Головокружение

— Никакого Персиваля. Никакого Эбенейзера. И уж точно никакого Дрюхтвальда не будет! — кричит в телефон стоящий у окна Даррен, попутно жуя предусмотрительно прихваченный Томасом во время обеда сэндвич с так внезапно полюбившейся ему пастрами. — Да плевать мне, что можно сокращать как «Дрю» и «Вальди»! Я не собираюсь калечить жизнь своих детей! Всё, пап… Имена мы уже выбрали, и это не обсуждается. Да, конечно же ты их узнаешь. Вот как рожу, так и узнаешь! Согласен, у меня нет совести. Пока, пап! Томас же тем временем привычными движениями перестилает больничную кровать — Даррену не нравится, как это делают медбратья — и мирно улыбается себе под нос. Да уж, кажется, сердитым на весь мир этот омега перестаёт быть исключительно в горизонтальном положении. Да и то при условии, что Томас лежит поблизости. А лучше — сверху. Ну что ж, его-то как раз подобный расклад вполне устраивает. Особенно сейчас, когда на дворе уже глубокий вечер, предвещающий то самое скорое перемещение Даррена в горизонтальную плоскость и Томасу в руки соответственно. Кстати, о вечерах. Они теперь проходят исключительно по плану. Во-первых, вечерний перекус. Около девяти часов Даррену всегда хочется сладкого. Во-вторых, звонок Алана с проверкой. Сначала Даррену, потом Томасу (на случай если Даррен чего приврал), а затем снова Даррену — уже с мягким, как прыжок гиппопотама в озеро, родительским напутствием: «Тебе достался лучший альфа на свете, береги его, дурья твоя башка!» И после этого, конечно, второй вечерний перекус. Как сегодняшний двойной сэндвич, который в этот самый момент Даррен благополучно запивает шоколадным молоком и заедает солёным огурцом. — Вкусно? — усмехается Томас, лицезря сие кулинарное извращение, и тут же получая уничтожающий взгляд Даррена в ответ. — Нет-нет, никаких претензий! Главное, чтобы тебе нравилось. — Смейся, смейся… Следующую партию детей рожать будешь сам. — А будет следующая? — приблизившись к недовольному Даррену со спины, Томас скользит ладонями по его талии, пока не накрывает живот. — Ты же ещё эту парочку не придумал как назвать. Скажи честно, ведь даже не открывал ту книгу с именами, которую я тебе дал? — А ты мне её давал? — Даррен виновато кривится в улыбке. — Чёрт, да мне рожать аж в марте — времени вагон! — Как скажешь, — тихо смеётся Томас. — Но несколько имён я уже приглядел. — Например? — Для альфы можно Тревор. — Ни за что. — Лесли? — Только через мой труп. — Теодор? Резко повернувшись, Даррен смотрит на Томаса в упор и произносит: — Скажи честно, ты издеваешься? — А что, Теодор совсем не нравится? — Всё ясно, значит, имена я выберу сам. — Слушаюсь, босс, — покорно кивает Томас. — Босс? — Одна бровь Даррена иронично выгибается вверх. — Ты называешь меня так только когда хочешь затащить в постель. На губах Томаса появляется плутоватая улыбка, прежде чем он касается ими чужого уха. — Ничего подобного. — Ну конечно, — Даррен фыркает от щекотки, стоит Томасу потереться щетинистой щекой о его шею. — И сегодня утром никто не прижимался к моей заднице своим стояком. Вообще-то я тогда не спал, извращенец. — Не будь таким жестоким. — Альфа ласково прикусывает нежную кожу над брачной железой. — Знаешь же, как мне тяжело терпеть. — Знаю, — обезоружено выдыхает Даррен и, откинув голову, сам подставляет уже посветлевшую от времени метку под горячие губы. — Подожди ещё немного. Док сказал, пара дней, и можно будет, — он ухмыляется, — возобновить супружеские отношения. Томас только улыбается в ответ. Уж что-что, а ждать он умеет — и этого омегу мог бы подождать ещё лет десять, если бы пришлось. Хоть сдерживаться рядом с ним и было чем-то непосильным. Тем более сейчас, когда Дарри пах так сладко и выглядел так мило. С этими взлохмаченными вьющимися волосами, в слишком большой больничной пижаме, из-под воротника которой виднеется шея с брачной меткой и парочка засосов на ключицах, оставленных Томасом прошлой ночью, когда они оба не могли заснуть, и с уже так явно округлившимся животом, от одного взгляда на который дыхание перехватывает самым глупым образом. Да, оно у Томаса перехватывает до сих пор — так же, как в первую их встречу. А чувствуя по утрам сквозь сон короткий поцелуй в ухо и различая насмешливо-недовольное «ты опять пытался раздавить меня ночью, алабай», сердце в груди замирает точно так же, как когда прищуренные карие глаза Даррена Морана — великого и ужасного босса мафии, который никогда не снизойдёт до обыкновенного бывшего морпеха — впервые изучающе скользнули по его лицу. Мог ли Томас тогда предположить, что человек, чья рука никогда не дрожала, наставляя на кого-то пистолет, будет носить под сердцем их детей? Что язвительный и желчный Даррен станет, будто изголодавшийся по ласке уличный кот, жаться к нему на этой безбожно узкой для них двоих больничной койке, уткнувшись холодным носом в шею? И нагло засунет вечно ледяные пальцы Томасу под футболку, грея их у него на животе. Увы только мирная семейная жизнь — вечные придирки Даррена не в счёт — длилась недолго. Чувствовал ли Томас свою вину? Ещё как… Что не уберёг Уилла два года назад, что слишком много времени уделял заработку денег на лечение, а слишком мало — обычным разговорам по душам. Возможно, тогда бы Уилл сразу рассказал ему про Магнуса. Возможно, тогда они