Головокружение

Уж что точно не входило в ближайшие планы Магнуса, так это окончательно рехнуться. Не сказать, конечно, что и последние месяцы он был слишком благоразумен. Но когда ты полночи, будто настоящий псих — сталкер, извращенец, называйте, как хотите! — торчишь под чужой спальней, просто вдыхая запах, исходящий из-за запертой двери… Вот это уже заставляет засомневаться, не истёк ли срок годности у твоих мозгов. Ну, ладно. Не просто вдыхая. Ещё и с ужасом осознавая, что члену теперь достаточно банального присутствия Уилла в радиусе километра, чтобы мигом встать по стойке смирно. Но если бы только безумие заканчивалось с наступлением рассвета… Сейчас та самая вожделенная спальня целиком залита лучами солнца. Утро пришло. Об этом оповестило и противное завывание спиногрыза Киллиана — Магнус уже жалеет, что не вышвырнул эту семейку ещё на пути из Дублина — и не менее противные вопли папаши Даррена — видимо, снова чем-то недовольного… Вечно, седьмое пекло, чем-то недовольного! Так что уж лучше сотня рыдающих младенцев, чем этот невменяемый… В общем, утро никак не помогает съехавшим набекрень мозгам Магнуса встать на место. И самое ужасное, что он даже название этому не может дать! Раньше, пока не случилось всё то дерьмо с Эмметом, похищениями и потерей клана, Магнус легко мог величать своё помешательство отличным словом «спермотоксикоз». А, как известно, стоит дать страху имя, он сразу обретает плоть и кровь. То бишь может быть пристреленным из верного Вальтера сорокового калибра, который Магнус не выпускает из рук вот уже двадцать с лишним лет. И если прежде это был спермотоксикоз, легко снимаемый парочкой шлюх поопытнее, ну или хотя бы — не пристало боссу в этом сознаваться — старой доброй дрочкой. То сейчас это прямой билет в дурдом. Только там ему помогут. Потому что, прожив на этом грешном свете почти сорок четыре года, поднявшись с низов улицы, от угона дешёвых автомобилей до звания одного из самых суровых боссов мафии, — Магнус начисто забывает обо всём. И, как абсолютный дебилоид, торчит в дверях, пялясь только на чужие растрёпанные волосы, чуть задравшуюся на животе футболку и острые коленки, очертания которых прорисовываются слишком чётко под тонкой тканью штанов. Седьмое пекло… Растолкать бы сейчас всех — загородившего проход Даррена, нагло плюхнувшегося на кровать Алана — и просто рухнуть в постель, пропахшую майским дождём. Проливным, но тёплым. Подмять под себя слабо сопротивляющееся тельце и уткнуться носом в эти абсурдно перекрашенные в чёрный волосы. Ничего, Магнус подождёт, пока они отрастут. Хоть год, хоть пять, хоть целую грёбаную жизнь. Но затем Даррен суёт в лицо тарахтящий телефон. Смысл слов Харриса вообще доходит не сразу — прорываясь сквозь образ взлохмаченного омеги. Взлохмаченного, словно сам Магнус хорошенько повалял его на простынях всего пару минут назад… — Эммет?! — ошарашено переспрашивает Даррен, и это имя, конечно, мгновенно окатывает ледяной водой. Эммет. Полуживой и со следами пыток. Да уж, успел этот идиот нажить себе врагов… Но кто бы такое с ним ни сотворил — друг он или враг для Магнуса и прочих? Как-никак, кто сумел добраться до нового главы клана — сможет добраться и до прежнего. «И до его омеги тоже», — подкидывает голос в голове. Ну уж нет. На этот раз Магнус сделает всё, чтобы до Уилла не дотянулся своими грязными лапами ни один подонок. — Отпечатки пальцев совпадают идеально, — звучит из телефона голос Харриса. — Кожа на запястьях и лодыжках стёрта — явно от верёвок. Следов изнасилования нет — что сужает мотивы похитителей… А нашли его недалеко от здания полиции. — Полиции? — хмурится Даррен, опускаясь в продавленное кресло и кладя ладони на свой внушительный живот. — То есть он удрал от похитителей, а дальше что? Помчал катать на них заяву? — Если его не отпустили специально, — угрюмо добавляет Магнус. — Очень на то похоже, — соглашается Харрис. — Да и врачи утверждают, что его около трёх суток держали без воды. Так что далеко убежать он бы точно не смог. Но и это ещё не всё… — Город захватили пришельцы? — Даррен саркастично выгибает одну бровь. — Как раз наоборот. В последние дни мы заметили резкое снижение преступности. Подозрительное, я бы даже сказал… Вымерли все банды, что ли?.. Пресса, конечно, нахваливает нового мэра — мол, бывший военный, умеет уголовников присмирить. Но не знаю… — Харрис шумно выдыхает. — Печёнкой чую, что-то здесь не так. Несколько дней в городе затишье — и по счастливой случайности именно эти дни Эммет провалялся связанным в каком-то там подвале? Совпадение? — Испугались, раз этот подонок исчез — вернётся Магнус? — предполагает Даррен. — Я мёртв! Ну, номинально. — Клянусь, найдутся умники, которые свято верят, что ты можешь и воскреснуть. Страх всегда затмевает здравый смысл. — И не забывайте про тех, кто сомневался в его смерти с самого начала, — замечает Харрис, но вдруг чертыхается, едва на заднем фоне раздаются чьи-то крики. — Мне пора. Будем на связи. Как только Эммет придёт в сознание — начну допрос. Но только смотрите мне — не суйтесь в Дублин! Рано ещё… О’Доннел, это в первую очередь касается твоей нетерпеливой задницы! В рассудительности Даррена я не сомневаюсь… — А какого ляда ты так много думаешь о моей заднице, извращенец? — рявкает Магнус, но Харрис уже обрывает звонок. Зато Даррен смотрит так, будто еле сдерживается, чтобы не отвесить подзатыльник. — Постыдился бы при ребёнке, — бухтит он. При ребёнке? Не стрельни Даррен глазами в сторону Уилла, Магнус бы и вовсе не смекнул, о ком речь. Пф… Да так называемый «ребёнок» пережил больше, чем половина клана! И Магнус почти бросает это в лицо будущему непутёвому родителю — как же всё-таки не повезло близнецам заиметь подобного папашу — но тут внезапно слышит голос. — Может, Эммет рассорился со своим покровителем? — Уилл, уже давным-давно выбравшийся из постели, задумчиво глядит то на Даррена, то на Томаса. И словно специально избегает встречи с холодными синими глазами, жадно вбирающими каждое его движение. — Вот тот и решил от него избавиться. Подкинул полиции, чтобы сбросить всю вину, а сам тем временем выйдет сухим из воды. — Толковая мысль, — Магнус против воли растягивает губы в улыбке, но, замечая, как брови Даррена ползут вверх, а Томаса — наоборот, вот-вот угрожающе сойдутся на переносице, всё же берёт себя в руки. — Эммет умеет вытрепать нервы кому угодно — причём в рекордно короткие сроки. Но вот только нам от этого не легче… — Чем больше сильных фигур на шахматной доске — тем для нас хуже, — философски замечает Даррен. — Этого покровителя нужно найти максимально быстро. Думаю, стоит послать Киллиана за Джонни. Джонни? Седьмое пекло! Предатель до сих пор разгуливает на свободе, а Магнус тут всеми силами старается не пялиться на футболку Уилла, растянутая горловина которой слишком соблазнительно обнажает столь хрупкие на вид ключицы. «Собери мозги в кучу, и яйца в кулак!» — рычит альфа сам себе, а вслух спрашивает: — Считаешь, Джонни что-то известно? — Он был очень приближен к Эммету, — снова подаёт голос Уилл, поднимаясь на ноги, отчего взгляд Магнуса падаёт на его тонкие лодыжки и босые стопы. Нет, этот мальчишка точно решил окончательно свести его с ума… — И даже упоминал про покровителя, когда мы были в лесу. Ничего конкретного, но всё же. — Мне кажется, Джонни точно что-то знает, — кивает Даррен. — Если не натолкнёт нас на сам след, так хоть подскажет, в какой стороне его искать. — Хорошо, — соглашается Магнус, ощущая нарастающую в груди злость, когда Томас бережно придерживает Даррена за округлившуюся талию, помогая встать. Чёртовы голубки… — Тогда скажи Киллиану, чтобы притащил его сюда. Только пусть удостоверится, что он не запомнит дорогу. И что его сразу скрутят! А то чёрт знает, какая ещё хрень взбредёт в башку этому засранцу… — Принято, босс, — полушутливо отзывается Даррен. — Пока мы тут беседуем, Килл как раз уничтожает наш завтрак. Вот ему и будет наказание. Идём. А ты, Уилл, можешь не спешить — тебе нужно оправиться после нападения Алана. Приводи себя в порядок. Уж я попытаюсь отбить для тебя парочку оладьев у этих прожорливых альф. — Вообще-то, — голубые глаза Уилла останавливаются на Магнусе, по спине которого тут же проносится волна приятной дрожи. Седьмое пекло… Нормально ли вообще испытывать физическое удовольствие от одного лишь взгляда? — Можно тебя на пару слов? — Можно и не на пару, — отвечает Магнус, растягиваясь в улыбке, совершенно непристалой лидеру преступного картеля. Видит бог, он за всю жизнь не лыбился столько, сколько с этим мальчишкой. Не зря Даррен в последнее время то и дело грозится сдать его в психушку… — Томас, оставишь нас, пожалуйста? — просит Уилл брата, замершего на пороге, как настоящий каменный истукан, разинувший рот и полностью лишённый дара речи. Только его светлая густая бровь многозначительно подёргивается. Да и костяшки, которыми Томас хрустнул, прежде чем наконец-то закрыть за собой дверь, сказали больше, чем тысяча слов. И каждое из них Магнус понял… При всех недостатках — сам чёрт обзавидуется — одно неоспоримое достоинство у Магнуса имеется наверняка. Видеть вещи такими, какие они есть. Без иллюзий. Без прикрас. Не боясь взглянуть правде в её безжалостные глаза и встретиться с отражающемся в них собственным уродством. Поэтому он даже не сомневается: у природы было похмелье, когда она определила именно его в истинные Уиллу. Сложно в здравом уме представить для этого омеги пару хуже. Наверное, Магнус сокращает расстояние слишком быстро. Но ничего не может с собой сделать. Ведь Уилл стоит так близко и — сейчас альфа ещё раз в этом убедится — пахнет так сладко. Пусть вообще скажет спасибо, что его не опрокинули с разгона на койку! Или, подхватив под задницу, не вжали в стену до хруста костей. Ох, всё-таки прав был Томас, не доверяя драгоценную пятую точку своего братца Магнусу… Он сам себе не доверяет! Между ним и Уиллом всего шаг, и альфа делает глубокий вдох, готовясь насладиться запахом. Но с удивлением осознаёт, что чужой феромон неожиданной горечью оседает на языке, будто дым слишком крепкой сигареты. Или, может, показалось? — Ну, малыш, не робей, — Магнус подмигивает, как ему кажется, приободряюще. — Что, всё-таки решил побольше разузнать про рукоблудие? — Я хотел поговорить про Джонни, — сохраняя завидно уверенное выражение при столь ярко вспыхнувших щеках, говорит Уилл. И Магнус чувствует, как что-то хрупкое и светлое безжалостно трескается у него в груди. Джонни? При чём тут грёбаная крыса? Видимо, за три месяца бок о бок мальчишка к нему сильно привязался. Проклятье… Почему одна лишь эта мысль заставляет кулаки чесаться от желания размозжить ближайшую стену? — Будешь просить за его безмозглую голову? — спрашивает Магнус, стараясь сохранять невозмутимый вид. — Не думай, что я не понимаю, какой он подонок… Надо же, кролик понабрался новых слов? — Но он спас меня, — продолжает