Головокружение

За свои сорок три года Магнус твёрдо убедился: нет на свете проблемы, которую нельзя решить угрозами и грубой силой. Именно поэтому первой мыслью было развернуть машину и к чертям собачьим разнести весь дом, если один двинутый морпех встанет у него на пути. Потом схватить мальчишку — который по решению самой природы принадлежит ему! — загнать в угол, прижать к стене и... И что потом? На этом моменте план трещит по швам, а в голове возникает стойкое желание вмазать самому себе за то, что вообще повёлся на манипуляции какого-то щенка и, как последний болван, позволил ему сбежать. Затем ещё и остатки некогда хвалёной логики (которая теперь благополучно растоптана срывающими крышу гормонами) подсказывают Магнусу, что лучше всё же подождать до завтра. Чтобы не наворотить ещё более непоправимых дел. И хоть ждать Магнус ненавидит, но, слава богу, у него до сих пор есть голова на плечах. Пусть и безнадёжно вскруженная — кто бы мог подумать! — наивным, неуклюжим, но, как выяснилось, очень своевольным юнцом. И Магнуса такой расклад совершенно не устраивает... В бордель он врывается, почти выломив дверь и заставив парочку шлюх испуганно прыснуть в разные стороны. — Десять, — рычит Магнус в перекошенное от страха лицо хозяина — обычно столь напыщенного и вылощенного, но сейчас трясущегося, как мышь, прежде чем её сожрёт решивший вдоволь наиграться кот. — П-прошу п-прощения? — Десять человек. И бутылку виски. Сейчас же. Проходит не более двух минут, и вот, сидя в окружении полуголых омег на кожаном диване вип-комнаты, вместо того чтобы наконец-то сбросить вибрирующее в мышцах напряжение, Магнус недоумённо пялится на свою расстёгнутую ширинку. Может, дело в алкоголе? Хотя, чёрт возьми, ещё недавно он был способен накачаться чуть ли не чистым спиртом и переиметь весь этот проклятый бордель так, что шлюхи потом месяц прятались от него по углам. Возможно, не стоило настолько надрываться в зале? Говорят же врачи, что тягание железа со временем может пагубно сказаться на здоровье альфы. Нет, что за бред?! Как и то, что это из-за возраста! Всего-то сорок три! Да он ещё двадцать — нет, тридцать! — лет должен запросто жарить по десяток омег за ночь. Магнус в прекрасной форме, и нет ни одной логический причины для того кошмара, который сейчас с ним происходит. Впервые в жизни он возбуждён и зол настолько, что хочет перетрахать целый долбаный гарем. И впервые в жизни у него банально и позорно... не встаёт. Залпом осушив стакан, он подаёт одному шлюшонку знак налить ещё, а другого подзывает ближе. — На колени, — хрипит Магнус и сразу закидывается новой порцией виски, с горечью осознавая, что шлюшка, которую он захотел видеть у себя между ног — это мелкий светловолосый парнишка с ангельской мордашкой. — Ну и какого хрена ты там копаешься? Омега вздрагивает и, торопливо стянув с него брюки, тут же берёт в рот, послушно заглатывая по самые яйца. Отлично, это должно сработать. Горький сигаретный дым приятно обжигает лёгкие — о да, давно позабытое удовольствие, — и Магнус делает ещё несколько жадных затяжек, ожидая, когда наконец-то ощутит привычные тяжесть и томление в паху. Белая макушка старательно двигается внизу, и на секунду кажется, что вот и всё, инцидент будет позабыт, как страшный сон. Но стоит шлюшонку поднять глаза и, так и не выпустив изо рта член, посмотреть прямиком на Магнуса, все надежды рушатся как карточный домик. Серые. Серые глаза, не голубые. Да и взгляд совсем не тот. Смиренный и покорный. Уилл смотрит абсолютно по-другому. Хоть и испуганно, но с вызовом. Будто хочет спровоцировать и в следующую же