Alpha Dog

***

Сынмин просыпается медленно и тяжело, будто вчера перепил. Осознание собственного тела приходит постепенно, и первое, что он понимает – его обнимают, прижимая к себе, и ему тепло и комфортно от чужого крепкого тела рядом. Он урчит, потягивается и приоткрывает глаза – он в чужой спальне, в спальне Чанбина. Вчерашний день накатывает валом воспоминаний, но Сынмин делает дыхательные упражнения и как мантру повторяет – «это был Джисон, всего лишь Джисон». Он не будет устраивать скандалов и истерик по этому поводу. Просто постарается забыть и постарается аккуратно выяснить у Чанбина, чем он такое заслужил. Чанбин кряхтит, сонно моргает и трется носом о плечо Сынмина. Его светлые лохматые волосы выглядят мило. Сынмин слабо помнит, как Чанбин привез его сюда и как уложил спать. Помнит только, как его несли, как теплые пальцы проходились по телу, смывая горячей водой воспоминания, как его одевали, натягивали носочки, а потом прижимали к себе. Чанбин так заботился о нем, наверное, впервые, и Сынмин не может сказать, что ему это не нравится. Единственное, что ему действительно не нравится — это то, после чего Чанбину так пришлось с ним носиться. Он искренне надеется, что этого больше не повторится. - Доброе утро, Сынмин-а, - мурчит Чанбин и снова трется об него, сжимая в объятиях. Сынмин хрипит и покашливает, но ничего не отвечает. - Ты в порядке? – Чанбин заглядывает ему в глаза, и Сынмин устало качает головой и отводит взгляд. Он утратил возможность хоть как-то контролировать происходящее, и больше не знает, как в это играть. Он и раньше не знал, но теперь его чувства к Чанбину так сильны, что он готов уступать и замалчивать свое недовольство, лишь бы дальше все было хорошо. Он мог бы устроить скандал, но он этого не делает. Какой в этом смысл, если они просто разругаются и разбегутся по углам? Намного эффективнее быть ласковым, заставить Чанбина забыть о существовании других. - Тебе не кажется, что мы давно не были вместе? Только вдвоем, - все же уточняет Сынмин и Чанбин тихо фыркает: - Ты думаешь? Кажется, вчера мы тоже проснулись здесь. И если бы не твой трудоголик-отец… Сынмин быстро приближается и целует его, мягко поглаживая лицо кончиками пальцев. Кажется, они прошли эту стадию, когда пытались избегать этих моментов или устраивать из-за них драму. Теперь они целуются просто так, с полной самоотдачей, и никто из них не стремится сбежать. - Значит, я задолжал тебе вчерашнее утро, да? – шепчет Сынмин, двигается и оказывается сверху. На нем треники и футболка, а еще те самые носочки, потому что Чанбин позаботился о его здоровье и благополучии. Он стягивает футболку и отшвыривает в сторону, радуясь, что на Чанбине из одежды только белье, - я хочу побыть хорошим для тебя. - Маски? – в тоне Чанбина легкое удивление, но Сынмин активно кивает. Сейчас он думает, что ему лучше скрыть лицо и не говорить, чтобы не сболтнуть ничего лишнего. - Если у тебя нет здесь, то можно и без них, - все же неуверенно тянет он, потому что вдруг понимает, что абсолютно не хочет выпускать Чанбина из постели, а идти в свою комнату на второй этаж – и подавно. Чанбин фыркает поднимается вместе с ним, поддерживая под бедра. Сынмин обвивается вокруг него руками и ногами, точно обезьянка. - Конечно, у меня тут все есть. Он идет к большому комоду и выдвигает верхний ящик. Там лежит всякое для их обычных утех, но Сынмин тыкает в черно-белую маску и просит: - Сегодня только маски. Можно? - Для тебя все можно, - Чанбин вновь целует его, хватает указную Сынмином маску и еще одну просто