смогли бы предпринять что-то прежде, чем ему начали присылать те ужасные угрозы. Хотя кого Томас пытается обмануть? Что он мог бы сделать? Сперва Магнус, этот грубый, резкий и, как сразу стало ясно, абсолютно беспринципный альфа совершенно не пришёлся Томасу по сердцу. Но после того как О’Доннел закрыл его собой от пули и отстоял перед кланом право Даррена быть и омегой, и боссом одновременно — внушил если не тёплую симпатию, то глубокое уважение так точно. И ведь даже согласился быть шафером на свадьбе, доказав, что не такая уж он и бесчувственная глыба. И лично благословил Томаса с Дарреном на отпуск. Хотя, скорее, послал на все четыре стороны: «Чтоб глаза мои вас, двух влюблённых идиотов, до августа не видели!» А теперь Уилл в опасности из-за него. И ведь действительно, только из-за него! Не было бы Магнуса — не было бы и всех тех маньяков и наёмников, пытающихся достать до Уилла. — Ты очень громко дышишь, — голос вырывает из мыслей, и Томас снова оказывается в погружённой в тёплый свет небольшой прикроватной лампы палате, где он крепко держит Даррена в своих объятиях, по-прежнему замерев у тёмного окна. — Нервничаешь? Челюсти Томаса нервно сжимаются, прежде чем он признаётся: — Да. — Из-за детей или Уилла? — Из-за всего… Уилл не может даже на улицу спокойно выйти. Близнецы появятся уже через считанные месяцы, а в наш дом смог пробраться какой-то псих с ножом. И кажется, что с каждым днём всё становится только хуже. — Ты знал, что твой муж — не простой школьный учитель, — произносит Даррен, заглядывая Томасу в глаза. — У нас с Магнусом всегда было много врагов, но с каждым из них получалось разделаться. Так что и этого ублюдка поймаем. Знаешь… я тоже ждал хотя бы какого-то подобия нормальной жизни, после смерти Фрэнка. Но, видимо, покой нам может только сниться, — Даррен кисло усмехается. — Обещаю, что возьму отпуск, как только разберёмся с этим всем. Настоящий отпуск, а не две недели в больнице. Поедем к морю. В тот домик, где провели наш медовый месяц. — Звучит чудесно, — шумно выдыхает Томас, когда Даррен оставляет невесомый поцелуй на его шее. — А ещё можно взять с собой Уилла, он любит море. Днём будем гулять по пляжу, а вечером сидеть у камина. И я заставлю его рассказать все позорные истории про тебя в подростковом возрасте. — Почему ты так любишь надо мной издеваться? — скользнув одной рукой Даррену под кофту, Томас мстительно улыбается, с удовольствием ощущая, как тот покрывается мурашками даже от этого обычного касания. — Потому что нет на свете ничего милее, чем такой краснеющий от смущения двухметровый громила как ты, — бесстыже смеётся Даррен, но в следующую секунду берёт лицо Томаса в ладони и смотрит на него долго и внимательно. — И потому что можно сойти с ума, если относиться к жизни слишком серьёзно. — И это говоришь мне ты? — Я сильно помудрел, с тех пор как залетел. — Значит, нужно почаще делать тебя беременным? — Я тебе сделаю! — Кулак Даррена врезается Томасу в грудь. — Так сделаю, что мало не покажется! Ну а если серьёзно… Мы ведь с тобой уже и не с таким справлялись. Ни Фрэнк со своей оравой киллеров и Эмметом на прихвате, ни те ублюдки с наркотой — никто так и не смог сжить нас со свету. Так что, вот увидишь, не пройдёт и недели, как мы забудем это всё, как страшный сон. — У меня дежавю, — усмехается Томас, качая головой. — Будто только вчера мы прятались от Фрэнка где-то в глуши, и я говорил тебе то же самое. А теперь сам распускаю сопли. Позор… — Да ладно, я же понимаю, что беременность даётся тебе нелегко. — Мне? — ошарашенно выдавливает Томас, и Даррен громко фыркает. — Алабай, с тех пор как мы узнали, что ждём близнецов, ты больше похож на беременного, чем я. И скажи спасибо, что ни Киллиан, ни Магнус не видели твой склад детских вещей у нас дома. Да того барахла на десятерых детей хватит! И я абсолютно серьёзен, когда говорю, что, если захочешь ещё спиногрызов — рожать будешь сам! А эти твои бесконечные аудиокурсы для молодых отцов? Они же у тебя в машине вместо музыки жужжат! И зачем ты уже записал детей в детский сад? А в школу?! — В хорошие школы нужно записываться заранее, — виновато бубнит Томас, — там никогда мест нет. — Просто расслабься, ладно? — взяв Томаса за руку, Даррен кладёт её на свой живот. — Они никуда не исчезнут. Врачи могут пугать нас сколько угодно, но дети живут в моём теле — что уже начинает быть немного обременительным, так я тебе скажу — и я ясно чувствую, что всё с ними будет хорошо. Вырастут такими, что ещё самому Магнусу фору дадут! Кстати… — Даррен внезапно замирает, — а ведь звучит. — Что? — Имя. Магнус, Магнус… Да, мне определённо нравится. — Вот за что ты так со мной? Я даже в два часа ночи тащился в магазин за тем несчастным сыром с плесенью, который ты потом просто выбросил! — Ладно, — смеётся Даррен. — Но вообще тебе нужно быть с ним помягче. Магнус правда старается, я же вижу. — Старается?! Да каждый раз, когда он подходит к Уиллу, я уже готовлюсь услышать: «Давай я стану твоим папочкой, малыш»! — А это скажет Магнус или Уилл? Я не понял. — Не смешно. — Алабай, но ты же сам знаешь, что такое истинность. Как гвоздь в голове, ей-богу! Ну не может Магнус ничего с этим поделать. Ни с истинностью, ни с самими собой. Да и вот это его «самим собой» на самом деле не такое уж страшное, как