Зарисовки

Давным-давно в далёкой далёкой... Поднебесной, Диюе и не только

Небеса пали

      Казалось бы наконец должна была закончиться чёрная полоса в жизни Се Ляня. Бай Усянь был запечатан в горе Тунлу, а Мэй Нянцин остался его сторожить. Ци Жун был развоплощëн. Се Лянь стал Небесным Императором вместо Цзюнь У. И вступил в брак с Хуа Ченом. А как же иначе? Тот же был его первым и самым верным последователем! Конечно он заслуживает всего самого наилучшего! И того, чтобы в храмах Се Ляня статуи им обоим ставили вместе. Как когда-то братьям Ши. И молились им тоже вместе. И славили нового Небесного Императора на тысячи лет правления вместе с мужем.       Правда вместо того, чтобы править Се Лянь удалился в Призрачный Город своего мужа. Но ведь он император. Значит может делать всё, что хочет. На что ещё советники и прочие? Они и должны решать все вопросы и проблемы, как всё решали для него в Сяньлэ, а он мог спокойно совершенствоваться в монастыре... Это отец зачем-то сам во всё лез...       Но всё равно ему не давали покоя. Вызывали в столицу. Там его доставали работой (Император видите ли должен править! Сам! И без него никак!). Его ученик Лан Цанцю также доставал Се Ляня жалобами на Гуцзы, который почему-то не хотел расставаться с призрачным огоньком Ци Жуна. А поскольку найти прах кузена пока не удалось, то приходилось держать его в фонаре, чтобы не сбежал и не смог возродиться. А где этот самый прах искать? Мальчишка если и знал, то не сознавался. В общем всё равно всё не слава богу!       Небожители почему-то были им и его правлением недовольны! Ещё и Цзюнь У с ностальгией вспоминали! Каким он якобы хорошим правителем/Императором/Богом был! Ещё и его, Се Ляня, винили и в пожаре, и в сумасшествии Цзюнь У. Ещё и считали, что Цзюнь У не является Бай Усянем, а Се Лянь с мужем и друзьями его оклеветал!!! Вот же неблагодарные!!!       Но хуже было то, что не только небожители роптали. Те хоть не предпринимали ничего против Императора и Сан Лана, вроде бы. Не может же быть, что те несчастные случаи, что постоянно стали преследовать его, Сан Лана, Фен Синя с Му Цином и Лан Цанцю были действительно не несчастными случаями, а чьими-то злонамеренными действиями, как считал Сан Лан? Нет, мужу Се Лянь польностью верил и доверял, тот же его никогда не обманывал, но ведь Ци Жун не возродился, ему это не позволяли, Се Лянь периодически проверял (после каждого нового несчастного случая). Бай Усянь тоже сидел под горой безвылазно...       Остальные всегда утверждали, что они не причём. Да и пропадали обычно быстро те, кого обвинял Сан Лан. Не это ли доказательство их непричастности?       Исчезновения ещё эти. В них остальные небожители обвиняли Сан Лана. Сам Хуа Чен причастность к исчезновению попавших отрицал... И как здесь править?       Были ещё люди. Ещё и храмов у Се Ляня всё меньше и меньше. И последователей. Вот что их не устраивало в том, чтобы молиться им с мужем вместе? И Небесному Императору Богу войны в короне из цветов Се Ляню и Непревзойдëнному Собирателю цветов под кровавым дождём? Подумаешь демон, Непревзойдённый и градоначальник Призрачного города с Игорным домом. И подчинённые его мужа, они же такие милые, всегда здороваются с этим Лянем, называют дядюшкой, всегда готовы помочь...       Никто же не заставляет этих смертных туда ходить и делать ставки их жёнами и детьми или годами своей жизни. Сами ходят и делают, а потом их друзья-соседи возмущаются, что вся семья вымерла: кого-то проиграли, кого-то просто съели... Сами виноваты, а они вместо того, чтобы признать это – недовольны демонами. И им. Неблагодарные.       Похоже, что Небеса пали.

Ритуал

      А потом Хуа Чен (не сам, естественно, слуги тогда на что?) нашёл ритуал, который мог решить все их проблемы. Оказывается когда-то давно кто-то из богов предыдущего пантеона разработал ритуал против кого-то, как раз Безликого наверное, позволявший избавиться от столь сильного демона не имея его праха, но почему-то не успел применить. Ритуал, что мог направить душу демона в Диюй на суд Яньло-вану. Ни какой прах не спасал и не был нужен, так как связь с прахом обрывалась. Правда те, кто его проводили должны были быть чисты и невинны как истинный белый лотос. Но разве Се Лянь не такой? Разве его муж не такой? Разве его друзья не такие? И Се Лянь при поддержки мужа, ученика, друзей и наставника провёл ритуал. Одновременно для Бай Усяня и Ци Жуна, ведь от обоих необходимо было избавиться для светлого будущего и всеобщего блага...              Что в это время делал Гудзы, не зацепило ли его ритуалом, жив ли он вообще с такими опекунами, как они, никого не обеспокоило...       Хотя когда для Се Ляня что-то, что ему в чём-либо мешало имело значение? Когда-то он сознательно уничтожил собственную страну. Века после добил последнего потомка своего рода, чтобы некому было претензии предъявлять и неудобные вопросы задавать, если вдруг что. Ведь тех, кого готовят править хоть страной (как наследных принцев), хоть её частью (как князей), учат думать. Анализировать. И истории тоже учат...       Зачем ему было уничтожать Сяньлэ? Так он был Наследным принцем! Ему нельзя было возноситься и становиться Богом. А так хотелось! Его учили всяким неинтересным вещам, ему прочили ответственность за всю страну... Его родители старели... И если матушка делала, что хотела (он тоже так хотел!), то от него требовалось исполнять обязанности... И что, как отец безвылазно заниматься делами? Сидеть на советах? И никаких приключений?!       Монастырь для него был глотком свежего воздуха, как не парадоксально. Тем более, что Мэй Нянцин заявлял, что тот может стать Богом, может вознестись. Но наследство в виде необходимости стать следующим императором не отпускало. Наставнику было на самом деле плевать на страну, хоть он и был одним из Советников. Ведь он соблазнял его, наследного принца, бессмертием и вознесением, а по закону небожитель править страной не может. Он же бы единственным сыном императора.да у него даже сестёр не было. Только кузен, но по материнской линии, а не отцовской.       Совершенствоваться было очень не просто. Много раз Се Лянь хотел бросить, но Мэй Нянцин не позволял ему. В отличие от всех тех, кто пытался выучить его на будущего императора, но не рисковал перечить наследному принцу. Вот и не удавалось бросить на полпути, как обычно он бросал всё, что ему надоедало или он оказывался не в силах доделать. Впрочем всегда были те, кто за него доделывал, переделывал или разгребал последствия. И никто никогда не рисковал ему что-либо вменять. Или протестовать. Или жаловаться. Но с Наставником это не приходило.       Что же касалось страны, то отец отказался назначить приёмником кого-то кроме него. Он и был виноват в том, что этот Се возненавидел Сяньлэ! Ведь пока есть Сяньлэ он может быть только императором, а не Богом. Вот почему он не только прервал ритуал, не став его возобновлять, когда ему в руки прыгнул тот ребёнок, но и от предложения старейшин отмахнулся, заявив что он не ошибается, даже если Небеса могут. Он не понимал какие это может принести проблемы стране? Понимал. И его это устраивало. Не будет Сяньлэ – не будет преград в виде необходимости унаследовать трон в вознесении. Зря что ли он столько корячился изображая из себя белый лотос и спасая всех-всех-всех... За исключением кузена, но тот сам виноват! Он отнимал время и внимание у матушки и даже немного у отца! Время и внимание, которые могли принадлежать только этому Ляню. Поэтому ему и следовало мстить. Избавиться от него. Но не своими руками. Он же белый лотос. Он должен остаться чист.       Вознесение стало показателем, что он всё делал правильно. Он даже вначале подумал, что не будет больше вредить Сяньлэ. Ведь это теперь его верующие. Но когда он узнал, что его кузен может занять его место и стать наследным принцем... Да, он снова заревновал.       Вот почему он на самом деле спустился тогда, а то этот бы ещё и войну выиграл бы чего доброго. Се Лянь же специально воевал так, что они проиграли. Специально посоветовал больным поветрием калечить себя. Пусть помучаются, раз могли подумать, что это ничтожество Ци Жун может стать императором. И вот почему спасая родителей, он бросил всех остальных, включая кузена. Кто они такие и кто он.       Вот только с Небес его изгнали... Да как этот Цзюнь У только посмел?! Подумаешь нарушил правила! Он никогда на законы и правила не оглядывался! И его никогда не смели за это наказывать! Да вообще наказывать! Это других пусть наказывают! А он – Наследный принц! Когда-нибудь этот Се отомстит! И за изгнание, и за кангу, и за все свои страдания здесь на земле! И с какой это стати он должен страдать?       Что ж время мести пришло. За всё. И за сто ударов мечом в том храме. Кто такие эти людишки, чтобы спасать их жалкие, никчëмные жизни ЕГО страданиями?! И за его скитания, и за его страдания, и за всё те испытания... Вообще за всё. Ну и кузена тоже надо наказать. А то ж воплотится... Он тварь упорная, всегда вставал снова на ноги, сколько его не унижай, не избивай, не... Даже убийство не помогло!

