её никак монетизировать — я альтруистка и филантропка. Звёздное племя бы не одобрило, если бы я наживалась на несчастных школьниках! Не будьте обо мне такого мнения. Ко мне каждый день стучатся рекламодатели и всякие ноунеймы, с надеждой купить у меня эфирное время в постах, но я отклоняю все предложения. Страницу веду чисто веселья ради и сама выбираю, о ком и что мне писать!

***

      Когтегрив с Рыжинкой ехали в машине. Дорога ощущалась тяжестью в животе, неприятным ожиданием, страхом будущего. У каждого была своя проблема — Когтегрив боялся реакции Звездоцапа и того, что ему придется обо всем сообщать лично, Рыжинка же до сжатых зубов не хотела о чем-либо говорить с отцом и молилась, чтобы он ничего не сделал с её сыном. Самолёт ждал их вечером, Рыжинка сумку особо не паковала и даже не разбирала по прибытию, а у Когтегрива вещей с собой в принципе было не очень много, и немного их набралось и за время пребывания в Америке; половина осталась в Испании, остальное можно будет докупить на месте. Они обязаны были улететь сегодня же.       — Что это значит? Кто мог проболтаться? — юноша читал пост Сплетницы на телефоне, озвучив его матери вслух. Его внимание особенно привлекло чье-то сообщение «А в испанском правительстве поговаривают, что дела у Роуванов так себе… Крыса сбежала с корабля?!».       — Я не знаю, сынок, уже даже не вычислишь, — лишь пожала плечами Рыжинка, — У нас много приближённых.       — А что на самом деле произошло, мама? Ты можешь мне подробно объяснить наконец?       — Я хотела бы рассказать и показать по приезде… Ладно. У твоего отца был инсульт, очень многие функции мозга были повреждены. Ты не слышал про это? — Когтегрив отрицательно помотал головой, что удивило Рыжинку, — Как так, даже ни одной сплетни не донеслось? В общем, он идёт на поправку, но непонятно, сможет ли вновь управлять делами страны. Он поставил меня на своё место, а я пока поставила другого надежного человека, чтобы разобраться с тобой. И, наверное, после нашего возвращения все так и останется… Потому что я уже не тяну. Слишком много обязанностей, экономика переживает спад, в стране тоже дела так себе. Но зато мы вновь вместе, мой милый, я так скучала, — Рыжинка крепко обняла сына, уткнувшись в его плечо, и еле сдержалась, чтобы не заплакать. Так много потерь за последнее время, и еще одну потерю она не переживёт.       Когтегрив прижал мать к себе в ответ и погладил её по руке. Он почувствовал что-то вроде неловкости — и вдруг на ум пришли слова Голубки. И в самом деле, может, он им стал нужен только когда, когда все плохо, а как только ситуация придет в норму, то Рыжинка опять будет не против его куда-нибудь швырнуть; на другой материк или, может, еще дальше? Что она за мать такая, поступающая столь низко и некрасиво? Нет, что-то не в ту степь его понесло. Как он может так думать о матери… И причем тут Голубка вообще, откуда ей знать? Она не член его семьи, да и свечки не держала никогда насчет того, что там происходит у родителей Когтегрива, и между прочим, на данный момент её в его жизни больше нет. Пусть думает, что хочет, а он будет верить слезам матери. Когтегрив был уверен — Рыжинка, женщина строгая, хладнокровная, с амбициями и хождением по головам способна на многое, и не всё из этого «многого» вписывается в рамки морали и уважения; очевидно, ибо невозможно стереть факт того, чья она дочь; но вот имитировать свои слёзы, печаль и искреннее беспокойство за будущее она бы точно не стала. Хотелось бы надеяться, по крайней мере.       — Все будет хорошо, мам, — тихо сказал он.       И впредь ничего более не сказал. Рыжинка осторожно отстранилась от сына; оставшийся путь прошел в тишине, и ворота территории Звездоцапа оказались в поле зрения быстрее, чем им обоим хотелось бы. Рыжинка вздохнула и еще раз приобняла Когтегрива.       — Давай, и постарайся не задерживаться, пожалуйста. Нам нужно успеть на самолёт.       Когтегрив кивнул и вышел из машины. И чтоб мать отпустила его одного — да ничего подобного — поэтому на всякий случай она приставила к нему охранника, который вышел из машины в ту же секунду, что и юноша, и стал следовать за ним, позади где-то на шаг или два, с собой у него были карманный пистолет и средство связи, и все-таки женщина подумала, что вмешается, если охранник подаст ей сигнал со своего устройства. Рыжинка предупредила сына о сопровождении, но причину, по которой надумала приставить к нему охрану, решила не объяснять.       Предстояло пройти еще очень приличное расстояние от входных ворот до входа в дом. Когтегрив знал, что тут сплошь и рядом камеры круглосуточного наблюдения вместе с датчиками движения и иными инструментами для слежки — Звездоцапа, как представителя вершины пищевой цепочки, вряд ли кто-то тронет, но терять бдительность и позволять шастать кому попало по своей территории нельзя ни в коем случае; да даже не всем из «своих» людей он доверял на все сто — и это знание заставляло Когтегрива чувствовать себя максимально неуютно, хотелось уйти отсюда как можно скорее. Вот уж действительно, не такими обычно представляются дедушки, и не такими они обычно бывают, да и дома у них, у более «нормальных» дедушек, должно быть, более уютные и располагающие к себе; напоминающие беззаботное детство, пахнущие свежескошенной травой и чистым постельным бельём или типа того; дом Звездоцапа же скорее напоминал о способах, которыми он зарабатывал деньги, на которые мог купить свое имущество, и каждый из способов был хуже другого, и пах этот дом, такое ощущение, свежими шелестящими банкнотами и кровью, красной, яркой, океаном крови — на самом деле никаких особых запахов в воздухе не ощущалось, но воображение способно нарисовать много всего. Впрочем, родню же не выбирают, верно? Один разговор, всего один разговор на пару минут, и он уедет подальше от этого жуткого особняка — надеясь не вернуться.       — Добрый вечер, мистер Роуван. Проходите, — проговорил швейцар и стал провожать Когтегрива куда-то в глубины дома, на второй этаж, где был Звездоцап, — Вы с охраной?       — Да, — коротко ответил Когтегрив, — Это со мной охранник. Все в порядке.       Ну и к чему это было сказано? Не ты ли, Когтегрив, прекрасно осведомлён о том, что кто попало к Звездоцапу не вхож, и что биография каждого — даже мелких мошек вроде прислуги или охраны — изучена вдоль и поперек еще до личной встречи? Будто бы швейцар не знал, что обеспеченные люди имеют свойство ходить с охранниками, и спросил он про это только приличия ради. Ладно. Ладно. Неважно. Все равно он скоро уйдет отсюда и сядет на самолёт.       Швейцар кивнул и повёл дальше. Вокруг становилось всё темнее и темнее, на миг даже показалось, будто бы коридоры начали сужаться; Когтегрив успел подумать, что его ведут в какую-то западню, где нет никакого Звездоцапа. Слишком уж небезопасным казалось пространство — почти неосвещенным, с темным покрытием на полу и на стенах — и больше ничего. Ни картин на стенах, ни украшений, ни толкового освещения. Всякому психически здоровому человеку тут станет неуютно.       Когтегрив вздохнул с облегчением, когда наконец показалась дверь кабинета или еще чего-то в этом роде — он плохо знал этот дом. Конечно, когда он будет возвращаться, ему придется пройти весь этот путь еще раз, но это будет потом. А сейчас швейцар стучит в дверь два раза и легонько приоткрывает дверь — образовалась еле заметная щель, через которую было сложно что-то разглядеть.       — Господин Карвер, ваш внук пришел.       — Когтегрив, что-то срочное? — в ту же секунду раздался громкий бас Звездоцапа. Ни приглашать внутрь, ни открывать дверь никто не спешил.       — Да. Нужно поговорить, — как можно увереннее ответил Когтегрив.       — Открой ему, — скомандовал Звездоцап, очевидно, швейцару. Тот открыл дверь шире и позволил Когтегриву со своим охранником зайти внутрь.       Звездоцап стоял у окна, спиной ко входу и, не поворачиваясь, сказал:       — Охрану оставь за дверью. Я тебе не чужой человек.       — Но… Так нужно, — юноша не совсем ожидал такого поворота. Он даже не знал, как бы ему так сказать про это, чтобы не выдавать «заботу» своей матери, которой Звездоцап явно не обрадуется.       — Кому нужно? Матери твоей? — он будто прочитал его мысли. И откуда только знает?       Звездоцап таки повернулся лицом и с насмешкой оглядел охранника сверху-вниз. Затем подошел к нему чуть ближе и слегка сощурился.       — Хер я знает, какие распоряжения отдала тебе моя дочь, но начнешь брыкаться — отсюда живым не выйдешь, ты меня понял?       Охранник даже не колыхнулся в ответ — привык, должно быть, к этим «издержкам» профессии. Когтегрив же затаил дыхание. Вроде бы и неудивительно, что он узнал про Рыжинку, но вместе с тем… Как так быстро? И откуда? Каким образом? Звездоцап еще раз смерил охранника недоверчивым взглядом, развернулся и быстро прошел за стол.       — Присаживайся и говори, что стряслось.       Когтегрив осторожно присел на стул напротив, пытаясь смотреть деду не прямо в глаза — но так, будто бы казалось, что в глаза — его взгляд устремился куда-то между его головой и стеной.       — Я… Я возвращаюсь в Испанию, — на одном дыхании сказал он, будто испуганный ребенок, сознающийся перед мамой о разбитой им вазе или украденных со стола без разрешения конфетах.       Звездоцап сначала промолчал; только его взгляд, заинтересованный, но при этом не прыткий, даже не жуткий на удивление, скользил по фигуре Когтегрива.       — Зачем? — наконец спросил он спустя недолгое время. Спросил так просто, будто бы внук собрался всего лишь в магазин за хлебом в соседнем квартале - ничего серьезного. Неужели пронесло? Неужели всё не так уж и плохо?       — Ну, — Когтегрив слегка расслабился, но все не мог собрать слова воедино, так, чтобы не слишком сильно выдавать свою мать в качестве причины. Какая разница, впрочем, раз Звездоцап все равно знает откуда-то, что она в городе, но тем не менее, ему хотелось звучать так, будто бы есть что-то еще, — Я хочу вернуться. Я привык к жизни там, а здесь я будто бы… Не знаю, чужой… В Испании мой настоящий дом.       Звездоцап опять сначала помолчал, только смотреть стал еще внимательнее, наверное, вычислял, соврали ли ему.       — Ты прожил в Америке почти всю свою жизнь, а там меньше полугода, и в Америке ты считаешь себя чужим? — его голос звучал весьма спокойно для такого человека, как он. Даже как-то неловко стало. Когтегрив вновь вжался в свой стул.       — Парадокс. Иногда и жизни не хватит, чтобы что-то полюбить и привыкнуть, а в некоторые вещи можно влюбиться за очень короткий срок и навсегда, — он попытался перевести это в подобие шутки.       И Звездоцап действительно рассмеялся. Не очень громко, наверное и не очень искренне в том числе, но ему стало смешно. Почему-то.       — Вот это ты хорошо сказал! Я такой же принцип использовал на двух своих жёнах!       Когтегрив чуть улыбнулся, неловко, пытаясь не представлять себе в подробностях эти два брака своего деда, и что он, выходит, никогда не любил свою первую жену Златошейку? И зачем ему только данная информация… Бабушку он ни разу не видел, к сожалению, она умерла еще до его рождения, но почему-то ему стало за неё обидно.       — Ладно. Это я так… Твоя покойная бабушка наверное не хотела бы такое услышать. Но ты, юнец, ловко использовал это для описания стран, — тут Звездоцап будто вмиг посерьезнел, — А вот теперь скажи честно, тебя мать заставила или ты сам к ней попросился? — он подвинулся ближе, и взгляд его было сложно стерпеть.       Но Когтегрив пытался стерпеть. Только вот, сейчас соврать ему не получится. Звездоцапу бы лучше говорить только правду, он не посмотрит, с кем общается — с прокаженным подчиненным или с родным внуком; обидится в любом случае. А обиду человека таких масштабов страшно испытывать на себе, и лучше до неё не доводить.       — Мама просила меня вернуться, да. Но и мое искреннее желание тут тоже есть, — юноша сам не заметил, как ловко «вырулил» с ответом. Вроде и прямой вопрос проигнорировал, и одновременно ответил, как надо было.       — Ага. Понятно. Сбегаешь от меня? — здесь Звездоцап рассмеялся совсем тихо, сипло, как какой-то маньяк, играющий со своей жертвой — мол, сбегай-сбегай, никуда я тебя не отпущу. Когтегрива слегка бросило в дрожь.       — Н-нет. Я буду приезжать в гости…       Ну какие гости? У тебя что, добродушный дедушка с седой бородой на манер Санты Клауса, рвущий тебе с яблонь лучшие и красивейшие плоды в плетеную корзинку, а потом ведущий с собой на рыбалку на местной речке, или что? Звездоцап даже в своем самом дружелюбном облике на подобного «дедулю» не походил ни коим образом. К таким, как он, не ездят в гости. От таких обычно бегут без оглядки и как можно дальше и быстрее. Когтегрив только сейчас понял, какую чушь сморозил. Очень не вовремя он это понял.       — Обещаешь, выходит? — чуть сощурил глаза Звездоцап.       — Да, — ответил Когтегрив, — Т-так точно.       — А ты вот мне нужен здесь, Когтишка, а не в Испании, — старый мужчина резко встал с места, встал неподалеку от стула Когтегрива и поджег сигару, — Ты напоминаешь мне меня в молодости, и из тебя можно слепить достойного наследника. Ты очень достойный мальчик, Когтегрив, — он затянулся; долго так, напряжно, испуская тяжелый сизый дым, которым обдало затылок и кончики ушей юноши, — Очень. Не хочешь ли остаться здесь, рядом с большими деньгами, а не там, рядом с чахоточным несоображающим отцом? А? — он сделал еще одну такую долгую затяжку, видимо, давая таким образом время на раздумья, — Обидно терять потенциал. А он у тебя есть. Мы из тебя сделаем лучшего. Сможешь и в политику податься, там скоро все «наши» будут… Я тебе всё обеспечу. Всё, что пожелаешь, Когтишка, мой достойный юнец. Ты только будь здесь.       Нетрудно сложить два плюс два, чтобы понять эту довольно умелую манипуляцию. О, нет, Звездоцап такого, как его внук, просто так не отпустит. Забавно кстати, что не из-за того факта, что они родственники, а из-за личностных качеств — этой, так называемой, «достойности». Когтегрив думал с ответом. Он думал не о том, соглашаться или нет, а о том, как мягко преподнести свой отказ.       — А как же дядя Коршун? — спросил он наконец.       — Ты обо мне плохого мнения, Когтишка, раз думаешь, что я поставлю на свое место после собственной смерти какого-то самонадеянного сына шлюхи безродной. Ты правда обо мне так думаешь? Что я ему уступлю, а тебе нет?       Когтегрив на этот раз промолчал. Ему становилось страшно.       — Он очень трудолюбивый. Он порвет кого и что угодно, в том числе и собственный зад, ради местечка получше, а еще преданный, как псина вшивая, и это единственное, что мне в нем нравится и почему я его еще не швырнул. Но он забывает, кто ему дал эту возможность рвать и метать, кто ему дал все ресурсы, кто подготовил его к жизни в этом мире. Воспринимает меня как должное, думает, ему все в этом мире можно, всё ему подчиняется, что это он все заработал! — он почти закричал, говорил громко и резко, — Отсутствие совести, преданность и трудоголизм его единственные плюсы, но они ему часто выходят боком, — голос стал чуть спокойнее, — А ты не такой, Когтегрив, — Звездоцап стал говорить совсем тихо, еще немного, и начнет шептать, — Ты совсем другой. У тебя благородное происхождение, ты никого из себя не строишь и умеешь благодарить за все, что имеешь. Ну прямо как твой второй дядя, который не в то русло направился. А у тебя еще есть шанс попасть в то русло. В нужное. И я сделаю выбор в пользу благородного, скромного юноши в процессе взросления, чем выберу наполовину безродного, фальшивого, беспринципного мужика, который только спит и видит, как я дохну и он с удовольствием прибирает все к своим мерзким рукам. Не-е-ет. Нахуй он мне не сдался. Это ты мне нужен, Когтегрив. Я готов сделать так, чтобы Америка стала тебе домом. Я сделаю все для тебя, милый мальчик. Только останься со мной.       Парень впервые напрямую услышал столько нелицеприятного о Коршуне, и будто бы ощутил всю эту грязь собственным нутром; будто бы говорили про него самого; что почти что поёжился на месте. Но сдержался — Звездоцап прям как собака, чувствует твой страх и начинает атаковать. И ему тоже совсем неважно, кого атаковать.       — Нет. Я… Я поеду в Испанию, — как можно тверже, четче и непоколебимее, пытаясь унять дрожь, ответил Когтегрив. И тут же почувствовал тяжесть в груди.       