Обмолвка

***

      В офисе Августа после случившегося Маша находиться больше не хотела ни под каким предлогом. Нутром ей казалось, что теперь это место хранит слишком много откровений, слишком много лжи, нарушения профессиональной этики и много чего ещё.       — Садись туда. — Она махнула рукой куда-то рядом со своим столом и по пути сняла шарф, пальто, которое бросила на свой стул, а шарф оставила на столе.       — Уютно. — Хриплым голосом прокомментировал Август, осматривая кабинет. Немного пыльно, много рабочих бумажек, кое-где затаились детективы с разноцветными стикерами, но в остальном здесь было очень прибрано. Разве что солнечный свет почти не попадал через плотно закрытые жалюзи. — Ты тут уже обосновалась.       — Моя работа тут затянулась, так что да. Но я скоро уберусь отсюда, — как-то механически ответила Маша. — Ноги моей больше здесь не будет.       — Прогоняют?       — Пока просто просят свернуть реформу, раз уж беспилотники внедрены. Как только я уеду, половина оболтусов вернётся на рабочие места, так что я не торопилась. А теперь давай ближе к делу, — заскрипел ящик. Одной рукой Маша достала добротную папку, но понадобилось оттуда всего несколько листов, а другой включила ноутбук.       — Ничего не забыла? — Добродушно спросил Август, невзначай указывая подбородком на камеры под потолком.       Маша не могла не улыбнуться. Закатывая глаза, она отключила у себя в кабинете камеры и убрала в сторону телефон. Август сделал всё в точности. И снова они сидели один на один. Даже какое-то чувство дежавю появилось.       — Давай усвоимся. — Посерьёзнел Август и наклонился. Их с Машей глаза теперь были на одном уровне. — Я с тобой объясняюсь только потому, что хочу.       — Должен.       — Хочу. — Твёрдо настоял на своём Август. — Подумай: кто тебе поверит? Ты не успела найти на меня компромата, не доказала мою виновность. Всё, что у тебя есть, это твоё честное слово, которое в суде не имеет никакой ценности.       Маша сжала губы, напряжённо смотря на Августа.       — И не смотри на меня, как гарпия. Я просто говорю честно. Я объясняюсь, потому что, очевидно, нравишься мне. Это как один человек что-то объясняет другому, а не неофициальный допрос и всё, что к нему привело.       — О нет, Август. Я тебя поправлю. Когда один человек объясняется с другим, они сидят в непринуждённой обстановке. Все наши встречи были в твоём кабинете до этого. Значит ли это, что человеком ты меня считаешь только сейчас?       У Августа вырвался смешок.       — А сейчас мы у тебя в кабинете. Та же официальная атмосфера, просто мы сменили дислокацию.       — Не цепляйся. — Маша сделала паузу, не отрывая глаз от Августа. Он немного опустил взгляд, глядя на её губы. Хольт медленно улыбнулся. — Прекрати ребячество.       Архипова отвела взгляд, прицокнув языком. Август залился смехом.       — Хорошо. У тебя тут чай наливают?       Маша чуть не ударила его. Она открыла рот, чтобы сказать что-то гадкое, но воздержалась.       — Не сдерживайся, скажи уже. У тебя очень красноречивое выражение лица. Может, другие люди не замечают, но в тебе очень много эмоций.       — Чай тут наливают только зашировот. — Маша встала и подошла к чайнику у себя на подоконнике. Август за её спиной одобрительно хихикнул. — Август, ты так избегаешь нашего разговора? Его веселье потухло. Он прочистил горло.       — По поводу беспилотников мы с тобой уже разобрались. Про спрос, про теракты и всё то, что ты так старалась у меня найти. Здесь вопросов, полагаю, не осталось. — Он выдержал короткую паузу. Маша молчала. — Разумовский. Итак. Я вижу, у тебя здесь целая сокровищница. Разоблачения, слухи. Как только мой адрес не выяснила? Половина из этого ещё имеет место быть, но с одной маленькой поправкой.       — Это какой? — Маша поставила две кружки на стол.       — Потом объясню. Сначала про Сергея. Контракт с ним был заключён, насколько мне известно, три года назад, а год назад он начал принудительное лечение. Если точнее, три года назад мой отец начал с ним сотрудничать. Почему я не знал? Потому что каждые несколько лет мой протез требует почти полной перезагрузки. Процесс долгий и непредсказуемый. Раньше это занимало максимум месяц и я особо не выпадал из жизни. Но за два года до заключения контракта с Разумовским у меня начались осложнения. На фоне разных событий моё тело почти перестало справляться с нагрузкой. Началось восстановление. К физическим проблемам прибавились психические. Мой отец почти исключил меня из наследства, потому что был уверен, что я умру, забрав в могилу все вложенные в меня деньги. — Голос Августа был бесцветным, но Маша уловила мелькнувшую в нём злость и что-то ещё. Обида? — Так что зря ты спустила на меня всех собак. Я не со всех сторон виноват.       — Мне вполне достаточно твоего способа создавать на свой товар спрос. — Маша прервала его поднятой рукой. — И не надо говорить, что я такая же. Я всё это уже слышала. Нет, Август, это не одно и то же.       Хольт не ответил. Он отпил из своей чашки и просто посмотрел на Машу каким-то новым, совершенно опустошённым взглядом, в котором была какая-то надежда.       — Итак. Как дальше? — Всё-таки нарушил он тишину.       — Никак. Этот поцелуй...       — ...ещё скажи, что ничего не значил.       — Значил. Но ты знаешь, что между нами ничего не выйдет. Мы друг друга стоим. Я тоже человек не самой высокой морали и много в моей жизни было вещей, которые я сделала для этого. Я не хочу, чтобы рядом со мной был подобный мне мужчина.       — А ты уверена? — Август улыбнулся, видимо, каким-то своим мыслям.       — Уверена ли? Если честно, пару дней назад была бы не уверена. — Сказала как-то приглушённо Мария, встав из-за стола. Она сделала небольшой круг, думая о чем-то, пока Август не поймал её за ладонь.       — Мы же взрослые люди. Да, согласен, работа нам на данный момент мешает, но наш с тобой договор истекает, сделка состоялась, меня здесь держит некоторая морока с документами и, пусть не покажется тебе это лестью, но ты. — Август повернул Машу к себе, глядя на неё снизу вверх.       — И смысл тогда всего этого? Ты улетишь в Нидерланды, а мне надо вернуться в Москву.       — Я тебе не предлагаю отношения, Маша. Я тоже для них не гожусь. Я предлагаю то, что делаю сам на протяжении всей своей жизни. — Он потянул её поближе. Маше пришлось положить руку ему на плечо, чтобы не наклоняться слишком низко. Она с нейтральным выражением лица следила за рукой Августа, которая ведёт по её затылку, заправляет волосы за ухо. — Жить здесь и сейчас. Нет, я не пытаюсь испортить тебе репутацию или использовать тебя. Я хочу успеть побыть с человеком, с которым чувствую себя более настоящим, чем у себя дома.       — И как ты это устроишь, чтобы об этом не узнали? Журналисты, случайные прохожие, да много кто. — Всё ещё скептически ответила ему Маша.       — Вопрос в желании. А сделать я могу всё, что угодно. Если ты согласна разделить со мной те короткие дни, что мне осталось здесь провести, я разберусь с тем, чтобы мы взяли от этих дней максимум. — Август медленно встал, притянул Машу к своей груди и положил ей на щёку вторую руку. — С тех пор, как я прикован к механическому позвоночнику, я понял кое-что очень важное. Иногда нет времени. И я научился жить сегодняшним днём. Я не знаю, сколько я буду жить. До недавних пор я работал, вкладывался, много заработал, сделал что-то для своей страны и в общем-то мне повезло везде. Правда нашёлся пунктик, в котором я обанкротился. Я сам.       