Неудобные

      Год назад, Министерство магии, Лондон, Великобритания       Под тиканье часов, улетающие пергаменты и последние минуты рабочего дня Кингсли собирал вещи. Сегодняшний вечер обещал красивые речи, вкусную еду и приятную компанию. Он давно не виделся с друзьями вследствие своей занятости и уже давно забыл, каково это — отдыхать. Но даже у министра магии должны быть выходные, не только названые, но и моменты, когда мысли о магической Британии не одолевают.       И сегодня должен был состояться именно такой вечер — не как один из пунктов, когда по графику расписана жизнь, а заставляющий улыбаться, радоваться и отдаваться веселью вопреки всей серьёзности и важности рабочих вопросов.        Развернувшись, Кингсли уже хотел выйти из кабинета, но раздался звучный стук. Словно некто бил по двери из последних сил, от которых зависела жизнь. Бросив короткое «Войдите», Кингсли завёл руки за спину, глядя на аврора со множеством ссадин и ран. Он быстро вошёл в кабинет и замер.       — Нападение, — выдохнул аврор. — В Косом переулке.       — Пожиратели? — строго спросил Кингсли.       — Последователи, — покачал головой аврор. — Никого из списка Реддла среди пойманных не обнаружили.       Кингсли сжал кулак и стиснул зубы. Это было не первое нападение, удивляться не стоило. Но интервалы между ними становились всё меньше, а места происшествия люднее. От окраины города, где бродили пожилые маги, враги добрались уже до Косого переулка. Оборона слабла, последователей среди мирного населения становилось всё больше. Словно они медленно приближались к новой войне.       — Пострадавшие? — спросил Кингсли.       — Десять. Шесть авроров и четыре гражданских.       — Смерти?       — Одна.       Это было лучше, чем в прошлый раз, но не успокаивало. Кто бы мог подумать, что однажды гибель станет цифрой облегчения, когда она не восемь, а один.       — Пэнси Паркинсон, — продолжил аврор, сделав паузу.       Или не легче.       — Поттер в курсе? — с хрипотцой уточнил Кингсли.       Ком встал в горле, а тело бросило в жар. Смерть всегда ужасна. А когда понимаешь, что она ударит по твоим лучшим людям, это ощущается не просто болью, а тревожностью, смешанной с ужасом.       — Нет, — ответил аврор. — Грейнджер сообщит ему, она была там.       Кингсли коротко кивнул, разворачиваясь и возвращаясь за свой стол. Мысли вновь уводили его от искомого спокойствия, прогоняя в голове уже отработанный план: допрос пойманных, желание найти остальных, скорбная речь, похороны, попытка жить дальше. Хотя последнее с каждым разом удавалось всё сложнее.       — Мы привели зачинщика, — подал голос аврор, ловя задумчивый взгляд Кингсли.       — Веди.       Тот кивнул и скорее вышел из кабинета, отдавая приказ остальным. Кингсли мрачно посмотрел перед собой, готовясь увидеть причину очередного нападения.       Зачастую он спрашивал себя: что привело их на ту сторону? Почему они отвернулись от общепринятой? Как правило, ответа он не слышал или не хотел этого делать. Будто заученное заклинание случай за случаем звучали в голове сущим проклятием.       Трое авроров, с силой удерживая пойманного, вошли в кабинет. Их руки смыкались на его запястьях, плечах, шее, словно он мог напасть в любую секунду и магическое оковы не помогут. А тот, нахально улыбаясь, свободной походкой двигался к столу Кингсли. Будто предвкушал скорый триумф.       — Министр, — пропел незнакомец. — Здорово, что вы здесь. Как стульчик? Удобный?       Один из авроров положил на стол Кингсли пергамент с делом пойманного.       Кристофер Джонс был полукровкой тридцати лет отроду, работал в Косом переулке продавцом и ни разу не привлекался за нарушение закона. Ни одной предпосылки к случившемуся, будто он сидел и пил чай во время обеда, когда решил напасть посреди улицы.       — Присматриваешься? — сухо спросил Кингсли, отложив пергамент.       