Министерству и не снилось

      За исключением особых дней, Бартемиус не посещает кабинет директора. Учёба идёт гладко, к поведению претензий не имеется, да и вопросов конкретно к Дамблдору не возникает. Случается лишь иногда и, обычно, тема визита не касается оценок и баллов факультета. Кстати, сегодня особый день.       Барти подходит к дверям с вычурными ручками, стучится и ждёт. Так воспитали — не входи без разрешения. Порой мальчик и в свою комнату стучится, забывшись в размышлениях, — доходит только когда долго не слышит ответа. Вот и сейчас странное молчание. Становится немного не по себе от тянущегося ожидания дозволения войти. Тогда наконец и раздалось приглушённое «войдите».       Внутри Дамблдор и Крауч-старший, вместе у полок, что-то обсуждали, наверное. Но взгляд сразу привлекла яркая вспышка сбоку — сначала Барти подумал, что это огонь. Так, в общем-то, и оказалось, но огонь в форме птицы. Нет, это птица такая, огненная!       Младший уставился на дивное создание, никогда до этого не видя подобное в кабинете, а потом дрогнул к взрослым, когда отец окликнул его.       — Прошу прощения, — скромно проговаривает и отвлекается от феникса — это же вроде он, да?       — Чудесные манеры у Вашего сына, — говорит Дамблдор старшему и погладил бороду — всегда рассудительный жест. — Только слишком уж отточены. Здесь тебе не обязательно придерживаться пуризма, Барти, — улыбается директор.       — Профессор, это обязательное качество в нашей семье, — покачал головой насупившийся председатель. — Тяжкие времена наступают, надо показывать другим пример, как держать самообладание...       Барти подходит ближе, складывает руки за спиной.       — По какому поводу меня сюда позвали?       — Это о твоём досрочном окончании третьего курса. По просьбе твоего отца, — Дамблдор принял более официальный вид. — Я принял во внимание все названные им причины... Очевидно, дело важное. В особенности на текущее время.       Барти приподнимает бровь, — со временем перенял жест у отца. Смотрит на родителя, а тот сразу почуял росток вопроса в сыне. Лучше объяснить сейчас, верно?       — Это касается последних новостей о повышенной активности Пожирателей смерти. Есть несколько вопросов, которые Министерство и Аврорат хотят обсудить со мной. Но, — покрутил поля шляпы-котелка в руках, пробежался вдоль обшарпанных книг глазами, — нынешний глава отдела мракоборцев, — а потом усы дрогнули в брезгливом жесте, — изъявил-с желание поговорить с тобой тоже. Деловая встреча поменялась на званный ужин. Ещё и на месяц раньше.       Младший не удивился мероприятию: нередкое явление, учитывая, что отец до лютого обожает таскать сынка с собой и нахваливать перед шишками всех мастей. Сомнения возникают на моменте о желании самого главы авроров увидеть Бартемиуса. На минуточку — ударного отдела. Скорее всего. Из очень исчерпывающей реакции отца на его упоминание, можно сложить два и два. Старший не слишком долюбливает эту личность. По непонятным причинам, которые он не объясняет.       Если аж отец обратился к Дамблдору, то встреча неотложная. Тогда нужно просто смириться и согласиться.       — И как будет проходить это? Досрочное окончание года? — обращается Барти к директору.       — Такое уже случалось однажды. Учителя составят тебе дополнительные занятия для быстрой подготовки к итоговым экзаменам, которые ты сдашь... — он подсчитал даты в голове, — в двадцатых числах апреля, если встреча проходит первого мая.       — Очень удобная дата... — ворчит председатель, отойдя к середине кабинета.       — Скажу со своего скромного мнения, Барти. Не думаю, что тебе такое будет сложно провернуть, — и с хитрецой улыбнулся. — Профессора рассказали мне, как ты пристрастился заканчивать контрольные раньше времени.       Похоже на похвалу. Лицо категоричности чуточку отслаивается, показывая смущение и явное удовольствие от упоминания такой крошечной детали.       — Да, есть такое... — мальчик совсем немного кажет улыбку, чтобы не выглядеть слишком бахвальствующе.       Потом снова принял железный лик, услышав взывающий кашель отца. Тот уже надел шляпу и готов покинуть кабинет.       — Значит, двадцатые числа, апрель. Весьма, — сдержанно кивнул директору, посмотрел на Барти. — Никаких проблем возникнуть не должно.       Это не утверждение самому себе, вроде «всё будет хорошо». Убеждение сыну, чтобы не дай Бог планы не накрылись медным тазом и алюминиевым ведром. Доброжелательный тон ничего не значит в этой семье — здесь учатся понимать прямые слова, а не призрачные намёки.       — Я не подведу, — младший отвечает непоколебимо, с полной уверенностью в своих силах. Да, ему всё по плечу, он ведь Крауч.       На этом распрощались. Отец покинул кабинет, а Барти остался ещё ненадолго, обсудить все последующие подготовки с Дамблдором, а там дальше и с самими учителями. Наверняка, они знали, что рано или поздно всё придёт к этому — сын важной фигуры. Умный. Амбициозный. Креативный. Хитрый. И снова эти контрасты...       Внимание периодически завоёвывал феникс, мирно чистящий златые перья клювом. От создания так и веет благородством. Оно ощущается жаром на коже, хочется подойти ближе, погреться, — даже если летом, в духоту.       Один вид существа даёт некую надежду. На что? Да на всё. Даже если Бартемиусу предстоит сразиться с кем-то вроде Сами-Знаете-Кого, одно присутствие феникса спалит все сорняки-сомнения. Даже те, которые твердят, что это походит на безумную браваду, отшибленное чувство самосохранения. Это всё не имеет значения. В кураже не имеет значения.       «Я не подведу.»       Беседа закончилась в конце перемены. Коридоры пустуют, встречаешь только по паре студентов, бегущих в нужные аудитории. Бартемиус не торопится — иронично, что подготовленную на этот день контрольную по Травологии он сдал заранее. Подтверждает слова Дамблдора, — а когда он был не прав? Вместо этого направляется к библиотеке, решив проверить одну свою теорию. А она подтвердилась достаточно быстро — вон она, стоит у стены возле теплиц и в ус не дует. При её виде губы сами по себе растягиваются в улыбке, а шаги поторапливаются.       Пандора Лавгуд тоже не отстаёт от Барти: освобождена от контрольной и ожидает своего друга. Она что-то крутит в руках, между палец намотана тонкая леска, а вокруг вертятся прикреплённые к её концам разноцветные шарики. Чем-то похоже на магловское йо-йо, только кружится самостоятельно и выдаёт более искусные финты.       Когда Пандора подняла голову к Краучу, тут же рассиялась и словила неугомонные шарики в ладонь.       — Лёгок на помине, — оттолкнулась от стены и выпрямилась, качнувшись на стопах. — Профессор Стебль минуту назад упомянула твою фамилию.       — А ну, порадуй, — усмехается Барти.       Пандора прячет самодельную игрушку в карман, встав перед ним.       — «О».       Тот цокнул языком.       — Просил порадовать, а не сказать очевидное, — шуточно задрал нос и вместе с ней посмеялся.       Друзья подошли и обнялись за плечи. Обратим внимание на саму Пандору: девушка растёт, но в своём стиле всё такая же. Настоящая ходячая опись творческой стороны Когтеврана. Барти сравнивает её с размыленным боке, разноцветными пятнами от бензина, порошковой краской, осевшей на одежде веселящихся праздником, рябью в глазах от отражения солнца на снегу. Обыденные вещи, которые никто не замечает, пока не остановятся в потоке. Точно она. На таком фоне младший выглядит как правильный студентик с выглаженным-отпаренным галстуком, со сто и одной причиной посещать скучнейшие уроки по Магловедению.       Таким тандемом не спеша прошлись к библиотеке.       — К директору ходили, а? Неотложные дела журавлей? — так Пандора называла всех, кто попадал под категорию «имеет вес в магическом обществе».       — Скорее цаплей, — с толикой смешка отвечает Барти. — Придётся вам сдавать экзамены без меня: в мае важная встреча, этот год я оканчиваю досрочно.       — Чего? Уже рвёшься покинуть нас? — драматично фыркает подруга.       — Я б сам остался, но выбора — вэк, — пожимает плечами. — Да и самому интересно, для чего там пригодился я... На такие мероприятия, обычно, зовут только отца.       — Мне вот это говорит о том, что тебя начали воспринимать всерьёз. Ну, то есть, и до этого воспринимали, а теперь ещё и послушать решили...       — О, да, мнение тринадцатилетки очень важно для главы целого отдела мракоборцев, — неверующе выдаёт Барти.       — Кого-кого? — вытаращилась Лавгуд. — Так тем более! Может тобой заинтересовались повыше и у тебя появятся ценные связи!       — А их до этого не было?       