Головокружение

То ли его разбудили голоса, то ли шум мотора. Но, подойдя к окну, Уилл видит, как высокая чёрная фигура выходит из подъехавшей машины и решительным шагом двигается к дому. Стрелки часов показывают четверть второго ночи, а с первого этажа доносятся приглушённый топот и невнятные голоса. Томаса, Даррена… и Магнуса. — Тише, не разбудите его. На кухню, давайте… Уилл старается не издавать ни звука, выскальзывая из спальни в коридор, и почти не дышит, аккуратно ставя ногу на первую ступеньку лестницы. Зачем Магнусу приезжать в такое время? Вряд ли просто так. Наверняка случилось что-то важное, и наверняка Томас и Даррен снова не скажут Уиллу ни слова. Прошлой ночью он вставал попить воды и, когда проходил мимо их спальни, через незапертую дверь различил обрывок разговора. Белый кролик в коробке… Угрозы Магнусу… А в следующую секунду, словно почувствовав его присутствие, дверь, тихо щёлкнув замком, закрылась. Но Уилл не ребёнок и не дурак. Даже не услышь он эти слова, всё равно бы понял, насколько ситуация серьёзна. А теперь ещё и это: кромешная тьма, и он крадётся вниз по лестнице, затаив дыхание и прислушиваясь к резкому голосу Магнуса. И волосы на загривке встают дыбом, стоит ему подойти достаточно близко к кухне, чтобы разобрать: Убит ещё один студент… Около клуба «Белый кролик»… — Харрис утверждает, что эти двое были знакомы и везде таскались вместе, — продолжает Магнус, пока Уилл вжимается в стену рядом с кухонной дверью. Друг Джона? Он был общительным, даже слишком, но чаще всего ходил с двумя альфами: Кеннетом и Риччи. — Харрис? — уточняет Даррен. — Тот самый Харрис? С каких это пор ты вообще снюхался с копами? — С тех самых, как в убойном отделе завёлся крот, который под меня копает. — Стой… А вот с этого момента поподробнее. — Знай я подробности, уже давно бы рассказал! — рявкает Магнус. — Ладно, понял, не горячись. Полиция уже начала допрашивать студентов? — Да, труп нашли утром, так что у них был целый день. — Хреново. Копы создают слишком много шума — спугнут нам всех, кто действительно может быть замешан. — Думаешь, убийца в университете? — Ничего нельзя исключать, — Даррен тяжело вздыхает. — Я бы даже навёл справки о тех, кто недавно вышел из тюрьмы. Вариант с обыкновенным маньяком любителем студентов тоже возможен. Хотя, то, что убитые были друзьями — совпадение довольно любопытное. Любопытней только этот чёртов белый кролик… — Теперь сомнений нет — за всем стоит один и тот же человек. — Да, осталось лишь понять, просто псих или псих, который ещё и точит на тебя зуб. Пока ты послушно исполнял просьбу Томаса и мотался по всем деловым встречам вместо меня… Ой только не надо делать такие лица! У нас в подвале тоже есть камеры. Так что Томас следил за тобой, а я следил за тем, чтобы твою голову не открутили раньше времени. — Премного благодарен, — сухо отрезает Магнус. — Тогда разбирайся со своим мужем сам. — Разберусь, не сомневайся, — хмыкает Даррен, и Уилл уверен, что сейчас он, как всегда, толкнул Томаса локтем под рёбра или хлопнул по плечу. — Так вот, за это время я ещё раз пробил всех, кто имеет с тобой счёты. Ты в курсе, что сеть отелей «Уортон-групп» отдала нам больше половины своей выручки за прошлый год? «Уортон-групп»? Отели отца Сэмми. Неужели?.. — Считаешь, я не знаю, сколько у меня денег? — ухмыляется Магнус — судя по звуку, меряющий шагами помещение. — Это мотив для мести, — отвечает Даррен. — Всегда был уверен, что тихих людей нужно опасаться намного больше, чем тех, кто угрожает тебе в лицо. А Стэн Уортон как раз такой тихушник… Дальше идёт целый список владельцев казино, баров и ресторанов, которые отстёгивают нам нехилый процент за протекцию. И парочка тех, кто даже разорился по твоей милости. — Ну хватит уже меня хвалить, — ухмыляется Магнус. — И конечно же Эммет, наша рок-звезда. Мы давно потеряли его из виду, и, скажу откровенно, это просто недопустимая для нас тупость. — Думаешь, этот ублюдок снова может обвести меня вокруг пальца? — Раз в год и палка стреляет. Я наведу справки, узнаю, что с ним. Вдруг опять снюхался с кем-то из твоих «пламенных фанатов». — Хорошо, а я тогда займусь Уортоном и остальными. Шаги становятся громче, и внезапно Уилл чувствует, как кровь отходит от его конечностей. Сперва он видит только тёмную фигуру, а затем и пронзительные синие глаза Магнуса удивлённо смотрят прямо на него. Возможно, Магнус учуял запах. Возможно, услышал дыхание или просто случайно подошёл слишком близко к его укрытию, но что-то необъяснимое побуждает Уилла умоляюще приложить палец к губам и замереть в обречённом ожидании. Секунды длятся вечность, пока Магнус, слегка прищурившись, скользит взглядом по его лицу — так, что Уилл, кажется, физически ощущает прикосновения на своей коже. — Если вы не против, — наконец-то хрипло произносит альфа, — я приеду завтра, чтобы лично сообщить Уиллу обо всём. Думаю, он имеет право знать. — Если мы не против? — повторяет Даррен с истеричным смешком. — Магн, не пугай! Снова инсульт? — Просто, ответь, если согласен, — спокойно говорит Магнус, не отрывая глаз от Уилла, у которого не остаётся ни единого сомнения — вопрос адресован ему. Уилл пытается приказать своему сердцу биться ровно, но оно всё равно выпрыгивает из груди, стоит сделать небольшой кивок и увидеть, как губы Магнуса трогает еле заметная улыбка. Только в темноте спальни сбитое дыхание кое-как приходит в норму. Но обессиленно повалившись на кровать, Уилл почему-то снова чувствует холодящий запах мяты — запах его истинного альфы. — Мы чуть с ума не сошли! — восклицает утром голос Ская в телефоне. — Сначала Джон! Потом ты исчезаешь почти на