Перекрестки судеб

***

      Ночь накрыла город, но семилетняя Хелена не могла уснуть. Она ворочалась в постели, пытаясь поудобнее лечь, но не выходило. Почему-то ей было страшно и жутко. Но Агнесса, ее старшая сестра, говорила, что монстров под кроватью не существует и бояться следует людей, а не мифических созданий из сказок и легенд.       Поняв, что не может спать одна, Хелена встала с постели, накинула на плечи накидку, надела обувь и покинула свою комнату на втором этаже особняка, в котором они жили. В доме были гости — семья отца по торговым делам. Хелена не знала, зачем эти люди приехали. Говорили, что отец хочет выдать ее старшую дочь, Агнессу, за старшего сына своего друга, чтобы объединить их семьи и общее дело. Но Хелена была маленькой и глупой, она не понимала, в какие игры играют взрослые.       Когда Хелена шла по коридору и почти добралась до комнат старшей сестры, как та сама вышла в коридор в сопровождении Марты, младшей дочери друга их отца. Девушки спустились по черновой лестнице и вышли на улицу, в сад. И куда они идут ночью? В руках марты тускло горел стеклянный фонарь со свечей внутри. Не в силах совладать с любопытством, девочка пошла вслед за ними. Было страшно. Камни и ветки впивались в нежную кожу ног сквозь ткань домашней обуви. Но отступать поздно. Эту простую истину Хелена поняла, когда они вышли в черновую калитку и вошли в черный и страшный лес.       О, Господи, и зачем же они туда пошли? Девочка уже несколько раз пожалела, что пошла за сестрой и ее подругой. Было страшно, темно и прохладно. Ей казалось, что из-за деревьев на нее смотрят чудовища. Помимо воли на ее глаза навернулись слезы. Она сжала руки в кулачки и бессильно заплакала. Обернулась назад — лес сомкнулся так, что не было видно их дома. Оставалось следовать за пламенем свечи в руках Марты. И Хелена пошла. Но в темноте девочка споткнулась о ветку и упала, разодрав в кровь ладошки. От вспышки боли Хелена все же расплакалась в голос. — Кто-то плачет, — шикнула Агнесса. К лежащей на земле Хелене подбежала старшая сестра и помогла ей подняться на ноги. — Ты что здесь делаешь? — спросила Марта разгневанно. Марта не нравилась Хелене, ей казалось, что та отнимает у нее внимание сестры. С приездом Марты Агнесса не хочет больше с ней играть. К тому же Марта была красива, как принцесса из сказок: длинные волосы, цвета золота, голубые глаза, красивое лицо. Хелена хотела бы быть такой же. Красивой, интересной, взрослой. — Очевидно, пошла вслед за нами, — покачала темноволосой головой Агнесса, отряхнув платье сестры от пыли. Нежные руки старшей сестры утерли слезы с щек Хелены. — Тише, моя родная, не плачь, — прошептала она, глядя в глаза сестры. — Нам нужно вернуться. — Ну уж нет, — упрямо возразила Марта. — Во второй раз мы можем не выбраться из дома, и отступать поздно — дом ведьмы совсем рядом.       Девушка кивнула в сторону лесной чащи. — Ведьмы? — взвизгнула Хелена, кидаясь в объятья сестры. Да, слуги говорили, что в лесу живет ведьма, но девочка не верила им. Теперь ее била крупная дрожь. — Не бойся, она просто видит будущее, не хочешь пойти с нами? — предложила Агнесса, погладив сестренку по спине. Девочка отстранилась и, глядя в лицо Агнессы, кивнула. — Ты из ума выжила, брать ее с собой? — прошипела Марта, сузив глаза. Она яростно смотрела на подругу, крылья ее узкого носа гневно раздувались. — Она моя сестра, я не брошу ее одну в лесу, — возразила Агнесса. — Как знаешь, — холодно процедила сквозь зубы Марта и, смирив Хелену недовольным взглядом, продолжила путь по лесной тропинке.       Сестры двинулись вслед за ней. При этом Хелена вцепилась в руку сестры мертвой хваткой и дрожала, но продолжала идти за ней. В девочке пробудилось любопытство. Интересно, что умеет эта ведьма? Хижина ведьмы напоминала сарай, заросших мхом. Марта, как самая смелая из них, постучала и, не дождавшись ответа, вошла в жилище первой. Сестры, чтобы не остаться один на один с темнотой ночи, последовали за ней. Пахло травами и еще чем-то сладковатым. Помещение было темным и маленьким. На стенах висели веники с какими-то травами. Эти же травы лежали на полу, аккуратно расстеленные на ткани. Хелене здесь не нравилось, а когда она увидела хозяйку жилища — сгорбленную седую старушку, сидящую в кресле у очага, то спряталась за старшую сестру. — Зачем вы явились? — проскрежетала ведьма. — Мы хотим знать то, что нас ждет, — как более смелая, ответила Марта. — Вас ждет судьба, и как бы вы не пытались что-либо изменить, будущее неизменно, — промолвила старуха все таким же противным голосом.       Когда страх утих, в Хелене вновь вспыхнуло любопытство. Она боязливо выглянула из-за спины сестры и начала рассматривать ведьму. В тусклом свете свеч она казалась уродливой — сгорбленная, маленькая, но в кресле сидит, как на троне. У нее были длинные седые волосы, большой нос и белесые глаза, словно накрытые какой-то пеленой. Такая пленка бывала обычно на горячем молоке, которым поили Хелену во время болезни. — Я хочу знать будущее, — твердо сказала Марта, настояв на своем. — Ну хорошо, — кивнула ведьма и растянула губы в улыбке. — Спрашивай. У тебя три вопроса. — Когда я выйду замуж? — спросила Марта. — Никогда не выйдешь, — тут де сказала ведьма. — Как это? — не поняла Марта. — Ты наденешь не венчальное платье, а саван. В прочем, даже его у тебя не будет. — Ты лжешь! Этого не может быть, — пораженно вскрикнула Марта. — Может. Твои вопросы закончились, следующая, — слепой взор старухи остановился на Агнессе, которую била крупная дрожь. — Какие у тебя вопросы, красавица? — Буду ли я счастлива с мужем? — спросила дрогнувшим голосом Агнесса, очевидно, имея виду своего жениха, брата Марты. — Будешь, — кивнула ведьма и вздох облегчения сорвался с губ Агнессы. — У меня будут дети? — спросила она, облизав губы. — Будут, двое у тебя и четверо у него, но в этом мире останется лишь один из них, — засмеялась ведьма, и Хелена подавила желание убежать из этого места. — Кем будет мой муж? — задала Агнесса последний вопрос. — Он будет знатен, богат, благороден. Но остерегайся защитницу, она придет, чтобы отнять твое счастье. — Пойдемте отсюда, — зло процедила Марта, только-только пришедшая в себя после мрачного предсказания. Ее злило, что подруге дали нормальное предсказание, а еще досталось обещание смерти. — Не все узнали свое будущее, — вдруг вмешалась ведьма. Белесый взор остановился на замершей около сестры Хелене. — Подойди ко мне, маленькая госпожа.       Хелена не сдвинулась с места, глядя широко-распахнутыми серо-голубыми глазами на старуху, которая вдруг поднялась со своего кресла и приблизилась к девушкам. Девочка хотела бы убежать, но ее словно приковали к месту. Между тем грудь словно сжали тиски. — Задавай вопросы.       