кажется на первый взгляд. Он славный парень, просто дай ему шанс это проявить. Ради Уилла. Может вам… поехать вместе на рыбалку, что ли? Ну или устроить какой-то там мальчишник. Пиво, пицца, разговоры по душам. Хотя это больше похоже на вечер компашки омег… Нет, правда, пойдите вместе в паб. Выпьете по пинте «Гиннесса», поболтаете о нелёгкой альфьей жизни, перемоете мне косточки. — Ты сейчас шутишь, да? — Серьёзен как никогда. — Хорошо, — медленно кивает Томас, блуждая по лицу Даррена взглядом. — Допустим я соглашусь. Но тогда ты тоже должен будешь кое-что для меня сделать. — Ну надо же! И года не прошло, а наш доблестный вояка уже стал шантажистом! И у кого только научился? Хорошо… Ну и чего ты хочешь? — Чтобы ты надел то нижнее бельё, которое Алан подарил нам на свадьбу. — Он же тебе его дарил, — холодно замечает Даррен, но Томас готов поклясться, что щёки его вспыхивают румянцем. И не злым, а самым что ни на есть смущённым. — Так что ты и надевай. — Дарри, без этого условия сделки не будет. — Ладно, мистер шантажист… — Даррен закатывает глаза. — По рукам. Напялю я те долбаные кружевные трусы, если пойдёте на пиво. Только следи, чтобы этот остолоп снова не нажрался, как свинья! А то откинет копыта раньше времени, а я ещё хочу успеть сходить в отпуск. На кого я тогда клан оставлю? На Уилла? Хотя после недели в одном доме с Магнусом, он уже может командовать небольшим подразделением спецназа… Всё, алабай, давай спать. Мне утром ещё пугать новоприбывших интернов. Пусть пожалеют о том, что в медицину сунулись. Сейчас, когда сонный и такой красивый в этом оранжевом свете ночника Даррен тянет Томаса за руку к кровати, идея пропустить с Магнусом по пиву будто и не кажется такой ужасной. Возможно, они действительно смогли бы поговорить по душам. Если, конечно, захмелевший Магнус не возьмётся перечислять всех омег, которых он успел оприходовать, путаясь в именах и датах, будь ему неладно… Стоп! Хватит! Томас опять накручивает себя сам. Взять вот даже Даррена — как-то ведь он общается с Магнусом уже целых десять лет. Даже дружит, с позволения сказать. Если эти двое вообще способны быть теми, кого обычные люди именуют словом «друзья»… Конечно, правду говорят: заново жизнь не начнёшь и сделанного не воротишь. Да и вообще жить — тоже самое что снимать на старый плёночный фотоаппарат. Один кадр, и что вышло — то вышло. Но каждый день судьба даёт нам шанс сделать новый снимок. И если уж сама судьба до этого снисходит, то чем мы, простые смертные, лучше неё? Томас даст Магнусу шанс. Пусть и в виде такой мелочи как пинта «Гиннеса» в местном пабе. Звонок раздаётся около трёх часов утра, когда Томас крепко спит, ещё крепче прижав бормочущего что-то во сне Даррена к себе. После случая с наркоторговцами, тот вообще ворочался и вздрагивал в постели чаще, чем лежал мирно. И происшествие с Уиллом не добавило ему спокойствия. Рука Томаса рефлекторно тянется к тумбочке, и быстро прикладывает к уху телефон, чтобы Даррен не успел проснулся. — Алло? — Одевайся и выходи во двор больницы, — тут же звучит сбивчиво и резко. — Я подъеду минут через десять. Постарайся не разбудить своё исчадие ада — только с ним проблем сейчас не хватало. И ещё… захвати пушку. — Магнус, ты что ли? — зевнув, переспрашивает Томас, но в следующую секунду его словно окатывает ушатом ледяной воды. Середина ночи. Звонок Магнуса. Уилл… Свирепый ноябрьский ветер ревёт в ушах, пока Томас нетерпеливо меряет шагами крыльцо перед главным входом больницы — задолго до того, как чёрная машина въезжает на парковку. — Что случилось?! — стоит водительской двери открыться, Томас сразу бросается туда, почти впиваясь выскочившему Магнусу в воротник. — Где Уилл?! Только слепой не заметил бы: так плохо Магнус не выглядел даже когда слёг с инсультом. Небритый, помятый, с горящими безумием покрасневшими глазами — ему даже не приходится отвечать, чтобы Томас понял, что произошло. — Прошу, скажи, что я ошибаюсь, — хрипло выдавливает Томас, чувствуя, как сердце многотонной глыбой срывается с обрыва, разбиваясь о землю на тысячи кусков. — Скажи, что всё хорошо! — Его забрали, — сипло отвечает Магнус, и в следующую секунду Томас встряхивает его за многострадальный воротник пальто. — Ты клялся, что у тебя он в безопасности! Клялся, чёрт тебя подери! — Потом мне голову открутишь, — огрызается Магнус, резко скидывая с себя его руки. — Сейчас есть дела поважнее. — Проклятье! Уилл… Господи, Уилл… Что именно случилось? Когда? — Несколько часов назад. Они воспользовались тем, что я уехал на допрос… Вломились в дом и перебили всю охрану. — Вломились?! Да как такое, чёрт возьми, вообще возможно?! — Их впустил кто-то изнутри. И я даже знаю кто… За несколько часов до этого Джонни свалил со службы под предлогом гона. Сам понимаешь, что это может значить. — Проклятье… Это я во всём виноват… — Все мы хороши, так я тебе скажу. — Нет, я не должен был оставлять Уилла одного! — Седьмое пекло! — ревёт Магнус, ударяя по двери машины кулаком. — Кончай действовать мне на нервы и просто сядь в тачку. Вдвоём справимся быстрее, чем в одиночку. Пушка с собой, как я сказал? — Ну и куда это вы, два остолопа, собрались? — слышится недовольный голос за спиной, и, круто обернувшись, Томас замирает, словно вкопанный. — Дарри? — Так куда ты поедешь, Магн? — хмуро