Перекрестки судеб

***

Османская империя. Июнь 1602 года.

      Девушка, облаченная в платье светло-розового цвета с золотистым цветочным узором на лифе, рассматривала убранство комнаты. Взгляд светло-серых, почти бесцветных глаз, скользнул по росписи на стене, и губ ее коснулась едва заметная улыбка. — По-моему, дворец прекрасен, — негромко произнесла она, услышав шаги за спиной. — Рад, что он пришелся вам по душе, госпожа моего сердца, — чуть хриплым, низким голосом произнес мужчина, нарушивший уединение султанши. — Ханзаде писала, что дворец один из лучших, что есть вблизи столицы. — Раньше он принадлежал Ильясу-паше и Назлы Султан, но после кончины хозяев снова перешел в собственность государства, — поделился информацией мужчина, встав рядом с супругой. — У прежних хозяев хороший вкус, я даже рада, что нам выделили именно этот дворец, — сообщила султанша динстии. — Бейхан Султан с Бирсен-хатун? — спросила девушка, обратив взор на мужа. — Да, наша дочь обживается в новых покоях, — кивнул Ибрагим-паша, бывший наместник Акшехира. Всего несколько месяцев назад он указом падишаха стал третьим визирем Совета Дивана, и с надеждой в сердце прибыл в столицу, чтобы приступить к новым обязанностям. За ним последовала и его семья: жена — Асхан Султан и трехлетняя дочь –Бейхан Султан. — Полагаю, нужно отдать распоряжения слугам, чтобы они начали готовить ужин. Нам же следует отбыть в Топкапы. Моя семья ждет меня, — немного мечтательно улыбнулась Асхан Султан. Ибрагим-паша ответил ей понимающей улыбкой, невольно залюбовавшись юной и прекрасной султаншей, которая олицетворяла в его глазах хрупкий и нежный цветок. Он дорожил женой и оберегал ее, она была для него не только ключом к Топкапы, но и любимой женщиной. Асхан Султан в ответ любила его всем сердцем. — Как вам угодно, Асхан, — с почтением кивнул Ибрагим-паша. — Мои братья прибудут со дня на день, если не уже. — Да, во дворце, как я слышал, уже готовы покои для них и их семей, — согласился с женой Ибрагим-паша. — В таком случае нужно поспешить, я хотела бы поскорее увидеть Ферхата.       Асхан Султан вновь мечтательно улыбнулась и покинула помещение. Ибрагим-паша поджал губы, ему не очень-то нравилась подозрительная духовная связь между супругой и ее старшим братом, шехзаде Ферхатом. Однако препятствовать и уж тем более ревновать он просто не мог, не имел права.       Шехзаде Ферхат, как говорила Асхан Султан стал для нее опорой и поддержкой в самое трудное время ее жизни. После смерти брата и матери, Айнур Султан, Асхан долгое время не могла оправиться, и именно Ферхат не дал ей утонуть в бездне отчаянья и боли. Он неустанно радовался жизни, много шутил и смеялся, олицетворял собой свет, и именно благодаря этому свету Асхан Султан снова смогла жить.       Ибрагим-паша, почесал подбородок, покрытый густой черной бородой, и вздохнул. Что плохого в том, что у султанши есть кто-то, кто всегда поможет? Видимо, он стареет, раз чувствует укол ревности. Шехзаде и султанша вели переписку к недовольству матери Ферхата, но и она не могла им помешать. Асхан Султан всегда улыбалась, когда читала письма от брата. О, а как звонок и прекрасен был ее смех! Пожалуй, ради счастья в глазах госпожи Ибрагим-паша мирился с происходящим, он просто не мог ее расстраивать. Когда Асхан плакала, ему становилось стыдно и больно почти физический.

***

— Ты повторил слова клятвы? — спросила Дильруба Султан, когда они с братом встретились в саду — Безусловно, — ответил шехзаде Махмуд, глядя на сестру зелеными глазами. Он оставался серьезным и собранным. В противовес брату Ферхату шехзаде обладал довольно мрачным нравом, редко улыбался и смеялся. — Как прошла тренировка? — спросила Дильруба Султан, идя рядом с братом по садовой дорожке. — Сносно, — уклончиво ответил Махмуд. Дильруба Султан вздохнула. Она хотела бы, чтобы они с братом были близки, как Ханзаде и Осман. Матушка говорила, что они должны держаться друг друга и заботиться. Однако Махмуд постепенно отдалялся от сестры, взрослел, и больше не позволял ей лезть в свои дела. Да и матери, Халиме Султан, он это с трудом позволял. — Все должно пройти идеально, — сама себе сказала Дильруба, прикрыв на мгновение серые глаза. Она волновалась так, словно сама должна дать клятву и вступить в корпус янычар.       Шехазде Махмуд криво усмехнулся на заявление сестры, но все-таки промолчал, не желая портить ей настроение. Пожалуй, с годами его характер мало изменился, он оставался таким же резким на слова и действия, был вспыльчив и порывист, из-за чего между ним и султаном Мехмедом иногда возникало недопонимание. К счастью, просушиваясь к словам матери, Халиме Султан, Махмуд шел на уступки и смирял свой гордый нрав.