неделю! А теперь ещё и Кеннет! В академии всюду полицейские, допрашивают буквально каждого… А все только и гудят, что о маньяке, убивающем студентов! Господи, это просто какой-то страшный сон… — Может тебе лучше побыть дома, пока убийцу не найдут? — предлагает Уилл, рассеянно перебирая акварельные карандаши, чтобы хоть чем-то занять руки. — Не знаю я что делать… Наверное… Лучше выкладывай, куда ты делся. Почему даже не писал? Это связано с тем типом? — Каким типом? — Не строй из себя дурачка. Высоченный брюнет, дорогое пальто, золотые часы и мастерский хук справа. — А-а… Ты об этом типе… — Уилл, тебе не уйти от разговора! — У нас по академии бродит маньяк, а тебя интересуют только альфы? Скай прыскает со смеху: — Не альфы, а высоченные брюнеты с золотыми часами. Ну так кто это? Ходят слухи, что ты назвал его своим истинным. — То есть часы ты разглядел, а мои слова не услышал… — Уилл! — Не знаю, Скай, — Уилл морщится и резко отодвигает от себя коробку с карандашами. — Всё сложно. Прости, что это звучит, как статус для соцсетей, но я правда без понятия, что сказать. — Ему на вид не меньше сорока, — обычно озорной голос Ская становится серьёзным. — Проблема в этом? Уилл глубоко вздыхает, прежде чем ответить: — Он мой истинный. Я его не выбирал. Ему действительно за сорок, и он не совсем… не совсем тот, кого я обычно представлял рядом с собой. — А я слушал один подкаст, где всякие там биологи утверждали, что истинный — это всегда совокупность наших настоящих предпочтений. Пусть даже скрытых очень глубоко в подсознании. — Хочешь сказать, мне нравятся… — Горячие и до неприличия богатые старики. Да. — Отлично, — нервно смеётся Уилл, закрывая лицо рукой. — Тогда нужно быть благодарным, что ему сорок, а не все семьдесят. — Многие заводят папочек, здесь нет ничего такого. — Никого я не завёл… — А учитывая то, что ты морозишься от всех альф нашего возраста, это вообще звучит вполне логично. Обидно, конечно, что ты скрывал от меня такие новости. — Да я даже Томасу не рассказал. И правильно сделал, кстати… Когда он узнал, всё чуть не кончилось дракой. — Ох, я бы посмотрел на то, как эти два красавчика метелят друг друга в обтягивающих трико для рестлинга… — Скай! — А что? У тебя будто карма такая — быть в окружении шикарных альф. Повезло, так повезло. — Один из этих шикарных альф мой брат вообще-то. А второй мог бы легко сойти за отца… — Ладно, не признаёшься мне, так будь честен хоть с самим собой. Подумай, тебя правда пугает его возраст или кто-то тебе это навязал? Просто подумай, Уилл. В преддверии Хэллоуина погода становится совсем по-осеннему промозглой, а на экране ноутбука один короткостриженый омега доказывает другому, что истинность — не приговор, а размножение — давно не смысл существования. «Но истинность — продукт эволюции!» — возражает оппонент. «Как и смертельные вирусы! — без запинки отвечает омега. — Ничто иное как её продукт. Но с помощью науки мы давно одержали победу над естественным ходом вещей. Без обыкновенных антибиотиков большей половине пациентов Дублинского госпиталя суждено было умереть от первого же гриппа. А что уж говорить о таких вещах, как рак и химиотерапия? Человек сам творит свою реальность! Собственными силами!» Уилл задумчиво смотрит в окно, вслушиваясь в частую дробь барабанящего по стеклу дождя. Когда его опрокинули на пол, и чужое потное тело навалилось сверху, тут же принимаясь рывками срывать с него брюки — он чувствовал себя самым беспомощным существом на свете. Равно как и впервые увидев Магнуса — мгновенно угодил в зыбучие пески, сопротивляясь которым, погружаешься в них только глубже. Он не выбирал свою судьбу. Не выбирал своего альфу. И, будь живы родители, не смог бы даже сам выбрать университет. Наблюдая за Дарреном, Уилл понимает, что мечтает быть таким как он: смелым, умным, непреклонным. Но вместо силы чувствует лишь слабость и усталость от поджидающих его каждую ночь кошмаров. Хуже которых могут быть только сочувственные взгляды. Сочувствие и жалость — вот что изо дня в день замечает Уилл на лицах Даррена и Томаса. И, наверное, именно поэтому всё чаще хочет увидеть одни единственные глаза, что смотрят совершенно по-другому — с интересом, прямотой и жадностью, которая пугает, смущает и в то же время влечёт. «Хочешь я сам с ним поговорю? — предлагает Даррен в первый вечер после переезда. — Расскажу всё, чтобы он отстал». От мысли, что Магнус узнает о его прошлом, позвоночник почему-то прошибает дрожь. Магнус не сочувствует Уиллу, не жалеет, а смотрит как на самого обыкновенного омегу. И после двух лет общения с одними психиатрами для него нет подарка лучше, чем просто ощущать себя нормальным. «Не надо, — просит Уилл. — Ничего ему не говори. Пожалуйста». Прав ли Скай, заявляя, что где-то глубоко внутри Уилл сам всегда хотел именно такого альфу? Хотя каждый день маячащий перед глазами Томас, окутавший Даррена заботой и теплом, заставляет в этом сомневаться. Уилл видит, как трепетно Томас кладёт ладонь мужу на живот, как накрывает его пледом, когда тот засыпает на диване в гостиной, и на руках относит в спальню, если время уже позднее. Томас не чурается домашних дел, в отличие от многих альф, и у Уилла нет ни грамма сомнений: он станет лучшим на свете отцом для своих детей. И даже если он ворчит на попытки Даррена игнорировать такие вещи как полноценный сон, здоровый завтрак и отказ от работы в и без того редкие выходные дни — то всё равно помнит об упрямом характере своего омеги и всегда идёт на уступки, лишь бы тот оставался довольным. Таким должен быть идеальный альфа! О таком муже с детства мечтал Уилл! Не о ледяных самоуверенных