Мечты из потали

— Эй, Лайт, может, хватит уже, а? Зов, преисполненный томной скуки и лишь толикой мольбы, неуважительно игнорируют четвёртый раз кряду, и Рюук не выдерживает. Прекратив подпирать голову, костлявая рука безвольно падает на покрывало в сопровождении полувздоха-полурыка, после чего — шорох перьев и краткий скрип кровати. — Ты занимаешься непонятно чем уже три часа, — упрекает шинигами, заглядывая в монитор с несколькими открытыми вкладками. — А до этого читал свои книжки из университета. Давай в приставку зарубимся, мне скучно. Кира, задумчиво приложив пальцы к губам и подбородку, даже не вздрагивает от чужого приближения со спины — привык к подобному нарушению личного пространства примерно на вторую неделю их сожительства. К сожалению, сдержанно реагировать на чужую монструозную физиономию вблизи собственного лица не получалось и по сей день, а потому мысли повернуться на голос не ютилось даже в подсознании. — В отличие от некоторых, — отстранённо произносит тот, не отвлекаясь от экрана, — я не могу позволить себе лежать и ничего не делать. Есть то, что необходимо выяснить. Над ухом недоверчиво хмыкают и звенят серьгой, наклоняясь. — Какую такую информацию тебе нужно откапывать в субботу с полудня и до сих пор, м? — из глубин частокола вечно оскаленных в ухмылке зубов вылетает теперь уже заинтересованное «о-о-о», а выпученные глаза подёргиваются пеленой осознанности, стоит им сфокусироваться на строчках штудируемых сведений. — Это же та акция в твою честь. В первый раз недостаточно насладился триумфом? — Дело не в этом, — отрицательно качает головой Кира, после чего указывает на висящий рядом с записью трансляции полицейский отчёт. — Видишь? «Хасегава Кэтсу, обвинён в мошенничестве в малом размере, осуждён в 2003 году и приговорён к тюремному заключению сроком на пять лет. Досрочно освобождён 1.05.2007». Дальше прикреплён файл со свидетельством о смерти 05.05.2007 и патологоанатомический эпикриз, где указан сердечный приступ. — Тот, кого убил Второй Кира, — с лающим смехом заключает Рюук. Он кивает на монитор, спрашивая: — И зачем тебе его досье? Как ты вообще откопал именно этого Хасегаву Кэтсу среди всех полицейских документов? — Очень просто, — Кира неспешно берёт кружку заранее приготовленного и изрядно остывшего кофе, отпивает, слегка поморщившись. С мыслями о необходимости обновления оного он откидывается на спинку кресла и не без ноток самолюбия поясняет: — L ведь сам сказал, что убитый был мошенником, выпущенным за полгода до окончания избранного срока заключения. Мне оставалось просмотреть лишь отчёты об осуждëнных в мошенничестве, а с информацией о досрочном выпуске необходимость просматривать данные с начала двухтысячного года и вовсе отпала. — Хех, молодец, нечего сказать. В ответ лишь небрежно жмут плечами и делают очередной глоток. Похвала за каждое верное действие, каждый удачный шаг и неизменно лучший результат впиталась в жизнь Лайта настолько давно, что стала её частью, неотъемлемой и привычной, отчего откликом служило не довольство, а покой. Всё идёт, как нужно: он по-прежнему лучший, постфактум «молодец», любимый сын и заботливый брат. Мимолётный укол скептицизма тянет уголок губ в сторону, тогда как под кожей ладоней начинает мерзко зудеть. Прикрыв глаза, Кира со вздохом отставляет кофе, чтобы несколько раз впиться короткими ногтями в точку раздражения. Чужое смятение таким поведением настойчиво игнорируется. — Изначально, — произносит он, переключая одну вкладку с видеозаписью на другую, — мне незачем было досье этого преступника. Однако искал я его, как оказалось, не зря, — на мониторе появляются ещё два окна, на сей раз с газетными заголовками и новостями на форумах. — Взгляни: в