***

— Шехзаде, нас встречают, — кивнув в вперед, сказал главный сокольчий шехзаде Османа. Он взглянул на нахмурившегося шехзаде и напрягся. Лицо Османа сделалось холодным, и он стал еще больше похожим на своего отца-султана. — Этого еще не хватало, — сквозь зубы процедил старший из сыновей султана Мехмеда. — Рамиль, узнай, что они желают, — отдал приказ шехзаде Осман. Главный сокольничий устремился к янычарам, преградившим наследнику путь до столицы.       Шехзаде Осман холодно глядел на воинов империи, у которых не должно быть фаворитов среди наследников. Единственный человек, кому они должны оказывать почтение — султан Мехмед Хан. И не дай Аллах, янычары станут больше уважать кого-то из сыновей правящего султана. Шехзаде Осман в свое время хорошо и усердно учился, поэтому знал, чем все это может закончиться. Шехзаде Мустафа, сын султана Сулеймана I был любим народом и армией, вот только это не спасло его от шелкового шнурка и приказа султана. Любимца народа задушили в султанском шатре во время похода, как безродного пса. А ведь султан Сулейман любил сына. Деда шехзаде Османа, султана Баязида, тоже любил народ и армия, но он тоже едва не дошел до могилы. К счастью, видимо, вмешались высшие силы — шехзаде Селим, соперник и брат султана Баязида умер от персидского огня. Рамиль-ага, с которым шехзаде Осман когда-то познавал основы военного дела, возвратился к шехзаде. Он выглядел взволнованным, лицо его выражало тревогу. — Они желают сопровождать вас до столицы, — сообщил сокольничий. Шехзаде Осман обессиленно смежил веки, затем все же взял себя в руки и подъехал ближе к командирам янычар, с которыми говорил Рамиль. Он не должен соглашаться на это. Отец будет недоволен. Безусловно, султан Мехмед любил всех своих сыновей, но после многочисленных покушений, султан боялся за жизнь и видел заговор везде, где только можно. Поэтому Осман действовал осторожно, всегда спрашивал разрешение султана на что-либо, прислушивался к советам старшей сестры — Ханзаде Султан, которая была любимицей падишаха и всегда находилась в столице.       Однако Осман не мог отказать янычарам. Их больше сотни, в то время, как его охраны — всего пятьдесят человек. К тому же рисковать жизнями членов своей семьи шехзаде Осман не мог и не хотел. Янычары горды и свирепы, если они где-то увидят неуважение — быть беде. Приняв решение, Осман надеялся, что сможет обуздать гнев отца, главное, чтобы Ханзаде была рядом.       Три янычара спешились с белых коней и сделали шаг навстречу лошади шехзаде Османа. Они некоторое время смотрели на него, словно оценивали, затем склонились в поклонах, заставив Османа напрячься. — Шехзаде Хазретлери, — заговорил высокий и широкий в плечах русоволосый мужчина. — Меня зовут — Эмир-ага, я командир столичного корпуса янычар. Позвольте нам сопровождать вас до столицы, дороги ныне не спокойные. Разбойников много. — Благодарю за оказанную честь, Эмир-ага, — громко и четко произнес шехазде Осман, окинув взглядом храбрых воинов.       Тем временем в каретах, которые плелись позади наследника престола и его личной охраны, взволнованная молодая девушка сжала руки в кулаки, пытаясь унять страх. — Дай Аллах, к добру все это, — негромко произнесла она, поправив платок, соскользнувший с ее черноволосой головы. — Что там, мама? — спросила черноволосая девочка, сидящая напротив девушки. — Почему мы остановились? — сонно спросила вторая девочка, как две капли воды похожая на первую. — Нам долго еще ехать? Я устала. — Я тоже. — Вам не о чем переживать, Гюльзаде, Армаан, — улыбнулась Сафиназ-хатун, глядя на маленьких дочерей, которые выглядели уставшими. Девочкам не так давно минуло шесть лет, они были похожи друг на друга так, что слуги не различали их. Но родители султанш, шехзаде Осман и Сафиназ-хатун, видели различия между дочерями. — Интересно, Джихангир нас помнит? — спросила негромко Гюльзаде Султан. — Конечно же помнит, глупая! — возразила Армаан Султан, за что тут же получила тычок в бок от сестры. — Ай, больно! — Не обзывайся, — шикнула на сестру Гюльзаде. — Ах, ты… — Девочки, не ссорьтесь, — устало одернула дочерей Сафиназ-хатун, переглянувшись со своей служанкой Джихан-хатун. — Что вам папа говорил, неужели вы забыли? — Папа говорил, что мы сестры, самые близкие друг другу люди, — произнесла более послушная и спокойная Гюльзаде Султан, которая всегда понимала, что от нее хотят окружающие.       Армаан Султан закатила глаза. — Пусть ты моя сестра, но делиться с тобой украшениями я не буду, — ехидно заметила Армаан Султан. — Больно нужно, — покачала головой Гюльзаде Султан.       Сафиназ-хатун, понимая, что грядет очередной спор устало потерла виски. В Манисе еще можно было сводить на нет споры, разведя дочерей по разным комнатам покоев, но в карете — это не представлялось возможным. Девочки постоянно спорили, что-то не могли поделить, соперничали за внимание отца и матери. Нет, они с шехзаде любили их одинаково, но силу противостояния султанш это не уменьшало. И это им только по шесть лет, а что будет дальше, когда султанши вырастут? Только играя с маленьким братом, они устанавливали временное перемирие.       Оставалось надеяться, что со временем девочки станут поспокойнее.       Во второй карете ехала Нурефсун Султан, законная жена шехзаде Османа и мать его единственного сына — Баязида. Султанша расположилась на мягком сидении и задумчиво глядела в окно темно-карими, почти черными глазами. Ее иссиня-черные блестящие волосы были собраны в низкий пучок, скрытый тканью платка. — Надеюсь, мой шехазде понравиться царственному деду, — произнесла султанша, глядя с нежностью на годовалого ребенка, сидящего на коленях у служанки. — Шехзаде Баязид не может не понравиться, госпожа, — услужливо заметила Фидан-хатун, которая ворковала над ребенком. Мальчик отвечал ей счастливой улыбкой на круглом личике. Вторая служанка султанши Лале-хатун, протянула шехзаде деревянную лошадь, которую тот с радостью принял. — Интересно, почему мы остановились? — с беспокойнством в голосе спросила Нурефсун Султан и выглянула в окно. Но ничего не смогла увидеть. — Уверенна, причин для беспокойства нет, — поспешила успокоить султаншу Фидан-хатун, поудобнее перехватывая извивающегося ребенка. Мальчик недовольно засопел, недовольный одним и тем же положением.       Нурефсун Султан вздохнула. Да, мало кто осмелиться напасть на семью наследника престола. К тому же их охраняют хорошо обученные войны. Волноваться не о чем. Но как бы султанша не убеждала себя в этом, она переживала. Было страшно вести единственного сына в Топкапы, в резиденцию правящего султана Мехмеда. Даже за пределами империи известно, что Топкапы дворец горести и слез, облаченный в золотую и манящую обертку. В нем нет места искренности, верности и любви.       Султанша с нежностью в карих глазах смотрела на Баязида, переживая за него. Она уже велела слугам не оставлять шехзаде ни на минуту и проверять еду, воду, игрушки на наличие яда. У шехазде даже в столь нежном возрасте был дегустатор. Что удивительно, шехзаде Османа выделить для сына дегустатора уговорила Сафиназ-хатун, женщина, у которой она, Нурефсун отняла священную ночь четверга.       Нурефсун Султан поджала губы. Что толку, священную ночь она у рабыни забрала, а вот из сердца шехзаде ее вытеснить у нее так и не поулчилось. — Дай Аллах, к утру мы будем в Топкапы, — произнесла Нурефсун Султан, когда карета, наконец, тронулась с места.       Султанша снова посмотрела в окно и пораженно замерла, широко распахнув карие глаза. Десятки воинов встроились в два ряда, образуя живой коридор, по которому ехала процессия во главе которой был шехзаде Осман. Янычары вскидывали руки с саблями и кричали: — Да здравствует, шехзаде Осман! Да коснется его сабля небес!       Нурефсун довольно улыбнулась. Ее муж был любим народом и янычарами, это в будущем обеспечит ему Османский Престол. Госпожа снова взглянула на сына, который замер, прижав к себе деревянную лошадь и с удивлением глядел на мать, озадаченный громкими звуками. — Па-па? — по слогам спросил Баязид, услышав имя своего отца. — Да, мой львенок, так приветствуют твоего отца.       Радости Нурефсун Султан не разделяла Сафиназ-хатун, которая посадила дочерей по обе стороны от себя и приобняла их за плечи, словно пыталась защитить их. Изначально она это сделала, чтоб погасить конфликт между султаншами, теперь же они испуганно прижимались к матери и обе молчали. В их серых глазах, унаследованных от отца, затаился страх.       Сафиназ-хатун знала, чем может грозить любовь янычар к одному из наследников. История знала множество печальных примеров, самый страшный из которых — судьба шехзаде Мустафы, которого народ еще при жизни отца назвал султаном. Мустафу казнили по приказу султана Сулеймана, его отца. Оставалось надеяться, что султан Мехмед любит сына намного больше, чем султан Сулейман.

