Перекрестки судеб

***

1602 год. Османская Империя. Стамбул. Неделю спустя.       В преддверии грозы царила духота. Воздух казался вязким, дышать становилось все труднее и труднее. Утром Касим-паша отправился во дворец. Должен был состояться очередной совет, подробности которого паша доложит ей вечером за ужином. Это стало их семейной традицией — за столом обсуждать последние новости и строить стратегию дальнейших действий. Вместе они работали слажено, строили планы, вносили в них изменения. Если бы паша не смотрел на нее так, словно она ему что-то должна, цены ему бы не было.       Ханзаде Султан стояла на террасе своих покоев с кубком вина в руке. Она любила этот напиток, но не увлекалась им. Девушка глядела на тяжелые грозовые тучи, нависающие над столицей, вслушивалась в тишину, охватившую подлунный мир, и тревога сжимала ее сердце. Она все пыталась найти причины этой тревоги, но не находила. Разум ее был озадачен чем-то. Внутреннее чутье шептало — они на пороге грандиозных неприятностей, не вовремя ее отец собрался в поход, не вовремя объявился очередной мятежник. Не вовремя.       Султан Мехмед Хан, двенадцатый правитель Османов, был силен и крепок здоровьем. Сколько помнила Ханзаде, ее отец всегда отличался здоровьем и не болел на зло врагам и друзьям. Лишь однажды она видела его слабым, когда предательница Алтуншах отравила его.       К счастью, Осман-паша спас государя и их всех от войны за престол. Но долго ли ее отец будет править? Сколько ему отмерено? Ханзаде любила отца и надеялась, что как можно больше. Она уже потеряла мать, и не могла лишиться отца. Тогда султанша окончательно осиротеет.       Ханзаде Султан до сих пор сожалела о прошедшем детстве, прошедшем под крылом любящей матери Гюльбахар Султан. Жаль, что те дни не вернуть никогда. Теперь она взрослая и замужняя женщина, мать троих чудесных детей, любимая дочь падишаха.       Вся та власть, которую султаны отдавали в руки любимых женщин ушла в ее руки. Она безоговорочно была любима отцом, и ни одна его наложница не могла с ней сравниться. Наоборот, жены отца искали ее внимания и пытались ей угодить. Халиме Султан дарила интересные книги, Хандан Султан преподносила украшения, Мехрибан Султан предметы искусства.       Но едва ли что-то из этого могло растопить ее сердце. Она была верна своему брату Осману. Она снисходительно принимала дары от женщин отца, а те надеялись, что султанша замолвит перед ним словечко. Предметы роскоши не прельщали принцессу, выросшую в роскоши. Отец всегда одаривал ее золотом и вниманием, и Ханзаде выросла избалованной, но вместе с этим твердой. Придворные сравнивали ее с алмазом, самым прочным камнем в подлунном мире. Ханзаде Султан всеми силами старалась брать пример с отца и брала. Ее называли его продолжением. Не кого-либо из братьев, а именно ее, султаншу династии, девочку. — Султанша, карета готова, — на террасу вышла Эсин-хатун, личная служанка Ханзаде Султан. Когда-то султанша купила ее на рынке. Человек, что продавал ее, бил ее плетью за неповиновение, а в глазах девушки плясали демоны. Ханзаде Султан купила рабыню, и в обмен за верность пообещала отомстить всем, кто плохо с ней обращался. Эсин-хатун согласилась на такую сделку, и теперь служила верой и правдой Ханзаде Султан. И султанша сдержала сове слово. Дядя, продавший Эсин в рабство, гнил в земле. Торговец, избивающий ее плетью, тоже покоился в могиле. — Прекрасно, — холодно улыбнулась Ханзаде Султан и, поставив кубок из-под вина на столик, покинула свои покои. Эсин-хатун последовала за ней. — Мы держим путь в вакф? — спросила служанка. — Нет, нам нужно встретиться кое с кем в городе. Затем отправимся в Топкапы,.- ответила Ханзаде Султан, размышляя над тем, что увидела во время ужина у Асхан Султан.       Тот ужин не отличался от предыдущих. Ибрагим-паша осыпал Асхан комплиментами. Дильруба держалась от всех на неком расстоянии и смотрела на окружающих с высока. Касим-паша обсуждал с Османом перспективы похода против неверных. Сафиназ-хатун вела увлекательную беседу с Хюмашах Султан, дочерью Айлин Султан и Османа-паши, о литературе. Обе девушки увлекались искусством и нашли общество друг друга приятным.       Шехзаде Махмуд обменивался любезностями с Нурбану Султан. Нурбану ехидно комментировала все, о чем говорил Махмуд при этом глядя на него так, что в ее зеленых глазах плясали черти. Шехзаде Махмуд тоже казался слишком взбудораженным обществом дальней родственницы.       Ханзаде Султан не понимала, что между ними происходит, но подозревала — молодых людей тянет к друг другу. Возможно, она была свидетелем зарождающихся чувств между ними. Султанша пока не знала, правдивы ли ее подозрения. Она даже у мужа поинтересовалась, не заметил ли он чего-то странного. Но Касим-паша был далек от сердечных дел, да и женские чувства понимал плохо.       Ханзаде Султан оставила свои подозрения при себе, решив сначала удостовериться в них, а потом думать, что ей делать. Если Махмуд влюблен в Нурбану нужно помочь сердцам соединиться. Разумеется, этот союз принесет много проблем и Махмуду, и Нурбану. И, самое главное, Халиме Султан. Их коалиция ослабнет.       Ханзаде Султан вместе со служанкой дошла до кареты и села в нее. Эсин-хатун последовала за ней, как бесконечно преданная тень. — Афсун-хатун назначила встречу, говорит срочно, — наконец, поделилась Ханзаде Султан со служанкой. Та кивнула, не смея осуждать выбор госпожи. Афсун-хатун провидица, к которой обращалась Ханзаде Султан, пытаясь развеять туман будущего. Ее волновала судьба брата, о своем будущем она мало беспокоилась. Она — девушка, значит, в любом случае, кто бы не занял османский престол, ей опасность не грозит. А вот Осман под ударом, как и маленький Джихангир.       Безусловно, Ханзаде Султан любила всех своих братьев, кого-то больше, кого-то меньше. По крайней мере, так было, пока Гюльбахар Султан была жива. Те времена остались в памяти султанши как самые спокойные, беззаботные и счастливые. Ей не нужно было тревожиться о будущем, плести интриги, чтобы обезопасить любимых братьев, в жилах которых так же текла кровь рыжеволосой хасеки, как подданые называли матушку султанши.       Они с братом вернулись в конюшню с конной прогулки. Ханзаде снова выиграла состязание — она первая добралась до ручья, оставив Османа, который с трудом держался в седле и не подвергал в лишний раз свою жизнь опасности, далеко позади. — Когда я получу свой кинжал? — спросила Ханзаде Султан, спешившись с лошади.       Евнух, привязавший коня к столбику, хотел ей помочь, но девушка не приняла его помощь и проигнорировала протянутые к ней руки. Султанша ненавидела, когда кто-то касался ее без разрешения и была мало контактным человеком. Она терпела только те прикосновения, которые сама же инициировала.       Шехзаде Осман спешился с черного жеребца, подаренного отцом-султаном и утер пот с лица. На улице царила жара. Они отправились на прогулку утром, а вернулись лишь к обеду. — Я передам его тебе сегодня вечером, — отозвался шехзаде Осман, которому не нравилась перспектива расстаться с подарком отца. Но уговор дороже золота. Он проиграл спор.       Ханзаде Султан ехидно на него посмотрела, наслаждаясь своим триумфом. Осман боялся многих вещей и трезво оценивал ситуацию, он никогда не вступал в поединок, если вероятность победы не была максимальной. Но в этот раз чутье его подвело. Шехзаде с треском проиграл сестре.       Они покинули конюшню и устремились ко дворцу, наслаждаясь обществом друг друга. Так уж вышло, что шехзаде и султанша были рождены одной матерью, долгое время у их отца не было других детей, а когда те появились, им было не интересно играть с младшими братьями и сестрами. Так и росли они предоставленные друг другу.       Идя по саду, Ханзаде Султан обвила локоть брата. От конной прогулки она немного вспотела и ей сделалось душно. Девушка ненавидела жаркую погоду, предпочитая дожди. Осень — ее любимое время года, в то время, как Осман любил лето. Вот и теперь он шел и щурился от солнечных лучей, и серые глаза его словно светились изнутри.       