Хелена не знала, что спросить. Ей было всего семь. Она верила в сказки, что добро всегда побеждает зло. Ей была чужда любовь противоположного пола, она была невинным ребенком, чтобы думать о таких вещах. Но девочка все же спросила, следуя примеру сестры и ее подруги, спросила тихим дрожащим голосом, не понятно откуда взяв смелость: — Что меня ждет? — О, — протянула ведьма и губы ее скривились в улыбке, похожей на оскал. — Ты полюбишь человека с душой темнее ночи и с сердцем из камня и льда, но станешь женой бедняка. — Кем будет человек, которого она полюбит? — спросила тихо Агнесса, которую волновала судьба сестры даже больше, чем ее собственная. — Он будет королем. — Значит, я буду его королевой? — спросила Хелена, вновь привлекая внимание ведьмы. От этой новости у нее закружилась голова, а глаза ее вспыхнули. Какая девочка не мечтает стать королевой? — Будешь, — кивнула ведьма, и Хелена уже хотела обрадоваться, но не успела, когда старуха продолжила говорить: — Одной из нескольких его королев. — Но у короля может быть лишь одна королева, — возразила Хелена удивленно. Страх ее почему-то ушел, пока она смотрела в белесые глаза старухи. Что еще она видит в будущем? — У этого короля их будет много. Ты будешь его королевой, пока тебя не заменит другая. Моложе, ярче и сильнее. Когда она придет, ты все потеряешь и захлебнешься в слезах и крови. В твоем конце — ее начало. Такова судьба.       Хелена задрожала, а на глаза ее навернулись слезы.       Хандан Султан вздрогнула, и с неким удивлением огляделась по сторонам. Она сидела на тахте в своих покоях. На коленях ее покоилась незаконченная вышивка, которая обычно ее успокаивала. Султанша прикрыла глаза на мгновение, ощущая, как дрожат ее руки, а по спине течет холодный пот.       Вот зачем она тогда пошла за сестрой? Не знала бы этого предсказания и жила бы спокойно, не тревожась о грядущем. В ту ночь, когда сестры и Марта возвращались из домика ведьмы на побережье напали пираты. Они сожгли город и взяли людей в плен. Хандан, в прошлом Хелена, помнила, как их везли в темном и грязном трюме корабля. Так же она помнила, как Марта проклинала пиратов, пыталась вырваться и вела себя дико и дерзко. За это она и поплатилась. Марта была красива, и красота стала для нее наказанием. Пираты ее изнасиловали чуть ли не всей командой за неповиновение, а обезображенное тело выкинули в море.       До сих пор, закрывая глаза, Хандан слышала крики Марты, когда над ней издевались и когда ее убивали. В ту ночь девочка прижималась к старшей сестре и плакала. А Агнесса, в будущем Рузиля, шептала: — Я не дам тебя в обиду, моя маленькая звездочка, моя Хелена.       Лишь годы спустя повзрослевшая Хандан поняла, что предсказания лесной ведьмы сбываются. Марта не вышла замуж и надела саван. И в могилу она тоже не легла. Муж Рузили, если так можно назвать шехзаде Мустафу, был богат, знатен и благороден. У них были дети. Двое общих детей, султанш, из которых жива только Нуртен Султан да два не рождённых ребенка шехзаде от других наложниц. И счастье Рузили, действительно, отняла защитница. Наложницу, отравившую шехзаде Мустафу, звали Хафизе, что означает защитница.       Данное открытие потрясло Хандан до глубины души. Предсказание Марты и Рузили сбылись. Пророчество Хандан тоже частично исполнилось. Правда, вместо короля султан. И она действительно стала его женой, одной из нескольких его жен. Значит ли это, что ее вытеснит из покоев султана, как и из его сердца, какая-то новая женщина? Но кто она?       Хандан не знала, но боялась ее. Страх делал ее уязвимой. Султанша любила падишаха. Сперва она упиралась, не желала становиться его наложницей, но он все же смог добиться ее любви. Эта победа досталась падишаху просто. Хандан была одинока в этом дворце, ее никто не любил из-за внимания султана, а он единственный, не считая Дефне Султан, проявлял к ней внимание, слушал ее, заботился о ней. Она полюбила его всем сердцем и душой и, конечно, боялась других женщин. Боялась, что рано или поздно появится та самая «другая» и заменит ее. Хандан не хотела в это верить, пыталась убедить себя, что такой исход невозможен, но не могла.       Повелитель принимал наложниц, как и прежде. И каждая новая фаворитка заставляла ее сердце замирать в груди. Вдруг ее время рядом с Повелителем закончилось? Но пока судьба оберегала Хандан, у султана не появлялось новых жен и матерей его детей. Впрочем, султанша все равно боялась до дрожи грядущего. Османская империя. 1602 год. Стамбул.       Тревог Хандан Султан не разделяла Халиме Султан. Она не ведала любовных мук и не страшилась потерять любовь султана, поскольку никогда его не любила. Сперва султанша грезила о большем. Она происходила из знатного рода, была любима отцом, умна и хитра. Отец превозносил ее ум и ее красоту и, казалось, в целом мире никто не мог ее затмить. Но рабство уровняло ее с другими людьми. Попав в плен, Халиме долгое время не могла прийти в себя и смириться. Учение стало для нее утешением и спасением. Тогда-то изучая историю Османской Империи она узнала о хасеки Хюррем Султан и султане Сулеймане Великолепном, отце султана Баязида. Пример Хюррем Султан наглядно ей показал, что сдаваться и отчаиваться нельзя. Что рабство — не приговор. Конечно, тогда Халиме еще не ставила себе цели добиться внимания султана. Но семена были посеяны в ее душу, жаждущую большего.       Айше Султан забрала ее из Старого Дворца, когда ее обучение подошло к концу. За покладистый характер и добрый нрав, который девушка являла миру, султанша назвала ее «Халиме». Новое имя ей не подходило, кто бы знал, чего ей стоило каждый раз склонять голову перед сильными мира сего и вежливо улыбаться. Но со временем она научилась притворяться, выражать смирение, показывать радость.       Айше Султан подарила Халиме-хатун в гарем шехазде Мехмеда, у которого было только три жены и три ребенка на тот момент. Но Дефне Султан отправила Халиме в служанки Мехрибан Султан. Халиме некоторое время присматривала за шехзаде Ферхатом и с каждым днем зависть в ней росла. Слабая и глупая Мехрибан дорвалась до власти и стала госпожой, а ведь она происходила из бедной семьи рыбака, а она, Халиме, прекрасный цветок Абхазии, как называл ее отец, увядает. Мехрибан Султан занимает отдельные покои, а она, Халиме, ютиться в комнате для слуг. У Мехрибан мягкая и теплая постель, а она ночами стучит зубами от холода, а по утрам у нее ноет спина от сна на твердых перинах.       Разумеется, Халиме хотела снова почувствовать себя человеком, снова стать собой. Да и пример султана Сулеймана и Хюррем Султан, султана Баязида и Дефне Султан стоял перед глазами. Чем она хуже?       Тогда-то Халиме решила поставить все и начать действовать. Она без зазрений совести предала Мехрибан Султан, и даже одолжила у нее одно из платьев, к счастью, в те времена она обладала хрупким телосложением Мехрибан. Султанша до сих пор вспоминала, как кинулась в ноги Валиде Дефне Султан и говорила ей о любви к господину. Разумеется, она его не любила, она видела его лишь в покоях Мехрибан Султан, и он обращал на нее внимания не больше, чем на мебель. Но ведь она была прекрасна!       