***

      Оставив позади лагерь, шехзаде Ферхат в компании верного хранителя покоев въехал в столицу на черной лошади. Он предварительно облачился в неприметные одежды, лишенные излишеств в виде золотой вышивки и драгоценных брошей. В темно-сером плаще и в капюшоне он был мало отличим от обычных людей. И ему нравилась эта свобода. — Шехзаде, объясните, чего вы желаете? — спросил хранитель покоев, Коркут-ага, высокий, худощавый мужчина с вытянутым лицом. — Свободы, — ответил у ухмылкой шехзаде Ферхат и спешился с коня. Ему нравилось ходить по городу переодетым в простого человека. Так он был ближе к народу, лучше их понимал, и кончено, чувствовал, что над ним не властен отец и престол, к которому он никогда не стремился. Трон — обязанность Османа, но не его.       Ферхат двинулся вдоль рядов с товарами. Вечером город только начинал жить — шехзаде знал об этом. Коркут-ага, скрипнув зубами, двинулся следом за наследником, опасаясь, что на узких улицах, полных народа, шехзаде не заметит опасности и на него нападут. Но Ферхат оставался безмятежным, он словно не понимал, какие опасности таит мир. Он привык брать от жизни все, и все невзгоды встречал с улыбкой на губах. Но если с шехзаде Ферхатом что-то случиться на улицах города, султан Мехмед никого не пожалеет.       Тем временем в лагере на окраине столицы Мехрибан Султан не ведала покоя, узнав, что ее сын практически в одиночку отправился в город. Она уже отчитала командующего стражей и велела ему отыскать шехзаде, но легче от этого не стало. Воображение рисовало ужасающие картины смерти единственного и горячо любимого сына. Шехзаде Ферхат был ее воздухом и жизнью, но, кажется, он этого не понимал, раз подвергал свою жизнь неоправданному риску. Сколько раз Мехрибан Султан ругала сына, пыталась его образумить, но бесполезно. Шехзаде стоял на своем, переводил все в шутку и смеялся в лицо опасности.       И в кого он пошел таким упрямством и жаждой свободы? Почему он не может быть тихим и осторожным, как Осман, тщательно взвешивающий каждый свой шаг?       Мехрибан Султан вышла из шатра и поморщилась от порыва ветра. Несмотря на летнюю пору, вечерами царила прохлада. Лагерь разбили на возвышенности так, что вдали были видны скромные огни столицы. Они могли бы доехать до Топкапы и обосноваться там, но Ферхат велел разбить лагерь. И ради чего? Ради возможности погулять по городу. Что за безрассудство? А если падишаху доложат? Точнее не если, а когда, что будет тогда? — Султанша, — раздался сбоку тонкий женский голос.       Мехрибан вздрогнула и посмотрела на наложницу сына, которую он взял с собой в столицу. Рашхан-хатун два года назад Ферхат привез из столицы после праздника обрезания шехзаде Джихангира, младшего сына Гюльбахар Султан. И она вот уже второй год практически в одиночку царствовала в покоях шехзаде Ферхата. Да, временами он звал наложниц, но скорее потому, что на этом настаивала Мехрибан Султан, переживающая, что у единственного сына все еще нет детей.       Но за два года Махфирузе, как нарек Рашхан-хатун Ферхат, ни разу не понесла. Тем временем Ханзаде Султан уже трижды стала матерью и пережила один выкидыш, Асхан Султан, дочь змеи Айнур, родила здоровую девочку. Шехзаде Осман, главный соперник и враг Ферхата, трижды стал отцом, и еще нескольких детей похоронил прежде, чем они сделали вдох в этом мире. От шехазде Ферхата же за три года, что он правил в Амасье, не понесла ни одна наложница, что вызывало тревогу у Мехрибан. Неужели семя ее сына ничтожно? Такой шехзаде никогда не станет султаном. — Шехзаде скоро вернется? — спросила Махфирузе, приблизившись к госпоже. — Да, — кивнула Мехрибан Султан, с раздражением заметив, что наложница разглядывает шрам на ее лице, верное напоминание о ее главной неудачи в жизни.       Мехрибан Султан с годами смирилась со своей участью. Если еще десять лет назад она надеялась, что господин полюбит ее, найдет в ней друга, то эта вера рассеялась по мере рождения детей султана и соперников Ферхата. С каждым ребенком падишаха, с каждой церемонией имянаречения, любовь Мехрибан растворялась. И однажды она поняла, что больше не ненавидит Халиме Султан, у которой теперь было два сына, Махмуд и Мустафа. Она не желает смерти Хандан Султан, судьба у которой оказалась в сотни раз печальней, чем ее. Мехрибан Султан дала жизнь только одному сыну, но он был силен и здоров, как лев. Она никогда не испытывала боли потери от смерти ребенка, Хандан же за последние десять лет не раз умывалась горькими слезами.       Мехрибан Султан по-человечески жалела Райхан Султан, обреченную быть женой человека, который погубил ее семью. Хасеки делила постель с султаном и едва ли это приносило ей радость, султан Мехмед сделал принцессу своим военным трофеем, которым периодический наслаждался. Чувства Райхан его не заботили.       Да, Мехрибан все еще презирала и ненавидела Айнур Султан, которая изувечила ее и лишила возможности быть с любимым. Но со временем Мехрибан Султан поняла, что она даже будь красавицей, не смогла бы удержать внимание султана Мехмеда. Ему всегда было мало одной женщины. И даже Амрийе Султан он по-настоящему не любил, он любил власть над ней.       Айнур страдала от любви к султану, горела в аду, а когда оказывалась в его объятьях, он выжигал ей сердце с садистским наслаждением, упивался ее любовью и болью. Называя Айнур именем покойной жены, он втаптывал ее чувства в грязь. Как шептались слуги султан Мехмед столкнул Айнур-хатун, только-только потерявшую сына, в могилу. Она пришла за утешением, а получила лишь равнодушие и презрение. Говорили, что Айнур посмела напасть на Гюльбахар и за это Повелитель хотел продать ее. Она не смогла этого вынести и наложила на себя руки.       Мехрибан Султан смирилась с ролью давно забытой жены на одну ночь. Но у нее был сын, здоровый сын, который имел все шансы занять престол. Если, конечно, не натворит глупостей и не найдет раннюю могилу. — Как красиво, — заметила с улыбкой на губах Махфирузе-хатун, которую Мехрибан Султан в глубине души недолюбливала. Она, даже не имея ребенка от господина, занимала отдельные, красивые покои, у нее были слуги. Помимо этого, она чуть ли не в одиночку правила в покоях шехзаде. Мехрибан Султан не ведала такой любви со стороны Повелителя, и поэтому завидовала наложнице и ревновала сына к ней. Еще бы! Шехзаде Ферхат больше прислушивался с фаворитке, а не к матери! — Да звезды, прекрасны, — натянуто улыбнулась Мехрибан Султан. Наложница оторвала взор от небосвода и снова взглянула на нее. В который раз у султанши возникло делание, как и годы назад, скрыть свое увечье платком. Но что ей осуждение в глазах рабынь, когда она мать наследника? — Звезды сказали мне, что шехзаде Ферхата ждет великое будущее, — поделилась Махфирузе-хатун. — В самом деле? — спросила Мехрибан сухо. Она не верила красивым речам наложницы. — Да, звезды показали мне корону в руках шехзаде. — Не говори об этом в Топкапы. Ханзаде это может не понравиться, всем известно, как султанша предана брату, — покачала головой Мехрибан Султан. Если шехзаде Осман был спокоен, вежлив и тих, не показывал враждебности и никто точно не мог сказать, какие мысли рождаются в его голове, то Ханзаде Султан вызывала беспокойство. Во время болезней Валиде Дефне Султан Ханзаде Султан управляла гаремом отца, и управляла успешно. Она была женой третьего визиря Совета Дивана, управляла вакфом, который был основан самой Хасеки Хюррем Султан. Благодаря любви отца и собственному уму, султанша завоевала любовь простых людей, ее уважали, ее боялись.       Два года назад неизвестные совершили нападение на дворец Касима-паши и Ханзаде Султан. Султанша тогда были в положении. Пока Касим-паша вместе со стражей отбивал атаку, Ханздае Султан вместе с детьми пряталась в одной из комнат. Один из наемников отыскал семью паши и хотел лишить их жизни, но встретил яростное сопротивление о стороны султанши. Каким-то чудом хрупкая, худощавая девушка смогла уничтожить врага с помощью кинжала.       Казалось бы, следует радоваться этому. Вот только слуга из дворца султанши поведал, что на наемнике живого места не осталось, горло его было вскрыто, тело исколото, а лицо превратилось в кровавое месиво. Говорили, что Касим-паша нашел жену, восседающую на своем несостоявшемся убийце и наносящую удары кинжалом. Мехрибан Султан, на глазах которой султанша росла, верила этим слухам. Ханзаде Султан вызывала беспокойство, она была умна, любима отцом и до безумия предана брату. Еще султанша отличалась жестокостью и хладнокровием, в этом она походила на отца. Когда султан Мехмед казнил тех, кто напал на дворец султанши, она наблюдала за всем, стоя рядом с отцом. Говорили, что госпожа улыбалась, держа руку на своем животе.       Поэтому Мехрибан Султан старалась держать сына подальше от Ханзаде и делать все, чтобы султанша не видела в Ферхате врага Османа.