Звездоцап только пускал дым, и больше ничего не говорил. Когтегрив подумал, что, наверное, стоит взять свои слова назад — лучше бы Звездоцап не замолкал. Когда он молчит, становится еще страшнее. Сизое густое облако, словно зловещий туман в заброшенном городе, почти что нависло над Когтегривом; обвило его, норовило задушить. Запах табака был резкий и сильный, бил по носу, заострял всевозможные рецепторы. Когтегрив случайно нарушил эту тишину, тихо откашлявшись, и замолк в ту же секунду, как смог, как только дым перестал душить настолько сильно. Юноша не видел его лица; Звездоцап стоял почти что за его спиной; и пытался себе даже его не представлять. Выдуманные ужасы в голове наслаивались друг на друга, как слои в торте «Наполеон», пропитывались между собою кремом из неуверенности в возможности выйти отсюда живым и выходила съедобная башня страха. Когтегриву было страшно. Очень. Рыжинка в машине может его и вовсе не дождаться, не спасёт даже приставленная охрана.       — Хорошо, — минуты, спустя которые Звездоцап издал хоть что-то, похожее на членораздельную речь, показались густой тягучей вечностью, — Хорошо… Так уж и быть. Твои документы передадут тебе позже. Иди, — он подошел обратно к своему месту и приземлился на кресло всей своей тяжелой, высокой, большой фигурой.       Когтегрив по инерции разжал пальцы, сминавшие самый низ рубашки — сминавшие так, чтобы было не очень заметно и его ничего не выдавало — неужели повезло? Еще и с документами повезло, ради которых, в том числе, он сюда и ехал? Он свободен? Или это ловушка?       — Спасибо… Спасибо, дедушка! — Когтегрив бодро встал со стула и подал вперед руку для рукопожатия.       Ответа не последовало. Звездоцап докуривал сигару и смотрел куда-то в сторону, иногда останавливаясь, чтобы прокашляться. Когтегрив смотрел на него с легкой надеждой — на самом деле, убежал бы уже отсюда, сверкая пятками, да вот только хотелось дождаться ответного прощания.       — Бегом отсюда, пока я не передумал. Бегом к своей властной мамаше, юнец, — вдруг раздалось зычно вместе с хлопком ладонью по столу, и Звездоцап опять посмотрел прямо на внука, и на лице его не было ни капли довольствия своими словами и решением. Он явно не хотел его отпускать, но почему-то это сделал.       Дважды повторять не пришлось — Когтегрив кивнул, развернулся и вышел. Его руки, кажется, даже не тряслись больше. Шел он по тем же темным, словно бесконечным коридорам как с могилы на кладбище — побыстрее и не оборачиваясь. А уже у ворот непосредственно особняка встретил того же швейцара, который, сказав лишь «Господин Карвер сказал кинуть вам это» действительно грубо кинул ему в руки три маленьких тонких книжечки теперь уже без кожаных обложек — это и впрямь были все его документы, как и было обещано. Когтегрив благодарил швейцара, проигнорировав манеру того, как ему отдали эти документы, и открыл каждый по очереди, проверяя странички. Всё на месте. Славно.       Водитель открыл ему дверь заднего сидения, и Когтегрив тут же увидел взволнованную Рыжинку, которая тут же подвинулась к нему, когда тот сел.       — Он не трогал тебя? — спросила она. Машина тронулась с места.       — Нет, — коротко ответил парень, — И не тронет. Теперь мы летим домой, madre.       — Да, сыночек, — Рыжинка с материнской чуткостью прижала сына к своей груди и стала гладить по голове, запуская руку в темные волосы, — Теперь мы летим домой. Мы со всем справимся, и все у нас будет хорошо.

***

      Обслуга дома приняла чемоданы Листвички и Мотылинки и покатила их прямо в дом, пока они неторопливо шли по внутреннему дворику, периодически оглядываясь. Вот, где-то вдалеке стоит большая, тяжелая мишень на подставке для стрельбы из лука Остролистой. До чего же старательная девочка, пусть и с «мужским» хобби, подумала Листвичка. Впрочем, кем-то вроде пацанки она и бывала раньше, да и сейчас, несмотря на склонность к королевским манерам, женственной и элегантной одежде и внешнему виду в целом, сохраняла внутренний стержень. Она стала думать, была бы Остролистая таковой, если бы воспитывалась не в этой семье. От раздумий о возможных вариантах прошлого её отвлекла Мотылинка.       — Вот это теннисный корт, конечно. Большой, почти как на Олимпийских играх, — заметила она, посмотрев в другую сторону.       — Остролисточкин, — с каким-то довольством, будто бы сама его ей приобрела, ответила Листвичка. Тем не менее, улыбка на ее лице расплылась самая искренняя — и даже не грустная, вроде как, — С Ежевикой играет, если правильно помню.       — Он потрясающий отец. Я очень рада, что у нас выросли такие племянники, благодаря его стараниям, — Мотылинка тоже улыбнулась следом и посмотрела на Листвичку.       — Звездное племя, чуть не забыла, что у нас общие племянники, — хихикнула собеседница, и обе женщины тихо засмеялись с этого, — Но да, Ежевике надо отдать должное, — Листвичка подхватила её под руку и они зашагали ко входу в дом чуть быстрее.       Остролистая наводила последние штрихи у зеркала, не отрывая взгляда от прически. Долгожданная встреча с тётями казалась ей ужасно волнительной, и никакой инцидент с этим паршивцем Солом не смог испортить чувство предвкушения. Она поправила завиток локонов ближе к лицу в последний раз и наконец-то отвернулась от зеркала — в эту же секунду входная дверь открылась, и Остролистая почти побежала следом за братьями.       — Тётя Листвичка! — широко улыбнулась она и угодила в такие же широкие, тёплые объятия. От женщины пахло свежевыстиранным бельем, тем самым приятным запахом чистоты и хлопка.       — Остролисточка, моя дорогая, какая уже взрослая!       Задержавшись в объятиях на пару секунд дольше положенного, Остролистая все же позволила поздороваться с Листвичкой и братьям, и обратилась теперь уже к Мотылинке. Легкая-легкая неловкость — самую малость — чувствовалась ею, но Остролистая поспешила забыть негативные ассоциации и тоже обнять вторую тётю, хотя и, разумеется, не столь крепко и не столь долго. К тому же, разница в росте у них была существенная, и женщине пришлось нагнуться.       — Здравствуй, тётя Мотылинка! — сказала она с полуулыбкой.       — Привет, Остролистая! Выглядишь прелестно, — ответила Мотылинка, когда объятия закончились.       — Выглядит, как будущий адвокат, правда, девочки? — добродушно заметила Белка, которая подошла в ту же секунду и поцеловалась в обе щеки сначала с Листвичкой, а затем обняла Мотылинку.       — Самый лучший адвокат, мама, — шутливо поправила её Остролистая.       — Я не сомневаюсь в этом ни капли! А Львёнок, Звездное племя, уже под два метра, и красавец какой! Невесты так и бегают! — Белка осторожно взяла Львиносвета за локоть.       — Ну ма-а-ам, — Львиносвет закатил глаза и постарался не думать о том, что это был неосознанный «подкол» насчет того, что одна невеста все равно от него сбежала, несмотря на все замечательные качества.       — Это самые замечательные, умные и красивые дети! — улыбнулась Листвичка.       — Ладно, пойдемте в залу, что всё на пороге стоять, — Белка пригласила всех пойти следом за ней.       Листвичка осторожно поравнялась в шаге с по своему обыкновению чуть нелюдимым Воробьем и обратила его внимание на себя.       — Как дела, Воробушек? Слышала, у тебя уже есть рекомендация Стэнфордской медицинской школы.       — Есть, да, — Воробей повернул на неё голову с равнодушием во взгляде, — И не называй меня так.       — Хорошо-хорошо. На какую ординатуру хочешь пойти после окончания общего курса?       — Еще не думал. Там видно будет.       Листвичка кивнула. Подросток, что с него взять — многие из них довольно немногословны. Правда, она постаралась сильно не смотреть на Воробья в ответ — потому что ей в нём чудился Грач, и её это самую малость смущало. Звёздное племя, с таким сходством и никакие тесты ДНК не нужны. Остролистая тоже сильно на него походила, но факт противоположного пола и другой цвет глаз тоже делали своё дело. Воробей же… Ходячая копия, не иначе.       Небольшой семейный ужин прошел хорошо. Львиносвет рассказал о своих спортивных достижениях, Остролистая о встречах с людьми из Гарварда и планах на предстоящий день рождения, Воробей пару раз обмолвился об учебных успехах. Листвичка рассказала о последних днях в Германии перед отъездом и, разумеется, подарила по соответствующему подарку каждому из племянников. Мотылинка поддержала её, и хотела было рассказать о своих чувствах, когда сама поступала на медицинский, но осеклась и передумала в последний момент. Вместо этого она поведала о том, как прошла конференция в честь новых должностей Листвички — основное внимание в рассказе было уделено буфету и красиво оформленному кейтерингу. Белка всё не нарадовалась, что наконец будет видеть сестру чаще, а как её детишки уж скучали по тёте! Еще, кажется, Песчаная Буря обещала быть на этой или на следующей неделе в честь скорого дня рождения тройняшек — грандиозное будет воссоединение семьи, впервые после дня Рождества. В общем-то, всё было замечательно — или даже более чем.       Когда настало время расходиться по своим комнатам — Листвичке с Мотылинкой были выделены две отдельные, гостевые, но по итогу они поселились вместе в одной — Остролистая позвала Листвичку на разговор наедине. Они разместились в уютной сравнительно небольшой комнате с широким диваном.       — Листвичка, а почему вы с Мотылинкой поселились… ну… в одной комнате?       Женщина выдохнула и стала быстро соображать, как бы ей так это объяснить. В самом деле, не скажет же она, что им пришлось так сделать потому что места не хватало — во-первых, ничего им не пришлось и все было по собственному желанию, а во-вторых, места в доме хоть еще на десяток гостей минимум. Впрочем, ответ сказали за неё.       — Ладно, глупый был вопрос. Я все понимаю. Я хотела спросить не совсем про комнату.       — Что такое? — почему-то Листвичка слегка испугалась. Она не могла понять, что хочет от неё Остролистая.       — Все в порядке. Я тоже была с девушкой, — Остролистая ободряюще улыбнулась, — Я тебя понимаю. Мне просто интересно… А вы функционируете на публику, как обычные пары? Как мои мама и папа, например, или Песчаная Буря с дедушкой, или там, неважно…       Листвичка удивилась еще больше. И когда только успела, Остролисточка? Она попыталась вспомнить, с какой девушкой та могла бы миловаться, но ничего и никто особо не шли на ум. Видимо, надо было почаще видеться с племянниками. Или же Остролисточка просто удачно «шифровалась»? Еще и догадалась каким-то образом до их с Мотылинкой точного статуса отношений. Рыбак рыбака видит издалека, видимо.       — Из-за наших статусов в обществе нам не совсем желательно появляться как пара, хотя это и не возбраняется. Нам скорее комфортно в обществе считаться «подругами», и представляться ими тоже. Если кто-то что-то проймет — ладно, если нет — тоже хорошо. А ты как это поняла, ну, про нас с Мотылинкой?       — Да довольно просто, — пожала плечами Остролистая, — Я давно догадывалась, но вот сегодня, когда вы в комнаты селились, мне совсем все понятно стало. А если я получу адвокатскую лицензию, в будущем имею ввиду, и вместе с этим откроюсь? У меня же не будет проблем?       — Не должно быть. У нас с этим в стране все хорошо, просто в научном обществе не совсем принято, а в других обществах пожалуйста. К тому же, будешь первой открытой адвокаткой. Это почти что революция.       Остролистая тихо рассмеялась.       — Такое мне по душе. Люблю вызывать революцию одним фактом своего существования.       — А как ты так удачно скрывалась, если не секрет?       — Да я тоже с одной девушкой отыгрывала подруг. Точнее, даже играть не пришлось, изначально мы ими и являлись, ни у кого не было вопросов. Просто наедине друг с другом стали себя вести по-другому… Вы понимаете. Расстались из-за идиотской причины, но неважно уже.       Листвичка кивнула. Не так она, конечно, планировала открываться, да и не планировала особо — нужды в этом нет — но раз Остролистая девочка догадливая… Пускай. На душе отчего-то стало тепло и даже радостно.       — Не бойся. Все хорошо. Ты можешь быть самой собой и не стесняться этого факта своей личности, — приободрила она.       — Спасибо, Листвичка, — улыбнулась Остролистая и потянулась для очередных объятий, — Львиносвет с Воробьем, кстати, давно знают. Они хорошо к этому относятся. Когда-нибудь и все остальные узнают…       Листвичка думала о том, что вот так скрываться и даже, можно сказать, стесняться — не совсем в духе бунтарского характера открытой и громкой Остролистой. Она оказалась такой ранимой и осторожной в делах любовных, что казалось, будто бы это совсем другой человек. Выбор в пользу девушек делал её очень хрупкой. Хотя, и вместе с парнем представить её довольно трудно — а в традиционном браке по принципу Kinder, Küche, Kirche и вовсе невозможно. С мужским полом в отношениях ей было бы еще сложнее. Наверное, так и надо.       Листвичка была, безусловно, рада быть еще ближе к; биологически только лишь; дочери, чувствовать с ней связь хотя бы таким образом. Остролистая находится в достойной семье, в любящей, в самой прекрасной, уже почти выросла, уже почти самостоятельная взрослая симпатичная леди. А сыновья? Настоящие джентльмены, Звёздное племя, такие привлекательные образованные юноши, просто невозможно нарадоваться. Всё так, как и надо. Почти восемнадцать лет назад Листвичка сделала правильный выбор. В одиночку она не дала бы и одной трети того, что дали детям Ежевика с Белкой. Всё было бы совсем по-другому — и, к сожалению, далеко не факт, что лучше.

***

       На следующий день Остролистая как обычно бодро шагала по коридорам школы. Путь ей был предначертан в свой следующий класс, на занятие, но напоследок она остановилась около главного стенда в холле, где были размещены списки предварительно рекомендуемых к поступлению абитуриентов — по результатам поданных документов, рекомендаций, а также встреч с представителями вузов. Она делала так каждый день, хотя казалось бы, чего она там не видела в этом коротком списке — всё не могла нарадоваться, что ей единственной со школы досталось место в юридической школе Гарварда. Оно было только одно — и оно принадлежало ей. Были вписаны лишь её имя с фамилией. С ума сойти.       Тем не менее, когда Остролистая быстро нашла глазами нужный листок с печатью и оформлением Гарварда, то почему-то обнаружила, что тот был пустой. Кроме надписи «Рекомендуемых к поступлению выпускников нет» — ничего.       — Что за… — прошептала она, и буквально впечаталась глазами в листок, — А где… — провела ногтем по надписи про отсутствие выпускников, очевидно, не веря в то, что видит. Паника нахлынула небольшими волнами, а сердце застучало в десять раз чаще.       Ах, ну да… Видимо, Сол слишком буквально воспринял её «Ну и убирайте меня из ваших списков!» и не побоялся стать последним ублюдком, если так поступит. Все-таки, это был не блеф, и некий рычаг давления у него имеется. Что-ж, не беда. Девушка сделала как можно более размеренный вдох-выдох, чуть отошла от стенда и попыталась расслабить напряженное от легкой паники тело. Остролистая с братьями все равно найдет на него управу, но сначала нужно было разобраться с этим у директора — к счастью, его кабинет находился прямо напротив стенда, а времени у Остролистой еще было немного в запасе перед началом урока.       — Мистер Смитерс, доброе утро, — поздоровалась Остролистая, когда после тихого стука ей было разрешено войти. Даже не занимая место напротив, она начала говорить: — Скажите пожалуйста, а по какой причине меня нет в списке рекомендаций в Гарвард? Я присутствовала там еще буквально вчера.       Директор снял очки с носа и внимательно посмотрел на Остролистую.       — Доброе утро, мисс Эррера-Файер. Гарвард… отклонил ваше рекомендательное письмо и видеообращение, сославшись на ваш имидж в Интернете. Это все, что мне известно, — отчеканил директор.       Чего? Она что, Искра, чтобы ее никуда не брали из-за статей в СМИ? В последний раз Остролистая была на громкой вечеринке в Нью-Йорке в сентябре, но новость об этом не пошла дальше их узкого круга. Звучало как бред, или отговорка. Да, точно. Сол не мог ничего получше придумать? С каких пор Гарвард без объяснений, в один случайный день отклоняет кандидатуру, перед этим не присылая никаких личных писем с объяснением? Вуз с мировым именем так точно не сделал бы. Тут замешан кто-то еще.       — Простите, но я точно помню, как лично выслушивала похвалу про свои сопроводительное видео-приветствие и эссе. Это не какая-то ошибка?       — Нет, мисс, ошибки быть не может. Я сожалею.       Остролистая кивнула и сжала губы. Сожалеет он…       — Хорошо, — она чуть улыбнулась уголками рта, — Только вот если окажется, что вы лжёте, то мои родители прекратят финансирование вашей школы, а дедушка вскоре распорядится ее и вовсе закрыть, — и, не выслушав ответа, развернулась и вышла из кабинета.       Разговор получился коротким, но больше ей не хотелось выслушивать вереницу наглой лжи и попытки оградить Сола. И без этого всё понятно. Остролистая опять написала братьям по СМС-ке и попросила их прийти на следующей перемене.       