секунду готов дать дёру. Чёртов мальчишка. Чёртов глупый, упрямый, сам не понимающий, чего он хочет, мальчишка! — Плохо стараешься, детка, — утробно рычит Магнус и, сжав светлые волосы в кулак, отшвыривает от себя омегу. — Ты. — указывает он на высокого темноволосого паренька с гибким смуглым телом. — Ко мне. Живо. Мягкие умелые губы искусно скользят по стволу, а горло ритмично сжимается вокруг головки. «Мне жаль вас, Магнус...» — Хватит! — рявкает он так громко, что паренёк отшатывается назад, неуклюже заваливаясь на спину. — Что, тоже меня боишься? — ухмыляется Магнус, скаля клыки. — Следующий. Один омега сменяет другого — рыжий с упругой круглой задницей, шатен с игриво проколотыми сосками, брюнет с татуировкой на шее и восхитительно проворным язычком, — и даже виски в бутылке стремительно приближается ко дну, но ни черта не происходит. Ни черта! «Я безгранично уважаю тех, кто пытается сохранить милосердие и человечность, несмотря ни на что...» — Да неужели я такой страшный?! Омеги трусливо жмутся друг к другу, не осмеливаясь даже поднять глаза на запустившего пустой бутылкой в стену Магнуса. — Скажи-ка, зайка, — шипит он, хватая за горло первого — светловолосого и смазливого, — не будь у меня столько бабла, трахнулся бы со мной? Отвечай! Омежка беспомощно всхлипывает, и Магнус разжимает хватку. — И куда только смотрят ваши папаши... — выплёвывает он, небрежно швырнув на кровать толстую пачку купюр. — Идите, окончите институт. Нечего вам здесь делать... На душе паршиво, а по коже пробегает дрожь, будто кто-то окатил его грязью с ног до головы. Может, вообще не стоило ехать в этот клятый бордель? Чёрт, хватит! Неужели он превращается в романтика-импотента? Секс — это секс! А придурки, считающие, что он равнозначен чувствам, просто обкурились крэка. Дома кажется, что всё насквозь пропахло Уиллом, и ноги сами ведут в столовую, где пьянящий запах майского дождя ощущается сильнее всего. Первым делом Магнус залпом допивает оставленный мальчишкой бокал, а затем снова запускает в стену бутылкой — теперь уже того самого «Сансера», который он выбрал специально для Уилла. Лёгкое белое вино с цветочными нотками — такое же лёгкое светлое и сладкое, как он... — Милосердие и человечность, да? — горько усмехается Магнус погружённой во мрак ночи комнате и решительным шагом направляется к бару. Значит, такого альфу хотел бы себе этот кролик? Принца в сияющих доспехах, сражающегося со злом за правду и любовь? Сражающегося с такими, как Магнус. Вот только мальчишке невдомёк, что в реальности подобные идеалисты прозябают в каком-нибудь захудалом фонде по защите прав животных, экономя каждую копейку. Тогда как именно «ужасные злодеи» могут бросить к ногам своего омеги целый мир всего лишь ради одной его улыбки. Хотя кого Магнус хочет обмануть? Уилл предпочтёт ему бедного борца за справедливость, даже если тот будет способен предложить только палатку в лесу вместо приличного жилья... Мир мерцает, а комната вращается, когда Магнус падает на диван, безбожно расплёскивая коллекционный бурбон из открытой бутылки, и утыкается носом в подушки, где совсем недавно сидел Уилл. Наверняка ещё и Томас подлил масла в огонь. Ну конечно, наплёл наивному омежке о том, что Магнус просто монстр и разве только младенцев на завтрак не ест. Хотя, седьмое пекло... Снова он врёт самому себе! Никакой этот мальчишка не наивный! Даррен и Томас — чтоб им пусто было! — могут так считать, но ведь Магнус видел, как горели глаза Уилла, когда тот впервые взял в руки пистолет; видел, что, нажимая на спуск, его пальцы не дрожали, хоть он и был взволнован. А во