***

В ее покоях снова пахло лекарствами. За прошедшие годы этот запах, кажется, въелся в предметы интерьера. Хандан Султан стояла у постели сына, глядя на то, как лекарша проводит очередную манипуляцию. Ее единственный родной сын снова заболел. В последние дни было жарко и солнечно, и она позволила сыновьям играть на террасе. Видимо, Ахмед вспотел и его продуло. Шехзаде Джихангир даже не чихает, а Ахмед снова слег. Жар поднялся внезапно, мальчика трясло, он хрипел и кашлял. Вот и теперь обнаженный шехзаде лежал на кровати и стучал зубами, пока лекарь осматривал его. — Сыпи нет, — промолвила лекарша и Хандан мысленно поблагодарила Аллаха. Значит, это очередная простуда. Простуда, которая для слабого здоровья Ахмеда, может стать последней.       Шехзаде Ахмед стучал зубами, нос его был красным, губы дрожали, из зажмуренных глаз катились крупные слезы. — Матушка, брату же станет лучше? — бесшумно подойдя к Хандан Султан, спросил рыжеволосый шехзаде Джихангир. Он обратил взор ярко-синих, как у матери и старшей сестры, глаз, на султаншу. — Обязательно станет, — промолвила Хандан Султан, пригладив растрепавшейся волосы сына. — Иди поужинай, Ирем накрыла стол. — А вы? — спросил Джихангир. — Я потом поужинаю, — ответила Хандан, которой кусок в горло не лез. От многочисленных волнений и потерь она похудела, была бледна и казалась вечно уставшей. В ее черных волосах серебрилась первая седина, а ведь ей не было и тридцати. Джихангир ушел в смежную комнату, а Хандан закусила губу, чтобы не расплакаться от обиды и досады.       Почему все невзгоды и болезни выпали именно на ее сына? Почему все сыновья султана Мехмеда здоровы и крепки, а Ахмед болезненный и слабый? Даже шехзаде Осман, бывший в детстве слабым, окреп и возмужал. Хандан Султан молилась, чтобы ее сын стал здоровее и сильнее, чтобы он возмужал и пережил детство. Если смерть придет за еще одним ее ребенком, она не вынесет этого. Уж слишком много детей она потеряла и не хотела испытывать эти муки снова.       Лекарша закончила осмотр и, назначив очередную микстуру, удалилась. Хандан Султан подошла к постели сына и легла рядом с ним. Шехзаде снова укрыли теплым одеялом, но это не помогло — мальчик стучал зубами. Лекарша дала ему отвар и оставалось молиться, чтобы он унял жар, — Мама, — прохныкал жалобно шехзаде Ахмед, приоткрыв серые глаза, унаследованные от отца. Глаза его воспалились и покраснели, и казались грустными-грустными. — Мне плохо, — протянул мальчик и снова всхлипнул. Слезы покатились по его щекам с новой силой. Хандан поцеловала сына в лоб и погладила его по влажным черным волосам. — Все образуется, сынок, ты поправишься… — Отец хотел взять мена на охоту, но теперь я не смогу, — всхлипнул Ахмед, и Хандан тяжело вздохнула.       Шехзаде Ахмед пытался ничем не уступать братьям, стремился проводить больше времени с отцом, но из-за слабого здоровья был ограничен. Подвижные игры быстро его выматывали, от них он начинал задыхаться и кашлять, стрелять из лука он не умел, не хватало сил натянуть тетиву, да и мишень он плохо видел. Лошадей мальчик боялся, и от страха у него начинались припадки.       Хандан Султан, мечтавшая подарить любимому мужчине сына, чувствовала себя неудачницей. Она не смогла исполнить обещание, да уже и не хотела. Все беременности после рождения Ахмеда заканчивались выкидышами или мертвыми детьми. А до рождения шехзаде Ахмеда султанша потеряла троих детей. После смерти шехзаде Селима и Айнур Султан, Хандан понесла и казалось, удача на ее стороне. Беременность проходила без проблем, она прекрасно себя чувствовала и в срок родила здорового и крепкого сына, названного Баязидом, в честь отца султана. Радости Хандан Султан не было предела. Повелители осыпал ее золотом, выделил новые покои и часто ее навещал. В ту пору постель с ним делили Гюльбахр Султан, Халиме Султан и Хандан. Гюльбахар Султан понесла после рождения Баязида у Хандан и перестала посещать покои султана, отдав всю себя будущему ребенку. Халиме Султан занималась воспитанием троих детей падишаха и растворилась в материнстве. Первое место в ее жизни занимали дети, затем шло все остальное. Райхан Султан делила с султаном постель только в ночь с пятницы на субботу.       