инферно твоих чувств.

29 декабря 2024 год.      

‘And all I ever want Is just a little love', I said in purrs under the palms. And all I ever want Is breaking me apart. Такемичи перечитывал несколько раз, надеясь, что смысл поменяется. Написанное не хотело укладываться в голове. Вот только чуда не произошло. Буквы оставались на месте, а смысл не менялся. Такемичи смял листок, затавив дыхание. На послание реакция была разной: Хината от шока закрыла рот рукой, чтобы не закричать, Ацуши попятился назад, а Такемичи просто смотрел на свою руку. В его голове всё ещё не укладывалась эта информация. Пастор был замешан в продаже учащихся. Он подозревал пастора в нечистых делах. От пастора за версту несло опасностью. У него не могла быть чистая совесть, но чтобы его преступления были настолько масштабными. Самый святой человек в пансионе, оказался самым ужасным здесь. Такемичи не понимал, как такое могли допустить родители детей, которых сюда отправляли. Он неверяще покачал головой. Как можно было ненавидеть своих детей, чтобы отправлять их в это место. Может знали и не все, но какая-то часть точно отправляла своих отпрысков осознанно. Место порочило имена всех святых. Настоящее логово лицемеров. На секунду Такемичи задумался: Могла ли его мама знать обо всём? Он качнул головой, прогоняя нежелательные мысли. Пусть он и оказался здесь, но мама всё ещё его любила. Она бы не допустила. Такемичи почувствовал лёгкое прикосновение к плечу. Такое родное и приятное. Такемичи хотелось прильнуть к руке, лишь бы не прерывать контакт. Это была Хината. В её глазах бушевала тревога, тоска и сочувствие к жертвам прогнившей схемы. Заглянув Такемичи в глаза, она улыбнулась. – Такемичи, только не паникуй. Одна вспышка тревоги и я уверена, что кто-нибудь из стаи будет тут, – Хината говорила строго. Каждое слово произносила с нажимом и небольшой паузой. Такемичи был благодарен, если бы она говорила в привычной для себя манере, то информация вылетела бы из его головы в ту же секунду. – Я в норме, спасибо, – Такемичи передал записку Хинате. – Нам пора уходить. Я не знаю, что думать обо всём этом. Хочу придушить этого урода. Такемичи пришлось отказаться от половины книг, которые он планировал забрать. Руки подрагивали, а из под ног уходила земля. Хуже всего было Ацуши. На него было жалко взглянуть: бледный, трясущийся и молчаливый. На все их с Хинатой вопросы он просто кивал. Хината пообещала, что присмотрит за ним. В таком состоянии его нельзя оставлять одного. Он не замечал за другом пристрастий к самоповреждению, но после такого они с легкостью могли появиться. Изначально ему хотелось оставить все книги, но они побоялись, что это будет выглядеть странно. Кто-нибудь из стаи определенно пристал бы с расспросами. Если бы на него сейчас надавили феромонами, то Такемичи бы раскололся. Рассказал бы всё без раздумий. Библиотекарь же пообещала, что отложит для него, кроме тех, что он выбрал, ещё несколько штук. Слишком хорошая для работника такого места. Такемичи надеялся, что она действительно такая. Без каких либо скелетов в шкафу. – Нам срочно нужно будет собраться, – прошептала Хината. – С такой информацией мы не можем пустить всё на самотёк. – Можем поговорить об этом потом, – Ацуши точно также шепча прервал Хинату. – Меня начинает мутить, как только я думаю об этом. – Чем раньше, тем лучше, Ацуши. Праздники начинаются послезавтра. На каникулах мы должны сделать всё, чтобы что-то изменить. – Я понимаю, – Ацуши смиренно кивнул. Остаток пути они шли молча. Такемичи пыхтя поднимался по этажам. Друзья разошлось по своим комнатам. Заставлять их идти с ним дальше издевательство. Он уже был готов носить их частями, но навстречу ему вышел Чифую. В данный момент он был его спасителем. Он забрал у него некоторые книги, правда потом следующие минуты три