время ужина? Когда Уилл наконец-то расслабился, перестал зажиматься и дрожать. Он не отказался от предложенного вина. Он открыто смотрел ему в глаза. Он улыбался и шутил. Пусть пока неуверенно, пусть ещё застенчиво и робко. «Вы обещали, что ответите на мои вопросы, а не наоборот...» Магнус усмехается и делает изрядный глоток бурбона прямо из горла. Нет, ну ведь какой упрямец! Находясь в его доме, сидя на его диване и потягивая его вино — ещё осмеливался перечить! Просто восхитителен... «И напоить меня, кстати, тоже не получится». Напоить... Чёрт, нужно было просто влить в мальчонку водки и такого — опьянелого, раскрасневшегося, полностью сбитого с толку — и разложить прямо на столе. Магнус бы смёл все эти несчастные тарелки из венецианского фарфора, скинул бы хрустальные бокалы, и, как обезумевший, вбивался бы в юное трепещущее под ним тело, шепча на ухо возмутительные пошлости и обязательно спросив, нравится ли Уиллу трахаться на столе девятнадцатого века за полмиллиона баксов. Ох, ну слава богу, до импотенции Магнусу всё-таки ещё далеко. Только от одной мысли об этом малыше член уже встаёт как по команде, а в яйцах пульсирует от напряжения. Секс — это секс... И ничего большего... Но тогда какого чёрта Магнус воет, как уличная псина в период гона?! Какого чёрта, вжавшись носом в диван, отчаянно вдыхает прилипший к обивке дурманящий аромат и, торопливо расстегнув ремень, судорожно запускает руку в брюки?! Это провал. Поражение. Окончательное и бесповоротное. И благодаря кому? Магнус не раз разделывался с альфами, чуть ли не вдвое крупнее его, а теперь оказывается вдребезги разбитым каким-то недоростком. Да, Уилл ворвался в его жизнь подобно первой весенней грозе: вроде бы смешной причине отменять свои планы — но которая со временем может заставить реку выйти из берегов и затопить целый город. И с такой же завидной лёгкостью Уилл разрушает всё, что Магнус выстраивал на протяжении долгих и тернистых лет. Член в ладони дёргается, словно в доказательство неопровержимой истины, и, затравленно взревев, Магнус вгрызается зубами в пахнущую омегой подушку. Интересно, как ласкает себя Уилл? Закусив костяшки пальцев и скуля в собственный кулак? Смотря порно или обходясь одной фантазией? И что же он там представляет? Он до безобразия неопытный — похоже, ещё даже не целовался. В постели был бы скованным и неуклюжим, боясь сделать лишнее движение, и стыдился бы собственных стонов. И именно поэтому Магнус с садистским удовольствием заставлял бы его стонать так, чтобы сдерживаться становилось невозможным. О да, он бы трахал этого малыша во всех известных позах. Удерживая на весу, подхватив под маленькую упругую задницу и резко натягивая на свой член. Поставив на четвереньки, до упора вколачиваясь сзади и оставляя багровые засосы на острых лопатках. Опрокинув на постель, забросив тонкие лодыжки себе на плечи и заставляя не отрывать взгляд всё время, пока он будет неторопливо растягивать его ещё такую узкую, истекающую смазкой дырку. А может, даже усадив растерянного и недоумённого Уилла сверху и восторженно наблюдая за стыдом, цветущим на розовых щеках. Он бы трахал Уилла в своём личном самолёте в десятке километров над землёй. На тысячах раскиданных по кровати банкнотах и рассыпанных по простыням драгоценных побрякушках. Он бы запер его дома и запрещал надевать на себя что-либо, кроме сапфиров и бриллиантов. Он бы скупил для него все бесценные старинные полотна — чтобы снова трахать его на них... Трахать, пока не выбьет всю дурь из этой светлой во всех смыслах головы. Трахать, пока Уилл не признает, что принадлежит только ему — всецело и без остатка. И пусть Уилл никогда его не полюбит — Магнус давно знает, что зависимость сильнее, чем любовь. Уилл вкусит сладость власти и денег, и больше не сможет без них обойтись. Не сможет обойтись без Магнуса. Волна мучительного наслаждения пронзает тело, и альфа выплёскивается прямо на пол, чуть ли не насквозь прокусывая клыками подушку, чтобы не простонать чужое имя. Уилл! Уилл! Уилл, чтоб его! Опухоль в мозгу, от которой никуда не деться. Или всё-таки проливной дождь, смывающий всю грязь после зимы? Напитывающий жизнью и наполняющий реки до краёв. В чьих водах Магнус и утонет... Он слишком пьян, и, открывая новую бутылку виски, даже не замечает, как небо за окном окрашивается в сиреневый. Всё что он может — лишь продолжать накачиваться алкоголем, курить и дрочить, позорно уткнувшись мордой в ту самую подушку. И вот, когда комната уже полностью пропитывается дымом, а в портсигаре остаётся последняя сигарета — тишину ускользающей реальности пронзает непонятный писк. Седьмое пекло... Голова звенит так, будто по ней ударили чугунной сковородой. Путаясь в спущенных до щиколоток штанах, Магнус на ощупь ищет источник дьявольского звука, и вскоре по глазам резко ударяет яркий свет экрана телефона. И какой кретин звонит так поздно?! Или уже рано?.. Проклятье! — Ну что?! — рявкает Магнус. Из динамика тут же начинает литься чья-то беглая — и почему-то кажущаяся абсолютно бессвязной — речь. Даррен? Да, точно, он... Вот кто причина всех бед! Выгони этот засранец Томаса, ещё когда тот только стал его телохранителем, не было бы проблем! Не было бы Уилла! И пустых бутылок, валяющихся возле перепачканного спермой дивана, тоже бы не было... — Магнус! — голос Даррена вырывает из темноты, но смысл его слов по-прежнему разбегается, как мыши, выпущенные из мышеловки. — Окно... Охрана... Уилл... — Уилл? — имя молнией бьёт прямо в грудь, прокатывается по венам и сладкой истомой оседает в паху. Уилл... — Да, чёрт возьми! Уилл! — истошно вопит телефон. — Ты там совсем умом тронулся, что ли?! Дуй живо сюда! Почему-то машина заводится не сразу. И выехать из подземного паркинга тоже получается с трудом, но Магнус справляется, не обращая внимания на визг сигнализации и неизвестного рода громкий треск в районе бампера. Вместо обычно занимающего дорогу получаса дом Даррена вырисовывается вдалеке уже через пятнадцать минут, и Магнус влетает во двор, едва дождавшись, пока ворота как следует откроются. Выйти из машины также оказывается внезапно нелегко — будто чьи-то цепкие и сильные руки упорно тянут назад к сиденью. Однако Магнус снова побеждает в этой схватке и, борясь со всеми неровностями неожиданно принявшейся покачиваться земли, решительно направляется к крыльцу, на котором уже виднеются две фигуры. Здоровенная — Томаса и тощая, даже несмотря на округлившийся живот — Даррена. — Я приехал к Уиллу! — громогласно заявляет Магнус, уперев кулаки в бока для пущей убедительности: пусть только попробуют не пустить — он здесь камня на камне не оставит! Несколько секунд Даррен не подаёт ни единого признака жизни. Но уже в следующий миг цвет его лица меняется от красного к белому и обратно так быстро, что у Магнуса рябит в глазах. — Идиот! Конченый идиот! Ты как вообще жив остался?! Смех накатывает на Магнуса мгновенно и неудержимо: — Чёрт... А ты же и впрямь вопишь, как те беременные омеги! Вот умора... Томас, почему ты не обрюхатил его раньше? — Чего?! — похожие на когти хищной птицы пальцы Даррена впиваются ему в пальто, и где-то на краю сознания Магнуса возникает вопрос, когда он вообще успел его надеть. — О'Доннел, ты