В саду, уже поближе к Топкапы они увидели темно-коричневый шатер и, не сговариваясь, направились к нему. Их валиде, Гюльбахар Султан, любила проводить время на свежем воздухе в компании служанок, которых приставил к ней Повелитель. Султанша была на сносях, через несколько недель у султана Мехмеда родиться еще один ребенок. Гюльбахар Султан была уверенна, что это мальчик, на что Повелитель убеждал ее, что желает дочь. — Валиде, — произнесла Ханзаде, вместе с братом войдя в шатер. — Матушка, — нежно сказал шехзаде Осман, глядя на мать с безграничной любовью и восхищением. — Дети, — кивнула султанша, поочередно оглядев старший отпрысков. — Как прошла прогулка? — поинтересовалась она.       Гюльбахар Султан полулежала на сидении, вытянув ноги. За спиной у нее были подушки, в которых она утопала. Одна из служанок массировала ей ноги, два евнуха обдували султаншу веерами. — Мне придется расстаться с кинжалом, подаренным отцом, — улыбнулся Осман, подойдя к матери. Он сел рядом с ней и тут же взял с низкого столика сочный абрикос. — Ханзаде, — укоризненно сказала Гюльбахар, словно пыталась поругать дочь, но в глазах султанши плясали искры. — Ты скоро брата без подарков Повелителя оставишь. — Что поделать, валиде. Такова судьба.       Ханзаде Султан опустилась на подушки с другой стороны от матери. — О, Аллах, Ханзаде, как от тебя лошадью пахнет, — ахнула Гюльбахар Султан поморщившись. — Осману вы почему-то ничего не сказали, — усмехнулась Ханзаде Султан. — Налей мне щербет, хатун, — велела она одной из служанок. В шатре их было восемь. Султан Мехмед беспокоился за первую жену, поэтому ее днем и ночью сопровождали слуги, коих было почти два десятка. Ни у одной султанши в гареме не было столько слуг. Гюльбахар Султан не нравилось такое внимание. Она говорила с султаном об этом, но бесполезно. Повелитель был крайне упрямым человеком, если он что-то решил, его не переубедить.       Служанка протянула Ханзаде Султан лимонный щербет, и та утолила жажду, даже не поморщившись от кислого вкуса. — Как вы, мама? — спросил Осман, взяв мать за руку. Та сжала его ладонь, с лаской на него глядя. Ханзаде Султан усмехнулась. Если она была любимицей отца, Осман — любимчик матери. Она любила его всем сердцем, и он отвечал ей тем же. — Я в добром здравии, Осман, — ответила султанша, положив руку на большой живот, в котором набирался сил их брат или сестра. — Я слышал, что вы плохо спите ночами, — взволнованно промолвил шехзаде. — Шехзаде растет слишком сильным и свирепым, и днем, и ночью покоя нет, — улыбнулась Гюльбахар Султан. — Хвала Аллаху, ты был спокойным и тихим.       Шехзаде Осман застенчиво улыбнулся и румянец тронул его щеки. — А какой была я? — поинтересовалась Ханзаде Султан, тоже взяв с подноса абрикос. — Ты тоже была буйной, стоило мне съесть что-то, что тебе не нравилось, ты начинала пинаться. Когда я мерзла, ты тоже была недовольна, — усмехнулась Гюльбахар Султан. — Ты еще в утробе была похожа на отца. Мехмед… Повелитель, — султанша запнулась, случайно назвав султана по имени. Она единственная имела на это право, только ей это прощалось. — Повелитель, когда приходил ко мне, прикасался к моему животу, и ты успокаивалась. Этот ребенок такой же. Затихает, когда отец рядом.       Беседу матери и детей нарушил приход евнуха. Он с почтением поклонился и произнес, устремив взор на шехзаде Османа: — Повелитель желает вас видеть, шехзаде. — Ступай сынок, — велела Гюльбахар Султан. — Нельзя заставлять султана ждать. — Что же случилось? — вопросил шехзаде Осман, подымаясь с подушек. — Дефне Султан утром сказала, что Повелитель думает назначить тебя наместником Манисы, — сообщила Гюльбахар Султан с улыбкой. — Вы уверенны, мама? — заволновался шехзаде. Ханзаде Султан знала, как ее брат мечтает уехать в санджак и показать, что достоин быть сыном своего отца. Султанше не нравилось такое стремление брата. Отъезд Османа в Манису сулит разлуку с матерью. — Да, только я тебе ничего не говорила, — приложив палец к губам, сказала Гюльбахар Султан. — Я вас понял, — сказав это, шехзаде удалился вслед за евнухом.       Когда брат ушел, Ханзаде Султан нахмурилась, взяв с подноса еще один абрикос. Она разделила его на две половинки и вытащила оттуда косточку. — Что-то случилось, Ханзаде? — с волнением спросила Гюльбахар Султан. Она единственная, не считая султана, видела ее истинные чувства, какую бы маску не надела Ханзаде. — Когда брат уедет, вы последуете за ним? — спросила султанша, не желая расставаться с матерью. Матушка всегда была рядом, она никогда их не оставляла и заботилась о их благополучии. Как она без нее будет жить? — Это мой долг, как матери. Такова традиция, Ханзаде. Когда шехзаде отбывает в санджак, чтобы учиться управлять провинцией и вести за собой людей, его мать уезжает с ним, чтобы оберегать сына на пути к трону. — Я знаю об этой традиции, — резковато ответила Ханзаде Султан. — Но Хюррем Султан не уехала ни с одним сыном в санджак, хотя их у нее было трое. Дефне Султан тоже осталась в Топкапы при султане Баязиде. — Да, султан Сулейман не отпустил свою хасеки в санджак к сыну. Но шехзаде Мехмед, брат покойного султана Баязида, погиб в Манисе, ходили слухи, что его погубила Махидевран Султан. Между шехзаде Селимом и султаном Боязидом и вовсе вспыхнула война из-за того, что некому было урезонить Нурбану Султан, — рассказала Гюльбахар Султан. Она сильно волновалась о будущем шехзаде Османа. — Но, если тебя это успокоит, Повелитель не хочет отправлять меня в Манису, пока ребенку не исполниться пять лет.       Вздох облегчения сорвался с губ Ханзаде Султан. В ближайшие пять лет валиде будет в столице, а потом она что-то придумает. Взор султанши в который раз остановился на большом животе матери. Гюльбахар Султан выглядела изнеможённой. Силы ее таяли с каждым днем. Султанше было тяжело ходить, у нее ныла поясница, отекали ноги, выпадали волосы, еще и зубы болели. И отвары от болей нельзя пить — могут навредить ребенку. Но Гиюльбахар Сутан спокойно переносила все неудобства и терпела. Она готовилась к рождению ребенка, расшивала узорами пеленки, вязала шапочки, в ее покоях уже стояла колыбель, подаренная Османом-пашой и Айлин Султан.       Ханзаде Султан видя состояние матери думала, что ребенок, мирно спящий в утробе, высасывает из султанши все силы. Он крепнет, а она слабеет.       Гюльбахар Султан велела слугам покинуть шатер. Ханзаде Султан нахмурилась, не понимая, что случилось. Когда все вышли, но остановились в пределах видимости, чтобы в случае чего помочь беременной султанше, Гюльбахар обратила взволнованный взор голубых глаз на дочь. — Что случилось, валиде? — Касим-паша, бывший бей Египта, прибыл в столицу и попросил моей аудиенции, Повелитель назначил его наместником Румелии. — Видимо, он заслужил этот пост, — промолвила Ханзаде Султан, не совсем понимая, к чему ведет мать. — Заслужил, я за одну беседу с ним в этом убедилась. Я навела кое-какие справки, в Египте пашу любят, у него много друзей, и он богат. — Вы хотите выдать меня замуж за него? — спокойно спросила Ханзаде Султан. Почему-то в ней не было ни страха, ни возмущения. Помимо воли перед внутренним взором всплыл образ Рамиля-аги, слуги Османа. Ханзаде нравился этот молодой человек, он был добрым, смешно кланялся ей при встрече и застенчиво ее рассматривал. Но вряд ли он будет полезен в будущем. — Касим-паша пообещал выступить на стороне твоего брата, если я отдам ему тебя, — раздраженно процедила Гюльбахар Султан, и огонек злобы вспыхнул в ее глазах. — Глупец не понимает, что я не отдам ему свою дочь за покровительство. Я не хочу жертвовать тобой, Ханзаде.       Ханзаде Султан вдруг ощутила прилив нежности к матери. Она любила ее и не хотела отдавать ее замуж за человека вдвое старше нее и который был ей немил. — Скажи, доченька, есть ли кто-то, кто тебе по душе? — ласково спросила Гюльбахар Султан. — Одно твое слово, имя этого человека, и мы с Повелителем устроим ваш брак.       Но Ханзаде Султан промолчала. Ей нравился Рамиль, он писал ей красивые стихи, от которых на душе становилось радостно и светло. Он дарил ей маленькие подарки, они не были роскошными и дорогими, но были милыми и приятными. Ханзаде Султан привязалась к этому веселому и доброму юноше. Рамиль был старше ее на пять лет, он был благороден, честен, но лишен смекалки. Такой не выживет в грядущих сражениях. — Такого человека не существует, мама, — ответила Ханзаде Султан, но сердце сдавила неуверенность. Может, стоит рассказать? Тогда она станет женой молодого и красивого Рамиля, но будет ли он полезен? — Я думала, что вы отдадите меня за того, кто поможет брату занять османский трон. — Ты не лошадь, чтоб тебя отдавать, Ханзаде. Ты султанша династии, ты принцесса, дочь султана Мехмед Хана. Мы с Повелителем тебя любим и хотим, чтобы ты была счастлива, — сказала Гюльбахар Султан, глядя в глаза смятенной дочери. Впервые в жизни Ханзаде не знала, что ответить. — Я не желаю приносить тебя в жертву ради твоего брата. — Но брачный союз — самый надежный союз, он станет для Османа защитой, — зачем-то возразила Ханзаде Султан.       