Маша понимающе вздохнула. Была во всём этом своя логика. Она нашла в словах Августа своё собственное отражение. Это понимание пронзило её очень глубоко и больно. А живёт ли Маша для себя или для кого-то другого? Может, закрывает потребность быть кем-то понятой, быть чей-то гордостью, чтобы её талант не поставили под сомнение. От размышления её отвлёк палец Августа, который теперь водил по изящному носу, тонким губам и мягким щекам. Маша подошла ближе и поцеловала его. Августу второе приглашение ждать не пришлось. Положив руки Архиповой на талию, он посадил её на край стола для лучшей опоры. Они почти одновременно набрали в лёгкие воздух. Маша почувствовала боль в груди от того, как забилось сердце. Опуская несколько своих барьеров, она приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на Августа. Он смотрел на неё томно, внимательно, будто хотел запомнить каждую деталь. И снова этот страх в его глазах. Рано или поздно он её потеряет. Так если исход один, почему бы не сделать путь красочней? Лёд Маши треснул. Она обняла Августа так, чтобы не задевать механический имплант и вновь растворилась в поцелуе. Сейчас она хотела бы прошептать ему, что выход есть и они справятся. Всё ведь поправимо. Но по Маше ударило осознание, что непоправимые вещи есть. И Августу ничего она сказать не может.       Эмоции заглушились ощущением больших ладоней чуть выше поясницы. Август, немного дразня, провёл кончиком языка между губ Маши, сопроводил лёгким укусом. — Не забывайся, Август. — Тихо пригрозила Архипова, крепче взявшись за него. Август положил большой палец на её нижнюю губу, нежно провёл по ней и оттянул. Последовал поцелуй уже в приоткрытые губы. Маша раздражённо прикусила его в ответ, но, что ожидаемо, Хольта эта реакция развеселила. То, что он начал издавать смешки прямо сейчас, во время поцелуя, Архипову особо не удивило. Но выбесить — выбесило.       — Ты ведёшь себя, как ребёнок, — шлёпнула она его по груди. Пока Август смеялся, Маша неожиданно насторожилась, глядя на карман, по которому ударила. Она оперативно вытащила из него маленькое устройство записывающее звук. Август мгновенно затих.       Его улыбка поблекла.       — Это было на крайний случай. — Сказал он отчуждённо, хотя видно по глазам Маши, что его оправдания — последнее, что её сейчас беспокоит.       — Август.       — Маш...       Она оборвала его:       — С этого момента "Мария Андреевна", Хольт. — Сказала она холодящим душу голосом, что хлыстал, как плеть. Воздух между ними стал тугим, тяжёлым, как столб дыма от вновь разгоревшегося огня. Но, увы, на этот раз не от страсти.       — Я не собирался ничего делать с записью. Я же не знал, как ты себя...       — Вон. — Отрезала Маша и повторила вкрадчиво, отсекая каждым словом всякие надежды. — Пошёл вон из моего кабинета.       Август опустил руки и вздохнул от досады. Своё устройство он забирать не стал, зная, что Маша его теперь так легко не отдаст.       Как только дверь закрылась, кабинет погрузился в долгую тишину. Ни вздохов, ни рыдания. Нет, Маша не издала ни звука. Она нейтрально посмотрела на устройство, нашла переключатель и отключила его.       А потом вернулась к столу и выключила диктофон на телефоне. Да уж. Они действительно похожи в самом худшем смысле этого слова. Два лжеца, которые, возможно, и любви-то не достойны. Каждой твари по паре, как говорится. Маша с трудом призналась себе, что, возможно, погорячилась. Тем не менее она осталась стоять на месте.       Её телефон зажужжал. Мария посмотрела на экран и прикрыла глаза, после прочитав текст и прикреплённый адрес. Настойчиво. Теперь Маша почувствовала себя на перепутье, хотя, если говорить до конца честно, она уже знала, что давно сделала свой выбор. Когда свернула операцию против Хольта, например.

