Перекрестки судеб

***

Стамбул. Топкапы. Несколько дней спустя.       Она вошла в султанские покои и не могла сдержать горьких слез обиды на злодейку-судьбу. На подкашивающихся ногах прошла к ложу, на котором безжизненно возлежал двенадцатый падишах Османской Империи. Султан лежал неподвижно и казался таким слабым и беспомощным, что это пугало. На его лбе покоилась тряпка, пропитанная водой и каким-то отваром, чтобы хоть немного сбить сильный жар. Повелитель едва слышно дышал, только это говорило о том, что он все ещё в мире живых.       Айнур Султан всхлипнула, потерев покрасневшие от частых слез глаза и тяжело опустилась на колени рядом с ложем падишаха. Да, она злилась на него, ревновала, пыталась искоренить из своего сердца пагубную любовь. Но все зря, все напрасно. Султанша любила его всем сердцем, любого, со всем пороками и недостатками, с жестокостью и холодностью по отношению к окружающим и к ней в том числе. Айнур Султан не знала, за что его любит. Когда Бирсен спрашивала ее об этом, то султанша говорила: «я просто его люблю». Бирсен же была убеждена, что любить можно только за что-то. Покойного шехзаде Джихангира она любила за красивую улыбку и добрый нрав. А за что Айнур любила султана Мехмеда?       Сперва ее привлекла красивая внешность. Айнур помнила их первую встречу, как будто это случилось вчера. Ее, тогда еще Оливию, отправили подготовить хаммам для шехзаде. Девушка настолько увлеклась, что пропустила момент, когда нужно было уходить. Наложница зажгла свечи и разбавила воду, чтобы она была не очень горячей и не сильно холодной. Оливия поднялась с колен, держа в руках черпак с холодной водой и направилась к выходу, как вдруг из-за поворота на нее кто-то налетел.       Девушка опрокинула холодную воду на себя и на неизвестного, пошатнулась от удара и со вскриком уже начала оседать на пол, как вдруг сильные мужские руки схватили ее за плечи и довольно грубо поставили на ноги. Оливия пискнула от минутной боли, хватка у неизвестного была стальная. Подняв взгляд, девушка в тусклом свете свечей увидела его… Шехзаде Мехмеда.       Он стоял, глядя на нее и хмуря русые брови. Он был весьма хорош собой, точнее красив. Ни до, ни после Оливия не видела настолько пугающе идеальных людей. Светлые глаза его блестели в пламени свеч, русые волосы были зачесаны на пробор, высокие скулы и тонкие черты лица могли принадлежать какому-то европейскому аристократу, а никак не османскому варвару.       Оливия видела жителей столицы, когда ее привезли на рынок. Все они были смуглыми, неказистыми, с бородами и в ужасных одеждах. Их язык казался грубым и неприятным, поведение диким и отвратительным. Но молодой и сильный мужчина, с которым она столкнулась и которого облила холодной водой, не шел ни в какое сравнение с ними. — П-простите, — впервые в жизни Оливия не знала, что ей сказать. Обычно она была высокомерна и уверена в собственной неотразимости. Теперь же ее бросило в краску и в жар, дыхание стало более глубоким. — Смотри, куда идешь, хатун, иначе убьешься, — холодно заметил мужчина и обошел наложницу, даже не взглянув на нее. — Помоги Амрийе Султан раздеться, — все так же равнодушно велел шехзаде. В том, что он наследник престола Оливия ни капли не сомневалась. Такое красивое лицо, идеальное тело, словно высеченное из камня, скрытое тканью одежд, осанка, привычка держать себя прямо и надменно могли принадлежать только царственной особе.       Оливия некоторое время тупо смотрела в спину шехзаде, который скрылся в одной из комнат, чтобы переодеться. У нее появилось странное и неправильное желание, недостойное порядочной дамы, хотелось посмотреть на шехазде еще чуть-чуть. Но это минутное желание осыпалось прахом, когда за спиной послышались шаги. Обернувшись, Оливия увидела молодую девушку, ненамного старше ее самой, со светлыми волосами, уложенными в небрежный пучок. Ее с трудом можно было назвать красавицей, но что-то в ней определенно было. Внимание привлекали ярко-зеленые глаза, горящие каким-то неистовым пламенем. — Хатун, что ты здесь делаешь? — спросила девушка, сделав шаг к рабыне. — Я разводила воду и зажигала свечи, — произнесла Оливия, продолжая рассматривать девушку, которая вела себя, как хозяйка. — Ты выполнила свою работу? — спросила она надменно. Оливия поспешила кивнуть. — Так уходи, — Оливия нахмурилась от такого пренебрежения своей персоной. К счастью, шехзаде выглянул из-за угла и одернул жену, как бешенного пса. — Она поможет тебе раздеться, — сказал шехзаде устало. — Я бы предпочла, чтобы меня раздевали вы, — хитро улыбнувшись, сказала, очевидно, Амрийе Султан, значит шехзаде зовут Мехмед. О них вроде судачили в гареме. Поняв, о чем они говорят, Оливия покраснела, не зная, что ей делать и куда деваться. — Иди, Хатун, — велел шехзаде Мехмед, и Олвиия опрометью кинулась прочь из хамама, ощущая, как пылают ее щеки. Уже выходя, девушка на мгновение обернулась, чтобы увидеть, как обнаженный по пояс шехзаде подходит к жене и по-хозяйски кладет руку ей на талию.       Теперь, вспоминая ту памятную встречу, Айнур ощущала тоску и печаль. Тогда она еще могла бороться с чувствами, но почему-то не стала. Она всю жизнь была одинока и никому не нужна, росла брошенной при живом отце, пережила самоубийство матери. Она жаждала любви, мечтала о ней, хотя и твердила, что это чувство — глупость и никому не нужно. Она лгала, убеждала окружающих, что любви не существует, а сама тайком ото всех ее ждала.       И дождалась. Открыв для себя интерес к шехзаде Мехмеду, Оливия первое время гнала мысли о нем прочь. Но потом сдалась. Больше года она вспоминала их встречу в хаммаме, больше года предавалась тайным мечтам желаниям. А когда у нее появилась возможность стать счастливой, ощутить всю полноту чувств на себе, она вцепилась в эту возможность.       Но реальность не имела ничего общего с фантазиями. Шехзаде Мехмед любил лишь Амрийе Султан, хотя Оливия всегда считала, что она лучше во всем. Амрийе, конечно, была мила, но никак не красива, как Айнур. Амрийе была дикой и непокорной, она следовала своим желаниям и эмоциям, а Айнур была мягка и нежна, она умела играть отведенную роль. Амрийе предпочитала охоту и меч, а Айнур же была женственная и аккуратна.       