сколько, блять, выпил?! — Боже, я попусту трачу своё время... — раздражённо вздыхает он и, уверенно стряхнув с себя чужие руки, устремляется к входной двери. Да. Уилл здесь. Его запах, будто туман в лесу, обволакивает весь дом. Тонкий, невесомый и до дрожи сладкий... — Дружище, — теперь уже Томас вырастает впереди расплывчатым коричневым пятном, — а почему бы тебе не вернуться к себе и не проспаться? — Свали с дороги, солдат... — Магнус, ты же на ногах не стоишь. — Я сказал, проваливай! — Да уж, давненько я не видел его в таком состоянии... — бормочет Даррен где-то за спиной. — Это в каком ещё состоянии? — мгновенно возмущается Магнус. — Я с тобой разделаюсь одной левой, мелкий ты говн... — Магнус? Голос. Голос его омеги. И запах... Ставший теперь таким насыщенным и чистым, что во рту скапливается слюна, а десны над клыками зудят от непреодолимого желания немедленно вонзиться в нежную кожу. — Уилл, я приехал к тебе, — с отчаянием хрипит Магнус и торопливо скидывает с себя пальто. — Томас! — кричит Даррен. — Томас, он раздевается! — Вот... — Магнус почти срывает запонки с манжет рубашки и швыряет под ноги замершему Уиллу. — Возьми... И их тоже... — Часы летят следом. — Они золотые. Забирай всё! — Ну хорошо хоть трусы «Кельвин Кляйн» себе оставил, — усмехается Даррен. — Ещё не вечер... — тут же хмуро отзывается по-прежнему нависающий где-то сбоку Томас. — Этого хватит, чтобы ты со мной поговорил? — Магнус делает шаг вперёд. — Хоть пять минут. Потом заплачу ещё. Я своё слово держу, можешь спросить любого. — О, господи... — только и выдыхает в ответ Уилл. — А вы двое так и собираетесь стоять и смеяться?! Ему же плохо! — Да ему по жизни не очень хорошо, — хмыкает Даррен. — Поехали, я куплю тебе что-нибудь. — Магнус обезоруженно разводит руки в стороны. — Всё, что попросишь. Нет... Я открою фонд! По защите каких-то там белок? Хочешь? Нет! Куплю тебе пони! Или коня? Хочешь, я куплю тебе коня? Белого... — Магнус, сколько вы выпили? — Поговори со мной, Уилл... — Я говорю! Говорю, что вам надо немедленно лечь спать! И к алкоголю больше не притрагиваться... — Спать, — активно трясёт головой альфа, чувствуя, как она кружится всё сильнее. — Да, пойдём спать. Сейчас же. — У него окончательно чердак съехал, — бубнит Даррен. — Чёрт, ну почему беда никогда не приходит одна? — Я заплачу сколько угодно. — Магнус лезет в задний карман своих брюк и вытаскивает бумажник. — Вот... Этого достаточно? Нет, конечно, нет... Столько? — Может, отвезти его домой? — Уилл поворачивается к Даррену, и Магнусу хочется немедленно схватить его за плечи и развернуть обратно. — Или в больницу? — Психиатрическую. — Посмотри на меня, Уилл! Расширенные глаза омеги голубые, как ясное весеннее небо, и Магнус тонет в их бескрайней синеве. — Уилл... — он медленно прокатывает имя по языку, всё ещё продолжая протягивать купюры. — Уилл... — Пожалуйста, послушайте, — сладкий запах сгущается, и прохладная ладонь внезапно касается руки с деньгами, вынуждая опуститься. — Вы должны поспать. Обещаю, что поговорю с вами, когда проснётесь и... придёте в себя. — Ты будешь спать со мной? — шепчет Магнус, успевая ухватить пытающиеся исчезнуть пальцы. — Я дам тебе всё что угодно, — он склоняет голову и прижимается губами к тонкому запястью, — только спи со мной... — Довольно! — почти одновременно припечатывают голоса Даррена и Томаса, и в следующий миг Магнуса резко оттаскивают назад. Тело словно наливается свинцом, а веки тяжелеют, но из последних сил он делает рывок и, заехав Томасу локтем под дых, бросается к Уиллу, чтобы тут же обхватить его лицо ладонями. — Знай, что только