Суд в Диюе.

       Ци Жун всё таки оказался перед Яньло-ваном в Диюе. Кто бы сомневался. Конечно его царственный братец, одноглазая псина и юнаньский божок не позволят этому Ци вернуться к сыну. И конечно они подберут для обоснования этого самые лучшие аргументы (какие смогут), чтобы успокоить свою совесть. Именно свою. А долго ли после этого проживёт малыш Гуцзы с их-то опекой? Конечно же нет. Так что душа Гуцзы скоро после него (и ничего Ци Жун никого не ждал, просто задержался малëхо (прим. автора: Не исправлять. Это в просторечье от мало, маленько), идти... Э... Не хотелось, да-да!). Но вот кого он не ожидал увидеть одновременно с собой на суде в Диюе, так это Цзюнь У (или правильно всё таки Бай Усянь?).       Нет, Ци Жун не был сторонником Безликого, он его ненавидел за Сяньлэ, за свою смерть, за... много чего, но там в тот момент Цзюнь У чем-то напомнил ему его самого. Чем? Ци Жун не хотел знать, не хотел задумываться, не хотел ощущать, но... И вообще, он его ненавидит! Ясно?!       На суде всплыло, что когда-то Бай тоже пытался спасти своё королевство Уюн. И пошёл много дальше чистюли-лицемера братца. Он принёс жертвы духу вулкана, чтобы спасти свой народ. Не каждый рискнёт так поступить. Правда принёс в эту самую жертву не себя, а своих советников... Впрочем, если вспомнить, что одним из советников был Мэй Нянцин, как и то, что он же был Наставником Бай Усяня... Не первое уже государство уничтожаешь деда Мэй, да?       Но про жертвы. Братец тоже и не думал жертвовать собой. А вот Ци Жуном за милую душу! Нет, Ци Жун не собирается забывать и прощать как его бросили одного во дворце как какой-то ненужный хлам, а скорее как императорскую подачку-откуп выигравшим повстанцам. Чтобы отвлëкшись на него, те упустили императорскую чету с наследничком-божетсвом...       Впрочем такой как Цзюнь У точно не стал бы советовать заболевшим калечить себя, зная, что спасает ТОЛЬКО убийство кого-то другого. Здесь либо дай возможность заболевшим сражаться на войне/казнить преступников, либо стань жертвой сам, раз являешься божеством и не умрёшь. Да, это очень больно и страшно. Но разве будь Се Лянь на самом деле таким, каким всегда себя изображал, не пошёл бы на это сам? Как он там говорил? "Тело в страдании, душа в удовольствии"? Что-то вроде. Смысл точно этот. Это же было выбито на всех табличках в его храмах. Так что ж он сам не последовал своим же словам? А в случае первого варианта, так изолируй заболевших и пусть казнят по одному преступников. Или пленных повстанцев. Всём польза. Или отправляй в армию, восстание подавлять. Вон, у них в Сяньлэ провинция Юнъань восстала. Нет, братец предложил заболевшим калечить себя, хотя это НЕ БЫЛО лечением.       Да и правителем надо отдать должное, как бы не хотелось обратного, Цзюнь У был много лучше. По крайней мере он правил, а не только своими делами занимался. От осознания этого тошнило, но... этот тип не отлынивал от правления (и от обучения правлению когда-то явно тоже), да и сходить с ума (впервые, да даже если снова!) стал вроде только ПОСЛЕ знакомства с Се Лянем. Так будем честны, Се Лянь кого угодно до белого каления доведёт, а потом будет стоять в сторонке, невинно хлопать глазками и удивляться почему это окружающие так себя ведут. И виноватыми у Се Ляня будут кто угодно, только не он. Он ведь не может ошибаться. Вот все ошибаться могут, даже Небеса – могут, но он – нет (прим. автора: Было в самом начале новеллы, в первой главе, если не ошибаюсь, Се Лянь так ответил старейшинам, когда после срыва ритуала они уговаривали его посидеть помедитировать на стену в качестве извинений перед Небесами). А ведь это было это сказано им самим в тот самый день, когда... А не было ли то, что впоследствии случилось с Сяньлэ – наказанием за прерванный ритуал? За его высокомерие и слова-оскорбление Небес? Не будет он видите ли медитировать на стену! Он в очередное путешествие сбежал.       Да и та фраза Се Ляня, которую всегда писали в его храмах в Сяньлэ – "Тело пребывает в страданиях, душа – в персиковом источнике". Се Лянь рассуждал о том, чего не знал. Если конечно на самом деле эта фраза не означала, что душа Се Ляня пребывает в удовольствии, если страдают тела других? А что, очень похоже. Если судить по отношению Се Ляня к нему, к Ци Жуну, да и заболевшим...       И Ци Жун вовсе не высказал всë это вслух, только подумал. Он же не дурак, чтобы там его братец, прихвостни братца и одноглазая псина не думали. И лишний раз быть избитым ему совсем не было нужно. Только вот почему эти мысли были слышны всём?       Обернувшись на возмущённые вопли, Ци Жун с ужасом и удивлением увидел, что не только он почему-то попал на суд Яньло-вана одновременно с Белым Бедствием и Гуцзы. Се Лянь, Фэн Синь, Му Цин, Хуа Чен, Мэй Нянцин и Лан Цанцю тоже находились здесь. Как?! Почему?! Что вообще происходит?!       А потом начался суд для каждого по отдельности, в том числе и для небожителей во главе с Се Лянем и Хуа Ченом... И Яньло-ван с них спросил поступки, которые они не считали преступлениями, но почему-то на суде оказалось иначе... Интересно, что у Мэй Нянчила спросили почему и за что он так ненавидел Сяньлэ, что вот так воспитал НАСЛЕДНОГО ПРИНЦА: во-первых, со стремлением стать небожителем, а не императором, во-вторых, безответственным, в-третьих, ненавидящим Сяньлэ и свой род, в-четвёртых,... С принца, кстати, тоже спросили гибель Сяньлэ и его отговорки, что он ничего такого, это всё Бай, не приняли...       Забавно, но на суде был поднят вопрос и о воспитании Ци Жуна. И то, что вина зато, каким он вырос, лежит и на тех, кто его воспитывал. То есть на семье Се. А если бы он воспитывался другими людьми и в другой среде, каким бы он вырос. И не смотря на уверенность Се Ляня и прочих подпевал нынешнего Императора Небес (или уже нет, раз он здесь?), что Ци Жун неисправимо испорчен с рождения, Яньло-ван отправил того, но с заблокированной памятью, в другую семью.       Как получилось, что Ци Жун родился в Дуин, неизвестно , но... Там Ци Жун и неотпустивший его руку Гуцзы родились в семье Ренгоку, члены которой более тысячи лет уже истребляли демонов. И получили имена Кëджуро (Ци Жун) и Сенджуро (Гуцзы). От воспитания и от окружения зависит очень многое. Без Се Ляня и воспоминаний прошлой жизни Ци Жун стал сам любимцем всех, кто его в той жизни знал. Без Се Ляня и памяти прошлой жизни Ци Жун умудрился заработать лишь положительную карму в противовес отрицательной, но всё же этого было всё ещё мало, чтобы исправить ту карму, что он заработал в посмертии... Хоть частично он и в посмертии её исправлял периодически (не только развоплощение ради спасения жизни Гуцзы в виде сгорел заживо... замертво..., хотя всё же занеживо, наверное, даже до Гуцзы случалось и не раз)...       И вот после суда в Диюе новая жизнь...