Уилл, — теперь я его должник. — Во-первых, мой омега никому ничего не должен. Запомни это раз и навсегда. А во-вторых, Магнус никогда не прощал предателей. На его памяти в клане их было трое. Первый — ещё при прошлом боссе, Салливане — оказался копом под прикрытием. Второго вычислили, когда место лидера уже занял сам О’Доннел. Шестёрка, работающая на вражеский клан, боссам которого в итоге и послали отрубленную голову доносчика. А третий… Третьего нашёл сегодня Харрис избитым до полусмерти. Больше психов, отважившихся на предательство, не нашлось. — Ты ведь сам просил дать тебе второй шанс, — нарушает Уилл затянувшуюся паузу. — Так почему его недостоин Джонни? «Потому что я — твой истинный, а Джонни — хрен с горы!» — так и подмывает бросить в ответ, но Магнус вовремя прикусывает язык. Внутри вспыхивает ревность, стоит представить нежную кожу Уилла под грубыми лапами этого амбала. Хрен знает, чем они там занимались три месяца, ночуя в одной машине. Может, Джонни дрочил на спящего омегу?! Может, лапал его во сне?! Никто не смеет трогать то, что принадлежит Магнусу. Или, по крайней мере, должно ему принадлежать. Как бы яро Уилл этому не противился: «Я никогда не буду с тобой… Мы живём в разных мирах…» В разных, седьмое пекло! Магнус и не спорит! Но ещё он помнит, что рука Уилла совершенно не дрожала, прижимая к его шее нож. Словно металл был продолжением хрупкой кисти. Такой же холодной — такой же смертоносной… Альфа не сомневается ни на миг: под светлой кожей, краснеющей от каждого касания, этот мальчишка сделан из настоящего железа, семь раз переплавленного в огне. Из которого — какая ирония — был вылеплен и Магнус. Сумасшедшим пьяницей отцом, жестокими законами улицы, ещё более жестокими — мафии. И, как бы дико это не звучало, Уилл, кажется, это понимал. Понимал и принимал. Потому что сколько бы ни говорил, что не хочет жить в его, Магнуса, мире и закрывать глаза на то, что он творит, — однако никогда не выставлял условия, чтобы Магнус изменился. А именно так и поступали все те глупые пустышки-однодневки. Манипулировали. Ставили условия. Раскинувшись в разворошенной постели, возомнив, что после бурной ночи обрели над альфой власть. Ещё не сообразив, с кем имеют дело. А Уилл откуда-то прекрасно знал: такие, как Магнус, не меняются. Как и не меняются такие, как сам Уилл… А все те перемены последних месяцев, что замечает в нём Магнус — спадающая штукатурка, которой мальчишка на удивление умело замазал все трещины своей души. И теперь из них просачиваются и злость, и боль, и ненависть, и — неожиданно — упрямая, почти остервенелая вера. Только, кажется, даже Уилл пока не разобрал, во что. И это восхищает. Это пугает. Это заставляет что-то щёлкнуть у Магнуса внутри и шагнуть к Уиллу ближе. — Хорошо, давай начистоту, — выдыхает альфа, с трудом удерживая себя от того, чтобы запустить руку в чужие волосы. Стянуть. Сжать. С нежной грубостью, которой его ручищи, жёсткие и мозолистые от оружейного металла, не лишатся до гробовой доски. Закинуть голову, обнажить бледную шею. Заставить чужое тело подчиниться, но глаза — вспыхнуть пламенем, злым и непокорным. Уилл никогда ему не подчинится. Сколько бы меток Магнус не выгрыз у него на горле, в каких бы позах не взял его, хоть в течке, хоть нет. Этот омега — чистый майский дождь, который, сколько ни собирай руками, останешься только помокший насквозь с пустыми заледеневшими ладонями. — С Джонни назревает не просто разговор, — произносит Магнус. Сейчас на лице нет ни ехидного оскала, ни кривой ухмылки. Он будет с Уиллом открыт, честен. Ведь именно для этого истинные и созданы, не так ли? — Будет допрос. Если потребуется — с применением силы. Почти двадцать человек погибло из-за него, — в горле зреет рык. — Потому что этот урод их банально продал. У многих были мужья, дети… Я понимаю, что Джонни мог навешать тебе лапши на уши. Мол, он хотел как лучше, не думал, что всё так обернётся… Но, как лидер клана, я не только раздаю приказы. В первую очередь я отвечаю за безопасность моих людей. Почему предательство в мафии не прощается? Потому что клан — больше, чем семья. И, если кто-то на него покушается, воздать такому человеку по заслугам — мой долг. Можешь считать меня садистом и тираном. Но я говорю тебе правду, Уилл. Потому что больше всего на свете я хочу быть с тобой честным и откровенным. Сбросить все маски, чёрт возьми. У каждого есть маска, чтобы надевать на людях. Но почему-то Магнус уверен: свою Уилл носит так долго, что уже сам принял её за лицо. И эту маску хочется сорвать чуть ли не сильнее, чем раздражающую — ненужную — одежду. — Теперь я вижу, — раздаётся голос Уилла, и Магнус с удивлением понимает: ожидаемого презрения в нём нет, — вижу, что на самом деле совсем тебя не знаю. — К сожалению, знаешь, потому и отталкиваешь, — горько усмехается альфа, на долю секунды касаясь чужой щеки, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь. Омега дёргается так слабо, что Магнус мог бы посчитать это обманом зрения, вызванным бессонной ночью. Но нечто подсказывает: Уилл хочет отстраниться и хочет остаться одновременно. — Мне кажется, мы с тобой просто толком не общались, — слова даются Магнусу с большим трудом. Проклятье, видели бы сейчас его Даррен или Харрис — мнущимся перед едва достающим ему до плеча мальчишкой, подбирая каждую грёбаную фразу. — У нас ведь даже не было ни одного нормального свидания. Ну, знаешь, как у обычных людей. Кафе, кино, прогулки. Болтовня о любимых фильмах, детских травмах. Альфы делают вид, что их интересует не только секс, омеги — что не только деньги. По изменившемуся лицу Уилла Магнус догадывается — снова ляпнул что-то не то. Но камень спадает с сердца, когда в следующий миг омега пусть нервно, но всё-таки смеётся. — Господи, у тебя правда талант заканчивать реплики так, что мне нечего ответить… — качает головой Уилл. — Но теперь я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду на самом деле. — И что же? — странное ощущение шепчет Магнусу: можно шагнуть ближе. Сейчас он видит каждую из бледных веснушек у Уилла на носу, лёгкую ассиметрию кончика, светлые, почти прозрачные ресницы и короткий глубокий шрам на скуле, оставленный ублюдком, имя которого Магнусу уже не вспомнить. Жаль всё-таки, что Эммет его пристрелил. Альфа мечтал бы сделать это сам. — Просто ты… — неожиданная близость заметно смущает Уилла, но назад тот не отходит. То ли из упрямости, то ли из-за чего-то ещё. И как же Магнус надеется на второе. — Ты честный, — наконец-то выдаёт омега. — Пусть и слишком прямолинейный. Зато, наверное, самый искренний человек из всех, кого я вообще встречал. Обычно у каждого есть скрытые мотивы, а ты… Не знаю, как описать. Когда я общался с Эмметом, — имя бьёт Магнуса по нервам, словно нож, скребущий по стеклу, — то никогда не знал, его настоящих мыслей. Он мог улыбаться тебе в лицо, а в то же время планировать, где именно закопать твой труп в лесу… И не только Эммет. Со всеми людьми так. Друг может поздравлять тебя с новой работой, а за спиной поливать грязью и говорить, что эту должность ты не заслужил. Глупый пример, знаю… — Не глупый. — Так вот, с тобой я могу… — Уилл дергает плечом, то ли смущённо, то ли раздражённо. А, возможно, и так, и так? — Могу не искать двойной смысл в словах. Если у тебя что-то на уме — ты это скажешь. Ох, знал бы кролик, сколько всего вертится на уме у Магнуса в этот самый миг. И, озвучь он свои мысли, Уилл точно бы решил больше никогда не оставаться с ним наедине. — Ты меня так расхвалил, — Магнус усмехается, — что я, того и гляди, совсем зазнаюсь. Или решу, что ты наконец-то в меня влюбился. А ведь правды я так и не выведаю — ты, в отличие от меня, никогда не признаёшься, что же там творится в твоей головушке. — Наверное, потому что сам не знаю. Хотя, есть вещи, в которых самому себе признаться страшно. Магнус усмехается снова, и в этот раз Уилл наконец-то возвращает ему улыбку. Что-то тонкое и хрупкое возникает между ними. Даже не нить, нет. Паутина. Причём слепленная из тончайшего стекла — готовая разбиться от малейшего касания. Но этого допустить Магнус точно не намерен. — Ты пахнешь по-другому, — негромко замечает он, борясь с желанием провести большим пальцем по чужому затянувшемуся шраму. — Всё в порядке? — Да. Как коротко и сухо. Неужели, Уилл правда думает отделаться таким ответом? Наивный, наивный кролик… Или специально провоцирует схватить, вжать в себя и нагло уткнуться в шею носом? А затем и губами… — Нет. Не знаю, — внезапно отрывисто выпаливает Уилл и, к недовольству Магнуса, опускает взгляд. Так, что теперь его лицо скрывают крашеные в чёрный волосы. — Наверное, не в порядке. Метка. Она болит. Постоянно. Настолько, что я уже, если честно, даже не замечаю боль… Но иногда все равно становится так плохо, что, кажется, ещё немного, и я просто отключусь. Пальцы Магнуса всё же подхватывают острый подбородок. Уилл должен смотреть ему в глаза. После трёх месяцев сомнений, жив ли омега вообще — не сцапали ли его очередные ублюдки из сорвавшейся с цепи банды, не продали ли за ящик виски в какой-то поганый бордель, не пустили ли по кругу… Теперь Магнус не упустит ни единой эмоции, мелькнувшей в родных чертах. — Я так перед тобой виноват, — хрипло произносит альфа. — Мне жаль. — Увы, от этого не легче, — слова, до ужаса спокойные и тихие, бьют сильнее любого кулака. Лучше и не скажешь… Да Магнус и сам понимает, что все его извинения Уиллу, как мёртвому припарки. — Понимаю, это сделанного не исправит, — продолжает альфа. — Но знай, что можешь попросить меня о чём угодно — я ни в чём не откажу. — Если думаешь, что я слишком скромный, чтобы этим воспользоваться, ты ошибаешься. На губах Уилла впервые появляется подобная улыбка. Слабая, но хитрая. Манящая. Магнус тихо хмыкает: — Тогда с нетерпением жду, когда ты начнёшь бессовестно пользоваться мной в самых корыстных целях. — Ловлю на слове. — Первым делом, наверное, попросишь открыть в городе приют для котят? — А если попрошу что-то ужасное? — слегка наклонив голову, Уилл глядит на Магнуса из-под ресниц, а затем внезапно ухмыляется: — Ты так уверен, что я ангел… А вдруг предатель? Шпион. Агент твоих врагов, посланный свести тебя с ума, а потом убить. — В таком случае они могут быть довольны. Так и продолжая держать подбородок Уилла одной рукой, второй Магнус уверенно кладёт его ладонь на кобуру, прицепленную к собственному ремню. И тут же замечает, как расшияются зрачки напротив. — Пистолет здесь, — хрипит альфа. — Нужен — бери. Или ты предпочитаешь ножи? — Да, — в тон ему неожиданно отвечает Уилл, — больше люблю их. — Всегда считал, что убивать ножом интимнее. Слишком близкий контакт, слишком тесное взаимодействие. Пристрелить можешь и издалека — даже выражения лица не разберёшь. А нож… Чувствуешь каждый бешеный удар сердца, — Магнус перемещает руку омеги себе на грудь, — сорванное дыхание, — двигает ладонь выше, заставляет