Дефне Султан девушке не помогла. Кто угодно бы отступил от поставленной цели, но не Халиме. Она знала, что каждый сам творец своей судьбы и своего счастья. Она все-таки попала в покои господина, стала его наложницей… Но поняла, что очаровать молодого султана, только-только потерявшего почти всю свою семью, у нее не получится.       Новый султан был человеком из камня. Он смотрел на нее и видел кого-то другого, он ненавидел, когда кто-то лез в его душу, давал советы или пытался давить на жалость. Халиме быстро поняла, что она таким управлять не сможет. Для того, чтобы мужчина слушал женщину — нужно завладеть его сердцем. А как завладеть тем, чего нет?       Халиме-хатун была уязвлена, но беременность дала ей шанс возвыситься. Если раньше она мечтала о любви, о власти и богатстве для себя, то в час, когда акушерка положила ей в руки громко вопящего сына, Махмуда, она возжелала всего этого для сына. Рождение шехзаде Махмуда даровало ей султанат, она стала членом семьи султана, как Гюльбахар, Мехрибан и Айнур. У всех троих женщин были сыновья от султана, все эти сыновья были старше сына Халиме Султан.       «Расти-расти, сынок, ты будешь самым сильным, самым умным и самым храбрым. Ты продолжишь дело своего отца, сменишь его на древнем престоле предков. Уж я-то постараюсь!» — шептала Халиме Султан спящему на ее руках сыну.       Халиме не была человеком, кто просто так дает клятвы и тут же забывает о них. Она была полна решимости помочь сыну получить все. В первую очередь для того, чтобы он жил. Халиме Султан делала пожертвования в вакф, помогала строить школы и больницы, раздавала пищу беднякам.       Но во дворце ее власть не была сильной. Дефне Султан правила в гареме неожиданно твердо, в этом ей помогала дурная слава сына и Нефизе-калфа, ставшая карающим мечом султанши. Да, Халиме сохранила внимание султана, поскольку всеми силами оправдывала данное ей имя. Да, она раз за разом разжигала в нем огонь похоти и страсти, но он ее не любил. Халиме Султан не добилась любви Повелителя, но она завоевала его уважение.       Да, завоевала, иначе не скажешь. Султан Мехмед был жестоким человеком, он не любил ни одну из своих женщин, а обычных фавориток и вовсе считал пылью под своими ногами. Но Халиме Султан смогла получить его уважение благодаря уму и хитростью, благодаря тому, что скрывала истинные чувства под маской, не плела интриги и делала вид, что довольна своей жизнью. И теперь вся ее власть держалась на уважении падишаха. Стоит потерять расположение Повелителя, и от нее и ее детей даже пепла не останется. Эта жестокая игра за власть и влияние, игра не на жизнь, а на смерть сожрет их всех.       У Халиме Султан не было права на ошибку. Поэтому она держалась, взвешивала каждое свое решение, просчитывала каждый шаг. Она никогда не покушалась на женщин Повелителя, хотя каждая эта женщина втаптывала ее гордость в грязь. Халиме знала, что султан Мехмед терпеть не может, когда трогают его любимые вещи. А наложниц он считал таковыми.       Даже Хандан Султан в его глазах была не более, чем послушной и податливой куклой, влюбленной в него без остатка и преданной ему куклой. Пока султан увлечен кем-то глупо пытаться избавиться от очередной фаворитки. Но стоит пылу султана угаснуть, как несчастная наложница останется без защиты. Хандан Султан пользовалась вниманием султана уже десять лет. Да, он и Халиме не оставлял без внимания. Но Халиме его не любила, ее волновали только ее дети и их безопасность. А самое безопасное место в этом мире — под крылом султана Мехмеда. Понимала это Халиме и понимала глуповатая и наивная Хандан.       Халиме Султан, глядя на Хандан, видела в ней угрозу. На ее счастье, эта султанша глупа и не стремиться к власти и могуществу. Ей достаточно «любви» султана и благополучия сына. Временами глядя на Хандан Султан, Халиме ей завидовала. Если бы у нее была такая привязанность падишаха, к ее ногам пали бы горы. Но ей оставалось довольствоваться ролью матери его детей.       Вот и в этот солнечный день Халиме Султан размышляла о будущем своих султанш и шехзаде. Ее дочь, Дильруба, вошла в брачный возраст. Нужно подыскать ей достойного мужа. Мужа, который станет щитом и мечом для шехзаде Халиме Султан.       На примете у Халиме Султан был Давлет-паша, один из членов Имперского совета Повелителя. Это был умный и влиятельный человек, когда-то поднявшийся из рабов, что еще раз доказывало, что благородная кровь не отличается от крови простолюдин.       Халиме Султан расчесывала волосы Амаль Султан, которую растила с младенчества, и которая заменила ей умершего шехзаде. Султанша росла послушной и тихой, она могла часами вышивать или читать книги из библиотеки Повелителя. Девочка была немного отчужденной и мечтательной. Халиме Султан знала, что Амаль Султан любит истории со счастливым концом, когда добро всегда побеждает зло, а чудовища погибают от рук героев. Она верила, что в мире есть добрые короли и прекрасные принцы, готовые совершать подвиги ради принцесс.       Халиме Султан понимала, что подобная наивность может дорого стоить девочке в будущем, но пока не могла жестоко разрушить мечты и грезы дочери. Султанша начала заплетать вьющиеся русые волосы дочери, которые ниспадали до самой талии Амаль Султан. — Почему же ты так задумчива, моя луноликая госпожа? — нежно спросила Халиме Султан, когда косичка была заплетена. Султанша начала вытягивать пряди из косички, чтобы затем уложить ее в пышную розу на затылке дочери. — Жалко, что меня не взяли на ужин у Асхан, — вздохнула Амаль. — Я так хотела посмотреть на дворец.       Халиме Султан устало вздохнула. Амаль Султан хотела всюду следовать за Махмудом и Дильрубой, но разница в возрасте делала свое гнусное дело. Для Махмуда Амаль была младшей сестренкой, хрупким цветком, который нужно беречь. Он не видел в ней равную себе.       Дильруба же с рождения знала, что она член великой династии, что в ней течет кровь султана Мехмеда. Девушка ко всем относилась с высокомерием, истинная султанша династии. Амаль Султан Дильруба не очень-то любила. Да, девушка после выволочек матери старалась быть терпеливее к сестре. Однако они были слишком разными. К тому же кровная дочь Халиме Султан прекрасно знала, что мать Амаль пыталась убить его отца. Покушения на отца, которого Дильруба сильно любила, она простить не могла. Дильруба Султан не могла ненавидеть мертвую Алтуншах-хатун, казненную за свое преступление султаном сразу после родов, поэтому перенесла презрение на невинную сестру.       