глазах, от чьего взгляда бросает то в холод, то в жар. Не о кривой, острой, как лезвие ножа, ухмылке. Не о руках, способных причинять боль и отнимать жизнь. Которые ещё вчера касались Уилла так бережно и осторожно, помогая правильно взять пистолет. Между ним с Магнусом не оставалось и пары сантиметров, горячее дыхание обжигало шею, а запах мяты, казалось, забирался чуть ли не под кожу. До дрожи близко… До ужаса неловко… Но почему-то Уилл не отстранился. Говорят, когда у самолёта отказывают двигатели, пассажиры этого даже не замечают. Ещё около часа самолёт летит — плавно, но стремительно несясь к земле. Разве что полёт становится тише, хотя ветер, обдувающий со всех сторон, скрывает и это. Так что, если иллюминаторы закрыты, пассажиры и не догадываются о том, что происходит. Летит ли сейчас Уилл в падающем самолёте? Опуская веки и снова ощущая на себе прикосновения грубых рук, слыша хриплый голос и чувствуя запах чужого тела. Летит ли он, не подозревая, что до земли остались считанные метры? «Омеги боссов мафии никогда не выходят сухими из воды, — в голове эхом раздаются слова Сэма. — Или пристрелят в какой-то потасовке, или посадят вместе с ним за соучастие…» — Уилл? — собственное имя вырывает из раздумий. За окном уже стемнело, а на пороге стоит Даррен, сложивший руки на груди. — Там это… В общем, Магнус пришёл… Если хочешь, я могу сказать, что ты спишь. — Нет, — спустя секунду отвечает Уилл. — Нет, я спущусь к нему. Холодные синие глаза с бесстыжей наглостью скользят по фигуре Уилла, едва он входит в гостиную, — не пропуская ни единой детали и заставляя щёки вспыхнуть от смущения. — А ты говорил, он занят, — усмехается Магнус, бросив косой взгляд в сторону хмурящего брови Томаса. — Просто он понимает, что в противном случае ты проторчишь здесь до ночи, — бурчит тот, но Магнус уже этого не слышит. Его шаги уверенные и твёрдые, когда он сокращает расстояние всего до метра, и с интересом смотрит на Уилла сверху вниз. — Здравствуй, Уилл. Обыкновенное приветствие. Но то ли от хрипа в его голосе, то ли от вкрадчивого тона, которым он произнёс имя, Уиллу хочется немедленно отойти назад. Или, может быть, наоборот податься навстречу… — Томас, оставишь нас на минуту? — спрашивает Магнус, даже не поворачиваясь к нему. — Ещё чего. Я тебе рот не затыкаю — говори всё что хотел. — Томас, — неожиданно для самого себя просит Уилл, — пожалуйста, просто побудь пока на кухне. Томас мгновенно багровеет до самых кончиков ушей, но затем лишь кивает, сжимая кулаки. — Учти, — тычет он пальцем Магнусу в лицо, — дверь будет открыта. Я смогу видеть всё. Всё! — Следи лучше за своим мужем. С кухни пахнет гарью. — Что? Чёрт… Даррен! Фигура Томаса с громким топотом скрывается в дверном проёме, и Уилл неловко пожимает плечами. — Вчера он, кстати, поджёг тостер. — Как? — глаза Магнуса округляются от удивления. — А Даррен сам не понял, — смеётся Уилл — совсем тихо, будто сомневаясь, может ли он делать это при Магнусе. — Мы готовили завтрак, а потом вдруг огонь, сигнализация, вода с потолка… Не представляю, что он ел до встречи с Томасом. — Я скажу тебе что. Ничего. — А вы любите готовить? — Я? — Магнус выглядит озадаченным. — Честно говоря, за меня уже давно это делают другие. А ты? Такой же, как твой брат? — Нет, думаю, мне больше нравится есть, — улыбается Уилл, и Магнус отвечает ему тем же. — Тогда ты просто обязан попробовать то, что готовит мой личный повар. — Мне хватит и панкейков Томаса, правда. — Отказ я не приму. Всё-таки ты теперь мой должник. — Должник? — А разве тебя не учили, что подслушивать нехорошо? — Улыбка Магнуса становится хитрее. — Я пошёл на сделку с совестью, не сдав тебя Томасу и Даррену. — На сделку с совестью? — невольно усмехается Уилл. — Ещё какую. — Ну и чего вы хотите? — Многого. Но пока просто поужинать с тобой. — Сейчас? — А почему нет? Тихий ужин у меня дома — без лишних ушей и твоего брата, выпрыгивающего из-за каждого угла. — У вас дома? — чувствуя, как щёки вспыхивают, Уилл прикладывает все усилия, чтобы его слова звучали твёрже. — Но мы же можем поужинать и здесь. Томас обещал нам с Дарреном лазанью. Уверен, и вам понравится. — Почему ты сомневаешься? — голос Магнуса опять становится серьёзным, а взгляд — прямым и цепким. — Что я должен сделать, чтобы ты наконец-то перестал меня бояться? — Магнус… — Уилл инстинктивно отступает на шаг назад, — я никогда не был в гостях даже у своих одногруппников… — Я — не они. — Вот именно. — Послушай, у тебя наверняка накопилась масса вопросов, — Магнус придвигается чуть ближе. — И о последних событиях, и о нас с тобой в частности. Обещаю ответить на них честно. Не сочти меня грубым, но это твой единственный шанс узнать, что происходит. Вряд ли Даррен с Томасом собираются посвящать тебя в курс дел. — Вы хотите, чтобы я пошёл с вами, потому что у меня не остаётся другого выбора? — печально усмехается Уилл, и тут же замечает, как в глазах Магнуса мелькает что-то похожее на боль. — Для альфы нет ничего сложнее, чем сознаваться в своих слабостях, — неожиданно сипло произносит тот. — Но с тобой я хочу быть откровенным. Я не знаю, что мне делать. Не знаю, как себя вести, о чём говорить, а о чём промолчать. Чёрт, даже когда я просто смотрю на тебя, мне кажется, что тебе страшно! Скажи мне, чего ты хочешь, Уилл. Скажи, и я дам тебе это. Ты боишься меня, но я не понимаю почему. Да, я не умею лить мёд в уши, льстить и заигрывать. Я привык вести переговоры, которые обычно заканчиваются в пользу того, кто первым успеет выхватить пистолет. Но я никогда тебя не обижу. Что бы ты там ни надумал в своей богатой на фантазию голове — я никогда не сделаю тебе