После урока они встретились, и Остролистая объяснила, в чем дело. Пока родители не узнали о том, что она вылетела из Гарварда, не успев даже в него поступить, нужно было что-то решать самостоятельно. И, наверное, лучше с Солом лично. И у нее уже успел родиться план, которому можно последовать, чтобы заставить Сола действовать на их собственных условиях.       — Смотрите, значит. Я захожу, начинаю разговор с Солом, а ты, Львиносвет, с камерой телефона наготове приоткрываешь дверь следом за мной, как только я зашла, но сам не высовываешься. Оставь себе небольшую щелку, чтоб видно было, куда телефон направлять. И вот, ты сам увидишь, когда тебе сделать фотографию. Надеюсь, я подстрою всё более чем грамотно, но и ты главное не забудь сфотографировать нормально. Понятно? — Львиносвет кивнул. Они стояли неподалёку от кабинета Сола, и он должен был быть внутри, — Это будет метод троянского коня. После сделанной фотки вы оба зайдете внутрь и мы покажем ему, какой компромат у нас на него есть. Тут точно не отвертится.       Остролистая сказала Львиносвету спрятаться подальше, а Воробью просто быть неподалеку, но тоже сильно не светиться. Она дернула ручку двери кабинета, но увы, та была заперта.       — Вот блин! — шикнула Остролистая, — Где он шляется?       — Наверное, после недавнего теперь стал запираться изнутри, — отшутился Воробей.       И спустя мгновение дверь действительно открылась. Девушка жестом показала брату отойти подальше и обратилась к Солу со своей фирменной улыбочкой — как будто бы вовсе не хотела его прибить прямо на месте.       — Доброе утро, мистер Сол. Мне нужно с вами кое о чем поговорить.       Мужчина пару секунд смерял Остролистую взглядом, возможно размышляя о теме разговора.       — Конечно. Проходите.       Львиносвет увидел закрывающуюся дверь и быстро подошел к ней. Осторожно приоткрыл и незаметно высунулся, пока Сол с Остролистой были к двери спиной. Воробей стоял рядом, готовый войти тоже, когда наступит время. Пока к нему не подошла Орешница. Вернее, сначала он подумал, что она к Львиносвету, или так, мимо проходила, или ей тоже нужно было к Солу, но нет — она ясно обратилась к Воробью.       — Привет. Есть минутка? У меня к тебе дело, — сказала она.       Орешница была одета в сарафан в серую клетку с вышитым гербом школы и синюю блузку, в руке коричневая сумочка, а на ногах белые гольфы и черные балетки. Легкая безвкусица, как сказала бы Остролистая. Воробей вообще не помнил, чтобы у них с Орешницей было хоть что-то общее помимо одного места учебы. Все, что он о ней знал — это факт того, что она сестра Ягодника и Мышеуса; даже её имя вспомнил не сразу. С чего бы он ей понадобился — тоже непонятно.       — Что случилось? — равнодушно спросил он.       — Ну… Это важно! Сможешь? — Орешница как-то странно на него посмотрела.       Воробей кинул быстрый взгляд на Львиносвета, поджидающего с камерой, и повернулся обратно.       — Пошли. У тебя не больше минуты.       Девушка кивнула, и они отошли чуть подальше — но так, чтобы кабинет Сола был в обозрении у Воробья. Сейчас ему гораздо важнее было помочь сестре, чем выслушать какую-то проходимицу.       — А чем вы тут занимаетесь? — спросила Орешница.       — Не твое дело, — проворчал Воробей, — Говори, что хотела и побыстрее.       Судя по чуть расстроившейся Орешнице, она сочла это за грубость, но тем не менее достала телефон из сумки и открыла на нем что-то, пока не показывая что именно.       — На выходных в нашем местном парке ты был не один, да?       — А тебе какое дело?       — Но ты там был, да?       — Ну был. И дальше че?              — С девушкой, да?       — Откуда ты знаешь и какое твое дело? — в нетерпении злобно проворчал Воробей.       — Спокойнее. Ты просто скажи — с тобой была Иглогривка или нет?       Воробей, кажется, начинал догадываться, к чему она клонит, и ничего хорошего это не предвещало. Он ненароком посмотрел её мысли — да, она видела его в этом чертовом парке с этой Половинкой Луны, да чтоб ее, и сейчас, наверное, будет шантажировать.       — Иглогривка, — ответил он коротко. Может, удастся ее как-то обхитрить.       Орешница усмехнулась.       — Правда? Это точно она? — и поднесла к лицу Воробья телефон с открытой фотографией из парка.       — Да, — невозмутимо и спокойно сказал парень, пытаясь не смотреть на телефон.       — Да ладно? А если я ей напишу и спрошу, не красилась ли она в блондинку на днях? И к тому же, низковата она для…       — Заткнись. Что ты от меня хочешь и чего добиваешься?       Орешница с удивлением посмотрела на Воробья и тут же выключила телефон, опустив его вниз.       — Так быстро сдался? Что-ж. Я могу отправить эти снимки сначала Иглогривке, а потом и Сплетнице. Пусть сами решают, что им делать с этой информацией.       — Зачем? Что тебе с этого будет? — Воробей начал выходить из себя.       — Иглогривка хорошая и красивая девушка, известная модель, у меня есть все журналы с ней на обложке и я смотрю каждый ее показ, а ты ее не достоин, и водишь ее за нос! Как тебе не стыдно обманывать такую красотку?! Изменять с каким-то коротконогим чучелом у всех на глазах!       — Закрой рот, это не твоего сраного ума дело! — вспылил парень, — Что ты хочешь взамен на молчание? — добавил он чуть спокойнее.       — Хм… — Орешница будто бы призадумалась, — Оплати мне шопинг на следующих выходных и сделай мне пригласительный на вашу вечеринку в честь дня рождения.       — Это все?       — Думаю, да. Если выполнишь все, как надо, то я — могила.       — И ты удалишь фотку?       — А над этим я еще подумаю, — хихикнула она. Вот же стерва.       Воробей вздохнул.       — Ладно, хрен с тобой. Детали обсудим потом. А сейчас мне надо идти.       — С тобой приятно иметь дело!       Орешница с улыбкой тут же ушла в другую сторону как ни в чем не бывало. Воробей вернулся обратно.       В то же самое время Остролистая стояла около Сола, который оперся о кафедру в кабинете, и как-то слегка скучающе ее оглядывал.       — Я заметила сегодня, что отсутствую в списках Гарварда на поступление. Скажите честно, это ваших рук дело?       — Возможно, — хмыкнул Сол. Остролистая по-прежнему удивлялась его наглости.       — Почему мы не можем договориться на более мирных условиях? Вы не до конца понимаете, с кем связались.       — Я все прекрасно понимаю, — медленно ответил мужчина — казалось, будто сейчас зевнёт со скуки.       — За вами, должно быть, стоит кто-то повлиятельнее, раз вы не боитесь за собственную задницу и так уверены в себе. А вам стоит за нее бояться, в тюрьме педофилов не очень-то и жалуют, — в эту же секунду Остролистая с силой взяла руки Сола и положила одну к себе на талию, а другую на округлости ниже спины.       Львиносвет среагировал в эту же секунду, едва не всполошившись вслух от шока, и сделал как можно больше одинаковых снимков в секунду. Затем зашел в галерею и отсмотрел их — почти все были размазанными и непонятными, но вот один был более-менее четким. Его он оставил в папке «Важных», все еще не веря собственным глазам. Ей Звездное племя, до такого могла додуматься только Остролистая!       — Это было лишним, — заметил Сол, тут же убрав свои руки.       — О нет. Нихрена это не было лишним, это было как раз кстати. Вы писали гадости про меня и моих друзей с этого мерзкого аккаунта, придумывали слухи, выставляли фотографии исподтишка. Вы подорвали мое доверие. Вы лишили меня моей мечты. Меня, единственную в этой школе, которая по-настоящему достойна этого места в Гарварде. Вы горько за все поплатитесь. Я вас готова не просто в тюрьму посадить, я вас готова на публичную казнь отправить и самой в роли палача выступить. Какая бы шишка за вами не стояла, я все для этого сделаю, — угрожающе почти что прошипела Остролистая, почти не стесняясь смотреть прямо в глаза, — Мальчики, заходите.       Львиносвет тут же открыл дверь почти нараспашку.       — Ой, как мне хочется кого-нибудь избить…       — Не нужно, Львин, — остановила его Остролистая и попросила встать чуть дальше от Сола. Тут и Воробей зашел в кабинет, закрыв за собою, — Мы обойдемся без крови, верно, мистер Сол?       — И что вы хотите мне сказать?       — Это мы хотим, чтобы вы рассказали, на кого работаете и с какой целью пришли под прикрытие именно в эту школу. И зачем вы создали «Сплетницу», — с пугающим спокойствием сказала девушка.       — С чего вы взяли, что я на кого-то там работаю? И даже если бы и работал, вам, простым школьникам, ничего я рассказывать не собираюсь, — довольно невозмутимо, сложив руки у груди ответил Сол.       — Да эти школьники побогаче тебя будут, лох! — огрызнулся Львиносвет.       — Тише, тише, — Остролистая жестом остановила брата.       — «Сплетницей» управлял не я, но идея была моя и первые несколько постов в качестве старта писал я сам. Потом проще оказалось нанять человека, который бы писал и следил за всем происходящим вместо меня, чтобы мне не приходилось марать руки… А то неблагородно как-то, — ухмыльнулся Сол.       — Ой, закройте свой рот насчет благородства, — Остролистая закатила глаза.       — И он не врет, кстати, — заметил Воробей, который уже вовсю засел в мыслях у учителя.       — Ну разумеется не вру, к чему это было сказано? — не понял мужчина, — Чего еще вы от меня хотите?       — А все остальное, раз не хотите говорить нам, тогда расскажете полиции. Перед этим заполните заявление на увольнение по собственному желанию и вернёте меня в список Гарварда также ловко и быстро, как убрали из него. Если не хотите сдаваться по-хорошему, лишь с наших слов и аккаунта «Сплетницы» в качестве доказательства… Львиносвет, включи телефон, — Львиносвет быстро открыл на своем телефоне ту фотографию-компромат, — Тогда будете сдаваться по-плохому, с очень отягчающим обстоятельством, — Остролистая указала на фото пальцем, — Таким отягчающим, что и на пожизненное может отяготить. Что выберете?       «А сегодня какой-то национальный день шантажа, судя по всему», — ехидно подумал Воробей, хотя и не без укола совести, когда он в ту же секунду вспомнил, что его буквально застали вместе с Половинкой Луны.       Сол переводил взгляд с телефона на троицу и обратно, и пока молчал. Он предчувствовал, что из-за этих идиотов-школьников пришел мало того конец двойной жизни, так еще и конец работы на «Сумрачный Лес» — ему там такую оплошность и ввязывание в проблемы с внуками президента точно не простят. Терять столь нагретое местечко явно не хотелось; он ощущал себя клещом, который плотно присосался к коже и напился крови как следует, не планируя слезать.       — Быстрее решай, нам на уроки пора, — проворчал Львиносвет.       — Ладно. Фотография останется между нами, я надеюсь, — тут же отозвался Сол и пошел к выходу.       — Вот и славно! Надеюсь, путь до кабинета директора помните, провожать не будем, — сказала ему Остролистая, когда троица засобиралась на выход следом за ним.       Наконец, дверь кабинета права захлопнулась с характерным звуком. Наверное, нескоро в нем поселится новый, более честный и совестливый — хотелось бы надеяться — учитель. А пока этого не произошло… Ничего страшного, в этой школе у всех есть финансы на частного тьютора, который готов объяснять все непонятные темы, готовить к вступительным экзаменам и не болтать гадости за спиной.