Что правда, то правда. Связей у Краучей хоть отбавляй и сдачу не давай. И вот от этой мысли и идёт главный вопрос: младшим любопытствуют из его статуса или знаний? Потому что если первое — плакало будущее Аврората.       Во время уроков никто из преподавателей или старост не смел останавливать Бартемиуса с Пандорой: всем давно известно, что время от времени два уникума любят плеснуть знаниями и освободиться пораньше, занимаясь подготовкой к следующим занятиям.       На Крауча особенно часто оборачивались, усмехались. Третьекурсник, а уже показал себя с лучшей стороны. Оступается, разве что, на Астрономии — скептично относится к звёздам. Барти однажды хватило смелости заявить, что планеты в разы интереснее. Так-то оно так, но упомянул-то он про физику. На него тогда обратил внимание весь класс. В школе магии упоминать такие низменности? Это стало началом репутации странноватого, хоть и мозговитого сокурсника.       — О, кстати, — Пандора всунула руку под воротник рубашки. — Мой поклон от Министерства, эта штука просто чудо, — и вытащила маховик времени, сняв через голову.       Тот забрал устройство и повесил на себя. Прячет под одежду.       — Успела полапать?       — Что значит «полапать»? Изучить, — исправила друга. — Редко когда предоставляется возможность подержать в руках такую выдумку. А отец не станет ругаться? Он же там и с невыразимцами работает, вроде...       — Ой, да ладно... — бормочет Барти, поправляя ворот. — В Комнате времени куча маховиков, недостача одного как стакан с океана набрать. К тому же, он сам мне его дал.       Пандора сощурилась на мальчика.       — Не как поощрение.       — Не-а, — слабо улыбнулся младший. — Чтобы была возможность присутствовать на нескольких предметах сразу. Вот им и разберусь с окончанием года...       Только они подошли к библиотеке, сзади свистнули. Очевидно, им двум — в коридоре больше никого не было. Друзья обернулись одновременно и застали группку студентов. Слизеринцы, преимущественно, но есть один когтевранец. Похожи на четверо-пятикурсников, явно будут постарше Крауча.       Бартемиус сразу изучил их облик: одеты с иголочки, отглаженные по швам, с безукоризненной осанкой. У одного аж туфли блестели, мальчик в мыслях отметил, что такой обувью как зеркалом пользоваться можно.       Вся компания выглядит до боли спесиво, а ещё сильнее этот уровень гордыни в воздухе вырос, когда Барти обратился к ним:       — Чем обязаны?       — Хотим проявить нескромный интерес, — начал тот, что повыше со старательным пош акцентом. Кажется, он их «глава». — Только что, совершенно случайно, краем уха услышал про некий маховик времени... А потом краем глаза заметил сей кулон, — он указал пальцем с нелепо огромным перстнем на ворот Барти. — То, что у Вас на шее, это ведь жульничество.       Крауч и Пандора переглянулись. Это ещё что за номер? Ответа сразу не нашлось — точнее, слишком большой разброс в вариантах. Собственно, к ним из-за этого и пристали? Из справедливости?       — Интерес правда нескромный, — Барти поворачивается к группе. — Жульничество или нет, вас не должны касаться дела других.       — Увы, касаются, — главный пижон расправил плечи, как орёл крылья. Ну или гусь подобие пёрьев. У всех остальных к виду тоже прибавилось напыщенности, словно это они выдали ответ. Который, кстати, ни о чём ни Барти, ни Пандоре не сказал.       Подозрительные такие, от этого Крауч хмурится. Пытается припомнить, кто среди всяких кругов Хогвартса имеет схожее самомнение. Долго думать не пришлось — самомнение само заявило о себе.       — Ах, вижу, вы не узнаёте нас? — хмыкает высокий. — Это неудивительно. Мы часто остаёмся в удобной тени... Я Сэмуэль Леандр, приятно познакомиться.       Душа Барти воскликнула «Ха!» при упоминании тени. Снаружи лишь уголок рта приподнялся, тут же опустился. Придержал ехидство. Зато на лице Пандоры всё написано чёрным по белому, печатным текстом — почерк в виде изогнувшихся бровей и приоткрытого рта. Вот её реакцию компашка и заметила.       — Вас что-то смущает, мисс? — обратился к ней Леандр. — Вы, стало быть, не обладаете достаточными сведениями о других обществах внутри Хогвартса.       — Больше похоже на кружок по интересам, — не скрывает сомнительного ответа девушка, тут же принимая вид невинного недопонимания.       Это не понравилось Леандру — на роже написано. Хотя ви-идно, как пытается скрыть, Барти первый уловил это. Ни с чем не спутает, — натренированный на Розье.       — Нет надобности грубить, мисс, — хмурится парень.       — Я не грубила, просто вставила ремарку, — сразу выдаёт Пандора, на что Барти одобрительно хмыкнул. Обычно, это его фразочка.       Вот это точно рассердило Леандра. У него напрягся подбородок до смешных морщин, нижняя губа немного раскаталась вдоль. В основном, так делают младенцы от недовольства или условных коликов.       — Если Вы не умеете сдерживать свои непрошенные ремарки, то это многое говорит о вашем воспитании, — отчеканивает и уже хочет сделать шаг в её сторону. — Мне вот этот пестрющий наряд уже дал понять, что Вы-...       — Пардон! — негромко восклицает Барти, шагнув к пижону. — О воспитании здесь явно не Вам говорить: Вы первее всунули нос не в своё дело с претензией на жалобу. Непонятно зачем продолжили конфликт и что-то говорите за... что? Общество внутри Хогвартса? Может, просветите в эту тему?       Леандр задержался на месте, а потом и вовсе поставил пятку на место. Передумал подходить?       — Вам ли не знать? Вы в нём непосредственно находитесь, — приподнял лицо выше. — И будучи в таком положении встаёте на сторону всякого класса ниже. Вроде, как там его... Северуса Снейпа?       Вот теперь всё понемногу становится на места. Это что, очередная шалость Мародёров? Рассказать всем о том, какой Крауч Робин Гуд? И чего они добивались? А впрочем, неважно, кто рассказал — важно, кто среагировал. И это какой-то выскочка, возомнивший себя кем-то... кем-то.       — Джентльмены не мараются о всякую погань, знаете? — кривовато усмехается Леандр, от чьих слов становится понятна вся его натура. — Это не наш уровень.       Лавгуд скривилась. Это кого он тут имеет ввиду? С чего переходить на такую откровенную грубость с незнакомцами? Именно незнакомцами: оба друга — и надо быть уверенным, Розье тоже — не знали этих крутышей до сего злополучного момента.       — Погань?       Девушка поворачивает голову к Бартемиусу, который произнёс это будто не своим голосом. Внезапно, он перестал походить на третьекурсника, накинулось годов так пять (не только из-за роста). Сразу вспоминается — да, он же высший чин.       Барти продолжил, подходя ещё ближе:       — Джентльмен знает: все классы достойны своей ценности. А в Ваших словах я этих знаний не наблюдаю, — останавливается в паре шагов от Леандра и его свиты. — Я вообще ничего не наблюдаю в этом разговоре. Вам захотелось показать, какие вы крутые? Видимо, настолько, что я вас даже не знаю.       — Это поправимо, мистер Крауч, — ноздри парня расширились. — В наших кру-...       — Так вот, — младший приподнял руку, указав уже своим перстнем: чистое золото и чёрный агат в квадратной вставке, а главное в пору. — Оставайтесь в этой самой тени и дальше, Леандр. Вы упомянули, что она удобная. Всего доброго.       Ответа не стал ждать, отрешённо развернулся и покинул коридор, заводя Пандору в библиотеку. Зачем вообще чего-то ждать? Чтобы ещё задержаться здесь на, простите, час? Эти ребята мастера раздуть дискурс в полемику, вне сомнений. Поэтому сейчас наиболее разумнее будет оставить этих актёров с их нераскрытым сценарием — есть дела покруче этих яиц. Лишь за спинами зашептались, когда двое отошли достаточно далеко. Что-то с чем-то.       Уже в отдалённой от входа секции, спрятавшись за громадными полками, друзья сумели перевести моральное дыхание.       — ...Чё. Это. Было? — помалу начала посмеиваться Лавгуд. За ней зафыркал Барти.       — Как будто я знаю. Скучно кому-то стало, — выглянул из-за полок на место стычки. Никого. Видимо, не сдержали поражения и решили смыться поскорее. И правильно — урок идёт, как бы.       Младший упал на скамью, сложил локти на столике. Было достаточно тяжко. Есть такое, что в присутствие Пандоры Крауч заметно сдерживает некоторые порывы к более хлёстким словцам. С теми же Мародёрами в начале года конфликт был куда ярче. Что бы поменялось, окажись подруга рядом?       — Разодетые какие... Наныли с получки родителей по костюмчику, небось, — вздыхает мальчик. — Тоже мне, на гнилую капусту честь. Шут с ними. Ты мне показать что-то хотела тут?       