***

      "Приходи, поговорим. Если не придёшь, я оставлю тебя в покое. Признаться, я не хотел бы оставлять всё, как есть. Тебя впустят, если назовёшь имя. Приходи, Мария." — Единственное сообщение, которое висело у Августа непрочитанным уже второй час. Он не находил себе места, метался и бродил туда-сюда. Дважды он разбил то ли тарелку, то ли чашку, но ему не полегчало. Хорошо, что в отеле хорошая звукоизоляция, иначе голландская брань разбудила всех постояльцев. Август до ужаса жалел, что решил себя обезопасить. Что-то с самого начала подсказывало ему о глупости этой затеи, а теперь Маша видеть его не желала.       Ток пронзил тело до самых костей. Будто по венам протянули проволоку, хорошенько натянули, намотали на кулаки и пустили по ней тяжелейший разряд. Одному Богу известно, за что Август так мучился. Возможно, это было наказанием за гнусный характер, нечестный бизнес. Но на самом деле его сейчас било не электричество, а собственные чувства.       С горла срывался хрип вперемешку с глухим рыданием. Прямо из глотки Август выкашлял сгусток крови. Плохой знак. Вызвать бы помощь, она не так уж далеко. Всего этаж и врачи тут как тут. Вот только тело стремительно парализовывало с огромной скоростью. Жизнь проносилась перед глазами короткими вспышками. Воспоминания ударяли в голову, потом затухали, и так по кругу. Невесёлое детство, красоты Голландии, перелёты из страны в страну. Лицемерная улыбка тут, излишняя вежливость там. А жизнь где? А жизнь пронеслась мимо. На самом деле жизнь была здесь и сейчас, когда Август мучился, чувствовал скорейшую кончину, чувствовал, что его дни сочтены. И сегодня он ощущал это физически, а не заочно, как бы предполагая, что когда-нибудь вот так случится.       — Твою мать. — Над головой испуганно зазвенел такой чужой-родной голосок. Августу даже на секунду полегчало. Вот бы Маша ещё что-нибудь сказала. Ах, простите. Мария. Субординацию никто не отменял. Теперь ведь они снова на "вы"?       К чертям эту субординацию. Не было ни формальностей, ни "мистера Хольта", ни "Марии Андреевны."       Была Маша, которую Август хотел увидеть больше, чем сделать полноценный вздох. И ему хотелось извиниться. Впервые за несколько лет перед кем-то захотелось попросить прощения.       — Schatje. — Ласково произнёс он, когда почувствовал вибрацию на полу, когда кто-то тяжело упал рядом.

***

      — Это манипуляция чистой воды. — Шептала Маша, трясущимися руками вызывая персонал. Август за её спиной говорил что-то на другом языке, во что вникать было бессмысленно.       — Это пройдёт, — сказал он более или менее отчётливо, но в номер уже влетели врачи, которые десять минут приводили Августа в чувство. Маша наблюдала за происходящим невидящими глазами, пока нутро разрывало на части. С одной стороны её бесило, как Август к ней относился. Врал через слово, а когда она послала его куда подальше, чуть не умер от собственного протеза, потому что разволновался. Марию трясло от ужаса, от страха и жалости к нему. Было яростное желание стереть всё, что между ними было, обернуть время вспять, но исход всё равно был бы один, в этом она уверена. Есть люди, которые просто не могут быть вместе. И Маша знала: они друг друга утопили. Сделали бы это ещё раз, подвернись только шанс.       Август поймал взгляд Архиповой и тяжело вздохнул. Такой слабый. И наконец-то он был в порядке. Без задней мысли Маша вызвалась проследить за ним, но было чёткое ощущение, что никто бы её не послушал просто так. Не положено. Всё разрешил твёрдый взгляд Августа, которому даже вставать с кровати не пришлось, чтобы врачи вздрогнули и кивнули, обмениваясь с Машей короткими инструкциями.       — У тебя нет ни совести, ни мозгов. — Сорвалось с губ сразу же, как они остались наедине. Маша обратила внимание, как сидел Август. Опирался на подушки и спинку кровати. Конечно, он не может лечь на спину. А если ляжет, то испытает много неудобств.       — Я записывал на тот случай, если ты начнёшь мне угрожать. — Слабо объяснился Август. — Почему ты всё-таки пришла?       Тишина. Недолгая, но по ощущениям сильно затянутая.       — Я сделала то же самое. — Призналась Маша под хриплый смех Августа. Она села на кровать, проводя рукой по волосам. Август ленивым, но требовательным движением потянул её ближе.       — Давай договоримся. — Он обнял напряжённую Машу за талию и самым естественным движением прижался губами к её виску. — Обмолвка. Начиная с этой ночи этого всего не было. Я уже давно отдал достаточно денег на восстановление терактов, а тот, кого я нанял, пропал с радаров, но он далеко отсюда. По поводу денег... Можешь считать, что никакого повышения цен на дроны и не было.       — Ты не должен смешивать личное и рабочее.       — Я не смешиваю. Вот сейчас не смешиваю. Я разве не могу просто передумать? Наша первоначальная сделка ещё может быть в силе. Оставим всё так, что нам удалось договориться. Но, пожалуйста, не через несколько лет. — Август поднял голову Маши за подбородок. — Я не смогу тебя дождаться.       Они поцеловались. Слабо, аккуратно, будто в первый раз. Маша положила руки Августу на плечи и после затяжного поцелуя позволила себе оттаять ровно настолько, чтобы устроить тяжёлую от мыслей голову Хольту на грудь. Его сердце колотилось, как не в себя.       — Давай ещё одну обмолвку. — Маша устроилась полулёжа, оставив обувь на полу. Она прислонилась к Августу, позволяя ему снять с её плеч пальто и пиджак. Стало комфортней. Из-за волнения Маша даже не подумала о своей верхней одежде. — Ты расскажешь мне о своей семье, а я тебе о своей.       — Ты разве не разнюхала всё, что можно? — Август заговорил на английском.       Маша, чем больше лежала на нем, тем больше чувствовала необъяснимое спокойствие. Его тело прикрыто голубой пижамой и халатом. Маша слегка смутилась от соблазна провести пальцем под его спальной одеждой, по торсу и широким плечам.       — Это не совсем те вещи, которые легко найти. Сам же знаешь. Я хочу узнать это от тебя. Раз уж начали с чистого листа.       — Моя семья... — Начал Август как-то отстранённо, будто был вовсе не здесь. — Мама умерла, когда я был ребёнком. Она тогда только родила мою сестру, и в тот момент что-то пошло не так. Она была отстранённой, особо не находила на меня времени. Но я её хотя бы помню. Мико нет. Ей шестнадцать сейчас, так что даже имя мамы она вряд ли знает.       Голос Августа впервые за рассказ потеплел.       — Моя младшая сестра для меня много значит. Всю жизнь я прикрывал её от отцовских нападок, помогал с уроками. Со мной и персоналом она провела всю жизнь. Сейчас она вполне самостоятельная, любит видеоигры, комиксы. У неё может быть непростой характер, но это семейное, наверное. — Август водил рукой по волосам Маши. Иногда он прерывался на кашель. В такие моменты Архипова невольно напрягалась. Перед глазами опять мелькали картины того, как Август, мучаясь от боли, сидел на полу и не мог даже вдохнуть. — Что касается моего отца...       Пауза, которую он сделал, сильно затянулась. Его рука застыла, перестав перебирать волосы у Маши на голове. Потом он отвёл в сторону ладонь, чтобы выпустить в воздух электрический разряд.       — Он никогда не был доволен. Скажем так: он отличный бизнесмен, но не отец. Не думаю, что он способен на любовь. К своим детям и жене он относился, как к сотрудникам, которых не может уволить. Я не помню себя практически лет до тринадцати. Только маму, её смерть. А всё остальное как будто стёрто. Подозреваю, в этом есть его заслуга.       — Защитный механизм нашей психики порой поразительно хитрый.       — Да. Но я не очень хочу вспоминать то, от чего меня огородил мой мозг. Мне кажется, я к этому не готов. Как бы то ни было, отца уже нет. И после его смерти я смог зажить спокойно. Да, бизнес вести тяжело в одиночку, но на фоне всего остального это выглядит мелочью, с которой я справлюсь. — Наконец-то Август замолчал. Его голос был ровным. Либо он действительно избавился от призрака отца в своей жизни, либо убеждал в этом Машу, преследуя какие-то свои цели. — Теперь ты.       Она вздохнула. Рассказ Августа развязал ей язык. Хоть она знала, что рассказал он ей далеко не всё.       — Я выросла без отца. Лет с десяти мы с мамой были вместе. Она всегда была немного слабой, постоянно думала о моём папе, хотя он был не самым хорошим мужем. Отцом неплохим. Неплохим, потому что мог уйти в запой. Когда он исчез, я стала очень много учиться, чтобы радовать маму, постоянно помогала ей, но понятно, что лучше она себя от этого особо не чувствовала. В общем я стала единственным человеком, на которого она могла положиться. А потом она нашла какого-то мужчину. Тогда-то всё и пошло кувырком. Мне тогда было четырнадцать, а этот мужчина думал, что может меня воспитывать. Может, он неплохой, но я его сразу возненавидела. Не поладили. Я до сих пор с ним особо не общаюсь. С мамой отношения испортились ещё тогда. Я не держу её в курсе своей жизни уже много лет. Пару звонков в неделю — наш предел.       