Таким образом, Хандан Султан продолжала быть любимицей Повелителя, они часто делили постель, завтракали вместе и Хандан была счастливо в те дни. Казалось, впереди ее ждет много счастливых и прекрасных дней рядом с любимым мужчиной и сыном. Однако шехзаде Баязид умер спустя четыре месяца жизни. Мальчик просто уснул и не проснулся. Лекари не смогли объяснить, что с ним случилось. Хандан подозревала, что ее сына отравили, Повелитель думал так же, но расследование ничего не дало. Горю наложницы не было пределов. Она плакала, прижимая к себе тело сына, не хотела верить, что он мертв.       Тело шехзаде Баязида евнухи забрали у нее силой, после чего девушку усыпили. Она проспала почти сутки, а потом безвольно лежала в постели, не в силах встать. Стоило туману сна рассеяться, как она снова кидалась в него, не желая пробуждаться. Казалось, что хуже быть не может, но от стресса из-за кончины Баязида она потеряла ребенка, которого, как выяснилось, носила под сердцем. Она даже не знала, что в положении, поэтому не успела оплакать потерю третьего ребенка.       Хандан-хатун боялась, что господин отвернется от нее. Но Повелитель проявил к ней чуждое ему сочувствие, он продолжал звать ее к себе, игнорируя правила гарема. Обычно женщин, испытывающих трудности с вынашиванием, высылали в Старый Дворец. Но Повелитель этого не сделал.       А потом родами умерла Гюльбахар Султан, дав жизнь шехзаде Джихангиру. Хандан-хатун только-только пришедшая в себя после смерти сына уговорила султана Мехмеда отдать ей мальчика на воспитание. Он позволил ей воспитывать осиротевшего шехзаде к недовольству Ханзаде Султан, которая вскоре после смерти матери была выдана замуж.       Хандан Султан, утомленная переживаниями за сына, уснула, прижимая к себе шехзаде. Ей снилось что-то неприятное, тревожное и страшное. Во сне она боролась с черными тенями, которые пытались оттащить от нее сына. Мальчик плакал, цепляясь за юбки ее платья, кричал, а Хандан что есть силы отбивалась от этих лап. В какой-то момент что-то коснулось ее головы и женщина вскрикнула, боясь, что чудовище доберётся до нее.       Султанша вскрикнула, подскочив в кровати и вгляделась в полумрак комнаты. Она замерла, видя перед собой темный силуэт. В миг перед внутренним взором вспыли те жутки тени из сна. Хандан замерла и нащупала рядом с собой сына, коснулась рукой его груди.       Теплый. Дышит. Вздох облегчения сорвался с ее губ. — Не бойся, — тихо произнес султан Мехмед, и женщина окончательно расслабилась. Видимо, султан хотел ее укрыть получше и коснулся ее волос в ласковом жесте. — Как он? — спросил Повелитель, обойдя кровать и садясь в ногах сына. — Ему должно стать лучше после отвара, — промолвила Хандан Султан, глядя на сына. В полумраке комнаты кожа шехзаде казалась особенно бледной. — Джихангир уже спит, — промолвил султан Мехмед. — Я заглядывал к нему. Кажется, он не поел. По крайней мере, вся еда, стоящая на столах в опочивальне не тронута.       Хандан Султан ощутила укол совести. В заботах о своём сыне, она забыла о бедном Джихангире. Но он был полностью здоров и редко болел в отличии от Ахмеда. Ох, она бы многое отдала, чтобы ее сын был так же силен, как и брат. Из мыслей султаншу вывела боль в животе. От волнения и пренебрежения едой у нее временами появлялись боли в желудке, от которой до поры до времени спасал отвар из семян льна. Султан Мехмед, заметив, как султанша дотронулась до своего живота, произнес: — Ты не ужинала, я тоже не успел, пришел после совета к вам, — Хандан Султан улыбнулась помимо воли. Ее радовало, что Повелитель любил Ахмеда и переживал за него. — Пойдем, поужинаем.       Хандан Султан хотела отказаться, окинув взглядом сына. Но боль в животе не давала покоя. Ей нужны силы. Да и с Повелителем они давно не были вместе. Да, они редко делили постели из-за невозможности Хандан выносить ребенка, но Повелитель все еще проводил с ней время, что радовало султаншу.       Родители шехзаде Ахмеда покинули его детскую и вошли в комнату Хандан Султан, где был накрыт стол. Султан Мехмед сел за стол и сразу же принялся есть. Хандан Султан села напротив него и положила себе несколько ложек риса.       — Ахмед хотел попросить у вас доступ в вашу личную библиотеку, — промолвила султанша, глядя на падишаха. Тот кивнул, и Хандан поняла, что просьба сына будет удовлетворена. Из-за слабого здоровья шехзаде Ахмед был далек от подвижных игр с братьями и сестрами, и единственным его развлечением стало чтение и изучение наук. Хоть в этом он преуспел.