Се Лянь, изначально 9 лет, в конце – 20 лет, Китай

      Се Лянь всегда старался быть лучшим из лучших. Праведником с безупречной репутацией. Манеры, поведение, репутация, образование... Во всём. И что из того, что ему всего девять? Он умный! Все так говорят! Его родители всегда им годились. Его всегда ставили в пример. И всё было замечательно, пока однажды к ним домой не пришла какая-то незнакомая тётка с ребёнком, сильно похожая на его матушку лицом, и не попросила о помощи. По крайней мере так ему родители сказали. Сам он этого не видел. Он видел лишь как родители куда-то уезжали, а затем вернулись с этой тëткой и мальчишкой в придачу. Но не будут же родители ему лгать?       Се Лянь эту тётку никогда раньше не видел и не слышал о ней. Но оказалось, что она действительно сестра его матери. Оказалось, что она просто сбежала с каким-то японцем, отказавшись выходить замуж за жениха, которого ей подобрали её родители. Это тоже объяснили ему его родители.       Вот почему на него, Се Ляня, все всегда так давили! Вот почему от него всегда требовался только самый идеальный результат! Это всё из-за неё! Хорошо хоть матушка уже была тогда замужем! А то бы точно не смогла бы выйти замуж, не после такого позора от её младшей сестры. Неудивительно, что дедушка с бабушкой и прочие родственники от неё отказались. И она ещё посмела явиться к ним?! Да ещё со своим ублюдком?! И нет, этот Лянь не ругается, он сам слышал как отец сказал, что родители Ци Жуна, так звали сына этой тётки, не состояли в браке. А ещё, что этот с позволения сказать папаша был алкоголиком, который избивал жену. Неблагодарный мальчишка пытался ещё возражать, вот ведь! И как только посмел?!       Се Лянь почувствовал, что он очень сильно ненавидит этих двоих... Может эта тётка и хотела разжалобить так их, назвав своё отродье Ци Жун, но Се Лянь не считал их родственниками, а значит зачем ему проявлять к ним снисхождение? Тем более после такого? Чужая тётка и её ублюдок. И только. Нет, конечно вслух он этого не скажет, но... Всегда можно что-нибудь придумать.       Но если хотя бы тётка, пусть и заняла комнату в их доме (ладно уж, дом большой) и носа из неё не казала, так как слегла с какой-то болезнью (или на жалость так снова давила?), то её сын в своей комнате (ему тоже выделили отдельную комнату) сидеть не захотел. И родителям пришлось уделять ему внимание. Конечно это было не сравнить с тем вниманием, что уделялось ему, но этот Лянь не привык, что родители вообще кому-то это самое внимание кроме него удаляют. Так его ещё, Ци Жуна в смысле, и отправили учиться в ту же школу, в которой учился и этот Лянь!       К счастью мальчишка там друзей завести не смог. Его там сразу же невзлюбили другие дети. И нет, этот Се ни причём. Он просто не стал лгать и скрывать правду: и что акцент у Ци Жуна от того, что тот наполовину японец, да-да, именно, сын одного из тех, кто всегда был и будет врагом для любого настоящего китайца, и то, что его папаша ещё и пьянь, и что его родители не женаты, а его семье теперь об этих заботиться и прочее... Он сказал только правду, а на правду не обижаются. И вообще. Вы видели глаза этого Ци Жуна? Ладно бы они были зелёными, как у тётки. Или карими. Так нет же они были необычными с красным зрачком и ярко-жёлтой радужкой. Наверняка демон! Хотя если так подумать кем ещё может быть его папаша? Только демоном. И сынок значит тоже демон. Так что этот Лянь прав, что не хочет с ним дружить. И других предупреждает. Вот.       А этот... мальчишка посмел называть его "братиком", как будто этот Лянь признает его родственником! И пытался с ним подружиться. Да кто захочет дружить с демоном? Уж точно не настоящий праведник! А Се Лянь – праведник. Ему родители всегда говорили, что он настоящий белый лотос!       Се Лянь, который всегда был вежлив с другими и вёл себя исключительно воспитанно, готов был... Много чего, что делать было нельзя. Но ведь если это всë делать будет не он? А как вышло в школе... Но прежде чем он смог придумать КАК, случилось следующее.       На кухне случайно разбили любимую чашку Се Ляня. И сделавшая это служанка заявила, что это сделал Ци Жун. В конце концов слуги тоже были в курсе истории. А свою госпожу любили и жалели. Так почему бы не подставить хотя бы отродье этой бесстыдной девки? Наверняка такой же бесстыдный и ужасный. Разве мог бы у неё родиться другой ребёнок? Тем более от ЯПОНЦА. При многовековой войне между их нациями!!! Бесстыдство и предательство!!!       И никого не смутило, что сам шестилетний ребёнок на кухне ещё ни разу не был, ничего не разбивал и вообще был в это время с Се Лянем. То, что он совсем не нравится молодому господину слуги просекли на раз. Сам молодой господин, конечно, мог и вступиться за невиновного, ведь он такой же добрый и хороший как его матушка, но к счастью не стал. С этого дня для слуг этот мерзкий Ци стал виноват во всём, чтобы не случалось. Даже если он был в это время в школе...       Се Лянь не то чтобы понимал, что это ложь про разбитую чашку, но ведь если того накажут, то он какое-то время просто просидит у себя в комнате. И Се Лянь от него отдохнёт. Ну может ещё его сладкого лишат, но это вряд ли. Всего-то чашка. Да и разве он не заслуживает? Только почему-то было немного... пожалуй он почувствовал вину, когда узнал, что Ци Жуна отругали и выпороли ремнём. И чувствовать вину ему не понравилось. Это Ци Жун виноват, а не этот Лянь. Только он и никто больше. Хотя бы в том, что вечно лезет к этому Ляню. А этот Лянь очень занят. И вообще. Разве может этот Лянь быть в чём-то виноват? Но чувство вины было и давило на него. И ничего тот не мог сделать. Не признаваться же, что солгал. Да и служанку тогда бы наказали. А она человек, а не демон.       А потом произошёл первый срыв. И Се Лянь сам удивлялся чего это на него нашло? Неужели с не-родственником переобщался? Он же старался избегать его везде, где только можно. Даже дома. Но слуги прикрыли его перед родителями. Конечно же это Ци Жун во всём виноват. И сделал это Ци Жун, кто ещё? Но чувство вины ещё долго его преследовало, мешая жить.       Однажды Се Лянь увидел цветные линзы, которые могли поменять цвет глаз. Ему стало интересно. И он приобрёл их. Самых разных. Случайно среди этих линз оказались и линзы, делавшие его глаза того же цвета, что были у Ци Жуна: цвета пламени. Красные внутри зрачка и жёлтые в радужке. И когда чувствовал приближающийся срыв, надевал их. Ведь тогда это как бы не он творил, это всё Ци Жун. И не важно, что Ци Жун мельче и младше. Вон, видели его глаза? Другие брови и оттенок волос? Так ему же постоянно волосы красят в чёрный. Просто сейчас новый оттенок. И всё.       Когда тётка умерла, Се Лянь демонстрировал скорбь. Именно демонстрировал. Потому что должен. Но сам её не чувствовал. Скорее он чувствовал... облегчение. Ему за это было даже стыдно. И чувствовать стыд ему также не понравилось, как и чувствовать вину.       И мало того, что Се Лянь чувствовал себя так, в течение нескольких дней родители занимались только делами связанными с этой тёткой (а он-то считал, что это только от её ублюдка этого ждать приходится!), и совсем не обращали внимание на своего сына. Ну как так можно?! Он же от такого равнодушия страдает!       Когда они поехали хоронить на кладбище, точнее в крематории, чтобы получить уже сожженный прах в урне, Се Лянь едва сдерживал обиду и злость. Но сохранять приличествующее лицо пока удавалось. Вот родители увидели урну с прахом и как-то расслабились что ли. Словно до этого чего-то боялись. И кивнув слугам отошли о чём-то ещё переговорить со служащими. А на него даже не посмотрели! Это было так несправедливо! Наверняка это Ци Жун виноват! И у Се Ляня случился очередной срыв. Причём не просто творил не пойми чего, даже память была словно урывками. Вот он пытается не показать как обижен и злится, ведь белый лотос не может обижаться и злиться. А вот уже бежит куда-то, держа урну. Потом снова ничего... И хуже того, один из работников крематория это увидел, и даже отчитал. И сказал родителям. И никакое "Это Ци Жун виноват! " не помогло для того сотрудника крематория. Он видите ли видел, кто что делал, а кто что не делал! Но ведь, если бы не Ци Жун... И вообще он тоже бежал!       Впрочем родители поверили, как и всегда, своему сыну и слугам, вставшим на сторону Се Ляня, тоже как и всегда, а не постороннему. И просто пообещали наказать виновного дома.       А затем они уехали из крематория, даже без похорон. Отец, как оказалось, как раз договорился, чтоб тётку похоронили без их присутствия. То, что они забыли в крематории на кладбище Ци Жуна, сразу не заметил никто. Потом правда начальник службы безопасности возвращался, чтобы найти его, но не нашёл. Когда он сообщил об этом отцу (Се Лянь не подслушивал, он просто ждал, когда отец наконец освободится и вспомнит о сыне), тот лишь отмахнулся: "Проголодается – сам вернётся. Накажите его потом и за побег". И переключился наконец на этого Ляня. А вот Ци Жун так и не нашёлся.       Впрочем это ничего не изменило в жизни Се Ляня. Он всё также обязан был быть лучшим из лучших. На него всё также давили. Разве что чувства вины перед Ци Жуном с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Ему больше не требовалось с ним общаться за неименем более в его жизни последнего. Вот только быть лучшим становилось всё сложнее и сложнее. И скоро произошёл очередной срыв... Потом ещё. И ещё. И... регулярно случалось.       Родители верили, что это был Ци Жун, а не Се Лянь, как-будто так и не узнали, что тот так и не вернулся домой. А вот прислуга стала на него странно поглядывать. И разговаривая с ним, говорили как с очень маленьким, как будто он иначе не поймёт. Но прислуга – это всего лишь прислуга. Да и некогда было... Хуже было то, что он растерял всех друзей, которые почему-то со временем перевелись в другие школы и постарались полностью исключить общение с ним. Даже Фэн Синь с Му Цином, с которыми он подружился ещё до приезда Ци Жуна. А новые совершенно не желали с ним дружить. Но ведь это же не он виноват! Точно Ци Жун и здесь подгадил! Кто же ещё?       Так продолжалось до его семнадцатилетия.       В колледже, куда он поступил была традиция, когда устраивалось определённое представление. Ритуал. Считалось, что от того, как он пройдёт, зависит будущее как колледжа, так и учащихся. Поэтому участвовать в нём считалось честью, и это кому попало не доверялось. В этом году одним из участников должен был быть и Се Лянь. Сам он считал, что он с самого поступления был достоин. Но к участию его допустили только сейчас.       Во время ритуала неожиданно в руки Се Ляню откуда-то свалился ребёнок. Не Ци Жун. Иначе бы Се Лянь не стал бы его удерживать и успокаивать после того как поймал. Ещё бы. Ведь ребёнок так перепугался, когда упал. И даже сопроводил его в медпункт.       Но услышал за спиной шепотки: "Се Лянь сорвал ритуал! Год будет для всех плохим!" "Да-да! Зря этого сумасшедшего допустили к участию." "К сожалению он на хорошем счету у учителей." "Они просто не знают КТО была его тётка! Преставте себе, она сбежала из дома с японцем и родила от него!" "Что?! И ему позволили учиться среди нас?!" "Вот-вот! Наверняка кровь такая же гнилая!" Проклятая тётка опять ему навредила!!! Вот откуда они узнали-то?!!!       Очнулся Се Лянь уже в полицейском участке. Кстати в линзах. Память не то чтобы совсем не было, так урывками. Впрочем это уже было не в первый раз, когда он не помнил, что творил... И представился он им похоже ранее как Ци Жун. Но они установили его настоящее имя. А ещё зачем-то отправили на психиатрическую экспертизу. А затем в психиатрическую больницу, где он провёл три года...       Но и это было ещё не всё. Из-за того происшествия власти зачем-то взялись проверять его семью. И выяснили, что Ци Жун-то у них давно и не живёт. По-сути он прожил у них меньше полугода. А выплаты они получали за него до сих пор. И государству это не понравилось. Очень. Как выяснили? Так прислуга предала. Мало того, что рассказали, что никакого Ци Жуна нет, а большинство успело не раз уже смениться с его пропажи, так ещё и запись откуда-то достали, где отцу Се Ляня начальник службы безопасности докладывает сначала о том, что забыли ребёнка на кладбище, потом, что не смог его найти и нужно объявить розыск и государство в известность поставить. И ответ отца на это. И чего это этим социальным службам или кто это там был не понравилось? Нормальный ответ и нормальное отношение. К такому-то. Так ещё и в смерти тётки обвинили! Анализ крови откуда-то взялся... Наверняка подделка!       В общем отцу грозило уголовное преследование... Да как они вообще могли считать это мошенничеством и убийством? Мальчишка у них около полугода жил со своей мамашей! Они ещё больше этим Се долны были выплатить, а не назад что-то там требовать и преследовать, губя репутацию!       Мало этого, так ещё и партнёры отца отняли у него Компанию. Затем их семью лишили дома. Вся прислуга также покинула их. Видите ли им платить больше нечем было...       Родители не выдержали и покончили с собой. Так Се Лянь ещё и остался один. Он тоже попытался покончить с собой, но в лечебнице его откачали. Только это вернуло ему память прошлой жизни. Лучше бы не возвращало. Этот Се совсем запутался в происходящем. А его ещё и сумасшедшим посчитали...