я смогу сделать тебя счастливым! — Магнус придвигается так близко, что чувствует чужое частое дыхание на своих губах. — Если захочешь, я спалю весь этот чертов городишко дотла! Да хоть весь мир! Слышишь?! Аромат дождя окутывает, будто пуховым одеялом, но Магнуса всё-таки валят на пол, придавливая сверху так, что дышать становится чем-то непосильным. — Отпусти его! Что ты творишь?! — словно из-за толстого стекла доносится крик Уилла — и это последнее, что слышит Магнус, прежде чем окончательно рухнуть в пахнущую майским ливнем тьму. Воздух насквозь пропитан удушливым дымом сигар. Тех самых, которые так любил курить предыдущий лидер клана Джордж Салливан, и тех самых, которые наверняка и свели его в могилу в от силы шестьдесят. В своём кабинете Салливан походил на тигра, отожравшегося в комфортной клетке зоопарка: здоровый, тучный — тем не менее всегда готовый вцепиться тебе в глотку, если просто косо на него посмотришь. И Магнус никогда об этом не забывал. — Как ты думаешь, парень, почему у меня нет детей? — спрашивает Салливан, меланхолично крутя в пальцах почти догоревшую сигару. — Не знаю, босс. Отвечать не стоит в любом случае. Магнус хорошо усвоил этот урок. На костюме Салливана ещё даже не высохли брызги чужой крови — а после пыток его тянет на три вещи: выпить, покурить и вспомнить былые времена. Последнему придурку, которому хватило ума не держать рот на замке, Салливан собственноручно отрезал язык. — Потому что не откажись мой брат от места босса, — лениво продолжает тот, — я бы лично всадил пулю в лоб — сперва ему, а потом и отцу. И не ври, что не поступил бы так же. — Салливан задумчиво стряхивает пепел. — Хотя рано или поздно Джареда всё равно пришлось бы прикончить... Этот кретин только тем и занимался, что постоянно отравлял семье жизнь. Скандал, который он устроил едва не свёл нашего папашу в могилу. Тогда, в конце шестидесятых, времена и так были суровые, а Джаред, полный идиот, чуть не развязал войну с кланом Коннелли. И всё из-за чего? Из-за какой-то дырки? Не спорю, задница у сыночка нашего заклятого врага была что надо. Многие бы не отказались поразвлечься. Но Джаред был настроен исключительно серьёзно. Псих... Старший сын — наследник, чтоб его! — всю жизнь готовящийся занять место главы. И всё насмарку... — В такие моменты я радуюсь, что у меня нет братьев, — криво усмехается Магнус, и Салливан разражается лающим хохотом. — От людей одни проблемы, парень! — Вспышка зажигалки освещает его глаза, и тут же гаснет, стоит ему снова закурить. — Запомни раз и навсегда: как только твоя рука дрогнет, наставляя на кого-то пистолет — считай, ты уже труп. Не будь дураком, как Джаред. Хотя, уверен, ты из другого теста... Знаешь, что меня в тебе зацепило? Бескомпромиссность и полное отсутствие каких-либо иллюзий. Ты бы никогда не бросил всё ради омеги, который тебе не ровня. Ты точно знаешь, кто ты есть. Ублюдок. Сволочь. Мразь. Так нас называют люди? Да и чёрт с ними! Пусть называют как хотят, пока мочатся в штаны только от одного нашего присутствия. Салливан откидывается назад в своём громоздком кресле. — А омеги... — лениво продолжает он. — Трахай их, но не позволяй пудрить себе мозги. Начнут уверять в вечной любви — значит, чего-то от тебя хотят. И если это не твой член или пара блестящих побрякушек — шли их к чёрту. В тело медленно возвращается вес. А с ним и тупая пульсирующая боль, пронзающая, кажется, даже те кости и мышцы, о существовании которых Магнус не догадывался. Горящий лоб приятно холодит что-то мокрое — на секунду исчезающее, но тут же опускающееся обратно. Похоже на влажное