Но что бы Айнур Султан не делала, пытаясь заслужить любовь султана Мехмеда, все было зря. Любят не идеальных, а тех, кто подходит. Эта простая истина вызывала боль и тоску. Султанша все еще жаждала любви, но теперь ей было достаточно внимания и добрых слов, которых становилось все меньше и меньше. Девушка взяла султана за руку, пользуясь тем, что он без чувств. Обычно она боялась к нему прикоснуться, поскольку боготворила его и считала чуть ли не святыней. Теперь никто не помешает ей поведать о своих чувствах. Султан не прервет ее, не отнимет руки. — Вы должны прийти в себя, мой султан, — хрипло произнесла Айнур, давя всхлипы. О, сколько слез она пролила, узнав об отравлении любимого мужчины. Она готова была голыми руками растерзать Алтуншах-хатун, но ее спрятали в темницах. Айнур не ведала покоя, она чуть ли не ночевала в покоях государя, ждала, когда он очнётся, молилась, задыхаясь от слез. Султанша любила Повелителя, и не видела жизни без него. Она уже отдала приказ Бирсен достать для нее яд, поскольку не представляла себя без него. Даже судьбы детей ее не волновали. Если султан умрет, то погибнет и Селим. Трон унаследует Осман, который слаб и подвержен влиянию окружающих. — Я так вас люблю, мой господин, я не выдержу без вас, не смогу, — шептала Айнур Султан, дрожа от переживаний. Надежда была, но минимальная. Лекарь сказал, что Повелителю повезло, яд плохо растворим в вине и осел на дно кубка. Он выпил вино не до дна. Потом султан поел жирной пищи и запил ее сладким щербетом, что каким-то образом задержало всасывание снадобья.       Султанзаде Осман, прибывший в Топкапы, занялся поиском антидота, но пока результатов не было. Паша уехал в Бурсу, где на источниках имелась особая глина, которая, вроде бы, должна помочь Повелителю справиться с ядом.       Айнур Султан припала к руке падишаха в долгом поцелуе, глотая соленные и злые слезы. Страх потери лишал разума, женщина похудела и осунулась, теперь она была облачена в черные одежды, в ее волосах отсутствовали украшения, а сами волосы кое-где поседели. Султанша словно постарела на десятки лет и теперь тенью слонялась по дворцу, не в силах отыскать покой. Даже дети не могли ее утешить и успокоить.       Двери в опочивальню распахнулись, Айнур отпрянула от руки любимого и посмотрела сквозь пелену слез на вошедшего. Это была Ханзаде Султан, так же облаченная в темные одежды. Султанша не выглядела испуганной и встревоженной. Она, как всегда, сохраняла самообладание, маска равнодушия властвовала на ее красивом лице, из которого постепенно уходили детские черты. Ханзаде расцветала, и Айнур явно чувствовала от нее угрозу, и страх заволок ее сознание.       Ханзаде Султан держалась молодцом в отличии от матери, которая металась, не зная, что делать. С одной стороны, она была привязана к султану. Айнур не особо в это верила, считая, что Гюльбахар притворяется. С другой — именно сын Гюльбахар первый в очереди на трон. После смерти султана Мехмеда, престол перейдет Осману, а все его братья будут казнены по закону Фатиха. Сама Гюльбахар отнекивалась и говорила, что ее сын не тронет братьев, но Айнур не верила ее словам. — Отец обязательно придет в себя, Айнур, — промолвила Ханзаде, скользнув холодным взором голубых глаз по стоящей на коленях султанше. — Вам же нужно отдохнуть. Селим, должно быть, переживает. — Я знаю, что он придет в себя, госпожа, — промолвила тихо Айнур. — Но ваша матушка сомневается, раз паши уже объединятся вокруг вашего брата. Ханзаде Султан нахмурилась и раздраженно взглянула на мачеху, недовольная ее словами. — Они это делают, чтобы уберечь достойного преемника отца, госпожа. Так уж вышло, что все мои братья еще малы, они не готовы к власти. Если отец покинет наш мир, то начнется война за власть. Шехзаде могут стать пешками в жестоких играх за трон. — А ваш брат разве не может стать пешкой? — спросила Айнур с вызовом, не понимая, кого дразнит. Ханзаде Султан наградила ее усталым взглядом, как несмышлёного и глупого ребенка. — Может, но мы не позволим. Он самый старший из шехзаде, ума у него побольше. Султанзаде Осман поддержит его, — пояснила султанша династии, снова обратив взор на бесчувственного отца. Ей тоже хотелось плакать и страдать, но это Осман предавался печалью вместе с матерью. Кто-то должен был стать примером. Кажется, из всей семьи султана Мехмеда только Ханзаде сохраняла самообладание. Потому что так надо. Айнур предпочла промолчать, понимая, что ссора с Ханзаде ничего не даст. Пока сила на их стороне, дразнить их опасно. Женщина, ослепленная страхом, не видела другого выхода, кроме смерти, если Повелителя не станет. — Я люблю вашего отца, султанша, кто бы что не говорил, — зачем-то сказала Айнур Султан, утирая с щек новую порцию слез. — Я знаю, — ответила Ханзаде. Она снова посмотрела на мачеху сверху вниз и казалась старше своих неполных пятнадцати лет. Взгляд у нее был жуткий и неприятный, но так напоминал отцовский — Не бойтесь, султанша, я не дам убить моих братьев.       В голосе рыжеволосой госпожи царила уверенность и звучали металлические нотки. Айнур Султан ощутила тень облегчения. Почему-то она поверила султанше, наверное, потому что ей хотелось во что-то верить в столь непростое время.       Айнур Султан, подавшись уговорам, решила вернуться в свои покои. Она очень устала о происходящего. Султан уже больше трех дней пребывал без чувств, его состояние не менялось, не становилось лучше, не становилось хуже. Султанша ощущала безысходность и печаль, она устала от ожидания и тоски.       Женщина, пребывая в туманном состоянии, дошла до своих покоев и вздрогнула, увидев детей, которые почему-то не спали в такой поздний час. Асхан Султан обнимала тихо плачущего шехзаде Селима, и Айнур, увидев это грустно улыбнулась. — Папа же проснется? — спросила маленькая султанша, продолжая обнимать брата. — Обязательно, — заверила дочь Айнур, подойдя к ней, чтобы взять ее личико в свои ладони. Она ощутила тяжесть вины, что так мало внимания уделяла дочери, а Асхан похожа на нее даже больше, чем Селим.       Дети обняли мать за талию, прижимаясь к ней, словно пытались найти поддержку и опору. Айнур обняла их в ответ, понимая, что снова не сможет уснуть. Султанша велела детям ложиться спать, но на этот раз не в детской. Вот уже две ночи они спали вместе с ней, так султанша чувствовала хоть какой-то покой.       Дети не знал, что под подушкой Айнур Султан хранит кинжал, точнее нож, стащенный Бирсен-хатун с кухни для спокойствия сестры. Устроившись на кровати по обе стороны от матери, дети обняли ее и очень скоро уснули, при этом маленькая Асхан почему-то дрожала от страха или от волнения. Айнур Султан перебирала пальцами волосы детей, не зная, что их ждет в будущем.