больно. Лицо Магнуса находится так близко, что Уилл может разглядеть своё отражение в его зрачках. Я никогда не сделаю тебе больно… Собственные мысли кажутся сейчас чужими, инородными. Будто не Уилл, а кто-то другой опять и опять проигрывает каждое сказанное Магнусом слово, заставляя щёки гореть, а сердце выпрыгивать из груди. — Я и сам хочу перестать бояться, — тихо выдыхает он. — Хочу больше всего на свете… Если вы обещаете честно ответить на мои вопросы, — Уилл находит в себе силы не отводить взгляд и видит, как губы Магнуса медленно растягиваются в улыбке, — тогда мы и правда могли бы поужинать. — Обещаю рассказать всё, о чём ты только спросишь. На кухне до сих пор стоит устойчивый запах гари, а Томас отскребает куски почерневшего омлета со сковороды, когда Уилл заходит внутрь. — В холодильнике же есть курица, — недоумевает альфа. — Ну а мне захотелось именно яиц, — пожимает плечами Даррен и наконец-то обращает внимание на дверь. — Уилл? Магнус что, уже уехал? — Нет, он в гостиной. Вообще-то… Вообще-то я собирался кое-что вам сказать. Две пары глаз внимательно смотрят на Уилла, пока он переминается с ноги на ногу и комкает в пальцах край рубашки. — И что? — Даррен нетерпеливо нарушает тишину. — Говори. — Магнус пригласил меня к себе домой на ужин, — на одном дыхании тараторит Уилл. — Я хочу поехать, поэтому… — Исключено, — мгновенно отрезает Томас. — Алабай, да подожди ты, — Даррен хлопает мужа по плечу и глядит на Уилла так пристально, словно пытается найти в его лице все ответы на свои вопросы. — Значит, пригласил на ужин? — Да. — Интересно… Может, обсудим это наедине? — Боже, да почему всем в этом доме так необходимо уединиться? — недовольно бормочет Томас, но Даррен уже хватает Уилла за руку и тащит через коридор в свой кабинет на первом этаже. — Ты правда хочешь к нему поехать или он тебе угрожал? — Угрожал? — растерянно повторяет Уилл. — Что? Нет! Конечно, нет… — Хорошо. Пойми меня правильно — я должен был спросить. — Он пообещал, что не сделает мне ничего плохого. Даррен устало проводит рукой по волосам. — Знаешь, я, в отличие от твоего брата, в Магнусе не сомневаюсь. Да, прошлое у него тёмное — темнее не найдёшь, пожалуй… Но мы знакомы десять лет, и я вижу, что с тобой он… с тобой он совсем другой, Уилл. Тут дело вот в чём… Уверен ли ты сам, что уже готов остаться с ним наедине? — Если честно, — Уилл рассматривает пол у себя под ногами, намеренно избегая чужого взгляда, — сейчас мне кажется, что я могу прождать всю оставшуюся жизнь и так и не стану готовым… Когда я думаю о нём, то боюсь его и хочу увидеть одновременно. — Он запинается и качает головой. — Я без понятия, что это значит. Но я так устал бояться, Дарри… Поэтому хочу хотя бы попробовать. На несколько секунд в кабинете воцаряется тяжёлое молчание, а потом Даррен внезапно проверяет время на часах и снова крепко сжимает руку Уилла. — Не выключай звук в телефоне. Сейчас шесть, так что я позвоню где-то… где-то в половине восьмого. Если захочешь уйти — скажешь Магнусу, что мы с Томасом в бешенстве и требуем, чтобы ты срочно возвращался домой. Ну, или же останешься у него ещё ненадолго… Но чтобы в девять был дома. В девять, Уилл, ты меня услышал? — Правда? Я могу поехать? Но Томас же… — С ним я разберусь. Мне истинность далась сложнее чем ему, так что… — Даррен глубоко вздыхает. — Я вас понимаю. И тебя, и Магнуса. Живёшь себе спокойно, и тут… как снег на голову… — Но ведь сейчас ты счастлив? Усмехнувшись, Даррен накрывает живот ладонью и устало опускает веки. — Счастлив буду, когда рожу, — ехидно начинает он. — И возьму отпуск на полгода! Брошу Томаса одного с детьми, а сам махну на острова. Да и делами клана пусть Магнус занимается. В печёнках уже все сидят… — Не сможешь ты уехать, — смеётся Уилл. — Будешь скучать по Томасу, а Магнуса — постоянно контролировать. — Неужели я настолько предсказуем? Ладно… Пойдём, а то эти два оленя там, наверное, уже опять рогами сцепились. А такую сцену я не могу пропускать… Вопреки ожиданиям, в гостиной стоит гробовая тишина, но воздух между замершими друг напротив друга Томасом и Магнусом почти звенит от напряжения. Даррен подходит к мужу и, вынуждая его нагнуться, шепчет что-то на ухо. В ответ тот хмурится, но слушает молча, изредка кивая и сильнее сводя на переносице густые светлые брови. — Я делаю это не ради тебя, — наконец глухо произносит Томас, глядя прямо Магнусу в глаза. — Если бы Уилл сам не согласился, я бы погнал тебя отсюда поганой метлой. — Вот за это ты мне всегда и нравился, солдат. Дождь на улице даже не думает стихать, и Магнус придерживает для Уилла зонт, ведя его к машине. — Нет. — Когда Уилл подходит к задней двери, Магнус открывает для него переднюю. — Сюда. Хочу, чтобы ты был рядом. — Почему у вас нет водителя? — неловко устроившись на сиденье, спрашивает Уилл и вздрагивает, стоит Магнусу потянуться к его плечу, чтобы пристегнуть ремень безопасности. — Ой, не нужно! Я сам! — Сегодня у водителя выходной, — лукаво улыбается Магнус, всё-таки щёлкая замком, и словно намеренно задевает пальцами выглядывающее из-под куртки запястье Уилла. — Вы приехали с охраной? — торопливо переводит тему тот, замечая, как ещё три чёрных автомобиля, плавно отъехав от обочины, двигаются вслед за ними. — Вызвал подкрепление, пока тебя ждал. Охраной пренебрегать нельзя, но не бойся — у меня ты будешь в полной безопасности. Впервые побывав в гостях у Даррена, выросший в обыкновенной семье среднего класса Уилл был очарован каждой комнатой. Но сейчас дом Магнуса кажется ему оперой Вагнера по сравнению с мелодией, сыгранной на скрипке бродячим музыкантом. Наверное, именно это и