молодая красивая дрянь

Скарлетт думала, первой ее жертвой непременно станет Родриго. Она ненавидела его, подпитывала эту ненависть, взращивала в себе. И рука ее не дрогнула бы, когда она опустила бы яд в его кружку. — И что же, порадовалась, мусор? — спрашивает Занзас. Скарлетт неопределённо качает головой. — Первой жертвой был не Родриго, а его любовница. — вздыхает она. — Он… у него их много было, он не стеснялся водить их в дом, он не скрывался — знал, что я полностью от него зависела. И я… вспылила. Занзас вдруг смеётся, и ей от этого, конечно, не становится легче. — И совсем не пожалела. — Нет, — соглашается Скарлетт. Для него это как очередное доказательство ее лицемерия — она лезла спасать женщин в борделях, зато сама не гнушалась травить любовниц. — Я знаю, что это не делает меня хорошим человеком, и не пытаюсь загладить вину. — говорит она. — Эти девушки были не виноваты, я не чувствовала к ним ничего — ни злости, ни ненависти. Они были просто попыткой… щелкнуть Родриго по носу. После каждого раза он возвращался ко мне. И чувствовала ли ты себя после этого счастливой, читается в его глазах. Чувствовала, признаётся себе Скарлетт. В тот момент она поняла, что способна на убийства. И если она смогла избавиться от них, значит, и Родриго не избежит своей участи. Она не вызывала подозрений, остальные восхищались преданностью молодой жены, которая выхаживала больного мужа. А потом выражали соболезнования безутешной вдове. — Мой тренер говорил, это как домино — убьешь одного, неизменно последует следующее. И с каждым разом ты все меньше будешь чувствовать, как давит на тебя совесть. Скарлетт себя знает лучше всего — она не просто убийца. Эгоистка. Занзас, к счастью, не из тех, кто осудит за это. — Вы помните, как впервые убили человека? — Нет. — Такое все запоминают. — Отвали, мусор. Занзас ненавидит эти разговоры. Скарлетт Карузо — ушлая дрянь. Она знает, как втереться в доверие; рассказ о прошлом, ты — мне, я — тебе, открывается и ждёт от тебя того же. И слушает так, словно для неё в этот момент нет ничего важнее. Занзас знает, доверять людям — глупо, доверять людям в мафии — тем более. Доверять Скарлетт Карузо — совсем уж для идиотов. Про первое убийство он не рассказывает. Не сейчас — не то время и не тот человек. Он, разумеется, помнит. Помнит, что это был один из наемников, напавших на старика. Официальный приём по случаю женитьбы Энрико, пышные платья, столы, которые ломятся от тарелок и бокалов, собравший вокруг себя молодых наследниц Фредерико, его попытки сбежать пораньше и Хранители старика, которые возвращали его в зал. В тот вечер он остался подольше. И предотвратил нападение на Девятого Вонголу. Ему исполнилось двенадцать. И Занзас помнит, он не чувствовал ни страха, ни радости. Это была растерянность. Энрико нашёл его в одной из гостевых комнат в ту ночь. — Разве ты не должен быть со своей невестой, идиот? — Не груби старшему, малявка. — Я не малявка. Брат вошёл в комнату — приглашения он не ждал. — Как ты? — В порядке. — Ты уверен? — Я что, ребёнок? Может, истерику устроить, чтобы ты успокоился? Энрико сел на кровать рядом с ним. — Никто не может оставаться спокойным, когда впервые убил человека. Занзас всегда был упрям — и всегда считал, ему нужно доказывать, что он самый сильный, выносливый и хладнокровный. Особенно перед старшим братом, который считался первым наследником. — Я могу. — Нет, не можешь. — Энрико рассмеялся. Спор его, похоже, начинал развлекать. — Могу. Если ты был плаксой, не значит, что и я тоже. — Как скажешь, малявка. — Я не малявка. Он вздыхает. — Спасибо тебе, что защитил отца. Занзас вздрогнул. — Мы знаем, что на тебя можно положиться. Он знает. — продолжил Энрико. И положил руку на его плечо. — Но я хочу, чтобы и ты мог положиться на нас. В ту ночь старший брат просидел рядом с ним. Они не говорили. И обоим этого было достаточно.