Август раскрыл объятия, чтобы Маша устроилась немного поудобней. Теперь её голова удобно легла ему под подбородок. Почему-то Маша вспомнила смешные картинки из интернета, где две птички греются, примостившись примерно также друг к дружке. Маша с полуулыбкой сказала:       — Наверное, даже при других условиях мы бы не построили здоровых отношений.       Август приглушенно рассмеялся. Его хватка стала уверенней, он запустил пальцы в волосы Маши, возобновляя массаж.       — Ни при каких условиях.       — Очаровательно.       На какое-то время воцарилась комфортная тишина. Маша всё думала о том, как ей теперь быть с возникшими чувствами, насколько они уместны, насколько уместны их желания. Но, покопавшись в своей голове, она не нашла причин отказываться от короткого романа. Если об этом никто не узнает, она ничего не потеряет. И Маша была уверена: у Августа есть план, чтобы о них не узнали.       — Как ты себя чувствуешь? — Маша приподнялась, чтобы посмотреть на Августа. Она включила маленькую лампу на тумбе. Август поморщился и зажмурился, отвернувшись от света. — Какой-то ты бледный.       — У меня часто так бывает, — он прервался, терпеливо прикрывая глаза, когда Маша потрогала его лоб и нахмурилась. — Это не температура.       — Как не температура, если лоб горячий? Может, у тебя есть жаропонижающее?       — Не надо.       — Почему не надо?       — Потому что это пройдёт. Тело нагрелось из-за импланта, я везде такой нагретый.       — Кому ты лапшу на уши вешаешь? — С громким цоканьем Маша закатила глаза и спустила одну ногу с кровати, надеясь найти в своей сумке какие-нибудь таблетки, но Август не дал ей встать. Со вздохом он подхватил её, перевернул на другую сторону кровати и подмял к себе. Маша раздраженно отпихнула его руку и перевернулась на другой бок, чтобы посмотреть Августу в глаза. Он улыбался, радуясь своей маленькой победе.       — Я раздражаю тебя так сильно? — Он накрыл ладонью щёку Маши, погладил большим пальцем уголок её губ, поднимая его, чтобы она хоть как-то улыбнулась. Против воли Архипова улыбнулась по-настоящему. Это было так естественно и по-домашнему. Так искренне. Маша отбросила мешающие мысли и прислонилась к губам Августа своими.       Разговоры стихли. Почему-то Машу снова потянуло улыбаться. Судя по усмешке Августа, его тоже. Он упёрся локтем в матрас, свободной рукой пробежался по талии Маши.       — Это неподходящий момент смеяться. — Прошептал он, пытаясь быть серьёзным.       — Это слишком неестественно и абсурдно, Август. Не могу понять, как я сюда попала... — Она обняла его, стараясь не задевать имплант. — ...почему вообще пришла? Из-за тебя всё пошло кувырком. Абсолютно всё.       — У меня тоже, но я же не жалуюсь. — Поцелуи спустились чуть ниже, на шею. Август неторопливо, размеренно целовал мягкую шею, хватка на талии немного окрепла. Маша прикрыла глаза. Но она не могла отвлечься от навязчивой мысли, которая преследовала её ещё с начала поцелуя.       — Август. — Её голос прозвучал тихо. Август остановился, вопросительно мыча ей в шею. — Имплант...       — Боишься, что током ударит?       — Нет. К нему можно прикасаться?       — А, это. — Он улыбнулся от облегчения, взял руку Маши и закинул себе на шею. Она ощутила под пальцами твёрдый, прохладный металл, вживлённый в кожу. — Ничего не будет. Разве только ты не будешь царапать меня по шрамам. Маша озадаченно склонила голову. Август понял, что прозвучало странно и завис, пытаясь подобрать слова. Но Маша его опередила.       — Можно? — Она потянула край его спальной футболки пыльно-синего оттенка. Август помедлил, но кивнул, стягивая футболку.       Первые секунды Маша смотрела на его сильное тело, широкие плечи, которые были каменными на ощупь. Она не сразу отвела взгляд, только когда Август начал улыбаться.       — Перестань. Я правда должна посмотреть.       — Ради бога. — Сказал Август с лёгкостью, но Маша уловила лёгкую нервозность в его тоне. Она села сзади, наконец-то окинув взглядом его спину. Вблизи механизм выглядел как замудрённое орудие пыток, с которым Август жил много лет. А шрамы, о которых он говорил, находились на пересечении импланта и кожи. Глубокие полосы, какие-то светлее, какие-то темнее тянулись по бокам. Размерами они тоже отличались. Но особенно выпуклые шрамы были на затылке, где поворачивалась голова.       — Если вдруг, — начал Август предостерегающе, вполне спокойно. — У тебя пропадёт желание или тебе станет некомфортно из-за этого, скажи мне об этом сразу. Это вполне понятная реакция. Не каждый день оказываешься в спальне человека с механическим позвоночником.       Маша покрылась мурашками от тусклого голоса Августа, которым он буквально предлагал всё прекратить, если ей кажется отвратительным то, что она видит. И дело здесь не в сексе. Как будто Август имел в виду не только это.       Вместо слов Маша приподнялась, касаясь губами самого глубокого шрама, который тянулся от затылка и до шеи. Август вздрогнул, шумно втягивая носом воздух. Его взгляд изменился. Он с изумлением посмотрел на Машу, точно на пришельца.       — Думал, я просто уйду?       — Не исключал.       — Я могу и обидеться, знаешь ли. — Маша поймала себя на том, что тепло улыбается. Она закрыла глаза, носом уткнувшись в плечо Августа сзади.       — Не надо. Тебя я точно не хотел бы обидеть. Только не снова. — Он развернулся и увлёк Машу в последний поцелуй. Решающий. Его пальцы плавно скользнули между пуговиц у неё на рубашке в районе живота, расстегнули первую, потом вторую. Когда весь ряд был расстёгнут, Август огладил открывшуюся ему полоску тела. Не разрывая поцелуя, он провёл подушечкой указательного пальца по косточке лифчика, дошёл до застёжки.       Маша дрогнула, а потом по коже побежали мурашки. Её руки чуть сильнее сжали плечи Августа, когда он опустил вторую руку ей на бёдра. На этом этапе поцелуй прервался.       — Мы продолжаем? — Спросил Август приглушённо. Его пальцы остановились на спине Маши.       — Продолжаем. — Маша замерла, вздыхая в новый поцелуй, когда давление лифчика резко прекратилось. Август погладил то место, где он только что был, провёл рукой по всему следу, но не торопился. Второй рукой снял с плечей Маши рубашку, отложил её и посадил её к себе на колени.       Она прикусила щёку с внутренней стороны, но лёгкий вздох всё равно вырвался, когда Август положил руку на её грудь, сжал и помассировал пальцами. Его губы легли на шею снова, крепко к ней прижавшись. Маша сжала Августа бёдрами, когда его пальцы прошлись по всей груди, остановившись на середине, надавливая на чувствительный сосок.       Ещё один вздох. Но на этот раз Август поймал его губами. Его пальцы круговыми движениями дразнили грудь, оттягивали двумя пальцами сосок и поглаживая его после этого. Маша промычала. Её аккуратные ногти оставили на плечах Августа маленькие, красные царапины. Она старалась держать в голове, где находится имплант, чтобы не оцарапать его шрамы. Но сложно держать в голове хоть что-то, когда Август делал нечто подобное. Именно сейчас все её сомнения рухнули, а возбуждение выросло. Маша нетерпеливо поёрзала, но Август коснулся другой её груди второй рукой. Архипова вздохнула, боясь, что никогда не дождётся. Ей стало казаться, что Август издевается, причём так искусно, будто каждый божий день мечтал об этом.       С губ Маши сорвался удивлённый стон, когда осторожные поцелуи Августа резко опустились ниже ключиц, превратились в лёгкие укусы. А потом он взял губами покрасневший сосок, обводя его языком. Маша заглушила взволнованное дыхание, прижимаясь губами к его макушке. Её бёдра сжались вокруг него сильнее. Август больше не держался за них, но небольшого трения хватило, чтобы Маша почувствовала через штаны его пах. Это всё больше походило на пытку. Наконец-то Август выпрямился, возвращая руки на её бёдра.       — Наверное, мне надо привстать. — Пальцы Маши скользнули по его торсу, остановились на резинке штанов.       — Очень желательно. — Август криво улыбнулся, мягко опуская Машу рядом. Она вдруг застыла перед тем, как снять брюки.       — Контрацептивы есть?       — Я бесплоден. Сомневаюсь, что в них есть смысл. — Как будто готовившись к этому вопросу, ответил Август. Маша склонила голову. Хольт вздохнул. — Да есть, есть. Как скажешь.       — Мне так спокойней. — Тихо объяснила Маша. Август запустил руку по внутренней стороне бедра Маши, притянул её к себе, навис сверху. Потом он достал пачку презервативов, смазку. Поймав взгляд Маши, тихо сказал:       — Гипоаллергенная.       