Перед лицом уронили стопку учебников по Зельеварению и Травологии. Пандора как вьюнок, уже успела насобирать материал, пока Барти тут ворчал.       — Обсудить есть что. У меня, кажется, прорыв, — как-то скромно проговорила Лавгуд, усевшись напротив. — Я нашла зацепку к более лучшим зельям перевоплощения, чем оборотное. Может даже чарам!       Барти переместил взгляд с Пандоры на книги. С книг на Пандору.       — Они с запретной секции.       — Ну, пока никто не видит, я решила пробраться днём... Да что? А разница? Мы столько раз там сновали, что скоро всю секцию прочтём.       — Справедливо... — парень жмёт уголки рта.       А в голове совсем другое. Предстоящая встреча. Аврорат. Возможно, папарацци. И обязательно официальный вид, по-другому никак. Барти всё ломает голову, так к чему он там? С этим связана активность Пожирателей на сегодняшний день, интересно только как. Они правда решили набрать кандидатов в свои ряды с пелёнок? Может, просто профилактическая беседа о безопасности на улицах?       Надо сказать, да, сейчас взаправду стало менее безопасно разгуливать даже по Хогсмиду — нападения тёмных магов участились. В газетах не пишут, что этому послужило. Может, роль играют нововведённые Краучем-старшим законы? Изъявили протест? Своеобразный принцип Талиона: насколько сильно отец хочет всех их попересадить — настолько агрессивнее Пожиратели будут отвечать. Вот только своего отца Барти знает хорошо. Он не станет сбавлять градус. Он слишком хорош в хождении по головам.       Бартемиус вздыхает, смотрит на мрачный корешок книжки. Как же ожесточённо грызутся светлые маги с тёмными. Кто всё это начал? Почему так принципиальна эта битва? И ведь вопросов уже накопилось предостаточно, а к ответам переходить рано. Если они вообще есть.       На ум вдруг пришёл Эван. Его светлый лик, не осквернённый никакими изъянами снаружи. А внутри... есть спорные моменты. Например, он, как и Барти, искренне верит в силу крови. Только к этому добавилась и раса. Скорее всего... Это только из того, что слышал и видел Крауч, относится Розье предвзято ко многим. Его младший сравнивает с айсбергом. Спихивает на то, что тот просто кажется холодным, твёрдым, плывущим по такой же морозной Арктике.       Тем не менее. Возвращаясь к тему прорыва Пандоры.       — Ты ведь понимаешь, это не конец, — выныривает из дум Барти и только потом понимает, что сказанул это посреди слов Лавгуд.       Та сбилась с предложения и похлопала светлыми ресницами на друга.       — Разумеется?       — Я к тому, что... — мальчик сцепил руки вместе, — нет, это не просто какие-то твои очередные порывы вдохновения. Это реальные открытия.       Оглядел учебники. В них столько знаний, все они умещаются в белокурой голове Лавгуд. Которая прислушивалась к словам. Барти сказал бы, что он тот, кто застал рост кого-то великого.       — Это стоит развивать. Два года как я общаюсь с тобой и это не первый раз, когда я о таком думаю.       Пандора подвигала плечами, тоже засмотрелась на книги.       — Все считали... считают мои идеи странными. Чего только стоила мысль выращивать Прыгающие луковицы иным методом для изменения свойств тыквоголового зелья на салат... Я, наверное, даже, — одна косичка упала на лицо и девушка убрала её за ухо, — думала, что это всё неважно. Думала прекратить. Из-за мнения других там, рисков...       — Вот уж точно из-за чего не стоит прекращать! — встрепенулся Барти. — Последнее, что должно волновать тебя — мнение общества.       «Мнение общества не должно волновать.»       Подруга подняла глаза на него. Они выразили пытливость к этим словам. Будто только сейчас поняла это.       — И кстати, — Барти взял книгу, корешок которой был объектом его долгого внимания. — Ни одни открытия не обходятся без обеих сторон. Кто бы что там ни говорил, а свет лучше всего видно в темноте. И наоборот тоже, — положил её перед Пандорой и открыл, пробежавшись по страницам глазам. — Это правда может вызвать риски... но они того стоят.             Он поднял взгляд к сокурснице — теперь в её глазах огонь. Такой яркий, какого не было до этого. Это немного пошатнуло Крауча: она правда думала бросить всё это? Перестать стремиться к большему?.. Это же её стезя. И она тоже в это верит, иначе не смотрела бы сейчас с таким порывом, воодушевлением. Барти улыбнулся ей. Похвала умеет творить магию не хуже волшебников.       — ...Помнишь Ксенофилиуса? — Пандора пододвинула книгу ближе к себе. — Тот, с которым я познакомилась на прошлом курсе. Мы с ним очень много общаемся, на эту тему тоже... Мне стоило один раз сказать, как я обожгла целую руку во время одного опыта, как он занервничал и запричитал, как это всё опасно. Он прям... волновался, сильно. Поэтому и задумалась о прекращении.       Голубые глаза скачут по строчкам, что-то ищут. А когда натыкаются на нужное, зрачки расширяются. Как и губы в улыбке.       — Он милый. Он наверняка меня поймёт, — щёки тронул лёгкий румянец. — Всё таки, что я за ведьма без стремления к потаённому.       Такой настрой Барти нравится больше. Да, именно стремление определяет нас как человека. Это не инстинкт, не прошивка природы. Мы захотели — мы сделали. Самое главное — не бояться. Пандора была на грани, но благо у неё оказался друг, подобный Краучу. Который дал необходимый толчок. Он определённо приведёт к чему-то великому, совершенному. На крайняк, жизнь в постоянном поиске тоже имеет шарм.       — Всегда пожалуйста, — отпускает тихий смешок и наклоняется к книге ближе. — Надеюсь, в магической диссертации упомянешь меня как вдохновителя.

***

      Есть негласное правило: соответствовать месту, в которое идёшь. Вышло забавно, что впервые юный Бартемиус прогадал с внешним видом и пришёл во вполне среднячковый ресторан в своём самом фасонистом костюме. Выглядит как заброшенный к топазам бриллиант, что вообще-то несколько стесняет. Много внимания.       Что ещё смутило — заведение магловское. На первом этаже снуют люди, не обладающие магией и это не то же самое, что присутствие сквибов: буквально иное общество, целый отдельный мир, в котором необходимо скрывать свои способности. Даже с рождения живя бок о бок с маглами, изучив все их повадки и ни разу не выделившись среди них, всё равно есть этот лёгкий мандраж от подобного скопления. Узнают, раскроют, раструбят о магии везде, где только можно. Статут о секретности добавляет к жизни стрессанутый флёр и не сказать, что подобный экстрим магам к лицу.       Такое ощущение было только на первом этаже ресторана, Краучей же ждали на втором. Где заметно тише, безлюдно. По мере приближения к нужной двери, тело ощущало привычную ауру магии. Скорее всего, использовали защитные чары вроде Оглохни от особо любопытствующих маглов.       Внутри просторно, стол на восемь мест, стул у одного конца отсутствовал, а по бокам сидели четверо мракоборцев, в их числе Аластор Грюм. На расписанной скатерти закуски с неалкогольными напитками — не слишком жирно, но поспособствует более приятной беседе.       У изголовья стола место пригласителя. Он встал с места как только отворилась дверь.       — А вот и наши птицы высокого полёта! — мужчина широко улыбнулся и пригласил гостей внутрь радушным жестом руки.       Крауч-старший прошёл первым к, очевидно, тому самому главе и вытянул руку. Кисть надеялась на вялое рукопожатие, однако её обхватили намного крепче, тряхнули так, что пришлось сменить пренебрежение на вынужденное приветствие.       — Птицы никогда по пустяку не снижаются, Рей, — говорит председатель со слабой улыбкой.       — Не сказал бы, большой Би. Дождь всегда предсказывают по низкому косяку птах... — наклонился чуть в бок, обратившись к подошедшему сыну коллеги. — А-а, восходящая звезда родословной. Долгожданная встреча!       — Взаимно, сэр, — Барти крепко ухватился за неожиданно протянутую ему руку — большая ладонь, шершавая. — Меня ещё зимой интриговали Вами, — потом сощурился, взглянул на отца. — «Большой Би»?       Глава усмехается в лицо старшему.       — Сокращённо от его имени, а большой потому, что водится на крупной должности, — отпустил руку мальчика, одобрительно кивнув. — Рукопожатие мужчины. Тебе есть чему поучиться у отпрыска, партнёр, — и сел на место с Краучами по бокам: председатель справа, Барти слева.       Тогда у младшего предоставилась возможность детальнее поразглядывать коллегу отца. Мужчина средних лет, каштановые волосы со встрёпанной опрятностью, — никакого понятия, как ещё описать причёску бро флоу, если бы её расчёсывали только пальцами. Лицо чуть поддатое, с шотландской бородкой, окружённой трёхдневной щетиной. Выразительные щёки при улыбке, которая, кстати, с зубами выглядит хищнически ярко. То же самое можно сказать за глаза: голубые с необычным карим ободком, держащие прищур, колющие своим вниманием; они смеются, но всегда готовы атаковать.       