двух из трёх случаев его имя было указано с ошибкой. Рюук изрекает вдумчивое «хм» и многозначительно кивает головой, взглядом вперившись лишь в фото с лицом мужчины не слишком привлекательной наружности, которого в наручниках под руки ведут двое полицейских. Одно лишь то, как Кира сжимает переносицу, служит самым красноречивым отражением его внутреннего состояния на данный момент. — Я могу предположить, что моему последователю действительно нечего делать, — с иронией бросает он. — Но не настолько же, чтобы при виде толпы, скандирующей имя Киры, решить проверить имена каждого из участников на наличие у них судимости. Это же полный бред. — А прямых эфиров с акции не было? — решает блеснуть обретёнными в мире людей знаниями Рюук. — Да даже если бы были, ему необходимо было среди всех остальных выцепить именно Хасегаву Кэтсу, — буквально отмахивается от чужой наводки Кира. — Значит, — он скрещивает на груди руки, в задумчивости обхватывая подбородок, — Второй Кира либо внёс его имя заранее, и по чистому совпадению тот умер во время акции, на которой оказался вообще непонятно зачем… — Либо?.. — ненавязчиво подначивает его шинигами, увлечённый новыми витками в личном шоу до блеска на алых зрачках. — Либо — тянут недовольно, — этот идиот действительно ходил на акцию и, запомнив ничем не примечательную историю о мелком мошеннике и его внешность, решил избавить мир от очередного отброса. И я искренне надеюсь на первую версию, потому что в случае второй он не то что полностью бесполезен для меня, но ещё и представляет серьёзную угрозу. Поначалу Рюук непонимающе скребёт затылок, а затем выдаёт: — Так он же вроде обещал тебя не трогать, полная солидарность и всё такое. В чём угроза-то? Кира едко прыскает со смеха и, развернувшись к тому в кресле, качает головой. — Ещё он обещал ничего не предпринимать до момента нашей встречи. И что? — он демонстративно указывает ладонью на экран и вопрошающе смотрит на собеседника снизу вверх. — Убивает не какого-либо насильника, маньяка или террориста, избежавшего справедливой кары за свои преступления, а, — усмешка, — мелкого мошенника, почти отбывшего полный срок заключения. Если Второй Кира настолько не осознаёт серьёзности происходящего, что во время шествия решает записать имя в гуще толпы, даже наличие у него глаз не играет никакой роли. При повторной демонстрации он снова убьёт кого-то, находясь непосредственно среди шествующих или вблизи них, и, стоит полиции задержать его, мне конец. К тому же L взял это дело под личный контроль, соответственно, именно ему первым станет уже доподлинно известно обо всём, чем я занимаюсь, а также каким образом преступники умирают именно из-за сердечного приступа. «Раньше я говорил, — стихийно думается Кире, — что Бог на моей стороне. Похоже, я поспешил с выводами». Какое-то время разъяснениям милостиво позволяли укрепиться в воздухе, как если бы те со временем раскрылись по-новому, возымели устрашающий, но оттого ещё более захватывающий, — по крайней мере, для Рюука, — смысл. — А на записях репортажей об акциях ты, значит, ищешь кого-то, что-то записывающего. Теперь понял. — Да, но не только это, — тянут размеренно. — Я обнаружил ещё кое-что, но пока предположение не кажется реальным даже мне самому, а поэтому озвучивать его нет смысла. — Как знаешь. Но скажи, — ухмыльнулся шире возможного Рюук, снова привлекая внимание к себе, — почему тебя так задевает, что Второй Кира убил мелкого мошенника? Ты их разве записывать не собираешься? Не без предчувствия очередной шутки на тему двойственности человеческой природы он выжидает до момента, когда Кира спокойно сворачивает вкладки и с абсолютной уверенностью в собственном видении ситуации произносит: — Во-первых, этот