***

      Тем временем Ханзаде Султан, побыв немного с отцом, вернулась в свои покои. Ей было жутко видеть сильного отца, который казался ей человеком из камня, таким беззащитным и слабым. Даже великие монархи смертны, эта простая истина не выходила из головы султанши, и она мучилась от нее. Она любила отца всем сердцем, поскольку была сильно на него похожа. Будучи первенцем султана Мехмеда, Ханзаде занимала особое место в его сердце. Тоска и боль съедали ее, но султанша держалась, не желая быть слабой и беззащитной.       Ханзаде Султан подошла к окну и вгляделась в ночную мглу за ним. Она поежилась от холода, царящего в покоях и смежила на мгновение веки. Услышав за спиной шаги, девушка обернулась и увидела Сафиназ, которая ходила на кухню за молоком для госпожи. — Как Повелитель? — спросила служанка, с сочувствием в карих глазах глядя на госпожу. — Без изменений, — бесцветным голосом отозвалась султанша, садясь на тахту. — Султан Мехмед очень сильный, он выкарабкается, госпожа, — понимая, что юная хозяйка нуждается в поддержке и в добром слове, хотя и отрицает это, сказала Сафиназ, глядя на нее. Ханзаде вынужденно кивнула в знак согласия, хотя ее вера потихоньку таяла, осыпаясь серым пеплом и отдавая горечью на языке. Она была слишком юна, чтобы остаться без отца в таком возрасте. Что же будет с ней, с ее сестрами и братьями? Дильруба вообще не вспомнит отца, ей всего пять лет. Ну ничего она, Ханзаде Султан расскажет ей, каким он был. Но султанша пыталась отогнать эти горькие мысли, вытеснить их из головы. Однако бесполезно. Ощутив, как горло перехватывает и стягивает, султанша сделала судорожный вдох и почувствовала, как слезы, которые она упрямо держала в себе три дня, потекли из глаз бурным потоком. Ханзаде Султан разрыдалась, что не случалось с ней очень давно. В последний раз она так ревела года в три-четыре, когда упала на лестнице и подвернула ногу. Но тогда она плакала от физической боли, а не от душевной. Сафиназ-хатун, на мгновение растерявшись, присела рядом с султаншей и хотела уже обнять ее в знак поддержки, но госпожа подняла руку, жестом велев не трогать ее. Она встала на ноги и убежала в спальню, не желая, чтобы кто-то видел ее слабость. Забежав в спальню, султанша кинулась на кровать, обняла подушку и закусила край шелковой наволочки, гася мучительные всхлипы, похожие на вой раненного зверя. Ханзаде Султан трясло от слез и эмоций, она пыталась унять их, запереть в глубинах души, но сердце не камень, султанша тоже человек, она тоже полна чувств, кто бы что не говорил. Вдоволь наплакавшись, султанша перевернулась на спину, глядя мутным взглядом синих глаз в потолок. Нос заложило, ныла голова — вот и результат безобразной истерики, стоило ли оно того? Права на душе своем немного полегчало, да и плакать больше не хотелось, может, так должно быть. Может, ради этого люди плачут? Кое-как султанша поднялась с постели, потирая затекшую шею, теперь ее клонило в сон, но она боялась закрывать глаза. Вдруг новый день сулит ей новые потрясения? Ханзаде велела Сафиназ зайти к ней и помочь с платьем. Служанка поспешила выполнить приказ, помогла госпоже переодеться ко сну, расчесала ее длинные рыжие волосы, которые чуть-чуть вились у висков. — Слезы — это кровь души, госпожа, — тихо заметила Сафиназ, видя, как Ханзаде потирает воспаленные глаза. — Иногда они должны пролиться, чтобы стало немного легче. — Иди спать, Сафиназ, — устало велела Ханзаде, как всегда ненастроенная на беседу о чувствах. Служанка поклонилась ей и удалилась, оставив госпожу одну. Ханзаде Султан некоторое время глядела в зеркало в золотой оправе, подмечая, что она меняется и взрослеет. Ей так хотелось остаться ребенком, чтобы отец был рядом с ней. Она не видела его шесть лет, почти не знала его, помнила только размытый образ из детских воспоминаний. Когда султан вернулся из похода, Ханзаде была счастлива и быстро с ним сблизилась, они понимали друг друга без слов, достаточно было одного лишь взгляда. Такое единение мыслей и душ редко встречалось. Теперь отец мог покинуть ее навсегда. Султанша чувствовала, что половину ее души хотят вырвать со всей возможной жестокостью и полнилась злобой и яростью. Боль придавала ей сил, как много раз было с ее отцом. Даже в причинах для ненависти отец и дочь были похожи. Ханзаде Султан сжала руки в кулаки, больше всего на свете мечтая сомкнуть их на шее Алтуншах-хатун, которая отравила ее отца из личных мотивов. Конечно, девушку можно было понять, но Ханзаде упивалась ненавистью и яростью, ей было все равно на мотивы. В конце концов, ее, как и ее отца, всегда волновали только собственные чувства и желания.