Если с кем-то сравнивать главу, то с каким-нибудь харизматичным детективом из магловского кино, который появляется на место преступления с кофе в руках, чтобы разрядить обстановку смешным перлом.       — Подозреваю, что твой отец не так много обо мне говорит, поэтому представлюсь сам. Меня зовут Реймондо Манцинелла, можешь звать просто Рей. Я глава управления мракоборцев, следователь и-и, — он лукаво прикрыл тыльной стороной ладони рот, — не хвастаюсь, но также мечу на пост главы отдела хит-магов.       Напротив Барти резко хмыкнул старший.       — До нужных критериев не дотягиваешь.       — Мне что, помечтать нельзя? — негромко взвыл Рей, вилкой пошерудя в своей тарелке и доев последний кусок стейка. — В общем, да. Роль у меня важная. Как и тема сегодняшнего сбора.       Он поставил локти на стол и сцепил пальцы вместе перед ртом. Все собравшиеся обратили внимание на главу, Барти отложил недоеденное канапе. Началась суть сбора.       Мужчина заговорил деловым тоном:       — Как бы Министерство не отрицало это и не прибегало к менее пугающим метафорам — идёт война. Она длится вот уже лет пять, но обратились ко мне только два года назад. Не, я тоже успел постараться внести свой вклад, помог чем смог, но давайте на чистоту — всё сходится к пирровой победе. А крупные потери нам не нужны.       — Министерство уже дало добро на мою главную роль в этой потасовке. Не понимаю, к чему ты клонишь этими речами, — говорит председатель.       — «Потасовке»... К тому, что я тоже при исполнении долга, не очевидно ли?       — Удивишься, но нет! — Крауч забавно вытаращился на Рея, скрестив руки на груди. — Твоё исполнение слишком мягкое для текущей обстановки, вот поэтому первее обратились ко мне. И, как видишь, мои действия приносят плоды.       — Какие? — глава спросил повышенным тоном, саркастично мотнув макушкой. — Развязывание рук Пожирателям и подстава мирного народа?       — И каким таким образом я развязываю-...       — Убийство Пожирателей на месте даёт им повод меньше трепаться о своей жизни, а значит позволяет творить с пленёнными и обычным людом что им заблагорассудится. Известно уже несколько кровавых бань, которые устроили черепки, как раз из-за подобного радикализма.       Старший замолк, отвечая коллеге одними выпученными глазами — вроде недоволен, вроде обдумывает. Барти лишь вслушивался, в беседу не вступал. О подобной жестокости в «Пророке» не пишут, хотя... Ну да, нашёл авторитетный источник. А ведь это такая простая логика, но дошла она пока только до следователя Манцинеллы.       Густые брови мужчины хмурятся на коллегу.       — Ты меня не первый раз упрекаешь за «мягкость» подхода, давай теперь я поведаю о тебе, — в руку взял свой стакан с минералкой. — Ты слишком упрямый и не имеющий стопа сноб, который достигнет цели, несмотря на кучу прилагающихся к победе трупов на нашей стороне.       Бартемиус бегает глазами от одного к другому, видит вспышку возмущения на лице отца и начинает вырисовывать варианты дальнейших разгорячённых ответов. Скорее всего, что-то начинающееся на «Ах ты...». У председателя даже лицо покраснело, на что Рей лишь улыбнулся.       — Я такой же, с чем вам несказанно повезло.       Он откинулся назад и отпил, пока Крауч-старший заметно потух в гневе. А он, верно, думал, что глава будет противопоставлять себя всем вышеперечисленным качествам — Барти тоже так считал. Смотрит на мужчину с возросшим вниманием, пока тот присмакивал воду. До чего же занимательные личности работают под крылом министра.       — Мирная обстановка не предполагала серьёзных решений. Зато сейчас у меня полное право покусать Пожирателей и спустить на них всех своих шавок. Министр... сказал, что вдруг осознал — на войне все средства хороши. Я — средство, — глава расширился в улыбке, блеснул ровным рядом зубов. В глаза бросаются несколь выдающиеся клыки — может ли это сказать о характере Реймондо? Думается, вполне.       Он легонько покрутил стакан в руке и в воде стали образовываться кубики льда.       — Сейчас мои люди активно занимаются ликвидацией последствий не скажу чьих нововведений, кхэ... На меня тоже в этом году снизошло просветление. Не только я ведь средство.       Манцинелла замолк. Убедился, что Краучи его слышат и внемлют. В сторонке от мальчика к столу придвинулся Грюм — он что-то знал. А потом глава показал донышком стакана на Барти.       — Он.       Старший дёрнулся с места, моргнул, будто случайно включённая игрушка на полке магазина.       — Исключено. Он только сейчас переходит на четвёртый курс, не имеет представления о работе в правоохранительных органах, да ему... и шестнадцати не исполнилось. Чёрт тебя дери, Реймонд! Ты хоть вполуха слышишь, что треплешь?!       — Да чего ты так развонялся? — Рей закатил глаза. — Не собираюсь я вербовать твоего птенца, угомони фантазию. Но согласись, Барти способный малой. Я перерыл все его деяния в Хогвартсе — это достойный кандидат в Аврорат уже сейчас. Но, конечно, да — ограничения по возрасту, необходимые экзамены, бла-бла-бла...       — В каком смысле «перерыл»?!..       — У меня вопрос, — вступил в разговор младший. — Разве я сейчас могу заниматься чем-то подобным? Я согласен с отцом, для этого рановато...       — Сынок, ты согласен с отцом или его влиянием на тебя? — хитро сощурился Рей, от чьего вопроса Крауч-старший чуть не выронил вилку. — Тебе ведь знакома деятельность следователей?       Барти взглянул на мужчину боком, нарисовал на лице заинтригованность. Манцинелла на это усмехнулся и наклонился к столу.       — Вот смотри. В сжатые сроки без особых проблем окончил третий курс на отлично. Справился с поставленным планом. Далее, блестяще влился в общество маглов, — он развёл руками, имея ввиду весь ресторан. — Хорошие способности к маскировке. Суммируем с твоим текущим багажом знаний, смекалкой, эрудицией, дуэльными навыками, — мужчина многозначительно постучал пальцем себе по щеке, где находился шрамик Барти, — и получаем идеальную аврорскую единицу. Может лидера, может бойца, тут уж... как сам решишь.       Ещё на середине речи младший отвёл глаза, сосредоточился слухом на смысле слов. Запустился интенсивный мысленный процесс. Что ясно наверняка — Реймондо профессионал. По внешнему виду сразу не скажешь, только потом, после беседы с ним начинаешь убеждаться его квалификацией.       А ещё он видит Барти не как хогвартского недоросля, не как сына председателя. Можно понять, что если бы не установленные правила Министерства, то он бы охотно взял мальчика в свои ряды. Натаскал как тому подобает и помог бы достигнуть необходимых высот.       С мыслей сбил голос отца:       — То есть, я правильно понимаю... ты всё это специально устроил?       — Так точно-с, — лыбится Рей.       — И тебе плевать было на то, что у меня могло быть другое не менее важное собрание?!       — Ой, избавь от этого, тебя Фадж в свободное плавание отпустил уже как года четыре.       — Да... ты и за мной следил!       Глава комично пожал плечами и посмотрел на Грюма.       — Не делаю работу — злятся, делаю работу — злятся ещё пуще. Какие вы, галстучки, сложные натуры...       Мракоборец учтиво промолчал, а Барти тихонько фыркнул. Забавное название Рей дал работникам Министерства. Ну так и есть — офисный планктон.       Крауч-старший вздохнул, вяло покачал головой.       — Привалило же аврорам счастья с тобой... Я тебя услышал. Мне надо обдумать это. Возможно, Барти сможет вам как-нибудь посодействовать, но не в поле...       — Так я тебя и не спрашивал, — вдруг отвечает глава. — Я Бартемиусу это говорю.       К горлу сына прикатило и упало обратно, похоже на рвущийся из нутрей груди фурор. Это что же значит? Младший не иначе как самостоятельный, готовый взять ответственность человек для Манцинеллы. Он долго следил за его успехами — мнение следователя авторитетно и стоит на твёрдом фундаменте фактов.       — Что думаешь, амиго? Заманчиво же звучит, а? — заговаривает Рей, отпивая охлаждённую воду.       А то.       — Это... да. Вполне, — выпрямляется Барти с важничим тоном. — Для меня честь работать с Вами.       — Загнул мальца... — кряхтит Грюм, подбирая руки под подмышки.       — Ну не прям работать, но кто знает... А вдруг ты будущая глава авроров? — Рей не глядя взял с тарелки канапе, на который метил мальчик и одним укусом стянул содержимое со шпажки. — Время покажет.       