полотенце. Папа протирал Магнуса таким, когда он на неделю слёг с гриппом в третьем классе. Наверное, единственный подобный случай на его памяти. После этого Магнус больше не болел. Будто бы знал, что не имеет права: он должен оставаться сильным, ведь кроме него некому защитить папу от отца. Глаза открываются только со второй попытки — и Магнус сразу благодарит вселенную за то, что окна в комнате зашторены. Теперь главное быстро вспомнить случившееся накануне. Ну, или хотя бы понять, где он, чёрт возьми, находится... Отлично, лидер клана просыпается после отключки неизвестно где. Будто безмозглый деревенский пацан, впервые приехавший в столицу и обезумевший от огней пропахших феромонами дешёвых шумных баров. Взгляд медленно скользит по потолку и вдруг замирает, спотыкаясь на скрытом темнотой неясном силуэте. Узкие плечи, взъерошенные светлые волосы. И внезапно блеснувшие в полумраке голубые глаза — беспощадно бьющие наотмашь прямо в душу. Не может быть... — Ты мне снишься? — голос оказывается нещадно сорванным, но альфе удаётся прохрипеть пару слов, прежде чем зайтись сухим кашлем. — Снюсь, — тихо отвечает Уилл, и в следующий миг Магнус чувствует, как губ касается прохладное стекло стакана. — Попейте. Он делает жадный глоток, но тут же хватает омегу за запястье, недоумённо пялясь на его ладонь. — Ты настоящий. Уилл... — Как вы могли сесть пьяным за руль? А если бы вы погибли?! — Тогда в твоей жизни стало бы на одну проблему меньше. — Замолчите! Да вы..! Вы же..! Ох, лучше просто молчите... — Что, уже меня не боишься? — ухмыляется Магнус, наконец-то осознав, что лежит в кровати собственной же спальни. — Пришёл сюда совсем один. Сидишь рядом. Такой смелый... — Не обижайтесь, но вы сейчас даже с постели встать не сможете. — А вот недооценивать противника — глупо. — Я надеялся, вы мне не противник. Магнус задерживает взгляд на том самом влажном полотенце на коленях Уилла, и вдруг издаёт сиплый смешок: — Боже, отчитываешь меня так, будто уже мой муж... Маленький наглец. Будешь постоянно устраивать мне скандалы, да? Давай. Я так этого хочу. — Кажется, вы всё ещё пьяны. — Нет, я просто внезапно поглупел на двадцать лет. — Магнус тянет руку Уилла на себя и прижимается щекой к дрогнувшей ладони. — И это исключительно твоя вина. Что, даже не попросишь отпустить? — А вы отпустите? — Ни за что. Уилл шумно выдыхает. — Просто пообещайте больше никогда так не напиваться... Пообещайте, Магнус. — Ещё раз. — Что? — Назови меня по имени ещё раз. — Знаете, наверное, нам действительно лучше поговорить потом. — Нет. — Пальцы Магнуса покрепче перехватывают чужую кисть. — Ты же сам сказал, что я тебя не отпущу. Останься. — Зачем? — Голова просто раскалывается, — альфа скользит носом по тонкой коже, с особым удовольствием замечая, как она покрывается мурашками, — а твой запах помогает. Такой ответ сгодится? — Надо же, вас интересует моё мнение? — опустив глаза, усмехается Уилл, но тут же вздрагивает, едва губы Магнуса касаются костяшек. — Хватит. П-пожалуйста... — Никогда не думал, что скажу это, но мне нравится, когда ты дерзишь, — шепчет он в ладонь Уилла и, всё-таки ослабив хватку, досадливо морщится, стоит тому отшатнуться назад. — Напомню, я не кусаюсь. — Почему-то в это верится с трудом. — Ну, разве что нежно, — скалится в улыбке Магнус. — И так, чтобы это можно было скрыть под рубашкой. — Нет, с вами просто невозможно разговаривать... — бормочет Уилл и поднимается на ноги, глядя в сторону двери. — Стой! — Магнус предпринимает отчаянную попытку встать. — Не уходи. Давай обсудим, что произошло вчера. — У вас же болит голова. — Подловил, уже