Авроры надавили на плечи Кристофера, усаживая на стул. Тот склонил голову набок, с упоением глядя в глаза Кингсли. Будто умалишённый в преддверии своего безумства.       — Планирую скорое будущее, — ответил Кристофер. — Скоро вы все тут, — он поочередно осмотрел авроров, — поймёте, насколько оно близко.       Угроза? Скорее провокация. Они все пытались вывести Кингсли из себя, словно им это доставляло извращённое удовольствие.       — И чего же нам ждать от твоего будущего? — равнодушно спросил Кингсли.       — Величия, — пожал плечами Кристофер. — Порядка, безопасности, где будет не так просто перебить сотню магов за пару месяцев.       — Обвиняешь Министерство в действиях своих соратников? — выгнул бровь Кингсли.       — Только вас в слабости, — ответил Кристофер.       Кингсли свёл брови к переносице. Больше от впервые полученного ответа, чем от смысла сказанного. Они решили говорить? Или это была изощрённая тактика мнимой победы?       — Ты же думал, почему мы так быстро пробираемся сюда, — Кристофер огляделся. — Считаешь, кто твои враги, Кингсли? Пожиратели?       В ответ мрачная тишина. «Последователи» - так их называли. Потому что, по мнению Министерства, корни шли от непойманных Пожирателей смерти. Приверженцев Реддла, которые по счастливой случайности всё ещё живы.       — Мы лишь вдохновились их примером, — улыбнулся Кристофер. — Тебя ненавидят не бежавшие из Азкабана, а те, кто продолжает жить под твоей властью.       Он попытался подорваться с места, но его сразу усадили обратно две крепкие руки, сжимающие плечи. Кристофер сглотнул ком и ещё раз осмотрел своих охранников, посмеиваясь над их мгновенной реакцией.       — Это так ущербно, — проговорил он. — Когда министр магии неприкасаемая фигура, руководящая теми, кто способен переломить ему шею.       Взгляд Кристофера мазнул по лицу Кингсли, наливаясь садизмом и желанием высказаться. Это нужно было терпеть ради информации.       — Как быстро Реддл захватил власть, да? — спросил Кристофер. — Не думал, почему так?       Молчание.       — Потому что на твоём месте всегда сидит деловой сундук, умеющий только подписывать бумажки.       Пнув стул под собой и подскочив, Кристофер успел перегнуться через стол, чтобы схватить Кингсли за ворот рубашки и прошептать:       — Что осталось от аврора, чьему восхождению мы радовались? — спросил он.       Рывок, и Кристофер опять распластался на стуле, удерживаемый уже четырьмя парами рук и с упоением наблюдающий за Кингсли.       — Ты превратился в такой же сундук, — заключил Кристофер. — И всё происходящее на твоей совести. Каждая смерть, ранение, нападение…       Будто провокация, отыгранная сотню раз, слова лились рекой, цепляясь за слух и уничтожая последние щепотки веры, что Кингсли делал всё правильно.       — Потому что ты позволил нам стать такими.       И Кристофер выдохнул, будто закончил многословную и длинную речь. Кингсли хотел продолжить допрос, выведать не только причины, но и имена остальных зачинщиков, их власть. Однако уже через несколько секунд Кристофер закашлял, его тело начало трястись, изо рта брызнула кровь, и он рухнул на пол, извиваясь. Авроры тут же попытались поднять его, чтобы не дать погибнуть, но смерть настигла Кристофера слишком быстро.       Лишь позднее Кингсли сообщили, что и все остальные пойманные были мертвы. С внутренней стороны щёк у каждого нашли осколки. По предположению колдомедика, это были пузырьки с тонким стеклом, которые они раскусили.       Смерть лучше предательства.       В ту ночь Кингсли уснул в своём кабинете, так никуда и не отправившись, он думал о многом, стараясь понять, что сделал не так. В какой момент его демократия и попытки восстановить страну дали сбой? Он не находил ответа.       Открыв ящик стола, где лежали магловские таблетки, он заметил лист, принесённый ему из архива несколько недель назад. Это было семейное древо его семьи, где красным обвели одно-единственное имя — Синрих Бруствер. Тёмное пятно, на котором обрывалось прошлое и где значилось название «Сабмишн».       