Головокружение

— Это не по протоколу, твоего папашу! Мы не можем просто швырнуть его бесчувственный зад в камеру — ему даже права не зачитали! Харрис с нас три шкуры спустит! Звуки глухо долетают откуда-то сверху. А может быть снизу? Будто гремят прямо из-под земли. Из самого ада, куда Магнусу наверняка была проложена сраная красная ковровая дорожка ещё когда ему стукнуло шестнадцать. — Да не стой ты столбом! Помоги поднять этого ублюдка! Чёрт, хоть бы не пришлось тащить его в больницу… Я обещал Стивену вовремя вернуться с дежурства. А Уилл… Будет ли помнить его Уилл? Будет ли смотреть на него с Небес? Смотреть и жалеть? Или смотреть и насмехаться? — Говорят, он совсем в последнее время рехнулся… — А раньше он, значит, нормальным был? У этого парня всегда крыша была поехавшая. Помнишь ту резню на Талбот-стрит три года назад? Говорят, это его рук дело. Запах мокрого асфальта, бензина и нагретых от быстрой езды покрышек. Голова гудит так, будто по ней несколько раз прошлись бульдозером, а во рту стоит тошнотворный привкус крови. — Магнус О’Доннел, вы арестованы, — звучит совсем близко, и Магнус наконец-то с трудом поднимает веки. Небо уже посветлело от бледного осеннего рассвета, вполне отчётливо давая разобрать представшую картину: и бампер его собственной машины, впечатанный в кирпичный угол здания на повороте, и силуэты четырёх копов, подсвеченные бьющими в глаза фарами двух полицейских джипов. — Убрали лапы, козлы! — ревёт Магнус, чувствуя на себе чужие прикосновения сквозь ещё не отступившую пелену липкого полусна. — Вы имеете право хранить молчание, — монотонно тараторит кто-то над ухом. — Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. — Да иди ты в жопу! Руки скованы за спиной наручниками, в голове — грёбаный туман. И не успевает Магнус оклематься, как оказывается на огороженном решеткой заднем сиденье одной из служебных машин. Седьмое пекло! Уже знакомое отделение, в которое всего несколько недель назад Харрис приволок его по подозрению в убийстве. Чёрт, какой же лёгкой тогда, оказывается, была жизнь! Теперь же Магнус по собственной воле загремел бы за решётку, лишь бы только похищение Уилла оказалось просто бредом, привидевшимся от нелепого удара головой о руль. Как и тот дикий образ Томаса, направляющего на Магнуса дуло пистолета… Звук быстрых уверенных шагов, а затем и резко ударивший по обонянию альфий феромон, отдающий запахом дыма и сгорающего древесного угля, предвещают появление человека, которого Магнус хотел бы видеть меньше всего на свете. — У меня нет времени выслушивать, как ты по мне скучал, — выплёвывает Магнус, когда переступивший порог допросной Гленн Харрис одаривает его угрюмым взглядом исподлобья. — Я должен закончить одно дело! — А не будет у тебя больше никаких дел, — тоном торжествующего инквизитора отвечает Харрис, кладя на стол перед Магнусом планшет с высвеченной на экране фотографией обгоревшего здания, в котором тот с трудом узнаёт некогда излюбленный им бордель. — Избыток синтетических тканей, косметических средств и, конечно, алкоголя… Всё вспыхнуло предельно быстро. — К чёрту бордель! — взрывается Магнус, грохнув кулаком по столу. — Всех вас к чёрту! Я не могу здесь сейчас торчать! Проклятье… Да у вас нет даже доказательств, что я к этому причастен! Харрис кривит губы в плохом подобии улыбки, отчего преждевременные морщины на его угловатом лице становятся ещё резче. — Когда человек понимает, что стал одним из подозреваемых, — невозмутимо говорит он, — сразу же начинает забрасывать следствие доказательствами вины других. Хозяин борделя охотно предоставил нам видео со скрытой камеры… — Вот же старый выродок. — …и на нём самым лучшим образом видно, как ты — позволь выразиться витиевато — сам копаешь себе могилу. Кстати, если тебе вообще есть до этого дело, при пожаре никто не пострадал — здание эвакуировали быстро. Но огонь уже перебросился на соседние дома. Зарево видел весь город. — Харрис, послушай, сейчас есть проблема поважнее… — На твоём месте я бы плюнул на все проблемы и готовился к тюрьме. Кажется, там сидит много твоих дружков? Которые, тем не менее, будут отнюдь тебе не рады. Ведь в большинстве случаев именно из-за тебя они туда и загремели. — Шеф, — в дверном проёме вырастает коренастый альфа с нашивками сержанта, — к О’Донелу пришли. — Кто? — Мистер Даррен Моран. — Моран — не адвокат. — Дай ему войти, — требует Магнус. — Он — частное лицо, и не имеет права присутствовать при допр… — Моего омегу похитили, грёбаный ты бюрократ! — кулак Магнуса во второй раз с грохотом бьёт по столу. — И сейчас я должен искать его, вместо того чтобы ворковать с тобой наедине в тёмной комнате! Поэтому дай Даррену войти, иначе я за себя не ручаюсь. — Твоего омегу похитили? — насупившись, быстро переспрашивает Харрис. — Этой ночью. Знаю, тебе плевать, ведь на кону маячит заветная картина меня в полосатой пижаме за решеткой. Но речь идёт о двадцатилетнем мальчишке, который трясётся сейчас от страха черт знает где! По лицу Харриса пробегает тень, а в серых глазах вспыхивает непонятное Магнусу выражение. — Впусти Морана, — приказывает Харрис сержанту. — А запротоколируй как… как защитника по этому делу. Так уж и быть. Хмурый, помятый и злой, как сам дьявол, Даррен даже не удостаивает Магнуса взглядом, угрожающе медленно входя в допросную и громыхнув дверью напоследок. — Харрис, я лично готов его прикончить, но сейчас есть проблема посерьёзнее. — Он уже рассказал, — напряжённо кивает Харрис, но внезапно замирает. — Ты… вы… ты что, в положении? — А тебя удивляет, что какой-то альфа положил на меня глаз? Вместо ответа Харрис круто поворачивается к Магнусу. — Ты заставляешь беременного выполнять за тебя чёрную работу? Совсем рехнулся?! — А теперь ты говоришь точно, как мой муж, — фыркает Даррен. — Но предлагаю оставить нотации до лучших времён… Харрис, мы действительно крупно влипли. Уилла похитили. И сейчас нам нужно бросить на его поиски все силы, которые у нас есть. Даже, — он небрежно указывает на Магнуса, — этого психа. — Твоё счастье, что у этого психа отобрали пистолет, — цедит Магнус сквозь зубы. — Моран, ты действительно ждёшь, что я просто возьму и сейчас же выпущу его на улицу? — Харрис устало трёт переносицу. — Мы в полицейском, чтоб мне провалиться, участке! Я не могу отпускать преступников восвояси, просто потому что мне так захотелось. Или ты скажешь, что это не он на видео? — Раздражённо шикнув, Харрис открывает следующий файл на планшете и суёт его Даррену. — Он сжёг целое здание, разрази меня гром! А ещё несколько домов пострадали из-за перекинувшегося огня. Слава богу, хоть без трупов обошлось… Но у семи омег ожоги тяжёлой степени! — Мы в любом случае покроем все расходы на лечение, — быстро отвечает Даррен, забирая планшет, однако в следующий миг спотыкается на полуслове. — Что