К счастью, Халиме Султан пока удавалось сдерживать нрав старшей дочери и оберегать младшую от чудовищной правды. Султанша думала, что жизнь ей дала именно она. Да и сама Халиме уже свыклась с этой мыслью. — Мы можем съездить в гости к Асхан, — предложила Халиме Султан. Ее не очень-то интересовали интерьеры бывшего дворца Ильяса-паши и Назлы Султан, она и без того знала их. Нужно было прощупать Ибрагима-пашу, понять, что он за человек и на чьей стороне выступит в грядущих сражениях. — Правда? — спросила Амаль Султан, повернув голову к матери. Халиме Султан как раз закончила сооружать прическу из волос девочки и теперь прикрепляла изящную корону из золота к волосам дочери. — Да, нужно только попросить разрешения у Повелителя, — улыбнулась Халиме Султан. — Отец разрешит мне, он меня любит, — улыбнулась Амаль Султан.       Халиме Султан кивнула словам дочери. На самом деле Повелитель с младшими султаншами вел себя отчужденно. Даже Асхан Султан не пользовалась его большой любовью. Повелитель выдал девушку замуж и отослал к мужу, подальше от столицы, словно один ее вид раздражал ее. Впрочем, Ибрагим-паша хорошо себя проявил на должности санджак-бея Акшехира и был призван на службу в столицу. Благосклонностью падишаха пользовались старшие дочери, Ханзаде и Дильруба. Первая была самым старшим ребенком султана и была похожа на него характером, вторая тоже пошла в родителя. — Махмуд, брат! — радостно вскрикнула Амаль, и ее глаза расширились от восторга, когда в опочивальню вошли шехзаде Махмуд и Дильруба Султан.       Халиме Султан довольно улыбнулась, когда Амаль Султан взвилась на ноги и кинулась в объятья брата. Он обнял сестру за хрупкие плечи и погладил по волосам. — Осторожно, моя прическа, — взвизгнула Амаль Султан, изворачиваясь от рук брата. Тот рассмеялся. — Моя луноликая сестра, ты с каждым днем становишься все краше и краше, — усмехнулся шехзаде, после чего перевел взгляд на мать. — Валиде, рад вас видеть в добром здравии.       Сердце Халиме Султан заполнила нежность, когда она смотрела на старшего сына, который во многом был похож на нее. Глаза султанши горели гордостью. Кто знает, не будь Османа на пути брата, Махмуда любил бы народ и армия. Но ему приходилось мириться с ролью третьего сына. — Мой лев, мой шехзаде, — промолвила Халиме Султан, когда сын поцеловал ее руку, с крупными перстнями на пальцах. — Со мной все в порядке. Дильруба, дочка, как ты? — В добром здравии, мама, — сдержанно ответила Дильруба Султан и натянуто улыбнулась матери, после чего перевела взор на Амаль Султан, которая стояла рядом с братом и держала его за руку. В глазах Дильрубы промелькнуло раздражение, а на лице на миг проступил презрительный оскал, который тут же сменился маской равнодушия. Халиме Султан это не понравилось. О чем думает ее родная дочь, глядя на невинную и нежную сестру? Амаль Султан чувствовала холод, исходящий от сестры и поэтому немного ее сторонилась, хотя Халиме Султан делала все, чтобы ее дети были дружны между собой и были опорой для друг друга. — Где Мустафа? — спросил шехзаде Махмуд, поняв, что в покоях матери слишком тихо. — Он на уроках вместе с Джихангиром, — улыбнулась Халиме Султан, вновь вернув внимание к старшему и, что уж скрывать, самому любимому ребенку. Шехзаде Махмуд нахмурился и поджал губы, думая о чем-то своем. Душу Халиме Султан сжали тиски волнения. Что его тревожит? — Амаль, покажи сестре ожерелье, что тебе подарил отец-падишах, — велела Халиме Султан, понимая, что не сможет говорить в присутствии младшей дочери. Она и Дильрубу старалась держать подальше от интриг и заговоров. Но султанша все равно оказывалась в центре событий. Она не хотела быть пешкой, она желала быть игроком. Амаль Султан, послушная и кроткая, повиновалась. Дильруба Султан прожгла дырку в матери, но все же повиновалась, что весьма и весьма радовало. Когда сестры ушли в смежную комнату, мать и сын сели на тахту. Халиме Султан, не удержавшись, положила руку на плечо взволнованного сына. — Что тебя тревожит, Махмуд? — спросила султанша, глядя на шехзаде. Тот внезапно сжал руки в кулаки и свирепо на нее посмотрел. Махмуд был вспыльчив. Халиме Султан знала об этом, ее сын слишком на нее похож, но она все же смогла обуздать свой нрав. Самое главное, чтобы Махмуд научился держать себя в руках и никому не показывал истинных чувств. Иначе не выжить. — Предатель-самозванец назвал себя моим дядей и объявил себя падишахом, мама, — процедил Махмуд. — Ханзаде сообщила во время ужина.       Халиме Султан прикрыла глаза. Да, в последние годы то и дело по всей империи вспыхивали мелкие бунты. В основном они быстро разгорались и так же быстро затухали, когда султан Мехмед выезжал карать мятежников. Последнее восстание случилось два года назад и было безжалостно подавлено султаном, который возглавил поход против восставших. До сих пор придворные и горожане рассказывали, как Повелитель вместе с Османом-пашой вышли вдвоем против большого отряда мятежников под белым флагом. Мятежники подумали, что султан хочет заключить мир и прислал посланников, они и подумать не могли, что султан сам выступил в роли этого посланника и что это ловушка. Они с Османом-пашой перебили половину отряда наемников прежде, чем Эмир-ага, командир корпуса янычар пришел им на подмогу. Судьбу предателя-мятежника решил падишах. Он отрубил ему голову, и эта голова несколько месяцев весела на одной из стен султанского дворца, как предупреждение врагам османской династии. — Будет поход, — сообщил Махмуд. — Ты хочешь пойти? — это был не вопрос, а утверждение. Халиме Султан слишком хорошо знала своего сына. Знала, как он хочет заслужить уважение и одобрение отца. А как еще заслужить уважение сильного и жестокого правителя, как не кровью его врагов? — Да, — кивнул Махмуд решительно. — Я уже достаточно взрослый, Осман отправился в первый поход в пятнадцать лет, а мне уже семнадцать, и я сижу вашей юбки. — Всему свое время, сын, — положив руку на щеку сына, промолвила Халиме Султан. Она глядела в его зеленые глаза, которые полыхали неистовым пламенем и молила Аллаха, чтобы сын послушал ее и не сделал все по-своему. По мере взросления старший детей, ей все сложнее и сложнее становилось на них влиять. Оба ее ребенка, Махмуд и Дильруба, были похожи обоих своих родителей. Оба были самостоятельными, оба обладали сильными характерами и никогда никого не слушали. Халиме Султан боялась, что подобные нравы приведут ее детей к ранним могилам. — Пообещай мне, шехзаде, что какое бы решение не принял Повелитель касательно похода и твоего участия в нем, ты примешь его и склонишь голову. Ради меня, Махмуд, пообещай мне. — Я сделаю, как вы говорите, мама, — кивнул шехзаде и убрал руку матери от своей гладковыбритой щеки. Да, он склонил перед матерью голову, вот только огонь в зеленых глазах так и не погас. — Сегодня вечером я хочу отправить тебе наложницу, — сообщила Халиме Султан. Ее маленький львенок вырос в сильного льва, ему нужна рядом умная и дальновидная женщина. Женщина, которая будет верная ему до могилы, но при этом не пойдет против нее. — Как вам угодно, мама.

