Обмолвка

      Город особенно неприветливый, когда одиноко. Но с одиночеством можно бороться, раз уж зашёл такой разговор. Мария жила хорошо и даже лучше, почти не окружая себя людьми за ненадобностью и банальной отстранённости от мира. Такова её натура. Слишком тяжело мириться с чужими тараканами, когда свои собственные проели плешь. Но одиноко в самом прямом смысле этого слова Маше было не от первой невзаимной любви в пятом классе, не от расставания с каким-то дураком в семнадцать лет, даже не после переезда от родителей с громким скандалом. Одиноко было какое-то время, когда на руках Маши умерла любимая кошка Туча. Тогда получилось заглушить горе работой.       По-настоящему одиноко Марии сейчас. Когда чтобы успокоиться, она считала стуки каблуков по скользкому полу пустого, бездушного коридора. Рядом шёл Отто и ещё несколько охранников Августовской империи. Но Маша не ошиблась, когда назвала коридор бездушным. И это та ситуация, с которой она столкнулась нос к носу. Совсем одна. Рядом нет даже пьяной подружки, которая напоит хотя бы вином, махнёт рукой и с каким-нибудь ходовым, будничным матом, посоветует слать всё это лесом и расслабиться. Увы, Маша не была сама для себя такой подружкой.       Для H&H было выделено довольно большое помещение в центре Питера. Несколько этажей, много людей в смокингах (видимо, циничные рожи тоже делали на заказ). И это всё для человека, который в России временно. Какой пафос, а чего ради? Этот маскарад Марию порядком нервировал. Но чужой цирк не её забота, ей своих клоунов хватает что в Москве, что здесь.       Маша ступала теперь уже за Августом мимо белоснежных стен с отделками из мрамора. Пахло чем-то терпким. Чем-то не очень навязчивым, почти приятным.       — Добро пожаловать, Мария. Рад видеть вас наконец-то в моём скромном... — Август замолчал, задумавшись о том, какое слово подобрать.       — Здесь слово "скромность" никаким боком не подходит, Август, разве вы не знаете, как оно переводится?       — Разумеется, знаю. Но в моём понимании и моей картине мира это довольно скромные владения. В этом здании нет чего-то особенного. Я вижу толику нерешительности у вас на лице. Вы не согласны?       — В корне. — Маша даже немного улыбнулась. Она пыталась скрыть нервозность, поступающую к горлу тревогу. Страх, в конце концов. Хотя понятно, что Август не только талантливый искуситель, но и не последний психолог. Он цепким взглядом выхватывает все невербальные сигналы, вплоть до слабого разжимания пальцев. Мария всё чаще ловила на себе его внимание, словно была под камерами с громадным объективом, который разглядит её до костей, органов и атомов. Так ощущалось пристальное внимание Августа в комплекте с его голосом, почти мурлыкающим из-за акцента.       Архиповой стало тошно.       — Ладно, давайте приступим к делу. — Август щёлкнул пальцами и сказал что-то на английском своему подчинённому. Тот вытащил из дипломанта плотную папку синего цвета, с отражающей рельефной гравировкой "HOLT" по центру. Другой человек протянул Маше ручку. — Остались ли у вас какие-то вопросы? Нет? Тогда я скажу. Видите ли, у меня уже были обратные билеты в Голландию, но вы некстати сорвали сделку, над которой я кропотливо работал и надеялся на то, что она состоится.       Он сделал невинное лицо. Актёр из Августа неважный. Хотя скорее всего он специально преувеличивал свою ужасающую потерю. Маше захотелось зарядить ему по морде так, чтобы его самолюбие посыпалось вместе с зубами. Август будто прочитал её мысли. Он заходил по просторному кабинету, минуя полупустые полки, панорамное окно и наконец-то остановившись за спиной Архиповой, поставив руки на её стул. С ощущением его у себя за спиной ей снова пришли страшные воспоминание о терактах, к которым Хольт непременно имеет отношение. Маше казалось, что если она опустит глаза, то увидит открывшийся портал в ад.       — От срочности и цена слегка возросла. — Август немного наклонился, смотря на Машу сверху вниз.       Она чуть не вскипела от злости. Маша чувствовала, что должна напасть первая, чтобы защититься, но тело будто парализовало. От Августа послышалось тихое гудение. Его механизм затрещал. Архипова отчётливо ощутила слабую вибрацию на плече.       — Я понимаю. Но возражения я всё-таки имею. — Опустила взгляд на цену. Как она ожидала, цифры выросли до небес. Такое количество номеров в одной строчки выглядело как счётная ошибка, словно ребёнок игрался с калькулятором и получил цену на партию беспилотников. — Как день ясно, что для вас срочность должна быть компенсирована ценой, но не кажется ли вам, что вы переусердствовали?       Если верить довольной улыбке Августа, ему так вообще не кажется.       — У меня немного другое мнение на этот счёт. Да, возможно, это ударит по бюджету города, но ведь не только моя прихоть стала причиной дополнительных процентов, нет?       Мария сжала кулаки на коленях. Хотелось стереть эту улыбку с его лица и уйти с гордо поднятой головой. Но Маша, к сожалению, ни в том положении, чтобы уходить и не в том возрасте, чтобы бесцельно скандалить, демонстрируя своё "фи".       — Я всё это понимаю, Август. Но бюджет выделен, он ограничен. Не кажется ли вам, что мы оба окажемся в луже? Вы из-за своих же огромных требований, а я за то, что за ними следую. Знать бы вам, с какими людьми мне предстоит договориться и сколько это займёт времени, чтобы выпросить оставшуюся цену. — Теперь слегка улыбалась уже Маша. Она видела, как своё прежнее самодовольство Август меняет на тень раздражения. Не совсем та реакция, которая ей нужна, но теперь дело хотя бы не безнадёжное. Не одной ведь ей сидеть злой, как собака. Ради этих беспилотников она всему департаменту мозги проела, побывала на нескольких собраниях, где говорила одно и то же, как попугай.       Она поторопилась. Август сначала опустил голову, рассматривая свой экземпляр документов, позволяя одному волосу выпасть из укладки, а потом поднял голову уже с ухмылкой.       — И вы позволите всё это время ходить неизвестному террористу с развязанными руками? — Август слепил страдальческую гримасу, печально складывая брови и надувая губы, нависая ещё сильнее. Значит, он будет испытывать её терпение дальше. Маша могла или с гордостью проиграть, что не доставило бы ей никакого удовольствия, либо всё равно проиграть, но на этот раз вытрепав Августу все нервы, чтобы сильно не злорадствовал. Выбор был очевидным.       Но пусть он пока об этом не знает.       — Конечно, я не позволю этому чудовищу разгуливать по улицам, не оглядываясь, — Мария поджала губы и мельком отвлеклась на мысль, не смазала ли она помаду этим действием. — Вы окажете полное содействие в его поимке, раз уж заламываете такие условия.       — И, так уж и быть, отсрочу оплату, чтобы у вас было время закрыть все бюрократические вопросы и так далее, тому подобное. — Хольт с любезностью улыбнулся, а Маша едва не цокнула. Вот уж милость с барского плеча. Всё это время она не смотрела и не поворачивала головы. Духа Августа здесь и так слишком много, чтобы ещё и таращиться на него во все глаза.       — Полагаю, мне придётся держать вас в курсе всего. Есть у меня теория, что в этом офисе я буду бывать, как у себя дома. — Сорвалась сухая шутка с её губ. Август склонил голову, раздумывая над чем-то секунду, а потом улыбнулся.       — Что же тогда заставляет вас колебаться? — Август низко наклонился к Архиповой уже третий раз, застыв над её ухом.       