Султанша плохо понимала мать, почему она, зная, что война за трон будет жестокой и кровавой, хочет отказаться от такого способа заключить союз, спасти сына? Касим-паша богат, умен, у него есть друзья, а, войдя в Имперский Совет в качестве дамата династии, он станет близок к султану. Эта власть может помочь Осману. — Ханзаде, ты должна быть счастлива, — проговорила Гюльбахар Султан. — Ты юна и прекрасна, я не хочу, чтобы столь прекрасный цветок, как ты, завял рядом с нелюбимым мужчиной. Слова «стерпится, слюбиться» — ложь, не стерпится и не слюбиться. Чувства либо есть, либо их нет. Вы с братом должны жить. Осман должен стать достойным преемником султана Мехмеда, ты должна быть свободной и счастливой женщиной рядом с любимым человеком. — Но кто же защитит нас? — спросила Ханзаде Султан, тронутая словами матери. — Я, — уверенно сказала Гюльбахар Султан. — Пока я жива, ваш удел — быть счастливыми.       Горькая улыбка коснулась губ Ханзаде Султан. Она опустила взор на свои сцепленные в замок руки, которые лежали у нее на коленях. На безымянном пальце блестело сапфиром кольцо, когда-то принадлежащее ее матери. Обычно подобные украшения хоронили вместе с усопшими. Это кольцо подарил Гюльбахар Султан Повелитель в день, когда Ханзаде Султан пришла в этот мир. Гюльбахар Султан до конца своих дней не снимала это кольцо, но перед родами, утром, почему-то сняла его и велела отдать дочери.       Ханзаде Султан почему-то казалось, что ее мать знала, что не встанет с родильного ложа, что не переживет роды. Таким образом Гюльбахар Султан прощалась с дочерью и просила ее защитить братьев.       Султанша вспоминала свою валиде почти каждый день и каждый раз ощущала в душе зияющую пустоту. Ей постоянно казалось, что она все делает не так, что валиде справилась бы лучше. Иногда, ночью, когда муж и дети спали, Ханзаде Султан выходила на террасу своих покоев, у супругов были разные опочивальни, и всматривалась в ночное небо.       Однажды, когда Всевышний забрал шехзаде Селима и Айнур Султан, Ханзаде Султан, придя в покои младшей сестры, Асхан, застала ту на террасе. Девочка глядела на звезды и улыбалась. — Почему ты улыбаешься? — спросила тогда султанша у сестры. Асхан Султан обратила на нее затуманенный слезами взор и ответила: — Я улыбаюсь маме и брату, они стали звездами и наблюдают за мной.       Тогда Ханзаде лишь усмехнулась, глядя в невинное и светлое личико сестренки. Асхан всегда была не от мира сего. Однако, лишившись дорогого и любимого человека, Ханзаде Султан все чаще и чаще глядела в ночное небо. Она даже отыскала самую яркую звезду и убедила себя, что это звезда ее матушки.       Ханзаде Султан мысленно обращалась к матери, просила у нее совета, и ей казалось, что валиде ее направляет. Султанша была благодарна матери за то, что та не хотела приносить ее в жертву ради Османа, но чему быть, тому не миновать.       Видимо сама судьба свела ее с Касимом-пашой. Гюльбахар Султан не хотела выдавать ее замуж за нелюбимого человека, но она умерла родами, и ее дети осиротели. Ханзаде Султан хорошо помнила тот страшный день, когда обнимала отца и рыдала в голос, как маленькая девочка. Впрочем, она даже в детстве так не плакала. Султанша цеплялась в кафтан отца и выла, как волчица. Рядом тихо плакал Осман. Помнила султанша и то, как вышла акушерка и сообщила о рождении шехзаде Джихангира.       Ханзаде Султан думала, что будет его ненавидеть. Он лишил ее матери, из-за него Осман остался открыт со всех сторон и некому больше быть его щитом и защитником. Султанша навестила младшего брата только спустя три месяца в то время, как Осман каждый день заходил к братишке. Она увидела Джихангира гомонящего в колыбели. Он, увидев ее, протянул к ней пухлые ручки и беззубо заулыбался, словно все это время ждал ее прихода. Увидев брата, Ханзаде Султан едва не расплакалась. И как она могла его ненавидеть? Он же так похож на их валиде! С тех пор Ханзаде Султан стала по мере возможностей заботиться о братишке.       Ханзаде Султан, глядя в глаза братьев, понимала, что должна сберечь их любой ценой. Сделать все, чтобы враги до них не добрались. Султанша поклялась на могиле матери, что сделает все, чтобы ее братья жили и жили счастливо.       Тогда-то она приняла судьбоносное решение. К сожалению, ее влюбленность в Рамиля-агу не принесла бы османский трон Осману. Рамиль был слаб, юн и неопытен в интригах. Он не знал, как влиять на людей, как убеждать. Он не был знатен и богат, как Касим-паша.       Ханзаде Султан встретилась с Касимом-пашой, поговорила с ним, убедилась, что он не глупый человек и сможет ей помочь. Когда, по истечению траура, султан Мехмед позвал дочь к себе и спросил, кого она видит своим мужем, султанша без колебаний и сомнений назвала имя Касима-паши, тем самым удивив отца. Она убедила родителя, что делает осознанный выбор, сказала, что паша станет хорошим мужем и беспокойное сердце отца успокоилось. Касим-паша, действительно, старался быть хорошим мужем. Но полюбить его султанша не смогла. Они были друзьями, они были союзниками, оба обладали твердыми и властными характерами, но не любили друг друга.       Ханзаде знала взгляд, которым ее награждал муж в первые месяцы брака — это желание владеть, так ее отец смотрел на своих женщин. Вот только она не рабыня, не фаворитка и даже не жена султана, с которой он связан браком. Она — султанша династии, владеет она, а не ей.       Из воспоминаний султаншу выдернул голос Эсин-хатун. — Мы приехали, — карета дернулась и остановилась. Один из воинов, что охраняли ее отворил дверцу кареты, и девушки выбрались из нее. Ханзаде Султан огляделась по сторонам. Дом Афсун-хатун ни чуть не изменился за минувший год.       Воин отворил дверь дома, и султанша без колебаний вошла в него. Убранство жилица провидицы тоже не изменилось. Ханзаде Султан вошла в просторную комнату и увидела красивую женщину средних лет с черными, кудрявыми волосами, торчащими в разные стороны. Взор черных глаз впился в Ханзаде Султан. Афсун-хатун поднялась с тахты, расправив юбки простого серого платья, наглухо застегнутого на многочисленные пуговицы. — Приветствую вас, султанша пламени и крови, принцесса пепла и костей, — с улыбкой промолвила Афсун-хатун. У нее был приятный голос, в них не было лести и желания угодить. Она хоть и склонила голову в знак уважении, не считала нужным пресмыкаться. Ханзаде Султан уважала таких людей. — Не желаете чая? — спросила Афсун-хатун. — Нет, я спешу. Зачем ты желала меня видеть? — спросила рыжеволосая султанша. Слуги Ханзаде удалились, оставив их один на один. — Туман над грядущим развеялся, султанша, — сказала Афсун, но она не выглядела радостной, а наоборот. — И что же там? — Смерть, кровь и предательства. Много предательств, жестоких и страшных, — промолвила Афсун-хатун. — Кто сменит султана на троне? — Древний престол жаждет крови, султанша, и скоро он напьется ею сполна. Трон мечом и ядом завоюет сын старшего сына.       Ханзаде Султан нахмурилась. Сын старшего сына? Шехзаде Баязид, сын Османа, которому было чуть больше года? Но чтобы он получил престол, все остальные претенденты, все братья Ханзаде Султан, должны умереть. Сердце пронзило волнение. — Когда это произойдет? — спросила Ханзаде Султан. — Когда человек с двумя лицами уничтожит надежду, когда солнечная львица погасит солнце, черный орел расправит крылья и накроет ими всю империю. Тьма придет за всеми, кто тебе дорог, и вспыхнет война всех против всех.       Пророчество порождало ужас, но султанша усилием воли задвинула страх в глубины души. Она не имеет права на страх. Она дочь султана Мехмед Хана. — Кто победит в этой войне? — спросила Ханзаде Султан с волнением. — В этой войне победителей не будет. Будут живые и будут мертвые.       Поговорив с провидицей, Ханзаде Султан покинула ее домик и села в карету, намереваясь ехать в Топкапы. В преддверии военного похода против мятежников, все дети султана Мехмеда решили собраться в Топкапы и провести время вместе.