обхватить пальцами шею, — видишь мурашки, бегущие по коже, почерневшие от ужаса глаза. — Как-то слишком нежно ты об этом говоришь… — Только не отрицай, что тебе понравилось держать нож у моей глотки. — Я… — Уилл пытается отвернуться, но ему не позволяют. — К чему вообще этот разговор? — Просто хочу услышать ответ. Понравилось? Ты был возбуждён. Смел. Жесток. По крайней мере поцелуй твой был именно таким — смелым и жестоким… — Я поцеловал тебя только по той причине, что думал, ночью тебя уже убьют. — Ах, вот как? Значит, чтобы заслужить поцелуй ангела, мне нужно висеть на волоске от смерти? Интересные у тебя вкусы. На всякий случай скажу: нож у меня тоже есть. Только придётся сходить за ним в спальню. — Я не собираюсь тебя убивать. — Значит, просто свести с ума? — От сумасшедшего босса толку будет мало, — вдруг фыркает Уилл — научился у Даррена? — а затем, сузив глаза, продолжает: — Ты же обещал мне золотые горы, бросить под ноги весь мир… А навещать тебя в психиатрическом диспансере я как-то не горю желанием. — Всё-таки тебе нужны только мои деньги! — притворно ужасается Магнус. — Разумеется, только они. А разыгрываю драму я для того, чтобы отхватить кусок побольше. — Теперь всё ясно. Уилл смеётся, совсем тихо, но этого достаточно, чтобы в мозгу Магнуса родилась ошеломляющая, дикая мысль. Что, кажется, все прошлые годы — до этого самого момента — он жил, затаив дыхание. И лишь здесь и сейчас, ощущая под пальцами мягкую кожу Уилла и видя в его зрачках отражение собственного смятения, он наконец-то делает первый в жизни вдох. С Уиллом он дышит. С Уиллом он живёт. С Уиллом ему хочется скинуть все свои долбаные сшитые на заказ костюмы, отшвырнуть ненужные дорогие часы, всучить ключи от Роллс-Ройса в руки какому-то обомлевшему бродяге и, усадив омегу на потрёпаный мотоцикл, под гневные вопли Киллиана (у которого он этот мотоцикл и умыкнёт) умчать в закат. «На старости лет ты окончательно чокнулся, дружище», — подытоживает голос в голове, почему-то подозрительно напоминающий Даррена. — «Какой закат, если ещё только утро?» Магнус усмехается собственным мыслям. Да, именно в этом и кроется проблема. До заката нужно ещё дожить. — Что такое? — спрашивает Уилл, и альфа понимает, что теперь не может контролировать не только собственные мысли, но и расплывшуюся в улыбке рожу. Приехали. Отлично. — Подумал о том, что неплохо было бы дать тебе ещё пару уроков стрельбы. — Правда? — Взгляд Уилла тут же оживает. — Да. Да, я только за. — Так понравилось стрелять? Вопрос заставляет омегу резко стушеваться и пожать плечами: — Это плохо? — Нет. Я тоже частенько стреляю, просто чтобы сбросить стресс. Это ни с чем не сравнимое ощущение, на самом деле. — Только с прикосновениями осмелевшего Уилла в том грёбаном подвале… — Значит, договорились. Могу научить ещё и парочке приёмов. На случай, если под рукой не окажется пистолета. Уилл прищуривается до безобразия соблазнительно, но вряд ли его цель была такой. Хотя кто, седьмое пекло, знает? — Признайся, — говорит он, — в итоге ты просто повалишь меня на землю и скажешь, что это такое упражнение? — Догадливый. Ещё и попробую поцеловать под шумок. — Магнус… — Да шучу я, шучу. А то снова убежишь и присоединишься к какому-то задрипаному вражескому клану. Уж я-то тебя знаю. С Эмметом не вышло, так найдёшь другого союзника, чтобы меня прикончить? — Честно? — глаза Уилла смотрят прямо и одновременно лукаво. Маленький дьявол. — Я подумываю об этом. Как же крепко Магнус влип. Потому что, даже окажись эта чушь правдой, он не посмел бы сделать Уиллу ничего, кроме как расстегнуть собственную рубашку — чтобы тому было удобнее распороть грудь и вырвать сердце. И так уже давно принадлежащее этому омеге… «О’Доннел, а ну быстро собрал яйца в кулак!» В мыслях раздражающе всплывают маячащие дела. Избитый Эммет, таинственный покровитель, близящийся допрос Джонни… Нужно спускаться вниз. Заставить себя проглотить завтрак и в кои-то веки заняться обязанностями босса. Вместо того, чтобы стоять столбом и уже, должно быть, минут десять держать Уилла за подбородок в раболепном страхе, что тот отвернётся. Хватит на сегодня безумия. Его крыша и так пересекла стратосферу и сейчас носится где-то на орбите. Всего лишь отвести взгляд от чужих приоткрытых губ. Всего лишь оторваться от полупрозрачной кожи и прекратить сверлить глазами искушающе припухшую метку. Нормально ли вообще, что она такая покрасневшая почти четыре месяца спустя? Нет. Об этом Магнус подумает как-нибудь потом. А сейчас — завтрак, чтобы окончательно не откинуть копыта, питая организм только лошадиными дозами никотина. И затем — дела. Грёбаные дела. — Я думаю, этот ваш Эммет — скорпион, — заявляет Алан, вынуждая Магнуса поперхнуться куском мясного пирога, который он запихивал в себя так усердно. Наверное, сегодня просто такой день. День, когда все немного психи. Ну, от этого Магнус чувствует себя чуточку получше. Хотя оказаться в одной когорте с Аланом — новость далеко не радостная. — Скорпион? — подозрительно хмурится альфа и тут же слышит стон Даррена, поглощающего свои солёные огурцы и йогурт — нет, он точно не человек! — за другим концом стола. — Зачем ты спросил?! Его же теперь не заткнёшь! — Скорпион, — с важностью кивает Алан, одним лишь взглядом заставляя сына пристыжено затихнуть. Кажется, Даррен упоминал, что он школьный учитель. Да уж, ничего не скажешь — профессионал. — И очевидно, — второй кивок Алана ещё более деловитый, чем первый, — что у него также сожжённый Марс. Магнус давится пирогом снова: — Какой-какой Марс? В столовой, заваленной самым разным хламом, их всего четверо. Но Магнус смело зачислил бы к разряду хлама ещё одного немолодого омегу. И дело тут далеко не в возрасте. Киллиан уже рванул за Джонни, прихватив с собой тройку силовиков — немногих, кто остался верен клану и не пошёл на корм червям с лёгкой руки Эммета. Томас патрулирует территорию — круглосуточный дозор было решено ввести сразу во избежание непрошенных гостей. Найджел сидит со своим вечно ревущим спиногрызом (хотя Даррен уверяет, что ревёт тот только в присутствии Магнуса). И ещё хакер, работающий на клан вот уже почти десять лет — бета, чьё имя Магнус так и не удосужился запомнить. Тот, как всегда, сидит в своей норе, пытаясь откопать чьи-то грязные секреты, окажущиеся полезными для дела. — Хватит поддерживать этот диалог! — скорчив гримасу, ворчит Даррен и поворачивается к сидящему рядом альфе. — Альфред, вот вы же врач. Вас не бесит, что он вечно втирает всем подобный бред? — По правде говоря, сначала я и сам был немного в шоке, — Альфред смущённо пожимает плечами, переводя взгляд с одного недовольного омеги на другого. — Но Алан так горит своим увлечением. И это действительно восхищает! — А вы поживите с ним годик-другой под одной крышей, — Даррен с остервенением макает очередной огурец в йогурт. — Восхищение быстро схлынет! — Годик-другой… — фыркает Магнус. — Мне одного дня хватило. — А мне его хватило, чтобы понять, какой вы типичный телец, — с холодной неприязнью сообщает Алан. — Кто? — И, отвечая на ваш предыдущий вопрос: «сожжённой» называют планету, которая находится слишком близко к Солнцу. Это обращает её энергию в обратную, разрушительную, сторону. Люди с таким положением Марса часто склонны к криминалу и жестокости. Ну, и их амбиции способны попросту свести с ума… Вот когда у вашего мужа день рождения? — Да не муж он мне больше. — Так когда? Не в ноябре случайно? — Ну, допустим, — недоверчиво насупливается Магнус. — Пятнадцатого. — Вот! Что и следовало доказать. Скорпион третьей декады. — И что это, ради всего святого, вообще значит? — То, что люди эти непростые, вспыльчивые, страстные… Не забывающие обиды много-много лет. — Па-ап, — обессиленно вздыхает Даррен, — ну хватит заливать эту чушь. — Это не чушь, а древнейшая наука! Вот сделаю я вам ко дню рождения Томаса новую натальную карту — и погляжу, как ты сам в неё уткнёшься. И вам, мистер О’Доннел, так уж и быть, пару планет гляну. Надо же разобраться, почему у вас в личной жизни катастрофа на катастрофе! Думаю, там явно какая-то гадость в седьмом доме… — Седьмом? — мрачно переспрашивает Магнус, сам не понимая зачем. — Доме семьи и брака! И с Венерой что-то неладно… В общем, так уж и быть, посмотрю. А то жалко вас, несмотря на всё это ваше чванство. Вы же Телец, я всё-таки был прав? Майский? А Уилл у нас кто? Близнецы? Ох… — Алан скорбно качает головой. — Не самые совместимые знаки! Земля и воздух. Сложно, сложно… — Если надо, — Магнус подаётся вперед, с вызовом глядя старшему Морану в глаза, — я могу стать и рыбами. — Рыбы у нас Томас. И вам до него, как до Луны пешком. Уж не обижайтесь. — Да какие тут обиды… — ухмыляется альфа. — А сынок ваш кто? — Даррен — Козерог. — Оно и видно… — Это как понимать?! — мигом реагирует беременный омега. — А так, — Алан со знанием качает головой, — что ты упёртый и практичный до тошноты. Никаких эмоций, всё по расчёту! Ты поэтому с этим вот, — он небрежно машет на Магнуса рукой, — и спелся. Оба бараны, только о деньгах и думаете. Никакого духовного развития! Слава богу, я всё-таки пристроил тебя в надёжные руки… — Ты пристроил? — Ну а кто ещё?! Я же тогда шепнул Томасу на ушко, что ты у меня на самом деле очень хороший мальчик. Просто слишком скромный, скрытный, поэтому и плюёшься во всех ядом. — Железная логика, — давится смехом Магнус. — Именно так себя скромные люди и ведут. — Вижу, вы с Аланом уже подружились, — раздаётся за спиной, а в лёгкие забирается тонкий аромат воздуха, разреженного после дождя. Уилл… — Ещё как. — Алан передвигает тарелку с пирогом, заботливо прибережённым Магнусом для Уилла, на свободное место сбоку от себя. — Присаживайся, дорогой. — Подружились — это мягко сказано. — Магнус нагло забирает пирог обратно и кивает на стул рядом. — Садись. — Он сам выберет, где сесть. — Алан снова хватается за тарелку. — То есть с вами? — Да уж точно не с вами! А то ещё снова откусите от него кусок. По ошибке. — Господи… — стонет Даррен. — Да за какие грехи мне это наказание?! — Алан, всё в порядке, — Уилл кладет ладонь ему на плечо. — Мы с Магнусом разберёмся сами, не переживайте. — А разве я вмешивался?! — обиженно взвизгивает омега. — Просто высказал свое мнение. Имею право! Хотя некоторые, — он косится на О’Доннела, — и это запрещают. — Ничего я вам не запрещал, — бурчит тот, с трудом сдерживая недовольный рык, когда Уилл переносит свою тарелку на другой конец стола — к доедающему огурцы Даррену. — Ещё бы вы попробовали указывать мне, что делать, — Алан закатывает глаза. — Зато я слышал, как вы общаетесь со своими подчинёнными. Или точнее будет сказать «рабами»? — Даррен, ты же знаешь, — Магнус смотрит на него с мольбой, — у меня нервы ни к черту, а пистолет под рукой. Угомони его, или я за себя не ручаюсь. — Дружище, это тебе не Эммет или Фрэнк. Тут я бессилен. Ты же говорил Уиллу, что сможешь быть