Ренгоку Кагами Кëджуро (Ци Жун, Сяоцзин), 6 лет, Китай

      Ребёнок сжался в кабинке туалета, прижимая к себе урну с прахом матери. Чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и Се Ляню удалось бы его выкинуть. Что шестилетний ребёнок мог сделать против девятилетнего? Тем более, что шестилетке постоянно нездоровилось. Совсем как матушке, перед тем как она умерла. Его точно также тошнило, болела голова и постоянно была слабость. Причём не только тогда, когда он заходил к матушке. И постоянно его преследовал тот запах благовоний, что были и в комнате матушки. А теперь и в его комнате. Он много раз заливал их, распахивал окно, но слуги снова и снова поджигали благовония, не слушая его протесты.       Его домашним именем было Кагами (а для окружающих Кëджуро), хотя матушка дома его называла Сяо Цзин или Цзин-эр по китайски, ну так она и была китаянка в отличие от отца, а вот имя Ци Жун, данное ему родственниками его матери, он не переваривал, и больше не собирался признавать своим. Не после того как умерла его матушка, которая вдруг не с того, ни с сего, начала болеть, здоровье, на которое раньше она никогда не жаловалась, вдруг стало слабым... А теперь она ещё и умерла! Снисхождение они к родственнику проявили! Как же! Им просто заплатили, чтоб они забрали мешающую женщину, точнее жену, с которой его отец не собирался разводиться. Но кто бы их спрашивал. Вцепившийся в мать ребёнок, пытавшийся помешать её родственникам, был ненужным довеском, но просто отпинывать в сторону его почему-то не стали. Их снисхождение к нему – это убийство? Сначала его матушки, а теперь и его?! Или это он должен проявлять снисхождение и всё молча и не мстя терпеть?       И Се Лянь, что под носом у отвернувшихся слуг, делающих вид, что они слишком заняты разговорами и вообще ничего не происходит, схватил урну с прахом и побежал к туалетам. Тоже такое снисхождение?! В крематории?! Работники были шокированы, а вот присутствующие взрослые из "семьи"... как всегда сделали вид, что всё в порядке. И ведь накажут потом за это точно не избалованного Се Ляня, обычно изображающего перед всеми пай-мальчика. Даже странно, что сейчас он так из образа выбился... Неужели НАСТОЛЬКО приревновал, что всё внимание не на нём сосредоточено, что аж голову потерял?       Кагами повезло, что Се Лянь не открыл урну, когда бросил её. И что урна была металлической с плотно сидящей крышкой, так что та не разбилась и не открылась, а Кагами последним рывком заскочил в ту же кабинку, куда кузен бросил урну, и каким-то чудом захлопнул и закрыл дверцу. Затем, обняв урну, забился в угол.       Нет, это Се Ляня бы не остановило, но его схватил один из работников крематория и за шиворот вытащил из туалета, ругая за сделанное. Всё-таки подобное неуважение к мёртвым было и в Китае неприемлемым и отвратительным. Для всех. Наверное...       Сколько времени Кëджуро так просидел, он не знал, но он точно знал, что оставаться с семьёй Се он больше не может! Ребёнок встал и аккуратно взглянул из кабинки. Он Надеялся, что Се Лянь убежал и он тоже сможет сбежать. В Японии дети уже с пяти лет сами ходят в школу. И Кëджуро верил, что сможет добраться сам. В своём воображении он уже составил план действий и представил, как всё должно было быть.

В воображении ребёнка (прим. автора: он ещё именно ребёнок)

      Никого не было. Его внимание привлекли валяющиеся тёмный пакет и пустая пластиковая бутылка. В голове стал складываться план побега. Мальчик пододвинул к раковине перевёрнутое ведро. Умылся. Напился. Затем вымыл урну, пакет и бутылку, наполнив последнюю водой. Протëр их бумажными салфетками, положил урну и бутылку с водой в пакет и осторожно выскользнул из туалета. И поспешил на улицу. Следовало покинуть это место как можно скорее. И поспешить в порт. И дойти пешком. Найти корабль, пробраться на борт, например, пользуясь темнотой. Доплыть, спрятавшись на корабле, например, в шлюпке, накрытой брезентом, чтобы не нашли и не вернули этим Се, а затем сбежать с корабля в Токио и дойти наконец до дома...

Конец воображаемого плана действий

      Из рассказов родителей, Кагами знал, что те познакомились случайно на круизном лайнере. О! Они много ему рассказывали! Он знал этот лайнер, хотя никогда ещё там не успел побывать! Все укромные места! И все остальные места. Из рассказов, их фотографий, которые показывали ему родители! А ещё, не смотря на то, что Се пытались ему внушить, что те были в браке, якобы гражданском, несчастливы, сам Кагами помнил совершенно иное. И свидетельство о браке. И бракоразводный суд, устроенный отнюдь не его родителями. Отец не был пьяницей, который избивает жену. Мать не была запуганной и забитой. И не изменяла мужу. Всё это было ложью. Всё.       По крайней мере до того, как они оказались в Китае. А вот после матушка действительно была слабой, больной, зашуганной и забитой, вздрагивающей от резких движений и громких звуков. В Японии, где они жили с отцом, такого не было.       Кëджуро считал, что кладбище было совсем близко к городу. По крайней мере тётя сетовала, что слишком близко. О том, что близко и далеко понятия субъективные и относительные, он не задумывался. Так что пройти должно было быть совсем не много, не так ли. Даже для шестилетнего ребёнка. Пусть и с тяжёлой ношей. Подумаешь, что он пошёл бы не по дороге, а рядом с ней, прячась, если бы услышал звуки едущей машины. Ещё не хватало, чтобы его нашли и вернули Се. Нет. Он вернётся к отцу, чего бы ему не стоило. Тем более, что он слышал как дядя... Нет, как господин Се запретил сообщать его отцу о смерти сестры своей жены, матушки Кагами, которая вообще-то всё равно жена отца. "Ещё этого там на похоронах не хватало! Нечего ему об этом знать и там быть!". Отвратительно мерзко!       Однако стоило Кёнджуро выглянуть из кабинки, оказалось что в туалете он был не один. Что-то в высоком статном мужчине было знакомое. Хотя вроде бы они раньше никогда не виделись...