за чёрт? — Что за чёрт? — эхом вторит ему Харрис, вперившись глазами в экран. — Вы оба издеваетесь? — гаркает Магнус, глядя на планшет в руках стоящего в двух метрах от него Даррена. — Что там?! Обычно каменное лицо Харриса перекашивает гримаса недоверия и злости, а в следующий миг он хватает планшет и принимается что-то хаотично в нём искать. — Этого не может быть… — бормочет он себе под нос. — Этого просто не может быть… Я менял пароли каждые два дня… Моран, прошу, скажи, что это провернули ваши люди. — Хотел бы, — поджимает губы Даррен. — Что происходит? — ледяным голосом произносит Магнус, встречаясь глазами с побелевшим, как мертвец, Харрисом. — Отвечай. — Если ты не врёшь, О’Доннел, и ты действительно не подсылал ко мне в отдел крысу… — Я уже говорил, что это не так! — Значит, проблемы у нас обоих. Опустив планшет на стол, Харрис снова открывает какой-то файл, и через секунду на чёрном экране появляется надпись. «Я знаю, что ты сделаешь, прежде чем ты подумаешь об этом. Я в твоей голове. Я заполз к тебе под кожу. И с удовольствием обнаружил, что и ты смертен. У тебя есть сердце, и оно теперь в моих руках.Не делай глупостей, иначе я сожму кулак и раздавлю Его. А так жаль будет убивать столь красивое, юное и талантливое создание. Помни, что это Я позволяю тебе жить. Пока мне не надоест с тобой играть». Впервые за последние тридцать лет Магнус чувствует, как его спина покрывается ледяным потом. Он снова сопливый мальчишка, десятилетний и беспомощный, абсолютно беззащитный перед пьяным отцом, в который раз поднимающий на него кулак. Уязвимый, загнанный в угол, не способный даже крикнуть и позвать на помощь. «Так жаль будет убивать столь юное и талантливое создание…» Нет. Нет, нет, нет! Он столько не успел сказать! Столько не успел сделать! Жизнь в банде учит мириться с потерями. Сколько друзей Магнуса так бессмысленно и глупо погибли в уличных перестрелках, скольких прирезали в подворотнях, скольких с пожизненным сроком упрятали за решётку. И Магнус принимал это как плату за свою же силу. Рядом с победителем всегда будет только одиночество, для других на пьедестале места нет. Но сейчас он готов сигануть с этой долбаной вершины в самый низ, где грязи по колено, в пресловутый ад, преисподнюю, тартар — да куда угодно, если это поможет ему в одном. Быть рядом с Уиллом. Он не готов его терять. Только не сейчас, когда только понял, сколько всего, как последний идиот, банально не успел. Нужно было отвезти этого малыша к морю. Устроить там пикник — к чёрту дорогие рестораны и личных поваров. Они бы ели сэндвичи на берегу, и Уилл бы улыбался той редкой солнечной улыбкой, которая заставляла Магнуса дрожать, как новорожденный щенок. Уилл мог бы взять с собой альбом и краски, рисовать свои глупые, но такие дорогие ему пейзажи и опять-таки — улыбаться. Улыбаться Магнусу. Седьмое пекло, почему он не подумал об этом раньше?! Мощнейший спазм пронзает все внутренности, скручивает живот и заставляет желчь подступить к горлу. — Я ухожу. — Магнус поднимается на ноги так резко, что стул с грохотом опрокидывается на пол. Но рука Даррена тут же хватает его за предплечье. — И что ты опять удумал? — шипит омега. — Сжечь ещё парочку зданий? Сядь. Нужно успокоиться и всё обмозговать. «Не делай глупостей, иначе я сожму кулак и раздавлю Его…» Слова снова и снова крутятся в воспалённом сознании, и Магнус с бессильной злобой признаёт: Даррен прав. На карту поставлено слишком много — ни что иное как жизнь Уилла. — Уилл жив, — почти шёпотом продолжает Даррен, заглядывая Магнусу в глаза. — Теперь мы точно знаем, что он жив. Харрис, я надеюсь, мне не нужно ещё раз объяснять тебе, насколько важно сейчас забыть о грёбаном поджоге? И, кстати… Я же правильно понял? У тебя нет видеозаписи, а вместо неё чье-то послание? Стиснув челюсти, Харрис нехотя кивает: — Кто-то проник в систему и всё подчистил. — Ага… А сейчас поправь меня, если я ошибаюсь. Если нет видео — нет и доказательств, что поджог устроил Магнус, разве не так? Отпусти его, — устало выдыхает Даррен. — Будь ты человеком. Ситуация серьёзная. Речь идёт о жизни мальчика! Уилл не виноват, что оказался истинным неподходящего человека. Всё ещё замерший истуканом Магнус непроизвольно сжимает кулаки. — Полиция имеет право держать подозреваемого семьдесят два часа после ареста, — мрачно отзывается Харрис. — Да подожди ты! Не перебивай… Если за это время мы не передадим в суд веское доказательство вины, то будем обязаны его отпустить. Но видеозапись, конечно, могла остаться у владельца борделя… — С владельцем мы договоримся, — быстро заверяет Даррен. — Хорошо. Только не оставляйте следов. Чтоб мне провалиться… — Харрис обессиленно проводит ладонью по лицу. — Докатился. Сотрудничаю с головорезом! — Не буду принимать это на свой счёт, — хмыкает Даррен. — Значит так, — глубоко вздохнув, начинает Харрис. — Первым делом родственник Уилла должен официально сообщить о похищении. Тогда у нас будут развязаны руки, чтобы действовать, используя весь возможный арсенал полиции. — Его старший брат, единственный родственник, ждёт снаружи, — говорит Даррен. — Хорошо. Это послание, — Харрис кивает на планшет, — я передам аналитикам. Возможно, из него можно вытянуть что-то ещё: двойной подтекст, место встречи, время — да что угодно. Попробовать стоит. И насчёт крота в моём отделе… Теперь очевидно, что он связан с твоими врагами. — Серые глаза Харриса останавливаются на Магнусе. — Я пытался связаться с тобой пару дней назад через твоего адвоката. Адвоката? Точно. Магнус видел тот пропущенный звонок от Чарли Смита. Но был слишком занят Уиллом, чтобы думать о чём-либо другом. — Так вот, мне удалось кое-что обнаружить, — скрестив руки на груди продолжает Харрис. — Судя по всему, полученные данные передавались в Штаты. — В Штаты? — Даррен поднимает брови. — Там след теряется. Для дальнейшего расследования моих полномочий уже не хватит. Нужно, чтобы наше ведомство послало запрос в ФБР, но тогда я себя выдам. — Крот поймёт, что ты напал на след, и сразу заляжет на дно, — задумчиво кивает Даррен. — Значит, Штаты… В эту сторону мы ещё не копали. — Омега поворачивается к Магнусу. — Я передам Киллиану — может, он что-то найдёт. Если Уилла увезли туда… — Это ничего не изменит, — решительно отвечает Магнус. — Будет нужно — полечу в Америку. Да хоть поплыву, чёрт возьми! Следующие несколько часов проходят в давяще-серых стенах полицейского участка, и пролетают словно один миг. Вот измотанного вида секретарь-омега с затянутыми в тугой хвост тусклыми волосами приносит по просьбе Харриса бланк заявления о похищении. Вот Томас переступает порог допросной, сразу же делая и без того крошечную комнатушку совсем тесной. И вот Магнус скрипит зубами, стоит недавно увиденным в бреду картинам всплыть в памяти, будто вырастая из липкого тумана. «Никто