черную и несет его обратно к кровати. Сынмин ждет, пока Чанбин наденет на него маску, и тут же переворачивается на живот, пока Чанбин надевает свою. Он лишь слегка стягивает треники, а потом касается себя пальцами и легонько толкается внутрь. Он растянут и мягок после вчерашнего, но без смазки они точно не обойдутся. Он тихо фыркает, привлекая внимание, хлопает себя по ягодице и тыкает в нее пальцем. - Что? А, понял. Чанбин возвращается со смазкой и щедро льет ее Сынмину между ягодиц, размазывая ребром ладони, а потом тоже толкается пальцами и растягивает на пробу. - Ты такой послушный и хороший для меня, - довольно тянет он, и Сынмин улыбается. На них маски, но он не будет называть его альфой в своей голове сейчас. Его альфа вчера его обидел, так что сегодня он хочет получить ласку в качестве извинений от Чанбина. - Это будет быстро, милый, извини, - Чанбин хихикает и толкается внутрь, и Сынмин довольно стонет. Утренний секс тем и хорош, что он почти всегда быстрый и яркий. И заряжает позитивом на целый день. Его ноги широко разведены в стороны, но он укладывается грудью и животом на простыни и вытягивает руки вперед, загребая ткань. Эта поза такая открытая, но Сынмину нравится, как и то, как Чанбин медленно чувственно толкается в него, наслаждаясь каждым движением. Член медленно скользит внутри туда-сюда, и Сынмин сейчас достаточно чувствителен, чтобы чувствовать крупную головку и вздувшиеся вены. Сынмин тихо стонет и совсем немного трется членом о простыни. А Чанбин вдруг наваливается сверху, прижимая его за шею к кровати, и начинает двигаться чуть сильнее, с хлюпом и шлепками входя в его жаждущее отверстие. Теперь Сынмин стонет громко, но все равно позволяет. Он знает, что Чанбин так скоро кончит, и это именно то, что ему нужно. Чанбин и правда делает еще несколько движений, ругается и кончает внутрь. Он гладит Сынмина по ягодице, выходит и приказывает: - Вытолкни. Сынмин качает головой, поворачивается и смотрит на Чанбина, а потом картинно тявкает. - Что? Сынмин кивает ему и виляет задницей. - Ну чего? Да скажи ты уже! - Узел, - едва слышно выдыхает Сынмин, и в комнате повисает тишина. Чанбин словно бы ошарашен этим, потому что Сынмин раньше только впадал в ярость и неудовольствие от этого. - Ты обещал, что это будет каждый раз, но… разве я не заслужил этого? Хотя бы сейчас? - Сынмин говорит также тихо, понимая, что это нарушает атмосферу их таинственности. Как будто он сам начал ею проникаться. - Конечно же, ты заслужил, - также тихо отвечает Чанбин, - конечно же, да. Он снова возвращается к комоду и приносит оттуда игрушку, на которую Сынмин, обернувшись, но все еще не поменяв открытой позы, смотрит с интересом. Она внезапно голубая, с какими-то прожилками, и не выглядит такой уж огромной. - Это другой, - комментирует Чанбин, - если позволишь, мы начнем утро более… спокойно. Сынмин кивает и отворачивается. Дело вовсе не в размере, а в значимости этого ритуала. Будто бы они оба напоминают друг другу, кто они и кем друг для друга являются. Чанбин смазывает игрушку и осторожно вводит ее внутрь. Сам фаллос в этот раз похож на размер Чанбина и ощущается абсолютно также, а вот когда дело доходит до узла, Сынмин слегка напрягается. Чанбин гладит его, целуя ягодицы и поясницу там, где у него татуировка с собачьей лапкой. - Расслабься, не зажимайся. Ты справишься с этим, ведь ты такой послушный. Он продолжает гладить и целовать, а потом тянет руку под Сынмина и наконец достает его член, заводя его назад. Он гладит его, обнажая головку, и Сынмин негромко благодарно