Терпение Маши стремительно заканчивалось. Она положила ручку на папку с более громким звуком, чем хотела. Август с гримасой поднял брови, точно мальчишка, добившейся наконец-то хоть какой-то реакции, дёргая девочку за косички.       — Знаете, мне тяжело сосредоточится. Может, если отойдёте в сторону, оставив мне пространство, мне будет проще. — Маша правда постаралась, чтобы ее голос был нейтральным, но, кажется, нотка яда всё равно протиснулась в её тоне.       Звук механизма стал громче, напоминая звук погнутого железа. Или скрежет вилки об тарелку. Август выпрямился и рассмеялся, вернувшись на своё место. От этого смеха на душе стало гадко. Светлый кабинет будто охватила тьма.       — Боже милостливый. Где мои манеры?       "Там же, где и совесть." — Подумала Маша, но вслух ничего не сказала. Она открыла папку и облокотилась на спинку стула. Не сказать, что её сильно волнует пристальный взгляд Августа, который сверлит её в центр лба. Или она пытается себя убедить в том, что ей наплевать.       Цена в документе была до наглости огромной, конечно. Август обвёл её вокруг пальца, а Маша ничего не могла сделать. К своему стыду, она не успела ничего предпринять. Не смогла предположить, что такое вообще может случиться. Как же она так просчиталась?       Ручка в пальцах слегла дрогнула. Мария зависла над графой с подписью. Чем быстрее она это подпишет, тем быстрее пойдёт домой. И может то, что срок оплаты отсрочен, можно считать маленькой победой.       Но как же всё это, черт побери, неправильно. Она всё равно играла по каким-то идиотским правилам, пока где-то в Питере, как позорная крыса, спрятался террорист. Маша не верила, что Август не причастен к терактам. Таких совпадений не существует в природе. По крайней мере в мире политики, в мире бизнеса, в мире конкуренции.       — Мы в любом случае проведём другие испытаний дронов. Вы видели далеко не всё. Я бы даже сказал, вы ничего не видели. — Август встретился со взглядом Маши. Благо, сейчас он по какой-то причине перестал ломать комедию и предстал перед ней спокойным. А может вкус поражения Маши был ему не столько лестным, сколько расслабляющим, будто избавился от очередной назойливой мухи. Хольт махнул рукой, выгоняя весь свой персонал за дверь.       Всё внутри Маши сжалось. Она бы всё отдала, чтобы не оставаться с этим человеком наедине. Лучше уж эти неприятные подчинённые с постоянно критикующим взглядом. Зато хоть какие-то свидетели. Хоть какая-то гарантия безопасности.       — Вы выглядите так, будто я какой-то монстр, который терроризирует вас. Но разве это так?       — Это не так, но вы пытаетесь. Неважная попытка, Август. И нахальная.       Август снова тихо рассмеялся, прикрывая глаза ладонью.       — Мария, дискуссировать с вами — одно удовольствие. Но знаете, в чём на самом деле ваша проблема?       Маша выгнула одну бровь.       — В чём?       — Не видите дальше своего носа. Конечно, очень легко сказать, какой я ужасный, какой я манипулятивный и ещё десятки безлесных эпитетов, которые на русском языке я просто не вспомню.       — Я не говорила ничего из этого вслух, обратите внимание. — Она и не думала. Маша чувствовала к Августу вражду, была раздражена рядом с ним, но она почти понимала его. В её мире выживал сильнейший, а в его других даже не рождается.       — Такое не говорят вслух. Но я прекрасно вижу, какого вы обо мне мнения. Не то, чтобы я пытаюсь вас переубедить. Вы наполовину правы, если говорить совсем откровенно, отбрасывая на миг все формальности, из-за которых я прикусываю язык. — Август встал из-за стола и подсел ближе к Маше. Будто они вели будничную беседу, а не пытались переломить друг друга.       — И вы считаете своим долгом открыть мне глаза? Спасибо, это благородно. Пусть вы и "не пытаетесь переубедить меня", это всё равно переубеждение, даже если оно не прямое.       