***

      Ночью в Топкапы прибыл шехзаде Осман вместе с семьей. В виду позднего времени, шехзаде отправился в выделенные для него покои отдыхать. Отца он решил поприветствовать позже. Шехзаде Осман оглядел покои и вздохнул. Он занял те же комнаты, что принадлежали ему до его отъезда в санджак. Шехзаде хотел призвать к себе Сафиназ-хатун, но быстро отмел эту мысль. Его фаворитка, должно быть, занимается маленькими султаншами.       Утром прибыл шехзаде Ферхат. Это доложили шехзаде Осману, когда он собирался поприветствовать отца. В покоях Повелителя накрывали большой стол для завтрака. Видимо, султан Мехмед хочет позавтракать в кругу родных.       — Почему мы встали так рано? — канючила Гюльзаде Султан, потирая сонные глаза. Армаан Султан не упустила возможность задеть сестру: — Тебе лишь бы поспать, соня, — сказала девочка и показала язык сестре. — Армаан, — одернула дочь Сафиназ-хатун, поправляя прическу Гюльзаде Султан. Старшая девочка, названная в честь двух самых важных женщин шехзаде Османа, улыбнулась. Она была послушнее сестры и родители часто вставали на ее сторону в конфликтах.       Шехзаде Осман вместе со второй женой и их сыном тоже присутствовал в покоях. Собственно говоря, они собрались в его опочивальне, чтобы вместе отправиться на встречу с падишахом.       Шехзаде Осман поправил рубашку на сыне и улыбнулся, глядя в темно-карие глаза сына. Баязид протянул руки к его тюрбану и схватился за брошь в форме тюльпана — символа османской династии.       Нурефсун Султан улыбнулась, глядя на довольного сына. — Мы готовы, — промолвила Сафиназ-хатун. Шехзаде Осман и передал сына его матери. Они покинули покои, отправляясь навстречу с царственным родственником.       В коридоре, ведущем к султанской опочивальне, семья шехзаде Османа столкнулась с высоким юношей, облаченным в темно-зеленый кафтан, расшитый золотой нитью. Он был хорошо сложен, гладко выбрит, кожа его отдавала оливковым оттенком, а в зеленых глазах бурлил вызов. — Махмуд, брат, рад тебя видеть, — с улыбкой произнес шехзаде Осман, когда шехзаде Махмуд приблизился к нему. — Ты возмужал. — Ты тоже, брат, — усмехнулся шехзаде Махмуд. Братья обнялись, после чего шехзаде Махмуд кивнул членам семьи брата. — Отец нас ждет.       Они вместе вошли в султанскую опочивальню, где собралась большая семья Повелителя. Султан Мехмед восседал на престоле, облаченный в одежды темно-синего цвета.       Шехзаде Осман приблизился к отцу и склонился в поклоне. Затем он поцеловал протянутую ему руку. Повелитель сжал руку сына, глядя ему в лицо. — Здравствуй, Осман, — кивнул Повелитель, окинул взором фигуру сына. Видимо, он оказался доволен увиденным — в его глазах промелькнуло одобрение. — Рад вас видеть в добром здравии, отец. — произнес Осман. — Позвольте представить вам моего сына — шехзаде Баязида. Нурефсун Султан, поежившись под взглядом падишаха, передала сына в руки мужа и тот поднес шехзаде к деду. Султан Мехмед ловко взял мальчика на руки, поднял его и посмотрел ему в глаза. Баязиду, видимо, действие деда понравилось — он засмеялся. — А ты очень храбрый лев, Баязид. Мало кто рискует смеяться, глядя мне в глаза, — усмехнулся султан Мехмед. — Он, должно быть, унаследовал эту черту от Османа и вас, отец, от льва родиться только лев, — раздался спокойный женский голос со стороны террасы. А в следующий миг в покои с террасы вернулась и его обладательница. — Ты как всегда права, Ханзаде, — улыбнулся Повелитель старшей дочери, ее лесть пришлась ему по вкусу. Но вместе с этим вызвала напряжение. От льва рождается только лев, а шехзаде Ахмед, похоже, ягненок. — Сестра, ты как всегда прекрасна, — улыбнулся шехазде Осман шагнув к старшей и любимой сестре. Она взяла его за руку и сжала ее, глядя ему в лицо снизу вверх. Шехзаде Осман ударился в рост и давно ее перерос и стал шире ее в плечах и намного крепче. Теперь он еще больше походил на отца. — Не делай очевидные вещи комплиментами, Осман, — усмехнулась Ханзаде. Ее взор скользнул по семье брата. Улыбка померкла на губах султанши, стоило ее взору коснуться Нурефсун Султан, и снова расцвела, когда она встретилась взглядом с Сафиназ, со своей бывшей служанкой.       Султан Мехмед тем временем посадил внука себе на колени и подозвал к себе внучек, Гюльзаде и Армаан. Армаан Султан тут же поспешила к деду и опустилась рядом с ним на трон после того, как он похлопал по сидению в приглашающем жесте. Гюльзаде Султан замешкалась и покосилась на мать, ища ее одобрения. Сафиназ-хатун кивнула, и девочка робко приблизилась к деду. — Гюльзаде Султан, я вижу, похожа на свою бабушку, — улыбнулся султан Мехмед, глядя на старшую внучку, которая покраснела от его внимания. — Вырастет такой же красавицей, как она, — Армаан Султан недовольно засопела. Они с Гюльзаде были близнецами и имели одинаковый черный цвет волос и серые глаза, кожа их была бледной.       