стонет. А потом Чанбин отстраняется, возвращает руку на ягодицу, отодвигает ее в сторону, и лижет место, где его дырочка растягивается вокруг игрушки. Сынмина потряхивает, и он не может сдержать слов: - Разве вам так можно? - Нет, - тихо смеется Чанбин, - нет. Но разве кто-то может меня остановить любить моего щенка так, как я хочу? Ты принадлежишь мне по-особенному, и мне плевать на чертовы правила. Пусть псы-неудачники скалятся и воют, сколько хотят, а я буду вылизывать своего щенка, пока он сам не скажет, что ему это не нравится. Сынмин отчаянно стонет, когда язык возвращается и давит на ободок. Чанбин буквально вылизывает его там, а потом и давит пальцами растягивая сильнее. Сынмин расслабляется сильнее и выпячивает задницу, намекая, что Чанбин может попробовать еще. Он давит на основание игрушки, и она медленно начинает заходить внутрь, сильно растягивая Сынмина. Этого много, но не так, как с ним уже бывало, просто сейчас Чанбин медлит и осторожничает, как не делал никогда до этого. Сынмин вздрагивает и судорожно дышит, когда узел входит в него полностью. Чанбин давит на ограничитель, заставляя игрушку шевельнуться внутри, а потом ложится на Сынмина сверху, придавливая собой, и тяжело дышит в загривок. Сынмин чувствует его возбуждение и улыбается. - Я ведь получу еще немного тебя после? - Тебя бы следовало наказать за болтовню, Сынмин-а. - Ты сам разрешил мне. - Один раз, а ты никак не можешь успокоиться. Сынмин некстати вспоминает, что Чанбин сделал «за болтовню» вчера Джисону. Его же Чанбин сейчас мягко поглаживает, и оставляет мелкие поцелуи на плечах, и касается языком кожи, будто пробуя на вкус. - Ты сказал, что если захочешь, то сможешь просто забить на наказание, верно? - Ага, - еще один широкий лизь. - И ты не накажешь меня сейчас? - Не-а. Сынмин снова улыбается и укладывает голову набок, обнажая шею, и Чанбин тут же с поцелуями и облизываниями переходит туда. Он не отрывается от Сынмина ни на секунду, словно никак не может утолить свою жажду, а Сынмин лишь прерывисто дышит и наслаждается моментом. Ему хочется притронуться к себе, но он терпит, потому что надеется, что Чанбин насытится, вытащит из него игрушку, и вот тогда он наконец сможет кончить на его члене. Чанбин тем временем начинает все активнее потираться об него, и Сынмин смешливо фыркает, заводит руку назад и шлепает его по ягодице. - Ну давай же. - Какой ты ненасытный, Сынмин-а, что-то раньше я не замечал этого. - Ты просто плохо смотрел. И, возможно, неправильно заботился обо мне. Чанбин поднимается с него, и Сынмину тут же прилетает шлепок по заднице. Так, скорее активное поглаживание, чем настоящий удар. Сынмин смеется и вновь выпячивает задницу, и Чанбин хватается за ограничитель и тянет за него со словами: - Напрягись, будет легче вытолкнуть. Сынмин слушается, и самая широкая часть игрушки выходит из него. Чанбин вытаскивает ее полностью и заменяет ее своим членом. Сынмин снимает с себя маску в этот же момент, не слушая протестов. - Хватит. Хочу тебя. Чанбин вздыхает, уступая ему, и тоже, судя по звуку, стягивает с себя маску. Им нужно всего несколько синхронных движений, чтобы кончить, и Сынмин обмякает на кровати, наконец чувствуя себя хорошо. - Такое утро, - облизываясь, шепчет он, - мне по нраву. Еще бы кто покормил меня, и вообще мечта, а не жизнь была бы. Чанбин тихо посмеивается, ложась рядом и переплетая с ним пальцы. - Поедешь домой или можем поехать вместе куда-нибудь позавтракать? Сынмин улыбается в простыни, думая, что здесь перед ним выбор не стоит. - Иди прогревай машину.