На губы Маши снова напросилась улыбка. Она даже не сомневалась в том, что Август какую-нибудь ерунду не купит. Его внимание к деталям её порадовало. Внимание к её комфорту, осторожность и трепетность ощущались мягче любого шёлка.       — Ты просто прекрасна, когда улыбаешься. — Август наклонился. Его крупная фигура полностью заслонила свет от лампы. Он дотянулся и выключил её. Комната погрузилась в темноту, но они оба видели достаточно, чтобы продолжать. Тонкая полоска света пробилась через плотные занавески. Август провел языком по нижней губе Маши. Она ответила тем же, с улыбкой прикусив его нижнюю губу. Это могло бы стать их фишкой, маленьким знаком, просьбой поскорее продолжить и не тянуть.       Тем временем Август аккуратно, тихо открыл тюбик смазки. Точнее думал, что тихо. Маша всё прекрасно слышала. Она расслабила бёдра, но всё равно в первые секунды напряглась от лёгкого, плавного проникновения первого пальца. Август устроился между её ног, начал медленно вводить и выводить палец, пока не добавил второй. От холодной смазки внутри Маша покрылась мурашками. Тихое и нервное дыхание, по её ощущениям, смешивалось со звуком бешено бьющегося сердца. Август прикусил её шею, но не оставил ни следа. Он зализал оставленный укус и параллельно с тем ускорил темп, с которым входил внутрь пальцами. Маша прижалась к его плечу, но пока могла контролировать просящиеся наружу стоны. Потом Август приподнял её ногу.       — На животе комфортно?       Маша быстро кивнула. Больше Август ничего не спрашивал. Он развернул Машу на живот, приподнял к себе её бедра, медленно вошёл.       Стон всё же вырвался. Никаких проблем с проникновением у них не возникло. Август двигался медленно, аккуратно, прислушиваясь к каждому неровному вздоху и каждой реакции тела Маши. Она расслабилась, выгнувшись навстречу, забыв обо всём на свете на тот момент, пока Август набирал темп, комфортный для них обоих. Никто не хотел торопиться.       Прощупывая почву, лучше сначала быть нежнее. Это Август хорошо понимал, поэтому целовал оголённое плечо Маши каждый раз, если ему казалось, что стоны становились болезненными.       — Всё в порядке? — Спросил он один раз. Маша кивнула. Толчки возобновились, стали твёрже, ритмичней. Стоны Маши оставались не очень громкими. Августа, наверное, сбивали бы громкие звуки, здесь они с Машей идеально сошлись.       На последней серии толчков Август сжал запястье Архиповой, когда она сминала трясущимися пальцами простынь. Он плотно прижал её руку к матрасу. Несколько завершающих минут глубокие проникновения сопровождались резкими стонами.       Потом голос Маши затих, когда Август вышел, целуя её между лопаток.       Не говоря ни слова, он, повозившись с презервативом, лёг рядом, на бок и обнял Машу за талию. Она подняла к нему голову и закрыла глаза, ища в себе какое-то чувство неудовлетворённости, страха, негатива, отвращения. Но ничего такого не было. Ощущалась только тонкая нить, связывающая их надолго и очень основательно. Эта связь крепла с каждым оставленным на лбу Маши поцелуем. Она приятно удивилась, обнаружив лежащего с собой Августа таким расслабленным, впервые не нервным из-за своего импланта. Его кашель тоже давно затих. Тогда Маша поняла кое-что важное, очень весомое.       Август ей доверяет. Это простое понимание вроде как было у неё на подкорке, но стоило ей вдуматься в смысл слова "доверие", у неё закружилась голова.       Доверяет. Так доверяет, что лежит рядом, готовый вот-вот задремать. Маше стало очень тепло. Она тоже захотела спать, вообще-то. От мысли, чтобы уснуть рядом с Хольтом, её не покоробило и не пробило тревогой. Стало приятно. Её так и подмывало расслабиться и отключиться до утра. Желательно, чтобы тёплое дыхание и слабое сопение Августа сопровождало её на протяжении ночи. В эти минуты внутреннего монолога перед сном Маша поняла ещё: несмотря ни на что, она доверилась ему тоже.       Мысли смешались в одну кучу, затянулись в тугой узел. Держать глаза открытыми стало невыносимо сложно. Маша зевнула. Удобное положение для неё нашлось быстро. Уткнуть лоб в грудь Августа оказалось самым удачным положением. Особенно когда он закинул на неё руку и прижал к себе, как что-то тайное, нежное и сокровенное.