терпеливее? Пожалуйста — терпи. Видимо, только это Магнусу и остаётся. Пить таблетки для сердца, сунутые ему Дарреном ещё пару месяцев назад, и терпеть. Ведь даже дышать поглубже с целью успокоиться — не вариант, когда напротив сидит и так сладко пахнет Уилл. И портит воздух Алан… — Идеальной парой для Близнецов, — как на зло продолжает тот, — стал бы, конечно, Водолей. Тут и общие духовные ценности, и схожие взгляды на быт. Полная гармония. Или хотя бы Стрелец. Здесь тоже родственные души. — А стрелец из меня, кстати, просто отменный, — ухмыляется Магнус Алану в лицо. — Не мажу даже с двухсот метров. — Ой, не надо, — хмыкает Даррен. — Я-то не всегда с двухсот попадаю. Вот в ближнем бою — да, тебе нет равных. Так что смирись — ты самый что ни на есть типичный телец. На рога насадишь, и поминай как звали. — Господи, точно! — Алан вдруг хлопает в ладоши. — Вот кого вы мне так напоминаете! Даррен, помнишь, я вечно жаловался тебе на своего ученика? Альфу-старшеклассника. Все нервы истрепал нашему бедному директору. Он слишком мягкий человек — бета, что с них взять? А я был единственным учителем, которого Джордж боялся. Он уже выпустился. Чудом дотянул до конца на тройках. Кстати, тоже Телец. — Пап, только не говори, что проверяешь всех учеников по гороскопу. — Ну а как иначе? Так вот, этому Джорджу тоже нравился омега. Наш отличник, Майкл. Какой же был хороший мальчик… И Джордж просто не давал ему жизни! То тетрадь с домашним заданием украдёт и говорит, что вернёт, только если он пойдёт с ним гулять. То ещё что… — И к чему вся эта абсолютно неинтересная история? — равнодушно бросает Магнус. — Эта история стара, как мир! Хулиганам часто нравятся отличники, уж я-то знаю — двадцать пять лет в школе. Магнус скалится: — И сколько из них вас оставляли на второй год? — Ну копия Джордж! А он, случаем, вам не брат? Вы в какой школе учились? Это же можно спрашивать? — повернувшись к Даррену, Алан переходит на слишком громкий шёпот: — Или его отправили в колонию? — Да учился я в школе! — рявкает альфа. — Но брата у меня пока, вроде, не имелось. — Ну, теперь всё ясно, — вздыхает Алан, смерив его жалостливым взглядом. — По статистике дети, которые растут в семье одни, становятся страшными эгоистами. — А Даррен разве у вас не единственный ребёнок? — внезапно спрашивает Уилл, и Магнус с трудом сдерживает себя, чтобы не заржать во весь голос. — Не переживай, — отмахивается Алан, — я был с ним достаточно строг. — Теперь вы знаете, каким прекрасным было моё детство, — хмыкает Даррен, а Алан хлопает его по плечу, прежде чем выдать: — Так что после этой беременности нужно быстренько родить ещё одного малыша. Лицо Даррена краснеет, бледнеет и краснеет снова. — А ничего, что у меня и так близнецы?! — Не важно. На старшем ребёнке всегда учатся. В твоём случае на двух сразу. А вот с младшенькими уже имеешь опыт. — Ты что, сразу ставишь на моих детях крест? — Нет, что ты! Я верю, что Томас воспитает их просто чудесно. А Уилл станет замечательным крёстным. Правда, дорогой? — Вообще-то мы ещё не говорили ему об этом, — будь Даррен способен убивать взглядом, Алан уже лежал бы на полу. — А о таком говорить нужно первым делом! Уилл, ты же согласен стать крёстным близнецов? — Пап, притормози! Он станет крёстным только для Джесси. А крёстным Тео будет Магнус. Тонкие, зато ярко подведённые карандашом брови Алана ползут вверх. — Ты с ума сошёл! Бандит — крёстный?! — Он не бандит. — Был двадцать лет назад, — нарочито небрежно бросает Магнус, — но теперь — нет. — Ты его слышал?! — взвизгивает Алан. — И это только полбеды! Следующий вопрос — какие ещё Джесси и Тео?! Что за простонародные имена?! — Так мы с тобой вроде и не аристократы, папа. — Кстати, Тео или Теодор, — подаёт голос Уилл, — типичное имя для аристократов. Карл Теодор Баварский, например… И даже одного из Римских Пап так звали. — Всё! У меня поднялось давление! — Алан вскакивает на ноги — слишком резво для недомогающего. — Фредди! — Альфред послушно поднимается за ним. — Мне срочно нужен воздух. Идём на улицу. Может, этот ваш патлатый рокер уже притащил туда ещё одного головореза! — Вот Киллиан обрадуется, когда узнает, что он у нас, оказывается, «рокер», — смеётся Даррен, когда Алан с Альфредом скрываются в дверях, и вдруг восклицает снова, глядя куда-то Магнусу за спину: — О, явился не запылился! Ну что? Нарыл чего-нибудь? — Да, босс, — звучит нетвёрдый голос, и вскоре перед столом вырастает новая фигура. Долговязая и сухопарая, чересчур тонкая для альфы и крупная для омеги — с первого взгляда говорящая окружающим, кто перед ними стоит. Бета. — Ну, Стив Джобс, — кивает Даррен, — садись, выкладывай. Покосившись на Магнуса — кажется, с опаской — бета неуклюже плюхается на стул. — Я обнаружил кое-какие цифровые следы… — бубнит тот, нервно поправляя на носу очки. — Изменения в мобильной связи, зашифрованные сообщения… А там — повторяющиеся кодовые слова… — Седьмое пекло! Ближе к делу! — гремит Магнус. — О чём конкретно ты узнал? — О связи Эммета с прошлым мэром. — Мэром? — последний огурец почти выпадает у Даррена из рук. — Она, судя по всему, началась около семи месяцев назад. А оборвалась незадолго до того, как мэра отстранили. — Семь месяцев, значит? — Магнус злобно усмехается. — Отлично. Этот ублюдок как раз хлестал мой коллекционный виски и развлекался с проплаченными мной шлюхами! Кашель Даррена — слишком тактичный для его характера — подсказывает заткнуться. И не смотреть на Уилла. Ни за какие деньги мира не смотреть… — Вообще мэр — редкостный олух, — бросает Магнус, надеясь сменить тему. — Такой интриган, как Эммет, запросто мог его и облапошить. Договорился о сотрудничестве, а потом взял да и провернул всё так, как выгодно уже ему. Вот и повод для мести. — Но почему мэр ждал так долго, чтобы отомстить? — вдруг произносит Уилл. — Разгул преступности начался целых три месяца назад. Или у Эммета была настолько хорошая охрана? А в последнее время что-то поменялось? — А вот тут уже нужно пораскинуть мозгами, — кивает ему Магнус, но, переведя глаза на хакера, с недовольством замечает, что его взгляд тоже направлен на Уилла. Взгляд, выражающий непозволительно сильный интерес… — Этот же вопрос я могу задать тебе, умник, — альфа резко меняет тон, обращаясь к мгновенно вздрогнувшему бете. — Какого чёрта ты нарыл это только сейчас? — Подбирать коды сложно… Только недавно получилось найти правильный… — Если я узнаю, что ты работаешь на этого ублюдка, — рычание Магнуса не даёт ему договорить. — Что вы, босс! Нет! Я бы никогда! — Какие ещё факты ты нарыл? Ну! — Что деньги Эммету шли через офшорный счёт на Каймановых Островах, — заикается бета. — Из этого тоже можно извлечь данные. Только мне нужно немного времени, чтобы пробить все… — Советую поторопиться. Для твоего же блага. — Конечно, босс… — Если это всё — свободен. — Да, босс… — Постойте, — голос Уилла заставляет Магнуса на миг расслабить сжатые кулаки. Чтобы тут же стиснуть их опять. — Мы ведь с вами ещё не знакомы. Меня зовут… — Думаю, ваше имя уже известно каждому, — бета позволяет себе короткую улыбку и принимается торопливо приглаживать растрёпанные волосы, тем самым делая ситуацию лишь хуже. — Простите, не хотел перебивать… Просто, я знаю, кто вы. Конечно, знаю… Меня зовут Чак. Чак Эндрюс. — Очень приятно. Никогда не видел вас ни с Дарреном, ни с Магнусом. — Да потому что он вечно сидит в своём логове, обмотавшись проводами, — Даррен издаёт смешок. — Того и гляди, скоро выяснит, что все мы живём в Матрице. Верно, Нео? — Иногда мне самому кажется, что живём, — пожимает плечами Уилл. — Как думаете, компьютеры способны захватить мир? Прежде чем ответить, Чак зыркает на Магнуса — уже нет никаких сомнений, что с опаской. — Маловероятно, — бормочет бета, — но всё возможно. Поэтому лучше водить с ними дружбу, — уголки его губ чуть приподнимаются, — на всякий случай. — Ну, тогда замолвите за нас словечко, — улыбка Уилла вызывает у Магнуса изжогу. Так улыбаться кролик может только ему. Только! — Потому что я едва ли знаю, как поменять заставку в моём телефоне. — С этим сложным делом я могу помочь. А вот в случае конца света — не уверен. — Мне кажется, — наконец-то хрипит Магнус, — у тебя были дела. Он не удосуживается даже повысить голос — ещё чего, ради какого-то недомерка. Но тихий рык его звучит страшнее любого крика. И действительно. В одну секунду Чак подскакивает, словно ужаленный, и, кинувшись к выходу, испаряется в дверном проёме. — Поболтаете с ним позже, — якобы равнодушно бросает Магнус, надеясь, что истинные эмоции не отразятся на лице. — Сейчас нельзя терять ни минуты. Уилл только неопределённо кивает в ответ, пока Даррен смотрит на Магнуса взглядом, говорящим больше миллиона слов. Хотя сам альфа свёл бы их до двух: «Влюблённый идиот». — Этот урод свалил в другое графство, — звучит голос Киллиана из телефона. — Не переживайте, босс, мы его из-под земли достанем. Что ж, значит, допрос откладывается. А с ним — и надежда прояснить хоть что-то в этом хаосе из фактов и догадок. Может, за всем стоит семья Эммета? Нет, Магнус разнёс клан Нортон вдребезги… Может, какая-то дальняя ветвь, сумевшая спастись? Но поиски по архивам, в которых помог Харрис, не дали ровным счётом нихрена… Может, клан Коннели, который был уничтожен ещё при прежнем боссе? Может, может, может… Как же Магнуса тошнит от неопределённости! И детского плача, содрогающего стены этого проклятого отеля. Скучающий по своему папаше Райли разрывается от рыданий, заставляя испуганного щенка завывать ему в такт, Алана и Найджела носиться вокруг в жалких потугах успокоить обоих. А Магнуса — попросту сбежать. Потому что даже подосланные в ночи киллеры не идут ни в какое сравнение с тремя омегами, сходящими с ума. — Тоже удрал? — спрашивает Магнус из темного угла, где он завалился в кресло в поисках покоя, бесстыже выкуривая уже третью сигарету за полчаса. Это библиотека. Тёмная, старая, пыльная, построенная в те древние времена, когда бибилиотеки вообще ещё имели смысл. Магнус усмехается: в те древние времена, он сам, наверное, и родился. Фигура Уилла виднеется на фоне прямоугольника света — распахнутой двери, откуда звучит и плач, и вой, и крики. Даже не видя его лица, Магнус знает, что мальчишка сомневается, заходить внутрь или бежать — будто ребёнок из страшной чёрной комнаты, где сидит страшный чёрный человек. — Я правда пытался им помочь, — Уилл переступает через порог — альфа внутри Магнуса довольно мурчит: кролик оказался в его логове. — Но тут, видимо, поможет только экзорцист… Не говори Найджелу, что я так сказал. Хрипло засмеявшись, Магнус тушит сигарету о деревянный подлокотник. Нет, всё-таки зря он это сделал. Нужно держать в руках хоть дрянной окурок, чтобы их не распускать. А распустить хочется неимоверно… Главное просто отвести глаза. Не скользить взглядом по полускрытому мраком силуэту, присевшему на подоконник. Ставшему уж слишком тощим и