Министерству и не снилось

      С необычайной для себя скоростью Макгонагалл рассекает коридоры замка, неся срочные и долгожданные вести. Свершилось то, о чём она предсказывала директору, даже наказывала со всей серьёзностью: Минерва удачно подвернулась рядом во время урока, на котором и услышала одно из непростительных заклятий, — да ещё и какое! Горгулья, пароль и винтовая лестница, по которой женщина чуть ли не взлетела. Не теряет ни секунды.       От бесцеремонно резко распахнутых дверей Дамблдор вздрогнул, в прочем, оставшись в своём навеки преспокойном виде. Он стоял около живых картин, обдумывал своё письмо Министерству, пока мысли не прервал визит декана Гриффиндора. По разъярённому и напуганному виду Макгонагалл директор понял, с чем сейчас будет иметь дело.       — Могу предположить, с чем именно Вы явились ко мне, Минерва, — произнёс Дамблдор.       Он отступил от увешанной стены. С подхваченным в руки подолом мантии, Макгонагалл вбежала к директорскому столу по нескольким ступенькам, восклицая на ходу:       — Империо! Сгинул сам по себе! — одышка сочетается с надломленным тоном. — А я же говорила, что толку от заклятия нет! Чего ежа иголками пугать?!       Слова небольшим эхом отразились от блестящих стен, книжных полок с покоящимися на них фолиантами. Лица на картинах недоумённо близились погреть ушами к раме, дабы подслушать свежайшую сплетню. Кто-то с группового портрета побежал за границы своей картины — позвать остальных заценить вести.       На миг губы Альбуса приподнялись в безотрадной улыбке. В мыслях он отметил короткий срок, за который его заклятие внезапно сбросилось.       — Мы этого не ждали, но по-другому и быть не могло, да? — старец неторопливо сел за роскошный резной стол. — Лучший выпускник Когтеврана за всё время, неординарный ум и такой тёмный потенциал. Да-с... Здесь действительно есть чему поучиться.       Макгонагалл смешалась, глаза выпучили на безмятежного директора. Случилось страшное, а директора волнует только то, что можно почерпнуть с этого. Либо в нём взыграла гордыня, либо маразм.       Пришлось сделать небольшой вздох, чтобы голос не просел посреди предложения.       — Хвáлите его, — должно было прозвучать как вопрос, но вышло обескураженное утверждение со звучащей точкой в конце. — Мир будет на пороге в Преисподнюю, но Вы, конечно, найдёте оправдание оставлять такого человека в стенах школы. Школы — напоминаю Вам!       — Ну, до Преисподней нам пока далеко, — развёл руками Дамблдор. — Так что полагаю, и как я говорил ранее, из этого можно процедить максимум пользы.       — Люди Вам не лимоны, чтобы что-то с них цедить! — на последнем вздохе выпалила декан.       Плечи Макгонагалл опустились в тяжком выдохе, остекленевшие глаза на время прикрыли веками. Это внутреннее желание что-то доказывать так пропадает, или увядает надежда на светлое будущее? Какая дурь ударила в голову Альбуса, когда он принимал такое решение? Опасное, неконтролируемое, несущее в себе больше рисков, чем этой самой пользы. Можно было оправдать Локонса, даже Квирелла, попавшего под влияние Сами-Знаете-Кого. Сейчас сделать это в разы сложнее, — да и желания нет, честно говоря.       — И всё таки, сомнения об угрозе имеются. Не станут же дети учить применение, ну допустим, заклятия убиения? — коротко хохотнул Дамблдор. — Об этом мы бы узнали.       — Практикуют, — выдавила ответ Макгонагалл.       Директор не успел отвести взгляд, а потому где-то с добрые пол минуты глазел на Макгонагалл, показывая наглядную градацию от легкомысленной усмешки до замешательства. Не дрогнула ни морщинка на лице директора, а размышления настолько интенсивны, что их будто слышно из ушей.       — …Прошу прощения? — в голосе появилось беспокойство, которого Макгонагалл ждала от Дамблдора.       — Ученики практикуют заклятие убийства на ядовитых насекомых, которые нападали на них. К слову, насекомые находились под более искусным Империо.       Ещё минута тишины. Минерва почти слышала, как работают шестерёнки в голове Дамблдора. Она почувствовала долю гордости за то, что наконец заставила его подумать немного шире над своей ранней идеей. Опаски за студентов всё равно больше, поэтому своё маленькое торжество женщина отложила на потом.       Самому директору сейчас не до торжеств. Да, он говорил, что ожидал всякого, но не буквальной практики. И не так быстро! События развиваются слишком стремительно, правильно говорят же: не загадывай наперёд.       — Собственно, с этим я к Вам и явилась, — продолжила Макгонагалл серьёзным тоном. — Крауч-младший выбрался из под влияния Империо прямо на уроке и стал учить студентов применению непростительного заклятия «в целях самообороны».       Последние слова она произнесла с небольшой чопорностью, как сделал бы это их завхоз Филч, жалуясь на мусорящих в коридоре учеников. Минерва уверена — вот это обязано открыть глаза Дамблдору и поменять решение о дальнейшей судьбе Бартемиуса. По-хорошему, его стоит предать поцелую дементорам, хоть Макгонагалл страх как не любила этих существ. Иногда они оказываются весьма полезны, только эту мыслю она утаит подальше от всех.       Хоть какой-то проблеск эмоции наконец отразился на директоре. Дамблдор свёл брови вместе, за бородой видно, как он задумчиво поджал губы. Нахмуренный, он бросил взгляд на какую-то из картин, а затем встал с глухим скрипом кресла.       — Это началось только сейчас? — спросил Дамблдор, направляясь к выходу из своей обители.       Макгонагалл поспевала за ним, развевая подолом роскошно-зелёного бархата. Они стремительно приближались к кабинету Защиты от тёмных искусств.       — Сэр, я боюсь, как бы не раньше, — поёжилась она. — Никто до этого не сообщал о подобных случаях, а сегодня мне лишь посчастливилось оказаться рядом и вовремя прервать урок. Ох, да я наверное и не удивлюсь, если так и будет...       — Так боитесь или не удивитесь? — на мгновение обернулся к ней. Шутки в голосе директора не было, хоть он и хотел немного развеять тяжкую обстановку.       Конец учебного дня, а потому больше в коридорах никого нет. Иногда сновали старосты, помогали учителям или искали недостающих студентов. Кабинет ЗОТИ всё ближе и ближе, а предвкушение разбирательств всё преснее и преснее. Сегодня у Хогвартса явно не лучший день. Большего ожидать и не надо было, — от Пожирателя смерти-то.       Внутри аудитории горели несколько небольших ламп, основное освещение пришлось с окон. В глуби, у учительского стола, тенью выросли две фигуры: Крауч-младший, собственной персоной, вальяжно сидит на отодвинутом поодаль стуле; и Северус Снейп, который рядом ни глаз, ни палочки не спускает с виновника. Оба повернули головы в сторону прибывших.       — Вам не кажется, что это место проклято? — «с порога» начал Барти, игнорируя направленную на него палочку. — Плохие люди сюда жалуют. Интересно, по прихоти судьбы или кого ещё…       Два карих глаза многозначительно метнулись на Дамблдора. На сухих губах выросла кривоватая ухмылка, в миг по-змеиному показался кончик языка. Северус почти не менялся в лице, но по его ауре, если это можно так назвать, и так ясно, какое пренебрежение он испытывает к этой личности. Зельевар также думал и о том, что сейчас мог бы заняться делами важнее, нежели следить за этой ракалией, — увы, жизнь не всегда приятная штука.       — Радует, что Вы понимаете к какой стороне относитесь, мистер Крауч, — ловко парировал колкость Дамблдор, остановившись перед Барти. Макгонагалл встала неподалёку.       