повторяет тот, подходя ближе и становясь рядом с мужем. — От тебя так воняет адреналином, что меня сейчас вывернет. Но именно в таком состоянии люди обычно и принимают взвешенные решения, да? — У нас уже есть список подозреваемых, — глухо порыкивает Магнус. — По нему я и пройдусь. Буквально. — Киллиан проверил его дважды — все люди оттуда чисты. — Значит, хреново проверил! — Успокойся. — Успокоиться?! — Магнус делает шаг в сторону Даррена, но Томас преграждает ему путь. — Я поеду к каждому. Каждому, кто мог хотя бы подумать о похищении. Если надо — сожгу полгорода. Весь город, седьмое пекло! Пока Уилл не будет у меня! — Ты не в себе сейчас. Давай унесём ноги в безопасное место и нормально пораскинем мозгами. От наших необдуманных действий Уилл как раз-таки и может пострадать. — Пострадает он от того, что ты тянешь кота за причинное место! Ты всегда был трусом, Даррен. Всегда боялся рисковать собственной шкурой. Выждать в тени, пока другие марают руки? Ну конечно, это твой стиль… Томас, если тебе есть хоть какое-то дело до Уилла, то тащи свой зад в машину. — Издеваешься?! — рычит Томас. — Да кто ты ему такой?! Ублюдок, который заявил, что истинный, и натравил своих врагов?! Я хочу найти Уилла не меньше твоего, но Даррен прав. Нельзя просто ломиться во все двери подряд. Только наведём лишнего шуму, и Уилла, не дай бог, спрячут ещё дальше. — Конечно, мы сейчас же начнём поиски, — торопливо говорит Даррен, когда Магнус рывком открывает водительскую дверь. — Но через наши закрытые каналы связи. Если похититель поймёт, что ему сели на хвост, это может толкнуть его к необдуманным действиям. — Катитесь вы оба к чёрту, — выплёвывает Магнус, и не проходит и секунды, как машина срывается с места, истерично взвизгнув шинами об асфальт. — Вот же дал бог начальника идиота! — в сердцах выпаливает Даррен, а затем поворачивается к Томасу. — Впрочем, нам тоже пора уносить отсюда ноги. Телефоны и документы я взял — остальное барахло подарим медперсоналу. Алабай? — Да, — рассеянно отзывается тот, глядя куда-то в пустоту. — Да, я слышу. Едем в штаб? — Томас, мы найдём Уилла. — Даррен сжимает его руку. — Обещаю. Зажмурившись, Томас только часто мотает головой, то ли не веря этим словам, то ли наоборот гоня собственные сомнения, а потом вдруг накрывает живот Даррена ладонью. — Здесь слишком холодно, — хрипло произносит альфа спустя несколько мгновений тишины, — садись скорее в машину. — Перед штабом я хочу заскочить домой к Джонни, — тихо признаётся Даррен. — Что? Думаешь, он до сих пор не смылся? — Конечно смылся. Но если Джонни не профессиональный шпион, на что я всей душой надеюсь, то, унося ноги, он не мог забрать с собой абсолютно всё. Хоть какие-то зацепки да должны были остаться. А по дороге позвоню Киллиану — пусть поднимет на уши всех информаторов. Мы найдём Уилла, я клянусь. «Проблема в том, что людей с мотивом просто уйма, — звучит голос Киллиана в динамиках машины, пока Томас выжимает полную скорость по направлению к дому Джонни. — Куда ни глянь — идеальный потенциальный мститель, мечтающий загнать Магнуса в могилу, да ещё и сведя с ума по дороге». — Но все они чисты? — скорее утверждает, чем спрашивает Даррен. «Именно. Ни одной зацепки. Я было решил, что они могли сделать все чужими руками. Вернее, через несколько рук, чтобы совсем уж запутать след и запудрить нам мозги. Но снова ни хрена». — И этих людей между собой ничего не связывает? «Кроме Магнуса — нет». — Чёрт, может, у Фрэнка есть внебрачный сын? И он мстит за отца? «Ага, или тот сам восстал из мёртвых». Взгляд Даррена замирает на побелевших костяшках рук Томаса, впившихся в руль, а затем поднимается по шее со вздувшимися венами к судорожно стиснутым челюстям. — Продолжай поиски, Килл, — быстро отрезает Даррен, готовясь нажать «отбой». — Будем на связи. В машине воцаряется тишина, а в груди — жгучее желание коснуться напряжённого широкого запястья, и Даррен поддаётся этому порыву. Скользит пальцами по сухой шероховатой коже, придвигается ближе и наконец-то утыкается лбом в мускулистое плечо. — Меня на изнанку выворачивает, когда вижу тебя таким, и понимаю, что не могу помочь, — шёпотом признаётся Даррен, чувствуя, как каменные плечи Томаса хоть немного опускаются. — Ты делаешь всё, что возможно, Дарри, я большего не требую. Только… — Что? — Просто береги себя. Вас троих. Господи, если ещё и с вами что-то случится… — Ничего не случится! — обрывает Даррен и уверенно кладёт ладонь Томаса на свой живот. — Этих малышей не так легко запугать, поверь уж мне. — Знаешь, сейчас я как никогда хочу спрятать тебя ото всех где-то на краю света. Чёрт, честно говоря, даже от того, что мы едем к Джонни, мне жутко не по себе. — Всего-то дом смывшегося предателя, уже даже нежилой. Что может пойти не так? — У нас всегда всё идёт не так, ты и сам в курсе. — В курсе, но, увы, сейчас это единственный выход. Никаких гарантий, что в клане не притаился второй, а возможно и третий крот, у нас нет. Доверять мы можем только Киллиану, а он уже возится с другими делами. Так что придётся нам закатать рукава самим. Мне кажется, мы с тобой уже обсуждали этот вопрос: беременность не должна отразиться на моей работе. Томас только поджимает губы. И что он может на это ответить? Участвовать в словесных баталиях с Дарреном себе дороже — этот