прозрачным после долгих месяцев разлуки. Господи, Магнусу ведь никогда не нравились такие омеги. Худосочные, как Даррен — самая невозбуждающая ассоциация на свете — у которых и подержаться-то не за что. Видимо за Уилла ему нужно не просто подержаться. Вцепиться. Вгрызться. Впиться. Зубами, пальцами, самой душой. Сделать своим целиком и полностью — от взъерошенной макушки до тонких щиколоток. Магнус готов слушать болтовню про стили живописи, выучить имена долбаных художников. Даже, седьмое пекло, разницу между бордовым и марсалой! А ещё великодушно миловать провинившихся членов клана — всё, лишь бы увидеть благодарность в светлых голубых глазах. А едва проснувшись, прижиматься губами к тёплой шее. И наконец-то зажившей метке, будь она трижды проклята. Чтобы запах Уилла наконец-то стал чистым и сладким, горьким только от примеси феромона самого Магнуса — как у каждого меченого омеги, чтобы все альфы кругом мгновенно считывали столь недвусмысленное послание: «Только суньтесь, и вы — трупы». — Что-то не так? — звучит вопрос, и Магнус понимает, что буравит Уилла напряжённым взглядом вот уже добрых пять минут. — У меня что-то на лице? — Да, — в несколько шагов альфа оказывается рядом, чтобы коснуться мягкой кожи. — Вот тут, — пальцы скользят по скуле, опускаются к губам. — И ещё здесь. Не крутись. — Там же ничего нет, верно? — Уилл скептично приподнимает бровь. Ну точно берёт у Даррена уроки… — Думаешь, я стал бы врать? Сам же назвал меня самым честным на свете человеком. — Спорить с тобой — себе дороже… Хватит, — ладонь Уилла перехватывает чужую, лежащую на его щеке. — Господи… — вырывается нервный смешок. — Да почему из всех комнат я выбрал именно эту? Будто сам тебя преследую… — Связь, — просто отвечает Магнус, и Уилл кивает — как кажется альфе, слишком обречённо. — Связь. — Уилл, просто знай… — Магнус запинается. С каких пор он стал делать такие большие паузы между словами? Седьмое пекло! — Если бы я мог разорвать её — уже бы так и поступил. — Магнус, — по венам пробегает чистый ток, когда Уилл внезапно касается его груди — кладёт руку прямо на грохочущее сердце. И альфа может поклясться, что так сильно оно не гремело даже в самой ожесточённой перестрелке. — Хватит. Не надо всё это говорить. Что сделано, то сделано. Просто живём дальше. — Живём дальше порознь? — пальцы требовательно смыкаются на тонком запястье, едва Уилл убирает руку. Так торопливо, будто омега только сейчас понял, что именно позволил себе сделать. А, может, действительно не осознаёт, какое влияние оказывает на Магнуса каждое его прикосновение? И какой безграничной властью он обладает над самым опасным человеком в стране. И плевать — зубы Магнуса скрипят друг о друга — что это звание пытаются у него отнять. — Просто живём, — наконец-то отвечает Уилл. — Даже это — большая роскошь, пока не поймаем настоящего врага. Улыбка кривит губы Магнуса — горькая и злая. — Такова моя реальность, малыш. Жить на волосок от смерти — как бы напыщенно это не прозвучало. Одним днём. Иногда — мгновением. А если бы ждал, пока убью каждого из всех своих врагов, — Магнус скалится, — до сих пор был бы девственником. — Не хочу показаться эгоистом… — О, мой ангел, будь им, умоляю. — Просто, — Уилл закусывает губу и качает головой. — Всё, что происходит в последние месяцы… Убийства, похищения, опять убийства… Для меня это слишком. Просто слишком. Прости. — Извиняешься за то, что не хочешь жить среди бесконечной резни? — плюнув на всё, Магнус наконец-то проводит пальцем по неровному шраму на белеющей в темноте щеке. Жаль, что не губами. Пока не губами. — Мы в мясорубке, Уилл, я знаю. И меньше всего на свете я хотел тебя сюда втянуть. — Ты никогда не представлял себе другую жизнь? Если бы не пришёл в мафию. — Думаю, иначе и быть не могло. Всё толкало меня к этому. Начиная с семьи, где я родился, и заканчивая районом, где вырос. Это было, — Магнус пожимает плечами, — очевидно с самого начала. — Ты никогда не рассказывал о своём детстве. — Потому что говорить нужно о том, чем ты гордишься, малыш. А там гордиться нечем. — Говорить можно обо всём, — не соглашается Уилл. — Особенно, с близкими. — Значит, мы с тобой близки? — В каком-то смысле. Глупо это отрицать. — Чёрт, ты сводишь меня с ума… — горько смеётся Магнус. — Никогда в жизни не общался с омегой так долго, оставаясь в одежде. — Что ж, всё бывает впервые, — замечает Уилл с холодом. Неужели, тоже ревнует? Приятно. Да какое там «приятно»… После нескольких месяцев воздержания Магнус способен кончить от этого в штаны! — Я родился не в самой благополучной семье, — с трудом выдыхает альфа, замечая, как появившаяся отчуждённость тут же исчезает из глаз Уилла. — Вернее, в самой неблагополучной. Отец… пил. Много. Постоянно. Ну и характер у него был… Даже похуже моего. Частенько мог поднять кулак — на меня, на папу. Поэтому, в то время, как многие мои сверстники начинали свой путь на вершину с отметки «ноль», я стартовал с «минус десять». — Но забрался выше, чем они, — негромко говорит Уилл, и Магнус усмехается. — Я не нуждаюсь в комплиментах. — Это не комплимент, а факт. Далеко не каждый способен выйти из таких обстоятельств и достичь… — Чего? — лицо Магнуса резко оказывается в сантиметрах от Уилла. Опаляя горячим дыханием губы и — как он отчаянно надеется — опьяняя феромоном. — Того, что любимый омега отвергает меня за все мои, так называемые, заслуги? — Ты добился власти, уже это достойно уважения. — Ох, детка, уважение — это совершенно не то, что я от тебя хочу… — А что с этой властью делать — уже твой выбор. — Ты ещё слишком молод, и потому не понимаешь. Но на самом деле выбора нет ни у кого. Жизнь придавливает к стенке и оставляет только один вариант. — А может, так говорят люди, которые хотят сбросить с себя ответственность? — Если я соглашусь, разрешишь тебя поцеловать? Вопреки ожиданиям, Уилл не убегает, а смеётся. И только Магнус решается повторить вопрос — уму не постежимо, полгода назад он не стал бы даже спрашивать! — по ушам бьёт громкий звук. Противный и мерзкий — телефонный звонок. — Чёрт… — вырывается у альфы, когда он нехотя отстраняется от Уилла, чью щеку поглаживал всё это время, и начинает шарить по карманам. Кто бы там сейчас не пытался до него добраться — наглецу не сдобровать. Экран многообещающе высвечивает «Засранец №2» — первое место на веки вечные отдано Даррену — и Магнус принимает вызов. — Чего тебе? — Он очнулся! — голос Харриса, обычно спокойный настолько, что у Магнуса дёргается глаз, теперь сам подрагивает от эмоций. Надо же, даже роботы умеют что-то чувствовать? — Но ни черта не говорит! — продолжает коп. — Упрямый, как осёл! Хоть видно — не дурак! Понимает же, что ему крышка! На следующей неделе суд. Но ребёнку ясно, что это всё ширма! Да его с порога отправят за решётку! И я очень удивлюсь, если не всучат пожизненное! Я говорю ему: за содействие следствию, могут скостить срок. А этот… нахал просто молчит! Ну, и смотрит на меня, как на полное… Ты понял. — Харрис, это позор, — Магнус не может сдержать хохот. — Так и не научился ругаться со школы? Хочешь, я тебе парочку уроков дам, что ли? — Закрой пасть и помоги мне! — Чем? Поприветствовать в нашем клубе анти-фанатов Эммета? — Он пришёл в себя? — шёпотом спрашивает навостривший уши Уилл, и Магнус кивает. — Поговори с ним, — просьба Харриса заставляет закашляться от неожиданности. — Совсем спятил?! Да он ненавидит меня сильнее, чем… чем ты! — Именно. И, если вывести его на эмоции, есть вероятность, что он проговорится. — Это Даррен у нас хорошо молчунов раскалывает, — Магнус устало потирает переносицу и уже тянется за пачкой сигарет, как отдёргивает руку, вспоминая про стоящего рядом омегу. — Я же открываю рты менее гуманными способами… Но, если разрешишь приехать в гости, примчусь за несколько часов. — Ага. И те три месяца, что я прикрываю твой зад, пойдут насмарку, когда тебя сцапают ещё на въезде в город? — Да чего ты так часто упоминаешь мой зад? Я всё не пойму, ты у нас что, по альфам? — Даже если бы и был — ты не в моём вкусе. — Хвала небесам. — В общем, я даю ему телефон. Секунду. — Что?! Нет! Харрис, твоего папашу! — Он здесь. Говори. — Седьмое пекло… Эммет? Слышишь меня? Вместо ответа раздаются только внезапные гудки — профессионально бьющие по нервам. — Вот сволочь… — выплевывает Магнус. — Сбросил! Правду говорят, добряки умирают первыми… Уверен, этот кретин доживёт до следующего века. Чтобы ты был в курсе — он очнулся, но не сказал Харрису ни слова. Что ж, спасибо хоть за то, что потреплет нервы этому умнику. Чудом удержавшись от такого необходимого сейчас ругательства, Магнус набирает номер снова, но слышит лишь «абонент вне зоны действия» в ответ. — Готов поспорить, он швырнул телефон Харрису в башку, — вздыхает альфа, отрываясь от экрана и замечая, как Уилл поглядывает в сторону двери. — Уже планируешь побег? — Райли больше не плачет. Думаю, все наконец-то легли спать. — Тогда и нам пора. Знаешь, — Магнус лукаво улыбается, — а ведь воду здесь нужно экономить. — В смысле? — Можно принять душ вместе. Ждать тебя сегодня? — А знаешь, — в голубых глазах омеги загорается огонь, — хорошая идея. — Что? — Передам это Томасу. Вот с ним и будете, — Уилл делает паузу, — экономить. С губ срывается хриплый смех, и Магнус качает головой: — Я бы всё-таки предпочёл другого представителя вашего семейства. — Не забывай, что Даррен тоже член семьи. — Понял, понял, — альфа обезоружено поднимает ладони вверх. — Так уж и быть, придётся эксплуатировать ресурсы планеты самому. — А ты попробуй просто принять душ, а не заниматься там чем попало. — И где тогда прикажешь этим заниматься? В твою комнату мне путь заказан. Или я ошибаюсь? — Спокойной ночи, Магнус. — Спокойной она станет, если ты будешь спать рядом, — уже серьёзно произносит альфа, с горечью скользя взглядом по фигуре Уилла. — Так что, кажется, эту ночь я снова проведу у тебя под дверью. — Что? — выпаливает тот. — Снова? С ума сошёл? Зачем? — Слишком много вопросов, — Магнус кривится в натянутой улыбке. — Отвечу только на один. Да. Сошёл. Новый день накатывает на голову многотонным валуном. Виной тому вопли Алана, разбудившие почти что на рассвете? Сны, сплошь пропахшие Уиллом? Или отсутствие вестей от Киллиана? Чёрт знает… «Долгожданная победа нового мэра над анархией», — гордо заявляет заголовок новостной ленты в телефоне, который сунул альфе в руки Даррен. — Сажают мелкую сошку, — комментирует тот, пока Магнус пробегается глазами по статье и хмурому лицу нового мэра на одной из фотографий. Альфа. Бывший военный. Фигура — шкаф два на два, и морда кирпичом. С этого мало что можно понять. Точно такой же торчит сейчас в соседней комнате, споря с Аланом об именах для близнецов. — Может, скоро доберутся и до рыбы покрупнее, — добавляет Даррен и криво ухмыляется. — По крайней мере, Эммету в тюрьме не будет одиноко. — Настолько, что сидеть он сможет только после