меня не похищал», «ты заплатишь за всё, что с ним сделал», — две пары одинаково чистых голубых глаз теперь чернеют от презрения, с вызовом глядя Магнусу в лицо. Да, всё обстоит именно так. Наконец-то Вселенная прижала его к стенке и заставила расплачиваться за свои грехи. Кажется, даже за те, которые Магнус совершил в прошлой жизни. Заявление о похищении принимают незамедлительно, и Харрису выдают целый отряд вышколенных альф полицейского спецназа. Действовать нужно быстро и бесшумно. Потому что никто не знает, как похитители поступят с Уиллом, почувствовав, что ещё и копы наступают им на пятки. Магнус не может сказать, сколько времени проходит, пока он со смирённым раздражением выкладывает Харрису всю информацию, которую тот требует, чтобы собрать сведения о его потенциальных «мстителях» и Уилле. Даже ненавистная постная рожа бывшего одноклассника перестаёт действовать на нервы так сильно, как обычно. И на долю секунды в мозгу скребётся мысль, неожиданная и противная, будто червяк в укушенном тобой сочном спелом яблоке: интересно, Харрису было так же нестерпимо больно, когда Магнус увёл его омегу? Увёл, украл. Похитил… — Я не могу отпустить тебя, пока не пройдут семьдесят два часа. — Скрупулёзно записав, должно быть, каждое произнесённое Магнусом слово, Харрис наконец-то поднимается из-за стола. — Иначе вызову подозрения. — Давно мечтал взять пару дней отпуска, чтобы пожить в номере с решёткой на окнах, — криво усмехается Магнус, однако, судя по снисходительной жалости во взгляде Харриса, его попытка сострить выглядела исключительно позорно. — Ну а хоть сходить отлить мне разрешается? Или это тоже не по вашему сраному уставу? — Я подумаю об этом, — безэмоционально ответствует Харрис, но затем подходит к двери и, открыв её, зовёт: — Филлип! Проводи его в уборную. Даррена и Томаса в коридоре не оказывается. Вероятно, солдат всё-таки заставил своего недо-омегу отправиться отдыхать после бессонной ночи. Тот самый коренастый сержант, который заглядывал в допросную и раньше, совсем зелёный и наверняка, только выпустившийся из полицейской академии, смотрит на Магнуса с забавной смесью решительности и ужаса. Видать, уже наслушался сплетен о всех его бесчеловечных злодеяниях. Что ж, так даже лучше — не будет лезть. Да и чем раньше парень поймёт, что мир вокруг сплошь кишит подонками, тем легче потом будет в этом самом мире выжить. — В вашей дыре можно найти хоть что-то похожее на приличный кофе? — угрюмо спрашивает Магнус, вытирая вымытые руки дешёвыми бумажными салфетками из полуржавой металлической подставки. — Автомат на втором этаже, — машинально отвечает караулящий у двери сержант и уже открывает рот, явно собираясь добавить, что кофе в этой дыре арестантам и не предлагают. Но Магнус только молча отодвигает его в сторону и уверенно выходит в коридор. Он даже не пытается вспомнить, когда в его желудке вообще что-то находилось. Весь его организм работал исключительно на адреналине. С той проклятой ночи, навсегда проложившей бездонную пропасть между ним и Уиллом. С той секунды, как отчаянно трепыхающееся под ним гибкое маленькое тельце не обмякло в его руках. Уилл… Магнус никогда не желал чего-то так страстно. И никогда не жалел о чём-то так горько. — Сэр, комиссар Харрис не давал разрешения покидать этаж! — звучит сзади растерянно-сердитый голос бросившегося следом сержанта. Магнус только ухмыляется в ответ. Всё-таки ублюдок, забравший Уилла, прав: он смертен. И сейчас, после нескольких дней адреналиновой горячки, начавшейся ещё из-за реакции Уилла на метку, организм Магнуса наконец-то выбился из сил. Стоящие в ряд три видавших виды автомата — с кофе, бутылками газировки и шоколадными батончиками — доверия не внушают. Но Магнус всё равно подходит к первому из них и жмёт на потёртую кнопку «двойной эспрессо». — Нужны деньги, — говорит он подоспевшему сержанту. — Что? — У меня всё забрали при аресте. Давай. Сержант смотрит на Магнуса, как на сумасшедшего, наряженного в костюм цыплёнка, но держащего при этом в руках увесистый дробовик. А через несколько секунд всё же лезет в задний карман своих брюк и, достав из кошелька монету в два евро, протягивает Магнусу. Кофе в бумажном стаканчике оказывается редчайшей в своей паршивости бодягой. Но на душе ещё паршивее, поэтому Магнус даже раздумывает, не выпить ли ему вторую порцию этой дряни — как вдруг сбоку раздаётся тихий всхлип. Альфа медленно поворачивается на звук. Рядом никого. Однако в следующий миг всхлип раздаётся снова — и теперь Магнус опускает голову вниз. Ребенок. Познаний Магнуса о детях хватает только чтобы догадаться: этот едва пошёл в школу. И определить, что перед ним омега. Маленький омега, со светлыми взлохмаченными волосами и залитым слезами лицом. — Ты чего ревёшь? — к собственному удивлению, бросает Магнус, и понимает, что прозвучал резче, чем ожидал, когда ребёнок вздрагивает и поднимает на него круглые, как блюдца, голубые глаза. — Я бросил монетку, а шоколадка не выпала, — на удивление быстро успокоившись, объясняет тот. — Шоколадка? — Да. Я так хотел… а у меня больше нет монеток… — омега снова принимается хлюпать носом. — Не реви, — раздражённо гаркает Магнус, но немного погодя всё же добавляет: — Да вытри ты сопли. Куплю я тебе другую шоколадку. Какую хочешь? — С карамельной начинкой! — мгновенно засияв от счастья, омега тычет коротким пальчиком в стекло автомата, и Магнус невольно усмехается его способности радикально менять настроение за столь короткий срок. — Вот эту! В фиолетовой обёртке! — Эй, парень, — лениво зовет Магнус зазевавшегося в двух шагах от него сержанта. — Хватит там ворон ловить. Ещё деньги нужны. И не переживай — потом всё верну. — Что?! — вспыхивает сержант. — Я вам не банк! И Харрис приказал сопроводить вас только до уборной! — Ну вот — ты и сопроводил. Да не кипятись! Все мы здесь не в восторге от своего положения… Я хочу свалить из этой дыры. Ты хочешь занимать должность повыше, чем ручная псина Харриса. А он, — Магнус кивает в сторону омеги, по-прежнему не сводящего с него любопытных глаз, — хочет шоколадку. Давай хоть кто-то из нас своё получит, а? — А ты здесь ещё откуда? — тут же недовольно хмурится сержант, уставившись на ребёнка. — Где твои родители? — Мой папа тут работает! — гордо заявляет тот. — Садик закрыли на-ка… ква… кваратин. У всех грипп, и только я не заболел, потому что папочка учит меня закаляться, — добавляет омега с ещё большей гордостью. — А мистер Браун, который всегда сидит со мной, если папочка занят, уехал. Но у папочки сейчас очень-очень много дел, поэтому я должен ждать его в кабинете. — А ты, смотрю, послушный мальчик, — ухмыляется Магнус и, искоса зыркнув на сержанта, закатывает глаза. — Боже, дружище, да купи ты уже мелкому эту чёртову шоколадку! — Папочка не разрешает так говорить, — строго сообщает омега. — А