Директор понаблюдал за Пожирателем: после его поимки он стал менее (даже меньше, чем менее) дёрганным. Оно и ясно — попробуй не свихнись, пробыв целый год под действием оборотного зелья. Перед Дамблдором сидит и хмурит брови весьма крепкий орешек.       Он продолжил:       — Непростительные заклятия. Очень любопытная и небезопасная тема… Вы правда решили переметнуть к себе наших учеников?       — «Наших»? А я что ж, не преподаватель? Сами же меня наняли! — бросил в ответ Барти.       — Вы здесь исключительно по воле Дамблдора, — вступил в разговор Северус.       Теперь Барти уставился на своего сторожа.       — А ничего не мешает тебе убить меня прямо сейчас, — вкрадчиво заговорил он. — Один директор против школы несогласных? Умоляю. Все тебя будут почитать.       — А вот это решать не мне, — процедил зельевар, тени на лице сгустились. — Если так хотите покончить с этим — все вопросы к Дамблдору.       — Обратился б, да — боюсь. Может сам за меня словечко замолвишь?       — Довольно, — перебил Дамблдор, весьма громко, чтобы слово кратно отразилось вдали кабинета.       Этого хватило, чтобы утихомирить Бартемиуса. Мужчина стушевался и вернул внимание на Альбуса. Бунтуй-бунтуй, а зверя злостью не балуй. Это перед ним не очередной среднячковый маг.       Выдержав паузу, Дамблдор твёрдо продолжил:       — Использование, а тем более намеренное обучение непростительным заклятиям в Хогвартсе строго воспрещено. Это достаточно очевидно, особенно тому, кто обучался здесь, — он степенно расчертил шагами помещение, рассмотрел банки с оставшимися мелкими тварями, не вошедшими в программу сегодняшнего занятия. — В чём же заключалась Ваша цель?       Хмыкнув, Крауч не широко развёл руками с поджатыми плечами, мол, вам ли не знать?       — Обучение, очевидно, — выдал ответ с лёгким покачиванием головы.       — Очевидное Вам не очевидно для других. Нам вот сложно понять Ваши методы.       — О, ну разумеется, — сощурился Пожиратель. — Главная ошибка думающих — они считают, что другие тоже думают.       — Оскорбление? — вступилась Макгонагалл.       — Как пожелаете сами.       Дамблдор не ответил. Он осторожно постучал по банке с особо буйным жуком на шести длинных ножках и двумя жалами вокруг челюстей. Тварь так и норовила наброситься на директора. Прыгала на стеклянные стенки, клацала жевалами, стучала лапками. Напоминает текущую беседу: банка — школа, а жук — Крауч, рвущийся к глотке Альбуса. Только вот-с, директор и сам находится в этой больно небезопасной банке.       — Я вам объясню в чём соль, — с проснувшимся энтузиазмом Барти наклонился к профессорам, кротко облизав губы. — В последнее время маги накладывают на свои же заклятия табу, делят на тёмное и светлое: тьма это плохо, а свет — спасенье. А вы, светлые-то, существовали бы хоть без этого контраста?       Он обвёл профессоров взглядом исподлобья, довольно хмыкнул и откинулся на спинку стула.       — То-то и оно, что нихрена. Мы — ваш необходимый фон, потом поблагодарите, кстати. И пока светлые не научатся давать отпор как подобает — у Тёмного Лорда не будет достойных ему соперников.       Северус решил не оставлять каких-либо комментариев, да и в принципе не держать эти слова в голове. Минерва сподобилась что-то выдать, но осеклась — не зря: со стороны Дамблдора послышалась добродушная усмешка. А может это был звук с улицы, завывающий меж оконных рам ветер, сгущающий тучи.       — И это единственное, что может предложить нам тёмная сторона, — тихо произнёс директор. — Защиту от самой себя.       — Вполне справедливая цена, считаю, — Барти решил оставить последнее слово за собой.       