Обмолвка

Но разве это ваша вина?

Ты откусила часть меня И даже не смекнула, Что с ножом твоя ножна Мимо тебя метнула. Готовила подарок мне, Чтоб все-таки вонзить, Но, дорогая, ты на дне, И ты не можешь всплыть.

      — Laten we verder gaan met plan "B". — Сказал на голландском Август, не оборачиваясь.       Это где такое видано, чтобы его одурачила женщина? Умная, чего скрывать, красивая, но всё-таки женщина. Такой наглости Август не прощает.       От позвоночника пробежал разряд, пробирая до самых костей. Сначала это случилось, когда Мария подошла достаточно близко, чтобы он коснулся губами её ладони. Август опасался, что от такого напряжения из носа брызнет кровь, но какое счастье, пронесло.       В глубине души он грел надежду на то, что получится заключить сделку красивыми глазками. Женщины обычно падки перед улыбкой Хольта.       Но Архипову это даже не тронуло.       Вот ведь упёртая. Обручального кольца нет, в течении работы ей не звонил никто, кому бы она ворковала в трубку или лепетала более мягким голосом. Так что он делает не так?       Последним ударом по достоинству Августа стала улыбка Марии, когда она заявила о том, что не собирается делать большую покупку. Она сорвала его с Нидерландов ради... Одного беспилотника? Август несколько секунд, смотря ей в след, лихорадочно соображал, что здесь происходит и причём здесь он.       Прокопенко расстроенно вздохнул, но отвёл взгляд от Архиповой гораздо быстрее.       Кажется, он начал догадываться. И если Август прав в своих предположениях, Архипова так легко от него не отмахнётся.       Подозрения закрались в нём ещё пару месяцев назад. Рано утром Август сидел на скамье с голым торсом и смотрел на маленькое прямоугольное устройство в зажатом кулаке. Солнце пригревало рельефную кожу, освещало интерьер в минимализме.       Пульс в норме. Уже целый месяц состояние Августа стабильное, несмотря ни на что. Прогресс. Если так пойдёт и дальше, может, у него будет чуть больше времени. Тридцать пять звучит уж слишком трагично. Август запретил себе по этому поводу переживать, так что осёк эти мысли на моменте их зарождения.       Раздался рабочий звонок. У Августа два телефона: личный и тот, который он использует чаще всего.       — Yes?— Когда звонят незнакомые номера, лучше переходить на нейтральный язык.       — Мистер Хольт? — По ту сторону заговорил женский голос на русском. Август едва не расплылся в улыбке, за что сам себе мысленно отвесил затрещину.       — Да, я слушаю вас. Я могу говорить на русском. — Не очень комфортный язык, конечно, Август не сильно любил собственный акцент.       — Мария Андреевна Архипова. Я хотела бы приобрести ваши дроны.       — Хорошо. Россия, верно?       — Верно.       По коже побежал разряд. Август опустил глаза на устройство и увидел, как скачет собственный пульс. Из носа потекла тонкая струйка крови. Хольт подорвался и, не прерывая звонок, зажал платком нос.       Нехорошо.       Мария всегда смотрела на Августа, как на ходячую угрозу. Всегда эти внимательные глаза, в которые хотелось посмотреть побольше, осторожные, будто фарфоровые руки с красным лаком.       Август думал только об этом ледяном взгляде, который никогда не оттает, вероятно.       — Act carefully. And I will reward you handsomely. — В своей спальне Август мог свободно, безжалостно оскалиться. Здесь только он и его отражение. А от зеркала необязательно скрывать черноту, которую сожрала Августа целиком. Мысленное спасибо мерзкому папаше, мерзкой семейке и этой мерзкой империи, ведь теперь из радостей в жизни только деньги, полученные путём перемалывания голов. Волка кормят ноги, а Августа подлость.       Если Архипова решила воспользоваться им, ей придётся по полной программе вкусить последствия. Ничего личного, просто бизнес.       Ничего личного, просто бизнес...       Август твердил себе эту фразу всю дорогу, проезжаясь по Питеру в одиночестве. Он ненавидел ездить без охраны, врача и хоть кого-то ещё. Но сегодняшняя встреча должна быть приватной. И он не пожалел, что потратил время, чтобы узнать, где живёт Мария Андреевна. Он ликовал, видя, как она удивляется и даже пугается его появления. Всё идёт как нельзя лучше.       Но больше повеселить она его не смогла. Мария умудрялась соблюдать вежливость и дистанцию, при этом резать словами, как ножом по самооценке.       Hij kan zijn zegje wel doen, как говорят на его родине.       Чего только стоит её злющий взгляд в момент того, как Август посмел взять изящную ладонь в свою.       "Какая недотрога" — смеялся Хольт про себя.       Ничего, вот-вот эта ледяная маска треснет и, если повезёт, разлетится вдребезги.       От неожиданного взрыва даже Август вздрогнул, хотя не случайно повёз Машу именно здесь. Не зря же так тянул время. Август мог бы сказать, что электрический разряд ударил по рулю от испуга. Взрыв (но по российскому телеканалу скажут "хлопок". Как это по-русски), пусть и ожидаемый. От него слегка заложило уши.       Когда это Август в последний раз чего-то боялся? Момент совпал с тем, как Маша схватилась за его плечо. Совсем мимолётно, она сразу одёрнула руку, потому что её ладонь ударило током.       Но странное ощущение осталось. Будто на месте прикосновения остался глубокий ожог. Поглубже тех, кто когда-то оставлял позвоночник. Разница в том, что прикосновение не просто расцарапало кожу, а разодрало кожу до рёбер. По кровотокам и костям. Сосудам прямо в сердце.       Август увидел изменившиеся лицо Архиповой от осознания того, что происходит на площади. Страх, сочувствие, жалость и стремление придти на помощь. Но сколько бы Август не ждал ликования, оно не приходило. Его не обрадовал результат собственных манипуляций.       Особенно сейчас, когда Архипова выбежала из машины, забыв о ливне, о форме, укладке, макияже. Обо всём, что любят женщины.       Сердце Августа сжалось. Мерзкое чувство, с которым, к своему стыду, он не смог бороться. Чёрт знает, что заставило Августа взять зонт и выйти следом, плюнув на имплант, запрет на воду и стресс. Почему-то ему жизненного необходимо было прямо сейчас убедиться, что Маша... Мария не пострадает. Почему-то захотелось ей помочь.       Уже закрыв её зонтом, Август слегка вздрогнул от неприятного электрического треска, который кольнул его пальцы. Это случилось после того, как Архипова покосилась на него своим беспристрастным выражением лица, с едва уловимой паникой и благодарностью. Благодарностью. К нему.       Август смотрел в ту сторону, где был взрыв ещё несколько мгновений перед тем, как вернуться в автомобиль.       От чего-то этот инцидент ещё очень долго не выходил у него из головы. Холодный взгляд Маши цеплял его, не позволял отвести глаза. Как заворожённый. Он даже посмеялся над собой. А не ведьма ли Архипова? Ну нет, ведьма должна быть рыжей с зелёными глазами. Мария же вся светлая, больше похожа на северную лису. С острыми зубками. И с бешенством, иначе такое поведение Хольт объяснить себе не мог.       На душе немного потеплело. Август одёрнул себя и быстро зашагал по номеру, приближаясь к кровати. Редкий вечер, когда он может просто побыть в одиночестве, не думать ни о работе, ни о скандалах, ни о чем. Хотелось бы ещё не думать о вредном заминистре, но такой опции не было.       Как говорится, бойся своих желаний, Август Ван Дер Хольт. Механизм заклинило. Хольт дёрнулся, выронив из рук бокал.       Пара глаз стала лихорадочно бегать по комнате. Сосредоточить взгляд из-за боли по всей спине было невозможно. Невыносимо.       Август ненавидел чувство страха. Он ненавидел думать о том, как именно убьёт его собственный позвоночник. В этот момент никакие успокоения и здравый смысл ему не помогали.       "Так лучше, чем быть всю жизнь инвалидом"       "Лучше так, чем немощным"       "Лучше прожить короткую, но полноценную жизнь, чем..."       Да какое это сейчас имеет значение? Август схватился за стену, а второй рукой взялся за грудь, крепко сжал воротник рубашки, тщетно пытаясь расстегнуть первую пуговицу, лишь бы сделать хоть один здоровый вдох.       Он снова издал беспомощный хрип. Глаза искали в пустом номере кого-то, хотя здесь был лишь один человек (а человек ли?). Август потянулся к кнопке экстренного вызова, как вдруг его резко отпустило. Грудь перестало стискивать удавкой, невидимые клешни разомкнули горло. Хольт сделал глубокий вдох, приложив к лицу кислородную маску. Руки слегка дрожали, но страх уже отступал. На этот раз пронесло, его конец наступит не этим вечером, не в этой стране и не в этом номере. От Отто пришло короткое сообщение: "Arkhipova gaat akkoord om te onderhandelen. Ze heeft nog niet gezegd Wanneer of onder welke voorwaarden, maar ze zal opties overwegen."       Август победно улыбнулся. То ли тому, что его грязный ход всё-таки сработал, то ли возможности продрогнуть от холода этих глаз снова. Один-ноль. И эту победу Хольт вырвет вместе с чьей-то сонной артерией, если понадобится.