нахваливал себя, говоря какой он сильный и просто молодец. Такемичи казалось, что тот пытался поднять ему настроение. Он был особенно гиперактивен и намеренно глупил. Такемичи видел, как Чифую таким образом пытался развеселить Казутору. – Такемичи, если ты думаешь, что у тебя получается скрывать своё отвратительное настроение, то ты ошибаешься, – Чифую старался говорить мягко, словно нащупывая, в какой момент настроение упадёт ещё ниже. – Твой феромон тебя выдает. – Так заметно? – Такемичи это удивило. Сам он по феромонам отчетливо различал только гнев и радость. – Да, он ощущается кислее, чем обычно, – Чифую подбадривающие улыбнулся. – Ты просто пока не умеешь их контролировать, хотя тебе и не нужно. Не стоит скрывать свои чувства. А ещё...У тебя же скоро гон? – Наверное, не знаю. После представления я не думал о таких вещах. Слышал, что врачи говорили, что он может быть нестабилен. – Понял. Иди отдохни, если продолжишь молча хандрить, то без вмешательств не обойдется. Книги я оставлю на столе в гостиной. Потом сам решишь, куда их. Такемичи упал на кровать, утыкаясь лицом в подушку. Ему хотелось покричать, но тогда бы вмешательство было бы уже медицинское. Такемичи злился, горевал и недоумевал. Он не знал, что делать с этой информацией. По пути до него стало доходить, что если тут такое поворачивается и до сих не рассекречено, то за этим стоит директор и очень богатые люди в лице покупателей. Все должны иметь с этого выгоду. Они не могут просто пойти с этой бумажкой, которая больше похожа на бредни сумасшедшего. Им нужны были весомые доказательства вины нелюдей, которые промышляли всем этим. Оказалось, что приобретение ответов не уменьшает проблемы. Он уже знал, что кроме всеобщего фанатизма есть двенадцать особых фанатиков во главе с пастором, но продажа некоторых из них не входила ни в какие рамки. Такемичи пугало, что им так промывали мозги, что они не видели в этом ничего плохого. Этих ребят по-настоящему было жаль. Такемичи продолжал лежать на кровати, не обращая ни на что внимания. Чувства лились через край, сдавливали его до болей в груди. Ему бы все выплеснуть, да побыстрее. Жаль только, что не на что. Подушка давно пропитана беззвучными слезами, немым ором и сотней ударов кулаков. Больше на него это не действовало. Срываться на друзьях он бы не решился, ругаться с кем-то из стаи было опасно. Такемичи перекатился на спину, вгрызаясь в свою руку. Было больно, но он терпел. Челюсти сжимались с такой силой, словно были готовы вырывать весь этот кусок. Такемичи остановился, когда почувствовал во рту вкус крови. Посмотрев на место укуса, он усмехнулся. Текла маленькая струйка крови. Где-то прокусил кожу. К его удивлению, боли он теперь не ощущал, лишь приятное покалывание. Такемичи слизал стройку крови, морщась от вкуса, но проглатывая вязкую слюну смешную с красной жидкостью. Его глаза на секунду загорелись. Такемичи засмеялся. Это не осталось незамеченным. В комнату заглянул проходящий мимо Кейске. Он нахмурился, смотря на Такемичи. Он сделал несколько глубоких вдохов, принюхиваясь и тут же подбегая к Такеимичи. Кейске сжал щеки Такемичи, вертя его лицо по сторонам. В это время Такемичи глупо улыбался. Его взор был затуманен. Кейске перевел взгляд на руку, замирая. – Такаши... Кто-нибудь, быстрее сюда! – Кейске с толикой страха смотрел на Такемичи, держа его за запястья. Такемичи и не спешил особо вырываться. Кейске вообще сомневался, что Такемичи сейчас находится здесь, вместе с ними. – Намордник тебе нужен, а не отдельная комната и регулярные вылазки, – причитал Кейске. Его потряхивало. Кровь он видел не впервые, но на каждое ранение стаи реагировал остро. Его мозг не был готов смириться, что его близким людям больно. Такемичи теперь их часть и любое повреждение, которое не наносилось кем-то из стаи, будет