Отец сидит молчит, упёр глаза на спинку стула коллеги. Об этом он точно ещё потолкует с Барти. Весь лик мальчика горит и трескается сотнями искр, застилающими ему взгляд на ситуацию.       Крауч-старший давненько не встречал Реймондо в такой обстановке, пересекались пару раз на работе, да и только. Сейчас он... изменился. В него словно вдохнули энтузиазм и пыл к работе: перерыл кучу информации, начал набирать новых людей (включая кандидата в лице Барти), яро анализирует обстановку и всяко так заболтал Фаджа о своём вкладе в битву против Пожирателей, что тот теперь сутками икает в своём кабинете.       Можно было подумать, что так сказывается переживание за народ и прекращение текущей войны, но... нет, Рей не кажется таким человеком. Председатель впервые задумался о том, точно ли он всё это время знал именно Манцинеллу?       — Мне это всё ещё кажется сомнительным. Учти, я проконтролирую все ваши связи, — бросил он и решился промочить горло.       — Волнуешься? Похвально, — сказал глава. — Давно пора.       «Давно пора начать волноваться.»       Барти поёрзал на месте, не заметил, как собственная ладонь стала гладить, щипать шею сбоку. Репутация растёт. Не только его, но и следователя. Вот невозможно объяснить такое, но его уста говорят то, что хотелось бы говорить младшему. Транслирует потаённые от самого себя мысли, откапывает их, затоптанные в грунте.       Рей смелый, произносить такое отцу Бартемиуса, — тот, конечно, не его отец, но немного-немало управляет правовым органом Министерства. Пусть это и считается отсутствием такта, однако все обвинения нипочём, когда они закрыты харизмой. Воистину, у Манцинеллы этого качества в избытке.       — Сожалею, что приходится жертвовать празднеством ради трезвой головы, и всё же — тост, — Рей поднял свой стакан выше. К нему присоединили стаканы мракоборцев и Барти, старший помедлил. — За мозги в кураже и кураж в мозгах!       Прекрасный тост, в нём юнец увидел отражение себя — так хочется думать. Да так и есть, не иначе! Стал бы тогда глава приглашать Барти к соучастию? Стал бы интересоваться его персоной? Мальчик, полностью уверенный в своих силах и уме, звякается краешками стакана с другими. Он в кругу профи, гостеприимно принявших его.       Значит и он сам станет профи.       Смеркается. Косой переулок — место людное, но сегодня, на удивление, обошлось без толкучки. Барти совершил последний обход в «Зельях Дж. Пиппина» и встал под фонарным столбом, бегло изучая длинный список. Все нужные для Пандоры ингредиенты и зелья куплены.       Она не знает о том, что Крауч собирает для неё, — поведал, разве что, Бёркену, да и тот, скорее всего, уже позабыл. Во время обхода библиотеки они решили, что обязательно опробуют задумку девушки, но в следующем году; средства Пандоры не позволяют ей раскошелиться на необходимые компоненты, зато Барти приобрёл каждое в нескольких экземплярах. Будет подарком на её совсем скорый День рождения. Утвердительно кивает самому себе и прячет список в карман брюк. Можно идти домой.       Безлюдность возможно описать тем, что мальчик слышал сегодня на собрании. Люди напуганы. Не только с наступлением темноты, но и днём стараются сократить вылазки. Вылазки — так ныне и можно описать причину выбираться из дома. По любому другому поводу выходить бывает даже опасно — кто знает, когда решат нагрянуть Пожиратели...       Тем не менее, сейчас спокойно. Есть небольшой плюс от войны (хоть думать подобным образом и неправильно): можно довольствоваться тишиной и уединением выразительных, хранящих древнюю историю улиц. Отец наказал быть дома ровно в девять, времени на прогуляться достаточно, Барти специально поторопился с покупками для этого.       На вымощенной брусчаткой земле внимание зацепила свежая листовка. Странно, обычно с чистотой переулка проблем нет: магия — верный помощник в уборке. Лист походит на камень преткновения, с которого Барти убрал носок ботинка. Всмотрелся в содержание и нахмурился. Крупный, чёрный шрифт режет контрастом и надписью «НЕЖЕЛАТЕЛЬНОЕ ЛИЦО №1», а на изображении портрет Пожирателя смерти в маске с замысловатыми узорами, напоминающими цветы.       Что примечательно — это не фотография, больше походит на фоторобот. Многие сочтут за экономию плёнки, но Крауч, как сведущий в работе Министерства, знает, что преступника всегда фотографируют при первой же возможности. Следовательно, этот Пожиратель на листовке ни разу не пойман в объективе, — да о его неуловимости уже должен гласить титул нежелательного номер один.       Мальчик поднял голову и взгляд намертво приковала стена сбоку. Она вся увешана этими ориентировками. И все свежие, расклеены недавно. Маска смотрит прямо на Бартемиуса, он кажется, даже чует глаза, сокрытые в чёрной туши внутри прорезей. Выглядит как сцена из какого-нибудь ужастика, хэллоуинской статьи в «Пророке». Отличие в том, что Барти застал это в жизни.       Здесь задерживаться незачем. Шагает с тяжёлыми мыслями, давящими на темечко. Неспокойно как-то стало, надо бы и домой возвращаться, есть вон захотелось... За поворотом кто-то приглушённо болтал. Первый голос был молодым, а второй скорее матёрым, чем старым.       — ...тебя это вообще не смущает? Посмотри, его рожа везде — бери да обои клей!       — Рожи как раз нет, успокойся. Да и рисунок не совсем точный.       Барти прошёл к узенькой улочке и посмотрел вперёд. При свете лампы сверху стояла пара высоких Пожирателей.       Ноги лишились костей, как и руки, которые лишь в последний момент успели поймать летящую вниз сумку с покупками. Душа покатилась вон из тела, оставив резкий мороз, окучивший мальчика. Поразительно, как Барти не издал ни вздоха, просто всё лицо вдруг резко расслабилось, а корпус метнулся вбок, обратно за угол. Всё произошло за секунду, в тени Крауч стукнулся спиной о каменистую стену и задержал дыхание. Постарался не съехать вниз.       — Звезда дня, блин... Он слишком светится, знаменитостью себя почуял. Может ты уже приструнишь своего-...       — Цыть! Никаких имён и наводок!       — Да тут ни души! — первый Пожиратель досадно рыкнул.       — С ним я поговорю, но ничего не обещаю. О, он любит внимание... Так. Прошло уже полчаса, должны подтянуться остальные.       — Кто останется сторожить?       — Ты.       — Да схера ли?!       — Выбесил за вечер. Распизделся, ты смотри... Тебе что ль это разгребать? Один-два раза сказал — ладно, но не, сука, десяток!       — Да мне, может, просто поболтать охота.       Второй хрипловато посмеялся, буркнув что-то неразборчивое. Первый горько хмыкнул:       — Тебе смешно, а мне обидно...       — Тебе говно, а мне повидло.       Тот, что постарше рассмеялся громче под угрюмые фырки напарника. Паника попустила и Бартемиус очень постарался вздохнуть ровно, без шуму.       Ну, приплыли. Стоило один раз решить задержаться подольше — вот те на те, Пожиратели в томате. В такую передрягу ещё надо уметь встрять. Жаль, что самостоятельно трансгрессировать мальчик не научился, однако преступников можно обойти окольными путями. Прошмыгнуть и тут же домой, проще пареной смоквы.       — Эй, — донеслось с правой стороны от Барти.       Он тут же повернул голову и увидел трое Пожирателей, которых, судя по всему, ждали те двое. Они его тоже увидели, к слову.       — Свидетель! — воскликнул женский голос и она же первая достала палочку.       Вот тут сознание быстро вышло из исступления, рука бросилась к палочке во внешнем кармане сумки и оттуда же начала движение магии.       — Ступефай! — крикнула девушка.       — Протего! — Барти успел отразить заклятие и отскочил в сторону.       Такого парирования Пожирательница не ожидала и чуть сама не попала под своё же заклятие. Другие тоже выхватили палочки и направили на цель.       — Мелкий говнюк, кто тебя этому научил?! — верещит та и замахнулась для атаки сильнее.       — Погоди, не сразу! — тушит её раж напарник сбоку, свободной рукой хватанув за предплечье.       Барти не знает, что он сделает аж троим Пожирателям (не дай Бог вторым сюда прибежать), но палочку крепко держит наготове. Его боевая позиция дала понять врагам, что пацан не просто средненький ученичек Хогвартса. Так. А дальше что?       — На стоечку поглядите, — фыркает девушка, лица которой всё ещё не видно за огромным капюшоном. — Да ты ас!       Крауч пожал губами.       — Ещё какой... — тихо отвечает, а слова таки доходят до девушки.       — Что ты там вякнул? — она вышла вперёд, наплевав на команды напарника остановиться. — Ну показывай тогда, на что горазд!       