***

Ресторан расположен на пирсе, и с него, как на ладони, видно реку Хан. Сынмин сидит на открытом в воздухе, укрывшись пледом, и безмятежно смотрит на развалившегося в кресле Чанбина, что-то кому-то выговаривающего по телефону. Оказывается, ему часто звонят и пишут. Сынмин не замечал этого раньше, вероятно, потому что тот всегда отключал телефон, когда Сынмин приезжал. Сейчас же Чанбин шипит, фыркает и закатывает глаза и не перестает с кем-то общаться. - Ты много работаешь, - задумчиво тянет Сынмин, когда у Чанбина выдается небольшая пауза. - Ты не представляешь насколько. И тебе все еще лучше не знать. Сынмин фыркает. - Как думаешь, пить вино с утра - плохой знак? - Заказать вина? Сынмину нравится его исполнительность. О чем бы ни заходила речь, если это можно купить, Чанбин просто это делал. Казалось бы, Сынмина сложно таким удивить, ведь он тоже мог позволить себе очень и очень многое, но просто… было нечто приятно волнующее в том, что Чанбин не задавал вопросов. Вина? Будет вино. Психотерапевт? Держи адрес. - Это чисто какие-то богемские замашки, ты не находишь? - А ты разве не богема? Самая настоящая богема, богемнее просто некуда. Сынмин пихает его ногой под столом, хихикает, а потом спрашивает: - А ты? - А разве ты еще не узнал? Сынмин замолкает и смотрит на него, внимательно разглядывая. Нет, он не узнал. Побоялся, не захотел, подумал, что лучше не стоит. Со - такая же распространенная фамилия, как и Ким, так что Чанбин может быть как выходцем из какой-то известной семьи, так и парнем, просто прогрызшим себе путь наверх. - Фамилия моего отца не важна, как и деда. Но вот моя бабушка… Чанбин называет имя и фамилию, и Сынмин вскидывается, глядя на него удивленно. - Это же… - Ага, - Чанбин мягко смеется, - так что по происхождению я, конечно, тоже богема, но моя мать решила жить простую жизнь с моим отцом, так что до определенного возраста я был отрезан от этой части своей семьи. А потом начал восхождение наверх, но фамилию клана брать не стал. Кто надо, и так знает, откуда я, а для остальных честь семьи останется незапятнанной. Весьма удобно, знаешь ли. Кстати, бабуля моя классная, надо будет тебя как-нибудь с ней познакомить. - Вряд ли я ей понравлюсь, - смущенно тянет Сынмин, все еще слегка пребывая в шоке. - Она знает, кого я предпочитаю, так что в этом смысле проблем не будет. Не получится такого, что мы придем к ней на ужин, а там в ряд сидят приглашенные для меня невесты. - Здорово. И все же… не хочу пьянеть прям с утра пораньше, - легко смеется Сынмин, переводя тему, и еще сильнее кутается в плед. - Холодно? - Нет, комфортно. Мне нравится это. Я люблю теплое время года, но признаю, что в том, чтобы сидеть холодной осенью на улице с важным человеком и кутаться в плед, есть свое очарование. Чанбин улыбается и хочет что-то сказать, но его телефон снова звонит, он кривится и все же отвечает. - Чего тебе? Я занят, Джисон, ты можешь разобраться и сам. Сынмин дергается и отворачивается. Опять Джисон. Он как будто их преследует. Сынмина греет мысль, что тон Чанбина по отношению к Джисону не теплеет никогда, и их взаимоотношения больше напоминают старые дружеские или, скорее, братские, когда старший брат орет на непослушного вечно путающегося под ногами младшего. Так, по крайней мере, выглядело, пока Чанбин не засунул в Джисона свой член. Теперь все воспринимается иначе. Болезненно. - Что? Блять, понял. Я приеду, да, но позже. Я с Сынмином, да. Он отчитывается Джисону о том, с кем он, и Сынмин окончательно сникает, поджимает губы и распластывается в своем кресле. Вот теперь становится холодно. - Ну какие же идиоты, - ругается Чанбин откладывая телефон экраном вниз, и ерошит светлую растрепанную челку, - я же предупреждал, больше раз, чем положено. - Ты