Цзюнь У (Бай Усянь), Китай

      Как он когда-то оказался на суде у Яньло-вана, Цзюнь У прекрасно понимал. Он знал о ритуале. И об его ограничениях. Всё таки тот хранился в его личной библиотеке. А ограничения? Так из-за них им и не рискнули воспользоваться те, кто его разработал. Не все настолько высокомерны, надменны и лицемерны, чтобы не понимать, что не достаточно праведны для его проведения без отрицательных последствий для себя.       Как же он хохотал после вынесения приговора! Нет, в Царстве Яньло-вана пелена сумасшествия словно спала с Бая. Он и сам ужаснулся тому, что творил... Ну хоть не на постоянной основе, а только при триггерах. Так что приговор он и не думал оспаривать не только в отношении себя. Хотя Ци Жуна ему стало откровенно жаль. А ещё он им восхитился. Вот кто стал бы прекрасным правителем, если бы ему позволили и правильно обучили. Но Ци Жун был нужен Императорской семье отнюдь не как запасной наследник. Скорее для того, чтобы на его фоне их сын смотрелся лучше. Не таким уж блаженным. И ведь работало.       Конечно можно было сказать, что и Се Лянь стал небожителем, и Ци Жун умер и стал демоном в семнадцать лет, то есть что были оба детьми-подростками... И так психически и остались ими на все последующие восемьсот лет... Но. В ТО время взрослели намного раньше. В этом возрасте уже семьи с детьми были. И то, что оба не были женаты говорит об очень многом. И отнюдь не в лучшую сторону не только в отношении этих двоих, но и императорской семьи Сяньлэ вообще. И что интересно, Ци Жун, когда не изображает из себя злого-злого ужасного-ужасного безумного-безумного (а по сути больше невоспитанного ребёнка), ведёт себя взрослее Се Ляня.       Приговор был вынесен не только Цзюнь У и Ци Жуну. Кстати Гуцзы в следующей жизни должен был стать младшим братом для Ци Жуна. Двух жизнях. Учитывая, что не так уж по возрасту они и отличались, ведь Ци Жун из-за смерти в семнадцать лет и был вечным семнадцатилетним юношей, в том числе психически. И Гуцзы был подростком десяти, одиннадцати или двенадцати лет. Не больше. И эта часть приговора похоже сделало Зелёное Бедствие счастливым. А вот приговор Се Ляню и остальным небожителям и Кровавому Непревзойденному, которые этого приговора в отношении себя не ожидали... А-ха-ха-ха!!! А какие неудобные вопросы на суде задавались!       И вот они снова встретились. Кто бы мог подумать, что семья Се Ляня приедет хоронить родственницу в его крематорий? Точно не Цзюнь У, который не так давно пережил сердечный приступ и клиническую смерть, вернувшую ему память. Хорошо, что без безумия. По крайней мере он на это надеялся. Но к психотерапевту стал ходить. Правда это не составило проблем, так как при его основной профессии это всё-таки и так было нужно. А уж после произошедшего... Сойти снова с ума ему никак не улыбалось и до восстановления памяти прошлой жизни. Даже если последствия теперь не соизмеримо меньше, ему всё равно они не были нужны.       Вообще в этой жизни у Бай Усяня получилось очень показательно. Крематорий "Уюн" (да, именно так он назывался) ему достался по наследству от отца. И он владел и управлял им на равне с психиатрической больницей "Клиника Небес" (А вот это название его в своё время очень позабавило. Но ведь верно. Психиатрическая больница – эта та ещё клиника Небес), в которой давно стал главврачом. Поэтому и ему и не составило труда самому ходить к психоаналитику. И вообще психиатр тоже должен получать помощь и профилактику. У них какой профессиональный прессинг на психику в связи с их работой!       А ещё это совмещение профессий помогло сделать анализ крови у умершей матери Ци Жуна. Неудивительно, что семья Се так нервничала. Женщина была отправлена. Что ж заключение о причинах её смерти ещё может пригодиться.       Кто бы что не считал, но свои долги Цзюнь У всегда возвращал. А на суде в Диюе Ци Жун, как ни странно был единственным, кто подумал в его защиту. Пусть и ненавидел за Родину. Но...       У также навёл справки, насколько это было возможно за один день. Ци Жун был теперь не наполовину юнъаньцем, а наполовину японцем. Не везёт ему с происхождением. Или это предыдущая жизнь так сказалась, где он вообще был чистокровным японцем?       Но Цзюнь всё равно собирался помочь ребёнку. А уж Се Ляня и Ци Жуна он узнал даже раньше, чем увидел документы их семьи. Семья Се, хоть больше не императорская, всё равно была слишком богата и влиятельна, чтобы с ними враждовать, но ведь не обязательно делать что-то в открытую.       Почему он считал себя должным Ци Жуну, но не считал себя должным Се Ляню? Ци Жун не делал ничего, чтобы привело к падению Сяньлэ. При всех его недостатках он всегда был честным и поэтому всегда оказался жертвой. К гибели Сяньлэ же привела не только фраза про страдания и блаженство. Нет, она просто стала последней каплей. Даже если не считать того, что наследный принц, причём единственный наследник (!), вместо того, чтобы учиться править страной, самосовершенствовался, но при этом он не отказался от титула(!), ритуал он не просто прервал, он отказался смягчить последствия, причём оскорбительным для Небес изречением. Уже за это его следовало покарать. А за наследного принца, как и за императора, несёт ответственность вся страна. Кара на наследника престола, а он повторюсь НЕ отказался от титула и пользовался всеми привилегиями, распространяется на всю страну. Более того. Он мог последовать своей фразе про страдания и удовольствие и дать себя убивать (всё равно не умер бы) заболевшим, чтобы их исцелить. Или попытаться их исцелить своей силой. Он этого не сделал. Когда Усянь сам силой поставил Се Ляня в такое положение, тот был против. Ему не было жаль даже ребёнка... Да и после хоть и не выпустил поветрие когда мог, но Бай ему уже не верил... Тут скорее не защита людей была причиной. Вот почему Цзюнь У считал, что имеет долг перед Ци Жуном, но не перед Се Лянем.       Ци Жун не был глуп. Как и в известных ему прошлых жизнях. Но похоже всё-таки был доверчив. Как и в известных ему прошлых жизнях в этом возрасте. Или просто в таком отчаянии, что в предложении помощи почти не усомнился (право слово его сомнения длились совсем не долго, но затем он всё же согласился!). И даже рискнул сказать, что собирается в Японию. К отцу.       А может так хотел отпугнуть. Или просто проговорился. Но с тем, что побег должен быть тайным, согласился. Они договорились, что Ци Жун выбирается из туалета, спешит к границе территории крематория и ждёт его чуть дальше стоянки (на несколько чи дольше последних камер наблюдения) в стороне от дороги, чтобы его не было видно. Бай позовёт его когда подъедет. Как удачно, что Усянь должен съездить именно сегодня в Японию. Он поможет ребёнку вернуться домой. И он даже знал, как это сделать так, что никаких следов не оставить.       Вскоре мальчик был доставлен в Японию. А в рюкзаке, который Бай Усянь купил для Ци Жуна, чтобы перевезти в нём прах его матушки также лежала копия заключения о причинах её смерти.       Когда в последствии именно в его клинику попал на лечение сначала Се Лянь, пролечившийся там три года (как знакомо), правда выписанный по выздоровлению (Цзюнь У не верил и ждал возвращения, хотя лечил мальчишку его лучший специалист), а затем ненадолго попал Хуа Чен, из-за того, что сам себя лишил глаза (и опять знакомо), но сбежавший из клиники (а вот за это наказание виновные понесли, нечего психам сбегать позволять. Это и нормальным людям серьёзная опасность, и репутация клиники страдает, и розыск ещё объявлять пришлось). В общем Бай ждал возвращения этих двоих в клинику снова. И отнюдь не в персонал или администрацию.