восприниматься в штыки. – Что? Такемичи опять что-то натворил? – Такаши заглянул в комнату. Его лицо было точно таким-же, как и у Кейске, когда тот только вошёл. Вот только Такаши больше напрягало взволнованное лицо Кейске. – Что происходит? – сказал Такаши, подходя ближе. – Посмотри на это, – Кейске вытянул руку Такемичи, показывая его труды. Такаши удивлённо ахнул. – Острые зубки. Эй, Такемичи, ты там как? – Ты серьезно думаешь, что он тебе ответит? Ты его глаза видел? – Попробовать стоило? – Такаши выпускает больше феромона, внимательно смотря за реакцией Такемичи. Такемичи заметался в руках Кейске. Он чувствовал опасность и то, что его хотят подавить. – У него же гон на днях должен был начаться. – Веди его в ванную. Вот тебе и поход в библиотеку. Думал, он повыносливее будет. Такемичи пытался вырваться из хватки Кейске. Сил у него для этого не хватало, у него получилось лишь несколько раз ударить его головой куда-то в грудь. После этого Кейске закинул его к себе на плечо. Взмахи ногами не давали никакого успеха, Кейске их сдерживал. На удары по спине он просто не обращал внимания. Сталкивался с вещами и похуже. В ванной, Кейске оставил его в углу. Точнее, Такемичи сам туда забился. На уровне инстинктов он помнил, что это место опасно. Такемичи дико смотрял по сторонам. Он пытался убедиться, что опасности больше нет. Остался только след от феромонов. Его он попытался перекрыть своим собственным. Почти получилось. Такемичи неуверенно встал. Он вертел головой. Всё ещё боялся, что из угла на него кто-нибудь выпрыгнет. Лишь стоя в самом центре комнаты, он вздохнул. Здесь точно никого не было. Разум прояснялся. Сейчас Такемичи мог пытаться думать. Пусть и мысли были самыми примитивными и обрывистыми. Такемичи медленно подошел к двери, дернув за ручку. Когда у него не получилось открыть, он зарычал. По ту сторону двери послышался смешок. Такемичи он злил. – Открой дверь, – Такемичи прорычал. Если бы он в сознательном состоянии услышал себя, то не поверил бы. Голос грубый, чужой. – Откр... – Посиди, приди в себя, Такемичи, – Такаши звучал мягко, по всей видимости пытался успокоить. На Такемичи это возвело обратный исход. – Если открою, обещаешь не буянить? Такемичи не ответил. Он начал царапать дверь ногтями, постепенно переходя на кулаки. Дверь держалась крепко. Никак не поддавалась, на ней остались лишь следы от ногтей, да пятна крови от разбитых костяшек. Со всем этим Такемичи столкнется, когда придёт в себя. Пока он мог только зализывать раны, пачкая лицо в собственной крови. Такемичи сел у стены, смотря на дверь, словно за ней был его самый главный враг. Такемичи не следил за временем. Он не знал, сколько провел здесь времени. В себя он приходил моментами. Ужасался своему виду и морщился от боли. Говорить со стаей, он не пытался. Понимал, что его отсюда не выпустят. Придется перетерпеть тут весь гон или дождаться Манджиро. С гоном и течкой остальных всегда справлялись цивильно. У них было больше выдержки, и они не набрасывались друг на друга с шипением. За себя же Такемичи не ручался. Как только он начинал ощущать более доминирующий феромон, так снова терялся. Такие эпизоды выпадали из его памяти. Он словно спал. В одно из таких "пробуждений" Такемичи очнулся без одежды. На нём было нижнее белье. Не было никаких признаков того, что ему помогли с этим. Разорванная одежда лежала около него, а на теле были следы от царапин. По всей видимости поранился, пока пытался раздеться. Такемичи покраснел. Другой одежды у него не было. Она ему и не нужна. Ему было жарко. До такой степени, что хотелось снять кожу. Вместо этого выгибался как только мог, прижимаясь к холодному кафелю. Ощущения были, как при температуре. Под холодную воду он лезть не решился, ноги его держали с трудом. Раны саднили, а здравый смысл покинул его.