называют особняком. Подавляющее своими размерами здание с высаженным различными растениями двором, конца которого Уилл даже не может разглядеть. Внутри: теряющиеся в высоте потолки, открытые пространства, словно в атриуме музея, картины на стенах, причудливые современные скульптуры по углам. И запах мяты, пропитавший каждый сантиметр… — Твоя верхняя одежда слишком лёгкая для конца октября. — Чужие горячие руки без спроса ложатся Уиллу на плечи, уверенно снимая куртку. — Даррен с Томасом что, совсем за тобой не следят? Проходи. У тебя права хозяина в этом доме, так что не робей. Уилл старается выдавить хоть какое-то подобие улыбки. — После того как Даррен пытался засунуть меня в один из своих любимых деловых костюмов, мы договорились, что выбор одежды остаётся всё-таки за мной. — А тебе бы пошёл костюм, — скользящий по телу взгляд Магнуса почти-что обжигает кожу. — Просто не такой, как у Даррена. Что-то более светлое и менее строгое. Возвышающееся до самого потолка зеркало услужливо отражает мелкую фигурку в мешковатых голубых джинсах и бежевой толстовке. Уилл и так выглядит младше своих лет, а сейчас вообще может сойти за подростка — в этом великолепном, совершенно непоходящем ему доме, и рядом с Магнусом, который как раз скинул с себя пиджак и остался в одной рубашке с висящей на плечах кожаной кобурой. — Не пугайся, — ухмыляется он, проследив за направлением взгляда Уилла. — Правило номер один — никогда не выходи из дома без оружия. Правило номер два, — Магнус медленно подходит ближе, и в какой-то миг у Уилла создаётся впечатление, что он вот-вот коснётся его щеки, — даже дома всегда держи оружие под боком. — Я спрятал пистолет рядом с кроватью, как вы и говорили. — Умница. Насколько странно слышать похвалу от этого человека, настолько сильное тепло разливается по венам Уилла, стоит Магнусу улыбнуться ему и, положив ладонь чуть выше поясницы, подтолкнуть в сторону широкого коридора. — Правило номер три, — хриплый голос звучит прямо над ухом, — никогда не сожалей о решениях, которые уже принял. Это главный признак слабого человека. Раз решил — значит, больше не сомневайся. — Думаете, я жалею, что поехал с вами? — Ещё как. Чем дальше они заходят в глубь дома, тем сильнее сгущается стоящий вокруг запах, и тем насыщенней становится аромат самого Магнуса, так и не убравшего руку со спины Уилла. Жалеет ли он? Сомневается ли? Сейчас Уилл уверен лишь в одном: он чувствует себя наивным кроликом, что по глупости забрёл в пещеру голодного дракона. Так следует ему жалеть об этом или нет? — Значит, вы правда разбираетесь в искусстве? — спрашивает Уилл, крутя головой по сторонам, чтобы успеть разглядеть каждую картину. — Хотелось бы произвести на тебя хорошее впечатление, но лучше буду честен. Мне просто нравится владеть дорогими вещами. В искусстве я редкостный невежда. Наверное, единственный мой недостаток. Усмехнувшись, Магнус наконец-то распахивает перед Уиллом дверь, и в первую секунду тому кажется, что прямо посреди огромной комнаты горит самый настоящий костёр. Но, приглядевшись, обнаруживает лишь ограждённый стеклом открытый камин. — Давай тогда ты устроишь мне что-то вроде вводной лекции? — Магнус почти силой усаживает оробевшего Уилла на диван, а сам направляется к стене, полностью занятой полками с всевозможными бутылками вина, и, поразмыслив, достаёт одну. — Я даже не помню, кто автор всех этих картин. По правде говоря, до сих пор подозреваю, что эту мазню намалевал ребёнок аукциониста, а тот просто впарил мне её за пару миллионов. — Вон та картина очень напоминает работы Марка Ротко, — прочистив горло, отзывается Уилл. — Хотя, может, я и ошибаюсь… Он один из самых дорогих в мире художников, наряду с Ван Гогом и Модильяни. — Значит, не ошибаешься, — хищно улыбается Магнус, протягивая Уиллу бокал, и закатывает глаза, когда тот мотает головой. — Боишься опьянеть при мне? От пары глотков ничего не будет. Тем более ужин подадут с минуты на минуту. Это аперитив — в аристократических домах Европы всегда выпивали перед едой, чтобы разжечь аппетит и расслабиться. Может, хоть благодаря алкоголю ты перестанешь так дрожать рядом со мной? Всё-таки на своей территории, без Томаса и Даррена поблизости, Магнус показывает истинное лицо. Пусть он просто предлагает напиток, но почему-то Уилл отчётливо ощущает, что общается не просто с ухаживающим за ним альфой, а человеком, держащим в кулаке целый преступный синдикат. Блики огня окрашивают белое вино в оранжевый цвет, когда Уилл берёт бокал, на мгновение соприкасаясь пальцами с чужой горячей кожей. Магнус не причинит ему вреда. А Даррен позвонит всего через час, чтобы у него был предлог уйти… — Строишь план побега? — Ехидно поднимает бровь Магнус и, проследив за тем, чтобы Уилл всё-таки сделал первый глоток, садится рядом. — Вы ведь и так знаете ответ. — Знаю. Но есть и много других вопросов, не дающих мне покоя. Должен признаться, я всегда терпеть не мог загадки. Не люблю чего-то не понимать, просто ненавижу. Но вот ты… Ты самая сложная загадка, с какой я когда-либо сталкивался, Уилл. — Даррен говорил, что истинная связь не всегда оправдывает наши ожидания… — Боже, давай хоть сейчас не будем вспоминать о Даррене! Здесь только ты и я, Уилл. Скажи мне, что думаешь ты, а не кто-то другой. — Думаю о чём? — Обо мне. Подобная откровенность словно выбивает землю из-под ног, и Уилл делает ещё один большой глоток, чтобы смочить пересохшее горло. — Что ты думаешь обо мне, Уилл? — Я пока недостаточно хорошо вас знаю… — Я спросил, не об этом. Я тебя пугаю? Я тебе противен? Я тебе нравлюсь? Хотя бы физически. — Простите, но вы обещали ответить на мои