***

      Слабая и беззольная Мехрибан Султан выбрала наиболее правильную, как ей казалось, позицию. Она находилась подле Дефне Султан, как и Гюльбахар Султан. Мехрибан опасливо наблюдала за рыжеволосой хасеки, чей сын имел больше всего шансов на трон и тряслась от страха за своего ребёнка. Султанша отставила в сторону кубок с травяным чаем и подняла взор на шехзаде Османа и шехзаде Ферхата, которые сидели в стороне от султанш и читали какую-то книгу. Вернее, читал Осман и переводил слова для брата. Ферхат слушал с живейшим интересом, что казалось странным. Обычно он терпеть не мог учебу, за книги его не усадить. Но страх потери отца видимо на мгновение отрезвил его, и шехзаде не тянулся к веселью, как прежде. Мехрибан смотрела на братьев и с ужасом представляла, как за ее сыном придут палачи, как веревка сомкнется на тонкой шейке солнечного наследника, как называли ее любимого и единственного сына. Будь у султанши хоть немного ума и хитрости, она бы попробовала погубить Османа. Но, во-первых, султан Мехмед еще жив, во-вторых, шехзаде Османа надежно охраняют. Гюльбахар, оказывается, все эти годы времени зря не теряла и окружила отпрыска верными людьми, готовыми за него отдать жизнь. Мехрибан Султан кусала губы и молилась Аллаху, чтобы Повелитель все же выжил, а значит его сыновья получили бы еще несколько спокойных лет для взросления. — Что будет с Алтуншах-хатун? — спросила Гюльбахар у Дефне Султан, которая была бледна и слаба. Она даже сидела как-то криво, словно силы ее покидали. Валиде Султан устало взглянула на первую жену сына и произнесла: — Ее в любом случае ждет смерть, — рыжеволосая хасеки кивнула, понимая, что это справедливо. — Наложница в положении, — напомнила зачем-то Гюльбахар, не веря, что Дефне Султан может пролить родную кровь. — Если Повелитель умрет, то приговор змее вынесу я, — ответила Дефне султан задумчивым тоном, словно вспоминала о чем-то. — Но только после родов. Если мой сын придет в себя, то судьба Алтуншах окажется в его руках. Мехрибан Султан вздрогнула, прекрасно понимая, что будет с Алтуншах, если султан выживет. Он убьет ее голыми руками, даже не думая, что она носит его дитя под сердцем. В жестокости мужа султанша не сомневалась. На мгновение в голубых глазах матери шехзаде Ферхата промелькнула жалость, но она тут же подавила ее. Алтуншах сама виновата в своей погибели, какие не были бы причины, покушаться на жизнь Повелителя она не имела права. — Я велела в гареме читать молитвы для исцеления Повелителя, — сказала Гюльбахар Султан, пытаясь хоть как-то утешить Валиде Дефне Султан, которая казалась сломленной и уставшей. Женщина вымученно улыбнулась невестке, морщась от боли в груди. — Нам остается только верить в лучшее, — вздохнула султанша, которая тоже молилась всем богам, как когда-то давно, кажется, в прошлой жизни. Дефне Султан посмотрела на перстень с большим изумрудом, который она носила на безымянном пальце правой руки. Кольцо Хюррем Султан — символ власти и любви. Когда-то покойный султан Баязид отнял его у Нурбану Султан, которая украла его у покойной хасеки султана Сулеймана, и подарил его Дефне Султан после воцарения на троне. Дефне Султан провела пальцем по изумруду, понимая, что, возможно, ее царство скоро подойдет к концу. Долгие годы она правила в гареме своего мужа, потом сына. Теперь они снова находились на стыке эпох. Валиде Дефне Султан смотрела на кольцо и вспоминала все счастливые мгновения жизни, вспоминала своего горячо любимого старшего сына. Кажется, все ее дети понимали, кого выделяет Дефне Султан. Мехмед больше всех ее детей был похож на ее отца, на своего деда, за это султанша его боготворила. — Много лет назад, когда в наше государство пришла черная смерть, — начала рассказывать Валиде Султан. Голос его звучал мрачно и тихо, присутствующие в покоях в ту же секунду притихли, прислушиваясь. — Заболел мой Мехмед, хотя я делала все, чтобы обезопасить детей. Помню, как он сгорал в пламени лихорадки, как страдал от жара и болей, но почему-то у него отсутствовала сыпь. Лекари делали все, чтобы его спасти, но ничего не работало. Гюльбахар Султан взяла султаншу за руку, в то время, как она затуманенным взором светло-карих глаз глядела на изумрудное кольцо, блестящее в пламени свеч. — Я совсем лишилась покоя и, потеряв надежду, отправилась к знахарке, которая жила на окраине столицы. Она спросила меня, какую цену я готова заплатить, — голос Дефне Султан сорвался, а руки по-старчески задрожали. — Все, что угодно, сказала я. У Мехрибан Султан недобро засосало под ложечкой. Дурное предчувствие взметнулось в ее душе, но она слушала, не перебивая. Ее сын, объятый интересом и страхом, поспешил вернуться к матери и сел рядом с ней, прижавшись к ней, словно искал тепла и защиты. — Знахарка улыбнулась мне и сказала, что сделает все, что сможет, чтобы спасти Мехмеда. Но я должна заплатить равносильную цену, — Дефне Султан потерла глаза, из которых заструились слезы печали и боли. — Я вернулась в Топкапы с отваром во флаконе и с амулетом. Я велела слугам дать отвар Мехмеду, а амулет повесить над его постелью, что они и выполнили. Через несколько дней мой шехзаде поправился, жар спал, ему стало лучше, все считали это чудом, но не я. Мехмед пришел в себя утром, а к вечеру симптомы болезни нашли у второго моего сына, у Сулеймана. Уже к вечеру следующего дня он был мертв, жар поднялся слишком быстро, долгое время симптомы не проявлялись. Присутствующие молчали, дослушав жуткий рассказ. Гюльбахар закусила губу, обнимая плачущую Валиде Султан за плечи, чтобы хоть немного утешить. — Я была объята пламенем боли, поскольку понимала, почему умер мой второй сын. За жизнь платят смертью, так говорил мой отец. Знахарка назначила равносильную цену, но разве мать может любить кого-то из детей больше или меньше? — Дефне Султан, кажется, сама не понимала, почему рассказывает все это невесткам и внукам. Ей хотелось облегчить душу, как будто после исповеди на ней станет меньше грехов. — Вы не виноваты, султанша, — промолвила Гюльбахар, обнимая госпожу, к которой была искренне привязана. — Я знаю, что виновата, Гюльбахар, — возразила Валиде, цепляясь за руку невестки, как за спасительную соломинку. — Когда я пошла к знахарке после похорон Сулеймана, она усмехнулась, слушая мои обвинения, и сказала, что это не первая моя потеря. Знахарка сказала, что я переживу всех, кого люблю. Гюльбахар Султан вздрогнула, переглянувшись с Мехрибан Султан, которая тоже находилась в потрясении. Рыжеволосая хасеки дотронулась до лба Валиде и резко убрала руку, поняв, что у госпожи поднялся жар. — Повозите лекаря и слуг, у Валиде жар, — велела Гюльбахар, и вторая жена султана отдала необходимые приказы. Спустя некоторое время, когда Валиде Дефне Султан осмотрел лекарь и уложил ее в постель, Гюльбахар Султан сидела рядом с постелью свекрови и пыталась вышивать, но получалось плохо. Мехрибан уже покинула опочивальню вместе с сыном, сказав, что Ферхату пора спать. Шехзаде Осман тоже удалился к себе в сопровождении слуг, которые теперь всюду следовали за ним по приказу его бдительной матери. Гюльбахар Султан боялась покушения и оберегала единственного шехзаде, впрочем, как и дочь. Поняв, что не может дальше вышивать, все ее пальцы уже исколоты, султанша отложила пяльца, как вдруг Дефне Султан зашевелилась в постели. Гюльбахар поспешила приблизиться к ней, чтобы поправить на ней одеяло. — Гюльбахар, — промолвила тихо султанша, открыв отяжелевшие веки. Она была слаба, словно по мере того, как жизнь утекала из ее сына, она покидала и ее тело. — Кольцо. Забери кольцо, — сказав это, Дефне Султан дрожащими пальцами сняла с пальца кольцо покойной Хюррем Султан и протянула его опешившей Гюльбахар.  — Оно ваше, султанша, я не приму, — сказала женщина, хмурясь и глядя с недовольством на свекровь. Та вдруг слабо улыбнулась. — Мое время подходит к концу. Если не станет Мехмеда, я тоже не буду жить. Наступит твоя эпоха, Гюльбахар, это кольцо — символ власти и любви, ты достойна его, как никто другой. Валиде Султан, договорив, зашлась кашлем, и Гюльбахар поспешила позвать лекаря, все же приняв кольцо, которое так любила свекровь. Лекарь начал давать Дефне Султан необходимые снадобья, а Гюльбахар сжимала в руке кольцо, боясь даже посмотреть на него. Ей казалось, что оно ядовито, что оно несет смерть и погибель каждому своему владельцу. Мать султана Мехмеда снова уснула, что было очень хорошо. Гюльбахар Султан же так и не отважилась надеть кольцо, понимая, что оно принадлежит не ей. В глубине души женщина понимала, что, оно не для нее создано. От него веяло таким могуществом, о котором рыжеволосая хасеки никогда не мечтала. Зачем ей власть, когда основным ее желанием всю жизнь была любовь и семья? Счастье взаимной любви Гюльбахар так и не познала. Но счастье материнства отведала сполна.