30 декабря 2024 год.      

Дверь открылась. Такемичи подскочил к зеркалу. Он весь насупился, смотря на вошедшего Манджиро. Он улыбался. Такемичи злило, что Манджиро не видел в нём угрозы. Это задевало его гордость и инстинкты внутри, которые кричали о том, что Такемичи должен быть на вершине. Такемичи сильный. Но для Манджиро Такемичи был побитым щенком. Слабым и беспомощным. Не равным. Такемичи оскалился. – Мда, – Манджиро окинул Такемичи сочувствующим взглядом. – И всё по новой. Тяжело тебе? – Манджиро усмехнулся, увидев, как Такемичи опирается о зеркало, оставляя на нём розовые отпечатки пальцев. Манджиро сделал шаг вперёд. – Не подходи, – в конце его голос дрогнул. Такемичи старался показаться уверенным. Даст слабину, и его загрызут. – Только посмотри на себя, – Манджиро качает головой. – Ты ранен, поэтому я пока закрою глаза на неповиновение своему альфе. – Ты не мой альфа! – воскликнул Такемичи, свободной рукой трогая свою шею. Он внушал себе, что никакой метки там нет. – Уверен в этом? Такемичи, забываешься. Я думал, что тебя вполне устраивает то, что происходит между нами после твоего представления. Я считаю до пяти, и ты подходишь, встаешь на колени и просишь прощения. Я не хочу причинять тебе ещё больше страданий, но ты вынуждаешь. Отсчет пошел. Манджиро считал медленно, смакуя и наслаждаясь моментом. Он видел, как ноги Такемичи на секунду подкосились, как взгляд бегал из стороны в сторону, слышал как участилось его дыхание и почувствовал изменение в запахе. Почувствовав реальную угрозу, Такемичи неосознанно выделял ещё больше феромона, такого кислого и неприятного. Вместо подавления, это только раззадоривало Манджиро. Вот отсчет и подошел к концу. Манджиро гнусно улыбнулся, делая ещё один шаг вперёд. Теперь настала его очередь выпускать феромон. Он не торопился сокращать расстояние. Ему нравилось видеть отчаяние Такемичи. Он даже рад, что тот не послушался. Было бы слишком скучно слушать его извинения. Когда Манджиро был в двух шагах от Такемичи, тот резко ударил по зеркалу, разбивая его. Манджиро опешил, не уследив, когда Такемичи ухватился за особенно крупный осколок, направляя его на Манджиро. Такемичи надеялся, что это подействует. Он израсходовал все свои силы, а феромон Манджиро давил на него, чуть ли не душил. Было невозможно находиться с ним в одной комнате. Такемичи попытался сделать шаг назад. У него не получилось. Манджиро выпустил новую волну, от чего Такемичи упал назад, падая на копчик. Всё болело, но он продолжал держать осколок, пусть по руке стекала кровь, растекаясь уродливой лужей на полу. – Ханагаки, положи осколок на пол. Ты исчерпал моё терпение, – Прорычал Манджиро. Его глаза казались особенно черными. Перед ним был не Манджиро, а дьявол. Сильный альфа. Монстр во плоти. Манджиро присел на корточки, хватаясь за наставленный отрезок и вырывая его из рук Такемичи. Такемичи попытался отползти назад, но Манджиро схватил его за ногу. Такемичи переводил взгляд со свой ноги, на осколок. Поранился он сильнее, чем Такемичи. Он даже не поморщился. Больше всего в этом Такемичи ужаснула Черная кровь Манджиро. Она была цвета его глаз. Такемичи качнул головой, надеясь, что ему показалось. Всё осталось прежним. – Ты очень разочаровал меня, Ханагаки, – В голосе Манджиро больше не было игривости. Только напускная забота и настоящий холод, – Ты поранился, – констатировал факт