преступник был осуждён и наказан, пусть и выпущен на полгода раньше изначально заявленного срока. Во-вторых, Второй Кира мог выбрать цель покрупнее или хотя бы того, кто в принципе не был пойман полицией. То, что он сделал, по большому счёту, никак не приблизило общество к очищению от преступности. По крайней мере, на данном этапе, — он расслабленно покачивает ногой в воздухе, после чего складывает руки за головой и закрывает глаза, чтобы с тенью улыбки заверить: — Разумеется, и такой сброд требуется наказывать, но для начала нужно разобраться с вредителями посерьёзнее и только потом вычищать остатки мусора. Грубый смех — явный признак довольства ответом. Иного и не ожидалось: кому, как не Богу Смерти будет плевать на смерть очередного преступника больше, чем человеку, который даже не считает тех за людей? Будто нутром чувствуя некие изменения обстановки, Кира быстро меняет расслабленную позу на настороженную. Он поворачивает голову в сторону предусмотрительно запертой двери, с незримым прищуром внимательно прислушиваясь, и странностью своего поведения вынуждает Рюука с непониманием повторить телодвижение. Через секунду за стеной уже отчётливее различается тихий перестук спешной прыгучей поступи, что с каждой ступенью становится всё глубже. Не то чтобы звукоизоляция была посредственной, однако Лайт уже в осознанном возрасте мог по одним лишь мимолётным вибрациям пола узнать не только о самом факте приближения к его комнате, но и распознать, кто именно из членов семьи решил нанести визит. Навык оказывается весьма полезным в складывающихся обстоятельствах, пусть и вырабатывался ненамеренно. Следует ожидаемый стук, и Лайт щиплет себя за переносицу, переводя дыхание между сменой личины с вершителя справедливости на более подходящую. Выходит бесподобно, как и всё остальное, за что он берётся. — Ла-айт! — играючи тянут из коридора. — Подожди немного! Гротескную фигуру в эпатажных одеяниях окидывают секундным взглядом, как если бы Лайт хотел тем самым убедиться, что та останется стоять, где стоит. В этом, впрочем, нет определённого смысла: лишь инстинктивные позывы не допустить обнаружения Бога Смерти, коего и так никто больше видеть не может. Иногда Лайт смеётся над собой за собственную паранойю. Однако даже после многочисленных доводов об абсолютной безопасности собственной деятельности он по-прежнему не способен усмирять пульсацию тревоги, плотными волнами пробивающую тело каждый раз при нахождении кого-либо из членов семьи рядом с Рюуком. То же случается, стоит шинигами от скуки буквально заглянуть в чьё-либо лицо в попытке не то различить нечто определённое под слоем кожи, не то ради получения некоего удовольствия учёного при рассматривании паразитов под микроскопом. Лайт открывает дверь и, прежде чем гостья успевает начать очевидно не имеющий за собой маленькой выгоды диалог издалека, с заготовленным заранее скептицизмом приподнимает брови, произнося наигранно серьёзно: — Не буду тратить твоё время: нет, те задачи я за тебя решать не буду. — Как будто я не могу просто захотеть к тебе наведаться! — чересчур яро возмущается чужим подозрениям Саю. Тот демонстративно удивляется. — Так значит, моя помощь всё же не требуется? Что ж, прекрасная новость. От горечи поражения в даже не начавшемся деле девочка обиженно дует губы и отводит взгляд, пробубнив: «Ну и пожалуйста». Она следует за тихо усмехнувшимся братом в комнату едва ли не для простого отмщения в виде нарушения чужого уединения, но намерение быстро обретает чёткие грани при виде бежевой рубашки в открытом шкафу, висящей лицевой стороной для удобства снятия с вешалки. — Куда-то собираешься? — с чуть склонённой вбок головой интересуется Саю ненавязчиво у Лайта, педантично