Мальчик буравит выскочку чёрными в тени глазами. Он знает, эти люди не поскупятся на мучительного рода заклятия. Сражаться против них бесполезно — тогда точно погибнет. Самый оптимальный выбор в данной ситуации — защищаться, выиграть время и сбежать. Взгляд притупился в сторону. Голова варит.       — Нет? Сегодня без трюков? — канючит преступница, подходя всё ближе и помотыляла концом палочки. — Тогда фокусничать буду я.       Со стороны зашёл другой Пожиратель.       — Обожди, может сгодится для ша-...       Он не успевает договорить — Барти взмахом крутанул палочкой на девушку, моментально увернувшуюся в сторону. Но безымянное заклинание полетело не в неё — в подошедшего напарника и парализовало. Петрификус тоталус.       — Ты!.. — вскрикивает та и выстреливает молнией.       Но к тому моменту мальчик уже бросился к поражённому телу и успел заслониться им же, медленно падающим наземь. Молния поразила Пожирателя, а Барти тем временем перебросил палочку в другую руку и отразил атаку третьего.       — Левиоса! — кричит, посылая его в полёт и поймал момент для побега.       Выбегает из-за спины парализованного, бросившись наутёк. Тогда же заметил, как из-за угла выбежали двое Пожирателей.       — Локомотор Мортис! — проклинает молодой в след.       Как в замедленной съёмке, спина чует атаку и Барти отшатнулся, петляя по улице зигзагами. До ближайшей аллеи, дабы скрыться через неё.       — Круцио!       От этого не успевает увернуться — резкая, ломающая всё тело боль поражает мальчика. С криком Барти падает в полёте плечом на камни, стесав щеку и руку. Надо было догадаться, что та выскочка первая применит непростительное заклятие. Боль немного попускает, но не до конца, — наверное, чтобы постепенно наращивать её, посмотреть на страдания Крауча.       Он видит только брусчатку с покоящейся рядом листовкой нежелательного лица. Слышит заливистый смех за спиной.       — Бра-аво, а я в тебе не ошиблась, а-ас! — каблуки сапожек цокали всё ближе и ближе. — Такая сопля, а сражается аки аврор!       «Я и не сражался», — ворчит про себя Барти, а потом новая вспышка агонии выбрасывает все мысли вон, корча юное тело на земле.       — Ну и что, не оставлять же его! — говорит Пожирательница другим. — Я так всю ночь могу его крутить-мутить, решайте... не торопясь.       — Фу-й, ну очевидно, прикончить его надо, — подоспел молодой.       Расстаться с жизнью? Вот так просто? Внутри закипел ужас, скорбь, жалость к себе. Обида, раздражение, ярость. Расстаться с жизнью?! Из-за чего? Роковой случайности, мановения судьбы, просто потому что так захотела какая-то психованная манда? Губы жутко пересохли, язык пытается облизнуть их с дрожащими мышцами под кожей. Это несправедливо.       — Я сказала не торопясь! — взъегорилась девушка.       — Срать мне! Кончай его давай!       Стоны перешли в шипение, рык. Пока эти там спорили, рука сверху рывками добралась до палочки. Он видел, как этим заклятием пользуются мракоборцы, знает, что это самооборона. Здесь ситуация иная, это не преступление. Пальцы чуть ли из фаланг не вылетают, но тут до треска в древке стискивают палочку в мертвенной хватке. Это не прихоть, это принуждение.       Движение плеча бросает руку в сторону и улицу поражает отчаянный вопль:       — АВАДА КЕДАВРА!       Зелёная вспышка ненадолго ослепляет. А вспышка тёмного, липкого экстаза ослепила куда дольше. Она внутри, засела так глубоко, не выкорчевать; она должна пройти сама, но если честно, лучше бы осталась.       Сзади кто-то глухо ударился о землю. Действие Круцио прекратилось, осадок ещё остался. Барти упирается руками в землю, ладонь вляпалась в пятна своей крови от ран. Приподнимается и видит тело молодого Пожирателя. Он чует, как жизнь преступника угасает.       — Ух ты-ы... — шепчет девушка, тоже уставившаяся на напарника и легонько пихнула его бок носком. Покачался в сторону и застыл как кусок мяса. Так и есть. Мясо.       Повернула капюшон с мрачной тенью на Крауча. Тот с распахнутыми глазами, узкими зрачками сверлит фигуру перед ним. Не видит себя со стороны, а выглядит как потерпевший атаку Люфтваффе. Зловещий потерпевший.       — Я тоже так могу! — хохотнула Пожирательница, направив палочку на мальчика.       Впрочем, тут же дёрнулась, когда Барти быстро встал на ноги и направил конец прямо на место лица девушки. Вот теперь он видит её. Подтянутое лицо с аккуратными чертами, бледной кожей и такими же округлыми глазами. Словила обескураженность, а потом со схожей решительностью ухватилась за рукоять палочки.       Периферийное зрение цепануло движение по бокам. Вокруг него собрались ещё Пожиратели, — да откуда они берутся? Стоят и наблюдают. Ждут действий, прям как на собачьих боях. Ещё бы деньги начали кидать. Слух помутнился, показалось, что в толпе кто-то что-то произнёс. Крауч не придал этому значения.       — Ну давай, — шуршит соперница напротив. — Убей меня. Если силёнок хватит.       И ведь Барти готов к этому. Он ещё не отошёл от шлейфа тёмной магии на душе. И так запятнал себя, куда ещё хуже? Кто знает, может он окажет этим услугу всему миру? Такие люди, как она, не должны существовать.       К сожалению, эта стерва оказалась гораздо коварнее — конец кривой палочки загорелся зелёным. Всё, что успевает сделать Бартемиус — дрогнуть нижней губой. Конец?       Внезапно, руку девушки поразила какая-то черта, похожая на след хлыста. Она вскрикнула, отскочила в сторону и ухватилась за раненную руку. Барти шумно вдыхает, поворачивается в бок с палочкой наготове. Упираясь прицелом в маску с витиеватым цветочным узором.       — Я сказал хватит, — железно произносит Пожиратель напарнице. — Не его.       Это его голос тогда слышал Барти в толпе? Мальчик отошёл на шаг назад — фигура осталась на месте.       — Идиот! — причитает раненная. — Щадить его собрался?!       — Сейчас не время, — холодит нежелательный номер один и указывает палочкой на всех коллег. — Пока Тёмный Лорд не скажет — никто его не трогает. Он — рычаг давления.       Бартемиус моргает, трёт окоченевшими пальцами рукоять. Что значит рычаг? Собрались шантажировать Министерство через него? Не дождутся. Снова облизывает уголок рта — на нём кровь с щеки, вкус меди вперемешку с грязью.       — Продолжим миссию, а ему сотрём память, — говорит цветочная маска и направил палочку на Барти.       — Посмей! — выпаливает тот, остервенело махнув концом палочки на фигуру. Убил одного из них — убьёт ещё раз.       Маска клонит голову вбок, из прорези рта прокатился смешок.       — Посмею. Я ж не ты — применю заклятие без раздумий.       Задевает. Барти на взводе, эмоции выкручены на максимум, его и фраза «ты дурак» выведет из себя. Вокруг газ, одна искра — бум. И мальчик правда чуть не взорвался, его сдержало только...       — Инкарцеро! — грянуло со всех сторон, засияли вспышки с верёвками на теле Пожирателей.       Один раз другим свалились на колени, кому-то заклятие угодило в шею и они хрипели, задыхались, драли путы голыми руками.       — Засада! — девушка отразила верёвку и ломанула в сторону, оттолкнув Барти. На мгновение, на менее чем секунду он почувствовал, как лицо полоснули выбившиеся из капюшона волосы — буйные, кудрявые, мягкие.       — Я вижу... — ворчит маска, снова полоснув магией в воздухе — разрезал верёвку и угодил остатком в горло возникнувшего сзади мракоборца.       Всё как в тумане. Крики, свет, поднявшаяся дорожная пыль и горелый запах. Мальчик застал сцену: Грюм, схвативший бегущую девушку за капюшон с волосами, собирается применить заклинание, но та обращается в чёрный дым и дезориентирует его; Аврор попытался попасть несколькими атаками в клуб дыма — безуспешно. Вместо этого быстро переключается на других Пожирателей, которым удалось выбраться из уз.       А потом опять эта маска. Возникла прямо перед лицом Бартемиуса и ткнула палочкой ему в лоб. Мальчик подметил, что рисунок на плакате действительно недостоверный — узор цветка находится с левой стороны, а не с правой. Наверное, Пожиратель хотел исполнить план по лишению памяти.       Непонятно откуда взявшиеся силки выбивают палочку из его рук, обвиваются на запястье и задерживают. Сзади кто-то из преступников ранит мракоборца и успевает сбежать, — точнее улететь таким же дымом. Крауч медлит и вот, нежелательное лицо достаёт кинжал с ножен под рукавом и с трудом, но перерезал силки. Успевает пересечься взглядом с жертвой. Через прорези Барти не разглядел глаза, но чует — смотрит в душу. И улетает.       