умник ловко перекроет любой, даже самый логичный аргумент, и всё равно поступит так, как только он считает нужным. А сейчас Томас и вовсе связно мыслить не способен. Голова гудит, а сердце сжимается от внутренней борьбы: или в эту же секунду ринуться вслед за Магнусом искать Уилла, пусть для этого и придётся перевернуть вверх дном весь город; или же что есть мочи прижать к себе Даррена и, игнорируя все бурные протесты (и меткие удары), действительно увезти на край земли. Страх за Даррена и близнецов — Теодора и Джесси, как мысленно уже успел назвать их Томас — рвёт на части, сносит крышу и захватывает остатки разума вместе с ней. Нет, он ни на миг не оставит Даррена одного. Неизвестно, что ещё может случиться в эту проклятую ночь! Если нельзя переубедить Даррена лезть прямо в пекло, то уж лучше быть в этом пекле рядом с ним. Всё-таки официальная должность Томаса в клане осталась прежней. Телохранитель он и после свадьбы телохранитель. К тому же, как любит подшучивать Даррен, проводя ночь в одной постели, охранять работодателя намного легче. До нужного дома Томас доезжает на автомате бывалого водителя, даже не замечая, что они пересекают черту предместья города. — Да, к роскоши Джонни всегда был равнодушен, — говорит Даррен в ответ на удивлённый взгляд Томаса, ожидавшего увидеть что угодно, но только не обыкновенный одноэтажный коттедж в непримечательном, зато тихом районе. — Десять лет пахать на мафию, и не купить себе ни спортивной тачки, ни виллы на берегу. Странный человек. Хотя странности — личное дело каждого… Пошли, алабай. — У тебя, кстати, тоже виллы нет, — говорит Томас, уже стоя рядом с машиной и помогая Даррену вылезти на улицу. — А я человек скромный, ты не замечал? — Шесть Роллс-Ройсов у нас в гараже постоянно сбивают меня с толку. Чем ближе становится калитка, за которой прячется ведущая к дому скромная садовая дорожка, тем сильнее зудят десна у Томаса над альфьими клыками — словно инстинктивно реагируя на близкую опасность. Только звуки тихих шагов позади вселяют хоть толику спокойствия: Даррен здесь, не исчез, как он так часто любит делать. После случая с наркоторговцами Томас впадает в панику, даже если просыпается утром, а Даррен не сопит у него под боком. Конечно, каждый раз волнения оказываются напрасными: тот всего-то встал пораньше и отправился варить себе кофе. Но потом Томас в обязательном порядке долго и усердно втолковывает ему, что так поступать нельзя. Прямо на кухонном столе. И обычно после подобных воспитательных бесед Даррен ворчит ещё как минимум неделю, потому что не может носить ничего, кроме закрывающих покрытую засосами шею водолазок. Но сейчас они не на своей уютной светлой кухне. Аскетичного вида входная дверь выглядит зловеще в темноте, а в следующий миг по позвоночнику Томаса проходит знакомая каждому альфе волна агрессии. Его нюх не может лгать. Внутри находится другой альфа. И даже промозглый осенний ветер не способен разогнать тот тяжёлый и до тошноты резкий запах самого что ни на есть настоящего гона, которым сейчас разит от этого дома. — Так он не врал, — озвучивает Даррен то, что вертится у Томаса на языке. — Ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает он, глядя, как омега плотно зажимает нос и рот рукавом пальто. — А что, ревнуешь? Порядок. — Значит… Джонни невиновен? Уходим? — Не знаю я, что это значит… До встречи с тобой мне и течка не мешала проворачивать целые аферы. Закинулся таблетками, и всё. — Ну, — Томас принюхивается, — здесь пахнет так, что таблетки ему вряд ли помогли бы. — Да, похоже на то. Чёрт… Хрен его знает, что делать. — Даррен, если ты думаешь пойти к охваченному гоном альфе, я сразу отвечу — нет. — А я — напомню, что случилось ночью! — раздражённо шикает Даррен. — И Джонни — один из немногих, кто мог помочь проникнуть в дом. Прости, Томас, но то, что он сейчас воняет, как мокрая псина, — алиби довольно хреновое. Давай не будем тратить время на споры? Раньше надо было мозгами шевелить — до того, как додумался втюриться в мафиози. Теперь — смирись! Да уж, против такого аргумента не попрёшь… Можно, конечно, попробовать уломать Даррена подождать в машине, пока Томас сам проведёт допрос. Но во-первых — Даррен и «ждать в стороне» — понятия совершенно несопоставимые (чего бы там Магнус в сердцах не ляпнул). А во-вторых, одна мысль о том, чтобы оставить Даррена в машине на этой тёмной пустой улице заставляет мороз бежать у Томаса по коже. Проклятье, хоть забрасывай его себе на плечо и молча уезжай! — Ладно, — нехотя кивает Томас и, крепко сжав в руке прихваченный ещё по наставлению Магнуса пистолет, хмуро косится на запертую дверь. — Только умоляю, держись за мной. Стучать приходится минуты две так точно. И только потом до слуха доносятся тяжёлые шаркающие шаги, а затем и лязг дверной цепочки с глухим щелчком ключа в замке предшествуют тому, что скулы Томаса сводит так, будто он пережевал целый лимон. Джонни, раскрасневшийся, вспотевший, в одних только растянутых спортивных брюках, держащихся, ей-богу, на честном слове, шатается на пороге, ошалевшими мутными глазами таращась на непрошенных гостей. Вернее лишь на одного. Неожиданно послушно топчущегося у Томаса за спиной, по-прежнему зажав нос рукавом. — Есть разговор, — первым глухо рычит Томас, направляя дуло пистолета в голую