Макгонагалл иногда бросает взгляды на Пожирателя под палочкой. Дамблдор прав: пред ней человек умный, способный, настолько амбициозный, что начинает болеть за это; а влетает в такие авантюры ещё с семнадцати лет, возможно и раньше, — это только самому Бартемиусу известно. Тихие воды глубоки — вот что правда. Минерва может корить его и винить во всех бедах, но всё равно прискорбно, что выбрал он не ту сторону.       Женщина вынырнула из своих мыслей, когда услышала своё имя с уст Альбуса.       — Как и настаивала мисс Макгонагалл, все проблемы, которые Вы создаёте, будут учитываться нашим педсоветом. Помарки, если помните. На основе их количества и степени я буду решать, стоила ли моя идея свеч, да керосина. И первую помарку Вы уже получили, — Дамблдор немного наклонился к Краучу. Северус воспринял этот жест с опаской и напряг руку с палочкой. Директор произнёс слова почти шёпотом, глядя в глаза преступнику. — Не заставляйте нас сомневаться в Вашей полезности, Бартемиус.       Всем показалось, что Барти скривился, напружинился как змея, будто был готов наброситься на лицо Дамблдора. Но выражение тут же спрятало эту неприязнь, как секундное наваждение, оставило лишь показное безразличие. Только зловещая тень и прямо звенящее несогласие отразились в глазах, что смог заметить только директор. Снова высунул язык, оставляя за собой недоумение у профессоров.       — Я ещё тут задержусь, пожалуй, — совсем уж спокойно ответил преступник, несколь поёжившись.       Никто не спешил оставлять нового преподавателя без надзора, будто все трое задумались об одном и том же. С одной стороны, Империо бессмыслен на Барти: он, можно сказать, теперь уж иммунный, нашёл способы противостоять, — да и сорить душу подобной чернухой не все рвутся. С другой, нет гарантий, что отпрыск Крауча-старшего не сможет одолеть охрану и натворить чего-нибудь непоправимого. Он может, он уже наворотил такого, что сам Тёмный Лорд почтил возрождением. Волнует и то, с каким смирением заложник принял судьбу преподавания. Что, прям-таки согласен? Что-то тут нечисто. Такое затишье бывает только перед бурей, а буря внутри школы — очевидно, нежелательна.       Макгонагалл взглядом поманила Дамблдора подальше от Барти и приблизилась.       — Ни у кого не будет времени контролировать процесс обучения, — зашептала она. — Даже если и так — придётся менять все расписания школы. Думаю, эльфы могли бы следить за действиями Крауча, но не факт, что они сами не попадут под его влияние.       Директор внимал словам и активно искал решения в голове одновременно, а это порой не так-то просто в такой неоднозначной обстановке. Сколько же сложностей может доставить один маг — стоит только знать чем и как. А с критическим умом и склонностью к пакостям у Бартемиуса явно проблем нет.       Кстати о нём: сидеть и подслушивать о себе ему не очень пришлось по душе.       — Эй, о моём заточении вы можете поговорить непосредственно со мной, — перебил Минерву Пожиратель. Волшебники обернулись к нему. — Я по-вашему настолько туп, чтобы сбегать? Переубивать всех учеников? Да меня враги сами же держат в своём тылу.       Троица переглянулась. Это его вредность или очередной фортель? Нет ничего сложнее, чем прямое сознание противника в своих намерениях. Где-то припрятан туз, и точно не в рукаве — такая тривиальность не в стиле Краучей.       Эти коллективные размышления приняты на личный счёт Барти. Недоумённые лица, обрабатывающие слова головы — они давят на его самомнение. Нет, не могут же они действительно не понять этого сами. Выходит какая-то откровенная усмешка над ним.       — Ну какому идиоту захочется отлететь обратно в Азкабан?! — почти взмолился мужчина, цепляясь за рукава тренча на предплечьях. — Я бы даже сказал, я тут в шоколаде и сыре. Как масло в сы-… М-м… — Барти скривился как от внезапной стыдной вещи, возникшей в голове спустя несколько лет. Слова путались от возмущения и норовящего выскочить наружу языка. — Короче! Не мой это стиль. Сильно не стану досаждать. Но и покорности не ждите, — он закончил на твёрдой ноте, напоминая о своей непоколебимой вере к Тёмному Лорду.       