Трое сбежавших, семь задержанных. Двое убитых. Битва, вроде, стихает и Бартемиусу возвращается его размякший вид. Деревянные ноги подкашиваются, мальчик падает на колени, морщась от удара чашечек по выступающим булыжникам. Он выжил. Авроры спасли его. Что было бы, если они не успели? Нет, не думай. Это только ложные грёзы.       — Вот так вот, игра была равна: играли два говна! — гремит знакомый голос.       Барти фокусирует взгляд перед собой и видит вальяжно прохаживающегося вдоль задержанных преступников следователя Манцинеллу. Не верится. Хотя, а кто ещё? Нет, всё таки не верится. Так вовремя подоспеть...       Реймондо заметил юнца. Хмыкает и отряхивает ладони — из них как будто посыпались листья.       — Лучше Пожиратель в руке, чем Крауч в небе, так-то, — проходит к нему и наступает кому-то по пальцам. Присаживается перед Барти и стал осматривать раны. — Ты как, чико? А, не говори. По глазам вижу...       Мальчик кривится от резко прикатившей боли к плечу и лицу. Ещё и к левой ноге — пока падал от Круцио, не заметил, как подвернул лодыжку. Из кармана светло-коричневого тренча Рей достал бутылёк с рябиновым отваром, открыл и протянул Барти.       — Помотали тебя, чтоб их... Мне следовало знать наверняка, что на твой след нападут.       — Нет... — сипло отвечает тот и прокашлялся. Глотнул зелье полностью и прикрыл глаза. Прилило исцеление. — Не я. Я тут случайно оказался.       — А-а, ужас какой! Меня ж твой отец кончит, а-ха-ха... — посмеялся, клюнув носом вниз и снова поднял лицо. Огляделся. — Тут правда вины моей нет, но он привык гавкать на всех кроме себя в твоих проблемах.       Да, это так...       Следователь причмокивает, протянул под нос «н-да» и встаёт, повернувшись к рядку Пожирателей и аврорам за их спинами.       — Зна-ает кошка, чьё мясо умяла... Ну что, гаврики, сразу расскажете по чём здесь? Или в гости ко мне и по-плохому? — упёр руки в бока грузного корпуса.       Пойманные молчат как партизаны, маски с них содрали и те могли не скрывать своего презрительного взгляда на главу. Кто-то был напуган, кто-то сердился. Но никто не был смирён.       Рей кивнул, дрогнул бровями и уголками рта.       — Ясненько. Учтите, чаем угощать не буду, — махнул кистью руки вверх и в сторону, давая команду увести Пожирателей, или как он ласково зовёт их — черепки. — В моих краях только Каролина Рипер и порох. Адьос!       Ступил дальше и упёрся ногой в бездыханное тело. Поморщился, будто впервые его тут увидел и толкнул подошвой в плечо, перевернув на спину.       — Ну ё-моё, кто тут так постарался? Велено же: вести живыми.       — Я, конечно, не эксперт в физиогномике... — к следователю примостился Грюм. — Но, кажется, знаю умертвителя, — и мотнул головой в сторону Бартемиуса.       Он бледнее трупа, глаза остекленело замерли на Пожирателе. Мальчик точно сам покинул бренное тело в мир иной, осознав масштаб совершённого. Где-то сбоку видно ещё тело — мракоборца, которого убил Пожиратель в цветочной маске. Руки опустились вниз, из палец на камень покатился пустой пузырёк. Лицо не держало мышцы, как паралитик с приоткрытым ртом искал силы и причину вдохнуть. Убил его. Но он ведь не ведал того, что творил! Или ведал?.. Тёмная магия проявляется лишь тогда, когда мы искренне этого хотим.       Рей прикусил губу, нахмурился. Вот же, задача. Опустил взгляд на палочку рядом с Бартемиусом. Сердечная жила дракона в купе с платаном — иначе не подчинилась бы черноте так быстро. А как отреагирует отец? О-о... мужчина может представить себе этот скандал. И в доме Краучей, и в газетах, и среди народа. Поломанная жизнь совсем юного волшебника, на которого просто давили обстоятельства.       Грюм рядом выглядел не светлее. Тонкие губы совсем скрылись, редкие брови нависли над глазами, поза повторяла подбоченившегося следователя. У мракоборца пересохло в горле и он достал флягу с водой. Задержал руку и потянул носом.       — ...В принципе, я мог бы держать себя в узде получше, — щёлкнул крышкой и отпил, пока Рей уставился на него. Потом защёлкнул, спрятал во внутренний карман и вытер рот рукавом. — Ну ты же не станешь сильно ругаться за одного убитого мной Пожирателя?       Манцинелла приоткрыл рот, кривовато усмехнулся и опустил взгляд. Постучал аврора по крепкому плечу.       — Напротив, дружище. Считаю, за такое должны начать премию давать.       Бартемиус никак не отреагировал. Разве что во взгляд начала помалу возвращаться ясность. Он-то всё слышал, но обрадоваться не мог. Какой смысл? Совершённого не воротишь, на руках мальчика кровь. Чужая душа, которая теперь поселится в его снах, и плевать, что этот человек сам был готов погубить Барти без всякого сожаления.       — Эй, амиго, — следователь присел к нему на землю рядом, сложил руки на согнутых коленях. — В твоей жизни подобное рано или поздно случилось бы. Всем крупным шишкам и их родным приходится сталкиваться с подобным и тут либо ты, либо тебя, — слабо махнул руками в воздухе. — У тебя не было выбора. Похвально даже, что ты на подобное решился. Крупный шаг для мелкого пацана... Но, конечно, да, — положил руку на лопатку, ниже раны. — Это травма. Придётся ужиться с ней и стать лучшей версией себя. В любом случае, ты явно поклялся никогда не прибегать к убийствам. Значит и себя не убьёшь, — улыбчиво захмыкал, постучав по спине и поднялся сам, помогая Барти встать. — Пошли, уже пол десятого, отец по-любому рвёт и мечет.       Руки трясутся, стоит только приложить немного усилий, чтобы придержаться за следователя. Всё тело в треморе, на самом деле. Больно, но слова Рея заживляют не хуже рябинового отвара. Бартемиус впервые слышит такие речи по отношению к себе. Переживающие, длинные, помогающие. Отцовские. Вот какого это, испытывать желание свернуть горы после обычной поддержки. Всегда Барти подвергал скепсису подобные моменты в книгах. Личный опыт меняет взгляд абсолютно на всё.       Язык уже по привычке лижет губы, всё ещё чует кровь — застывшую, готовую вновь хлынуть от слишком резкой мимики. Глаза прячутся от тела, когда он идёт совсем рядом. Перебирает ногами, иногда запинаясь. Конечности поламывает от заклятий — болит не столько снаружи, сколько внутри. Сердце пытается отыскать необходимый сейчас кризалис. Но, кажется, иногда надо посмотреть реальности в её красные, сухие глаза.       Крауч останавливается. Ещё никогда не приходилось так себя пересиливать и всё же. Смотрит. Повернул голову и глядит на тело через плечо. На последствия того ража, которому он поддался в моменте. Для Барти это будет знаком начать сильнее контролировать свои эмоции, чувства.       Смотри, к чему это приводит. Это символ всех тех, кто пускает всё на самотёк. Пара мракоборцев уносит труп своего, затем преступника. Взгляд остаётся там же, на брусчатке, пропитанной смертью. Тело унесли, но в памяти осталось навсегда.       — Как там говорят... Todo el mundo sabe lo que tiene, pero nadie sabe lo que eso vale, — произносит Реймондо, приведя мальчика к карете.       Тот кисловато усмехнулся, пожмурился.       — Грош цена тому, что заимел я... — и под удивлённый взгляд следователя вскарабкался. Грюм помог составить сумку к нему и отошёл к главе.       Рей улыбнулся одними уголками, запустив пальцы руки в волосы. Полиглот, значит?       — До чего удивительный малой... — покачал головой и проводил отдаляющуюся карету взглядом.       Бартемиус смотрел вперёд. Ему всегда казалось, что кареты магические и едут сами по себе. Пока не узнал от Пандоры о необычных существах, видимых только после обуздания смерти. Это круто или трагично? Потерялось волшебство невинности и чистоты. Барти весь грязный. Не в плане запачканной одежды или раны.       Губы начали шевелиться беззвучно. В памяти вдруг прорезались строчки песни — её Крауч напевал постоянно, новая и полюбившаяся. Сначала помычал мелодию вступления. «Dream on» группы Aerosmith. Похоже, мальчик чуял, что когда-нибудь её текст окажется достаточно символичным для текущей ситуации.       — Да, я знаю — никому не известно, где всё начинается и заканчивается... Я так же знаю, это всеобщий грех: сначала что-то потерять, прежде чем приобрести...       Пальцы постукивали по саднящим коленам ритм. На улицах темно и никого нет. А он напевает, постепенно прорезая голос. Всё ещё дрожит, иногда ломается на шёпот. Фестрал перед ним машет ушками, вслушиваясь, как будто понимает, что тот поёт.       — Половина моей жизни в книжных страницах, живи и учись у мудрецов и глупцов. Знаешь, правда то... что всё к тебе возвращается!..       Колесо скрипнуло, когда вошло в поворот. Фестрал ускоряется с нарастающим тоном Барти. Это правда лечит, но одновременно доставляет больше осознания. Глаза защипало, а потом ресницы слепились, стоило проморгаться.