уедешь, да? – не поворачиваясь к нему, спрашивает Сынмин. - Нет, - тон Чанбина звучит удивленным, и Сынмин вскидывается, тут же поворачиваясь, - а у тебя какие-то дела сегодня, да? - Нет, - слишком быстро говорит Сынмин и сглатывает. Они смотрят друг на друга, и Чанбин тяжело вздыхает. - Придется заехать в пару мест, но, если хочешь сегодня остаться со мной – оставайся. Но я не настаиваю, это не… - Чанбин замолкает, хмурясь. Сынмин понимает, что он волен уехать хоть сейчас, но знает, что никуда не поедет, знает, что останется и, как собачка на привязи, будет таскаться вслед за Чанбином. - Я понял, - тихо говорит он и тянет руку через стол, чтобы коснуться пальцев Чанбина, - понял. Я останусь. - Поиграешь со мной сегодня? Сынмин кивает, улыбаясь. Они расплачиваются и уезжают, и Сынмин, сидя на переднем сидении рядом с Чанбином, лениво разглядывает город. Он с трудом вспоминает, какой сегодня день недели и радуется, что может просто написать помощнику, выдав ему список заданий, и не появляться в компании. Он знает, что отец теперь более внимательно за ним наблюдает, но Сынмин так вел себя и раньше. Иногда из-за парней, с которыми ходил на встречи, иногда из-за того, что просто лежал один дома и пытался справиться с чувством собственного одиночества и несоответствия миру. Иногда он играл в бейсбол и ходил в бассейн или сауну, просто расслабляясь и не думая ни о чем. Он всегда был исполнительным, но тяжелые дни случались, так что его отсутствие вряд ли кого-то удивит. Они подъезжают к загородному дому, въезжают в ворота и останавливаются почти сразу, так к дому и не подъехав. - Сиди здесь и не выходи, - говорит Чанбин низко и резче, чем, казалось бы, требуется. Сынмин напрягается и вытягивается в струнку. На Чанбине самая простая одежда, Сынмин видел, как он одевался, на нем точно нет ничего, что сможет защитить его. Чанбин выходит из машины, проходит несколько метров и откуда-то сбоку к нему подходит парень в темных очках. Сынмин приглядывается и понимает, что это Джисон. - Да чтоб тебя, - ругается он, но следит внимательно. Джисон не выглядит расхлябанным и веселым, скорее спокойным и сосредоточенным, он кивает Чанбину, поджимает губы и кивает снова. Потом поднимает очки на голову, зачесывая волосы назад и показывая лицо. Он все еще симпатичный, даже когда совсем не улыбается. Он только молчит и кивает, а Чанбин говорит и говорит, лишь слегка дергая руками, что-то показывая. Сынмин видит, как Джисон поднимает взгляд и смотрит прямо Чанбину в глаза, и коротко что-то говорит. Он забирает из рук Чанбина конверт, хлопает его по плечу и уходит в дом. Чанбин возвращается в машину, и они сразу уезжают. - Все в порядке? - все же не сдерживается Сынмин. - У кого? У Хана? Ну да, что ему сделается. Сынмин вспоминает, как грубо Чанбин его трахал, и хмурится. А потом вспоминает, как сладко Джисон от этого стонал, и начинает кривиться. - Как ты обычно проводишь свои выходные? – словно пытаясь его отвлечь, спрашивает Чанбин. - Сегодня не выходной, - нудно тянет Сынмин. - У нас выходной, - отрезает Чанбин, - и все же, как? Мне нравится ходить с парнями в ресторан, сауну или боулинг. Я знаю, что ты играешь в бейсбол, но мне больше нравится футбол. Или тот же гольф. Сынмин томно вздыхает, вспоминая. Чанбин ржет с него. - Спа-салон будет неплохо. Мне понравилось, как надо мной носились в том салоне красоты, в который ты мне абонемент купил, - Сынмин демонстрирует все еще черные ногти, - да и в футбол я бы поиграл. Раньше мне нравилось, у меня всегда хорошо получалось с мячами. А эти парни, с которыми ты играешь, они… - Что? А, нет они не из клуба. Я же не сумасшедший, вечно с озабоченными идиотами в одном помещении находиться, тем более в сауне, - ржет Чанбин, довольный своей