вопросы, а не наоборот. Низкий смех мягко раскатывается по громадному пространству комнаты, а затем Магнус расслабленно откидывается на спинку дивана. — Когда я увидел тебя впервые, то сразу понял: за этой ангельской внешностью скрывается много чего интересного. Что именно тебе рассказать? — Кто-то манипулирует вами с помощью меня? — Осторожно поставив бокал на низкий мраморный столик, Уилл встречается с Магнусом глазами. — Те записки посылали мне ваши враги? — Да. Скорее всего, так оно и есть. — А убийства? Вы смогли что-то узнать? — Убийства совершены одним способом. Копы считают, это может оказаться серией. Поэтому ваш университет взяли под наблюдение и усилили охрану при входе. Как по мне, детский сад, а не меры предосторожности, но, — Магнус разводит руками, — это же копы. — Значит, вы не верите, что это совпадение? — Будто тех альф убил какой-нибудь маньяк? Нет. После того как второе тело нашли под клубом «Белый кролик», всё стало яснее ясного. — Внезапно усмехнувшись, Магнус подаётся вперёд. — Знаешь, а начав говорить про угрозы и убийства, ты наконец-то перестал дрожать. Боже, всё даже интересней, чем я думал… — Это просто вино. — Смущённо пожимает плечами Уилл и почему-то снова хватает со столика бокал. — А «Белый кролик»… да, я слышал о нём. Многие студенты проводили там время, и Джон с друзьями тоже. — Вы были близко знакомы? — Достаточно близко, чтобы не скучать по ним. Ой… Простите… Нельзя так говорить. — Почему? Говори, что хочешь. Не передо мной тебе церемониться. — Просто их сложно назвать приятными людьми. По академии ходили разные слухи… — Какие именно? Давай я не буду вытягивать из тебя каждое слово? Это всё нужно, чтобы разобраться что к чему. Хотя бы понять почему убили именно этих двоих. Огонь по-прежнему отражается в остатках вина, когда Уилл опускает взгляд на свои руки. — Слухи о том, что они находили себе какого-то неприметного омегу. Один из них начинал издеваться над ним, а остальные два, наоборот, защищали. Так омега думал, что они друзья и им можно доверять. А потом… Потом они заманивали его к себе домой. Вот… Но это только слухи. Уилл не решается поднять глаза и, наверное, поэтому так хорошо слышит хриплое дыхание и сгустившийся запах мяты. — Как же я рад, что сломал нос этому ублюдку, — раздаётся тихий рык. — Ты сказал, их было трое? Кто ещё? — Альфа по имени Кеннет. Кеннет Спайк… Но было много и других слухов, — торопливо добавляет Уилл, пытаясь сменить тему. — Например, что Джону нельзя одалживать деньги — он никогда их не возвращал. — Уилл, — требовательно произносит Магнус, и он не может сделать ничего, кроме как послушно взглянуть в хмурое лицо, освещённое тёплым светом камина. — Это случилось до того, как мы с тобой выяснили, что записки писал не я. Но впредь сообщай мне обо всех альфах, которые хотя бы смотрят в твою сторону. А о тех, кто может похвастать настолько поганой репутацией, особенно. — Поднявшись на ноги, Магнус протягивает Уиллу ладонь, и только сейчас тот замечает, что стол около стены с вином уже накрыт. — Пора ужинать. Еда на причудливых тарелках неправильной формы выглядит, словно произведение искусства — и около минуты Уилл просто рассматривает каждое блюдо, прежде чем попробовать первый кусочек, блаженно прикрывая глаза. — Форель с артишоками и трюфелем в сливочном соусе, — голос Магнуса заставляет вернуться в реальность, а ехидный взгляд — осознать, что всё это время тот просто наблюдал за ним. — Рад, что тебе нравится. — Вы едите так каждый день? — Если это поможет мне убедить тебя сюда переехать, то да. — Не поможет, — улыбается Уилл, следя за тем, как Магнус снова наполняет его бокал. — И напоить меня, кстати, тоже не получится. — Уже получается, — хмыкает альфа, — судя по тому, как развязался твой язык. Белое сухое вино из региона Сансер в восточной части Долины Луары. У меня там своя винодельня. — И все эти бутылки оттуда? — Большинство. Я отвезу тебя туда, когда разберусь с делами здесь. Думаю, удастся решить всё быстро. Рыба будто бы теряет вкус, а кусок перестаёт лезть в горло. — Вы правда уверенны, что скоро найдёте того, кто за этим всем стоит? — Уверен. Как и в том, что твои вопросы ко мне, видимо, не закончились. Не стесняйся. Для тебя лимит не ограничен. — Я не знаю, могу ли спрашивать вас о таком. — Для этого мы здесь и собрались. Чтобы ты узнал всё, что тебя интересует. В памяти звучат недавно сказанные Томасом слова. Только последний болван мог решить, что у сорокалетнего альфы никогда не было отношений, но почему-то новость о муже Магнуса стала неожиданностью, поразившей прямо в сердце. Хочет ли Уилл услышать правду, даже если она окажется горькой? Он задумчиво разглядывает поверхность деревянного стола, когда нечаянно скользит взглядом по запястью Магнуса. — Откуда он у вас? — вопрос вырывается будто по собственной воле, стоит глазам остановиться на белеющем глубоком шраме. Альфа тоже смотрит вниз, и уголки его губ кривятся в ухмылке перед тем, как он внезапно снимает запонки с рубашки и закатывает рукава. — Конкретно этот — получил от одного ублюдка по прозвищу Мясник-Тим. — Магнус проводит пальцем по тянущейся до самого локтя рваной полосе. — Мне было семнадцать, и главарь банды, где я тогда гнул спину, послал меня объяснить кое-каким ребятам, что они зашли на нашу территорию. В итоге разговор был коротким. О больнице, ясное дело, не могло идти и речи — там бы сразу вызвали копов. Но, слава богу, какой-то парень из банды смог меня заштопать. Что, жутковато выглядит? Теперь Уилл ясно различает следы неаккуратных стежков на бугрящейся коже — но на руках Магнуса этот след далеко не единственный. Оба