***

      Новоиспеченная фаворитка султана Мехмеда находилась в своей новой комнате на этаже фавориток. Она всеми силами пыталась убедить себя, что все не так уж и плохо, но получалось худо. После хальвета ее отвели в хаммам, где она, кажется, выплакала всю душу. Когда она смыла с себя следы близости и облачилась в простую светлую сорочку, Элдиз-калфа отругала ее за слезы.       «Да как ты смеешь, хатун, лить слезы. Радуйся, государь одарил тебя своей милостью», — говорила эта невозможная женщина, и ее слова ядом въедались в ее кожу.       Милость государя не очень-то понравилась Долунай. Она представляла себя женщиной шехзаде Махмуда, молодого и красивого, а попала в покои его отца. Низ живота до сих пор противно ныл, а на душе было еще противнее. Казалось, что ее использовали, поиграли с ней и выбросили, как ненужную вещь.       Когда ее привели в гарем, наложницы уже спали. Вернее, притворялись спящими. Долунай поселили в комнате для фавориток и, к большому сожалению, она делила ее с еще одной фавориткой султана. Лейла-хатун была в покоях султана два раза и встретила очередную соперницу с отчетливой усмешкой на красивом лице. — Ты даже не смогла остаться с ним на ночь, — улыбнулась Лейла. — В то время, как я провела в его объятьях всю ночь и разделила с ним завтрак.       Долунай хмуро посмотрела на забытую фаворитку, которая исходила ядом, поскольку оказалась не нужна и забыта. Впрочем, султан Мехмед и ее не вспомнит, как и остальных своих возлюбленных на одну ночь.       Утром Долунай принесли дары от султана, но, разумеется, она знала, что Повелитель не отправлял их ей. Это просто очередная традиция, принятая в этих краях. Сундуки так и остались нетронуты фавориткой, поскольку она мучилась от боли внизу живота. Султан овладел ею грубо, его не волновали ее чувства. Становилось обидно и горько. Неужели на этом все? Закончен ее путь к вершинам.       Еще гаже на душе стало, когда в комнату явилась Джейн, ее подруга. Когда-то давно, до того, как их похитили, Джейн была ее госпожой, а Долунай, в прошлом Элис, ее служанкой. Сколько себя помнила Долунай, она завидовала своей госпоже. Та была красива, умна, любима своим отцом-графом и братьями. Долунай же происходила из бедной семьи, которая с трудом сводила концы с концами. Девушка завидовала своей госпоже, но каждый раз корила себя за это. Джейн была к ней добра и внимательна.       Но зависть едва не обратилась в ненависть, когда Элис имела неосторожность влюбиться в жениха Джейн, красивого и богатого человека. Вот только Элис никогда не смогла бы быть с ним. Их разделяло происхождение, богатство и власть. Вот и оставалось ей лить слезы и завидовать. К счастью, или к сожалению, все изменилось. Незадолго до свадьбы Джейн и Эртура, на прибрежный город напали пираты, вырезали всех несогласных и угнали красивых девушек в рабство. Джейн переживала рабство хуже, чем Элис. Джейн была свободной госпожой, а Элис служанкой. Кончено, путь до Стамбула был ужасен, но потом стало не так уж и плохо. Их купили и отправили на обучение в Старый Дворец. Элис смогла приспособиться и открыла для себя любовь к науке. Она выучила язык, читала книги, изучала труды поэтов и философов. Где бы еще она смогла это изучить? Уж явно не в родных краях.       После окончания обучения Элис, как и еще несколько лучших воспитанниц, были привезены в Топкапы, в гарем Повелителя Османской империи. Здесь-то Элис решила взять судьбу в свои руки. Она продолжила обучение, стала мусульманкой и получила имя «Долунай». Она мечтала о шехзаде, хотела познать радость любви и хоть где-то обойти Джейн, которая оказалась неприспособленной к такой жизни. Она всюду бегала за Долунай, называла ее совей подругой, и неизменно ее раздражала. Но Долунай не разрывала их отношений, мечтая возвыситься и посмотреть однажды на Джейн с высока.       И вот Джейн пришла радостная и веселая. Ее карие глаза горели, пухлые губы улыбались. — Долунай, у меня прекрасная новость! — вскрикнула девушка, глядя с восторгом на сидящую на тахте подругу. В комнате они были одни, Лейла ушла сплетничать в ташлык. — И какая же? –равнодушно спросила фаворитка султана Мехмеда. — Халиме Султан выбрала меня. Сегодня ночью я стану фавориткой шехзаде Махмуда, — сообщила Джейн и мечтательно прикрыла глаза. Ее слова ударили Долунай в самое сердце, стало физически больно. Почему она снова ее обошла? Как так получилось? Девушка закусила губу, как делала всегда, когда думала или волновалось. Будь что будет — решила она. Пусть Джейн станет фавориткой шехзаде Махмуда, а она, Джейн, уже наложница правящего султана. Кто знает, может и ей найдется место в его семье? Повелитель не был нежен с ней ночью. Он даже имени ее не спросил, не хотел поговорить с ней. Нужно его заинтересовать, сделать так, чтобы он видел лишь ее одну. Но как?       Падишах не был зеленым юнцом, которого можно было свести с ума и сделать рабом чувств. Он был человеком из камня и стали. Но она, к счастью, весьма красива внешне, и она смогла привлечь его из-за смеха. Значит, надо громче смеяться и веселиться. Нести свет и радость султану.       Кончено, Долунай не была влюблена в султана, он даже не был ей сильно приятен, но сытая жизнь того стоила. К тому же не хотелось больше находиться в тени глупышки Джейн. Поэтому, когда Джейн ушла дальше делиться с остальными радостью, Долунай поднялась со совей кровати и открыла сундуки с подарками. Там были ткани, украшения и мешочек с золотыми монетами.       Взяв этот мешочек, Долунай вышла из комнаты и решительным шагом покинула гарем, направляясь к комнатам слуг. Она еще не совсем понимала, что ей нужно делать, но была полна решимости взять судьбу в свои руки.

***

— Видела на днях Фатьму-хатун, вот ведь наглая женщина, своего не упустит. Все спрашивала меня о новостях из дворца, — говорила молодая и черноволосая женщина с серо-голубыми глазами, и одновременно с этим умудрялась поглощать угощения с тарелок.       Он не понимал, как она умеет одновременно говорить и есть без остановки. В который раз за последние четыре года мужчина хотел заткнуть эту женщину, но оставалось лишь скрипеть зубами, чтобы не напугать сына — Мурада. Взор мужчины остановился на черноглазом и черноволосом мальчике, который тоже присутствовал на завтраке. Ребенка, кажется, ничего не волновало — он играл с едой. — Мурад, прекрати немедленно, с едой играть нельзя — это грех, — резко сказал Мехмед-ага. Он тут же вспомнил свое голодное детство, прошедшее на улицах города. Он плохо помнил свою другую жизнь. Жизнь, где не был рабом. Казалось, что рабом он был всегда. В памяти остались только нежные руки матери и ее голос, напевающий песню ему и его сестрам. А потом он стал рабом, одним из тысяч маленьких мальчиков, привезенных в Османский ад. Тут-то он и познал всю жестокость этого мира. И его суть. Человек, познавший голод никогда не станет играть с пищей. Человек, узнавший нищету, будет лучше ценить то, что имеет. Человек, познавший холод, будет любить тепло. Его сын родился в достатке. Ему не приходилось бороться за жизнь, не приходилось засыпать на холодной земле и с голодным желудком. Вот мальчишка и позволял себе лишнее. — Но, отец, — возразил Мурад, подняв на отца черные выразительные глаза. — Инас, так ты воспитываешь моего сына? — спросил Мехмед-ага, обратив взор на любовницу-наложницу.       