я такой же, как и ты, — нарочито злобно скалится Магнус, однако с удивлением замечает, что омега совершенно на это не реагирует — наоборот, продолжает таращиться на него восторженным взглядом, — очень непослушный. — Говори, где работает твой отец, — приказывает тем временем сержант. — Отведу тебя к нему. Устроили здесь детский сад! Ещё и на ночь глядя… — Лориан! — внезапно гремит где-то за спиной, и, обернувшись, Магнус видит негодующего и раскрасневшегося Харриса, несущегося прямиком на них. — Лориан, как это понимать?! Я же ясно сказал тебе, из кабинета ни ногой! Будешь наказан! — Прости-и-и, — снова принимается хныкать омега — как оказалось, Лориан — но Харрис только упрямо качает головой. — Я на этот спектакль больше не куплюсь! А ну марш обратно! Немедленно! — Да погоди ты, отец года, — встревает ошалевший от такой новости Магнус, — мы тут вообще-то шоколадку покупаем. Подкинешь деньжат, а? Мои-то все у тебя. — О’Доннел, чтоб мне провалиться! — если бы взглядом можно было убить, Магнус бы уже замертво рухнул на пол. — Какого чёр… — Харрис резко осекается, поглядывая на притихшего Лориана. — Ты что здесь вообще забыл? Филлип, куда я сказал его отвести?! Уж точно не шоколад топтать! — Простите, сэр! Виноват! — лихорадочно тараторит сержант. — Прости, папочка, — ехидно произносит Магнус, а затем снова смотрит на омегу. — Ну что ж, мелкий, видно, не судьба. В другой раз тебя угощу. И чем-то получше шоколадок из автомата. — Ага, как только выйдешь из-за решётки. — Лицо Харриса багровеет от злости. — Филлип, О’Доннела в одиночную камеру. Живо! Лори, обратно в мой кабинет. — До свидания, — расстроенно вздыхает Лори, помахав Магнусу маленькой ладошкой. — Вы хороший. — Слышал, Харрис? — Филлип, почему он всё ещё здесь? — цедит Харрис сквозь зубы, и Магнус тут же ощущает цепкую хватку сержанта, сомкнувшуюся на его плече. Воздух в камере спёртый и сырой. Но Магнусу даже приносят положенный арестованным паёк — надо отдать должное, вполне приличный — а примерно час спустя перед решётчатой дверью появляется и Харрис. — Есть новости? Или просто успел соскучиться? — как можно небрежнее бросает Магнус, глядя на его высокую худую фигуру, хоть и чувствует, что желудок скручивается в узел от мучительного ожидания. И Харрис, кажется, это прекрасно понимает, потому что начинает без вступлений. Всё-таки — Магнус никогда не признает это вслух — не стань он копом, нормальный человек мог бы получиться. Ну и не уведи Магнус любовь всей его жизни просто ради того чтобы перепихнуться на заднем сиденье машины на парковке круглосуточного супермаркета. Черт, неужели он испытывает вину? Нет. Нет, хрена с два! — Поисковые отряды рыщут по Дублину и окрестностям, — говорит Харрис. — Новостей пока нет, но… Есть такая пословица: иногда отсутствие новостей — это уже хорошая новость. — Ты пришёл, чтобы это сказать? — угрюмо хрипит Магнус. — Как мило. — Я пришёл отдать тебе твой телефон. И аккумулятор для подзарядки. Похитители могут попытаться снова выйти на связь, так что держим руку на пульсе. — Мог бы запросто оставить себе и караулить входящие звонки. — У тебя и так забрали истинного — пусть хоть телефон останется. Магнус рефлекторно сжимает кулаки и уже порывается вскочить на ноги, как вдруг хмурится, глядя на каменное, будто посмертная маска, лицо Харриса. — Это ты сейчас пошутить пытался? — подозрительно прищурившись, спрашивает Магнус. — Я… Да, прости. — Впервые со времён школы Харрис кажется растерянным. — Это было неуместно. — Боже… Юмора как не было, так и нет! И ещё удивляешься, почему на тебя никогда не обращали внимания омеги. Хотя один, как вижу, очень даже обратил. — Магнус приподнимает бровь. — Значит, сын? Харрис закатывает глаза, но затем всё же нехотя кивает: — Значит, сын. — А уверен, что твой? Совершенно же не похож! Ни внешностью, ни характером. — Не мой, — вдруг сухо отрезает Харрис, тут же резко развернувшись к выходу. — Что? — Спокойной ночи, О’Доннел. — А ну стоять! В каком это смысле? — Проклятье… Дёрнул же меня чёрт за язык… — В каком смысле не твой?! — повторяет Магнус, вцепившись в решётку. — Харрис, чтоб тебя! — Ты правда думаешь, что я буду с тобой откровенничать? С человеком, которого всю старшую школу мечтал окунуть головой в сортир? — Ну ты же в курсе о моих любовных драмах. Вон уже который раз за месяц благодаря им и сталкиваемся. Лбами. Так, значит, ты это… усыновил ребёнка, что ли? Ну, что скажешь… Благородно. Молодчина. Никогда не знал, что ты мечтал стать «папочкой». Харрис обречённо вздыхает. — Я встречался с одним омегой. Довольно долго, — отрывисто начинает он. — И? — Потом он забеременел. Потом родил. А ещё позже — исчез. Ребёнка оставил. Я давно знал, что он ходит налево, поэтому сразу сдал тест на отцовство и… Может, в биологическом плане Лори и не мой сын, но во всех остальных — мой и только мой. Мы семья, нам хорошо вдвоём и больше нам никто не нужен. Ладно, О’Доннел… Как только появятся новости — я сообщу. Серые бетонные стены, затхлый запах сырости, жёсткая узкая койка и целый рой мыслей, вот-вот грозящий разорвать черепушку изнутри. Что ж, видимо, вот он — его личный склеп. И именно в нём Магнус и проведёт эту ночь. Вторую ночь без Уилла. Бессилие порождает самый сильный гнев. И сейчас оно пожирает Магнуса целиком, не собираясь даже выплюнуть кости. Уилл… Сотканный из запаха дождя и солнечного света. Он весь — словно красивая блестящая игрушка, которую Магнус всегда видел в детстве в витрине магазинов, но родители никогда не могли позволить себе её купить. И, наверное, вся грёбаная жизнь Магнуса — отчаянная попытка скупить все игрушки, о которых он так мечтал ещё сопливым пацаном, но заполучить никогда не мог. Только вот с возрастом игрушки становятся всё больше, а некогда детские прихоти уже портят жизни другим. Даже тем, кого ранить совершенно не намеривался. Сверля глазами телефон, Магнус думает, не позвонить ли Даррену. Но, появись новости, тот точно набрал бы его сам. А выслушивать бесконечные упрёки этого засранца — или тем более утешения — кажется сейчас смерти подобным. Отключается Магнус только под утро. Обессилев от нескольких суток без сна и собственных мыслей, не зная, что из этого изнуряет его сильнее. — Никаких звонков или сообщений? — Харрис, уставший и помятый, стоит перед дверью камеры, и по его покрасневшим глазам Магнус понимает, что у того тоже выдалась та ещё ночка. — Никаких. — Тогда ждём. — Харрис быстро окидывает взглядом нетронутый завтрак, который принесли Магнусу около часа назад. — Похитители всегда выходят на связь, рано или поздно. Из хороших новостей… Есть несколько свидетелей, которые утверждают, что видели омегу, по описанию похожего на Уилла, в сопровождении каких-то альф. Мы проверяем эти сведения. — Где?! — Мгновенно подскочив, Магнус бросается к двери. — Где они их