освобождения. Знаешь… — Магнус задумчиво трёт подбородок. — Такое чувство, что Эммет был кому-то нужен, только чтобы выманить всю эту шваль на поверхность. — А затем прикончить одним махом. Согласен. — Попроси своего компьютерщика, — палец Магнуса тычет в угрюмое лицо мэра на экране, — нарыть на этого типа всё, что можно. Вплоть до того, кого он в школе макал башкой в толчок. — Это такие у тебя воспоминания о школьных годах? — Не отвлекайся. Кому и выгодно показушно прихлопнуть всю преступность, так это ему. Новый отчёт Киллиана непривычно немногословен — обычно этого балабола не заткнуть — «поиск Джонни продолжается». Зато позвонивший на следующий вечер Харрис «радует» появлянием новостей. Услышав которые, зубы Магнуса скрипят друг о друга так громко, что на обычно кислом лице Даррена отражается нешуточный испуг. Видимо, раньше они были не в дерьме, а просто в грязи да дорожной пыли. Зато теперь — погрязли в нём по уши. Эммет не отрицал наличие спонсора, но не удосужился выдавить ни слова. Однако, стоило Харрису продолжить копать под тех, кого он мог заподозрить в покровительстве, к нему нагрянуло начальство. — Дело закрыли, а меня перевели в другой отдел, — глухо сообщает Харрис по телефону. — Сказали: заслуженный отдых, буду следить за налогоплательщиками. О том, что настоящий виновник на свободе, даже не слушают. Отмахиваются: «Преступник пойман». И всё тут… — Кто-то явно не хочет, чтобы его нашли, — угрюмо заключает Даррен. — И наверняка, кто-то с погонами на плечах, — добавляет Магнус. — Харрис, ты можешь продолжить вести расследование подпольно? — У меня доступа к… да ни к чему его больше нет! Сволочи… Перекрыли весь кислород. Но я попробую найти лазейку. И разболтать твоего муженька. — Да не муж он мне, — огрызается Магнус с раздражением. — Кстати, почему оборвался прошлый разговор? Неужели Эммет засунул тебе телефон туда, куда вам, нетрадиционным, так нравится? — Попридержи свои фантазии. Он просто швырнул телефоном в стену. Пусть муж и бывший, зато Магнус донельзя хорошо понимает сподвигшие его на это чувства, выглянув в окно на следующее утро. Благо телефон находится не под рукой — не то пришлось бы доставать новый. Да, может, он спал немного дольше обычного. Потому что всю ночь пытался заставить мозги, заглохшие от постоянного запаха Уилла, собрать воедино имеющиеся кусочки пазла. Неизвестный враг, подмявший под себя полицию; старый мэр, водящий дружбу с Эмметом у Магнуса за спиной; новый мэр, пересажавший каждого мелкого налётчика и взломщика… Ну ладно, не всю ночь, а только половину. Затем Магнус почти до самого рассвета гонял в кулаке гудящий от напряжения член. Поэтому сейчас, проснувшись злым и недотраханным — оказывается у альф тоже это бывает, и никакая дрочка не спасёт — обнаружив, что какой-то засранец скурил все сигареты в пачке — интересно кто же это сделал? — выглядывать в окно было решением самым что ни на есть поганым. На улице виднеются две фигуры — повыше и пониже. Слоняющиеся вокруг отеля и беседующие о чём-то явно воодушевлённо. Слишком, вашего папашу, воодушевлённо! Видит бог, Уилл никогда не держался с Магнусом так расслабленно, как с этим бетой — долговязым, непричёсанным, чьи очки способны послужить лучшим средством контрацепции, чем все существующие презервативы мира. Да каждый хоть немного уважающий себя омега даже не глянет в сторону такого пугала! Что ещё раз доказывает: Уилл — не каждый. Пуговицы с трудом поддаются пальцам, когда Магнус несётся вниз по лестнице. — Ну и что за переполох? — лениво хмыкает выросший из ниоткуда Даррен. — Пожар? Вместо ответа Магнус удостаивает его лишь раздражённым клацанием зубов и мчит дальше. — Стой! — крик омеги долетает из-за спины. — Да куда ты почесал?! Видимо, сегодня закончились не только сигареты. Терпение Магнуса тоже тлеет, будто огонек на кончике окурка. Который может поджечь целое здание. Вылетев на улицу, Магнус чуть не валит с ног испуганного бету Чака — а вот теперь он вспомнил его имя, чёрт возьми! — и лишь каким-то чудом включает остатки здравого смысла и не закидывает Уилла себе на плечо, чтобы немедленно утащить прочь. В свою спальню. — Раз ты здесь прохлаждаешься, значит, досье на мэра уже готово? — сквозь зубы рычит Магнус хакеру в лицо — побелевшее и вытянувшееся. — Е-ещё н-нет, б-босс. — Тогда какого хрена твой зад торчит здесь, а не просиживает кресло перед грёбаным экраном? — Я-я… П-просто… Простите! Будет сделано! Сбивчивые бормотания беты быстро стихают, стоит тому юркнуть за тяжёлые входные двери. И Магнус наконец-то остаётся с Уиллом один на один. — Ты отвлекаешь его от работы, — хрипит альфа. Глаза впиваются в невысокую фигурку, в поисках… одному богу известно чего. Наверное, доказательств, что у помешательства Магнуса есть основание. Ведь губы Уилла кажутся подозрительно припухшими. Волосы чересчур взъерошенными. А куртка какого-то чёрта вообще распахнута, открывая — как всегда слишком тонкую! — футболку. — У тебя всё в порядке? — омега растерянно поднимает брови, окидывая Магнуса не менее внимательным взглядом. А посмотреть есть на что. И на вставшую дыбом после сна шевелюру, и на криво застёгнутую рубашку — с ошибкой минимум на три пуговицы — и на болтающийся на брюках такой же незастёгнутый ремень. Слава богу, хоть с ширинкой всё нормально… — Почему ты ошиваешься на улице? — гремит Магнус вместо оправданий. — Хочешь, чтобы опять кто-то умыкнул? Не хватило? Соскучился по Эммету? — Не надо ревновать, — вдруг спокойно произносит Уилл, на секунду лишая альфу дара речи, а после неуверенно разводит руками. — Он — бета. — Ну, беты, судя по всему, мои прямые конкуренты. На них-то точно течка не подействует — думаю, это тебя и привлекает. Уилл отводит глаза, а Магнус прикусывает язык. Дёрнул же чёрт ляпнуть про течку. Именно её и учуял тот урод два года назад! Именно её чует сейчас Магнус… Скомканное «прости» так и остаётся висеть в воздухе — вместо этого альфа подходит ближе. Два шага — и расстояния, разделяющего их, как не бывало. Уилл сам напросился. И Магнус теплит в себе робкую надежду, что нарочно. Попытку отстраниться альфа пресекает сразу. Ишь чего захотел. Сначала расхаживал с каким-то хмырём прямо под окнами, сверкал глазами из-под полуопущенных ресниц, а теперь вот это? — Солнце до сих пор холодное, — одним движением Магнус застёгивает молнию на куртке Уилла до самого подбородка. — Глазом не моргнёшь, как простынешь. Она, — пальцы осторожно опускают высокий воротник, — ещё болит? — альфа позволяет себе нахмуриться: метка всё ещё красная, почти фиолетовая, будто недавно поставленный синяк. — Седьмое пекло… — Жить буду. И опять — слишком спокойно, слишком бесцветно. — Я думал обсудить это с Альфредом, — продолжает Магнус. — Он же у нас андролог. — Мы с ним уже говорили, — устало вздыхает Уилл. — Но его специализация — репродуктивные функции. Метки, связь, истинность — немного другое, и нюансов здесь слишком много. — И что, он даже ничего посоветовать не смог? — Увы, подобное лечится только гормонами. Во-первых, препаратов, сам понимаешь, у нас нет… — Если надо, я достану. — …а во-вторых, и они могут всё только усугубить. Сейчас ждём течки, а потом… Может, станет легче. Надеюсь, что станет. — Так она всё-таки скоро? — Я не знаю, Магнус. Её не было два года. Я уже и не помню, что это такое. Просто… Не оставайся со мной наедине, хорошо? От греха подальше. — Ты, — внезапное осознание железным кастетом бьёт Магнуса в грудь, выбивая из лёгких воздух, — боишься, что я… не сдержусь? Чёрт, Уилл, нет. Конечно, нет! — Если ты не отпускаешь меня сейчас, — Уилл передёргивает плечами, — то что будет тогда? А будет ещё один провал великого и ужасного Магнуса О’Доннела. Ведь он действительно не может с уверенностью сказать, что его хвалёной выдержки — позволявшей некогда со сломанной рукой и простреленным бедром тащить на спине полуживого напарника до больницы — хватит, когда Уилл начнёт пахнуть так сладко и призывно. Или, ещё чего, сам начнёт льнуть к Магнусу под действитем гормонов и безжалостной природы течки. Хватка альфы неожиданно слабеет на чужом запястье. А может, слабеет и он сам? Может, Уилл действительно агент, подосланный врагом в самый тыл — свести с ума, лишить всего, испепелить и уничтожить? Эту ночь Магнус не спит. Опять, будь он трижды проклят, плетётся к запертой двери и садится, прислонившись к ней спиной. После встречи с этим омегой всё полетело к чертям. Его смог обвести вокруг пальца Эммет. Эммет! Его нерадивый муженёк. И не раз, а целых два. Хотя первый из них случился задолго до Уилла. Значит, мальчишка всё же не виноват. Виноват сам Магнус и его дурная, безмозглая башка. Не будь он занят дрочкой на едва достигшего совершеннолетия пацана, успел бы учуять что-то неладное в городе. Что те самые мелкие налётчики притихли или наоборот закопошились. Что сменилась какая-то шишка в мэрии. А может и не шишка — серый кардинал, прячущий загребущие лапы под маской рядового секретаря. Но вместо того, чтобы работать головой, Магнус выбирал вино, которое понравилось бы именно Уиллу. Искал брошь с сапфиром оттенка его глаз — ни темнее, ни светлее. И дрочил. Дрочил как одержимый — ведь что ещё ему осталось? Утро не приносит ничего хорошего. Душ оказывается занят, чего альфа спросонья не замечает, а потому получает возможность полюбоваться на голую пятую точку одного из братьев Макларен. Только, увы, старшего. — Тебя папаша закрываться не учил?! — рявкает Магнус, грохнув дверью перед ошарашенной рожей Томаса. Видимо, не учил, равно как и его. На кухне тоже обнаруживается пренеприятнейшая картина. Забирающийся в ноздри запах кофе в коридоре сперва пытается облапошить — внушить, что всё в порядке. Но, стоит Магнусу войти в просторное помещение отельных кухонь, короткие жёсткие волоски на его загрывки угрожающе приподнимаются. Кофе оказывается в чашке, чашка — в руках хакера, а хакер… А хакер непринуждённо беседует о чём-то с раслабленно сидящим на подоконнике Уиллом, на чьих коленях умостился щенок. — Доброе утро, босс! — завидев его, бета подскакивает на месте, расплескав добрую половину кофе себе на грудь. — А я тут… Всего на минутку… Работал всю ночь… Вот и кофе… Простите! Бета исчезает так же быстро, как нервные клетки в мозгу Магнуса. И альфа уже готов наброситься с расспросами на Уилла, улыбающегося какой-то странной, снисходительно-понимающей улыбкой. Но тут слух улавливает раздавшийся на улице шум. Рефлексы срабатывают мгновенно: тело напрягается, ноги сами несут к окну, а руки мгновенно задвигают Уилла за спину. Сквозь стволы покрытых сумерками деревьев поблёскивают горящие фары — к отелю стремительно приближается чёрная машина. Ладонь ложится на кобуру, нащупывая верный Вальтер. В магазине одиннадцать патронов. Прежний босс клана — чокнутый старина Салливан — помог на всю жизнь усвоить урок: обойма всегда должна быть полной. А метод выбрал самый действенный. Магнусу было чуть