***

      Халиме Султан тоже не спала в этот вечер, как и в предыдущие. Она хоть и пыталась верить в лучшее, но жизнь научила ее готовиться к худшему в подобных ситуациях. К счастью, мать шехзаде Махмуда, как и Гюльбахар Султан не теряла времени зря. Родив сына, она начала заботиться о будущем и готовить пути к отступлению. — Что сказал Искандер-бей? — спросила тихо Халиме Султан у верной служанки Менекше-хатун, которая служила ей опорой и советницей во всех делах и интригах. Она знала много ее тайн, и Халиме беспокоилась о них, понимая, что в чужих руках они сыграют против нее. Султанша, возможно, избавилась бы от Менекше, но где ей найти такую верную служанку? Впрочем, даже ей Халиме не доверяла всего. — Он поддержит вас, госпожа, — ответила Менекше. — По вашему приказу паша уже ищет подходящий корабль. — Отлично, — вздохнула султанша, погладив выпирающий живот, в котором мирно спал ее третий ребенок, не ведающий, что во внешнем мире вот-вот разразится буря. Халиме боялась за детей, и страх делал ее сильной и упрямой. Она мыслила трезво, осознавая, что от ее ума зависит не только ее жизнь. — В Топкапы скоро разгорится пламя, — сказала Менекше, но госпожа все понимала и без ее слов, поэтому готовила пути к спасению. К счастью, у нее тоже были верные люди, правда их пока мало, но, чтобы вырвать Махмуда из кольца пламени, их должно хватить. Главное, правильно распорядится ресурсами. — Нам нужно как-то покинуть дворец, только так мы сможем сбежать в случае чего, — задумчиво произнесла Халиме Султан. Она понимала, что сам шехзаде Осман, как и его мать могут не пожелать смерти наследников, но это лишь временно. Зная, что невинность исчезает, а власть приятна на вкус, нужно ждать худшего. Рано или поздно Осман обзаведется собственными сыновьями, тогда-то он может захотеть избавиться от братьев. Да и не стоит недооценивать влияние на Османа пашей и беев, они вполне могут внушить ребенку необходимость казнить братьев. От всех этих размышлений у Халиме Султан голова шла кругом, она ощущала усталость и слабость, но продолжала работать над планом спасения из адского пламени. — Как же это сделать? — спросила Менекше обеспокоенно. Халиме Султан наградила ее усталым, но хитрым взглядом каре-зеленых глаз, давая понять, что план почти готов.

***

Стамбул. Дом Эмине Султан.       Эмине Султан стояла у окна и напряженно всматривалась в ночную темноту улицы, где скрывались люди, присланные по приказу Михрумах Султан пашой, который предпочел остаться неизвестным. Люди кружили вокруг особняка, и не внушали доверия, о чем Эмине постоянно повторяла. Однако ни Бахарназ, ни Ясемин не придавали значения ее словам, говоря, что Эмине везде видит опасность и угрозу. Султанша же не могла отделаться от дурного предчувствия. О том, что султан Мехмед болен, уже знали в городе. Люди боялись, назревала смута, что неудивительно. Смена власти — всегда больше потрясение для народа. Эмине боялась грядущих событий, но всеми силами убеждала себя, что они их не заденут.       Женщина поежилась от ночной прохлады. Она вместе с сыном занимала самые большие и красивые покои в особняке, но зимой в них было довольно зябко. Даже постоянно растопленный камин не спасал. Султанша, не привыкшая к холоду, постоянно мерзла и боялась за сына. Но шехзаде Сулейману, кажется, все было ни по чем. Он рос закаленным и активным ребенком, ночью спал в одной пижаме и не любил укрываться одеялом, хотя Эмине Султан постоянно проверяла его и укрывала. — Матушка, — раздался сонный голос шехзаде Сулеймана. Девушка вздрогнула и порывисто обернулась к сыну так, что ее длинные светлые волосы взметнулись в воздухе. — Почему вы не спите? — спросил шехзаде, приблизившись к матери. Он смотрел на нее чистыми и добрыми темно-карими глазами. Эмине Султан в который раз ощутила укол совести, что когда-то давно не желала этого ребенка, что хотела убить его в своей утробе. Как она могла так думать? Покачав головой, чтобы отогнать чувство вины, султанша, подаваясь этому чувству, заключила сына в нежные объятья. Он недовольно засопел, считая себя слишком взрослым для таких нежностей, но мать в ответ обнял, прижавшись щекой к ее животу. — Тени кружат над нами, Сулейман, — вздохнула Эмине, погладив сына по чуть вьющимся черным волосам таким же, как у его покойного отца. — Но ты должен быть умным, чтобы они не сделали тебя пешкой в своих играх. Шехзаде Сулейман отстранился от матери и посмотрел в ее лицо снизу вверх, на его лице царило взволнованное выражение, и мальчик выглядел озадаченным словами матери. — В каких-таких играх? — наивно спросил Сулейман, подняв темные брови. — Надеюсь, ты не узнаешь, — мрачно изрекла Эмине Султан, чувствуя, как тучи сгущаются над столицей. Хоть бы султан Мехмед выжил и оправился от болезни, хоть бы опасность миновала, тогда ее сына точно не смогут использовать. Султан Мехмед сильный и умный человек, он без труда увидит опасность и раскроет заговор. Если же он умрет сейчас, то начнется смута. У Повелителя четыре сына, а ее Сулейман пятый в очереди на трон. Эмине Султан не была глупой женщиной, ее не ослепляла привязанность к Михрумах Султан, как Ясемин. Эмине понимала, почему султанша так к ним добра. Она хочет подчинить маленького Сулеймана своей воле и сделать его марионеткой в играх за трон. — Пора спать, сын. Шехзаде Сулейман кивнул и покорно ушел в детскую. Он рос послушным и добрым ребенком. Любил играть с деревянным мечом, не чужды ему были и науки. Мальчик рос любознательным и заинтересованным в новых знаниях, что играло на руку. Эмине Султан надеялась, что он вырастит счастливым и благородным человеком, но не таким, как его покойный отец. Султанша, заправив прядь волос, падающую на лицо, за ухо, снова выглянула на улицу и вновь узрела охрану, которая тенями кружила под окнами. Почему-то на ум сразу пришли стервятники. Эмине горько усмехнулась. Нет, никакая это не защита, а тюремщики для нее и ее сына. Дворец Хатидже Султан. Стамбул.       От камина исходил неистовый жар так, что паше пришлось распахнуть двери на террасу. Он работал уже несколько дней, в тайне ото всех готовя почву для переворота. Аяз-паша не из тех людей, которые с легкостью упускают возможности. Паша был убежден, что хаос — это путь к вершинам. Пока зреет смута и завывают ветры войны, все заняты одним — выживанием. Для умных людей это отличная возможность получить власть и влияние.       Аяз-паша контролировал обстановку в Топкапы. Подкупив главного лекаря, паша знал о состоянии падишаха все. Даже то, что не знали члены его семьи. Состояние султана ухудшалось стремительно. Лекари не знали, как его спасти. Вероятность, что султан Мехмед поправится минимальна, но об этом пока не говорили, чтобы не начала паника.       Паша налил себе вина из кувшина и пригубил его, глядя твердым взглядом карих глаз прямо перед собой. Он просчитывал возможные ходы, чтобы выйти из борьбы не просто живым, но и победителем. Паша предусмотрительно ничего не сообщил Михрумах Султан, хотя он благодаря ее уму возвысился. Аяз не любился делиться властью и могуществом, а со слабой женщиной, которую он хоть и уважал, тем более. Паша потер переносицу, понимая, что бой будет долгим. Михрумах Султан видела на троне шехзаде Сулеймана, сына шехзаде Абдуллы. Аяз-паша же сомневался в нем. Мальчика может не принять народ, это повлечет бунты и восстания. В конце концов он сын не султана, а шехзаде. Проще было выбрать кого-то из сыновей султана Мехмеда. Шехзаде Осман сразу отпадает, хотя на его стороне Совет дивана в лице Ильяса-паши и султанзаде Османа, да и поддержка флота в лице Онура-рейса. Надо бы сместить старого адмирала с поста. Старик уже дряхлый, но мозги у него работают отменно.       Аяз думал на кого бы ему сделать ставку. Шехзаде Селим хоть и слаб и мал, подвержен влиянию матери. Паша все эти годы собирал информацию о женах султана Мехмеда и о его детях, и знал наверняка: Айнур Султан хоть и ослеплена чувствами к мужу, сына любит не меньше. Да и хитра она, судя по всему. Такая доставит неприятности.       Халиме Султан с шехзаде Махмудом тоже отпадали. Султанша умна и хитра, паша слышал о ней, даже султан уважал жену, что говорило о многом. Ее сын же вспыльчив и своенравен, а ему чуть больше шести лет. Пройдет лет десять, и он станет настоящей проблемой. Аязу-паше не нужен сильный падишах, ему нужна марионетка.       Таким образом, из всех наследников оставался только шехзаде Ферхат, второй сын султана Мехмеда. У него на пути стоял только шехзаде Осман, от который вряд ли переживет бурю. Остальных можно казнить на законных основаниях, или же прибегнув к помощи наемников. Мехрибан Султан глупа и слаба, она находится во власти комплексов и вряд ли сможет стать регентом. Ее сын тоже не отличается большим умом, хотя падишах души в нем не чает. Все бремя власти возьмет на себя Аяз-паша.       Поняв, что наиболее удобный вариант шехзаде Ферхат, Аяз усмехнулся. Да, была вероятность, что султан Мехмед выживет, но он и это предусмотрел. Кончено, повелителя охраняли, еще одну порцию яда ему не подлить. Но его выживание целиком и полностью зависит от султанзаде Османа, который отправился за противоядием.       Чтобы усыпить бдительность Михрумах Султан на случай, если у нее в столице шпионы (в этом паша даже не сомневался), он отправил к особняку, в котором жила семья покойного шехзаде Абдуллы, своих слуг. Они создадут видимость усиленной защиты, если Повелитель останется в живых. А если султан Мехмед предстанет перед Всевышнем расправятся с шехзаде Сулейманом.