расставляющего ранее использованные для обучения книги с письменного стола на нужную полку. — Да, к шести часам нужно встретиться кое с кем. Красноречивое мычание за спиной обрисовывает образ медленно кивающей сестры лучше любого художника, отчего сознание уже по опыту самостоятельно воспроизводит ещё не озвученную задорным тоном реплику. — Не с подружкой? — С другом. «Если ему вообще не чужды человеческие отношения, чтобы так идентифицировать себя или меня», — с тихим сомнением думает Лайт, ставя последнюю книгу на место. К его счастью, Саю решает оставить эту тему без дальнейшего развития, по-видимому, удовлетворившись и таким кратким ответом. Она заискивающе осматривает всю комнату, словно оценивает её скромное убранство, тогда как на самом деле растягиванием паузы старательно создаёт для брата впечатление непринудительного диалога. — Слушай, — якобы задумчиво тянет она, — раз у тебя сейчас свободное время, не приготовишь мне что-нибудь? Под приятно удивлённое детской наглостью прысканье Рюука Лайт недоумённо разворачивается и видит, как сестра, приняв самый невинный из возможных вид, медленно, будто выпрашивая, перекатывается с мыска на пятку со сцепленными за спиной руками. Такой приём действует в основном на родителей, но она решила попытать удачу, а для лучшего эффекта несколько чаще необходимого заморгала. Смешливо прищурившись из-за чужой самонадеянности, Лайт приподнял уголки губ и, не до конца убеждённый оцениваемой актёрской игрой, сложил руки на груди. — С чего ты взяла, что я свободен? — он невозмутимо смотрит на наручные часы. — Мне нужно собираться, я ведь говорил. — Да сейчас только четыре часа, — капризно тянут в ответ. — Ну, пожалуйста, Лайт! Мама вернётся ещё не скоро. Ты же любишь готовить. Тот даже приоткрыл рот от такого заявления. — Когда я такое говорил? — У тебя же хорошо получается, — не даёт шанса на отказ Саю. — Потому что ты постоянно просишь меня об этом, — с внутренним смехом парирует Лайт, слегка постукивая пальцем по предплечью, будто бы ставя точку в препирательствах. Он сразу понимает, что сестра исчерпала все аргументы в пользу приготовления для себя обеда, когда та с вымученным вздохом резко понурила голову и тихо простонала. Уже виденная тактика, они проходили это множество раз. Не то чтобы такое откровенно инфантильное поведение действует на Лайта, как щелчки ручки у уха, но и явного счастья от столь открытого манипулирования он не ощущает, тем более — гордости. Всё же не стоит выставлять свои помыслы на всеобщее обозрение. Несмотря на значительные ошибки, допущенные уже в фундаменте «просьбы», вид так правдиво разбитой подобной несправедливостью Саю всё же вынуждает без обжигающего разум чувства поражения милостиво сдать позиции, но только спустя несколько мгновений наслаждения итогом незаурядного веселья в виде очередного полуспора. С целью привлечения чужого внимания Лайт преувеличенно устало выдыхает и с закрытыми глазами качает головой. Саю, верно распознав истинное настроение брата, с щенячьей надеждой в глазах смотрит на него, а под конец мило улыбается, так, что одним лишь этим способна вытянуть желаемое. — Хорошо, — смиряется он и под восторженный возглас направляется в сторону двери, пропуская почти пробежавшую мимо сестру первой. — Но пора бы уже самой учиться. — Зачем, если у меня есть такой прекрасный братик? — захихикала та уже на лестнице, чем вызвала неудовлетворённое таким ответом хмыканье. — Шучу. Возьму у тебя как-нибудь пару уроков. Но не сегодня! Тебе ведь нужно на встречу. — И мне сваргань что-нибудь с яблоками, хозяюшка, — внёс свои предложения Рюук, который, очевидно, решил понаблюдать за процессом. Лайт весьма красноречиво взглянул на него через плечо.