грудь тут же ощерившему клыки Джонни. — Без резких движений. Давай, топай в дом. — Ты охренел?! — рвано дыша, огрызается тот, но всё же послушно пятится назад под давлением ствола и хмурым взглядом Даррена. — В чём дело? — А ты ничего не слышал? — сухо спрашивает Даррен, переступая порог вслед за Томасом и захлопывая входную дверь. — Может быть, вы не заметили, босс, — сквозь зубы выдавливает Джонни, блуждая по телу Даррена глазами, тогда как Томас сжимает кулак свободной руки в готовности в любой момент заехать противнику по челюсти, — но у меня… гон. Я взял отгул. Был здесь весь день, к телефону не подходил. — Интересно. А у меня есть прямые доказательства твоего сотрудничества с похитителями Уилла, — холодно отвечает Даррен, и Томас с трудом удерживает невозмутимую маску на лице. Ну конечно же этот хитрец блефует — в этом весь Дарри. — Что?! — тем временем выкрикивает Джонни. — Его похитили?! Как?! Даррен пожимает плечами. — Я думал, это ты мне расскажешь. — Я был здесь весь день! — Предлагаешь, просто поверить тебе на слово? — Нет! Тим может это подтвердить! — Кто? — Хмурится Даррен и тут же поворачивает голову, когда Джонни тычет рукой куда-то в сторону. Только сейчас Томас замечает незнакомого омегу, испуганно замершего в дверях одной из комнат. Гибкое, стройное тело, блестящая от капель пота бледная кожа, тёмные вьющиеся волосы и полные страха карие глаза. Во-первых, сразу ясно, чем они здесь занимались. А во-вторых — что заставляет Томаса непроизвольно скрипнуть зубами — слишком уж его облик напоминает внешность Даррена, от которого Джонни до сих пор ни на секунду не отрывает взгляд. И всё-таки он пахнет слишком сильно даже для альфы в гоне. Так сильно, что у Томаса снова сводит скулы и мерзко зудит что-то под рёбрами. — Ты был с ним весь день? — спрашивает Даррен омегу и, подойдя к нему поближе, втягивает носом воздух. — Чёрт, да здесь всё воняет одинаково… Отвечай! — Д-да… — пищит омега. — Со вчерашнего утра… — Босс, я немедленно выйду на службу! — решительно заявляет Джонни, хоть дыхание его по-прежнему сбитое и рваное. Едва он делает шаг в сторону Даррена, Томас с глухим рыком заслоняет того собой. — А толку от тебя сейчас? — скривив губы, Даррен опять зажимает нос рукой. — Спермотоксикоз свой для начала вылечи, а потом поговорим. Томас, идём. Не могу больше эту вонь терпеть… Даже ледяной ноябрьский ветер не остужает разрывающуюся от мыслей голову. Уилл, Даррен, Джонни, Магнус. Имена и лица смешиваются, сводя с ума и заставляя панику скручивать внутренности узлом. — Если предатель не он, то кто? — спрашивает Томас, когда они с Дарреном садятся в машину, но ответить тот не успевает из-за внезапно раздавшегося телефонного звонка. — Киллиан. — Даррен смотрит на светящийся экран и быстро принимает вызов. — Слушаю. Что? — его брови хмурятся на переносице, а следующий миг всё лицо искажает странной смесью удивления и ярости. — Что?! Вот же… дерьмо собачье! — В чём дело? — напрягается Томас. — В том… — медленно выдыхает Даррен, стараясь успокоиться, но всё же вмазывает кулаком по торпеде машины и рычит почти что сквозь стиснутые зубы, — в том, что Магнус — конченый кретин!

***

Говорят, вами управляет тот, кто вас злит. Но Магнус не зол. Нет, злость — слишком мелкое чувство для того, чтобы описать тот адский жар, который раскалённой лавой растекается сейчас по его венам. Бордель — первое место, что приходит в голову. Его владелец достаточно богат и могуществен, а Магнус достаточно подпортил ему кровь, чтобы всё сложилось именно так. Он представляет Уилла, обездвиженного, раздетого, распятого на кровати под придавившей его чьей-то тяжелой потной тушей. А если его уже продали какому-то извращенцу? Если уже воспользовались, заставляя во второй раз в жизни пережить тот ужас и унижение? Во второй? Ха-ха… Ну, по крайней мере перед самим собой Магнус может быть честным. В третий. Насколько чокнутой должна быть судьба, если уготовила в пару для Уилла такого ублюдка, как он? Но даже знай Магнус правду с самого начала, повёл бы себя по-другому? Или его несдержанная, вспыльчивая натура всё равно взяла бы верх? Нет, сейчас он понимает, что готов дать хоть обет безбрачия, поклясться перед богом, в которого никогда и не верил, что больше в жизни не взглянет на омегу с вожделением, если рядом с ним просто будет находиться Уилл. Живой и невредимый, вдохновлённо малюющий свои глупые рисунки, беззаботно щебечущий о чём-то возвышенном и тонком, чего Магнус в жизни не поймёт. И даже если Уилл продолжит отвергать его до конца своих дней — к чёрту остальных омег, моделей, кинозвёзд и самых изощрённых любовников на свете. Магнус согласен жить как грёбаный монах, если тот самый бог пообещает, что Уилл будет в порядке. Пусть все кругом смотрят на Магнуса как на сумасшедшего — слабака или просто спятившего от денег и власти, — но он согласен лишиться и того, и другого лишь бы просто ещё раз ощутить лёгкий запах тёплого майского дождя. Он спустится хоть в ад, чтобы забрать оттуда своего омегу. На руках вынести его через ворота преисподней, сколько бы платы с него не взыскали на выходе — даже если придётся остаться там взамен. Главное, чтобы жил Уилл. Этот наивный, бесхитростный и такой светлый мальчишка, который не заслуживает и толики того дерьма, что выпало на его