***

— Шехзаде очень красив и умен. Я за неделю с ним столько узнала, сколько нам учителя не рассказывали, — устроившись на тахте в окружении многочисленных подруг, говорила Дидар-хатун, как теперь звали Джейн. Она стала фавориткой шехзаде Махмуда и уже неделю проводила с ним ночи, возвращаясь только после завтрака. Девушка цвела, было заметно, что господин пришелся ей по вкусу. Да и как шехзаде Махмуд мог не понравиться ей? Красивый, умный, молодой, полный пыла и страсти.       После первого хальвета, когда к Джейн подошли многочисленные подруги, наложница с радостью сообщила, что отныне она Дидар, что означает «веселая, бескорыстная». Девушка после ночи с господином вся светилась от радости, в глазах ее горело пламя. Она то и дело прикрывала платком шею, на которой виднелись краснеющие отметины — следы страсти шехзаде Махмуда. — Неужели вы только книжки читаете? — с усмешкой спросила одна из наложниц. — Нам было не до книжек, — блаженно улыбнулась Дидар-хатун, начиная перебирать свои длинные черные волосы, аккуратно завитые и уложенные. Глаза ее блестели. — Радуйся-радуйся, он о тебе и не вспомнит, — сказала Русхар-хатун, наложница султана Мехмеда, которая провела с ним одну ночь около полугода назад. — Вспомнит, — уверенно отозвалась Дидар-хатун. — Он сказал, что научит меня играть в шахматы, а там и к другому перейдем. Господин сказал, что придет за мной ночью и украдет меня. Дай Аллах, мне повезет, и я сына ему рожу. — Шехзаде нельзя иметь детей до отъезда в санджак, — с усмешкой сказала Русхар-хатун, которую, видимо, уязвляло такое внимание к одной из рабынь. — Но Сафиназ-хатун понесла своих дочерей до отъезда в Манису, — сказала Дидар-хатун. Пример Сафиназ-хатун, любимой женщины шехзаде Османа, о судьбе которой знали все, был заразителен. Многие мечтали пройти по ее пути, стать единственной и неповторимой для своего господина. Эта хатун родила шехзаде Осману дочерей, но он не видел никого, кроме нее. Даже законная жена, принцесса, не смогла вытеснить Сафиназ из сердца шехзаде Османа. Он и гарем распустил, оставив только слуг во дворце. — Не сравнивай себя с Сафиназ Султан, хатун, — усмехнулась ехидная и уязвленная Русхар-хатун. — Такая любовь, как у нее и шехзаде Османа встречается очень редко. — Шехзаде Махмуд полюбит меня, вот увидишь, — уверенно изрекла Дидар-хатун, когда в ташлык вдруг вошла Менекше-хатун, личная служанка Халиме Султан. — Пойдем, хатун, Халиме Султан желает тебя видеть, — произнесла темноволосая и невысокая женщина. Дидар-хатун послушно встала и пошла следом за ней. Дидар пришлась по вкусу не только шехзаде Махмуду. Но и его матери. Султанша даже подарила ей серьги в знак благодарности.       Долунай-хатун, которая сидела все это время рядом с Дидар, поджала губы и сжала руки в кулаки так, что в ладони впились чуть отросшие ногти. Девушка сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Получалось плохо, помимо воли, на глаза набегали слезы.       Это она, она должна проводить ночи с шехзаде Махмудом. Она должна получать от него дары, она должна была познать нежность его ласок. Она! Но ей оставалось довольствоваться холодным ложем падишаха.       Султан Мехмед, хоть и был хорош внешне и крепко сложен, в постели был не очень-то нежен. Долунай-хатун отдала почти все золотые монеты, чтобы ее водили по золотому пути, когда Повелитель хочет побаловать себя молодым и красивым телом, но результата это не дало. Султан был тверд, холоден и молчалив, как скала. Когда она пыталась заговорить с ним, Повелитель наградил ее таким взглядом, от которого у нее голова закружилась и захотелось убежать как можно дальше. Долунай три раза была на хальвете, но падишах не был очарован. Его не восхищала ее красота, он просто утолял похоть.       Все три хальвета закончились для Долунай одинаково — султан, отдышавшись, велел ей возвращаться в гарем. После второго хальвета Долунай вышла из опочивальни Повелителя со слезами на глазах, ее укрыли покрывалом и, уходя, она увидела вышедшего из кабинета хранителя султанских покоев. Кажется, его звали Дервиш. Долунай знала, что красива, мужчины часто на нее засматривались, но взор хранителя покоев был иным. Он не восхищался ее красотой, он не желал ее, нет. Он смотрел так, словно собирался свернуть ей шею. Но почему? Что она ему сделала?       Впрочем, Долунай вскоре забыла о взгляде верной тени падишаха, поскольку в хамаме вдоволь жалела себя. Ее снова втоптали в грязь, на нее смотрели, как на пустое место. Но она не из тех, кто быстро сдается. Долунай отдала евнуху ожерелье, подаренное султаном, чтобы снова попасть в его покои. И снова потерпела неудачу.       На этот раз после близости султан хотя бы укрыл ее одеялом. Долунай готова была праздновать победу, надеясь остаться на ночь. Но она допустила ошибку. Желая закрепить успех, девушка пододвинулась ближе, якобы в полудреме и положила руку на грудь султана. Долунай помнила, как напрягся падишах. Он сбросил ее руку, словно она была какой-то пакостью, и велел возвращаться в гарем. Теперь-то стало понятно, что султан человек из камня и вызвать в нем хоть какое-то чувства, кроме злости, неподвластная простым смертным задача.       Долунай была раздавлена, она снова проплакала в хамаме, но в гарем вошла с гордо поднятой головой. Она провела с султаном три ночи — это больше, чем большая часть фавориток падишаха. Обычно после первой ночи он забывал о рабынях.       В комнате на этаже фавориток Долунай снова выслушала поток ядовитых речей уязвленной Лейлы и легла спать. Она молила всевышнего о беременности, тогда-то она вырвется из унизительного положения подстилки. Но хуже стало, когда следующим утром в ташлык вошла довольная до неприличия Дидар-хатун, светящееся от радости и счастья. В то время, как Долунай за три хальвета не осталась на ночь с господином, Дидар вернулась только после завтрака. А потом Дидар так увлекла шехзаде Махмуда, что он звал ее каждый вечер. Они вместе ужинали, предавались утехам, засыпали в объятьях друг друга, а утром разделяли завтрак. И где справедливость? Почему наивная и добрая Дидар, которая до сих пор таскается за ней хвостиком, стала мила господину, а она, Долунай, довольствуется безразличием султана и чувствует себя вещью?       Из размышлений Долунай вырвал евнух Хаджи-ага, служащий Хандан Султан. — Идем, хатун, поможешь Лалезар-хатун с уборкой покоев госпожи, — сказал евнух. — Я вообще-то фаворитка, — ответила дерзко Долунай-хатун, возмущенная до глубины души. — Ах, простите Долунай Султан, я забыл, — с издевкой произнес евнух, глядя на нее с тенью насмешки. Долунай, поняв, что что-то здесь не так, поднялась с тахты. — Чем могу помочь? — спросила девушка, понимая, что спорить бесполезно. На мгновение ей показалось, что Хандан Султан хочет ей навредить, но кто станет творить зло в своих покоях? К тому же нрав у султанши тихий и спокойный, не способна она на злодеяние, как не посмотри. Может, просто хочет ее увидеть?       Данная догадка пронзила сознание Долунай. Кажется, султанша увидела в ней соперницу. Значит, не все еще потеряно. Путь до покоев Хандан Султан прошел в тишине. Когда Долунай вошла в роскошную опочивальню Хандан Султан то замерла от роскоши. Покои были оформлены богато и со вкусом. Преобладали пастельные оттенки. Все бы ничего, но в опочивальне стоял запах лекарств. Похоже, недуги ни на мгновение не оставляют шехзаде Ахмеда. — Султанша, я нашёл помощницу для Лалезар, — проговорил Хаджи-ага, поклонившись сидящей на тахте султанше. Хандан Султан читала книгу, или делала вид, что увлечена ею.       