Наше время       — Как тебе? — спросила Гермиона Живоглота через отражение.       Он поднял голову с кровати, внимательно осматривая шелковое изумрудное платье с длинными рукавами и открытыми плечами. Гермиона в очередной раз повернулась вокруг, ловя заинтересованный взгляд Живоглота и принимая удовлетворительный кивок.       — Хотя бы у одного из нас хороший вкус, — выдохнула Гермиона, поправляя волосы.       Это было их с Малфоем первое свидание после приезда из Румынии, на которое Гермиона могла явиться даже в чёрном балахоне. Это в любом случае было бы лучше одежды, в которой она каталась по земле, воде и убегала от собственных кошмаров.       Но внутри неё селилась некая потребность понравиться в первую очередь себе в отражении, а уже после произвести впечатление на Малфоя. Ей льстил его обескураженный вид. А факт, что причиной становилась она сама, Гермиону несказанно радовал. Она словно ставила на колени любимое, но временами раздражительное чистокровное эго.       Малфой зачастую был всем недоволен. Угодить ему становилось задачей из категории невозможно, поэтому работать порой становилось невыносимо. Удивить Малфоя также достаточно сложно. Он либо был равнодушен, либо не подавал виду, настолько владел лицом и телом. Но когда он глядел на неё с блеском в глазах, улыбкой и не сдерживал желаний в объятиях и поцелуях — было невероятно.       Она становилась исключением из всех его правил, что пробуждало чувство потребности. Гермиона хотела к нему прикасаться, слышать его голос, иметь возможность подойти и оставить след от помады на его щеке при всех. Ею руководило странное ощущение собственности, которое до этого она не понимала, но сейчас познавала.       Малфой за очень короткое время стал её спокойствием. Человеком, рядом с которым она чувствовала дом. И терять это она не хотела.       Дверной звонок в мгновение вырвал из мыслей, и Гермиона свела брови к переносице, выглядывая в коридор. Малфой должен был зайти по меньшей мере через час, и так рано она его не ждала.       Вобрав в лёгкие больше воздуха, Гермиона в последний раз бросила взгляд в зеркало и подошла к двери, открывая её.       — Привет, — улыбнулся Гарри.       — Привет, — обрадовалась Гермиона, пропуская его в квартиру.       Оглядев Гарри, она покачала головой, отходя от небольшого замешательства.        — Ты так внезапно уехал, мы тебя потеряли, — вырвалось у неё.       — Срочная задача от Кингсли, — пожал плечами Гарри, проходя в комнату и оборачиваясь к Гермионе. — Не успел никого предупредить.       Кивнув, Гермиона подошла к нему и раскрыла руки для объятий. Несколько секунд Гарри глядел в пустоту и только потом, будто придя в себя, обхватил Гермиону в ответ. От него веяло лёгким холодом и огневиски, что заставило Гермиону отстраниться и внимательно осмотреть его.       — У тебя всё в порядке? — аккуратно спросила она.              — Конечно, — ответил Гарри и отошёл чуть дальше, с улыбкой осматривая её. — Прекрасно выглядишь. Вы с Джинни встречаетесь?       Списав выпитый огневиски и мороз на долгую дорогу и волнительное задание, Гермиона решила не задавать ему вопросов.       — Нет, — сконфуженно ответила она. — У нас с Малфоем…       — Свидание? — Гарри вскинул брови вверх. — Настолько хорошо прошла вылазка в Румынию?       Гермиона рассмеялась и покачала головой, усаживаясь на диван и перекидывая ногу на ногу. Гарри опустился рядом, продолжая улыбаться намного дольше, чем делал это раньше. Обычно в присутствии Гермионы его радость продолжалась очень непродолжительное время, что она списывала на смерть Паркинсон. Но сейчас, казалось, будто они вновь вернулись в события до её гибели. Дискомфорта, осуждения или боли в их разговоре вовсе не ощущалось.       — Мы сблизились, да, — опустив глаза, сказала Гермиона. — Знаешь, впервые за долгое время я чувствую себя живой.       — Понимаю. Очень хорошо, — в такт ей ответил Гарри.       Живоглот спрыгнул с кровати и сразу подошёл к дивану, расхаживая вокруг него и посматривая на Гарри с неким подозрением. Гарри же сразу потянулся к коту, беря его на колени и ласково поглаживая, заставляя мурчать. Рыжая шерсть липла к аврорским брюкам, пока Гермиона слушала историю Гарри о поездке.       С каждой минутой этот разговор всё быстрее возвращал Гермиону в прошлое, где они с Гарри были особенно близки. Неторопливые беседы, рассуждения, улыбки и смех. Будто Паркинсон не умерла на её руках, а Гарри не лишился невесты. Происходящее было подозрительно, но так грело душу, что Гермиона не хотела этого замечать. Аврорский скептицизм спал в самый ненужный момент.       — У меня к тебе есть вопрос, — между делом сказал Гарри. — Кингсли доверил мне найти информацию об артефакте.       Выудив из мантии рисунок, Гарри раскрыл его перед Гермионой. В мгновение она узнала в изображении сабмишн. Она пробежалась глазами по его основным функциям, которые записал Гарри. Но они волновали её не так сильно, как причина, зачем Кингсли эта информация.       — Он не сказал, зачем изучать такое? — осторожно спросила Гермиона, посмотрев на Гарри.       — Сама знаешь, в последнее время участились случаи нападений последователей, — горько выдохнул Гарри. — Это должно помочь…       — Нет, — тут же выпалила Гермиона, забирая у него пергамент и смотря в глаза. — Ты знаешь, где артефакт?       Гарри свёл брови к перносице, не понимая её переживаний, а после кивнул. Запустив ладонь во внутренний карман мантии, он достал оттуда амулет, только недавно добытый Гермионой. Выхватив его у Гарри, она сжала тот в руке, отрицательно качая головой.       — Он опасен, — едва не закричала она. — Его хранили в чаще зачарованного леса, где люди сходили с ума. Чтобы никто не мог им воспользоваться.       — Но как же…       — Его мы и привезли, — поджав губы, сказала Гермиона. — Надеялись, что он будет храниться в Министерстве, а не использоваться Кингсли для порабощения.       Живоглот соскочил с колен Гарри и ушёл в коридор, но внимания Гермиона на него так и не обратила, поражаясь ситуации.       — Но как с помощью этого можно поработить? — не понимал Гарри, указывая на артефакт.       — Он воздействует на наш мозг, — объяснила Гермиона. — Ломая сознание и подчиняя своему владельцу. Как Империус, только его действие уже не снять.       Гермиона встала и стала расхаживать по комнате, думая, что сейчас им предпринять. Первой мыслью было обратиться к Малфою, что она и собиралась сделать. По крайней мере, после фразы «А я говорил» он поможет найти решение.       — Человек становится безвольной куклой. Без цели, амбиций, желаний, — тараторила она.       — Но как вы тогда его забрали? — всё ещё не понимал Гарри. — Он должен был сделать с вами то же самое, разве нет?       Гермиона покачала головой, смотря на Гарри.       — Мы смогли преодолеть его, — выдохнула она. — Это был тяжело, но у нас получилось, и он больше не действует ни на меня, ни на Малфоя.       Гарри понимающе кивнул, поднимаясь с дивана и выпрямляясь. На мгновение взгляд Гермиона зацепился на хвост Живоглота, стоявшего у двери. Она уже хотела подойти и проверить, кто там, когда поняла, что на неё направлена палочка. Медленно повернув голову, она увидела Гарри, выставившего древко.       — Спасибо, мне нужно было знать, почему с вами он не сработал, — сказал Гарри.       В секунду все его доброжелательность, улыбка и тепло исчезли. На неё смотрели стеклянные глаза, лишённые жизни, словно он был под Империусом или… Нет.       — Он сделал это с тобой, — прошептала она, видя равнодушное лицо друга.       — И я благодарен ему, — заключил Гарри. — Знаешь, теперь я тоже чувствую себя живым.       Гермиона хотела броситься за палочкой или оттолкнуть его, но в следующую секунду услышала последнее:       — Прости. Ты была хорошим другом.       И дальше только тьма.