Кто угодно бы вздрогнул от его голоса, но не эта несносная женщина. Она вскинула подбородок и сузила серо-голубые глаза. И как его только угораздило связать жизнь с этой хатун? Да, он сделал выбор, руководствуясь ее внешностью. Уж больно она напоминала ему ту, что никогда не будет ему принадлежать. Вот только характером и душой Инас-хатун мало походила на ту самую. — Он ребенок, пусть играет, — отозвалась хатун, глядя на него с тенью насмешки в глазах. Она никогда ни на кого так не смотрела. — Будешь со мной спорить, женщина? — спросил вкрадчиво Дервиш. Инас-хатун только фыркнула, встала из-за стола, вывела оттуда сына и ушла вместе с ним, оставив Дервиша один на один со своими чувствами.       О, Аллах, кого он обманывает? Себя? Окружающих? А, может, всех и сразу? Вся его жизнь — ложь. Обман и иллюзия, созданная им же. И для чего? Ответа мужчина не знал и уже не хотел знать. Наверное, он пытался найти пристанище, тихую гавань, представить, что на месте Инас-хатун другая женщина, что его сына зовут не Мурад, а иначе… Что он не хранитель султанских покоев, не его вечная тень, как называли Дервиша.       Что он не слуга двух господ.       Какого это служить двум господам и одновременно никому из них? Какого лгать и притворяться, жить в ловко созданной иллюзии, верить в то, чего нет? У него очень много масок, он так долго притворялся, что забыл, кем является на самом деле. Дервиш Мехмед-ага знал, что ходит по краю пропасти. Если кто-то узнает о его чувствах, о настоящих, подлинных чувствах, а не тех, что он являет этому миру, быть беде. В первую очередь пострадает его маленькая госпожа и ее золотой сын. Сын, который никогда не будет принадлежать ему.       Впрочем, как и его мать.       Дервиш слишком сильно любил ее, чтобы подвергать опасности. Слишком дорожил ею. Он же не мог признаться ей в чувствах, не мог запятнать ее своей порочной любовью, своим помешательством. Вот и оставалось ему уйти в тень, закрыть чувства в глубинах души, чтобы никто и никогда их не увидел.       Из тени Дервиш-ага, будучи хранителем султанских покоев, оберегал свою маленькую госпожу. Он окружил ее верными слугами, чтобы они сообщали ему обо всем, чем она живет, чем занимается, даже о том, сколько слезинок сорвалось с ее ресниц.       Дервиш оберегал свою госпожу, следил, чтобы никто не смел ей навредить. Вот только от падишаха и его нрава защищать султаншу становилось все труднее и труднее. Хандан Султан была тиха, скромна, покладиста. Она не лезла в дела государства, не выражала свое мнение и делала все, чтобы соответствовать роли покорной и скромной жены. Но Повелитель был человеком жестоким и беспощадным. Пока его гнев не касался Хандан Султан, она пользовалась его благосклонностью. И была в относительной безопасности.       Новых жен у него не появлялось. Отчасти благодаря Дервишу. По его приказу в питье многочисленных фавориток султана подливали отвар, препятствующий беременности. Хранитель покоев не рисковал делать тоже самое с другими женам султана, все же их охраняют намного лучше. Не к чему рисковать.       Хандан Султан посещала покои правителя, часто и он навещал ее на женской половине дворца. И Дервиш, зная об этом, горел в преисподней. Он представлял, как падишах целует ее губы, как касается ее волос, как обнимает ее и впадал в сумасшествие.       Временами Дервиш сожалел, что после первого выкидыша султаншу не выслали в Старый Дворец, как того велели традиции. Хандан Султан, конечно, была бы разбита, но прошло бы время и Дервиш попросил бы ее руки у султана. Они смогли бы быть вместе. Но все это иллюзии. Дервиш каждый раз после подобных мыслей корил себя, злился. Как он может желать ей такого? Султанша же любит Повелителя. А боль от разбитого сердца — одна из самых страшных болей. Его маленькая госпожа ее не вынесет. А уж когда на свет родился болезненный и слабый шехзаде Ахмед, Мехмед-ага поклялся себе сделать все, чтобы защитить этого мальчика. Чтобы частичка души Хандан Султан жила, ходила по этой грешной земле. Но в мире было слишком много опасностей. Мальчику не повезло родиться прежде срока да еще и сыном султана. Младшим сыном. Каждый раз наблюдая за гуляющими по саду султаншей и ее сыном, Дервиш думал, как ему защитить тех, кто ему так дорог. На улицах города он не сберег младшего брата, который занемог от голода и холода и умер. Он просто не мог снова отдать в лапы смерти дорогих его сердцу людей.       Если с шехзаде Ахмедом что-то случится, его султанша тоже не будет жить. Это ему сказал Хаджи-ага, евнух, которого Дервиш приставил к Хандан Султан. В ту пору маленький шехзаде сильно занемог, лекари говорили, что он не выживет. Хандан Султан не отходила от постели сына, она же и сказала Хаджи-аге, что покинет этот мир в тот же час, что и ее любимый сын.       К счастью, Аллах отвел беду и уберег шехазде Ахмеда. Но во второй раз он может не помочь ему. Мальчик слаб и уязвим, он ягненок, а вокруг столько гиен и волков. Едва султан отправиться в лучший мир, как шехзаде съедят или затопчут. Собственно поэтому Дервиш все еще служил во дворце. Он мог подняться по лестнице вверх так быстро, что никто бы и не заметил его взлета. Но чем быстрее взлет, тем быстрее падение.       Он мог стать зятем династии, но держался своей должности хранителя султанских покоев. Только так он мог быть при Повелителе, только так мог видеть свою госпожу, не вызывая подозрений. Повелитель доверил ему охрану шехзаде Ахмеда. К тому же, всем известно, что даматы династии долго не живут. Тем более — члены Совета.       А Дервишу рано умирать. Он не может так подвести госпожу и ее сына. Не может. Поняв, что самокопание до добра не доведет, Мехмед-ага отправился во дворец крови и слез, прекрасный снаружи и страшный внутри. Дервиш ненавидел этот дворец, где кровью пишут судьбу народов. Он хотел бы никогда его не видеть, жить как можно подальше от него, но сердце каждый раз возвращало его обратно.       После совета дивана, на котором султан велел начать подготовку к грядущему военному походу против предателей-мятежников, Дервиш работал в своем кабинете, смежном с главными покоями дворца. Ага приводил в порядок документы с Совета, как вдруг двери в кабинет распахнулись и в помещение вошла хозяйка его дум и тревог. — Султанша, — мужчина встал, вышел из-за стола и поклонился. Он хотел бы подойти ближе к ней, по понимал, что рисковать жизнью нельзя. В первую очередь ее жизнью. — Добрый день, Дервиш, — кивнула Хандан Султан.       Она была облачена в платье из светло-розовой ткани, которое подчеркивало ее невинность и чистоту. Но под глазами ее залегли серые тени, а губы были искусаны. Султанша выглядела подавленной.       Дервиш поджал губы. Он помнил ее юной и солнечной девушкой, которая порхала по коридорам дворца, как бабочка. Глаза ее сияли, а внутри султанши полыхало пламя. Но не опасное и горячее, а теплое и чистое, к такому тянешься холодным зимним днем. Султанша привлекла его невинностью и светом, который манил и сулил спасение. Но с годами, после нескольких выкидышей и измен султана, свет в Хандан Султан стал затухать. Теперь в ее глазах поселилась тревога и страх. Страх, потерять расположение Повелителя и остаться одной. — Я пришла узнать о фаворитке, — произнесла султанша тихо. Она всегда так говорила о новых увлечениях султана. Они не имели права обсуждать выбор султана, но Хандан Султан хотела знать, стоит ли ей бояться новых наложниц. — Долунай-хатун покинула покои султана меньше, чем через час, — сообщил ага, глядя на султаншу, которая была слишком увлечена личными переживаниями, чтобы заметить обожание в его глазах. — С вами никто и никогда не сравниться, госпожа. Вы — свет, а они — тьма. — Даже день уступает ночи, когда приходит время, Дервиш, — как-то тихо промолвила Хандан Султан, погрузившись в свои мысли. — Но даже после самой темной и страшной ночи грядет рассвет, — улыбнулся Мехмед-ага. Он не был жизнерадостным и веселым, как шехзаде Ферхат и многие эмоции показывал будто бы через силу, сквозь маску, ставшую вторым лицом. Но с ней он всегда говорил искренне и дарил ей настоящие улыбки. Но Хандан Султан в своей любви к султану не видела этого. И тем лучше. — Солнце непременно взойдет. — Ты прав. Дервиш. Слуги шепчутся о грядущем походе, это правда? — спросила султанша негромко. Голос ее дрогнул, а в глазах отразился страх за падишаха. Хотел бы он, чтобы она так переживала о нем. — Да, султанша, — кивнул Дервиш, глядя в лицо своей госпожи. — Защити его, Дервиш, я не переживу, если с Повелителем случится беда, верни его домой живым, — дрожащим голосом сказала Хандан Султан, точнее велела. — Я за Повелителя отдам жизнь.       