Невысокая черноволосая девушка, очевидно, одна из служанок султанши, вытирала полки тряпкой. — Хорошо, Хаджи, — равнодушно сказала Хандан Султан, взглянув на Долунай. Девушка хотела вздернуть подбородок и посмотреть ей в глаза, но поняла, что не стоит злить любимицу падишаха. Поэтому она склонила голову и быстро поклонилась. И скольким людям она еще будет кланяться в своей жизни? — Приступай, — велел Хаджи-ага, и Лалезар-хатун протянула ей влажную тряпку.       Долунай поморщилась, когда вода потекла по запястью. До чего же противно. Девушка начала вытирать полки, на которых стояли шкатулки султанши. Она делала вид, что работает, а сама из-под полуопущенных ресниц наблюдала за Хандан Султан. Султанша, судя по всем, делала то же самое, правда прикрывалась чтением книги. Но Долунай видела, как госпожа глядит поверх страниц и поджимает губы. Видимо, увиденное ее не радовало.       Хандан Султан была миниатюрной женщиной. Когда-то, должно быть, она была очень красива, но в черных волосах ее, уложенный в низкий пучок, серебрилась первая седина, уголки губ были опущены, серо-голубые глаза ввалились и под ними залегли серые тени, видимо, султанша не спала несколько ночей. И что-то подсказывало Долунай, что не спала она из-за того, что в объятьях султана была она, Долунай. Мстительное удовольствие начало разливаться в груди. Мысль о том, что не только она несчастна в этом дворце, не она одна плачет ночами, доставляла радость. — Султанша, благая весть! — со вскриком в покои султанши вошла Назиз-хатун, еще одна ее служанка. От неожиданности Долунай уронила тряпку на пол и поспешила ее поднять, чувствуя себя лишней. Хандан Султан с недовольством взглянула на служанку. — Тише, Ахмед только уснул, — строго произнесла она. — Дервиш-ага передал, что Повелитель желает эту ночь провести с вами, — сообщила Назиз-хатун.       Долунай с удивлением глядела, как преображается Хандан Султан за какое-то мгновение. На губах ее расцвела счастливая улыбка, бледные щеки тронул румянец, предавая красок и красоты лицу султанши. Она встала, отставив книгу на тахту. — Аллах услышал ваши молитвы, моя госпожа, — сказал услужливо Хаджи-ага. — Назиз, приготовь мои принадлежности, мне нужно в хаммам, Лалезар, приведи в порядок платье, — бодро начала отдавать приказы Хандан Султан, глаза ее сияли счастьем.       Долунай-хатун, которая была молчаливым свидетелем этой сцены, поняла, что Хандан Султан, действительно любит султана, этого грубого и жестокого человека с душой чернее ночи и сердцем из камня. Интересно, какой он с ней? — Какое желаете надеть? — спросила Лалезар-хатун. — Синее, цвета неба, — улыбнулась Хандан Султан и мечтательно прикрыла глаза. Впрочем, улыбка угасла на ее лице, когда она открыла глаза и взор ее остановился на Долунай. — Полагаю, что уборка подождет, — сказала она. — Возвращайся в гарем. Спасибо за помощь.       Долунай покинула покои госпожи, которая начала готовиться к ночи с султаном.

***

      Лязг мечей разносился по саду. Шехзаде Осман сошелся в схватке с шехзаде Махмудом. Оба наследника сняли тяжелые кафтаны, сковывающие их движения и остались в бриджах да белых рубахах. Шехзаде Махмуд шел в яростную атаку, удары его были весьма и весьма сильны. Осман же предпочитал защищаться и уворачиваться от ударов. Он никогда не шел в лобовую атаку и мог воспользоваться любой хитростью, чтобы вырвать из рук соперника победу. — Осторожнее, Махмуд, скоро будем праздновать победу Османа, — с усмешкой говорил шехзаде Ферхат, наблюдающий за поединком. Он с хитрым прищуром смотрел на братьев, которые кружили по поляне, обмениваясь ударами клинков. — А я хочу, чтоб победил Махмуд, — заявил шехзаде Мустафа, тоже присутствующий в саду.       Дети султана, пользуясь тем, что грядет поход, решили провести время все вместе. В саду был установлен большой шатер, в котором расположились султанши и младшие шехзаде. Все они наблюдали за поединками. Ферхат выбыл первым. Он проиграл Махмуду и хорошенько получил по голове рукоятью сабли. Все же рука у Махмуда тяжелая. Хвала Аллаху, у брата не было намерения его убить, но щеку неприятно ссадило, видимо, будет синяк. Шехзаде Ферхат уже представлял, как будет объяснять матери, откуда он взялся. Мехрибан Султан тряслась над ним, как наседка, давала ненужные советы, и всюду ей мерещилась опасность.       Поединок между Османом и Махмудом закончился победой Османа, когда тот обезоружил порядком запыхавшегося брата и приставил затупленный край сабли к его горлу.       Ферхат краем глаза заметил, как подобралась Дильруба Султан, тоже наблюдавшая за поединком. Она не сидела вместе со старшими сестрами в шатре, а вышла на поляну и встала рядом с Ферхатом. Они с сестрой никогда не были близки. Сложно проникнуться симпатией к столь ядовитой и высокомерной особе. Совсем другое дело — Асхан Султан, вот уж кто был полон милосердия и сострадания. — Ты снова победил, — усмехнулся Махмуд, глядя на Османа. Он был немного ниже него ростом, но шире брата в плечах. — Как всегда. — Не переживай, однажды ты победишь меня, — усмехнулся Осман, помогая брату подняться. — Уповаю на это, — отозвался Махмуд. — Мечтать не вредно, Махмуд, — произнес шехзаде Ферхат, наблюдая за братьями. — Правильно, вредно не мечтать, — хмыкнул Махмуд и направился в сторону шатра, очевидно, чтобы утолить жажду. Дильруба Султан, держащая за руку Мустафу, поспешила за старшим братом, за которым с детства бегала и была его тенью.       К Осману тем временем подошел шехзаде Джихангир, облаченный в рубашку и бриджи. Из-за жары он снял тюрьбан так, что его рыжие кудри торчали во все стороны. Мальчик сжимал в руке деревянный меч. — Теперь моя очередь сразиться с тобой, — серьезно произнес мальчик, глядя на шехзаде Османа решительным взглядом голубых глаз. — Бросаешь мне вызов, маленький лев? — спросил с усмешкой шехзаде Осман, глядя в румяное лицо младшего, родного брата. Тот кивнул с серьезным выражением на лице, которое скорее вызывало смех, а не страх. — Ну давай.       Шехзаде Осман взял затупленный меч ив стал в стойку. Джихангир пошел в атаку, немело нападая. Разумеется, в силу возраста шехзаде не знал ничего о стратегии ведения боя. Он делал хаотичные выпады, стремясь ударить деревянным мечем, подаренным отцом-султаном, по затупленному мечу Османа. В какой-то момент мальчик так сильно замахнулся, что меч вылетел у него из рук.       Шехзаде Джихангир замер, глядя большими глазами на шехзаде Османа. Ферхату же показалось, что он заревет. — Похоже, я не дорос до настоящих сражений, — понуро вздохнул Джихангир. — Всему свое время, брат, — подбодрил мальчишка шехзаде Осман, приблизившись к нему. Он коснулся в ласке волос мальчика, и Джихангир на мгновение прикрыл глаза, ласкаясь к брату. — Наступит день, и никто не сможет тебя победить. — Даже ты? — спросил шехзаде Джихангир, открыв глаза. Он смотрел на шехзаде Османа доверчиво, в глазах его царило восхищение старшим братом. — Даже я, — улыбнулся Осман. — Как насчет перекусить? Я жутко голоден. Съел бы лошадь. — А я хочу плов, — сообщил шехзаде Джихангир. Он поднял свой меч с земли и вернулся к Осману. Тот взял его за руку, и они направились в сторону шатра, в котором расположилось молодое поколение османской династии. Шехзаде Ферхат двинулся вслед за ними, почему-то ощущая себя лишним в этой идиллии. Каждый раз, глядя в глаза старшего брата, он ощущал себя мерзко. — Ты неплохо держался, Джихангир, — улыбнулась рыжеволосому брату Асхан Султан, в этот день отдавшая предпочтение желтому цвету. Волосы султанши были заколоты золотым гребнем, а кожа на ее лице покраснела. Шехзаде Ферхат знал, что Асхан не любит яркое солнце и жару, от солнца ее нежная кожа краснела и зудела.       