шуткой, - из этих у меня только Джисон на коротком поводке и всегда рядом, но сегодня он работает. Опять Джисон. Сынмин тяжело вздыхает. - Да, ладно тебе вздыхать, он присоединится к нам как-нибудь в следующий раз, - не угадывая его настроения, говорит Чанбин, - не скажу, что сегодняшние сверхурочные это его косяк, но отработать придется. Остальные – самые обычные работники, многие офисные. И девки среди них есть. Никто нас так мордой по полю не возил, как эти хрупкие нежные создания. Там барышни за премию, чуть нас с землей не сравняли, я в какой-то момент просто на ворота встал и не отсвечивал. С ними еще и Дауль была, а эта женщина меня иногда пугает. Чанбин довольно ржет, а Сынмин, глядя на него, тоже невольно тоже посмеивается. Оказывается, у Чанбина есть и вполне нормальная сторона жизни – тимбилдинги на работе, посиделки с друзьями, веселье. Он думал, что он мрачный и нелюдимый, но это явно оказывается не так. Он веселый, забавный и он занимается криминалом. Адская смесь для того, кто захотел в него влюбиться. - А вообще я еще хотел тебя позвать… Сынмин крутит гвоздик в ушах и удивленно оборачивается. - Куда? - На выставку, одна моя знакомая, она художница, рисует картины. Красиво. Нет, правда красиво, я вообще не любитель такого, но подумал, что что-то мрачное и утонченное тебе понравится. - Тебе тоже ищут невесту? – усмехается Сынмин. - Нет, с чего ты взял? А, я понял. Нет, ей четырнадцать всего, это дочь приятеля моего отца. Я давно ее знаю, так что видел, как в ней этот талант развивался. - Забавно. - Почему? Я люблю детей. Сынмин изгибает бровь и хмурится. - Рожу-то попроще сделай. У меня своих нет и не будет, а сестра все никак, так что я свой родительский инстинкт, если так можно сказать, реализую там, где придется. Вот на выставки к детям знакомых хожу. Присылаю им дорогущие подарки. Это не сложно, а такими простыми вещами я делаю хоть кого-то счастливее. Я, знаешь ли, редко делаю кого-то счастливым. - Ты мог бы иметь ребенка, если так хочешь. Есть же способы. - Моя сестра живет в другой стране, и я никому не говорю, в какой. Как думаешь, почему? Когда я начал все это, я купил ей разговорник и сказал, что у нее есть два месяца, чтобы выучить язык, потому что она должна уехать и никогда не возвращаться. Есть вещи, которые надо защищать, и которые лежат на моих плечах. Моя мать под защитой моей бабушки, а моя сестра под моей. Но дети… я не могу себе этого позволить, а чтобы могла позволить сестра – я отправил ее очень и очень далеко. - А я? - вдруг ежится и спрашивает Сынмин, - под чьей защитой я, если рядом с тобой так опасно? - Твоя семья ходит за мной следом, Сынмин, если ты вдруг не в курсе. Сначала я думал, что нужно ждать проблем, а потом понял, что след появляется только когда ты рядом. Тебя защищают. Сынмин вспоминает разговор с отцом, судорожно выдыхает и мягко улыбается. - Именно. Но будь уверен, несмотря на то, что слова твоей семьи достаточно, я тоже приму меры. Никто тебя не тронет, ни из наших, ни вообще. - Ты можешь это гарантировать? - Да. - Но как? - Есть один… - Чанбин запинается, - способ. Я известен в определенных кругах, и мои методы тоже известны. Неприятно это признавать, но люди вряд ли остановились бы в попытках надавить на меня с помощью ребенка, но вот любовник… я знаю, как заставить их унять свой пыл и пойти искать ко мне другие подходы. Я дам тебе свою защиту и заявлю о ней публично. Со мной ты всегда будешь в безопасности. Сынмин криво улыбается и склоняется, чтобы боднуть его лбом в плечо. Ему нравится этот жест, он стал почти привычным. Чанбин гладит его по волосам, и Сынмин и правда чувствует исходящие от него спокойствие и силу. Чтобы Чанбин ни делал с ним сам, Сынмин думает, что от других он надежно защищен.

***