видели?! — Один свидетель — в пригороде Дублина, в Данбойне. Другой — в Уиклоу. — Уиклоу? Это же в совершенно другой стороне от Данбойна. — Мы проверяем все версии. — Когда я смогу отсюда выйти? — Осталось меньше двух суток. Меньше двух суток? Да каждая минута бездействия, пока с Уиллом могут сотворить неизвестно что, заставляет Магнуса рвать на себе волосы и, как обезумевший, биться об стены камеры. — Ты понимаешь, что я тут свихнусь?! — рычит он. — Это я должен проверять сейчас долбанных свидетелей! Я должен его искать! — Послушай, я делаю всё, что могу, — вздыхает Харрис. — Сорок часов. Потерпи ещё сорок часов, и я тебя выпущу. Всё, О’Доннел, мне пора идти. Чёрт… Чуть не забыл. — Что? Раздражённо поджав губы, Харрис лезет в карман и внезапно достаёт оттуда шоколадку. Ту самую — в фиолетовой обёртке. — Лори настоятельно просил передать, — объясняет он со вселенской скорбью на лице. — Ни слова, О’Доннел! Иначе это будет единственная твоя еда на сорок часов… Но, может, хоть её ты съешь. Харрис уже разворачивается к двери, ведущей в коридор, но в эту самую секунду в неё влетает какой-то альфа в полицейской форме. — Сэр! — тяжело дыша, восклицает тот. — Там Даррен Моран! Требует вас! Говорит, срочно! Что-то обрывается у Магнуса в груди, камнем падает в живот и тут же поднимается к горлу, сжимая его удушающей петлёй. — Выпусти меня, — глухо рыкнув, он впивается взглядом в Харриса. — Немедленно. Но тот, лишь чуть заметно мотнув головой и указав глазами на нервно топчущегося рядом полицейского, устремляется прочь. Неужели Даррен наконец-то напал на след? Неужели нашёл какие-то зацепки? Или даже самого Уилла? А если наоборот? Если те ублюдки прислали новую угрозу — видео с привязанным ко стулу Уиллом, отрезанную прядь его волос или, что ещё страшнее, палец? Скрипнув зубами, Магнус в сердцах бьёт по решётке кулаком. Проклятье! А вдруг Уилла всё-таки нашли, но слишком поздно? Обнаружили только его бездыханное тело, ещё не успевшее даже остыть? Правду сказал Харрис: иногда отсутствие новостей — это уже хорошая новость. Неизвестность выкручивает кости, тянет жилы и заставляет сердце, то замирать в тревожном ожидании, то, как ополоумевшее, барабанить по рёбрам. Каждая минута тянется как вечность. И пусть их проходит не так много, но Манус уже готовится во весь голос зарычать, чтобы его выпустили, как вдруг перед дверью возникает несколько фигур. — Он жив, — сразу же говорит Даррен, видимо, поняв по лицу Магнуса, что тот находится на грани нервного срыва или массового убийства — и не помешает ему в этом даже решётка. За спиной Даррена — Харрис и Томас, оба натянутые, как новые струны, и бледные, как свежевыловленные утопленники. Но в следующий миг Магнус забывает обо всём на свете: как дышать, моргать, говорить. Да чего уж там — просто существовать. Потому что Даррен поднимает вверх свой телефон, и Магнус, будто впервые за последние десять лет, слышит этот голос. Его голос. «Томас? Томас, это я!» Голос Уилла. Хриплый, подрагивающий и слабый, глухо дребезжащий прямо из динамика — так, будто разговор записывали несколько раз с нескольких устройств. «Со мной всё хорошо! Не волнуйтесь! Умоляю вас, только не волнуйтесь!» «Уилл! — теперь уже резкий бас Томаса, непривычно вибрируя от волнения, звучит из телефона. — Уилл, где ты?! Ничего не бойся! Скажи, где ты! Мы заберём тебя!» «Я-я… не могу сказать… — запинаясь и почти переходя в свистящий шёпот, отвечает Уилл. — Но я цел… И я в безопасности, клянусь… Мне уже пора. Я люблю тебя, Томми! Очень люблю!» Тишина обрушивается на Магнуса, как снежная лавина, лишая способности пошевелиться или произнести хоть слово. Только всепоглощающее осознание — «Живой! Живой! Живой!» — глухой пульсацией гремит в висках и оседает в сердце. Живой, но напуганный до смерти… Будь прокляты те, кто в этом виноват! И, видит бог, Магнус не поленится лично отправить в ад каждого из них — самым мучительным путём, какой только можно вообразить. — Когда это было? — вцепившись в прутья, наконец выдавливает Магнус. — Вы отследили звонок? — Он длился меньше минуты, — мрачно отвечает Даррен. — Этого недостаточно, чтобы что-либо определить. — Похитителям выгодно, чтобы мальчик оставался жив, — замечает Харрис, и в следующий миг Магнус что есть мочи пинает ногой решётку. — Жив?! О, да… Слава богу, что он жив! Но хоть на секунду задумайся, что эти ублюдки способны сделать с омегой! Да ты хоть понимаешь, что он может снова пережить?! Внезапно Томас делает шаг вперёд, и его некогда ясно-голубые, а теперь такие блёклые и тусклые глаза устремляются прямо на Магнуса. — Ты… — неожиданно дрожащим голосом начинает морпех, — знаешь?.. Магнус сглатывает. — Да. — Как? Магнус сглатывает ещё раз. Память рисует образы предельно чётко… Перекошенное от страха и презрения лицо Уилла, кровоточащая метка на его шее и те самые, полные разочарования и боли слова, совершенно ненамеренно брошенные им в порыве злости. — Он рассказал, — коротко произносит Магнус. Томас замирает и, кажется, даже не дышит, а затем только рассеянно кивает в ответ. — Есть что-то, о чём я должен знать? — хмурится Харрис. — Нет, — отрезают Магнус и Томас абсолютно синхронно. — Вряд ли это может касаться дела. Хотя… — задумчиво тянет Даррен. — Как по мне, любые теории следует проверить. — Уиллу уже угрожали прежде? — Взгляд Харриса, пристальный и требовательный, скользит от одного присутствующего к другому. — Кроме тех записок и мертвого кролика, о которых вы говорили, было что-то ещё? — Уилла похитили враги Магнуса, — резко заявляет Томас. — И тот… подонок, о котором сейчас идёт речь, точно не входит в их число. Вряд ли он даже с Магнусом знаком. — Ох, я бы не стал недооценивать О’Доннела, — возражает Харрис. — Уж что-что, а заводить врагов он умеет. Среди самых разных социальных слоёв… Что, О’Доннел, скажешь, я не прав? — Иди ты в жопу. — Ну, вот и доказательство, — Харрис кривит губы. — Так что, Томас, предлагаю пойти в мой кабинет и рассказать всё, что может хоть как-то помочь в поисках. В таких делах важна каждая деталь. Каждая, понимаешь? — Томас. — Даррен сжимает его руку в попытке придать сил, а затем добавляет так тихо, что только Магнус, находящийся к ним ближе, может это слышать: — Алабай, прошу тебя. Это ради его же блага. Вдруг всё действительно так? Стиснув челюсти, Томас берёт Даррена за ладонь и кивает. Но пройдясь глазами по его напряжённому лицу, Магнус вдруг испытывает странное и смазанное чувство. Время застыло. И он снова оказывается в той промозглой тёмной подворотне, где учуял запах дождя и морской соли. И где тренированная рука Томаса хладнокровно и безжалостно нацелила на него пистолет. — Никто меня не похищал, — говорит Уилл, и каждую мышцу в теле Магнуса сводит судорогой от желания немедленно броситься к нему. Сгрести в охапку, прижать к себе