Ханзаде Султан, облаченная в красное платье, протянула Джихангиру кубок с щербетом, чтобы тот утолил жажду. Дильруба Султан тем временем ухаживала за шехзаде Мустафой. Было нечто странное в том, как две султанши, ставшие олицетворением холода и высокомерия, ухаживают за младшими, полнородными братьями.       Шехзаде Ферхат на мгновение пожалел, что у него нет своей родной старшей сестры, которая заботилась бы о нем, как Ханзаде об Османе и Джихангире или Дильруба о Махмуде и Мустафе. — Я старался, сестра, — произнес Джихангир. — Я побеждаю Орхана, но до мастерства Османа мне очень далеко. — Почему шехзаде Орхан не с нами? — спросила Нурбану Султан, рядом с которой на подушку сел шехзаде Махмуд. Щеки девушки с чего-то тронул румянец, а в глазах вспыхнул огонь. — Орхан не отходит от матери, всем известно, как он цепляется за ее юбку, — усмехнулся шехзаде Махмуд, как ни в чем не бывало. — Махмуд, — укоризненно покачал головой шехзаде Осман, лоб которого покрыла испарина. — Орхан просто мал и нуждается в любви матери, я не могу его винить в этом. Вспомните себя в шесть лет, — губ старшего шехзаде коснулась горькая улыбка, а глаза его стали печальными.       Ханзаде Султан тоже замерла. Лицо ее стало непроницаемым, а глаза вновь превратились в льдинки. Если Осман не стыдился слабости и мог проявить чувства, то Ханзаде считала их чем-то недопустимым. Шехзаде Джихангир тоже сник, ощутив состояние брата и сестры. — Я тоже по ней скучаю, — тихо промолвил он, и глаза его увлажнились. Шехзаде закусил губу.       Не нужно уточнять, кого он имеет ввиду. Кончено, шехзаде Джихангир знал, что не является сыном Хандан Султан. Ферхат знал, что Джихангир сам пришел к Повелителю будучи пятилетним ребенком и сообщил, что знает, что рожден не Хандан Султан. Он попросил, нет потребовал рассказать ему о матери, и Повелитель рассказал. — Не огорчайся, брат, — вдруг сказал шехзаде Мустафа, сев рядом с братом. Он взял его за руку. — Твоя валиде в лучшем мире. Она теперь ангел и защищает тебя, — слишком серьезно для трехлетнего ребенка промолвил Мустафа. — Откуда ты знаешь? — хмурясь, чтобы не расплакаться, спросил Джихангир. — Мне Амаль рассказала, — ответил Мустафа, уверенный, что старшая сестра не могла солгать.       Шехзаде Джихангир если и был опечален, не дал дурным чувствам властвовать над ним. Этим он был похож на Ферхата. Джихангир предложил младшему брату поиграть с деревянными мечами, и мальчики вновь покинули шатер. — Почему же Амаль не с нами? — спросил шехазде Ферхат, обращаясь не то к Махмуду, не то к Дильрубе.       Сегодня их компания была неполной. Шехзаде Ахмед все еще болел и остался в покоях с матерью, Хандан Султан. Шехзаде Орхан тоже все время находился при Райхан Султан, как и Ягмур Султан. Амаль Султан не почтила их своим присутствием. Нурбану Султан, дочь покойных Ильяса-паши и Фатьмы Султан, приехала вместе с приемной матерью навестить Валиде Дефне Султан. — Не знаю, — хмыкнула Дильруба Султан. — Опять, наверное, читает свои стишки о любви и рыцарях. И в кого она такая? — Дильруба, — шикнул на сестру шехзаде Махмуд, на что был награжден невинным взглядом серых глаз, в котором читалось: «что я такого сказала, брат?». — Тебе следовало брать пример с Амаль, а не опускать в адрес сестры подобные комментарии, — раздраженно процедил шехзаде Махмуд. — Будешь мне указывать? — спросила Дильруба Султан, холодно улыбнувшись. Заметно, что султанша всеми силами пыталась походить на мать, но едва ли могла с ней сравниться поведением и нравом. — Как твой старший брат — буду, — серьезно заметил шехзаде Махмуд.       Дильруба Султан сузила серые глаза. Шехзаде Ферхат с интересом наблюдал за братом и сестрой. Их отношения представляли равные соотношения любви и соперничества. Ехидная и надменная Дильруба мало кому была по душе, в то время, как Махмуд был вспыльчив и временами резок. Если они за вечер не поссорились, можно закатывать праздник на всю столицу, как неоднократно замечал шехзаде Осман.       Шехзаде Ферхат оглядел присутствующих. Шехзаде Осман усмехался, наблюдая за братом и сестрой. Между ними не разгорелся полноценный конфликт, что, несмотря на соперничество, случалось крайне редко, поэтому шехзаде Осман не вмешивался в их противостояние. Ханзаде Султан наблюдала за происходящим так, словно эта мелкая сколка — часть спектакля. На лице султанши замерло выражение светской скуки. — Не ссорьтесь, — улыбнулась миролюбивая Асхан Султан. — Да мы и не собирались, — улыбнулся Махмуд, переведя взгляд на старшую сестру, самую нежную и спокойную из присутствующих. — Не так ли, сестренка? — Что ты, Асхан, мы с Махмудом живем очень дружно, — отозвалась Дильруба Султан. — Прям как кошка с мышкой. — Заметно, — промолвила до этого молчавшая Нурбану Султан и, как ни в чем не бывало взяла виноград с золоченного подноса. Султанша, хоть и была дальней родственницей правящей семьи, была частым и желанным гостем в Топкапы. Ее мать погибла родами, отец, Ильяс-паша с новой женой Назлы Султан, сгорел в пламени неизвестной болезни, кажется, лихорадки. Султаншу с десятилетнего возраста воспитывала Айлин Султан, пытавшееся заменить ей мать. Но едва ли они смогла влиять на девушку. — И кто же кошка, а кто мышка? — спросила Нурбану Султан, глядя на шехзаде Махмуда. — Неужели не понятно? — вопросил старший сын Халиме Султан. — Дильруба — беспощадная кошка, а я невинная мышка, — серьезно сказал Махмуд, отчего присутствующие рассмеялись. Даже Ханзаде Султан улыбнулась. — Кстати, как тебе наложница, которую выбрала валиде для тебя? — спросила вдруг Дильруба Султан с выражением полного равнодушия на лице. В этом была ее изюминка — она могла говорить о самых страшных и жутких, смешных и нелепых вещах с каменным выражением на лице.       Асхан Султан поперхнулась щербетом. Ханзаде Султан, переглянувшись с шехзаде Османом, закатила глаза, показывая тем самым, что она обо всем этом думает. Но если Дильруба Султан хотела смутить брата и поставить его в неловкое положение, у нее это не вышло. — Весьма и весьма понравилась, — отозвался шехзаде Махмуд с кривой усмешкой на губах. — Рассказать, чем мы занимались? — в зеленых глазах шехзаде заплясали искры.       Рука Нурбану Султан, в которой она сжимала кубок с щербетом, дернулась и султанша облила свое зеленое платье. Шехзаде Ферхат покачал головой, что за неловкость? Ханзаде Султан же смирила девушку задумчивым взором, наклонив голову немного вправо, что говорило о ее интересе. Нурбану Султан, не замечая взглядов старшей дочери падишаха, покинула дружную компанию молодых людей. — Избавь меня от подробностей, — сказала Дильруба Султан. — Правильно, мала ты еще для подобного, — уколол сестру шехзаде Махмуд.        Асхан Султан густо покраснела, а Ферхат подавил усмешку. Дильруба Султан же оставила фразу брата без внимания и переключила его на Ханзаде Султан. — Ханзаде, говорят, тетушка Михрумах в столицу едет? — спросила дочь Халиме Султан. — Все-то ты знаешь, сестра, — усмехнулась Ханзаде Султан, впившись немигающим взглядом в Дильрубу. Та ответила ей тем же. Если кто-то и мог вынести без последствий приятное общество Ханзаде, то только Дильруба. Они были похожи характерами, поэтому в общении друг с другом взвешивали каждое слово и не переходили границ допустимого. Временами шехзаде Ферхату казалось, что, если Дильруба и Ханзаде схлестнуться в противостоянии от империи только пепел останется. — Слуги шепчутся, — сообщила Дильруба Султан. — Или кто-то снова подслушивал, — улыбнулся Махмуд. — Это больше твое призвание, брат, — ответила Махмуду Дильруба. — У тебя научился, — не остался в долгу шехзаде Махмуд. — И все же зачем она едет? Ее новый муж — санджак-бей Алжира, что она в столице забыла? — поинтересовалась Дильруба Султан у сестры. — К тому же всем известно, как нашу тетушку любит отец-Повелитель. — Видимо, Михрумах Султан соскучилась по приятному обществу Повелителя, — отозвался до этого хранящий молчание шехздаде Осман.       Шехзаде Ферхат усмехнулся. Скорее солнце погаснет и моря высохнут, чем Михрумах Султан воспылает любовью к брату. О том, что должно произойти в подлунном мире, чтоб Повелитель полюбил сестру, шехзаде предпочитал не думать.