пути. Магнус не помнит, как вваливается в бордель, ни на миг не выпуская из рук пистолет, как прижимает за горло к стенке всякого, кто попадается ему на пути, рыча в лицо всего один вопрос: где его омега? Не помнит он и сколько дверей выломал, сколько пуль выпустил и сколько костей раздробил, пока бьющиеся в агонии сутенёры, рыдая от ужаса, клялись, что ни в чём не виноваты. — Проверьте каждый угол! — жалкие всхлипы хозяина борделя только сильнее действуют на нервы. — Его здесь нет! Клянусь! Клянусь, мистер О’Доннел! Он действительно проверяет каждый угол, врывается в каждую комнату, переворачивает целое здание вверх дном. Но Уилла нет. Только трясущиеся зашуганные омеги и до смешного похожие на них клиенты-альфы — сильные мира сего, теперь чуть ли не мочащиеся в штаны от страха. Предстающие картины вспыхивают в мозгу, как смазанные кадры кинопленки, порождающими мысли и ощущения не знакомые Магнусу никогда прежде. Омеги. Экзотично смуглые или изящно бледные, с грациозно тонкими талиями или соблазнительно округлыми бёдрами, набрызганные приторными усилителями феромонов либо сладко пахнущие в преддверии течки — без разницы. В их расширенных испуганных глазах Магнус видит глаза Уилла. Как и его насильника — в фигурах растерянных альф, вскакивающих с кроватей и беспомощно прикрывающих наготу покрывалом при появлении грозного силуэта. — Вы кто?! Как вы смеете?! — возмущаются они. Одни дольше (в основном молодняк, чьи-то глупые сынки, не знающие Магнуса в лицо), другие — меньше, сразу узнавая личность незваного гостя и принимаясь блеять сбивчивые извинения. Вероятно, кто-то вроде них и надругался тогда над Уиллом. Кто-то вроде них — кто-то вроде Магнуса… В последней вип-комнате царит всё тот же тяжёлый запах феромонов, а худенький маленький омежка рыдает, задыхаясь от собственных слюней из-за засунутого в рот кляпа, пока в него, прикованного наручниками к кровати, неистово вбивается какой-то бородатый альфа, то и дело огревая розгой уже рассеченные до самой крови судорожно поджавшиеся ягодицы. Что-то обрывается у Магнуса внутри, когда его взгляд замирает на слипшихся от пота светлых волосах омеги, но в следующий миг альфа, словно нарочно, с силой тянет того за них, заставляя неестественно вывернуть шею и показать заплаканное лицо. Нет, это не Уилл. Но рука Магнуса сама наводит пистолет, а палец сам жмёт на спуск — и вот омежка испуганно визжит, таращась то на него, то на труп альфы, чьи извращённые фантазии он считанные секунды назад послушно воплощал в жизнь. Впервые Магнуса так сильно тошнит от этого места — от самого себя и всего, что он здесь делал. Быстро стащив с омеги наручники, Магнус грубо толкает его к двери. — Уноси отсюда ноги, — рявкает Магнус. — И дружкам своим передай. С секунду омега ошарашенно хлопает глазами, а затем срывается с места, уносясь вперёд по коридору. Но Магнус остаётся в комнате. Низкий круглый стол в углу заставлен самыми различными бутылками, и альфа уверенно подхватывает абсент и ром. Жидкости с радостным плеском льются на занавески, ковры и балдахины. Абсент, ром, виски, бренди, текила, джин… Все эти старые добрые анестетики для последних остатков морали в уже и без того развращённом уме. Щелчок верной зажигалки — огонь горит, но её металл приятно холодит пальцы. Магнус клялся, что сожжёт весь город ради Уилла. Но мечтает сжечь те сорок с лишним лет, которые привели его сюда — к осознанию, что он не имеет совершенно ничего. Что вся его жизнь — лишь ржавая рухлядь, тщательно прикрытая тонкой блестящей позолотой, поддельной и дешёвой, не стоящей на самом деле ни гроша. И как только в его персональном аду появилось что-то истинное, неподдельное и ценное — Магнус сам выпустил это из рук. Сперва сломал крылья залетевшей в его тюремную камеру наивной певчей пташке, а затем допустил, чтобы её загрызли бешенные уличные псы. Зажигалка небрежно падает на постель. Огонь вспыхивает на политых алкоголем тканях, разбегается дальше, как разъярённый табун диких зверей, охватывает балдахины, ковры, занавески. Крики и паника кругом кажутся блаженством, хоть немного уравновешивающим бурю у Магнуса внутри. Теперь весь мир пылает так же, как он сам. На чёрном предрассветном небе нет ни намёка на скорое утро, когда губы Магнуса растягиваются в безумной ухмылке, стоит ему взглянуть на охваченное пламенем здание. Кажется, что не может быть ничего правильнее, ничего истиннее, чем это — жечь всё, что когда-то было его жизнью. Но нет, ещё не время останавливаться. У него остались ещё дела. И если Уилла не оказалось здесь — у Магнуса есть целый список людей и мест, которых он тоже может превратить в пепел, пока не отыщет своего омегу. А когда найдёт — упадёт перед ним на колени, как непутёвый раб перед господином. Ведь Уилл уже давно стал его хозяином. Был им с самого начала, сколько бы Магнус не убеждал себя, что дела обстоят с точностью до наоборот. Вжав педаль газа в пол, Магнус мчит к следующей цели. Дом Корделла Рочестера, днём — благонравного мецената и законопослушного плательщика налогов, а ночью — владельца самой большой в стране сети подпольных казино, где пустоголовые искатели удачи, от простых канцелярских крыс до самоуверенных биржевых брокеров, проигрывают целые жизни. Ехать остаётся менее пяти минут, а пепел от уже третьей выкуренной подряд