***

      Погода пришла в неистовую ярость. Ему казалось, что разверзлась бездна ада. Так грохотал гром и сверкали молнии, что яркие вспышки то и дело озаряли подлунный мир. Казалось, что буря вот-вот сметет все на своем пути, но у него просто не было иного выхода. Он должен, значит, сможет. Ради былого и грядущего, ради Османской Империи и наследников престола, ради султана… Султанзаде Осман гнал лошадь, стремясь поскорее добраться до столицы. Он все же нашел противоядие, и столь ценный груз теперь висел, привязанный к его поясу. Стеной лил дождь, дороги размыло. Осман промок до последней нитки и теперь стучал зубами от холода. Желудок сжимался в спазмах от голода, но не было времени сделать привал. Счет шел на часы. Осман знал, что от него зависит жизнь его названного брата и спешил, как мог. Паша устал, глаза его слипались, голова болела, но он упрямо продолжал путь. Его стража давно отстала, и Осман просто не мог их ждать. Он должен успеть. Если опоздает, всю жизнь будет клясть себя и сожалеть. Мехмед стал для него старшим братом, которого у Османа никогда не было. Султан назвал сына в его честь, что говорило о его привязанности. Кто бы что не говорил о Повелителе, Осман точно знал: султан Мехмед самый достойный из сыновей султана Баязида, он вобрал в себя лучшие черты родителей. Повелитель хороший и благородный человек, способный на большие чувства и сострадание. Да и государству нужен такой руководитель. Лошадь в очередной раз провалилась ногами в рыхлую грязь. Султанзаде Осман едва не вылетел из седла, но руками, сведенными судорогой от холода, из последних сил вцепился в поводья. Он все же удержался в седле. Вспышка молнии озарила мир, и мужчина увидел, что дорога перегорожена упавшим деревом, вырванным с корнем. Придется объезжать.       Паша обернулся назад и увидел свет факелов. Его стража была на подходе. Решив немного их подождать для безопасности пути, все же потеряться ночью в лесу не лучшее решение, Осман погладил уставшую лошадь по гриве, подавшись вперед. Именно это спасло его от стрелы, просвистевшей над его головой. Она бы непременно вонзилась ему шею или в голову, если б он не наклонился. Осман вытащил саблю и как раз вовремя, из-за деревьев на дорогу выбежали люди в черных одеждах. Лезвия их кинжалов блестели в отсветах молний. Султанзаде вступил в неравную схватку, из последних сил отражая удары противников. Стража все еще была далеко.       В какой-то момент Осман-паша пропустил удар и получил рукоятью меча по голове так, что перед глазами все поплыло. Его волоком стащили с седла и кинули на землю так, что лопатки обожгло болью. Видимо, его все же ранили, но от усталости он не сразу ощутил вспышку боли.       Кто-то занес меч, но паша из последних сил отразил удар, отползая к дереву, чтобы защитить спину. Если к нему подберутся сзади — это конец. В пылу сражения перед внутренним взором султанзаде Османа промелькнул образ беременной жены. Похоже, его ребенок родится, когда его не будет рядом.       В этот миг Айлин Султан, словно почувствовав, что муж взывает к ней, открыла глаза, ощущая сумасшедших стук сердца. Она скинула с себя одеяло, ощущая духоту. Девушка приподнялась в постели. Положив руку на округлый живот, в котором спал ее ребенок и глубоко вдохнула и выдохнула. Воздуха не хватало. Султанша покинула постель, чтобы утолить жажду. Подойдя к столку, на котором стоял поднос с вазочкой фруктов, кувшином с водой и кубком. Девушка утолила жажду, после чего решила проверить спит ли дочь. Хюмашах Султан тосковала по отцу и постоянно спрашивала о нем. Султанша уже не знала, что говорить дочери, чтоб хоть немного ее успокоить. Войдя в детскую, Айлин Султан с облегчением вздохнула. Ее дочь спала в постели, приоткрыв рот так же, как во сне делал ее отец. Девочка была укрыта и, кажется, видела радужные сны в отличии от встревоженной матери. Понимая, что зря себя накручивает, Айлин Султан вернулась в своих покои, решив вновь попытаться уснуть. Но в голове роились какие-то жуткие мысли. За стенами дворца грохотал гром и лил дождь, и султанша надеялась, что ее муж в добром здравии и скоро вернется с противоядием для султана Мехмеда. Султанша легла в постель, закрыла глаза, пытаясь расслабиться, но внезапно ощутила слабое шевеление, невесомое, как будто ее щекотали перышком. Как-то в детстве ее брат Баязид нашел во дворе гусиное перо и начал гоняться за сестрой и щекотать ее им. Ощущения были те же.       Айлин Султан вновь положила руку на живот, прислушиваясь к себе и улыбка коснулась ее губ. Ее ребенок, наконец, зашевелился. Девушка в умиротворении прикрыла глаза, ощущая, как ее захлестывает волна спокойствия. Она посчитала первые шевеления ребенка в чреве благим знаком. Все закончится благополучно. Аллах им поможет. Айлин Султан вскоре уснула, не ведая, в какую беду попал ее любимый муж.