Султанша кивнула его словам и уже хотела уйти, но он не смог ее так быстро отпустить. Эти короткие встречи — все что у него было. — Как здоровье шехзаде Ахмеда? — спросил ага. — Он идет на поправку. Все рвется возобновить ваши уроки в саду. — Всему свое время, госпожа, — кивнул Дервиш. — Передавайте ему пожелания скорейшего выздоровления. — Передам, Дервиш.       Даже его прозвище, которым он сам себя нарек, звучало из ее уст сладко и нежно. О, многое бы он отдал, чтобы она шептала ему его имя. Он снова ей поклонился, как требовали обычаи, и она ушла, даже не наградив его прощальным взглядом.       После ухода Хандан Султан хранитель покоев не знал покоя. Она поужинал и продолжил работу, но мысли его то и дело возвращались к маленькой султанше. За один только взгляд в ее адрес он мог лишиться головы. Но Дервиш не мог совладать со своими чувствами.       Он не мог получить ее, не мог ее обнять, прикоснуться к нежной коже, не мог без страха глядеть в ее глаза. Сколько раз он представлял себя на месте падишаха, представлял, как она засыпает в его объятьях. По сути, у него оставались только мечты о большем, только грезы.       Дервиш купил себе Инас-хатун только потому, что та была похожа на султаншу внешне. Одно телосложение, бледная кожа, черные волосы, серо-голубые глаза и родинка на щеке. Вот только нрав у Инас едва ли приятный и добрый. Инас был завистлива, полна яда и презрения к окружающим, в то время, как Хандан Султан излучала лишь свет. Инас дарила этому миру презрение и ненависть, Хандан Султан — любовь и доброту.       Дервиш, обнимая ночами любовницу, горел в пламени ада, не понимая, как его жизнь могла сложиться так, что он любит, но никогда не будет любим в ответ. Он, щит и меч, Хандан Султан, ее незримый хранитель в стенах этого страшного дворца, не ведал покоя. Особенно, когда его госпожа была с Повелителем.       Ближе к вечеру султан Мехмед вызвал хранителя покоев к себе. Войдя в султанскую опочивальню, Дервиш-ага поклонился и застал государя сидящим за столом. Повелитель что-то читал и что-то записывал на листе пергамента. — Что вам угодно, господин? — спросил он. — Вели приготовить наложницу, — отдал приказ султан. — Желаете видеть Хандан Султан? — уточнил Дервиш.       С одной стороны, он надеялся на положительный ответ, тогда сердце его госпожи не окажется вновь разбито, но с другой — вновь слушать то, что происходит в покоях султана — сущее наказание. Стены, разделяющие его кабинет и покои султана тонкие. Он слышал многое, что происходило в этих покоях. Но все хранил в тайне. — Ахмед болен, Хандан должна следить за состоянием сына, — покачал головой Повелитель. — Да и я хочу отдохнуть, а не видеть ее слезы.       Дервиш поджал губы. Султанша любила Повелителя и волновалась о нем. А грядущий поход — опасное дело. Хандан Султан плохо умела скрывать чувства, малейшее волнение и она впадала в панику. А волнение за любимого человека вызывало слезы на ее прекрасных глазах. — Пусть готовят кого-то из гарема, — велел падишах.       Девриш Мехмед-ага исполнил приказ. Он передал сообщение главному евнуху гарема султана, Юсуфу-аге, а сам вернулся в кабинет, ставший ему и опочивальней. В особенно сложные дни, ага оставался в Топкапы и спал на диване.       Когда тьма накрыла Топкапы, по золотому пути прошла процессия. Девриш покинул кабинет и встретил ее. Окинув взором служащих гарема, Элдиз-калфу, Землюта-агу и Юсуфа-агу, хранитель покоев нахмурился. Наложницу он узнал. Это была Долунай-хатун. На этот раз девушка выглядела бодрее и счастливее. Облаченная в оранжевое платье, расшитое золотом, с завитыми рыжими волосами, которые спадали по ее тонким, обнаженным плечам, она изучала яркий свет и была прекрасна. Долунай была похожа на осень, но разве осень сравниться с весной?       Дервиш доложил султану о приходе наложницы, понимая, что этой ночью его маленькая султанша снова останется одна. Но разве он в праве судить своего господина? Вечер того же дня. Дворец Касима-паши и Ханзаде Султан       Он любовался женой. Она была прекрасна, видит Аллах, ни до ни после он не видел никого, кто мог сравниться с ее красотой. Облаченная в платье из кроваво-красной ткани и золотистый кафтан, султанша была воплощением красоты. Наверное, из-за такой красоты начинают войны и сгорают империи… И в этой красоте Касим-паша видел свою погибель. Он знал, что султанша, хоть и была его женой, никогда ему не принадлежала. Он был допущен до ее совершенного тела, но никогда не владел сердцем и душой госпожи. Да и можно ли завладеть тем, чего, кажется, нет? Это не он владел госпожой, а она им. И как же так получилось? Как Касим-паша, бесстрашный воин султана Мехмеда, его карающий меч, пал жертвой красоты дочери падишаха?       Лишь однажды увидев еще совсем молодую Ханзаде Султан, он потерял покой. Ночами ему снились сын с ее участием, недостойные сны, из-за которых он мог лишиться головы. В ту пору султанша была совсем юной, и отец-султан не пожелал с ней расставаться. Касим-паша женился на Ране Султан, внучке султана Баязида, дочери Михрумах Султан. Рана Султан была не так красива, как Ханзаде. Касим злился, что не смог получить столь ценный бриллиант в свою коллекцию. К счастью, он быстро исправил это недоразумение — брак с Раной. Дочь Михрумах Султан из-за слабого здоровья потеряла ребенка и истекла кровью. Она умерла в своей постели, а Касим был счастлив и свободен.       Еще счастливее он стал, когда в преддверии похода его вызвали в столицу. Тогда-то он и решил взять судьбу в свои руки. Он написал Гюльбахар Султан и попросил ее о встрече. Султанша была в положении, но все же снизошла до него. Тогда Касим поклялся ей в верности и попросил у нее руки Ханзаде Султан. Султанша обещала подумать и удалилась. Она умерла родами спустя три месяца. А после траура Ханзаде Султан вошла во дворец Касима-паши, ставшего членом имперского совета, в качестве его жены.       Паша был так счастлив, что не сразу понял, на ком он женился. В первую их ночь, он решил не исполнять свой супружеский долг, не начинать их брак с насилия. Касим слышал, что госпожа весьма гордая особа и за плохое обращение вполне могла пожаловаться отцу-султану. Повелитель даже слушать не стал бы его оправдания, а снес бы ему голову фамильным мечем.       Но Ханзаде Султан сама пришла к нему в ночи. — Пора скрепить наш союз, паша. Я не обещаю быть вам хорошей женой, но буду вашим союзником. Взамен мне нужна только верность.       