***

      В очередной раз поправив рубашку, Драко ухмыльнулся, оглядывая себя с ног до головы. Довольный собственным видом, он, надеясь как минимум на удивление Грейнджер, призвал букет цветов. Стоявшие в вазе розы мгновенно оказались у него, и улыбка вновь украсила лицо.       Он давно не помнил себя таким счастливым.       Проведя рукой по волосам, Драко скорее направился к камину, напоминая себе адрес, оставленный Грейнджер. Но не успел он сделать шаг внутрь, как раздался громкий стук со стороны холла, где был выход во двор.       Напомнив себе, что все важные для него люди либо не в стране, либо ждут его по ту сторону камина, Драко не стал возвращаться. Но следующие удары, раздавшиеся почти сразу, звучали ещё настойчивее.       — И с каких пор волшебники пользуются дверьми? — раздражающе сказал Драко.       Отправив букет в вазу, он двинулся к выходу, собираясь выговорить пришедшему лекцию о существовании сов. По правилам хорошего тона, о визите стоит предупреждать. Но как только дверь открылась, он не успел произнести и слова.       Несколько авроров толпой вошли в дом, едва не сбив его с ног. От удивления Драко даже не сразу узнал среди них Поттера. Тот равнодушно стоял у двери, наблюдая, как вокруг Драко образовывалась едва не стена из волшебников.       — Поттер, у тебя отвратительно с приветствиями, — высказался Драко, строго осматривая присутствующих. — Что вообще происходит?       — По распоряжению министра магии Драко Люциус Малфой должен быть доставлен в Министерство, сейчас же.       Поттер говорил равнодушно, строго, холодно, что совершенно было ему не присуще. Отчего Драко оттолкнул от себя нерешительных авроров, не готовых его увести, и подошёл к Поттеру, вставая вплотную.       — На каком основании? — сквозь зубы процедил Драко.       — Государственная измена, — пояснил Поттер.       Его глаза были подобно стеклу, словно у тех фантомов, что нападали на них с Грейнджер в лесу. И сопоставить отъезд Поттера с наличием у Кингсли артефакта было несложно. На анализ потребовались доли секунды, чтобы Драко понял — живым он не вернётся.       Крепче сжав палочку, за несколько секунд подбирая нужное заклинание, Драко собирался вступить в схватку. Но Поттеру, теперь безжалостному и лишённому прежнего себя, это стало понятно сразу.       Драко не успел даже понять, что произошло, как перед глазами показалась тьма.

***

      Верёвки больно впивались в запястья, натирая кожу едва не до крови, висок болел от падения, а тело затекло. Открыв глаза, Драко увидел перед собой серый грязный пол со следами ботинок, минимум трёх пар. Рядом слышались только дыхание и тихий, едва уловимый гул, словно они были далеки от мира, но оставались его непосредственной частью.       Отведя взгляд в сторону, Драко заметил нос магловских кед, которые обычно носила Грейнджер. Подняв глаза, он увидел её. Она сидела на стуле, её запястья были связаны за спиной, голова опущена вниз. Сознание к ней так и не вернулось, но она дышала, а значит, оставалась жива. Это успокаивало.       Оглядевшись по сторонам, Драко не признал помещение. Это была небольшая комната с одной-единственной свечой, что парила над ними. Без окон и с массивной дверью, что располагалась почти напротив.       Их поймали. И не кто угодно, а Поттер, которого Кингсли сломал с помощью артефакта, что ему принесли Драко и Грейнджер. Рассуждая логически, здесь они оказались по собственной вине, и за это Драко хотел себя уничтожить. Ему стоило быть настойчивее в доводах и не позволять Грейнджер идти на поводу у пустой веры в Кингсли.       Но он этого не сделал. Чего будет стоить эта ошибка? Жизни.       Раздался кашель. Грейнджер резко вдохнула и выпрямилась, в панике осматривая помещение, пока не встретилась взглядом с Драко. Она покачала головой, понимая весь ужас их положения.       Вдруг в небольшом окне на двери мелькнул свет. Драко тут же посмотрел в его сторону, а после услышал шаги. Сначала отдаляющиеся, а после приближающиеся, но уже больше. Словно дежурный позвал зачинщика происходящего. В их случае это был министр магии Великобритании.       Когда дверь открылась, в проёме показался Поттер. Он, подобно безмолвной кукле, двинулся вперёд, вставая сбоку от Гермионы и смотря прямо без единой эмоции на лице. Следом вошёл Кингсли, а после вход закрылся. Некий дежурный остался, охраняя помещение от лишних глаз.       — Драко, — спокойно произнёс Кингсли. — Гермиона.       Её имя он произнёс с характерной горечью и тяжело выдохнул. Взглянув на Грейнджер, Драко увидел слёзы, стоявшие в её глазах. Была это боль или обида, сказать сложно. Но факт, что перед ней сейчас рушился собственный мир, неоспорим.       — Как вы могли? — покачала головой она.       Разочарование, звучавшее в её голосе, было подобно скрежету лезвия о стекло. Заставляло дрожать и пробуждало потребность вырваться прямо сейчас.       — Иногда нужные для страны цели достигаются далеко не лучшими путями, — горько пояснил Кингсли, сглатывая ком, подступивший к горлу.       — Реддл говорил примерно так же, — фыркнул Драко, осуждающе смотря на Кингсли. — Стиль правления копируете?       Кингсли мрачно взглянул на Драко, а после достал из складки мантии выпуск «Ежедневного Пророка». Заметить дату следующего дня после их несостоявшейся с Грейнджер встречи Драко сумел сразу. Но после в глаза бросился огромный заголовок, где красовались их имена.       «Гермиона Грейнджер и Драко Малфой — государственные изменники».       — Это если вы решите сбежать, — пояснил Кингсли. — Не стоит этого делать.       — И методы, я смотрю, такие же, — продолжал Драко.       — Много ты понимаешь в управлении страной, Малфой, да? — огрызнулся Кингсли, не выдержав.       Он склонился над Драко, яростно дыша и всматриваясь в глаза. От него веяло холодом и гнилью, будто душа начала разлагаться изнутри.       — По крайней мере, я не собираюсь превратить всех в марионеток, — грубо ответил Драко.       — Лучше живые марионетки, чем бесконечные смерти, — ответил Кингсли и выпрямился. — Иногда кто-то должен умереть, чтобы остальные жили.       — Не помню, чтобы тянул жребий, — продолжал Драко.       Он хотел вывести Кингсли, заставить того сорваться и воспользоваться этим. Но тот, казалось, был способен лишь на единичный порыв, а в остальном оставался разбитым. Могло даже показаться, будто Кингсли не желал всего произошедшего.       Возможно, но от этого верёвки на их запястьях не ослабнут.       — Ты просто оказался лучшим, Малфой, — ответил Кингсли, походя к Гермионе и присаживаясь рядом с ней. — И ты, Гермиона, слишком хороша, чтобы остаться.       Слёзы бежали по её щекам, она давилась ими, но молчала. Смотрела так, будто перед её глазами разрушался человек, и отрицательно качала головой.       — Вы бы заметили разницу почти сразу, — выдохнул Кингсли, поднимаясь и подходя к Гарри. — Стали бы задавать вопросы, пытаться разобраться.       Кингсли обошёл кабинет, вновь замирая у двери и смотря поочерёдно на Драко и Грейнжер.       — А подчинить вас нельзя.       — Поэтому вы послали ко мне Гарри? Заставили его меня…       — Он сам пошёл, — спокойно ответил Кингсли. — Если вы остановите происходящее, то остаток жизни будете пытаться вернуть его обратно.       Грейнджер посмотрела на Поттера, всё ещё глядевшего в пустоту. Казалось, будто его здесь не было — только тело, лишь оболочка.       — А он не хочет чувствовать боли, — в этот момент глаза Кингсли остановились на Грейнджер.       Она попыталась встать, но рука Поттера тут же с силой прижала её обратно к стулу, приставив палочку к горлу.       — Я бы не советовал. У него приказ убивать на поражение, — указав на Поттера, мрачно сказал Кингсли.       — Вы уничтожили в нём всё живое, — выкрикнула Грейнджер. — И зачем? Чтобы создать людей…       — Подверженных контролю, — перебил её Кингсли. — Тех, кто не убьёт друг друга без моего приказа.       Это звучало как извращённый мир в представлении Реддла. С одной лишь разницей — Кингсли сожалел о своём решении. Или хотел, чтобы так казалось. А Реддл упивался этим, наслаждаясь каждым мгновением триумфа.       — Завтра вас обоих казнят, — сказал Кингсли. — Для истории вы останетесь выдающимися предателями, пытавшимися убить меня.       Он смотрел в пол, не рискуя встречаться с ними глазами, словно испытывал стыд за то, что делал. Это звучало издевательской песней на могиле ни в чём не повинного человека. И Драко стоило удивиться, но не выходило. Ему, в отличие от Грейнджер, довелось разочаровываться во власти и её идеалах.       — Мне жаль, — совсем тихо произнёс Кингсли и поднял голову. — Я не хочу, чтобы вы умирали, но иначе уже не получится.       Он стиснул зубы и, бросив Поттеру приказ, куда их отвести, вышел из комнаты. Это был конец.