***

Мой образ в голове твоей Осел теперь повсюду: Проник он даже до хрящей, Я расплываться буду По кровотокам и костям, Сосудам прямо в сердце, Даже по часам и дням Буду в тебе струиться.

      Маша бродила по кабинету в ожидании Прокопенко. Мысли её были не о сокращении сотрудников. Не о том душа тревожилась. Она уверена, что всё это не совпадение. Разве Август не должен был улететь после отказа? Разве эти дроны так сильно нужно продать именно здесь, именно сейчас, именно Архиповой? И как удачно в городе объявился террорист, которого не может отследить полиция, камеры. Да вообще никто и ничто. На этого неуловимого урода Маша затаила глубокую злость. Но ясно понимала она одно: вся эта дрянь крутится не вокруг одного человека. Один человек не может организовать такое продуманное мероприятие. За ним стоит кто-то. И подозрения у Архиповой были очень крепкие, закравшиеся ещё с момента, как она села в машину к Августу. Эта поездка до сих пор отзывалась у неё в душе нервным трепетом. Маша сморщилась, вспоминая мимолётное прикосновение Августа к её руке. Каков нахал.       — Простите, заставил ждать. — Кряхтя, зашёл Прокопенко. Он досадливо бросил на стол ведомости и ещё какую-то папку. Всего этого было так много, что у Маши разбежались глаза. Ну и куда она это денет? Неужели потащит на своём горбу до машины? А если уронит? Взгляд Фёдора Ивановича выдал лёгкую враждебность. Но без злобы. Скорее со смирением и вынужденной терпимостью. А потом он стал смотреть как-то иначе. Не столько на заместителя министра, сколько на простую женщину.       — Всё нормально. — Как-то отстранённо пробормотала Маша, шагая к окну с видом на рабочий отдел. На самом деле ей было не особо интересно, что делают полицейские на первом этаже. Просто хотелось деть куда-то взгляд и выбросить из головы жуткий инцидент, о котором гремят все социальные сети. Телефон завибрировал. Очередной новостной канал поднял вой о теракте. Испуганные люди ругали полицию: "Почему не уследили?!" Как будто они были всесильные и у них на каждом километре есть глаза и уши. Маша пыталась заставить себя отключить сочувствие и включить мозги, вернуться к непроницательному холоду, к своей работе, в конце концов.       Гром, Гром... Ей нужно было что-то делать с проклятым Громом. В голове Маши уже выстраивалась длинная убедительная тирада о необходимости как минимум отстранить Грома от работы. Но Прокопенко одним своим вопросом сорвал ей весь план.       — Вы там были, да? На площади. — Поинтересовался Фёдор Иванович как-то аккуратно, с грустной понимающей улыбкой. Маше на секунду даже стыдно, что он был к ней добр, хотя она этого не заслужила. Она для него враг, если уж честно.       — Да. Проезжала мимо.       — Вы в порядке, Мария Андреевна? — Чуть мягче, прищурившись, спросил Прокопенко. И нет ничего плохого в том, чтобы признаться в тревоге и сочувствие, которое разрывало Машу изнутри, когда она вспоминала оглушающий взрыв и крики людей. Пусть даже перед генералом выдавить из себя это было сложно. Но слова сами вырвались, как будто больше не могли гнить в мозгу.       — Это всё очень страшно. Сколько бы я ни работала в полиции, каждый раз пробивает, как в первый, — каким-то чужим голосом ответила Архипова, не поворачиваясь. Её разум был далеко, тело в напряжении, сознание затуманено и непонятно, как выбить из бестолковой башки всю эту дурь.       — Вы и не привыкните, как бы прискорбно это не звучало, — развел руками Фёдор Иванович. И только тогда Маша повернулась, вопросительно выгибая бровь. — Это не про привыкание, а про принятие. Такова правда.       — Если принимать всё близко к сердцу, свихнуться можно. — Мария наблюдала, как пожилой генерал бродил по кабинету, шаркая потёртыми ботинками. Он налил в две чашки чай. Архипова была не в том состоянии, чтобы позволять статусу и излишней официальности отказывать. Она села на второй стул и взяла обеими руками горячую посудину. Кожу приятно покалывало от тепла. Может, в сложившейся ситуации она последняя тварь, которая возомнила, что может лишить кого-то работы. А Прокопенко будто махнул на это рукой. Будто сквозь всю эту черствость видел нечто более сокровенное. И сейчас они говорили не как генерал и заместитель министра, а как один человек с другим человеком.       — Коль уж вы не бессердечный скот, коробить до конца дней будет. Каждый день падаль эту видишь, каждый день идёшь по улице и думаешь: чем я вообще полезен? Люди как грабили друг друга, так и грабят. Как убивали, так и будут убивать. — Философски рассуждал Прокопенко, изредка прерывая свою браваду глотками чая. — Из этого жизнь состоит. А где лучше? Везде хорошо, где нас нет.       Маша уже поняла, что работать сегодня без нервов не сможет. Она делала вид, что слушает генерала из вежливости, но на самом деле она держала "ушки на макушке". Были эти слова сейчас такими ценными прямо сейчас, в этот промежуток времени, когда наполовину всё святое уже покинуло её.       — А мы, полицейские, смотрим на эту падаль. Не задушишь, не убьешь, за добро мы всё-таки. Бороться надо за то, до чего можешь дотянуться. Так хотя бы несколько человеческих жизней будет спасено. Принять нужно то, что дерьмо будет случаться, даже если вы самый лучший полицейский. Даже если вы герой.       — Эмоциональный фактор никто не отменял.       — И не отменит никто ваш эмоциональный фактор. Вы ведь наверняка сейчас думаете, что должны были что-то сделать, предотвратить теракт. Полиция, как-никак. Но разве это ваша вина?       — Вы сейчас гадаете или я настолько плохая актриса? — Неудачно пошутила Маша и слабо улыбнулась. Но на самом деле Фёдор Иванович был прав. Она чувствовала вину и чужую боль.       — Ну что вы. — Сквозь усы улыбнулся Прокопенко. А потом его веселье потухло. — Я такой же. Был таким и буду.       Вечер был невесёлым, а день отвратный с самого начала. Маша с тяжёлым сердцем отправляла Отто сообщение о том, что готова к переговорам. Она могла бы позвонить лично Августу на его рабочий номер. На секунду Маша задумалась, почему сегодня он вообще просил её телефон, если они уже созванивались. Причина нашлась также быстро, как и ответ, из-за чего Архипова не свяжется с Августом. Номер просто-напросто затерялся. У Маши, к тому же, тоже был рабочий телефон. Не велика потеря. Связь с Августом ей не нужна. Она бы многое отдала, чтобы не видеть его вообще. Кстати ту огромную стопку бумаг Маша благополучно забыла в отделе, а вспомнила, когда уже поднималась на лифте домой. Щипнув себя за переносицу, она пробормотала: "дура".       День переговоров назначен. Маша ждала этого момента с тревогой, плохо спала и редко ела. Всё чаще завтрак стала заменять сигарета. Внутри всё колотилось и билось до поздней ночи, пока тело не отрубалось от изнеможения. Почему то именно в этот период одиночество стало давить тяжелейшим весом, от которого так хотелось завыть и опустить руки. Но Архипова по жизни такая: "сделаешь — потом хоть подыхай." Как ни странно, это помогало. Откуда-то появлялись силы работать, спорить, отстаивать, жить.       Когда дорогой автомобиль остановился напротив парадной, Машу передёрнуло сильнее, чем когда-либо прежде.       Глубокий вдох. Выдох. Пора решить эту проблему. Маша делает это ради людей. И теперь уже не имеет значения, какое участие в этих терактах принял Август.       Приближаясь к лифту, Архипова едва не убилась, заходя внутрь. Каблук сломался. А лучше бы сломалась нога. Тогда ей хотя бы не пришлось идти к этой проклятой машине.       — Всё хорошо, Мария? Вы хромали, или мне показалось? — Спросил вежливо Август, когда Маша села на заднее сиденье рядом с ним. Водитель аккуратно выехал из двора.       — Пройдет. Неудачно упала. — Ей было тяжело не посмотреть на Хольта сейчас. Он уже не улыбался, прислушиваясь. Но потом спокойное выражение лица подпортила мерзкая лыба. О боже, как ей могло показаться, что он может быть не таким плохим? Наверное, раздраженный вдох её выдал. Маша услышала, как зажужжал позвоночник Августа.       Пусть бесится. Чтоб не повадно было.       Маша открыла уведомления на телефоне. Этот безобидный звук уведомления резанул по всем нервным окончаниям. Её глаза расширились, а пальцы, кажется, дрогнули. Ещё один теракт. Архипова быстро опустила телефон экраном вниз и вдруг почувствовала себя на мушке или в капкане, который с секунды на секунду хлопнет, защемляя её мышцы. Вот-вот треснут кости, разорвут кожу и Маше уже ничего не поможет.       Взгляд Августа сейчас ощущался так, как если бы он прикасался к ней. Он знает.       — Уже видели новости? — Хольт сказал это прежде, чем прочитал заголовок новостного канала. Конечно, зачем читать?       Мария сглотнула. Она взяла под контроль каждую частичку своего тела, заставила пальцы расслабиться на коленях, чтобы не сжимать брюки. Мышцы лица разгладились. Абсолютно спокойно Архипова повернулась к Августу.       — Видела. — Недолгая пауза. Маша смотрела несколько секунд в карие глаза Хольта, пытаясь понять, есть ли в нём что-то, кроме бессердечной алчности. Делая над собой огромное усилие, Архипова выдавила улыбку, самую нежную, на которую сейчас была способна. — Как же нам повезло, что вы не улетели сразу, а предпочли задержаться, когда в городе появился террорист.       Больше она его выражения лица не видела. Маша отвернулась к окну, чувствуя, как щиплет глаза. Лёд стремительно расходился под ногами. А там — бездна и ледяная вода.       — Slow down near the site, Otto. Please.       Машина остановилась. Маша сказала Августу, что должна забрать несколько бланков из кабинета, что было только частичной правдой.       Скользнув мимо полицейских, Архипова шмыгнула в уборную и зажмурилась, позволяя слезе сорваться с ресниц на щёки. Пусть эта слабость не преследует её теперь. Пусть внутренний скулёж наконец-то найдёт пространство, где никто его не услышит. Мария позволила себе поплакать буквально пару минут, а потом выпрямилась, стёрла осыпавшуюся тушь и, поднимая макушку к потолку, вышла и уверенным шагом направилась прямиком к кабинету, где забыла документы в прошлый визит сюда.       Мысли были забиты до отказа. С минуты на минуту начнут падать из головы и разбиваться о землю. Так почти случилось с зонтиком, который Маша собиралась вернуть Августу, кстати. Его она тоже забрала из отдела. А чуть не уронила она всё, конечно, из-за Хольта. Драгоценный или не очень зонт в том числе. Август стоял на крыльце полицейского участка со сложенными за спиной руками. Он успел поймать зонт и одну папку, а потом как-то легко улыбнулся, выпрямившись перед Машей.       — Можно я помогу? — Август уже потянулся к папкам. Не дождавшись ответа, он все забрал, а Маше доверил нести зонт. — Это всё правда нужно для сделки?       Он хмыкнул. Знает ведь, что да. Хочет пообщаться?       — Вы удивитесь. — Ограничилась двумя словами Маша. Её броня продлена ещё как минимум на несколько часов. А может и нет. Август слегка придержал Марию за локоть, чтобы она не поскользнулась. Видит, что хромает. Он ещё и умудряется с лёгкостью держать документы и подавать руку Маше. Было бы романтично и красиво. Но картину портила жестокая реальность.       — Мария, кажется, вам дискомфортно. Примите маленькую помощь, я же не кусаюсь. — Безоружно улыбнулся Август, остановившись на несколько ступеней ниже Маши. Он протянул ей локоть.       Архипова непроизвольно коснулась его локтя даже до того, как что-то осознала. Боль в ноге была ноющей, а ступеньки скользкими от недавнего дождя. И больше это ничего не значит.