***

      Счастливая и окрыленная Хандан Султан пронеслась мимо гарема так, что слуги едва поспевали за ней. Наложницы, занятые уборкой, с удивлением глядели ей вслед. Впрочем, ее они не волновали. Даже Долунай-хатун не тревожила душу султанши. Конечно, девушка красива и юна, понятно, почему Повелитель звал ее к себе. Кто откажется от такой красоты и от такого тела?       Султанша вошла в хамам. Назиз-хатун помогла ей раздеться. Хандан Султан завернулась в полотенце, распустила длинные черные волосы из прически. Женщина вошла в помещение, в котором стоял большой чан, наполненный водой. Приблизившись к этому чану, султанша опустила руку в воду и улыбнулась. Вода была тёплой, приятной. В ней плавали сушенные лепестки фиалки и гибискуса. Купание в такой воде смягчало кожу и придавало ей аромат.       Хандан Султан забралась в чан с помощью трех служанок, которые служили ей верой и правдой уже пятый год. Султанша с удобством устроилась в чане, откинув голову на бортик. Назиз-хатун занялась ее волосами. Хандан Султан беспокоила седина, волнение за сына и недосып делали свое гнусное дело. Сперва эти волоски удавалось вырвать, но со временем их становилось все больше и больше, поэтому Хандан Султан красила волосы хной.       Назиз-хатун вымывала волосы султанши, одновременно с этим делала массаж, Хандан Султан окончательно расслабилась и закрыла глаза. По телу разлилось спокойствие, в душе же разгорался огонь. Она пройдет по золотому пути и снова окажется в объятьях любимого человека, что может быть лучше? С ней повелитель позабудет о Долунай-хатун, хотя бы на ночь, но забудет.       Искупавшись в чане с лепестками цветов, султанша продолжила водные процедуры. Для того, чтобы кожа стала нежной, ее натерли жесткой шелковой мочалкой, затем сделали массаж с маслом.       После хаммама султанша вернулась в свои покои, где продолжила готовиться к ночи с Повелителем. Шехзаде Джихангир играл с проснувшимся шехзаде Ахмедом, который, хвала Аллаху, выпил весь бульон и съел немного курицы. Когда Ахмед болел, он часто пренебрегал едой, отчего силы и без того слабого тела, таяли.       Заглянув к сыновьям, Хандан Султан удостоверилась, что с ними все в порядке. Шехзаде Ахмед сидел в своей постели, опираясь на подушки, Джихангир тоже забрался в постель брата, между ними стояла шахматная доска с расставленными на ней фигурами. Эти шахматы подарил Джихангиру султан, и он дорожил ими. Повелитель научил сына этой занимательной игре, и теперь Джихангир обучал брата.       Поняв, что с детьми все в порядке, Хандан Султан продолжила готовиться к грядущей ночи. Ее волосы обмакнули полотенцем и расчесали. Султанша села на подушку у камина, чтобы волосы поскорее высохли от жара пламени. Назиз-хатун тем временем подвела ей глаза смесью сурьмы и золы, сделав взгляд султанши выразительнее. — Госпожа, я принес корицу, — сообщил Хаджи-ага, и передал блюдце с корицей Лалезар-хатун. — Благодарю, Хаджи, — отозвалась Хандан Султан, когда Назиз-хатун наносила румяна на ее впалые щеки.       Когда приготовления были завершены, Хандан Султан посмотрела в зеркало и придирчиво себя оглядела. В эту ночь она отдала предпочтение синему цвету, подчеркивающему цвет ее глаз. Поверх платья она надела серебристый кафтан, серебряный пояс подчеркивал ее тонкую талию. — Может волосы следовало собрать? — спросила Хандан Султан у Назиз-хатун. — Что вы, моя госпожа, вам очень идет эта прическа, — услужливо заметила девушка. Передние пряди волос уложили на затылке в розу, остальные завили так, что пышные локоны лежали на хрупких плечах султанши. Голову госпожи венчала небольшая серебряная диадема, украшенная бриллиантами.       Хандан Султан кивнула. Эта их последняя ночь перед походом, который может длиться очень и очень долго. Султанша любила Повелителя, понимала, что будет тосковать по нему и еще она боялась… Чутье шептало ей, что в этом походе случиться что-то очень плохое. — Мама, вы такая красивая! — с восторгом воскликнул шехзаде Джихангир, когда султанша вошла в детскую Ахмеда. Хандан Султан счастливо улыбнулась детям, которые рассматривали ее с интересом. Шехзаде Ахмед немного щурил глаза, в виду слабости здоровья, он плохо видел. — Спасибо, шехзаде, — ответила султанша. — Обещайте, что будете хорошо себя вести. — Обещаем, — ответил негромко Ахмед. — Хаджи-ага, постарайтесь перед сном напоить Ахмеда бульоном. Ему нужны силы. И про отвар не забудьте, — велела султанша. — И проследи, чтобы Джихангир вовремя лег спать, а не носился с мечом по покоям. — Как скажете, госпожа, — ответил евнух.       Ночью, когда Хандан Султан со спокойной душой прошла по золотому пути и процессия остановилась у врат рая, как называли опочивальню падишаха, из кабинета вышел Дервиш-ага, который помогал султанше в этом логове змей. Хандан Султан не понимала, почему он ей помогает или не хотела помогать. — Госпожа, — поклонился Дервиш, глядя на нее каким-то странным взглядом, природы которой Хандан Султан не понимала. Стража распахнула перед ней двери в покои Повелителя и султанша вошла в них, волнуясь, как в первый раз. — Повелитель, — Хандан Султан поклонилась, а после приблизилась к падишаху, облаченному в рубаху и широкие штаны. — Я так тосковала по вам, — промолвила женщина, остановившись перед мужчиной. Тот смотрел на нее с усмешкой, и султанша не всегда понимала, как трактовать эту усмешку. — Я тоже, — ответил немного погодя султан Мехмед, и радость озарила сердце Хандан Султан. Она с безграничной преданностью глядела в родное и любимое лицо падишаха, чьи глаза горели и в них таял лед.       Женщина встала на цыпочки и коснулась губами губ Повелителя. Она целовала его нежно и трепетно, словно не умела этого делать. Султан терпел не долго, он сжал ее в своих объятьях и впился требовательным поцелуям в ее губы.       Спустя некоторое время они лежали на смятых простынях, наслаждаясь обществом друг друга. В объятьях любимого мужчины было спокойно и безопасно. В кольце его рук Хандан Султан ощущала себя укрытой от всех невзгод этого мира. Тело ее хранило ласки султана Мехмеда, приятная нега расползалась по нему, даруя незабываемые ощущения. Хандан Султан. Она прижималась головой к обнаженной груди Повелителя, который нежно перебирал пальцами ее длинные волосы, вдыхал их запах.       Хандан Султан довольно улыбнулась. Она все же дождалась ночи с ним, хотя проклятая Долунай украла у нее три хальвета. Султанша блаженно улыбалась, водя пальчиком по груди мужчины. Она провела по шраму десятилетней давности и закусила губу. Как хорошо, что та рана не стала для него смертельной, иначе они бы никогда не встретились. — Щекотно, Хандан, — рассмеялся Повелитель негромко. Хандан Султан замерла, она давно не слышала смех своего господина. Падишах перехватил ее руку и несильно сжал ее. — Не нужно. — Как скажете, — ответила султанша. — Я хочу есть, — заявила она, приподнимаясь в постели. — А вы? — Я не отказался бы от перекуса. Ты меня извела, — с укором сказал Повелитель, глядя на нее прищуренным взглядом, словно его что-то беспокоило. — Я старалась, — ответила султанша, и рассмеялась, видя, как переменилось лицо любимого ею мужчины.