«Пой со мной, пой годами! Пой ради смеха, пой ради слёз! Спой со мной, хотя бы сегодня, Ведь завтра Господь может забрать тебя!»

***

      От места побоища остались только разводы крови Крауча. Манцинелла смотрит на них с пустым выражением лица. Потом кривит губы, отводит глаза к Грюму рядом с собой.       — Что и требовалось доказать. Потенциал выше ожидаемого, — мужчина отошёл в сторону, вгляделся в тень. Там кто-то шевелится.       Грюм тоже видит это. Достал палочку, пока следователь беспечно медленно продвигался в подозрительную сторону.       — Тактика, шустрость, бесстрашие. У нас на руках ценный кадр, — бормочет глава.       — Нам следовало вмешаться раньше, — говорит мракоборец, не отводя глаз от тёмного угла. — У пацана теперь точно не все дома будут.       — Ай, там домом изначально и не пахло, — водит плечом Рей. — Отец только по праздникам улыбается, мать с недавних пор прикована к постели, ни братьев, ни сестёр, родственники далеко. Он сам по себе и обладает невиданными способностями. Такой мешочек с галлеонами на дороге валяться не оставляют.       — Человек и деньги... Смешно ты провёл параллель.       — Очень смешно, амиго. Учитывая, какое состояние у Краучей.       Глава остановился и кивнул. Грюм осветил мрак Люмосом и их взорам предстал Пожиратель. Полулёжа переводил дыхание, на шее следы от верёвки, а всё тело покрыто колото-режущими ранами.       Рей отпускает угрюмый смешок.       — Ну, вернёмся к нашим баранам... Слипи, какая встреча! Помнится, мы виделись практически тут же и обсуждали ваше грязное дельце.       — Ты ссукин сын, Рей! Ты подставил всю общину и лишил нас кучи способных рук, БЛЯДЬ! Агх!.. — хрипло вопит Пожиратель, изнемогая от кровоточащих ран.       — Ой, да? Мне казалось, вашу общину подставляет тот, кто доверяет мракоборцу и зовёт остальных на назначенное им лакомое место, — улыбается мужчина. — Мне весьма удобно иметь приятную наружность для Пожирателей, чтобы вы как крыски поскакали за моей мелодией. Фью-фью, фью-ю-ю... — посвистел, изображая пальцами зажим флейты. — Фирма веников не вяжет, фирма делает гробы.       — МРАЗЬ! Агх...       — Ну а это что? — Грюм палочкой указал на состояние Слипи.       Тот зарычал пуще прежнего. Отбросил голову назад, стиснул зубы.       — Он узнал! Не понимаю каким образом, он вычислил, что это я дал остальным наводку сюда! Но сука повёл же, и сам притащился! Паскудник иностранный, сука, СУКА! Кха...       — Иностранный... — прищурился Аластор.       — Помимо обновлённого фоторобота, у нас появилась зацепка. Работа на пять звёздочек, — чешет бороду Рей. — Хорошо послужил нам, Слипи. Может, мы бы даже позволили тебе работать под прикрытием, но наш тихушник уже осведомлён о тебе...       — Да я всё сделаю! ВСЁ! За бумагами прозябать, полы зубной щёткой драить, чёрт, да хоть ноги Фаджу массажировать! Не оставляйте меня с этим пидорьём!       — Э-э, как-то ты по-другому запел. А где же все лозунги против Министерства? Про общину там? — глава прислонил ладонь к уху. — Твой фальцет мне не по душе.       — В АЗКАБАН! Я согласен сесть в Азкабан! ПРОШУ!       Грюм покосился на коллегу.       — Рей, уважим?       Мужчина уже смотрел на Аластора. Почесал шею, погладил ладонью заднюю сторону.       — Почему он защитил Крауча?       — Понятия не имею! М-м... Я сам только-только вступил, ещё не видел этого усратого без маски... Знаю только, что... Кх-х...       Рей резко склонился к Слипи.       — Говори быстрее, не томи!       — Он ещё учится в Хогвартсе!       Глаза следователя недобро блеснули. Веки дрогнули, а потом чуть подопустились. Губы двинулись в ширь, постепенно показывая зубы.       — Место поисков о-очень сократилось... Что скажешь, Грюм? — выпрямился. — Как быстро Фадж начнёт танцевать чечётку и петь гимн, когда я брошу сучонка ему на стол?       Тот смерил главу одними глазами с характерным прищуром от нависших век. Они всегда добавляют Аластору эту необходимую его облику прибацанность.       Реймондо хохотнул и потёр ладони вместе.       — Ну-с. Дела финита. После нас хоть потоп! Ты хорошо посодействовал, Слипи. Твоя семья будет помнить твоё... не слишком доброе имя.       Пожиратель выпучился на главу, заметил, как отходит мракоборец. Что он собирается делать?       — В смысле... А Азкабан? П-предложение работать?       — М, что?       — Ты, блядь такая, обещал!..       — Я забыл, — с сожалением качнул головой мужчина. — И не хочу, чтобы ты напоминал. Так что заткнись уже.       Слипи уже собирался заорать вновь, но его рот заткнуло что-то травянистое и скользкое, голову пригвоздило к земле.       — Тс-с, не видишь? Ночь. Люди спят. Прояви уважение и сдохни поскорее...       Силки стали обвиваться вокруг тела, сначала на конечностях, потом у туловища. Появились силы бороться от несправедливости, мужчина брыкался и мычал, надрывал голосовые связки — без толку. Его будто удав душит, с каждым его движением всё сильнее. Как следователь умудряется так искусно колдовать без палочки? Что это вообще за магия такая? Перед глазами запрыгали пятнышки, застилают лик Манцинеллы.       — Мне противны люди, подобные тебе, — слышится сквозь усиливающийся звон в ушах. — Мне нравилось, что ты всё сделаешь для коллектива, я такой же... Но ты напрочь лишён критического ума и привёл своих людей на буквальный эшафот. Можно сказать, я оказал Волдеморту услугу. Спасибо, Реймондо... Пожалуйста, Том...       Что-то захрустело в голове. Последний истошный крик запутался в многочисленных стеблях и тело Пожирателя тут же обмякло. Оно остывало ещё тогда, когда Рей говорил с ним.       Следователь выдохнул — силки спрятались под землю, утаскивая в грунт клумбы тело. Оно будет разлагаться глубоко-глубоко под землёй, давать перегной и пищу местным паразитам. Рей потёр запястья.       — Мавр сделал своё дело, мавр может уходить, — расслабленно потерев закрытые веки, мужчина отошёл от места казни.       — Вот же... Рей, — обеспокоенно позвал Грюм и глава открыл глаза аккурат на нужном месте.       На крыше одного из домов при свете луны стоял тот самый нашумевший Пожиратель. Как долго он там куковал и смотрел? Достаточно, чтобы была возможность остановить двух авроров. Реймондо двинул бровью вниз, образовалась морщина на переносице. Он позволил им это сделать. Позволил услышать немного информации о себе. И увидел чуточку больше о Манцинелле.       — Нежелательная звезда номер один... Квиты?.. — тихо бормочет следователь, ухмыляясь. Ну и ладно. Хорошо, что он узрел. Так будет интереснее.       Пожиратель стоит неподвижно. Наконец на свету видно блики на маске — серебряная. Завораживает. Притягательная личность, сокрытая под мантией и маской — даже со всем этим маскарадом привлёк кучу внимания. Этого он хотел? Привлечь народ? Ему воистину удалось.       Фигура Пожирателя облащается в клубы дыма, будто ядовитого и улетает прочь, к недостижимому горизонту. Попрощался без слов. Не «прощайте», но «до свидания».       Грюм шумно протянул сбоку.       — Что хочешь говори, а этот малец умеет нагнать атмосферки.       Реймондо приподнял воротник пальто — весна, прохладно. Почесал пальцем крыло носа и отвёл глаза от крыши.       — Да, не только он.       Достойный соперник. Под стать Манцинелле. Быть может, от его рук даже не будет обидно пасть. Но это уже загадки наперёд. Надо жить и думать настоящим. Профессионал он или кто?       Покидает уголок и выходит к своим подчинённым. Бойцам — так он привык звать их. Его верные перрос, действующие с главой в какой-то мере отдельно от Министерства. В мире маглов их бы назвали ЧВК. А что, похожи. Всего-то не хватает небольшого благословения от министра.       — Мне кажется... На секу-унду показалось... они похожи.