и, уткнувшись носом в копну пшеничных вечно спутанных волос, до боли в лёгких вдохнуть лишающий рассудка запах. Но голос Уилла холоден и сух, а потускневшие глаза смотрят с презрением и безразличием. — Томас помог мне уйти от вас. Магнус скрипит зубами. Нет, это всё просто примерещившийся бред, не имеющий и шанса на реальность. Вряд ли солдат смог бы так оскароносно отыграть отчаяние и боль. Однако кое-что в этом бреду всё же остаётся насквозь пронизывающей реальность правдой — Уилл действительно мечтал уйти. Сбежать от Магнуса и забыть его, как ночной кошмар. Как всё то, что он так рьяно старался оставить позади целые два года. День пролетает словно за какую-то несчастную секунду. Ни Харрис, ни Томас с Дарреном больше не приходят, и Магнус всё-таки решает позвонить последнему на телефон, но в ответ слышит лишь прежнее: «Новостей пока нет» и «мы делаем всё возможное». Третья ночь без Уилла подкрадывается мягкой поступью притаившегося в темноте хищника. И проваливаясь в тревожный липкий сон, Магнус, вопреки всем своим принципам, умоляет Бога об одном. Проснуться в своей до абсурдного огромной спальне, в то самое утро, когда сонный и взлохмаченный Уилл по ошибке улёгся в его постель. Седьмое пекло… Магнус отдал бы все свои грёбаные деньги, отрёкся бы от клана и уехал жить в неопороченную электричеством деревню выращивать тупоголовых овец, лишь бы это стало явью. Уилл ворочается в его постели, пытаясь умоститься поудобнее, тихо посапывает и закидывает ногу поверх одеяла, пока сам Магнус отчаянно старается вспомнить как дышать. А затем всё же опускает ладонь на талию омеги и, наклонившись, зарывается в светлые волосы носом. Сразу чувствуя, как Уилл сильнее льнёт к нему в ответ… Но рядом с Магнусом только холодная бетонная стена, а вместо мягкого матраса — жёсткая койка. Всю ночь ему снится Уилл. То несущийся навстречу сквозь заросли колючего взмывающего до небес терновника, то убегающий прочь. Но вот Уилл наконец-то кидается Магнусу в объятия, оплетает шею, жмётся всем своим гибким юным телом, а затем, будто нарочито дразня, невесомо касается губами уха. «Пометьте меня… — жарко шепчет Уилл. — Сделайте меня своим… Только своим…» Проснувшись в ледяном поту, Магнус проклинает новый день. Затем проклинает зашуганного бету, принёсшего ему завтрак, проклинает Харриса, который до сих пор не нашёл ни единой реальной зацепки, ведущей к Уиллу. Проклинает Даррена, Томаса, Киллиана… Самого Бога! Потому что на город снова опускается ночь, а никто из них по-прежнему не имеет ни малейшего понятия, где находится Уилл. — Свободен, — коротко сообщает Харрис на следующее утро. Грохот металлической двери камеры кажется подобным оперной симфонии, когда коренастый сержант наконец-то поворачивает в замке ключ и выпускает Магнуса на волю. Коридор встречает запахом дыма, доносящегося из открытого окна, под которым наверняка прохлаждаются курящие полицейские. И стоит Магнусу осознать, что за эти проклятые семьдесят два часа ареста он даже ни разу не вспомнил о сигаретах, как на его плечо ложится чья-то тяжёлая, как медвежья лапа, ладонь. — Рад тебя видеть, — глухо басит Томас за спиной. Обернувшись, Магнус сразу отмечает покрасневшие от недосыпа голубые глаза — так похожие на глаза Уилла — и ещё сильнее впавшие щёки на широком, угловатом и будто постаревшем по меньшей мере на пять лет лице. — Даррену не очень хорошо, — объясняет Томас. — Он ждёт нас на одной из резервных квартир, где мы обосновались. — Так вы живёте не в штабе? — Даррен сказал, что и там сейчас может быть небезопасно. — Разумно. И какая именно квартира? Услышав ответ, Магнус невольно морщится. Да уж, а он так надеялся, что у него никогда не появится повода использовать этот «резерв». Если про квартиру, где Даррен и Томас прятались от киллеров Фрэнка год назад, знали хотя бы некоторые члены клана, то об этом месте, оформленном на левого человека для самых чрезвычайных ситуаций, не было известно совершенно никому. Старые деревянные половицы скрипят, едва Магнус входит в пыльную прихожую, а в следующий миг из другого конца коридора на него несётся что-то мохнатое и рыжее. — А он здесь откуда? Сердце пропускает удар, когда ему на ноги радостно прыгает щенок сеттера — тот самый, подаренный им Уиллу будто бы в далёкой прошлой жизни. — Киллиан притащил, — раздаётся усталый вздох Даррена, и его тощая фигура с уже заметно увеличившимся животом возникает неподалёку. — Когда подчищал всё в твоём доме. — Он сказал, ты подарил его Уиллу, — голос Томаса звучит сдавленно и бесцветно, но в его взгляде Магнус видит пламенеющую горечь. — Это правда? — Да. — Уилл всегда мечтал о собаке, — задумчиво кивнув, Томас вдруг улыбается так грустно, что Магнус сразу же отводит глаза, не в силах вынести вида этой вымученной улыбки. Всё. Хватит. Довольно грёбаной рефлексии. Довольно слушать этот мерзкий тонкий голосок самобичевания, снова и снова назойливо жужжащий в голове. Наконец-то руки Магнуса развязаны: он на свободе, и в его арсенале вся мощь синдиката и полицейский, будь он неладен, спецназ. Пора переходить к активным действиям — а уж за их легальностью проследит Даррен. Следующие несколько суток Магнус пропадает на рейдах. Сначала с Киллианом и Томасом, а когда те выдыхаются и ползут к своим мужьям, — прибивается к спецотряду Харриса. Ловя на себе косые взгляды и слыша взбудораженные шепотки во время редких передышек в зале оперативного штаба, Магнус только кривится в злой ухмылке. «Это правда он?» «Я видел его фото в архиве…» «А ты знал, что ему было всего восемнадцать, когда он прикончил Бена Бешеного Быка? Голыми руками!» «Бешеного Быка?! Того самого? Врёшь!» Приглушённые голоса скребут по и без того расшатанным нервам, заставляя наконец-то, оскаливались, огрызнуться в ответ: — Что, сосунки, дать вам автограф? Магнус спит от силы по два часа в сутки. Вспоминает о еде исключительно если ставший ещё невыносимее на фоне проснувшегося отцовского, чёрт бы его побрал, инстинкта Даррен заставляет его впихнуть в себя хоть какой-то несчастный бутерброд. «Только обморочных альф мне тут для полного счастья не хватало!» Но кусок не лезет в горло. Магнус превращается в зверя, в ищейку, в охотящегося хищника, что идёт по следу своей добычи — и остановится только когда вопьётся клыками в вожделенную плоть. Или упадёт на колени перед Уиллом, судорожно припав к его ногам. За пару дней весь Дублин перерыт вдоль и поперёк. Вся провинция Ленстер, все ближайшие города, посёлки и деревни, фермы и порты… Но Уилла — да чего уж там, даже намёка на его запах — нет. И когда Магнус уже во второй раз сбивает в кровь костяшки, колотя в приступе ярости ни в чём не повинную стену своей новой крошечной спальни, случается это. В звонке Харриса нет ничего необычного — они с Дарреном названивают друг другу по меньшей мере сто раз на дню, обмениваясь