Ренгоку Кагами Кëджуро (когда-то Ци Жун, Сяоцзин), 6 лет, Китай, Япония

      Ему повезло получить помощь. Собственно он понял очень быстро, что план, который он себе придумал вряд ли бы был исполним самостоятельно. Но он пусть и не очень-то верил тому человеку, был в таком отчаянии, что схватился за соломинку. И она оказалась надёжной. Тот человек на удивление не обманул. Отвёз в порт, а затем как-то спрятал его, взяв с собой на борт. Кëджуро это проспал. Он хоть и пытался не уснуть в машине, мало ли что, но... Чай с ромашкой и невероятно вкусные булочки с корицей и повидлом, после которых его сморило... Слишком много на него последнее время навалилось. Начиная от развода родителей, после которого их с матерью буквально силой увезли из Японии в Китай к тёте с дядей, затем травля в школе, болезнь и очень скорая смерть матушки (хотя раньше она никогда не жаловалась на здоровье), а теперь и то, что произошло, когда её кремировали...       Тот человек предлагал помощь больше, чем просто доставить в Токио, но здесь Ренгоку проявил твёрдость, даже если это могло быть глупостью. Но домой из порта он дошёл сам. Вот тогда-то и понял, что не смог бы дойти весь путь от начала до конца без помощи. Даже если бы ему повезло, что порт был с той же стороны города; если бы ему повезло, что лайнер был бы в порту; если бы ему повезло, что лайнер оставался бы в том порту, как и в Токио, на ночь; если бы ему повезло, что не попался на глаза ни полицейским, ни бандитам, ни каким-либо диким животным в Китае; если бы ему повезло, что он смог заползти по спущенному трапу, и это никто не заметил в предрассветных сумерках или когда он бы до трапа вообще добрался; если бы ему повезло, что он смог заползти в ближайшую спасательную шлюпку, накрытую брезентом, и только потом отрубился; если бы ему повезло, что он тогда смог бы найти и наполнить водой бутылку, благодаря чему всю дорогу до лайнера у него была хотя бы вода; если бы ему повезло, что он очнулся бы перед прибытием в Токио, не стал спешить, и также ночью покинул лайнер; если бы ему повезло, что он смог бы незаметно спуститься по трапу, никому не попавшись. Единственное что фактически было, это то, что дом отца был тоже не далеко от порта... А так столько если бы ему повезло... Слишком много.       А так ему повезло, что он потерял сознание только дойдя до порога дома. И нигде по дороге он не потерял свой рюкзак с урной с прахом матушки...

Ренгоку Рука, Япония

      Руке не повезло со слабым здоровьем, не повезло с отцом, не повезло родиться девочкой. Много с чем. Отец не мог этого всего простить ни ей, ни её матери. В особенно то, что у матери не получалось родить сына (из-за извечных побоев постоянно случались выкидышы). Себя отец винить не считал нужным. Ни в выкидышах, ни в смерти жены от очередного выкидыша. Может и Рука бы также умерла, если не до матушки, то точно сразу же следом, если бы у неё не было дяди, который одëргивал своего брата, и дедушки, который оказался вовсе не так безобиден, как считал её отец. Жаль только что отец ни развода в своё время не дал её матери (прекрасно прожили бы они с мамой и дедушкой без отца), ни ненавистную дочку дедушке сплавить не только не желал, но и отказывался. Дядя же к племяннице относился не плохо, но у него была своя дочка, которой очень не нравилось, когда внимание было сосредоточено не на ней. Так что гадости кузине делала с удовольствием. И ещё её и обвиняла...       Действительно ли кузина пусть и не долго, но была влюблена в Ренгоку Синджуро или изначально это было попыткой избавиться от неё, раз иначе не получается никак? Кто знает. Точно не Рука. Но буквально в последний момент невеста была заменена. А учитывая, что тогда ещё будущего мужа перед этим развели с его первой женой, причём не скрывая, что доказательствами измены, благодаря которой их и развели с помощью суда, были фотографии прошедшие фотошоп. То есть на самом деле измены не было. Был каприз Айко, которая вдруг захотела выйти замуж именно за этого мужчину. "А семья у него вполне может стать партнёрами нашей семьи, ну и что, что он с ними не общается, из семьи его не изгоняли! Вот только за него и никого другого!" А на самой свадьбе. "Я передумала! Но чтобы нашу репутацию не портить пусть Рука замуж выходит. У неё всё равно женихов нет и не предвидится!"       Скажем так. Отношение, которое Айко (да и сама Рука, ведь именно к такому отношению она и привыкла в доме отца) ожидала от этого человека по отношению к ней, Руке: ты во всём виновата, буду отыгрываться на тебе. Мужик не то, чтобы совсем её не винил, но молчал, только в своём додзё отыгрывался на манекенах. И стал выпивать. Так что это было дело времени, когда всё изменится в худшую сторону.       И тут она нашла на пороге дома ребёнка, выглядящего не то, чтобы как бродяжка, но явно не лучшим образом. В другом случае она бы ограничилась срочным вызовом скорой и полиции, но этого ребёнка она хоть никогда не видела, но узнала сразу же. Не смотря на чёрный цвет волос (тем более, что присмотревшись она заметила у волос жёлтым корни. Причём того же жёлтого цвета, что и у мужа. Волосы просто были выкрашены в чёрный!). Слишком много было фотографий дома с первой женой и их сыном. А вот с ней до сих пор ни одной... Но может этот ребёнок поможет? Тем более что он похоже сбежал откуда-то. И что это за рюкзак с?... Урной с прахом?! А это документ о?!...       И первым делом Рука позвонила своему дедушке. Убрала фото с мальчиком со стен, а не вызвала полицию и семейного врача. Зачем? Чтобы усыновить ребёнка. Его мать явно умерла после случившегося, а другой родне он не менее явно не нужен. Но родня, что его отца, что её (может кроме её дедушки), точно будет против этого ребёнка-полукровки. А вот если они усыновят чужого ребёнка-бродяжку, который предположительно чистокровный японец (пусть сначало докажут, что нет!), якобы в память о сыне, против не будет даже Айко, которая решит, что это сделано в пику ей, Руке. И пусть думают что мальчишке уже они волосы красят в жёлтый с красными всполохами, а не наоборот. Стоит ещё и цветные линзы заказать, уж больно глаза, что у её мужа, что на фото его сына необычные. Лучше подстраховаться.       А родственники матери, если такие есть, не смогут уже у неё этого ребёнка отобрать. От хорошей жизни не бегут на улицу! Ребёнок в конце концов не виноват, что у него буквально отняли родителей и любящую семью! Он здесь главная жертва взрослых интриг! Его мама, отец и сама Рука идут только следом!       Дедушка приехал быстро. Выслушал внучку, немного по сомневался, что мальчик не станет враждовать с мачехой, хоть та и не причина никак к разводу родителей. В конце концов ревность детей к своим родителям никто не отменял. А настоящую разлучницу он не знает. Да и мало ли что ему пришлось пройти из-за случившегося. Но всё-таки в конце концов согласился помочь.       И только потом были вызваны полиция и семейный врач.

Ренгоку Кагами Кёджуро, 6 лет, Япония

      Кагами очнулся на футоне в комнате, похожей на спальню отцовского дома. Он дома? У него получилось? Была страшная слабость. Рядом что-то капало. С трудом повернув голову мальчик увидел капельницу. Рядом дремала не знакомая женщина. Беременная. Он ошибся? Где он?!       А затем он услышал голоса за стеной. И один из них был голосом его отца. — Почему это я должен сделать вид, что не узнал собственного сына?! У меня что такая плохая память?! Прошло только полгода, как его буквально украли! И плевать мне, что полиция это похищением не считает! — Буквально рычал отец. — На безопасность твоего же старшего сына тебе плевать? Если это будет усыновлён чужой ребёнок, который предположительно чистокровный японец, к нему будут относиться на много лучше, чем к полукровке, рождённым женщиной, разведённой с мужем через суд за измену. — Моя жена мне не изменяла! Если бы судья не отклонил моё ходатайство о проведении экспертизы этих самых якобы доказательств! Эти фотографии были фальшивками и этого даже не скрывали! — Но ходатайство отклонили. Как и апелляции с кассациями. Доказательств нет. Женщина пропала... — Те китайцы просто похитили её из зала суда, не успел судья полностью зачитать решение! Если бы меня не удерживали мои чёртовы родственники! И никому дела не было! Даже полицейским! Где есть закон, что родственники могут похищать своих родственников?! Я такого закона не нашёл! — В таком случае тем более надо сделать так, чтобы эти родственники не смогли ещё раз отнять у тебя ребёнка. Если официально он будет усыновлён как изначально чистокровный японец и чужой, как тебе, так и твоей первой жене, то и им он будет считаться никем. Никто из китайцев не сможет на него претендовать, размахивая лучшими условиями для проживания. — Папа?... Я не хочу возвращаться к убийцам матушки... Даже если так... — Кëджуро! — Ренгоку Синджуро буквально влетел в комнату.