***

      Рассвет не принес за собой благих вестей. Жар у Повелителя не унимался. Он горел в пламени лихорадки, но смерть все не приходила. Главный лекарь удивлялся, как султан Мехмед еще держится за жизнь. Яд должен был убить его быстро, но агония Повелителя не заканчивалась. Видимо, султан Мехмед даже со смертью готов был воевать, чтобы вернуться в подлунный мир.       Гюльбахар Султан проснулась рано от головной боли. Ее тошнило, слабость охватила все тело. Женщина умылась, облачилась в черные одежды, ожидая самого худшего, хотя от чистого сердца желала мужу исцеления. Вопреки всему, султанша не могла ненавидеть мужа. Она все еще его любила и уважала. К ней пришли ее дети. Вместе они разделили завтрак, хотя все трое не страдали от голода и лениво ковырялись в блюдах. Шехзаде Осман хмурился и кусал губы. Его серые глаза казались огромными и полными страха и смятения, они увлажнились и блестели. Шехзаде как-то сгорбился и то и дело поглядывал на мать, ища у нее поддержки и защиты.       Ханзаде Султан же не изменяла привычкам. Она сидела, расправив плечи, как и подобает госпоже по рождению. Маска равнодушия скрывала все ее чувства от посторонних глаз, в том числе от чуткого взора матери. Голубые глаза Ханзаде Султан блестели, как металл на солнце. — Как невыносимо ожидание, — вздохнула Гюльбахар Султан. — Я слышал, Валиде Султан нездоровится? — спросил шехзаде Осман, который очень любил бабушку. Все внуки ее любили. У Дефне Султан для каждого из них находились добрые слова. — Обострилась сердечная болезнь, — вздохнула Гюльбахар, хмурясь. В ее рыжих волосах засеребрилась седина. Лоб пересекали морщинки, за минувшие дни она осунулась и подурнела. — Иншалла, госпожа оправится. — Аминь, — вздохнули дети Гюльбахар Султан, переглянувшись. — Налей мне щербет, — велел шехзаде Осман, даже не взглянув на вторую служанку матери. Девушка поспешила выполнить приказ. Она взяла кувшин с щербетом и поднесла его к кубку шехзаде. Наполнила его напитком и отставила в сторону. Шехзаде Осман взял кубок и поднес его к губам под внимательным взглядом служанки, которая почему-то волновалась. Но проявлялось это только в блуждающем взгляде серых глаз да и в закушенной губе. — Стой! — рявкнула Ханзаде Султан не своим голосом, мертвой хваткой вцепившись в запястье брата. Шехзаде с изумлением уставился на сестру, не понимая ее странной реакции. Гюльбахар строго взглянула на дочь, вздрогнув от ее окрика. — Что такое? — спросила мать шехзаде, глядя на дочь с неодобрением. Султанша забрала кубок из рук брата встала и вручила его в руки служанки, с ненавистью глядя на нее. — Сама пей этот яд! — процедила Ханзаде Султан, глядя полыхающим взглядом голубых глаз на рабыню. Сейчас она с распущенными рыжими волосами, с покрасневшими щеками и пылающими голубыми глазами как никогда напоминала разъяренную фурию. Служанка округлила глаза, словно не понимала, что происходит. — Госпожа, — пролепетала она. — Я сейчас позову стражу, и если ты сама не выпьешь этот щербет, то они волют его в тебя, — процедила злобно Ханзаде Султан. Она была ниже служанки на полголовы, но рабыня задрожала под ее взглядом, который пригвождал людей к месту и не давал им пошевелиться. — Ханзаде, это глупо, — попыталась одернуть дочь Гюльбахар Султан, думая, что султанша просто переволновалась и теперь ей везде мерещится опасность. Но Ханзаде Султан метнула на мать такой взгляд, что та замолчала, позволяя ей действовать. Султанша позвала трех стражников, те явились по первому зову. Шехзаде Осман с тенью зависти и восхищения глядел на старшую сестру, жалея, что не имеет ее характера. Даже его так слуги не слушались и не боялись. — У тебя последний шанс сделать глоток самостоятельно, — предупредила Ханзаде служанку, но та лишь покачала головой с ужасом глядя на госпожу. Лепетала что-то о том, что она ничего не делала, молила о пощаде. Но султанша осталась непреклонна, Ханзаде кивнула стражникам и те скрутили бедную девушку и, взяв из рук султанши кубок с щербетом, начали вливать его в наложницу. Шехзаде Осман и Гюльбахар Султан встали со своих мест и приблизились к дочери и сестре, думая, что она уже сошла с ума. Шехзаде казался немного испуганным. Когда стражники напоили хатун щербетом, она закашлялась. Ханзаде жестом велела им отойти, что они и сделали. Наложница сидела на полу, тяжело дыша и кашляя. Она, кажется, подавилась. — Ну, все хватит, — сказала Гюльбахар, понимая, что ее дочь ошиблась и зря напугала наложницу. Султанша приблизилась к рабыне и протянула ей руку, чтобы помочь встать. Служанка схватилась за руку госпожи и подняла на нее испуганный взгляд светлых глаз. — Ты извинишься перед ней, — промолвила жена султана, метнув на дочь мрачный взгляд, но та стояла, как каменное изваяние, гордая и неприступная, уверенная в себе. Внезапно служанка начала кашлять, схватившись за горло. Гюльбахар перевела на нее испуганный взгляд, думая, что та подавилась и никак не может откашляться, но кашель не проходил. Девушка захрипела, схватившись за руку госпожи. В уголках ее губ выступила кровь. Хатун навзничь упала на пол, отпустив руку Гюльбахар, и волна судорог прошла по ее тонкому телу. Через мгновение все было кончено. Султанша пошатнулась, но дочь придержала ее под руку, схватив ее за предплечье. Гюльбахар поморщилась от холода рук дочери и с изменением глядела на тело служанки, которая верно служила ей несколько лет и которая хотела отнять жизнь у ее сына. — И кто должен извиняться, мама? — спросила ровным голосом Ханзаде Султан, твердо глядя в глаза матери в такие же голубые, как и у нее самой.       Гюльбахар перевела взгляд на шехзаде Османа, которого била нервная дрожь. Женщина поспешила к нему и бережно его обняла, прижав к себе и закрывая рукой ему глаза на труп несостоявшейся убийцы. Юноша казался до того напуганным, что обнял мать в ответ, как в раннем детстве и зажмурился, неготовый к такому потрясению. Тошнота подступила к его горлу, и шехзаде Осман содрогнулся от рвотных позывов. Он успел только отшатнуться от матери, упасть на колени, как его вырвало. Ханзаде Султан с тенью брезгливости в глазах взглянула на брата, после чего равнодушно велела страже избавиться от тела. — Жаль, что она слишком быстро умерла, — промолвила султанша династии, в который раз поражая мать холодностью и расчетливостью мышления. — Мы не знаем имени заказчика. — Нужно сообщить Валиде и начать расследование, — взволнованно промолвила Гюльбахар Султан, помогая болезненному и бледному сыну дойти до тахты и сесть. Шехзаде дрожал, в глазах его читался смертельный ужас.       Он поднял взгляд на сестры, словно искал у нее защиты и поддержки. Ханзаде всегда его защищала и оберегала. В нем самом не было и капли той решимости, что в старшей сестре. И почему так получилось? — Валиде Султан больна. Такая новость отправит ее к Всевышнему, — покачала головой Ханзаде Султан, в ее глазах отразилась мыслительная деятельность, и султанша медленно кивнула своим мыслям. — Нужно оставить все в тайне и вычислить заказчика. — Но как? — подал голос Осман, утирая с губ слюну. — Кто нам поможет? — Рамиль-ага, — с тенью нервной улыбки ответила Ханзаде Султан, понимая, что она должна взять на себя ответственность за брата. Шехзаде в отличии от нее не готов к дворцовой жизни.