больше двадцати, когда к нему, обессиленному и валящемуся с ног после очередной потасовки — обернувшейся настоящим побоищем — подослали парочку наёмников. Естественно, он истратил все патроны в перестрелке. Естественно, его скрутили и засунули пушку в рот. И естественно — естественней и быть не может, как он поймёт потом, узнав Салливана поближе — в самый последний миг на пороге появился босс. Смерил презрительным взглядом горящих безумием глаз и с улыбкой во весь рот проскрежетал: «Да отпустите вы этого щенка. Видите, он и так чуть не обмочился. Ну что, мальчик? Что-то понял?» «Что вы — псих?» — выплюнул Магнус, упрямо расправляя плечи и вздёргивая залитый кровью подбородок. «В нашем деле это не недостаток», — Салливан разразился лающим смехом. — «А ещё?» «Что оружие не должно быть разряженным…» «Именно. Учись быстро, мальчик. Может, тогда и не сдохнешь в этой мясорубке». Что ж, он не сдох. Но застрял в ней без шанса выбраться. Ещё и затянул любимого омегу… Чёрная машина несётся по узкой дороге между деревьев, но, стоит ей оказаться ближе, Магнус узнаёт знакомую модель. — Наши, — звучит голос Даррена сзади. Омега возникает прямо за плечом, такой же нервный и сжимающий пистолет. Наши. На лице Киллиана нет ни одного живого места, когда он вываливается из двери авто. Однако ни заплывший от фингала глаз, ни разбитая губа не мешают ему улыбнуться донельзя бодро. — Утро доброе, босс! А мы к вам с гостинцем. Шевелись! Не менее ярко разукрашенный синяками Джонни брыкается, как бешеный бык, в руках сразу трёх здоровяков. Для которых он некогда был командиром. Что ж, всё-таки он не совсем дурак. Знает, что ничего хорошего ему эта встреча не сулит. И уж точно не надеется, что спасение Уилла искупит его же похищение. — Извиняюсь, что не доложил сразу, — сообщает Киллиан. — Этот увалень разбил мой телефон. — Тащите в подвал, — стальным тоном приказывает Магнус. — Живо. В холле отеля собирается выбежавшая на шум толпа. Жмущиеся друг к другу Алан, Найджел, Альфред, Чак… И замершие поодаль Томас и Уилл. — Килли! — вскрикивает Найджел, бросившись навстречу мужу, чтобы осторожно взять в ладони его избитое лицо. — Господи, Килли… — Всё в порядке, пирожок, — шепчет тот чуть слышно, но Магнус всё же различает. — Заживёт. У меня ещё остались дела. Ни о чём не переживай. Синие глаза Магнуса встречаются с голубыми. Уилл смотрит прямо на него, и альфа не может понять, что видит в этом взгляде. Страх? Презрение? Или, быть может, снова понимание? — Поднимись в свою комнату, — за долю секунды Магнус оказывается рядом. — И не спускайся, пока я не скажу. Пожалуйста, — пальцы дёргаются в желании провести по чужой щеке. В попытке сгладить слова, что вскоре прозвучат. — Не хочу, чтобы ты что-то услышал. — Хорошо, — к удивлению альфы соглашается Уилл, качая головой. — Тебе виднее, что нужно делать. Но прошу, помни, он всё-таки меня спас. О, это Магнус не забудет. Как и многое другое, что наворотил его бывший предводитель спецотряда. — Будешь послушным — все твои причиндалы останутся на месте, — армейский нож приятно холодит ладонь, пока Магнус лениво расхаживает вокруг привязанного к стулу пленника. И это, на удивление, хоть как-то успокаивает издёрганные нервы. Здесь — в сырости подвала, с Дарреном и Томасом прямо за плечом, с Киллианом и парой громил, напряжённо замершими вдоль стен, словно голодные гончие, в ожидании команды — Магнус наконец-то чувствует себя в своей тарелке. Всё-таки пытать людей проще, чем нащупать путь к сердцу одного единственного омеги. — Не волнуйтесь, — хрипит Джонни, демонстрируя отсутствие переднего зуба, — молчать я не собираюсь. Мне терять уже нечего… Всё равно Эммет прикончит. Так уж лучше вы… — Мудрое решение. В отличие от предыдущих. — У меня всего одна просьба. — Ты немного не в том положении, чтобы выставлять условия. — Это не условие, это… — Джонни рвано выдыхает. — Я расскажу всё, что захотите. Только прошу… Пожалуйста… Пусть меня убьёт Даррен. — Что? — озадаченно переспрашивает тот. — Мне нечего терять, — снова повторяет пленник, зажмурившись, словно от невыносимой боли. — Так хоть… хоть в последний раз увижу насколько… восхитительны вы, когда держите пистолет. В подвале воцаряется гробовая тишина. Звенит от напряжения, давит, будто опуская потолок. — Что? — только и выговаривает Даррен. — Что ты, чёрт возьми, несёшь?! — Знайте, Эммет не заплатил мне ни копейки, — сбивчиво тараторит Джонни. — Плевал я на деньги! Он пообещал мне… пообещал мне вас. Боковым зрением Магнус видит, как Томас резко задвигает Даррена себе за спину — совсем как Магнус Уилла считанные минуты назад — а затем слышит его охрипший голос. — Я с самого начала это чувствовал… — кулаки Томаса угрожающе сжимаются. — Подонок. Он тебе что, вещь? Или домашнее животное?! — Зато для тебя он — инкубатор для твоих щенков! — сквозь зубы выплёвывает Джонни. — Что ты ему дал?! Пару месяцев знакомства и залёт?! Я был рядом с ним десять грёбаных лет! И нихрена не требовал взамен! — Это и мои щенки, — ледяным голосом припечатывает Даррен. — И, если я захочу, рожу ещё пятерых. А твоё, больной ублюдок, мнение никто и спрашивать не станет. — Даррен… — Заткнись! Мы здесь собрались по другой причине. Уилл сказал, ты в курсе про покровителя Эммета. Кто он? — Я никогда его не видел, — глаза Джонни по прежнему не отрываются от омеги ни на миг. — Даррен, умоляю, не считайте меня подонком! — Отвечай на поставленный тебе вопрос. — Эммет ни разу не упоминал ни о каком покровителе. Говорил, что всё делает сам. Но несколько раз, когда мы обсуждали план действий, звонил телефон, и он выходил поговорить. Лицо у него тогда было такое… испуганное, что ли. Хоть обычно рожа наглая-пренаглая… А когда он возвращался, то мог полностью изменить план или вообще всё отменить. Так я и догадался, что он от кого-то получает указания. — Какой сообразительный, — Даррен презрительно кривит губы. — А разговоры эти ты не подслушивал? Может, помнишь какие-то обрывки фраз? Или голос? — Нет. Но один раз я успел увидеть номер на экране. Полностью не запомнил, но код был точно американский. — Американский? — хмурится Магнус. — Эммет получал деньги через офшор на Кайманах, — напоминает Даррен. — Они близко. Хотя это ни черта не значит… — Не знаю про офшор, — Джонни мотает головой, — но деньги он получал наличкой. Каждый раз в новом месте. Приезжал туда, а они уже были там. — Например, где? — Один раз даже в толчке какого-то пафосного ресторана. Пару раз, в этой… как её… будке для исповеди в церкви. Деньги были спрятаны под лавкой. — Ничего подозрительного ты там не замечал? — спрашивает Магнус. — Может, кто-то ошивался рядом, глазел на вас? — Не припоминаю, босс. Но вместе с деньгами Эммет также получал и липовые документы для своих людей. Точно! — вдруг восклицает Джонни. — Вспомнил! Ещё он искал своих родственников. — Родственников? — Да. Выживших. Хоть седьмую воду на киселе. Я думаю… — Джонни запинается, — это никогда не говорилось открыто… Но мне кажется, он был одержим идеей возродить клан Нортонов. — Выживших не осталось, — гремит Магнус, вспоминая, как собственными глазами видел смерть последних. — Кроме семейки Эммета. Да и своего кузена он с лёгкостью отправил на смерть. В карих глазах Джонни вспыхивают ужас и неверие. — Что? Кайл мёртв? — А ты не знал? Погиб во время атаки на штаб. Как и Билл с его семьёй. Кажется, координаты сдал именно ты? — Но… Эммет клялся, что обойдётся малой кровью… — Малое зло имеет тенденцию перерастать в большое со временем, — невесело усмехается Магнус, однако следующие его слова тонут во внезапном грохоте. Дверь в подвал распахивается, ударяясь о бетонную стену. И Найджел, с белым, как бумага, перекошенным от страха лицом влетает внутрь. — Там… — заикаясь, начинает он, — там… — В чём дело?! — рявкает Магнус. — Уилл… Мы сидели в комнате… — слёзы брызгают у Найджела из глаз. — А потом… он вдруг упал на пол… начал задыхаться… Каждую мышцу в теле Магнуса прошибает электрический разряд. Он срывается с места, чуть не сбивая с ног вовремя отскочившего омегу. И, едва вылетев из подвала, чувствует этот запах. Горький, резкий. Жуткий. В котором еле удаётся различить некогда тонкий аромат Уилла. Сзади доносятся крики: Даррена, Томаса, Киллиана… Кто-то обязательно должен остаться с Джонни. За этим ублюдком нужен глаза да глаз. Но сейчас Магнусу плевать… Пусть удирает. Хоть к Эммету. Хоть к самому Сатане. Коридоры и лестницы кажутся бесконечно длинными, пока Магнус мчит вперёд. И вот наконец-то эта дверь. Под которой он провёл всю прошлую ночь… — Уилл! — альфа падает на колени перед корчущимся в судорогах телом. Испуганный щенок мечется вокруг, скуля и завывая, но Магнус ничего не слышит. Ничего, кроме дыхания Уилла — хриплого, свистящего, тяжелого. — Уилл! — альфа впивается в него, будто дикий зверь в добычу. — Посмотри на меня! Уилл! Ладони трясутся, как не тряслись ещё ни разу в жизни, стоит Магнусу обнять ими искажённое мукой лицо. Губы искусаны до крови, волосы прилипли ко лбу, глаза закатились… — Разойдитесь! — голос Альфреда, твёрдый и спокойный, как у бывалого врача, пробивается сквозь шум в ушах. Хотя Магнус всё равно замечает подрагивание узловатых пальцев, стоит им взяться за запястье Уилла, чтобы измерить пульс. — Откройте окна! Принесите что-то холодное! — уверенно командует доктор. — Очень холодное. Необходимо срочно сбить жар. Сердце может не выдержать такой температуры… Уилл? Уилл, мальчик, ты меня слышишь? Магнус, придержите его голову. Следите, чтобы он не задохнулся. — Это метка… — хрипит Магнус, послушно кладя голову Уилла на свои колени и ласково проводя по влажным волосам. — Он жаловался… Говорил, она болит… — Вижу, — Альфред поджимает губы, осматривая шею с побагровевшей и вздувшейся брачной железой. — И чувствую… Давно запах стал таким горьким? Вы его альфа, так что и изменения улавливаете лучше. — Как только он сюда приехал. Я заметил в первый же день. — Нужно скорее вколоть ему блокатор одеромастрола. — У вас он есть? Альфред качает головой: — Нет. И в обычных аптеках он не продаётся… — Не переживайте! — восклицает Киллиан где-то за спиной. — Я достану! — До ближайшего города целых полчаса, — обеспокоенно замечает Даррен. — Обижаете, босс. Я домчу минут за пятнадцать. Шаги, хлопок двери — Киллиан уходит. — Очень странная реакция, — Альфред напряжённо хмурится. — Тело будто… отторгает метку. Но вместе с тем хочет её принять. Дикие крики рвутся из горла Уилла, по закушенным губам стекают алые капли, тело бьёт озноб. И всё это сотворил с ним Магнус. — Уилли… — он прижимается поцелуем к горящему огнём виску. — Всё будет хорошо… Клянусь, всё будет хорошо… — Я принёс лёд! — внезапно раздаётся голос Найджела. — Давайте сюда… Магнус, держите лёд у него на лбу и шее, — Альфред суёт ему холодный свёрток. — Сбить температуру просто жизненно необходимо, слышите? И будьте рядом, никуда не отходите. Феромоны истинного должны