Манджиро, беря Такемичи за раненную руку. Манджиро нежно огладил её. Он несколько секунд смотрел на раненую ладонь, после чего надавил на порез. Такемичи заорал. – Вот видишь, тебе самому больно. Представь какого нам? Мы ощущаем твои эмоции, твою боль. Разделяем её с тобой. – Больно, – проскулил Такемичи. – Я знаю, –Манджиро улыбнулся, надавив сильнее. Такемичи казалось, что окончательно разорвёт его кожу и вот-вот проникнет под кожу. Такемичи перевёл взгляд за спину Манджиро, увидев там бледного Казутору, сжавшегося Чифую, Кена, который обнимал этих двоих, в попытках успокоить. Остальные просто стояли, наблюдали. Видели все его страдания от начала до конца, но не предприняли ничего. Если бы Манджиро захотел его прирезать этим осколком, то никто с места бы не сдвинулся, а если бы Такемичи каким-то образом поцарапал Манджиро, то на него налетели бы всей стаей. Такемичи усмехнулся, представив как они все теснятся в этой маленькой комнате. Это помогало отвлечься от боли. – Что тебя так позабавило? Нравится боль? Мог и раньше сказать. – Нет, – Такемичи покачал головой, попытавшись снова вырвать руку. Хватка была слишком сильной. – Пока что ты доказываешь обратное, – Манджиро огладил щеку Такемичи, оставляя след крови. Такемичи с отвращением посмотрел на чужую руку. Ком подступил к горлу. Его вырвало желчью. Часть попало на обувь Манджиро. Такемичи сжался, ожидая очередного выпада. Вместо боли, Такемичи услышал смех Манджиро. – Ты теперь весь грязный. Манджиро потащил Такемичи к душевой комнате. Такемичи чувствовал себя мерзко. Увидь его сейчас Ацуши или Хината, то точно бы захотели прекратить общение. Он был весь в крови, на груди были остатки рвоты, волосы грязные, слипшиеся, а сам он трясся, словно наркоман в ломке. Такемичи хотелось, чтобы сознание в очередной раз покинуло его. Сейчас ему больше хотелось быть зверем без здравого смысла, чем загнанным подростком. Тем временем Манджиро, направил на него душевую лейку, окутывая холодной водой. Такемичи хотел было подскочить, но Манджиро придавил его феромоном. Было тяжело сделать вдох, а сдвинуться с места было невыполнимой задачей. Манджиро менял температуру. Сначала была холодная, заставляющая съежиться, от неё хотелось свернуться комочком и тихо просить прощения. Каждый раз, когда Такемичи хотел сказать слова, которые от него ждали, он прикусывал губу. Это было глупостью, Такемичи понимал это. Собственная гордость не позволяла сделать иначе. Если он извинится, то окончательно смирится с ситуацией, в которую он угодил. Извинится сейчас, извинится потом ещё несколько раз, а там и до полного послушания недалеко. Появится больше запретов, ведь они будут понимать, что Такемичи теперь готов идти на любые уступки. В своих мыслях, Такемичи не заметил, как Манджиро сменил температуру. Она теплела постепенно. В один момент стало даже приятно. После ледяной воды, теплая была спасением. Продлилось это недолго. Кипяток быстро вернул его с небес на землю. Такемичи в очередной раз закричал. – Майки, я думаю, что достаточно, – вмешался внезапно Тетта. – Нельзя допустить, чтобы пошли осложнения. Могут поползти нежелательные слухи. – Понял. Такаши, отведи его в комнату. Я приведу себя в порядок, потом отправляйте его. Мы ещё не закончили. Такаши помог мокрому Такемичи подняться. Такемичи пытался идти, но получалось плохо. Почти весь путь его тащил Такаши. Такемичи хотел