предплечья так же усеяны шрамами самых разных размеров и форм. — Их так много, — только и может произнести Уилл. — Мне очень жаль. — Не стоит. Жалеют только детей и дураков. Я с пятнадцати лет на улице, а её методы закалки другими не бывают. Так что, об этом ты и боялся меня спросить? — Нет. — Тогда дерзай дальше. Уилл рассеянно смотрит на то, как Магнус снова застёгивает запонки. — Недавно Томас упомянул вашего мужа. — Глубокий вдох даётся с неожиданным трудом. — Он… оказался в такой же ситуации, как и я, да? — Что ты имеешь в виду? — Ему тоже угрожали? Вы не смогли его спасти? На челюсти Магнуса проступают желваки, а суровые морщины вмиг становятся резче. Господи, а вдруг он всё ещё скорбит? Вдруг муж был его единственной любовью, и он до сих пор не в силах пережить утрату? — Нет, — слышится глухой ответ. — Нет, ему не угрожали. Он жив и здоров. Но не забивай себе этим голову. Мы заключили брак по расчёту, без любви и даже симпатии. — А где он сейчас? — Поверь, для тебя он не представляет никакой опасности. — Простите. Всё-таки мне не следовало затрагивать эту тему. Теперь уже Магнус тяжело вздыхает и подливает вина в и так наполовину полный бокал Уилла. — Он сбежал, — ровным тоном объясняет альфа. — Но не нужно считать меня Синей Бородой. Эммет работал на нашего конкурента и сдавал ему всё, что удавалось узнать. По его милости Даррену и понадобился телохранитель. — О боже… — Он исчез несколько месяцев назад, но мы ведём поиски. Ещё вопросы? Уилл собирает в кулак всю смелость, прежде чем спросить: — У вас есть дети? — Нет. Детей у меня не имеется — ни от мужа, ни от… кого-либо другого. — Магнус отводит взгляд и внезапно коротко кивает на позабытую тарелку. — Почему ты не ешь? Поторопись, впереди ещё десерт. Чёрт, а когда мы говорили про убийства ты действительно выглядел повеселее. — Его длинные пальцы настойчиво придвигают к омеге бокал. — Если вся причина в алкоголе, то, пожалуй, продолжу тебя спаивать. Что-то странное ворочается внутри Уилла при виде того, как этот большой и сильный альфа пытается спрятать горечь в своём голосе. — Магнус… — Уилл смотрит в его синие глаза — прямо, открыто, искренне. — Мне очень жаль, что всё так получилось. — Что я говорил про жалость? — Но мне правда жаль. Никто не заслуживает подобного предательства. — Ох, Уилл… Поскорее выбрасывай такие глупые мысли из своей хорошенькой головки. — Глупые? — Не трать время на размышления о том, кто чего достоин. Жизнь несправедлива. И это замечательно. Будь всё иначе — я бы давно уже гнил в земле. А мораль, — Магнус снисходительно ухмыляется, — всего лишь выдумка неудачников, чтобы оправдать собственную никчёмность. — Простите, Магнус, но… моральные принципы нужны человеку. Без них наступит полная вседозволенность. Только представьте себе мир, где каждый творит что хочет. — Выгляни в окно. — Вы… вы не правы… Добрые люди существуют. И доброта не равнозначна слабости — совсем наоборот. — Только не надо начинать петь оды героизму, жертвенности и самоотречению. — А разве это плохо — думать о других и не хотеть идти по головам? Мне кажется… — Уилл нервно сжимает кулаки, — мне кажется, люди делятся на два типа. Тех, кто пережил кошмар, и теперь пытается уберечь от него остальных. И тех, кто, наоборот, хочет, чтобы этот кошмар испытали все вокруг. Смех Магнуса разрядом тока прошибает тело от макушки до пят. — Ну и какой кошмар ты пережил, малыш? Измену парня? Лучший друг пошёл с кем-то в кино без тебя? Ты ещё очень молод и наивен. Меняйся, пока жизнь сама тебя не изменила. А таких ангелов она ой как любит забрасывать в мясорубку. Спина покрывается ледяным потом, а к горлу подкатывает приступ тошноты. В один момент Уилл перестаёт узнавать человека, сидящего рядом. Словно просто неясная чёрная фигура, чужая и безликая, нависает над ним, мешая дышать и даже связно мыслить. — Да, вы правы. — Колени подрагивают, когда Уилл пытается выбраться из-за стола. — Справедливости в мире нет. И думаю, мне уже пора домой… — Стоять, — резкий окрик заставляет замереть, а сильные пальцы смыкаются вокруг запястья. — Нет. Не уходи. Пожалуйста. Я… я не хотел тебя обидеть, правда. Наоборот, пытаюсь помочь. Ты же сам не понимаешь, что творится у тебя внутри. Больше всего на свете хочешь быть хорошим. Для всех и сразу! Поэтому и не сказал Даррену о записках, поэтому и не отшил того альфу, когда он начал к тебе шары подкатывать. Да, твой папочка наверняка учил тебя быть вежливым омежкой. Вот только ты сам уже наслышан о том, как с такими омежками поступали ублюдки из универа. Что-то холодное и липкое растекается в груди, тут же заполняя внутренности. — Я хочу домой, — не своим голосом хрипит Уилл, на что Магнус только крепче сжимает его руку. — Считаешь, что я тебя так просто отпущу? Чёрт, всё ведь шло хорошо! — Если не отпустите, я позвоню Томасу, и он приедет. — Ну и что мешает мне забрать у тебя телефон? Или приказать охране не впускать никого на территорию? Проклятье… — Лицо Магнуса искажается гримасой муки, когда Уилл предпринимает отчаянную попытку вырваться. — Да конечно же я так не сделаю! Я не хочу удерживать тебя силой! — Но удерживаете. Мне больно. И страшно… Пожалуйста, отпустите. — Почему ты снова боишься? — слова Магнуса становится сложно разобрать из-за рычания. — Я же обещал, что не причиню тебе вреда! — Прошу, просто дайте мне уйти… — Хочешь, чтобы я взял свои слова назад и сказал, что наш мир — сказочное место? Тебя настолько это задело? Какой же ты ещё ребёнок… Звонок телефона раскалённым лезвием пронзает воздух между Магнусом и Уиллом, словно оставляя их по разные стороны обрыва. Половина восьмого. Даррен. Боже, неужели