Они переспали, но отношения их теплее не стали. Султанша вела переписку с братом, уехавшим в Манису, посещала Топкапы. Все это казалось обыденностью, пока не начались странности. Шехзаде Османа начал восхвалять народ и янычары. Имя Ханзаде Султан тоже стало известно людям, а все враги Касима начали умирать один за другим. Тогда-то паша понял, что за красивой оболочкой скрывается весьма умная особа, особа с которой лучше дружить, а не враждовать. Так их брак стал союзом двух умов, но, увы, не сердец.       Народ любил Ханзаде Султан за доброту, за то, что она заботиться о слабых и малоимущих. Поэты воспевали ее красоту в стихах, художники пытались изобразить дочь султана Мехмеда, но едва ли кто-то понимал, что она из себя представляет. Султанша была холодна, высокомерна и жестока. Она не ведала жалости и имела весьма странные представления о милосердии. Еще она была мстительна. Ханзаде могла так улыбнуться, что его вбросало в дрожь, и паша все чаще и чаще понимал одну простую вещь. Аллах уберег всю их империю, сделав Ханзаде Султан девушкой. Родись она шехзаде и им бы пришел конец. Ханзаде утопила бы всю страну в крови, сожгла бы всех в пламени амбиций в угоду своему самолюбию. — Вы так на меня смотрите, любимый муж, — улыбнулась Ханзаде Султан, вырвав Касима из размышлений. Он любовался ее красотой, но опасался ее нрава. — Любуюсь вашей красотой, госпожа, — ответил Касим-паша, пытаясь угодить жене. Так они и жили, он угождал, а она с ехидной усмешкой принимала его слова. Султанша знала, что красива, и не придавала красоте особого значения. — Да, мама красивая, — улыбнулся двухлетний Абдулла, их сын, глядя на отца голубыми глазами матери.       На губах Ханзаде Султан расцвела нежная улыбка, что не вязалось с ее характером. Касим-паша опасался, что она будет ужасной матерью, но он ошибся. Султанша любил своих детей, особенно старшую дочь — Дефне Султан. — Когда я вырасту, я буду как мама, — подхватила рыжеволосая Хюррем Султан, улыбаясь матери. Она оправдывала имя, данное при рождении и была любимой дочерью Касима-паши.       «Спаси Всевышний от этого», — подумал Касим-паша в ответ на слова младшей дочери. — Дефне, почему ты так мало поела? — строго спросила Ханзаде Султан у семилетней дочери, которая сидела рядом с ней за столом. Дефне Султан, названная Повелителем в честь его матери, подняла черноволосую голову на мать и уныло вздохнула. — Что случилось, моя маленькая госпожа, кто посмел тебя огорчить? — в беседу тут же включился Касим-паша, сидящий напротив жены.        Ханзаде Султан наградила мужа нечитаемым взором, ни один мускул не дрогнул на ее лице, а голубые глаза остались серьёзными. Ее не просто так называли ледяной принцессой. Она олицетворяла собой холод. И временами Касим-паша не знал, как его угораздило жениться на этой красивой, но бесконечно далекой женщине. — Мы в саду нашли птичку со сломанным крылом. Нихаль сказала, что она умрет, — поделилась переживаниями Дефне Султан, глядя на мать выразительными карими глазами, в уголках которых собирались слезы. — Я забрала птичку в свои покои и пытаюсь за ней ухаживать, но она умирает.       Ханзаде Султан нахмурилась и посмотрела на Нихаль-хатун, няню султанши твердым взглядом, от которого девушка побледнела. Слуги опасались госпожу. Подобно отцу она во всем любила порядок и жестоко карала нарушителей. Касим-паша помнил, что пару лет назад султанша даже подняла руку на рабыню, которая завивая волосы султанши, обожгла госпожу. Девушку пришлось продать на рынке. — Нихаль, отнеси птенца лекарю, — велела Ханзаде Султан, идя на поводу дочери. — Спасибо, матушка, — улыбнулась Дефне Султан. — Отведите детей в детскую, — велела Ханзаде Султан, и Касим понял, что она хочет что-то с ним обсудить.       Когда слуги увели детей, Ханзаде Султан обратила взор на мужа, и Касиму-паше стало неуютно. — Что было на совете? — спросила султанша. — Повелитель велел готовить войско. Мы отправимся подавлять восстание, — сообщил паша. — Шехзаде Осман отправиться вместе с Повелителем, шехзаде Махмуд останется в столице, шехзаде Ферхат будет охранять престол.       Ханзаде Султан на миг прикрыла глаза, словно ей стало дурно, затем она открыла и закусила губу, как делала всегда, когда о чем-то думала. — Нужно усилить охрану Османа, — велела султанша. Да, это был приказ, Ханзаде Султан привыкла их отдавать, зная, что ее волю обязательно исполнят. — Я приставлю к шехзаде Осману Зюльфикара-агу, — сообщил Касим-паша, желая угодить жене. — Кто этот ага, можно ему доверять? –спросила Ханзаде строго. — Да, ему бы я доверил свою жизнь, — сказал мужчина. — Глупо кому-то кроме себя доверять свое благополучие, паша, — покачала рыжеволосой головой Ханзаде и рубины в ее короне задрожали. — Надеюсь этот Зюльфикяр нас не подведет, иначе я обрушу ему небосвод на голову.       Касим-паша не сомневался, что султанша исполнит обещание. Она никогда не давала пустых обещаний, никогда не отпускалась до пустых угроз. В этом султанша была похожа на отца. — Как тебе вчерашний ужин? — спросила Ханзаде Султан, с чего-то переключив разговор на другую тему. Касим-паша, который разделил с членами династии ужин, нахмурился. — Сносно, — уклончиво ответил он, не понимая, какой ответ от него ждет жена. — Ибрагим-паша и Асхан Султан постарались на славу, — он вспомнил, как Асхан Султан смотрела на своего супруга и зависть вспыхнула в его сердце. Хотел бы он, чтобы Ханзаде так на него смотрела. Но скорее разверзнется бездна ада, и небеса падут, чем его рыжеволосая жена будет смотреть на него с такой любовью и преданностью. — Не заметил за Махмудом чего-то необычного? — спросила Ханзаде. — Нет, — честно ответил Касим-паша, не понимая, что от него хочет жена. Думы заволокли глаза султанши, она о чем-то размышляла, но не спешила делиться с ним тревогами. Должно быть, собирается сплести очередную паутину из интриг. Отчего-то паша не хотел знать, что она задумала. Все равно со временем узнает. — Султанша, — негромко промолвил Касим, вспомнив еще кое-что. — Наши люди перехватили письмо от Михрумах Султан, она написала Бахарназ Султан и Аязу-паше, что едет в столицу, — едва паша договорил, кривая усмешка расцвела на губах Ханзаде Султан. — Едва мой отец собрался в поход, как змеиный клубок зашевелился, — процедила девушка. Гнев вспыхнул в ее синих глазах, и черти начали свой танец. Касим-паша поджал губы. Он знал о «теплых» отношениях между Ханзаде Султан и сестрой Повелителя, но не понимал, к чему эта вражда. Почему Михрумах Султан не любила ни Ханзаде, ни Повелителя? — Усиль охрану шехзаде Сулеймана, я должна знать обо всех его передвижениях и встречах, — приказала султанша. — Он встречается с Альмас? — Да, — кивнул Касим. Альмас Султан — дочь покойного шехзаде Махмуда, брата Повелителя. Она вместе с Дениз-хатун жила в Старом дворце, и около года вела переписку с шехзаде Сулейманом. Молодые люди часто вместе катались верхом и собирали травы — сын покойного Абдуллы увлекался врачеванием. Похоже, между молодыми людьми вспыхнули чувства. Касим хотел доложить обо всем султану, но Ханзаде сказала подождать. Она хотела, чтобы они переступили запретную черту, чтобы оба поплатились честью за свои запретные чувства. Еще она хотела, чтобы шехзаде Сулейман наделал грубых ошибок и потерял голову. Он не был членом семьи Ханзаде Султан, а значит он был ее врагом. — Нужно вывести Альмас из игры, — усмехнулась Ханзаде. — Выдадим ее за Дервиша Мехмеда агу, сколько лет ему еще быть хранителем покоев, пора становиться даматом династии. Если эти змеи что-то замыслят, Дервиш заметит и доложит обо всем Повелителю.