Маша задержала взгляд на нем. Она бы не отвела глаза из принципа, просто чтобы он сделал это первым. Может, Август выигрывает битву, выигрывает её красиво. Но он никогда не победит в их маленькой войне. Маша этого не допустит. Это вопрос чести.       — А вы всегда так упираетесь, когда вас пытаются поправить? Это конструктивная критика. Я просто хочу сказать, что я не такой уж и плохой. Вы ведь тоже далеко не эталон моральных идеалов.       — Знаете, в чем разница? — Маша холодно уставилась на Августа, скрепив руки в замок. На солнечном луче, пробившимся на неё сквозь жалюзи, зрачки в её бледно-голубых глазах уменьшились, как у змеи, чей хвост предупреждается скользит из стороны в сторону. — У меня есть понятие морали. И я не подвожу свои принципы, даже если они далеки от идеала.       — То есть вы сейчас говорите, что свои собственные идеалы я подвожу. Лжец, другими словами?       — Я этого не говорила. — Совершенно невинным голосом ответила ему Маша, копируя дружелюбие Хольта. — Какую цель вы преследуете, говоря со мной об этом?       Август отвёл глаза со слабой полуулыбкой. Его взгляд метнулся на книжные полки. Маша улыбнулась сама себе, чуть ли не ухмыляясь. Хорошо, что Хольт этого не заметил.       — Какую цель я преследую... — Сам себе повторил Август, а потом медленно поднял взгляд на Машу снова. Его глаза не были прищурены как обычно. Он смотрел из-под тёмных ресниц, раскрыв веки чуть больше, чем минуту назад. Из-за того, что Август как бы немного наклонился, казалось, он смотрит снизу вверх. Она почему то не отводила глаза, следя за каждым изменением, как меняется взгляд, приподнимаются брови. — Давайте так, акт доброты.       Машу осенило. Она прищурилась, секунду размышляя. А потом на её губах растянулась очаровательная улыбка. Она приложила огромные усилия, чтобы нацепить на лицо самое нежное выражение, на которое была способна.       И её маленькая теория подтвердилась. Уголки губ Августа дёрнулись в ответ почти неуверенно. Он не спускал внимательного взгляда с руки Маши, которая уверенно поставила свою подпись. Хотя, честно говоря, мимика Августа не так уж менялась, просто Мария была достаточно внимательна, даже чересчур, чтобы обратить внимание на всё, что в итоге подметила.       — В целом, это уже не так важно. — Чем то, что придумала Архипова. Если Август рассчитывает, что он может ей управлять, он ошибается.       Она впервые решила по-настоящему присмотреться к его языку тела не с точки зрения опасения, а обычного, спортивного интереса, как если бы она изучала не своего соперника, а простого мужчину. Август будто очнулся, быстро кивнул, чуть бегло рассматривая буквы на папке. Когда взял её, непроизвольно сжал пальцы до побеления в костяшках. По ладони пробежала искорка, по самой вене, а потом она исчезла. Маша внимательно оглядела механический имплант, уловив лёгкое переливание из синего в красных. Последовало гудение, очень тихое, недоступное для тех, кто недостаточно внимателен.       Архипова прикрыла губы ладонями, чтобы было не видно гаденького оскала.       И теперь эти клешни не разомкнуться.       — Я могу идти? Или ещё что-то?       Август положил подписанный документ в свой ящик. Он сначала молчал, что-то мыча и напевая себе под нос.       — Я мог бы предложить вам выпить по бокалу вина или, если не пьете, чай, чтобы отметить успешное заключение сделки. Но что-то мне подсказывает, это заведомо провальная идея.       Маша мысленно закатила глаза. Что ж, оно того стоит. Придётся потерпеть.       — Почему бы и нет?       — Правда? Что ж, приятно. Пойдёмте.       