информацией и обсуждая дальнейшие планы. Но не сейчас. — Мы получили послание, — говорит Харрис, и эти три слова заставляют Магнуса бросить все дела и, сломя голову, ринуться в участок. Конверт. Обычный белый бумажный конверт прямоугольной формы, который всё ещё хранит отголоски запаха Уилла. Из груди Магнуса вырывается тихое рычание, когда пальцы предательски дрожат, пытаясь достать содержимое. И хоть Харрис ещё по телефону сообщил ему что там, зубы всё равно против воли скрипят друг о друга, едва Магнус вытаскивает цветастую поздравительную открытку. На лицевой стороне — изображение белого кролика, сидящего в полосатом праздничном колпачке на гигантском торте рядом со свечкой в форме цифры «1». На обратной — всего одна строчка, неожиданно написанная от руки: «Игра только начинается». — Игра только начинается… — бормочет Магнус, с трудом подавляя желание сжать проклятый кусок бумаги в кулаке. — Мы считаем, это может быть намёком на местоположение Уилла, — глухо замечает Харрис, не сводя с Магнуса напряжённого взгляда. Видимо, боится, как бы тот в порыве злости не разнёс ему весь кабинет. Впрочем, резонно. Та самая ненавистная Магнусу квартирка уже имеет парочку пробитых стен и сломанных дверей. — Ждём, что покажет анализ почерка, — продолжает Харрис и вдруг морщится. — Чёрт… Эти уроды просто играют с нами! Водят за нос… Однако Магнус больше ничего не слышит. Ведь кроме издевательской открытки в конверте лежит кое-что ещё. Конечно, Харрис предупредил и об этом. Но Магнус всё равно оказывается не готов к тому, что сейчас в его руки попадает аккуратно сложенная короткая прядь белокурых волос. И у него не возникает ни единого сомнения, кому она принадлежит. Игра только начинается. Безжалостная и бесчестная, в жёсткие правила которой Магнуса и не собираются посвящать. Теперь Уилл мерещится повсюду. Его запах, голос, лицо — в толпе многолюдной улицы, в каждом из несущихся по своим делам прохожих, в окнах соседних домов, в проносящихся мимо машинах. Реальность ускользает, теряет очертания, превращается в образы и тени, знакомые, но расплывчатые, медленно сводящие с ума. И Магнус почти теряет остатки разума, когда после очередного выматывающего рейда достает телефон и видит три пропущенных вызова и короткое сообщение от Даррена: «Он вышел на связь». Снова звонок Томасу с одноразового номера, снова какие-то жалкие сорок секунд, за которые невозможно отследить сигнал, и снова малоубедительные уверения Уилла, что с ним всё в порядке. Телефон Даррена разбивается на мелкие осколки, когда Магнус запускает его в стену. Похитители действительно играют с ним, как кот с мышью. На секунду выпускают из когтистых лап, даря мнимое ощущение свободы, а спустя мгновение впиваются зубами в шею. Заискивающе лыбятся прямо в лицо: «Смотри, твой омега жив», и тут же вонзают нож под рёбра: «Но черта с два ты его получишь». Сны становятся особым видом пыток. Сначала в них избитого и связанного Уилла насилуют прямо у Магнуса на глазах, пока он сам, прикованный к земле цепями, раненым зверем ревёт и воет от гнева и бессилия. Но затем висок обжигает ледяной металл прижавшегося к нему дула пистолета. Некогда каменные цепи спадают вмиг ослабшими верёвками, а насильники Уилла исчезают, словно тени, — только его маленькое изломанное тело остаётся безвольной куклой валяться на земле. — Трахни его, — внезапно шипят над ухом, а пушка сильнее вдавливается в череп. — Иначе сдохнешь, как собака. Или, может, лучше… — в следующий миг Магнус видит, как пистолет в чужой руке нацеливается на Уилла, — сдохнет он? Сон возвращается снова и снова, стоит лишь закрыть глаза, и теперь Магнус бодрствует, пока в прямом смысле не валится с ног. Рейд за рейдом. Операция за операцией. Легальные — под руководством Харриса, и не совсем — с привязанными к стульям напуганными до полусмерти подозреваемыми, что, захлёбываясь собственной кровью, клянутся в невиновности. Магнус не может сказать точно, сколько времени занимает перелопатить всю Ирландию. Но ему это удаётся. Парни из спецназа уже не кажутся настолько невыносимыми, угощают сигаретами и смотрят на Магнуса с завистливой опаской, как школьники-зубрилы на ошивающееся за гаражами хулиганьё. И даже Харрис будто бы ведёт себя теперь не так паскудно. Но именно эта скользящая вежливость в его голосе и жалость в ртутно-серых глазах действует на Магнуса, словно кислота, которой плеснули на разодранную рану. Потому что календарь показывает целых десять бесконечно долгих дней с тех пор, как он в последний раз видел лицо Уилла. И потому что все вокруг прекрасно понимают, что это значит. Хоть и приходят в ужас от одной мысли, чтобы произнести это вслух. И Магнус их ужас разделяет. Особенно когда по позвоночнику прокатывает электрический разряд при виде сияющего исполинского билборда на Парнелл-стрит. «Ищешь белого кролика?» — зазывно алеет будто бы кровавая надпись на белоснежном фоне в четырех метрах над землёй. Совпадение. «Просто грёбаное совпадение», — убеждает себя Магнус, но затем наталкивается на следующую точно такую же вывеску на Проспекте Марлборо, а после — на окружной Мэдисон и даже на ведущей прочь из Дублина Трассе М4. Магнус — тот, кто одним лишь своим видом приводил в ужас самых опасных людей города — теперь просто мышь в лапах скучающего кота. Две недели после той роковой ночи становятся Рубиконом, который Магнус не в силах пересечь. Ему невыносимо всё. Томас, бережно кладущий громадную ладонь Даррену на живот. Приготовленные мужем Киллиана кексы, которые тот то и дело таскает им в квартиру, приговаривая: «Найджел переживает, что вы тут голодаете». И особенно лицо Харриса, напоминающее о том, что даже такого хмыря кто-то дожидается дома, радуясь его приходу. В эту ночь — семнадцатую ночь без Уилла — не назначено никаких рейдов. Только тишина тесной холодной спальни, бьющий в оконные стёкла уже по-зимнему суровый ветер и мирно посапывающий во сне щенок, свернувшийся в ногах буравящего пустым взглядом потолок Магнуса. Именно в эту ночь его телефон вдруг мигает сообщением. «Всё ещё ищешь своего белого кролика и никак не можешь найти?» Впервые в жизни его руки трясутся так, что телефон с грохотом падает на пол. Даррен за стенкой кричит: «Магн, кончай ломать мебель! Хоть сегодня дай поспать!», а Магнус негнущимися пальцами набирает номер, с которого пришло смс. Сбрасывают. Но через несколько секунд экран зажигается снова: «Если хочешь увидеть его живым, приходи сегодня в четыре часа утра под мост Балор один и без оружия. Заикнёшься хоть кому-то — твой омежка труп». Любые связные мысли вылетают из головы: что нужно попробовать выиграть время, потребовать доказательств, что Уилл действительно ещё жив, придумать пути отступления и вообще хоть что-то приблизительно похожее на план. Но на часах всего два, и единственный волнующий