━━━━━━━━━━━

Добираться до номера без сопровождения Мацуды оказалось весьма приятно, даже с учётом цели встречи. Вернее, та как раз остаётся до сих пор неизвестна, за исключением расплывчатого обещания L о присоединении к группе расследования уже на официальном уровне. Ещё при выходе из дома под кожей жучками поселилась тревога из-за неприятного предчувствия: дальнейшая проверка, беседа или собеседование, коим назвать очередной неясный позыв Рюдзаки Лайт без ироничного смеха не мог, наверняка не пройдёт идеально гладко, а уж тем более однозначно. После того трюка с фотографиями ожидать можно что угодно, но лучше нечто не менее компрометирующее и до абсурда наивное, если смотреть с точки зрения Киры. Перед открытием двери Лайт машинально встряхивает головой и переводит дыхание. Нужно сохранять невозмутимость и спокойствие, и в первую очередь по отношению к комментариям и смешкам того, чьё присутствие для других незримо. Для приличия он стучится три раза и без какого-либо разрешения войти ступает в пока незнакомый номер. — Здравствуйте, — довольно громко обозначает Лайт своё присутствие, на что из глубины комнаты раздаются приглушённые не то расстоянием, не то напряжённой сосредоточенностью над работой приветствия. Он снимает пиджак, затем, уже по привычке, при входе в жилое помещение хочет перейти к обуви, как при повороте видит бредущего навстречу человека. В его пальцах треть пончика в глазури, а во взгляде исподлобья заточена глубинная угроза — Кира чувствует её на подсознательном уровне, наравне с собственной нездоровой истомой, похожей на трепет и острую тревогу. — Здравствуй, Лайт-кун, — проявляет сухую вежливость L, а в процессе расправы над остатком сладости, громко жуя, предупреждает чужие действия: — Мы переходим в другую комнату, так что не разувайся. Вопреки секундному смятению, тот натянуто соглашается, с готовностью пропуская детектива вперёд, ведь куда конкретно они направляются, ему решили не сообщать. Рюук, по всей видимости, тоже запечатлённый предвкушением грядущего испытания, до сих пор не обронил ни слова, за что Кира, наверное, впервые за несколько часов благодарит шинигами, а не проклинает. Неизвестность всегда пугает, превращает обычный воздух в сжатый, но терять голову нельзя ни при каких обстоятельствах, иначе та вмиг покатится к босым ногам. И это совершенно не фигура речи. Пока они минуют бо́льшую часть номеров, внимание Киры изучающе скользит по сутулой спине впереди. Та кажется более ровной, чем обычно, что наводит на абсурдную мысль о чужом напряжении перед предстоящим. — Для протокола скажу, — внезапно подаёт голос Рюдзаки, будто догадавшись о чужих подозрениях, — что в коридоре также установлены камеры, записывающие материал двадцать четыре на семь. Кира увидел в данной ситуации шанс несколько отпустить поводья гудящих нервов. Он резко усмехается. — Боишься, что могу напасть со спины? — А ты хочешь напасть? — невинно интересуется тот с оценивающим взглядом через плечо. — Хочу узнать, куда мы идём, — честно признаëтся Кира. Визуально проводив очередную дверь, он едва хмурится. — Уже почти весь этаж прошли. Рюдзаки неопределённо мычит, после чего озирается так, будто на мгновение забывает место назначения, хотя продвигаться дальше не перестаёт. — Это не было моим капризом. Я бы и сам предпочёл не ходить далеко, но необходимая аппаратура установлена в специально выбранном месте, — объясняет он монотонно. — Аппаратура? В пасти воодушевлённо потирающего ладони Рюука завибрировало жадное упование на близящееся веселье. — А вдруг он из тебя сейчас признание пытками выбивать будет? Кира непроизвольно поджимает губы и пальцы. Глупо так реагировать на очередной абсурд шинигами, но беспокойство опалило нервы так или иначе. Остановка у нужной двери показалась для него более внезапной и