Пожиратель Людей

      Нас запихивают в фургон с решетками на дверях и без окон, через которые можно было бы выглянуть наружу. Наши наручники прикреплены цепью к обеим стенам. Капитан сидит на скамье напротив меня, но фургон такой маленький и узкий что ему приходится сдвинуть ноги, чтобы протиснуть их между моими.       Дверь бесцеремонно захлопывают, задвигают засов.       Кто-то понукает лошадей, и наша повозка трогается с места.       Капитан понижает голос до недовольного шепота и спрашивает:       — Что, черт возьми, ты натворил, пока я спал?!       По правде говоря, я почти ничего не делал, просто сбежал подышать свежим воздухом и перекусить. Я заплатил портовому рабочему дукет, чтобы он вскрыл себе для меня вены. Это больше, чем я даю большинству людей. Он не поднял шум, даже когда я выпил немного лишнего.       Только на обратном пути в гостиницу я понял, что за мной следят, а потом, что идут по пятам. Но к тому времени было уже слишком поздно. Они явно знали, кто я такой и где остановился. Вопрос, конечно, в том, почему королевская стража приложила столько усилий, чтобы задержать меня? Я обедаю с членами королевских семей. Обычно они меня не задерживают. Я слишком красив и обаятелен для этого.       — Я думаю, вместо этого тебе следовало бы задать другой вопрос: «Что нам теперь делать?»       — Нет! — Он бросается вперед, словно собираясь свернуть мне шею, но цепи удерживают его, и он падает обратно на скамью. — Если бы я знал, что ты сделал, я бы знал, как убедить их, что я к этому непричастен.       — Ты действительно так сильно хочешь освободиться от меня? — я шучу, но мне все равно интересно узнать ответ.       Он фыркает и приваливается спиной к стенке вагона. Примерно через каждые десять метров пути свет от следующего уличного фонаря падает на его лицо сквозь зарешеченную дверь, и я замечаю резкие тревожные морщинки между его бровями.       — Не стоит беспокоиться, капитан. — Я улыбаюсь ему. Даже в темноте я знаю, как блестят мои зубы. — Я бывал в более опасных ситуациях, чем эта.       — Нас арестовали.       — Да.       — Королевская гвардия.       — Да.       — Я думаю, что это одна из самых опасных ситуаций, в которых могут оказаться двое мужчин.       Я улыбаюсь еще шире.       — Ну, не самая самая.       Мы сейчас в кромешной тьме, перемещаемся в мертвом пространстве между двумя фонарными столбами. Он скрыт в тени, но я представляю, как покраснело его лицо. Я представляю, как он вспоминает, в каком опасном положении был его член всего несколько часов назад.       — Прекрати, — произносит он.       — А стоит?       Он снова фыркает, но больше ничего не говорит, и я не могу понять, устал ли он от меня или отчаянно хочет продолжения.       Иногда это почти одно и то же чувство.       Повозка объезжает Эвис и останавливается у поста стражи около внешней стены замка. Между стражниками происходит какой-то разговор, потом к зарешеченной двери нашего фургона подносят фонарь, чтобы проверить, кто там находится.       Я приветственно машу рукой.       Капитан поднимает руку, прикрывая глаза от света. Его цепь звенит.       — Что это за крюк? — спрашивает новый стражник. — Вам следовало изъять все оружие. Свет от фонаря будто покрывает его потное лицо слоем глазури.       Другой стражник, тот, что ударил капитана в гостинице и который скоро за это заплатит, говорит:       — Питер Пэн забрал его руку. Крюк — это вроде ее замены.       — А, ну да, — потный мужчина прижимается лицом к решетке, чтобы разглядеть нас. — Печально известный капитан Крюк, не так ли?       — Подождите, — ахаю я на весь фургон. — Так вы капитан Крюк?       Он морщится, глядя на меня.       — Что ты творишь?       — Я и понятия не имел! — Я сползаю со скамейки и подбираюсь как могу близко к дверям. — Вы должены вытащить меня отсюда. Я слышал, он настоящий дьявол. Преследовал Питера Пэна с такой жестокостью и упорством, каких не видывал свет.       Потный охранник хмурится.       — Я и правда слышал, что он безжалостный пират.       — Да! — кричу я. — Держу пари, он убьет меня просто ради забавы.       — Может, прекратишь это? — шипит капитан сквозь стиснутые зубы.       — Пожалуйста, сэр. Я едва знаю этого человека. Я думал, он нанял меня для уборки. Я беден. Просто нищий, понимаете ли.       — Это правда? — спрашивает глазированное пирожное у другого стражника.       — Не дай ему себя одурачить, — фыркает человек, который скоро умрет. — Этот вот? Это Крокодил. Пожиратель Людей.       У потного пирожного округляются глаза, оно отшатывается, роняет фонарь, и стекло разбивается вдребезги, пламя гаснет.       Другие охранники смеются над ним, а он огрызается, брызгая слюнями.       — Я его не узнал! Я не знал.       Мужчина, ударивший капитана, похлопывает смущенного стражника по плечу.       — Они не справедливы к тебе, Баскер. А ты прав, что боишься. Он опаснее пирата.       — Господи, — бормочет капитан.       — Прости. — Я задеваю его колено своим и подмигиваю. — Похоже, я еще известен еще печальнее, чем ты.       — Эта ночь когда-нибудь закончится?       — Если тебе повезет, то нет.       Он прислоняется головой к стенке фургона и закрывает глаза.       — О чем я только думал, объединяясь с тобой?       Стражники отходят от решетчатых дверей вагона, продолжая потешаться над Баскером, потом ворота, наконец, открываются и повозка проезжает вперед.       — Куда мы их везем? — спрашивает один из стражников.       — Прямо к королеве, — отвечает потный мужчина.       Капитан выпрямляется.       Я наклоняю голову, поворачиваясь ухом к решетке.       — Никогда еще заключенных не привозили прямо ко двору, — говорит Баскер.       Повозка отклоняется влево, удаляясь от главного входа в замок. Нас подвозят к задней двери без опознавательных знаков, скрытой в толстой каменной стене.       Прямо за стеной солнце пытается вырваться на свободу из плена ночи.       Мне следовало бы поспать, но я опьянен кровью, спермой капитана и любопытством.       Я не знаком с королевой Эверленда. Слышал только, что их двор находился под влиянием темных ведьм.       В свое время я сталкивался с двумя такими ведьмами. Первая из них чуть не убила меня. Вторая вытащила меня из штанов, потом из рубашки, а потом убедила меня в том, что я попугай. Несколько месяцев после этого я жаждал крекеров, а не арахиса.       Так что не очень-то мне нравится идея повстречаться еще с одной.       Дверь фургона открывается. Появляется будущий мертвец и строго предупреждает меня, чтобы я не думал о побеге. Я торжественно киваю. Зачем мне убегать, когда разгадка тайны так близка?       К тому же, мне будет легче убить его, если я буду играть роль послушного заключенного.       Капитана отстегивают первым. Он пригибается, пролезая в дверь, и повозка дергается, когда он спрыгивает на землю.       Я следующий. Мое пульс ускоряется, когда я вижу, как бьется жилка на шее того стражника. Я мог бы сожрать его прямо сейчас. Но при нескольких других стражниках рядом мне пришлось бы действовать быстро, а в быстрой смерти нет возмездия.       — Когда я убью тебя, — говорю я ему, когда моя цепь падает на пол кареты, — я сделаю это жестоко.       Его глаза сужаются.       — Что ты сказал?       Я использовал древний язык. Язык Общества Костей.       Язык монстров.       Я подмигиваю ему.       — Это старая поговорка. Переводится как «Спасибо вам, добрый сэр».       Достаточно близкий перевод.       Нас проводят через неприметную дверь внутрь. Она выходит в каменный коридор, шириной достаточной лишь для того, чтобы в нем мог пройти один человек, прижав локти к бокам. На стенах горят факелы, и танец теней сопровождает наше путешествие вглубь дворца.       Мы входим, ноги бесшумно ступают по плюшевому красному ковру.       Мы приближаемся к цели.       Каменная стена постепенно сменяется целым рядом окон, и резкие золотистые лучи утреннего солнца проникают сквозь разноцветные витражи.       — Сюда, — говорит стражник и жестом приказывает нам повернуть направо по сводчатому коридору.       — Если мы собираемся встретиться с королевой, — спрашиваю я, проходя мимо, — нам что, обязательно нужны наручники?       — Я бы сказал, что вам нужно нечто большее, чем одни наручники, но я здесь не главный.       — О, а я так люблю вечеринки со связыванием.       Он толкает меня, и я лечу вперед, громыхая железом.       Мы входим в наш пункт назначения: от дверного проема до возвышения, на котором стоит изящный пустой трон, тянется красная дорожка.       Приемная королевы.       Здесь нет окон. Никакой галереи на втором этаже. Почти нет мебели.       Это не зал, где королева принимает гостей.       Нас проталкивают вперед по ковровой дорожке, и я замечаю скромно стоящую в тени возвышения фигуру. Само возвышение оформлено как сцена, с тяжелыми парчовыми портьерами, завязанными по бокам и отбрасывающими глубокие тени в нишу.       Как только мы достигаем пяти каменных ступеней, ведущих к нему, нас резко останавливают и ставят на колени.       — Вечер официально закончился, капитан, но я подозреваю, что веселье только начинается.       — Ты заткнешься наконец?       — Молчать! — Ее голос звучит властно, но в нем не слышно возраста. Он ясный и уверенный.       У меня зрение лучше, чем у смертного, но я думаю, что она намеренно скрыла себя, чтобы мне было труднее ее видеть.       И меня во второй раз за сегодня обуревает дурное предчувствие.       Если она намеренно прячется от меня, значит, она знает, кто я такой. Не только мою репутацию. Но и то, что я не смертный. Не человек.       Что-то другое.       И так мало кто знает, что именно другое.       — Капитан, — начинаю я.       — Ш-ш-ш, — шипит он в ответ.       — Капитан, думаю…       — Молчать! — снова кричит она, и стражник бьет меня деревянной дубинкой.       Удара отдается у меня в черепе вибрацией, которая спускается по позвоночнику.       Этот стражник уже дважды мертвец.       Каблуки ее туфель громко стучат по камню, но звук резко затихает, стоит ей ступить на красную дорожку.       Эта резкость, громкие звуки, затем тишина. Я хмурюсь от неприятного ощущения.       Ровно до того момента, как она выходит из тени. Пока я, наконец, не вижу ее.       Дискомфорт сменяется изумлением. Я обычно не разеваю рот. Ну, не очень часто. Иногда, может быть. Когда вижу что-то красивое, что мне нравится и что мне хочется трахнуть или укусить.       Когда-то давным-давно я хотел от нее всего. Я хотел, черт возьми, утонуть в ней. Хотел, чтобы она заставила меня забыть.       — Когда королева требует тишины, вы повинуетесь, — говорит она.       У капитана тоже отвисает челюсть от изумления, и он нарушает ее правило через несколько мгновений после того, как она его объявляет.       — Венди Дарлинг, — говорит он. — Ты жива.