Магнуса вопрос — это как дожить до четырёх. Шины пронзительно визжат, когда машина тормозит под условленным мостом. Дыхание спирает, мышцы потряхивает, а сердце, как бешеное, гремит в ушах. Магнус не дурак. Все инстинкты вопят, что он идёт прямиком в ловушку. Но если есть возможность спасти Уилла — он её использует. И плевать что будет с ним самим. До рассвета ещё далеко, потому сначала Магнус только слышит шум моторов нескольких машин, и лишь потом различает их размытые очертания, вырастающие из зловещего, будто из ниоткуда возникшего тумана. Хлопки дверей. Топот ног. Наметанный глаз сразу насчитывает одиннадцать вооруженных головорезов. Тачек всего три — получается, кто-то ещё мог остаться сидеть внутри. Что ж, недурно. Значит, настолько его боятся? Или были уверены, что Магнус не выполнит условия и притащит следом за собой спецназ? Звук тяжёлых шагов глухо отбивается от асфальта, и одна из чёрных теней подходит совсем близко, наконец-то обретая плоть. Альфа. С грубым запахом чёрного перца, резким выступающим подбородком, острым хрящеватым носом. Лицо кажется смутно знакомым, но, хоть убей, Магнус не может вспомнить, где он видел его прежде. — Вы один? — раздаётся холодный голос из темноты. — Один, — выплёвывает Магнус, мысленно отметив, что остальные фигуры обступили его уже со всех сторон. — Ну и кто ты, чёрт возьми, такой? — Всего лишь проводник, — равнодушно отвечает альфа. — Перевозчик. Харон. — Харон? — Вы не знакомы с греческой мифологией, мистер О’Доннел? Жаль. — Кончай заговаривать мне зубы! Где Уилл? — Обыскать его, — сухо приказывает Харон, и парочка стоящих в стороне громил вмиг двигается вперёд. — Я хочу увидеть Уилла, — отчётливо повторяет Магнус, позволяя грубым потным лапам обшарить его тело, пока не слышит сиплое «чисто». Резко стряхнув с себя чужие руки, Магнус переходит на низкий угрожающий рык: — Где он? — Терпение, мистер О’Доннел, — монотонно отзывается Харон. — Вы его увидите. Живого. Садитесь в машину, но сперва, — он достаёт из кармана чёрную повязку, — я удостоверюсь, что вы не запомните дорогу. — Мне есть смысл задавать тебе вопросы или можно даже не напрягаться? Харон скупо усмехается. — Вы ведь и так прекрасно знаете ответ. Опять хлопки дверей. Рёв мотора. И вот машина несёт Магнуса в кромешный мрак этой проклятой сделки. Полностью лишённый зрения, он вслушивается в каждый звук, принюхивается к каждому запаху, запоминает каждый поворот. Один направо, затем налево. Это точно Эддеби-стрит. Потом резкий разворот — скорее всего они выходят на окружную, ведущую на западную автомагистраль. Теперь сомнений нет — его увозят за пределы города. И землистый запах растущего вдоль трассы леса веское тому доказательство. Тем не менее, всё, что Магнус понимает, когда авто наконец-то тормозит и с его глаз сдёргивают повязку, так это что дорога заняла явно не один час. В конце ноября рассвет наступает только около семи, и хоть небо по-прежнему чёрное, как уголь, на горизонте уже проступает тонкий, словно штрих кисти робкого художника, луч света. Харон выходит из машины первым. Магнус — следом, тут же напряжённо осматриваясь вокруг. За спиной — бескрайние покрытые болотами холмы. Впереди — тянется острыми, как пики, башнями к небу заброшенная католическая церковь. Зловещая, призрачная, выстроенная из массивных чёрных поросших густым тёмно-зелёным мхом камней, она внезапно кажется Магнусу вратами в мир иной — потусторонний, замогильный. Какого чёрта?.. Тряхнув головой, он прогоняет наваждение. Просто игра его воспалённой фантазии, просто бред уставшего мозга. И как бы не хотел Магнус в этом признаваться — страх, непримиримо борющийся с решимостью внутри. — Прошу. — Харон сухо кивает в сторону громадных арочных дверей. — Ждёте, что я вспыхну адским пламенем, когда переступлю порог? — кривится Магнус в злой усмешке, однако встречает лишь ледяной взгляд в ответ. Бесконечно длинный проход между ветхих деревянных лавок. Бледный лунный свет сочится сквозь треснутые витражи узких окон. И некогда величественные, а теперь полуразрушенные временем статуи святых глядят со своих высоких пьедесталов с порицанием и немым укором, словно зная все твои грехи. Впечатляюще, ничего не скажешь. Кто бы за всем этим ни стоял — драматизма ему не занимать. Но Магнуса не запугать ни жуткой церковью, ни грёбаным Хароном, ни даже легионом драных бесов прямиком из преисподней. Гулкий топот позади резко возвращает в реальность. Конвой Магнуса никуда не делся, а снова, обступив его со всех сторон, берёт в кольцо. Однако теперь привыкшие к темноте глаза различают и новые фигуры на этой чёртовой шахматной доске. Замершие в самом конце зала, прямо у алтаря с расколовшимся пополам каменным крестом, эти силуэты тоже поначалу кажутся всего лишь бездушными мраморными статуями. Но внезапно целый мир взрывается для Магнуса цветными красками. Это словно ослепляющая вспышка. Словно сбивающий с ног удар. Словно прошлое и будущее сливаются воедино. И кажется, что всё в этой дрянной жизни — каждая секунда, от самого сотворения до самого конца, хоть в потопе, хоть в огне — имеет смысл. Потому что запах Уилла, сладкий и пьянящий, проникает во все клетки его несчастного, измученного бесконечными рейдами и бессонными ночами тела. Сфокусировать на чём-то взгляд удаётся с трудом, но Магнус всё же выхватывает из темноты его невысокую фигурку. Уилл… Пахнущий так восхитительно. Пахнущий так нежно. Пахнущий дождём. Пахнущий меткой Магнуса. И стоящий сейчас в окружении полудюжины вооружённых до самых зубов незнакомых альф. Забыв обо всём на свете, Магнус бросается вперёд. Схватить его! Закрыть собой от всего мира! И никогда не отпускать! Но мгновенно упёршиеся ему в грудь стволы автоматов, не дают ступить ни шагу дальше. Десяти автоматов и одного пистолета, наставленного прямо на него тонкой и совершенно не дрожащей омежьей рукой. — Уилл? — единственное, что способен выдавить Магнус, во все глаза таращась на своего истинного, в эту самую секунду так хладнокровно направляющего на него пистолет. Мальчишка изменился… Будто повзрослел. Светлые, прежде вечно взлохмаченные волосы теперь в изящной строгости зачесаны назад. Вместо излюбленных клетчатых рубашек и мешковатых свитеров — сидящий, словно вторая кожа, аспидно-чёрный костюм. Да и выражение виноватого испуга на лице сменила какая-то злая решимость. И только родной запах и всё те же светлые глаза, печальные, как небо холодной весны, подтверждают, что перед Магнусом стоит именно тот человек, которого он знает. Или знал когда-то?.. — Уилл, — хрипло выдыхает Магнус, — ничего не бойся. Чем бы они тебе ни угрожали, я… — Я не боюсь, мистер О’Доннел, — нарушает молчание Уилл, и голос его кажется Магнусу до дрожи чужим и незнакомым. — Ни их, — Уилл кивает на альф вокруг, — ведь бояться их мне смысла нет. А вас — тем более.