помочь. — Как именно? Что мне сделать? — То, что подсказывает вам связь. Просто… почувствуйте. В моей практике были случаи, в которых даже половой контакт стабилизировал состояние омеги… — Половой контакт?! — взрывается Магнус. — Говорите мне изнасиловать его прямо здесь?! — Такого я точно не говорю, — устало вздыхает Альфред. — Метку вы ставили без его воли, не во время вязки. Очевидно, что процесс незавершён, метка не прижилась, связь не установилась. Такой приступ у него ведь не впервые? Вот. А для организма омеги это крайне вредно — опасно. Уилл же в таком состоянии ходил несколько месяцев. Можете себе представить, насколько всё усугубилось? А теперь ваше постоянное присутствие (и, подозреваю, прикосновения — вряд ли вы сдерживали себя и в этом) снова спровоцировали весь процесс. И метка опять пытается врасти в нервную систему. Конечно, здесь необходим специалист конкретно этой области. Но рискну предположить, что единственный выход — это если Уилл примет метку. Вернее его тело. А тело не обманешь, не заставишь делать то, чего оно не хочет. — Знаю я одного специалиста… — в мыслях Магнуса всплывают полные презрения глаза врача, который помогал Уиллу во время самого первого приступа. — Даррен! — Что? — Узнай, как зовут омегу… — Магнус напрягает память, — доктора наук из Дублинского университета. — А ещё детали есть? — Мелкий, наглый, умный, жутко раздражающий. — Вы, случаем, не о Питере Ллойде говорите? — спрашивает Альфред. — Блестящий генетик, молодое дарование. Разработал собственную инновационную методику. — Точно! Дар, срочно найдите этого Ллойда и притащите сюда. — Я поеду, — уверенный бас Томаса сотрясает стены. — В Дублин?! — возмущается Даррен. — С ума сошёл?! — Ради Уилла — куда угодно. — Тогда я еду с тобой. — Только через мой труп! Дверь хлопает во второй раз — крики затихают. Вскоре Киллиан возвращается с коробкой позвякивающих ампул — у какого несчастного аптекаря он их умыкнул? — и десятком шприцов самого разного размера. — Должно стать немного легче, — заключает Альфред, протирая место укола спиртом. — Но только на время. С гормонами играть опасно. Пускать это на самотёк и ждать, что пройдёт само, нельзя, слышите? Проклятье… Всё должно быть по-другому! Совершенно по-другому! Магнус обязан был поставить метку, когда Уилл извивался бы под ним в сладкой неге, выгибался навстречу, обнимал ногами талию, притягивая всё ближе. Только тогда альфа вонзил бы клыки в призывно налившуюся кровью железу, чтобы после долго и нежно зализывать укус. Именно это Магнус и делает сейчас. Вылизывает багровеющую отметину, словно в надежде, что случится чудо, и та попросту исчезнет. Прижимается всем телом, обхватывает руками, стараясь унять бьющую Уилла дрожь — разделить её, забрать себе. Ведь именно Магнус её и заслужил. Не Уилл. Не этот удивительный, чистый сердцем ангел, чьи крылья так жестоко вырвали и бросили в огонь. Который охватывает его в этот самый миг, заставляя биться в судорогах и задыхаться в стонах. Проходят часы. А, может быть, недели? Единственное, в чём Магнус уверен наверняка — сознание не возвращалось к Уиллу ни на миг. Только бессвязный бред срывался с потрескавшихся губ, а изредка приоткрывавшиеся глаза лишь бездумно глядели на альфу сквозь лихорадочный туман. — Он здесь! — дверь распахивается, и в комнату влетает Томас. За его широкими плечами Магнус не сразу различает мелкого сухощавого омегу, мгновенно упёршего в него уже знакомый презрительный взгляд. От которого на душе почему-то становится хоть немного легче. Наверное, потому что Магнус понимает, что этого и заслужил? А наказание всегда облегчает бремя совести. — Никогда ещё меня не везли на вызов к пациенту с мешком на голове, — гневно шипит Питер Ллойд. — Хотя стоило сразу догадаться, кто зачинщик всего этого мероприятия, — он осматривает Магнуса с ног до головы. — Какой неприятный сюрприз! Здравствуйте. И что у вас тут слу… — замолчав на полуслове, омега пулей кидается к постели. — Вы были у нас месяца четыре назад, — глухо напоминает Магнус, нехотя отстраняясь, чтобы дать Ллойду возможность для осмотра. — Да уж подобное не забудешь… Давно он в таком состоянии? — Э-э… — Магнус запинается, и Томас отвечает вместо него: — Почти сутки. — Значит, метка всё ещё не прижилась… — бормочет Ллойд, трогая пальцами отёк на чужой шее. — Четыре месяца, говорите? Нехорошо, очень нехорошо… Вы, — он указывает на Томаса. — Моя сумка. Где она? Несите. Какие-то лекарства ему уже давали? — теперь тёмные глаза устремлены к Магнусу. — Вкололи какой-то блокатор. — Одеромастрола? — Ллойд приподнимает веки Уилла. — Судя по расширенным зрачкам, его. Правильно. А вот и сумка… Давайте же её сюда! Увы, всю лабораторию притащить не смог… — губы снова желчно кривятся. — Обойдёмся тем, что есть. Из сумки появляются всё новые и новые незнакомые предметы. А ловко натянувший на руки перчатки Ллойд, то берёт мазок слюны Уилла, то несколько капель крови, чтобы размазать их на какой-то тонкой бумажной полоске, мгновенно меняющей свой цвет. — Ох, боюсь я давать ему что-то ядрёное… — Ллойд качает головой, пряча в сумку очередной прибор, которым измерял что-то у Уилла на запястье. — Без нормального обследования это слишком рисковано. — Но хоть предположить, что с ним, вы можете?! — нетерпеливо спрашивает Магнус. — Могу. И, увы, мои догадки часто оказываются правдой. — Почему, увы? — Потому что решение проблемы Уиллу точно не понравится. Вы ведь ещё не имели с ним сексуальной связи? Запаха вашего я на нём не чувствую. — Ллойд хмыкает: — На удивление… — Не имели, — сквозь зубы отвечает Магнус. — На что это влияет? — На всё это влияет, разрази вас гром! Подайте мне спирт. Ну же! От нового укола, на этот раз в переднюю часть бедра, Уилл даже не открывает глаз. — Доза адреналина, — поясняет Ллойд под пристальным взглядом альфы. — Это должно вернуть его в сознание. Крепко сжав узкую ладонь, словно в страхе, что Уилл исчезнет, Магнус ждёт. Какое же вранье, что время — лучший лекарь. Иногда оно — тюремщик, инквизитор, палач. Как, например, сейчас. Когда с окончанием каждой минуты нечто внутри Магнуса всё сильнее и сильнее перекрывает ему кислород. Почему Уилл не приходит в себя? Почему не возвращается к нему? Его взгляд, его смех… Даже холодные односложные ответы… Ради них Магнус готов отдать всё что имеет. Однако в следующий миг тихий, неразборчивый стон наконец-то вырывается у омеги из груди. — Уилл? — пальцы Магнуса касаются его волос — убирают пряди со лба, бережно, осторожно, словно берут бабочку за хрупкие крылья. Вся решительность внезапно пропадает, стоит ей встретиться с болью в слабо приоткрывшихся глазах. Сердце замирает. А затем принимается обезумевшей птицей биться о рёбра. — Ты… ты меня слышишь? — Магнус… — с трудом выдыхает Уилл, и впервые за эти бесконечные часы мир снова обретает краски. Теперь Магнус слышит пение птиц, доносящиеся из распахнутого окна. Боковым зрением различает розовеющее в нём рассветное солнце. И резкий жёлтый свет настольной лампы, придвинутой к постели для удобства Ллойда. Стены в этой комнате всегда были такими отвратительно оранжевыми? А в глазах Уилла всегда горели эти искры бирюзы на васильковой радужке? Почему Магнус раньше этого не замечал? — Воды, — командирский тон Питера Ллойда безжалостно рушит мимолётное волшебство. — Принесите ему воды. Вы, здоровяк, — бросает он подлетевшему к кровати Томасу, — давайте! А то вот этому, — в Магнуса прилетает очередной порицающий взгляд, — нельзя от него отходить. Второй раз мы мальчика не откачаем… — Мой ангел… — шепчет Магнус, вжимаясь лбом в грудь Уилла. — Не оставляй меня… Никогда больше меня не оставляй, слышишь? «Живой!» — громыхает в сердце. «Живой!» — пульсирует в артериях. — Мне… — чуть слышно сипит Уилл, — сложно… дышать… — Сейчас врач поможет. — Нет… ты давишь на меня… — Отлично, — хмыкает Ллойд где-то сбоку, — осталось его только раздавить! — Прости, — Магнус торопливо поднимается и тут же выдирает стакан из рук вернувшегося Томаса. — Вот, попей. — Пейте, — хмуро повторяет Ллойд. — А потом у нас будет серьёзный разговор. Пока вам, Уилл, снова не стало плохо. — Это повторится? — кулаки Магнуса сжимаются. — И не раз. И к тому же с осложнениями. Поэтому действовать нужно быстро. Оставьте нас наедине, — Ллойд смотрит на Томаса не терпящим пререканий взглядом. — Давайте-давайте! У нас тут лишнего времени нет! — Мне тоже выйти? — хмурится Магнус. — Нет, вы-то как раз нужны. Лучше обсудить всё сразу. Уж слишком сложный это разговор, чтобы Уиллу приходилось переживать его дважды — со мной и с вами. — Почему? — хрипло переспрашивает Уилл, пытаясь сесть, но тут же заваливается назад — прямо Магнусу в руки. — Боюсь, — тяжело вздыхнув, начинает Ллойд, — если вы не завершите процесс принятия метки, она просто, — врач качает головой, — выжжет вас изнутри. Вы замечали боли в желудке? Ну вот. Не удивлюсь если там обнаружатся язвы. Метка стоит поверх артерии, срастается с ней. То есть воздействует на кровь, которая, дураку понятно, влияет на весь организм. И ещё ответьте мне на один вопрос, — Ллойд сдвигает брови — точно учитель, отчитывающий двоечника. — Вот только сейчас попрошу не врать. Вы случайно не кололи сами себе разные блокаторы? Чтобы утихомирить метку в первое время. — Я… — к ужасу Магнуса Уилл запинается, вместо тогда чтобы сразу это опровергнуть. — Я не уверен. Возможно. Скорее всего… Эммет вкалывал мне что-то, — голубые глаза на миг скользят по альфе. — Какие-то экспериментальные препараты, чтобы ослабить связь. Мне было так плохо, что я согласился… — Надеюсь, — лицо Ллойда становится серым, — это не тот препарат, о котором я думаю… Пересажать бы за решётку сволочей, которые втюхивают этот яд отчаявшимся омегам! И, прошу заметить, втюхивают совершенно нелегально. Некоторые считают, что эта дрянь сделает их свободным. Чуть ли не узел им отрастит! Но что они получают в итоге? Вот, — врач указывает на шею Уилла, — именно такие ситуации. — А вы вообще собираетесь говорить, что нам теперь делать?! — рявкает Магнус. — Или так и будете читать нотации?! Ллойд вздыхает неожиданно устало: — На самом деле, я оттягиваю момент, чтобы огласить вердикт… — Настолько страшный? — Магнус напрягается. — Для вас? Ничуть. Думаю, вам он понравится. Даже слишком. А вот для Уилла… станет кошмаром наяву. — Да что это, чёрт возьми, такое?! — Половой контакт, — слова Ллойда повисают в звенящей тишине, будто выстрел пистолета. — Только такой, как положено. Где вы перекроете ему это мракобесие на шее. И ещё, — он с сочувствием смотрит на Уилла, — никаких презервативов. Необходимо, чтобы в организм попало семя. А если даже это не поможет… — Ллойд судорожно вздыхает, утыкая взгляд в свои сцепленные на коленях пальцы. — Тогда, боюсь, придётся проводить операцию — сложнейшую и очень опасную — по удалению брачной железы. Потому что в противном случае, Уилл, метка окончательно вас разрушит.