Реакция на подобное заявление у всех разная: Снейп с надломленной верхней губой сверлит лоб Барти, словно применяет на нём свои навыки окклюменции, — он уже забыл, что так и не опустил палочку. Совершенно выбитая из колеи Макгонагалл, однако видно, как внешне она смиряется с таким положением — последнее слово, всё же, за директором.       И только Дамблдор, выслушав Барти полностью, перестал подозрительно щуриться. По нему сложно сказать, но он, кажется, понял, что припрятано между строк в словах Пожирателя. Он может не осознавать этого сам, но старец видит, слышит и чует правду. Однако её, пока что, рано говорить остальным — в особенности Бартемиусу.       Он заключительно хлопнул в ладоши и поворачивается к остальным профессорам.       — Что ж. Значит, проблема-таки решена, — констатировал директор и направился к выходу, из-за спины добавив. — Северус, опустите уже палочку.       Зельевар услышал просьбу не сразу и только секунду спустя спрятал палочку. Он всё ещё переваривал вердикт Дамблдора — конечно, они давно знают друг друга, но Альбус так и остался тёмной лошадкой для Северуса. Что с Минервой, наверное, и говорить не надо. По крайней мере, она нашла силы дотерпеть и оторваться с места, последовав за директором. Уже в дверях Альбус развернулся, кинул на Крауча взгляд и слегка кивнул.       — Что до Вас… До тех пор, пока никому из этой школы не наносится вред — вы член педсостава Хогвартса.       Идущий к выходу Снейп, услышав эти слова, не сдержался от комментария в виде эффектного взмаха мантией и почти мгновенно ускользнул с глаз долой. Пожиратель среди учителей в Хогвартсе. Бред, звучащий как начало анекдота. Барти этот жест позабавил до усмешки. Из-за этой привычки махать всем, что ниже голени, Снейп моментами походит на готическую стерву, — хотя так и хочется сказать, что не только моментами.       Как только дверь в кабинет захлопнулась, Макгонагалл очнулась и чуть ли не налетела на Дамблдора, аки голодный коршун на грызуна.       — Язык не поворачивается описать, что я только что услышала! — громкий тон прервали поднятой ладонью, пока двое не отошли дальше от кабинета. Тогда женщина продолжила тише, но всё ещё свирепо. — Человек, убивший собственного отца, возродивший Сами-Знаете-Кого, в конце концов, навредивший одному из сильнейших мракоборцев теперь в наших кругах. По Вашей вине.       — Я бы не сказал, что это вина, Минерва. Никаких непоправимых пагуб не произошло, а то, что произошло — предотвратили, — старец льстиво улыбнулся. — Не без Вашей помощи, к тому же.       — О, я Вас сердечно благодарю, сэр. Может мне реверанс Вам отпустить за милость? — ворчит декан, скрестив руки на груди.       — Быть может, позже... Я не исключаю иных, куда более ужасающих исходов. Однако, поймите — это не просто моя прихоть ради ценной информации, — Дамблдор задумчиво погладил бороду. — Интуиция подсказывает, что на Барти ещё рано ставить крест.       — Я Вам только что назвала минимум причин, по которым можно хоть склеп ставить! — всплеснула руками Макгонагалл. — Вместе с панихидой и сорокадневными поминками!       Дамблдор вдруг остановился, повернулся к Минерве и хитро улыбнулся. Глаза сузили до щёлочек, почти не отличимых от прочих морщин. Большое окно, у которого они задержались, отбрасывало бледное свечение Луны, смешавшись с тёплыми огнями заколдованных факелов по периметру замка. Этот свет отразился бликами в очках Альбуса, создавая по-магически плутовскую атмосферу.       — В прошлом Вы говорили не та-ак... В прошлом, помнится мне, Вы признались, что слегка завидуете профессору Флитвику, ибо в его факультете есть один очень своеобразный мальчик. И что Вы бы хотели курировать его на своём факультете, — затейливо произнёс директор.       Макгонагалл оторопело отступила от Дамблдора. Её словно поймали на безобразной вещи, которую она так тщательно скрывала от чужих умов. Какой же неподходящий момент для ностальгии у директора.       Она заговорила тихо и быстро:       — Нашли что вспомнить… А устав Хогвартса Вы помните так же хорошо? И к слову! — она обогнала Дамблдора и обернулась к нему вполоборота. — Ко всему прочему, я так же говорила, что у подобных детей есть риск растить силы не в том направлении! — бросила напоследок и умчалась прочь, унося за собой эхо от каблуков.       Дамблдор остался на месте, проводил злющую Минерву взглядом, а когда она скрылась за первым поворотом, перевёл его в обдатое мелким дождиком окно. Вдаль, на тёмный-тёмный лес, контрастирующий с бликами пасмурного, вечернего небосвода в озере. Широкое и не до конца изведанное, таящее в себе волшебное, но такое близкое людям.       Многое скрывается там: дружелюбное, враждебное — так многие привыкли делить созданий, окружение, близких и себя заодно. Вот только крохотная в этом мире правда такова: и дружелюбные могут обернуться ядовитостью, а враждебные стать необходимой помощью.

***

      Выкрик Макгонагалл за дверью не остался без внимания Бартемиуса. Словам декана он не удивлён: никто не доволен решением Дамблдора, ни учителя, ни ученики. Многие наверняка будут протестовать, пытаться достучаться до него, как это было недавно. Почему-то директор встал на сторону Барти. А на его ли сторону, или сторону лишения Волдеморта ценного слуги? Что-то вся жизнь у младшего проходит под какими-то заключениями: сначала Азкабан, потом отец и вот, ни дать ни взять, Хогвартс.       Всё было ровно, до момента пока в мозг до одури не врезалась догадка. Барти вдруг резко выдохнул и ухватился за голову. Локти упёрлись в колени, одна нога задрыгалась в нервозности. Мужчина не сдержал несколько грубых ругательств, прошипев их, как от вонзившегося в ногу ножа. Никто не доволен решением Дамблдора. Ни учителя, ни ученики. За каждую помарку Азкабан ближе. Они будут стараться менять решение директора...       И все шишки будут вешать на Барти!       Неважно какого размера будут эти шишки, хоть фантик от конфеты посреди коридора. Им что совой об пень, что пнём об сосну кто на самом деле вредительствовал, ведь если беда — виной Пожиратель среди их светлого общества. Получается очень тревожное, замкнутое пространство с ограничениями и строгими условиями, цена которых — жизнь.       Всё пошло совсем не так, как надо. Его должны были сослать в Азкабан сразу, оставить одного с охраной, с которой сбежать не было бы особой проблемой, и тогда он бы воочию воссоединился с Тёмным Лордом. Но не-е-ет, Дамблдор решил остаться, подумать на месте, ещё и сослал цель — Гарри Поттера — куда подальше. Зато зарёванную Винки оставил наблюдать, благородственнейший! Пути отрезаны, всё, финита ля комедия. Вокруг Хогвартса дементоры, в Азкабане дементоры, профессора эти ни чуть не лучше дементоров и дементоры-поменьше, которых придётся обучать. Придётся обучать…       Сердце перестало гулко стучать. Другая догадка в миг сбросила с Барти всю тревогу за своего Лорда и себя, перебив горький вкус паники. Ведь не обязательно пугать учеников черномагами, страшными заклятиями и сеять хаос? Можно же взрастить в них совершенно новое мнение. Приучить к своей стороне. Детишки засиделись на солнце, пора переманивать их в тень.       