Ханзаде Султан грустно улыбнулась, вспомнив о покойной валиде. — Армаан Султан, похоже, пошла в меня, — посмотрев на вторую внучку, усмехнулся падишах, встретившись с серьезным взором серых глаз. — Мне сообщили, что прибыл Ферхат, — промолвил шехзаде Осман, встав рядом с сестрой. Ханзаде Султан, игнорируя правила приличия, взяла брата за руку, довольная долгожданной встречей. Холодные голубые глаза султанши сияли, как сапфиры в короне, венчающей ее огненные волосы. — Да, он во дворце, прибыл рано утром, — промолвил до этого молчавший шехзаде Махмуд, который скромно стоял в стороне, не решаясь мешать брату и отцу. — А Ферхат, судя по всему, ни капли не изменился. Как и прежде, любит поспать, — усмехнулся шехзаде Осман. — А еще я люблю пострелять из лука и вкусно поесть, — произнес громко и четко вошедший в покои султана Мехмеда шехзаде Ферхат.       Присутствующие устремили взоры на вошедшего наследника, и он встретил их с широкой улыбкой на губах. Облаченный в синий кафтан, щедро расшитый серебром и драгоценными камнями, шехзаде Ферхат был высок и широк в плечах так, что на его фоне шехзаде Осман выглядел тонким и хрупким. Его черные волосы, выглядывающие из-под синего тюрбана, вились, а в глазах бурлила энергия и вызов всему этому миру. Его поведение отличалось от поведения других наследников, казалось, шехзаде Ферхат игнорировал все мыслимые и немыслимые правила. Для него никогда не существовало запретов и рамок. Он всегда делал то, что хотел, при этом оставаясь любимцем династии и царственного отца.       Следом за сыном в опочивальню, опустив голову, вошла маленькая женщина, облаченная в закрытое темно-серое платье, лишенное ярких элементов в виде вышивки драгоценными нитями или бисером. Из-за скромного одеяния Мехрибан Султан больше походила на служанку, а не на госпожу. Она была до того блеклой и незначительной, что ее присутствие не сразу заметили. Мехрибан Султан была тенью сына.       Султан Мехмед передал шехзаде Баязида в руки шехзаде Османа и тот поспешил отойти обратно к сестре. Падишах поднялся с трона так, что две дочери шехзаде Османа остались сидеть на престоле. Ханзаде Султан, видя это, улыбнулась султаншам. — Ферхат, мой лев! — бодро поприветствовал сына султан Мехмед, раскрывая объятья для второго по старшинству шехздае. Он довольно улыбнулся и шагнул в объятья отца. — Ты стал еще крепче и сильнее. — У меня есть достойный пример перед глазами, отце, — льстиво заметил шехзаде Ферхат, обнимая отца. Они были примерно одного роста и обладали одинаковым телосложением. Вот только чертами вытянутого лица Ферхат больше пошел в мать.       Шехзаде Осман, если и был уязвлен тем, что отец более эмоционально встретил брата, а не его, не подал вида. Он смиренно дожидался своей очереди. Шехзаде Махмуд же поджал губы и отвел взгляд, раздраженный тем, что Ферхат всегда перетягивал внимание на себя. — Брат Осман, улыбнулся шехзаде Ферхат, шагнув после приветствия отца к Осману. — Ферхат, рад тебя видеть, — промолвил спокойно Осман.       Мехрибан Султан тем временем поцеловала руку падишаха и справилась о его здоровье, на что получила ответ, что здоровье султана не подводит. — Ферхат, я вижу кафтан пришелся тебе по вкусу, — промолвила Ханзаде Султан, глядя с прохладой в глазах на брата. Тот, не замечая холодного приема, одарил ее улыбкой и кивнул. — Прекрасный кафтан, спасибо за подарок, сестра, — ответил он. — А как поживает мой второй подарок. Он тебе понравился больше кафтана? — спросила с лукавым блеском в глазах Ханзаде Султан. Мехрибан Султан вмиг отвлеклась от беседы с султаном и приблизилась к сыну. — О каком подарке идет речь? — спросила мать шехзаде Ферхата, с волнением глядя на сына.       Ханзаде Султан раздраженно на нее посмотрела, недовольная, что женщина влезла в чужой разговор. Она хотела бы ответить что-то колкое, чтобы поставить ее на место, но присутствие братьев и отца усмирило ее пыл. — О Махфирузе, — с готовностью и довольством в голосе ответил Ферхат, глядя на мать сияющими глазами. Он любил эту женщину и именно поэтому предпочитал ее, а не гарем.       Мехрибан Султан испуганно замерла, переведя взгляд на Ханзаде Султан, которая ответила ей улыбкой, вот только глаза ее остались холодными, как снег. Мехрибан Султан в который раз задалась вопросом, как никто кроме нее не видит темной натуры Ханзаде? Ферхат любил сестру и с радостью вел с ней переписку и получал от нее подарки. Султанша опасалась, что такая доверчивость принесет ее сыну множество проблем. Но шехзаде и слушать не хотел мать. После попыток настроить его против членов семьи, как он воспринимал слова матери, шехзаде Ферхат замыкался в себе и избегал свою валиде.