время пролетело так быстро?.. Пальцы не слушаются, но Уиллу всё же удаётся достать из кармана телефон свободной рукой, пока Магнус даже не думает отпускать вторую. — Ну как у вас дела? — голос Даррена кажется чем-то инородным в освещённой лишь светом огня пугающе просторной комнате. — Всё в порядке? — Что, Томас хочет приехать? — кое-как выдавливает из себя Уилл. — Я понял, тогда уже собираюсь. — Уилл, что случилось? — Обещаю, будем через полчаса. Томас с Дарреном встречают их ещё на улице, и сразу подлетают к машине, стоит ей затормозить. — Спасибо за вкусный ужин, — не глядя на Магнуса, тараторит Уилл и, путаясь в ремне безопасности, почти вываливается под проливной дождь. — Уилл, что произошло? — Даррен хватает его за руку, и внезапная вспышка гнева заставляет Уилла обернуться. Он сам не знает, откуда находит в себе силы приблизиться к выскочившему вслед за ним Магнусу и посмотреть в его полускрытое косыми струями дождя лицо. — Я не считаю мир сказочным местом, — предельно чётко произносит Уилл. — Но, слава богу, не все люди в нём мыслят так, как вы. Да, жизнь жестока. И именно поэтому я безгранично уважаю тех, кто пытается сохранить милосердие и человечность несмотря ни на что. Вы считаете слабаками тех, кто подставляет другую щеку? Но если все будут жить по принципу «око за око» — мы попросту ослепнем. Мне жаль вас, Магнус. И да, я помню, как вы сказали, что жалеют только детей и дураков… Уилл не слышит звука своего имени и крика Магнуса, заглушённого дождём. Не слышит неистового рёва Томаса и попыток Даррена разнять двух альф. В ушах стоят лишь бешеный стук сердца, пока Уилл несётся по коридору в свою спальню — и только когда на плечи аккуратно ложатся вечно холодные ладони Даррена, а родной запах Томаса наполняет воздух вокруг, он отрывает от подушки заплаканное лицо. Никто не решается первым нарушить тишину, и Уилл просто бросается на шею брату, утыкаясь носом в тёплый свитер и вдыхая аромат морской соли. Таким должен быть альфа. Добрым и заботливым, домашним и семейным. — Прости. — Даррен ещё никогда не выглядел настолько виноватым, и Уилл сразу протягивает ему руку, приглашая присоединиться к объятиям. — Всё-таки это я отправил тебя к нему… — Я сам захотел. Спасибо, что прислушался. Теперь Уилл уверен окончательно: он ни за что на свете не расскажет Магнусу о том, что ему довелось пережить. Ни в коем случае не откроет своё сердце, чтобы в него плюнули цинизмом и безразличием. Почему-то блаженная пустота, что всегда приходит после слёз, не наступает. Наоборот, весь груз последних часов, дней и месяцев разом обрушивается на голову, а запах Томаса — запах безвозвратно утраченного детства — становится таким болезненным, что Уилл не может это вынести. — Он заснул? — раздаётся шёпот сквозь мягкий шум дождя. — Наверное… — Дарри, не вини себя, прошу. Всё образуется. Утро вечера мудренее, это был очень трудный день. «А они когда-то были лёгкими?» — последнее, что слышит Уилл, перед тем как отдаться тяжёлым и тревожным волнам сна, перемешанного с тянущими на дно воспоминаниями. За ночь он просыпается несколько раз. В насквозь вымокшей от пота одежде, со стойким ощущением, что в комнате кто-то есть: стоит прямо у окна, неотрывно глядя на кровать, и заполняет всю спальню удушливым запахом мяты. Но, смахнув испарину со лба и всмотревшись в густую темноту, Уилл понимает — сон. Всего лишь сон. Хоть в его волосы и кожу действительно намертво въелся аромат чужих феромонов, то ли неосознанно, то ли сознательно оставленный Магнусом, словно в попытке заклеймить. Ветер отрезвляюще бьёт по щекам, когда Уилл распахивает окно. Подставляя лицо дождю, он долго ищет в затянутом тучами ночном небе хоть одну звезду и возвращается в постель только когда руки коченеют от холода, а мысли рассыпаются, как песок из разбитых песочных часов. Утром всё случившееся кажется не более чем полуночным бредом. Однако налившиеся цветом синяки на запястье, аккурат там, где были пальцы Магнуса, сразу доказывают обратное. Приедет ли он сегодня? Захочет ли извиниться или наоборот упрекнёт в непростительной наивности? Возможно потому его слова и ранили Уилла так глубоко — оттого что были правдой. Он давал другим лишь то, чего хотел бы получить сам. А перенести неожиданный удар в спину оказалось намного труднее, чем выстрел в упор. Так и оставленное открытым окно впускает холодный осенний ветер, и Уилл ёжится, направляясь к нему, чтобы закрыть, — как вдруг сердце камнем падает в пятки. На холсте, стоящем на мольберте прямо у окна, зияет огромная изодранная дыра. Такая, будто кто-то распорол полотно ножом от низа доверху. — Томас… — сперва лишь свистящий шёпот, а затем и полный ужаса вопль вырывается из горла. — Томас! Томас! Он врезается в бегущего брата уже в коридоре и краем глаза видит, как взволнованный Даррен торопливо ковыляет следом. — Там… холст… нож… окно… кто-то… Не дожидаясь конца бессвязных объяснений, Томас просто бросается в спальню. Его губы плотно сжаты, а глаза темнеют, когда он внимательно осматривает мольберт и всё вокруг него. — Почему окно открыто? — Я проснулся посреди ночи. — Уилл чувствует, что готов завопить от скручивающего всё внутри отчаянья. — Было душно, и я открыл… — Уилл, это твой нож? — напряжённый голос Даррена становится ниже и жёстче, когда он поднимает широкий канцелярский нож с прикроватной тумбочки. — Да… Для заточки карандашей и всякого прочего. Несколько секунд тишины кажутся Уиллу целой вечностью. — Кто-то смог пройти через охрану? — Лицо Томаса искажает ярость. — Если охрана этому не поспособствовала, — ледяным тоном замечает Даррен, уже набирая чей-то номер в телефоне.