Хуа Чен, изначально 13 лет, затем 16 лет, Китай

      Это было ужасно. Хуа Чен был зол. Сначала он не помнил прошлой жизни, Сяньлэ, Юнани, Призрачного Города, Небесной Столицы и всего прочего. Он опять родился в бедной семье. Опять с разными глазами. То есть с глазами разного цвета. И его старшие братья так же его терпеть не могли. И другие дети тоже. В школе его считали ненормальным непонятно почему. Он словно был проклят, что в прошлой жизни, что в нынешней. Да он даже выглядел мелким на столько, что казался моложе своих тринадцати лет. Не больше где-то десяти! Разве это нормально?!       Встреча с Его Высочеством произошла так же, как и в Сяньлэ (пусть в то время он этого ещё не осознавал, так как память тогда ещё не вернулась). Разве что вместо ритуала, который должен был послать всему Сяньлэ благое будущее, который тогда ещё Хун-Хун-эр специально прервал, чтобы всем навредить. Ведь больше всего Хун-Хун-эр хотел не только умереть сам, но и погубить всех остальных. Тех, кто причинил ему вред. А это всё человечество! Как минимум всё Сяньлэ! Как же он их всех ненавидел! И его смерть должна была не только прервать ритуал, но и погубить всё государство. Хотя бы столицу. Нет всё Сяньлэ! Он всех хотел уничтожить! Кроме его Принца, но Принца перестал хотеть уничтожить не сразу. Только после того, как стал его любить. Когда не знал принца, то тоже хотел и его уничтожить. Всё-таки с Се Лянем он познакомился только, когда тот его спас. И не стал как-то спасать страну. Сказал, что не станет медитировать на стену в качестве извинений! Значит он тоже хотел уничтожить эту страну! Как и Хун-Хун-эр!       И теперь как же всё повторялось! И нарушенный им ритуал, пусть будущее не всего Китая, а только одного ВУЗа (в который, как этот Хуа слышал, его точно в будущем не возьмут, так как туда принимали только самых-самых, потому и решил сделать гадость), и спасение. И так же окружающие были недовольны Се Лянем за спасение этого Хуа... Хуа Чен прекрасно слышал за спиной шепотки: "Се Лянь сорвал ритуал! Год будет для всех плохим!" "Да-да! Зря этого сумасшедшего допустили к участию." "К сожалению он на хорошем счету у учителей, чтобы не допустили..." "Они просто не знают кто его тётка! Преставте себе, она сбежала из дома с японцем и родила от него!" "Что?! И ему позволили учиться среди нас?!" "Вот-вот! Наверняка кровь такая же гнилая!" Всё как и в Сяньлэ! Всё как и тогда!       Медик его осмотрел, но сказав, что всё с ним в порядке, выставил вон. Лекарства не для всяких бродяжек видите ли. А потом его кто-то ударил по голове. Когда Хуа Чен очнулся, он был в мешке, который куда-то тащили по земле. И это было очень больно. Он не раз и не два ударился и головой и всеми другими частями тела. Хорошо хоть к машине его прохожие не дали привязать. И он слышал, кто это сделал! Ци Жун! Голос Се Ляня так сказал. Его отправили в больницу, но там либо не лечили, либо просто лекарства были слишком дешёвые... Хуа Чен пережил... возвращение памяти прошлой жизни и не-жизни...       Конечно Хуа Чен прекрасно знал, что Ци Жун не "катал" его в мешке за своей золотой повозкой. Он не был настолько глуп, чтобы не понимать, что после этого он бы не выжил. Но как и всё в столице Хун-Хун-эр знал, что хочешь сделать наследному принцу приятное – обвини в чëм-либо князя Сяоцзина. Вот почему он тогда солгал. Хотел отплатить за спасение. Не важно, что Хуа Чен сам прыгнул тогда со стены, чтобы отомстить всему Сяньлэ. Церемонию он всё-таки этим прыжком прервал. И возобновить её уже не удалось. Принц же ещё и отказался смягчать последствия! И кстати сработало! Сяньлэ пало, народ Сяньлэ практически был истреблён. Не так уж и много недобитков осталось. И жизнь у них была просто ад! То что надо! Вот почему Хун-Хун-эр решил тому сделать приятное. Ладно, на тот момент он ещё не знал, что сработает, но ведь и принц не хотел благополучия для этих всех! Как и Хун-Хун-эр!       И после именно потому же он преследовал Ци Жуна, убивал его слуг и самого князя, унижал, распускал про него разные сплетни, чтобы выставить ничтожеством и посмешищем. Чтобы сделать Се Ляню приятное. И спустить пар. Ведь издеваться над тем, кто не может дать тебе сдачи так легко, просто и приятно! Это не его братья, которые могли дать сдачи и не стеснялись этого делать. Это не другие дети, которые не стеснялись объединяться против него. Это всего лишь Ци Жун. Которого никто не любит и не защитит, кроме его никчёмных и таких же как он слабых слуг, набранных Ци Жуном из детей, что были ставками в игорном доме Хуа Чена. Ха! Нашёл кого набирать! Нормальных демонов то раз, два и обчëлся, видать не считают нужным этому ничтожеству служить.       А уж если ещё убедить себя, что это ради своего божества! Не то, чтобы его хоть в чëм-то мучила совесть... Но ведь его Принц – праведник! При нём нельзя показывать свою истинную натуру, за исключением случаев с Ци Жуном, которого Се Лянь сам ненавидел всей душой. Только изображать такого же праведника. И тогда...       И в этой жизни Хуа Чен был зол на полицейских, которые не поверили, что его "прокатили" в мешке за машиной. Они ещё смели пытаться ему объяснить, что он бы не выжил, несмотря на достаточно ровный асфальт на дороге. Да знал он об этом! Но как они смели не верить ему и его му... будущему мужу?! Да ещё отправить, как в последствии оказалось, Его Высочество на психиатрическую экспертизу и в психиатрическую больницу!!! Кто они вообще такие?!!! А он долгие три года искал своего Принца. Пока они не столкнулись. Хуа Чену было уже шестнадцать, а Се Ляню – двадцать. И оба уже вспомнили прошлую жизнь, а также оба хотели найти Ци Жуна, чтобы отомстить. Ведь это он во всём виноват! Кто же ещё?

Ренгоку Кагами Кëджуро, 20 лет, Япония

      Ренгоку улыбался. Нет, его радовало не то, что он скорее всего умирал, а то, что он всё-таки смог. Спас всех тех людей. Голова раскалывалась, левый глаз не открывался и было не понятно был ли он ещё этот глаз, сломанные рёбра болели, да и не только они, в животе похоже тоже было ранение... Но он смог. И теперь можно немного расслабиться.       Когда в едущем поезде появился террорист, который что-то там хотел требовать от правительства, угрожая жизнями людей и утверждая, что поезд заминирован, то Ренгоку не стал бояться или раздумывать. Сам он возвращался домой в Токио после того, как сопроводил брата погостить к прадеду по его (прадеда) просьбе. Кагами же считал, что братишка может немного помочь старику, тот уже очень стар, а Сенджуро и готовит вкусно, и в домашних делах разбирается даже лучше старшего брата, а за одно отдохнёт от ругани вечно пьяного отца, который и в драку полезть может, плюс у Кëджуро в дополнение к работе ещё сессия в институте начинается, он не сможет много времени уделять брату, хорошо хоть лето началось, и в школах уроки закончились...       Так вот он не стал бояться или раздумывать. Он и ещё полицейский, с которым они ехали на соседних сиденьях, обезвредили террористов (а их оказалось всë же больше одного) и даже нашли бомбу (вот она к счастью оказалась одна). Хорошо хоть не пришлось собой закрывать от взрыва, не то что в некоторых фильмах показывают... И всё равно и полицейский, и Кагами получили ранения. И от холодного оружия в драке и пулевые. Ранение в живот выглядело самым опасным. Но разве это не долг сильного защищать слабых? Он ведь справился? Он исполнил свой долг, мама, Рука? Ведь так?       Единственное о чëм Кагами жалел сейчас – это то, что братишке придётся возможно дальше жить самому. Когда Кëджуро было двенадцать, а маленькому Сенджуро шесть лет, Рука умерла. Слабое сердце. Роды тоже здоровья не добавили. Мачехой она оказалась хорошей. Помогла придумать легенду, которая защитила Кагами от родни (причём любой), помогла с похоронами праха матушки и поминальной табличкой. Домашний алтарь делали сами... Она очень напоминала Ренгоку-среднему его собственную матушку. Возможно поэтому он не ревновал. Он просто принял её в члены семьи. Можно сказать они обе стали его матушками. Иногда он даже путался о ком из них рассказывает брату – о его или о своей матушке.       Правду о разводе родителей он также, пусть и не сразу, но узнал. Из разговора мачехи и её кузины. Ну, он не подслушивал, просто он в библиотеке был в доме родственников мачехи (ему было интереснее пойти почитать, чем находиться на скучной встрече, а мачеха давно ему библиотеку показала, не первый раз их на "семейные торжества" приглашали). И за ним особенно не следили, где он находится, и что он делает. Когда же услышал разговор, был так поражён, что замер и никак себя не выдал. А мачеху-то её кузина не хило так в своё время подставила, оказывается... И почему эта ситуация выглядит такой знакомой?       Когда родился братик, Кёджуро помогал уже ей. Когда она умерла... Это было также больно, как и смерть родной матушки. И он чувствовал себя также беспомощно. Также ничего не мог сделать. Не мог спасти.       Хуже того. Его отец вбил себе в голову, что он – проклят. Ведь две жены было, и обе умерли... И он окончательно запил... Если после возвращения Кёджуро в семью он перестал выпивать, чему Рука была очень рада, то после её смерти... Дети словно остались совершенно одни. Ну, разве что дедушка Руки (и прадедушка Сенджуро соответственно) ещё был. Он помогал, конечно. Пытался достучаться до их отца, что это не только его потеря. Да, он потерял жену, то есть жëн, а дети-то потеряли матерей. И если он не одумается и продолжит отворачиваться от семьи, то и отца потеряли. Но много у взрослого, живущего за городом времени? Можно сказать, что Сенджуро воспитывал в основном Кёджуро, который был всего лишь на шесть лет старше сводного брата... Ведь и семье отца, и семье Руки, за исключением её дедушки, они также особо не требовались. Брак, когда-то скрепивший партнерство, в общем-то уже особо и не требовался... С самых похорон Руки про него и не вспоминали.       Когда Кагами очнулся в больнице, то сильно удивился. Он – очнулся. Было слышно кап-кап-кап. Как когда-то в детстве. Вот только была проблема. Он помнил словно три жизни... Ци Жун, Ренгоку Кëджуро и Ренгоку Кагами Кëджуро. И что из этого что? И как? Что произошло? Руки были слишком большими, чтобы принадлежать Сяоцзину. Значит не Сяньлэ или прочая Поднебесная. А палата? Он лежал в отдельной палате, а не в общей. Каких-либо приборов или приспособлений, если не считать капельницы, не было. Рядом на стуле спал брат. Похоже если жизнь Ци Жуна, и как князя Сяоцзин и как демона (призрака) Блуждающего Фонаря В Ночи, можно не считать... наверное, всё-таки Се Лянь и здесь кузеном присутствовал в одной из жизней, и даже не слишком-то отличался... (тот же либо благостный идиот, либо скрытый садист с маской благостного идиота...), то для определения эпохи пока мало данных...       Дверь открылась и вошёл предположительно врач. Одет не как в эпоху Тайсë. Что ж с временем и местом (то есть жизнью) определились. А об остальном можно подумать и в другое время. — Ренгоку-сан? Как вы себя чувствуете? Что последнее помните? — Поезд. Террористов, которые хотели его взорвать... Люди не пострадали?...