***

Топкапы. дворцовый сад. Тот же день.

      Асхан Султан смеялась, видя, как ее трехлетняя дочь Бейхан Султан играет с десятилетней Амаль Султан и шехзаде Мустафой, которому весной минуло четыре. — Еще вчера мы с братьями тоже бегали по зеленой траве, — улыбнулась Асхан Султан, с нежностью глядя на черноволосую дочь, прохожую на отца — Ибрагима-пашу. — Жалко, что те дни не вернуть.       Асхан Султан посмотрела на сестер и поежилась от холода, исходившего от султанш. Обе ее сестры, Ханзаде и Дильруба, стоили друг друга и олицетворяли зимнюю стужу. Они отличались во внешности Ханзаде напоминала пламя из-за рыжих волос, а Дильруба лед из-за серых глаз. Ханзаде внешне пошла в свою покойную мать, Гюльбахар Султан, а Дильруба была больше похожа на отца — султана Мехмеда, у нее были его прямые русые волосы, серые глаза, бледная кожа. Но сестры были очень похожи характерами.       Обе с детства знали, что являются членами правящей династии, дочерями султана Мехмеда и с высока смотрели на простых рабынь. Но разве это правильно? Асхан Султан считала, что кровь, текущая по их жилам, не делает их избранными. Они такие же, как и другие люди, такие же слабые, такие же смертные. Но, разумеется, белокурая султанша в виду мягкого характера не рисковала вступать в дебаты с сёстрами. — Да, жаль, — спокойно отозвалась Ханзаде Султан, глядя с безразличием на играющих на поляне детей. -Как твои дети, Ханзаде? — спросила Асхан Султан, чтобы поддержать беседу. Она с трудом поддерживала разговор с сестрой, которая с раннего детства нагоняла на нее страх. Ханзаде Султан казалась неестественной, холодной, как камень и твердой, как сталь. — Мои султанши здоровы и прекрасны, султанзаде Абдулла радует меня каждый день, он не расстается с деревянным мечом, подаренным Повелителем, — произнесла Ханзаде Султан и улыбка расцвела на ее вишневых губах. Асхан Султан кивнула словам сестры. — Я привезла подарки для твоих султанш, — улыбнулась Асхан Султан. — Если тебе удобно, слуги привезут их вечером. — Благодарю, Дефне и Хюррем будут рады получить дары от тебя, — кивнула Ханзаде Султан. — Дильруба, накануне Дефне Султан сказала, что Повелитель начал поиски достойного мужа для тебя, — промолвила Асхан Султан, переведя взгляд на младшую сестру. Дильруба Султан, если и выглядела расстроенной, то не подала вида. Она, подобно матери, Халиме Султан, редко показывала истинные чувства, чего, увы, не хватало шехзаде Махмуду. — Все тебе известно, Асхан, — усмехнулась Дильруба Султан, расправив ткань на подоле серебристого платья, в которое была облачена. — Дефне Султан доверяет мне, — не упустила возможности похвастаться Асхан Султан, которая была близко к Валиде Султан. После смерти Айнур Султан воспитанием Асхан занималась Валиде Дефне Султан. Она же и нашла ей достойного мужа, когда пришел срок. За Ибрагима-пашу Асхан Султан была благодарна бабушке. Ханзаде Султан снова обратила взгляд на играющих на поляне детей. — Я слышала, что Ахмед снова заболел, — покачала головой Асхан Султан, видимо решившая обсудить все последние новости и сплетни дворца, в котором давно не была. — И в кого он так много болеет? — Известно в кого, — усмехнулась Дильруба Султан. — Хандан Султан слаба здоровьем раз за столько лет, находясь в любимицах отца, смогла родить только одного живого сына. — Был же еще Баязид, — напомнила Асхан Султан, на что получила насмешливый взгляд младшей сестры. Она плохо помнила того младенца. Он был слишком маленьким и незначительным, чтобы Асхан проявляла к нему внимание, да и Хандан Султан так переживала за сына, что не позволяла с ним много играть. Баязид запомнился Асхан Султан только серым глазами отца и постоянным плачем. — Был, но не долго, — отмахнулась Дильруба Султан так, словно покойный шехзаде не был ее братом. — Дай Аллах, Ахмед поправиться. — Аминь, — хором ответили сестры, и у Асхан Султан в который раз появилось желание, что они неискренни в отношении братьев, рожденных не от их матерей.       Тем временем запыхавшийся шехзаде Мустафа подбежал к шатру, в котором скрывались от летнего солнца султанши династии. Мальчик потребовал попить, Дильруба Султан с готовностью налила щербет в кубок и напоила брата.       Асхан Султан смотрела на то, с какой нежностью сестра обращается с родным братом и не могла поверить своим глазам. В глазах Дильрубы появилась нежность, когда она глядела на шехзаде Мустафу. Султанша отставила кубок на столик с фркутами и улыбнулась шехзаде, который ответил ей счастливой и задорной улыбкой. Шехзаде Мустафа был крепким и активным ребенком, у него были вьющиеся русые волосы, по-детски круглое лицо, с румяными щеками, в светло-зеленых глазах всегда бурлила энергия. — Нарин, — обратился мальчик к одной из рабынь, которая тоже присутствовала в шатре и прислуживала госпожам. — Поиграй с нами, пожалуйста, — попросил шехзаде Мустафа, при этом широко и ясно улыбаясь хатун. — Мустафа, Нарин –рабыня, а ты шехзаде, сын падишаха, тебе достаточно просто приказать ей, — улыбнулась Дильруба Султан, глядя на брата. Мустафа некоторое время смотрел на нее, после чего снова обратил взор к Нарин-хатун. — Я приказываю тебе поиграть с нами, Нарин. — Как вам угодно, шехзаде, — натянуто улыбнулась рабыня, тщетно пытаясь удержать на лице маску равнодушия. Но столь явное пренебрежение больно било по самолюбию и вводило в тоску.       Асхан Султан поджала губы, увидев, как Дильруба высокомерно улыбнулась. Нарин-хатун понуро пошла за шехзаде Мустафой к маленьким султаншам. И обязательно каждый раз указывать на статус простых невольниц? В конце концов все они дочери рабынь.       Но в который раз за день Асхан Султан оставила свое мнение при себе, боясь идти на конфликт с сестрами.