Голова работает дальше, — она как горшочек, которому Крауч никогда не говорит «не вари». Стали вырисовываться обходные пути. Если студенты поймут о том, что за лапшу им вешают на уши — они в любом случае больше не смогут воспринимать мир вокруг них так, как его рисует Хогвартс. Отпрыск Крауча-старшего знает много тайн, подноготную Министерства, от которой известные примеры светлых магов становятся не такими чистыми на руку.       Если это произойдёт намного раньше, коли шпана не тугодумкая, можно отвлекать внимание сколько душе угодно, подключить артистичность и, возможно, даже подставить кого-нибудь. Барти никогда не считал наигранность каким-то пороком, она его не раз спасала. Ну, всё таки один раз она не сработала — справедливости ради, на своём последнем заседании Барти мог бы играть и получше. При необходимости он и сейчас состроит вставшего на путь праведный, надо только правильно выдержать это время.       Чем детальнее Крауч расчерчивал эту метафорическую доску с идеями и решениями, тем сардоничнее становился его лик. Душа прямо плясала от того, как быстро и точно сообразился новый импровизационный план. Сейчас прямо таки самое время вскочить, встать одной ногой на стул и спеть пресловутую злодейскую песню, в конце обязательно расхохотавшись. Совсем не контролируя эмоции на лице, он пару раз дёрнул языком наружу, прежде чем его отвлёк шум вне кабинета. Кто-то шкрёбся в дверь.       Привстав, Барти обождал немного, прислушался и только потом стал украдкой подходить ко входу. Открыв дверь, сквозь его ноги в кабинет юркнуло пушистое тельце — миссис Норрис, кошка Филча. Она будто и не заметила Пожирателя на своём пути: пробежалась вглубь, прыгнула на парту посередине помещения и осмотрелась. Барти повернулся к ней, развёл руками и покачал головой.       — А если б меня тут не было, что бы тогда делала, м? Орала, пока кто-нибудь не даст ботинком под хвост?       На него даже не посмотрели, только повернули ушки-рупоры назад и продолжили осмотр. Ни здрасьте, ни спасибо, — ну кошка. Видимо, не выявив ничего внеуставного, Миссис Норрис будто бы кивнула сама себе и спрыгнула на пол, важно зашагав к выходу. Не смотря на то, что кошка, да ещё и высокомерная, Барти убрался с её пути.       — Миссис… Замужем за кем-то, хочешь сказать? Не на том ли хрыче? — фыркнул он.       Словно только сейчас заметив чужое присутствие, кошка подняла красные глазки к Краучу. Встала бубликом, встопорщила шерсть и со всей дури зашипела. Нападёт прямо сейчас и изодрёт всё лицо на лоскуты. Барти поморщился, отступив назад от психо-кошки.       — Ай, фурия, брысь! Ты же дама! — зашикал мужчина.       Удовлетворённая реакцией, Миссис Норрис оторвала взгляд от глупого кожаного обратно на дорогу и чинно помчала к следующей аудитории.       — Фу какая… Как там было? «Одна Сатана»… — пробормотал Крауч и захлопнул дверь.       Личные комнаты преподавателей находятся в разных местах, если они, конечно, живут непосредственно в Хогвартсе. Для Бартемиуса сделали исключение: его ночлег устроили в самом кабинете, дабы лишний раз не слонялся по замку и не искушался наломать дров. Надо полагать, всю аудиторию с лихвой напичкали заклинаниями, чтобы следить за его присутствием во внеурочные часы. Велик соблазн прорвать строй правил, но, увы, не сейчас. Сейчас Барти — паинька, коим его хотел видеть недавно почивший отец.       По крайней мере говорил, что хотел, на деле ему всё было мало: недостаточно высокие манеры для званого ужина, недостаточно оценок в школе, несмотря на давно превысившие максимум баллы. Недостаточно успехов. Со смертью Крауча-старшего с ним в могилу ушли и давние, заржавевшие оковы младшего. Стало тихо, так умиротворяюще тихо, что молчит даже подсознание, наслаждаясь этим долгожданным моментом.       