Ренгоку Сенджуро (Гуцзы), 14 лет, Япония

      Только они с прадедушкой выпили чаю, после того как вернулись в храм, как прибежала Озаки, с которой Сенджуро познакомился ещё несколько лет назад, с его очередного приезда в храм с семьёй. Сейчас девочка училась во втором классе, состояла в теннисном клубе. Сенджуро очень нравилась эта добрая девочка.       Однако разговора как такового не получилось. Вообще-то его и так не могло и даже не должно было быть, так как было уже довольно поздно, но... — Господин настоятель! Сенджуро ведь сегодня приезжал к Вам! Пожалуйста, скажите, что Ренгоку Сенджуро нет на том поезде, что поехал сегодня в Токио вечером! Что он остался здесь хотя бы на ночь! Пожалуйста! Только бы его не было на том поезде!!! — Озаки, я здесь. Но что с тобой? Уже поздно, а... Не успел младший Ренгоку договорить, как девочка буквально бросилась к нему со слезами, повторяя только одно – "Живой! Живой!"       Потребовалось время, чтобы хоть немного успокоить и узнать, что в новостях сообщили о теракте на поезде. Том самом поезде, на котором уехал в Токио Кëджуро...       Это была ужасная ночь. И не только ночь. Если бы не прадедушка... Хотя это Сенджуро должен был ему помогать и за ним присматривать... Но снова получилось наоборот. Именно дедушка помог и успокоить Озаки. И позвонил её родителям, чтобы забрали из храма (поздно уже одной ходить). И позвонил их с братом отцу (Ренгоку Синджуро), правда не дозвонился... И успокаивал перепуганного Сенджуро. И выяснил что с пассажирами и конкретно с Кёджуро... Хорошо, что у старшего брата были с собой документы и его личность удалось сразу же установить.       Утром они уже были в больнице. К брату пустили не сразу, но дедушка смог этого добиться. Кëджуро лежал на кровати весь бледный, в бинтах, с капельницей... Рядом находился какой-то человек в полицейской форме (и тоже в перевязке), но Сенджуро его вначале даже не заметил. Всё его внимание было приковано к старшему брату... Впрочем полицейский почти сразу же ушёл из палаты, но сначала установил их личности. Профдеформация, как усмехнулся прадедушка. Которого тоже всё-таки попросили устроиться не в палате, а отдельно и отдохнуть. А вот Сенджуро выставить из палаты не смог никто.       Это потом они узнали, что Кагами помог полиции справиться с террористами. Что благодаря ему из пассажиров никто не погиб... Сейчас весь мир сузился в одного двадцатилетнего студента, лежащего в бессознательном состоянии на больничной койке... Повезло, что брат выжил. Повезло, что ему своевременно смогли оказать помощь. Даже глаз со временем есть вероятность, что будет восстановлен, просто нужно сделать будет несколько операций, а пока придётся походить с повязкой. Конечно брата хотели на долго оставить в больнице, но разве ж его надолго в кровати удержишь... Но хоть пообещал быть осторожнее.       И вот братья Ренгоку под ворчание прадедушки и виноватое молчание отца обедали в кафе не далеко от дома. У них было что отметить. Даже два события: Кëджуро смог вырваться из больницы (на постельный режим, который тем не менее сейчас нарушал, так как стать как хотелось НЕ больничной еды, прочем машина их ожидала, так как прадедушка разрешил кафе по дороге из больницы домой только так) и то, что произошедшее так встряхнуло отца, узнавшего таким о случившемся, что тот решил всё-таки попытаться завязать с алкоголем. Последнее Кагами считал особенно важным. И никто не ждал проблем от этого небольшого застолья...

Се Лянь, 23 года, Япония

      Чтобы найти Ци Жуна и наказать за все его преступления, они решили навестить его отца в этой жизни. Вдруг это он украл этого паршивца из семьи Се. Это из-за него Се Ляня считают сумасшедшим! Вот пусть возвращает его. И тот признаётся, что это он, Ци Жун, а не Се Лянь всё это зло творил! И что жил все эти годы у них! И... И несёт наказание за то, что из-за его исчезновения родители Се Ляня повесились!       Добраться до Японии оказалось вроде бы и просто и... не очень. У Се Ляня документы были в порядке, как казалось самому Се Ляню, у Хуа Чена – нет. И ещё он оказался в розыске, так сбежал их той же психиатрической больницы, что лечили и Се Ляня. И как они там не пересеклись? Не среди же буйных Сан Лан держали? Он же белая овечка! Как так можно! Впрочем и самому Се Ляню, как оказалось было отказано во въезде. Видите ли в психушке он лечился! Его незаконно там держали!       Впрочем эту проблему можно было решить довольно быстро. Просто к преступникам обратиться. И это не их вина, что приходится связываться с такими типами! Но в Японию они попали...       Найти адрес тоже удалось. Вернее адрес Се Лянь нашёл раньше, ещё в Китае, когда разбирал документы, оставшиеся после родителей. И сейчас они туда направлялись. Се Лянь уже представил, как они войдут в тот дом, как тогда в пещеру Ци Жуна, разнесут там всё... А ещё Сан Лан, конечно же, изобьëт это ничтожество, и они...       Однако так не случилось. Встретились они с Ци Жуном ещё на площади, даже дойти до холма, где согласно имевшейся информации должен был стоять дом этих Ренгоку. Двое ярких бландина и красными перьями в волосах (это ж надо так волосы красить! А потом его родителям пришлось постоянно красить волосы этому демону, чтобы хоть они по человечески выглядели!), с теми самыми красно-жëлтыми или жëлто-красными глазами. Здоровяк с повязкой на одном глазу (наверняка папаша Ци Жуна, вон как свободно и вольготно себя чувствует) и мальчишка лет... Ну четырнадцати-семнадцати, наверное. Точно Ци Жун. Он немного младше был. Ну точно он, никакой ошибки быть не может! С ними ещё какой-то обычный с виду старик. И ещо один тип пожилого возраста с жëлто-красными, только более тусклыми волосами, припорошенными сединой. Сидят за столиком рядом с кафе, пьют что-то из чашек и неспешно беседуют, как будто ничего плохого не совершили! И наверняка старик – их жертва! Что ж они его спасут, а демонов прямо здесь и изобьют, и убьют, и всё прочее!       Не вышло. Мало того, что напасть на Ци Жуна не получилось. Вернее его отец, а также неизвестно откуда взявшийся старший брат влезли в разборки, и едва их не размазали по этой самой площади, так ещё и старик сразу же вызвал полицию, и их с Хуа Ченом скрутили. Затем были допросы, психиатры и суд...       Это было нечестно, несправедливо и незаконно! Их признали буйными психами! Их, а не демонов! Ещё и из Китая запросили их данные! Ещё и незаконный въезд в страну припаяли, а также попытку тяжких телесных повреждений и убийств! К несовершеннолетнему и ещё двум совершеннолетним людям. Это демонам-то! И не только это. То, что они хотели заставить Ци Жуна взять на себя вину... то есть ответственность за случившееся с семьёй Се тоже классифицировали как попытку преступления! А ещё сказали, что мальчишка – не Ци Жун! Тому по документам сейчас двадцать, если он жив, что вряд ли, а этому Ренгоку Сенджуро только четырнадцать... А старик, которого они хотели спасти вообще завил, что Ци Жуна вообще нет, так как он умер в Китае стараниями его родителей! Неблагодарный!       В конце концов их депортировали назад в Китай, но и там они не получили свободу, а были направлены в "Клинику Небес" проходить лечение. И кто вы думаете оказался главврачом клиники, взявшим их себе как пациентов? Бай Усянь! Оставшиеся годы жизни они так из этой клиники не вышли.