***

Вечер того же дня. Османская Империя. Топкапы.       Шехзаде Баязид уснул.       Нурефсун Султан положила сына в колыбель, чувствуя, как от боли сдавливает виски. Она провозилась с сыном долго, мальчик так разыгрался, что не хотел спать. Султанша укрыла сына одеялом, с любовью глядя в невинное личико ребенка. Она все искала в нем черты отца, шехзаде Ферхата, но не находила. Наверное, это к лучшему. Ни у кого не возникнет подозрений в ее предательстве.       Нурефсун Султан боялась, что правда вскроется, боялась будущего. По законам империи, шехзаде Осман, заняв престол, должен казнить всех своих братьев и племянников. Значит, шехзаде Ферхат будет убит. Осознание этого рождало панический ужас. Зачем тогда отправлять в покои господ наложниц, зачем праздновать рождение сыновей, когда действует такой страшный закон? Шехзаде Ферхат был убежден, что Осман не тронет братьев. Нурефсун Султан сама верила в это. За годы брака, она неплохо изучила нрав мужа. В нем не было ненависти, злобы, жестокость тоже была ему чужда.       Больше беспокойства вызывала Ханзаде Султан. Даже до Манисы доходили о ней противоречивые слухи. Ее любили, ее ненавидели, но она никого не оставляла равнодушным. Временами, глядя в глаза султанши Нурефсун испытывала страх. Ханзаде Султан сделает все, чтобы Осман стал султаном, она не из тех людей, что быстро сдается и отступает. Осман станет султаном, и тогда Ханзаде повлияет на него, и он отдаст приказ о казни братьев и племянников.       О, Аллах, и как ей предотвратить смерть Ферхата? В нем — вся ее жизнь, как она откажется от него?       Еще Нурефсун боялась, что кто-то узнает о порочной связи, что связывает ее с шехзаде Ферхатом, узнает, чей на самом деле сын Баязид?       Маленький шехзаде, не ведая о тревогах, терзающих душу его матери, повернулся на бок и засунул большой палец в рот. Он всегда так делал и, как бы Нурфесун не боролась с сыном, ничего не помогало. Султанша протянула руку к сыну, чтобы вытащить палец из его рта, но потом передумала. Она слишком устала, чтобы снова с ним бороться. Баязид проснется и тут же зайдётся криком. Ночами он бывал невыносим, сводил с ума всех нянек и ее саму.       Двери в опочивальню внезапно распахнулись, и кто-то вошел. Обернувшись, Нурефсун Султан увидела вошедшего и склонилась в поклоне. Шехзаде Осман всегда к ней заходил перед сном. Они не делили постель, как муж и жена, но он старался быть хорошим супругом и отцом, никогда не оставлял ее без внимания. Временами, глядя в его серые, как грозовое небо, глаза, полные тепла, Нурефсун ощущала себя предательницей. Ей хотелось бы смыть с себя этот позор.       Потом начиналась следующая стадия. С каких пор любовь стала позором? Они с Ферхатом любят друг друга, а Осман мешает их счастью. Ах, если бы его не было на свете, если бы ее выдали за Ферхата?       Но, безусловно, все эти чувства, чувство предательства, сомнение, любовь меркли перед страхом. О, как Нурефсун боялась, что кто-то узнает о ее тайне. Временами ей снились кошмары, что Осман узнал правду. В этих снах она стояла в султанской опочивальне на коленях, облаченная в белую сорочку, на престоле османов восседал шехзаде Осман, а у подножья трона лежали два тела, завернутые в саваны, только края откинуты так, чтобы видно было лица умерших. Это были шехзаде Ферхат, ее любимый мужчина, и малыш Баязид, убитый вместе с отцом. — Это ты виновата, предательница, — говорил шехзаде Осман, и его голос, обычно спокойный и размеренный, звучал злобно и ядовито.       После таких снов Нурфесун просыпалась с криком, пугая служанок и тут же бежала к сыну, чтобы удостовериться, что он дышит. — Шехзаде Хазретлери, — промолвила девушка, выпрямившись с поклона. Она обратила взор на мужа, который бесшумно к ней приблизился. — Здравствуй, Нурефсун, я не успел зайти к тебе утром перед советом, — проговорил шехзаде Осман негромко. Он всегда говорил спокойно и почти никогда не повышал голоса. У него не было нужды кричать на кого-то, шехзаде всегда знал, что его словам внимают и его волю исполнят.       Шехзаде Осман положил теплые ладони на ее щеки и поцеловал ее в лоб, наклонившись. Султанша была ниже мужа и едва доходила до его плеч. Нурефсун Султан снова ощутила щупальца страха, опоясывающие ее грудь. Девушка получше запахнула края красного халата, чтобы те не разошлись. Но едва ли шехзаде видел в ней объект вожделения. — Дай Аллах, вы здоровы, шехзаде, — сказала она, стараясь не подать вида, что ей жутко. Шехзаде Осман отстранился и, опустившись на тахту, заглянул в колыбель сына. Черты его красивого лица смягчились, а глаза засветились нежностью и любовью, когда он глядел на спящего Баязида, своего сына. — Я в здравии, Нурефсун. Ты как, всего хватает? — спросил Осман, рассматривая ребенка в колыбели. — Да, шехзаде, — ответила Нурефсун Султан, сев рядом с мужем на тахту. Она осторожно обвила локоть шехзаде рукой и прислонилась виском к его плечу. Каждый раз после встреч с Ферхатом, султанша инстинктивно пыталась задобрить Османа, она ласкалась к нему, как котенок, искала его внимания. Таким способом Нурефсун Султан надеялась уйти от подозрений. Кто заподозрит в измене жену, смотрящую мужу в рот? — Надеюсь, поход закончится быстро, — промолвила она. — Тоска по вам сожжет мою душу. Осман обратил на нее мягкий взгляд. Он смотрел на нее с нежностью, но любви в нем никогда не было. Шехзаде обнял жену за плечи и притянул к себе. — Не переживай, моя Нурефсун, дай Аллах, мы покараем мятежников и вернемся с победой домой. Отец рассчитывает подавить восстание за три месяца.       Нурфесун Султан подавила вспышку радости. Какое счастье, что Осман уезжает с падишахом, а престол будет охранять Ферхат. У них будет целых три месяца, чтобы насладиться друг другом.