Барти поднялся по лестнице, отворил дверь в до этого пустую комнатку. Из конца вытащенной палочки вырвалась пара огоньков, подлетевших к канделябрам со свечами — маленькие, но магические, этого света достаточно чтобы осветить всё помещение. Мебель со свободных комнат волшебством перенесли сюда. Не много, но большего и не надо: кровать, пара тумб, полки с книгами и учебниками, — красота в простоте, так сказать, лишь бы в букве не ошибиться.       — О... мать мо-... Пресвятые, чтоб вас!.. — воскликнул Барти, наткнувшись на ещё один занимательный элемент интерьера, — ...драли... А ты кем будешь?       До ужаса нелепый резной шкаф для модниц с зеркалом в полный рост — какая-то изощрённая насмешка над Краучем, по-любому ведь были ещё варианты. Он встал перед зеркалом, посмотрелся. Неловко спозировал, подбоченившись одной рукой, а другую заведя за голову.       — Да-а-а, Крауч, тебе с этим жить и спать, спать и жить... — с кислой миной он низко поклонился, элегантно махнув рукой в сторону. — Мой поклон вашему чувству юмора, Альбус, — он уверен, его посыл дошёл до директора.       На полу замызганный, но ещё живой ковёр — он тут, стало быть, лежал ещё задолго до заселения. А вот инвентарь сохранили здесь же, но в ящике с внутренним расширением. Наверное, посчитали, что держать эти жуткие приборы на виду у Пожирателя будет слишком жестоко, заботливые какие.       В общем и целом — миленько. Симпотно для, по сути, заключённого. Жалко даже портить такой фен-шуй, так что вместо небрежного броска на табурет, пальто повесили на дверцу шкафа. Через оконце рядом с кроватью видна остальная часть замка, высились далёкие башенки: в каких-то из них всё ещё горел свет. На фоне темнеющего неба, затянутого тучами, низко пролетели две совы. Стекло будто нехотя стали покрывать маленькие капельки дождя.       Падая на чистую постель, Барти глубоко вдохнул и медленно выдохнул остаток мешающих сну мыслей. Завтра окончание года. Всё оставшееся время после событий Турнира трёх волшебников, Крауч-младший преподавал Защиту от тёмных искусств под заклятием Империо. По крайней мере, так думали остальные профессора. Заклинание было действительно мастерским, сильным, пришлось попотеть, чтобы сбросить его оковы. Однако, не впервой ж.       Где-то за пару недель до сегодняшнего дня Барти преподавал предмет сам. Спал на матрасе перед «заселением» и учил желторотиков на одном и том же месте. И очень удивительно, что студенты не доложили на него, хотя он видел этот трепещущий в глазах юношей страх. Всё равно что притащить на урок настоящего дементора, — нет, всё, на сегодня точно хватит мыслей об этой проказе в чёрной простыне. Ученики прилежные и тихие только на уроках Бартемиуса, боятся последствий. Но интересно, как дела будут обстоять в следующем году? На их последнем занятии был весьма и весьма любопытный разговор. Жаль, Макгонагалл его не застала. Её проблемы.       «Завтра будет день, завтра будет пища... Но ты и твой след — навеки со мной», — трепетно думает Барти. Одну руку он сунул под подушку, а другую положил на грудь. Рядом с сердцем. Ту, которая была с Чёрной меткой.       Глаза закрыли. Барти вспоминал Волдеморта. Томом он его не называл из уважения к его прошлому и отношению к отцу. Он понимает, какого это — носить имя ненавистного человека, как неизлечимую опухоль. «Это не лечится, но жить можно». И как радостно становится от того, что удалось избежать казни. Не столько из-за страха смерти, сколько из возможности служить дольше. Он покажет на что способен. Покажет всем им, за что его ценит хозяин. Станет ему как сын (а может даже ближе?..)       Ещё раз про себя подметил, как ему несказанно повезло, прежде чем провалиться в удивительно глубокий сон. Да, здесь действительно лучше, чем в Богом забытом Азкабане, гораздо лучше… Но шкаф можно было выбрать и по-приличнее.