заговорить, но почувствовав, что ему больше ничего не угрожает, Такемичи расслабился. Он наконец-то провалился куда-то внутрь своего сознания. В этот раз он не буянил. Его внутренний альфа был слишком измотан. Он мог только зализывать раны и скулить от боли. Такаши усадил Такемичи у кровати. Он что-то говорил Такемичи, но тот не понимал. Все его слова слышались через слой воды. Такемичи смотрел куда-то за Такаши. Ему хотелось спать. Такаши потряс его за плечо. – Такемичи, тебе нельзя спать, – Такаши грустно улыбнулся. Он на несколько минут покинул комнату, возвращаясь со стареньким пледом, который не жалко было испачкать. По хорошему ему хотелось обработать Такемичи все раны. Но сделать он сможет это только в ванной. Такаши знал, что Манджиро медлить не будет, ещё минут пять и сможет нормально осмотреть Такемичи. – Глупый ты. Непокорный и глупый. Когда ты наконец-то поймешь, что тебе лучше сотрудничать? Не слушаешь? Отдыхай. – Манджиро закончил, я помогу отнести, – Кен показался в проёме. Такаши два раза повторять не нужно было. Он отошёл в сторону, позволяя Кену взять Такемичи на руки. Такемичи на этот никак не реагировал, сейчас он находился в каком-то подобии сна. Оправлялся ото всех моральных потрясений. В ванной стало чище. Не было осколков зеркала, следов крови. Она выглядела как раньше, если не считать царапины на двери, но даже от них они избавятся в скором времени. Кен встал в душевую кабинку, стаскивая с Такемичи плед. Он поставил его на ноги, аккуратно придерживая. Кен кивнул Такаши, призывая к действиям. Такаши, не надавливая, проводил мочалкой по спине Такемичи. На ней были, покрывшиеся коркой царапины, в районе копчика у Такемичи расцветал синяк. После этого придется всё обрабатывать. Такаши радовало, что кровь больше не шла, а значит, ничего критичного не было. Так они и продолжали, Кен аккуратно вертел Такемичи в руках, а Такаши мыл. Ему вспоминались дни, когда Чифую особенно перебирал с алкоголем. Их с Такемичи состояния были похожи, только Чифую не буянил. Максимум, лез с поцелуями после того, как выблевывал весь выпитый алкоголь. Сомнительное удовольствие. Пришёл в себя Такемичи, когда почувствовал, как горят его раны. Обрабатывал Такаши быстро, без капли нежности. Он выполнял однотипные махинации, стараясь закончить со всем как можно быстрее. Такемичи ёрзал на месте, когда становилось особенно больно. На месте его держал Кен, который поглаживал его по голове, стараясь успокоить. – Останутся шрамы? – тихо спросил Кен, кивая на руку Такемичи. – Не знаю. Надеюсь, нет. Потом посмотрим. Манджиро точно хочет видеть его сегодня? – Нет. Ты же чувствуешь, что он уже успокоился. Такемичи пока не в состоянии. Если поставить ему метку сейчас, то она ничего не даст. – Может, всё ограничится сегодняшним. – Может.

2 января 2025 год.      

Такемичи с трудом открыл глаза. Болело всё тело. Ему было тяжело дышать, но он чувствовал себя легче. Гон прошёл. Такемичи радовался этому факту. Воспоминания тех дней с ужасом пролетали в его голове. От этого его снова начало трясти. Такемичи с грустью посмотрел на перевязанную руку. Он хотел встать, но в глазах помутнело, Такемичи снова залез под одеяло. Было холодно и неприятно. – Очнулся? – Такаши вошёл в комнату. – Выглядишь не очень, – Такаши подошёл ближе, обеспокоенно трогая лоб Такемичи. – У тебя жар. Врачи говорили, что всё должно быть в порядке.