полегчало. Уилл, сядь обратно. Пожалуйста. Чёрт, я за всю жизнь не произнёс это слово столько раз, сколько за последнюю неделю! — Знаете, я совершенно вас не понимаю, — внезапно зажмурившись, произносит Уилл. — Что ты имеешь в виду? — Чего вы хотите, о чём вы думаете. Что от вас ждать... — То же самое я могу сказать и о тебе. — А если мы слишком разные? — Взгляд голубых глаз снова устремляется на Магнуса. — Если связи между нами даже нет? Если вы... не знаю... ошиблись? Ведь все учёные твердят, что истинные идеально дополняют друг друга — подходят, как детальки пазла. Если вы просто зря тратите время? — Зря трачу время? Седьмое пекло! — рычит Магнус и, плюнув на головокружение и тошноту, вскакивает с кровати. — Мне без разницы, как это называют долбаные интеллектуалы в белых халатах, но я схожу с ума уже два месяца. — Он сжимает плечи Уилла, тут же чувствуя, как тяжело они вздымаются от частого дыхания. — Пусть придумывают хоть сотню терминов на латыни — а я просто хочу, чтобы ты жил в моем доме, спал в моей постели и тратил мои деньги. И каждый день улыбался мне так, как тогда, когда стрелял из пистолета. Истинность это или нет — какая, к чёрту, разница? Сам посуди! — Я... — Даже в полумраке комнаты Магнус видит, как вспыхивают бледные щёки. — Да. Наверное. — И не ври, что не хочешь того же. — Знаете, Магнус, мне прекрасно известно, что такие люди, как вы, смеются над такими, как я, — негромко признаётся Уилл, пытаясь отодвинуться, чтобы восстановить безопасную дистанцию, но руки альфы решительно удерживают его на месте. — Я правда хочу стать сильнее, но рядом с вами... — Уилл внезапно судорожно вздыхает. — Рядом с вами чувствую себя ещё беспомощнее, чем обычно. Вы были правы, жизнь несправедлива, она бросает в мясорубку тех, кто слишком мягок. И я всем сердцем ненавижу себя за бесхребетность и чувствительность. За то, что если кто-то поливает меня грязью — терплю, а не даю отпор. Я не добрый, Магнус, если вы так решили из-за моих вчерашних слов. Я просто слабый и трусливый. Боюсь дать сдачи — или банально не могу. И ни одно оружие в мире мне здесь не поможет... — Так я помогу, — резко перебивает Магнус, вплотную наклоняясь к лицу Уилла. — Ты не поверишь, но в моем арсенале есть очень много всего интересного. Не подошёл пистолет — так вручим тебе в руки автомат! — Сердце странно трепыхается в груди, едва на чужих губах появляется грустная улыбка. — Первый шаг — признаться в своей слабости. Ты это сделал? Сделал. А быть наглым я тебя научу, не сомневайся. — Неужели в один прекрасный день я тоже смогу с уверенностью кидаться в людей часами? — тихо смеётся Уилл. — Часами? — И запонками. Вы не помните? — Я кинул в тебя часами? — Нахмурившись, Магнус бросает быстрый взгляд на своё запястье. — Мне они не нужны, так что я положил всё вам на стол. — Ладно... Ну и что ещё я успел сделать? — Обещали купить мне пони. — Ладно... — оторопело повторяет Магнус, но тут же твёрдо добавляет: — Хорошо. Раз обещал, придётся покупать. — Только Даррену сами об этом сообщите, — неожиданно лукаво прищуривается Уилл. — Он Томасу даже собаку завести не разрешает. — Значит, это хороший повод наконец-то переехать ко мне. Ну что ещё? — устало вздыхает Магнус, едва по лицу омеги пробегает тень. — Снова испугался? — Нет, просто... Вы не помните ничего из того, что говорил вам Даррен? — О том, что я престарелый алкаш? — Нет. — Брови Уилла сходятся на переносице, когда он медленно качает головой — и Магнус резко понимает, что ему до ужаса хочется разгладить пальцем эту тревожную морщинку. — О том, что ночью кто-то проник в мою комнату.