нежеланной, чем предполагалось секунду назад. Вопреки твёрдой уверенности о снятии остатков реакции на брызнувшую в сердце иррациональную тревогу, Кира отмечает отголоски понимания и снисходительности в выражении бледного лица напротив. — Могу посоветовать не нервничать, Лайт-кун, — будто успокаивает Рюдзаки, уже положив ладонь на металлическую ручку. — После процедуры вернёмся в номер к группе расследования, и я ознакомлю тебя с некоторыми данными. При входе в номер Кира, снеся подобие сочувствия в свой адрес, коротко качает головой. — Говоришь так, — фыркает он с долей издёвки, — словно уже знаешь, что я пройду проверку. — Я уверен в этом на девяносто шесть процентов, — обоснованно заявляет Рюдзаки, после чего поворотом головы намекает на дальнейший путь вглубь номера. «Хочет закрыть дверь самостоятельно, скорее всего, на ключ», — догадывается Кира не без укола тревоги. — Не разувайся, мы здесь ненадолго. — Хорошо. Неспешно продвигаясь дальше, он с подозрением загоняемого в угол зверя обводит цепким взглядом ковёр, почти голые стены, небольшие картины на них, стеллажи из тёмного дерева с ничем не примечательными вазами, статуэтками и журналами, а под конец — потолок со стандартными для отеля источниками света. Очередной номер без особых излишеств и отличий от того, где сейчас находится следственная группа, что кажется странным: L ведь сказал, что здесь соблюдены определённые условия для будущей проверки, однако какие конкретно — не ясно. Лишь в десятке шагов от центра номера Кира понимает, о чём шла речь. И осознание совершенно не приносит хотя бы толики успокоения, даже наоборот, хватает за мышцы так крепко, что тело не способно сделать ещё хоть шаг. — Добрый вечер, Лайт, — Ватари вежливо склоняет голову и рукой обводит пространство позади: кресло неподалёку от стола с ноутбуком, к которому подключено множество проводов, и бутылкой воды на углу. — Прошу, присаживайтесь. — Здравствуйте, — не преминул проявить вежливость тот, но вместо дальнейшего оказания сотрудничества с возмущённым недоумением хмурится и требовательно оборачивается на тихо подошедшего L. — Что происходит? Рюдзаки, впрочем, проходит мимо и уделяет внимание чужому недовольству только после приближения ко второму креслу, стоящему по другую сторону стола. — Я же просил не нервничать, Лайт-кун, — флегматично напоминает он, чем лишь сильнее злит собеседника. — Понимаю, до сегодняшнего дня ты навряд ли проходил проверку на полиграфе, однако, если следовать инструкции, всё пройдёт гладко и закончится быстро. — Как насчёт банального соблюдения человеческих прав? — Кира показательно разводит руками. — Неужели нельзя было сказать, что проверка будет заключаться в этом? — Лайт, — хрюкает от смеха Рюук, — он за тобой по камерам следил не один вечер, забыл, что ли? «Не забыл, — про себя отвечает тот, — только вот он о факте моей осведомлённости о слежке не знает». Рюдзаки якобы задумчиво прислоняет палец к губе и возводит глаза к потолку на несколько мгновений. — Прости, — без отголосков сожаления произносит он, снова изучая чужое лицо. — Возможно, мне действительно стоило ввести тебя в курс дела. Всё же решение об участии в подобного рода исследовании должно быть добровольным, — а после чётко выверенной по времени паузы почти разочарованно уточняет: — Значит, ты отказываешься? Языком Кира с нажимом обводит внутреннюю часть сжатых от раздражения зубов так, что слышит потрескивание стачиваемой кожицы и тёплое онемение в том месте. «Вот сволочь. Он ведь откровенно издевается: у меня нет другого способа официального вступления в группу расследования, мы оба это прекрасно понимаем, но… Чёрт, проходить детектор лжи, зная задаваемые L вопросы, по меньшей мере опасно». — Лайт-кун? Взгляд прищуренных в нерешительности глаз скользит по корпусу считывающего устройства. «Скорее