В спину Августа впился хищный, опасный взгляд. Архипова незаметно сжала кулаки, договорившись с собой, что соберёт все силы для того, чтобы сдержать бурлящие эмоции. Они так и норовились стихийным цунами выплеснуться наружу. Но Маша не даст этому случиться. Не сейчас и не сегодня. Она сдохнет гораздо быстрее, чем позволит Августу увидеть хоть толику того, что её коробит.       Здание больше напоминало дворец. Очень в стиле Августа, богато, чисто и как будто "не навязчиво". Хотя на самом деле навязчиво и даже вычурно.       Коридоры сплошь и рядом полны народом. Персонал в основном. Но были тут также прочие коллеги Августа. Даже пару врачей? Маша задержала взгляд на людях в белых халатах, но они исчезли в пустынном коридоре так быстро, что не было возможности достаточно их разглядеть.       Архипова не позволяла себе слишком отвлекаться на обстановку. Было бы неприятно и унизительно врезаться во что-то носом или, не дай Боже, в Хольта.       — Давайте побеседуем. Почему вы хотите провести реформу полиции? С этого ведь началось наше с вами знакомство.        — Потому что работоспособность нынешней полиции ниже хотя бы половины того уровня, который заявлен средним. — Отчеканила Маша. Она нейтрально кивнула, когда Август выдвинул для неё стул. Столовая была уж очень большой, рассчитанной как минимум на десяток человек. Пара людей с чашками чая выглядят до смехотворного неуместно.       — А если обойтись без заученных фраз, которые вы повторяете каждому проходимцу, как собственному отражению? — Август дождался, пока Маша сядет и хотел уже сказать что-то "воркочущее", щебечущее, от чего, по идее, у Архиповой лопнет терпение. Наверное, нечто предупреждающее в её глазах заставило его повременить с очередным завуалированным подколом.       Вот же сволочь. — Всё думала и думала Маша, глядя на Августа.       — Вы хотели услышать что-то другое? Август, мне так жаль разбивать ваши ожидания.       — Вам ведь не жаль.       — Нисколечки, — сухо пошутила Мария.       Август снисходительно улыбнулся, кивая персоналу, который принес две чашки чая. Он отпил из своей чашки и ещё какое-то время смотрел на Машу, прежде чем продолжить гнуть свою линию.       — Мария Андреевна, — на её отчестве его акцент особенно режет по ушам. — Вы, должно быть, не поняли.       Мария поддалась небольшому ехидству. Она успела спрятать это за чаем, который, надо сказать, довольно вкусный. И от неё не ускользнуло, как Август пытался не торопиться с получением ответов, оттягивая беседу. По его ладони пробежала молния, которую он успел накрыть другой рукой, как бы невзначай расчёсывая её. Маша бросила взгляд на внезапно напряжённые плечи, на которых стянулся пиджак. Август прочистил горло, будто немного поперхнулся.       — Пытаетесь найти во мне напряжение, признаки поражение, теша своё самолюбие? — Убийственно спокойно, произнёс Август. Он внезапно расслабился, самодовольно, по-лисьи улыбаясь. Хольт откинулся на спинку стула и прежнего напряжения, казалось, никогда не было.       Вот блин.       — Много думаете.       Смешок.       — Это ответ? Вы так упорно игнорируете мои вопросы, госпожа Архипова. Занимательный дебют. — Между прочим, с лёгкой давкой бросил Август такой интонацией, будто не имел в виду ничего такого.       — Простите. Мне показалось, у нас просто деловая беседа двух людей, которые совершили сделку.       — Конечно, это так.       Маша выиграла время, пока трещала с Августом на отвлечённые темы. У неё был заготовлен для него ответ.       — Что касается вашего любопытства о реформе, ради которой я сюда приехала...       — Простите мне моё нахальство, я немного перебью вас. Хотел бы внести конкретику. Ведь Питер может похвастаться знаменитым героем, таким, как Игорь Гром. Да, кто уж не знает этого неподражаемого молодого человека? — Август едва заметно скривился, но тут же вернул своему лицу любезность. — Как город с такими героями может быть магнитом для реформаторов вроде вас?       