сигареты падает незамечающему ничего вокруг Магнусу на брюки, когда он внезапно различает где-то позади противный вой сирен. — Да будьте вы прокляты! — выплёвывает Магнус, видя в зеркале разноцветные вспышки мигалок целых двух полицейских джипов, и круто сворачивает в ближайший переулок. Погоня увязывается следом, но Магнус опять резко выкручивает руль, заезжая в неприметный дворик и тут же вылетая через него на параллельную улицу. Он знает этот город как свои пять пальцев. Пусть попробуют за ним угнаться! Подворотня за подворотней, поворот за поворотом, и вот после того, как Магнуса чуть не заносит на одном из них, визжащие сирены наконец-то стихают вдалеке. Ударив по тормозам во дворе одного из жилых кварталов, Магнус всё-таки даёт себе перевести дух. Дом Рочестера теперь, конечно, в другой стороне, но зато хоть не придётся лицезреть тупые рожи копов. Среди которых наверняка затесался всегда готовый сцапать его Харрис, провались он пропадом… Закурив очередную сигарету, Магнус уже собирается дать задний ход, но в этот самый миг каждую мышцу его тела сводит мощной судорогой. Из головы враз исчезают все мысли. Спроси кто-то сейчас, как его зовут, он бы даже не смог ответить. Только одно шоковое осознание как бешеное пульсирует в мозгу. Запах. Такой тонкий и такой родной. Перед глазами тут же встаёт затянутое свинцовыми грозовыми тучами весеннее небо, а в ушах, Магнус готов поклясться, гремит частая дробь тяжёлых дождевых капель, стучащих по буйно зеленеющей листве. Уилл! Его запах! Никаких сомнений и быть не может! Магнус вываливается из машины, хватая ртом воздух, словно тонущий в шторме, наконец-то вцепившийся в брошенный ему круг. На улице темно и тихо, лишь изредка долетает шум редких, проезжающих где-то вдалеке машин и завывание собак. Пахнет свежей краской недавно отремонтированной двери ближайшего дома, отголосками дыма быстро затушенной Магнусом сигареты и сухими осенними листьями, уже опавшими и втоптанными в асфальт. Нет, он точно почувствовал этот аромат. Его он ни с чем не мог спутать. Вытащив телефон, Магнус тут же набирает номер Даррена. Гудок, второй, третий… Чем этот гадёныш там, чёрт возьми, занимается?! Если сейчас и муженёк его не поднимет трубку — Магнус открутит головы обоим! Конечно, только бы оба оказались целы… Он торопливо жмёт на контакт «Солдат», и стоит первому гудку раздаться, как где-то глухо звякает действующий на нервы рингтон. Какого хрена? Совпадение? Магнус сбрасывает звонок и тут же набирает снова. И рингтон опять пронзает промозглый ночной воздух. — Что за чёрт? — бормочет Магнус себе под нос, принимаясь идти на звук. Тот вскоре обрывается, но Магнус не сбавляет шаг. Альфа направляется прямиком к подъезду, от которого, без сомнений, звук и исходил. Звук и, как бы невероятно это ни было, еле ощутимый запах морской соли. — Ну и как ты узнал? — звучит знакомый бас, и неожиданно из мрака улицы вперёд выступает высокая мощная фигура, которую не спутаешь ни с одной другой. — Ты какого чёрта здесь забыл? — выпаливает Магнус, не сводя глаз с подходящего всё ближе Томаса. — Где Даррен? — Даррен в порядке. Магнус задерживает дыхание, а затем позволяет себе задать вопрос, терзающий и рвущий подозрениями всё внутри: — Где Уилл? Резкое и широкое лицо Томаса остаётся непроницаемым, но обычно светлые глаза темнеют — даже сейчас, в темноте подворотни, Магнус это замечает. — Я почувствовал запах, — рычит Магнус, делая шаг вперёд. — Где он? — Как ты узнал? — Проклятье! Собирались скрыть от меня, что нашли его?! Идея Дара, да?! — Никто меня не находил, — внезапно звучит уже другой голос, и по телу Магнуса пробегает дрожь, а в нос ударяет сладкий и дурманящий запах омеги. Его омеги! Неспешно и осторожно Уилл выходит из-за широкой спины брата, пристально глядя прямо Магнусу в глаза. — Стой, где стоишь, О’Доннел! — сквозь зубы выплёвывает Томас, стоит тому броситься вперёд, а в следующий миг прямо в лицо Магнуса направляется дуло пистолета. — Одно движение — и я спущу курок! — Блеф, — хрипит Магнус, однако замирает на месте, переводя взгляд с Уилла на пистолет и обратно. — Уилл… Как… Что… Проклятье! Я не понимаю! Ни черта не понимаю! Кто тебя похитил? — Никто меня не похищал, — отвечает Уилл. — Что? — Томас помог мне. — Помог? — Уйти от вас. — Ч-что? — голос Магнус предательски обрывается, а воздух вокруг вдруг кажется затхлым и тяжёлым. — Как? Зачем?! — Думаешь, ты имеешь право задавать такие вопросы после всего, что с ним сотворил?! — ревёт Томас, увереннее сжимая рукоять пистолета. — И снова ты всё испортил… Снова! Ты не должен был ничего узнать! Должен был просто дать ему уйти! Проклятье, Магнус… Зачем ты всё испортил? У Даррена и так сейчас столько проблем! — Только не говори мне, что весь этот гениальный план состряпал именно он! — В том то и дело, что он без понятия! Ему нельзя нервничать… И именно так всё останется и дальше. Он ничего не узнает. Уилл, отвернись. Не хочу, чтобы ты это видел. — Что ты несёшь, солдат? — рычит Магнус. — Ты заплатишь за всё, что сделал, — не своим голосом произносит Томас. — Наконец-то, впервые в этой жизни, Магнус, ты за всё заплатишь. — Томас! — Магнус делает рывок вперёд, но палец Томаса уже жмёт на спусковой крючок. Звук выстрела — последнее, что Магнус слышит перед падением в ледяную пустоту.