всего, я не смогу обмануть машину, — рассуждает Кира. — Однако, она не способна дать чётких результатов о том, был ли ответ истиной или ложью. Каким бы ни был итог, мне в любом случае удастся повернуть его в свою пользу, ведь банальные погрешности из-за тревоги опрашиваемого всегда имеют место быть. Нужно лишь постараться более или менее привести мысли в порядок». — Всё в порядке. Я согласен, — с вымученным спокойствием отвечает он наконец, а затем закрывает глаза и с лёгким смешком отшучивается: — Не собираюсь радовать тебя тем, что попаду в те четыре процента. Он подсознательно бросает L вызов, когда уверенно садится на указанное место и позволяет Ватари надеть на пальцы, грудную клетку и предплечье необходимые приборы. Подготовка не длится долго, но определённого рода опасения всё равно успевают повлиять на частоту пульса и внутренний жар. Кира тихо сглатывает, выдыхая для лучшей концентрации. Рюук с увлечённостью ребёнка склоняет вбок не только голову, но и непропорциональное тело — настолько ему интересен процесс подключения непонятных приспособлений. — Откровенно говоря, — вставляет вдруг Рюдзаки во время проверки на успешное закрепление датчиков, — твой выбор в пользу других процентов кажется мне более практичным. Выпад — контратака. То, как он ментально давит своими пустыми глазами, Кира интерпретирует как желание увидеть чужую реакцию — о том говорит и собранная больше обычного поза, и низко опущенная голова. Пальцы непроизвольно едва поджимаются от давящего на виски ощущения, словно за ним наблюдает заинтересованный в нападении зверь, с чьим взглядом он поддерживает контакт, не меняя прямой позы. Страха нет, есть интерес в смене карт: что, если не давать L требуемого? Насколько сильно игра не по его правилам заденет вполне очевидное самолюбие? Сможет ли разозлить хоть на немного? Пелену раздумий разрывает едва слышимый шум колёсиков по ковролину, когда Ватари садится за ноутбук и, с собранным видом поправив очки, нажимает несколько клавиш, а после инструктирует: — Перед началом процедуры можете выпить воды. Также я должен уточнить, не испытываете ли Вы какого-либо дискомфорта, слабости или иных неприятных ощущений в теле? — после отрицательного ответа продолжает. — Во время проверки постарайтесь расслабиться и не совершать лишних телодвижений. Дышите спокойно. Отвечайте честно, без попыток проанализировать реакцию на Ваши слова. — Хорошо. Раздавшееся откуда-то слева подсмеивание почти нарушает выстроенную отстранённость. — Смотри, не выдай себя, а то будет слишком глупо. Стоящий рядом с Ватари Рюдзаки с пальцем у рта заинтересованно наклоняется к монитору со слегка заскакавшей диаграммой показателей на нём. — Лайт-кун хорошо спал сегодня? — во избежание встречного вопроса он проясняет. — Я вижу повышенное артериальное давление. «Чёрт, Рюук и его шуточки…» С небольшими усилиями Кира душит злость на назойливого шинигами и тихо выдыхает в попытке успокоиться. — Я спал свою норму восемь часов, — отвечает он размеренно, пока для лучшего отвлечения визуально изучает светлый ворс в нескольких метрах перед собой. — Возможно, мне не стоило пить кофе за полчаса до выхода из дома, но тут уж моей вины нет. На периферии ещё какое-то время нет движения, но затем сутулая фигура несколько выпрямляется и неудовлетворённо ведёт плечами. Кира внутренне усмехается — никто и не таил надежд на веру в столь банальную ложь. Ему хотелось лишь в очередной раз напомнить, что именно он делает одолжение, принимая участие в этом фарсе, а не наоборот. — Итак, Вы готовы начать? — уточняет Ватари, коротко взглянув на юношу. Вдох. Глаза сосредоточенно закрыты. «Одна неверная реакция, и L повысит свои подозрения. Кто знает, что придёт ему в голову в следующий раз?» Выдох, и ресницы вздрагивают. «Не хотелось бы узнавать». — Да.