Маша усомнилась в том, что Август не знает ответ. Не прошло и двух минут, как она вместо того, чтобы нападать, снова защищается и пляшет под его дудку. Архипова вынуждена признать, что начинает изматываться.       — Элементарно. Результаты майора Грома не идут ни в какое сравнение со среднестатистическим полицейским. Питера. И вот мы и подобрались к корню проблемы. Чем более знаменитый герой, тем стремительней нагревается накал. Тем выше ставки. Тем интересней сломить его. С каждым новым побежденным преступником придёт новый. Кто-то изощрённей, который научен на ошибках своего предшественника. Этот порочный круг будет сходиться в одной точке.       — И вы думаете, что можете разорвать этот круг? Убирая с пути Игоря?       — Какая нелепица. Я не стремлюсь к увольнению Грома.       — А выразились вы, тем не менее, именно так.       Маша отпила ещё немного чая, подавляя раздражение. Но нужно сохранять терпение. Хольт ведь добивается обратного результата, правда?       — Лучше устранения способной, выразительной фигуры может быть только повышение уровня всех остальных. — Не совсем чистая правда, но Августу не надо знать большего.       — Интересно вы решили. Поднять до уровня городского героя простых работяг. Маша вопросительно выгнула бровь. "Простых работяг"? А с каких пор кому-то нужно из кожи вон лезть, а кому-то делать свою работу спустя рукава? Просто потому что они "простые работяги"?       — Вам не очень нравится моя формулировка, должно быть. — Догадался Август, хотя это в общем-то очевидно. Лицо Маши было таким, будто Хольт ей подзатыльник отвесил, а не сказал что-то неудачное. Мария ровно кивнула. Рот она пока не открывала, чтобы не ляпнуть чего-то исконно русского. К таким языковым познаниям Август ещё не готов.       — Ну что вы, всё не настолько серьёзно.       За большим окном во всю стену солнце стало медленно закатываться за питерские высотки. Маша невольно устремила взгляд на красный закат. На небе будто были рубцы от ножниц, под которыми просвечивались белые полосы. Напоминало растягивающиеся, глубокие шрамы, вокруг которых царило изящное, огненное безумие из красных, розовых и оранжевых пятен.       — Выйдем на балкон полюбоваться закатом с улицы? — В пол голоса спросил Август.       Маша, почти не глядя на него, кивнула. Одного взгляда Хольта хватило, чтобы подчинённые торопливо перенесли всё на большой балкон, который скорее был верандой. Маленький столик и два небольших кресла с двух сторон. Впервые за всё пребывание здесь Маша перевела дух и позволила себе отвести душу. Чай стал вкуснее, компания менее тяжёлой, а пейзаж краше.       — Мария, а можно немного странный вопрос о русской культуре?       Маша издала согласное мычание. Что-то между мычанием и искажённым "угу".       — Почему русские так мало улыбаются? — Август поймал недовольный взгляд Маши, в котором читался немой вопрос, серьёзно ли он об этом спрашивает. — У всех русских поголовно синдром недовольного лица. Что вам всё так не нравится?       — А зачем улыбаться, если у меня нет для этого настроения? Фраза есть такая: "Смех без причины — это признак дурачины."       Август рассмеялся.       — Любой иностранец на подобную фразу улыбнулся бы, воспринял упрёк за шутку, отмахнулся. Но только не вы.       — А мы не притворяемся, что зарубежные стереотипы даже не забавные, а раздражающие. — Архипова хмыкнула себе в нос. Короткий диалог действительно позабавил её в хорошем смысле. Была какая-то нелепая гордость за свой народ из-за какого-то там стереотипа. Совсем крохотное проявление чего-то истинного в Марии, казалось, восхитило Августа больше, чем он готов себе признать.