***

      Хатидже Султан шла вслед за сестрой по коридору дворца Топкапы и не узнавала его. Обычно всюду царили радость и шум, теперь же дворец, словно вымер. Наложниц не было видно, фаворитки и жены султана сидели по комнатам. В воздухе повисло напряжение. Сестры вошли в покои управляющей гаремом и увидели Валиде Султан лежащей в постели. Нефизе-калфа кормила госпожу с ложечки, что-то ей говоря. Увидев гостей, калфа недовольно нахмурилась, готовясь их прогнать. Пожалуй, Нефизе не ведала никаких границ, ей все равно, кто перед ней рабыня или султанша династии, она служила лишь одной госпоже — своей сестре. — Мы хотели поддержать вас, — начала говорить Айлин Султан, глядя на Валиде Султан. Из всех сестер именно она обладала даром убеждения. Хатидже держалась в стороне, вспоминая разговор с мужем. За завтраком Аяз-паша сказал, что беспокоится о шехзаде султана Мехмеда, что его долг, как Великого Визиря, обеспечить им защиту. Айлин Султан выражала сожаление, что султан никак не поправится, желала здоровье Валиде Султан, которая продолжала молча на нее смотреть. — Султанша, в городе зреет смута, — вздохнула Айлин Султан. — Позвольте нам обеспечить защиту наследникам. Мы в тайне вывезем их и спрячем. — Это неуместно, — процедила Нефизе-калфа, покосившись на сестру. — Топкапы надежно защитит сыновей султана. — Да, но не от немых палачей, — промолвила Айлин со вздохом. Они все знали законы Империи. Даже если шехзаде Осман не отдаст приказ, то паши и беи добьются казни. Дефне Султан нахмурилась и отвела взгляд, о чем-то думая. Наконец, она кое-как приподнялась в постели и произнесла: — Отправьте моих внуков в укрытие.       Айлин Султан с облегчением вздохнула, переглянувшись с сестрой. Хатидже не разделяла ее радости, помня слова мужа, что они должны обеспечить защиту шехзаде Ферхата. Но почему она должна вернуться именно с Мехрибан Султан и ее сыном? Хатидже Султан не понимала.       Султанша покинули покои управляющей и отправились к матерям шехзаде, каждая хотела помочь правящей семье, но не понимала, что играют в чужой игре лишь определенную роль.

***

      Айнур Султан проснулась и сразу же проверила, живы ли ее дети. Шехзаде и султанша спали по обе стороны от матери, прижавшись к ней, словно она даровала им защиту и покой. Султанша поцеловала сна и дочь в лбы, после чего получше укрыла их. В покои вошла Бирсен-хатун, которая принесла завтрак и начала накрывать на стол. Айнур смежила веки, понимая, что ей придется скоро будить детей и вновь отвечать на их вопросы, хотя она сама ничего не знала. — Как Повелитель? — спросила султанша у сестры. — Ему хуже, — ответила Бирсен, с сожалением взглянув на сестру, которая закусила губу, чтобы подавить всхлип. Султанша непременно бы расплакалась от бессилья и поспешила бы лично убедиться в словах сестры, но тут стража доложила о приходе Айлин Султан. Сестры переглянулись, не понимая, зачем пожаловала госпожа. — Доброе утро, Айнур, — кивнула султанша династии, сложив руки в замок на уровне округлого живота. Госпожа держалась уверенно, хотя одета была небрежно. Серое платье не по размеру, волосы, собранные в небрежный пучок, взволнованное смуглое лицо. Но, несмотря на внешний вид, она держалась, как хозяйка. — Доброе, — ответила Айнур, настороженно глядя на госпожу. Девушка приподнялась в кровати, так что ее дети зашевелились, разбуженные движением матери. — Собирай детей, вы переждете бурю в моем дворце, — не вдаваясь в подробности, велела Айлин Султан и уже развернулась, чтобы уйти, как вдруг услышала резкий отказ. — Что? — спросила госпожа, наградив жену султана усталым взглядом темно-карих глаз. — Мы не поедем к вам. Наше место в Топкапы, рядом с Повелителем, — сообщила Айнур Султан, не замечая, что Асхан Султан и шехзаде Селим уже проснулись и теперь испуганно прятались за ее спиной. — Ты поступаешь глупо, — покачала головой Айлин Султан, видя страх в серых глазах собеседницы. — Я понимаю, что ты боишься, но даю слово, что не дам твоего сына в обиду.       Султанша говорила уверенно, либо она верила своим словам, либо умела убедительно врать. Айнур Султан на мгновение задумалась и пришла к выводу, что султанша может им помочь. Если Топкапы охватит пламя после смерти султана Мехмеда, у них появится шанс на спасение. Только Айнур не желала верить в такой исход.       Айнур Султан велела служанке собирать вещи султанши и шехзаде, а сама поблагодарила Айлин Султан, хотя не особо ей доверяла. Спустя полчаса они покинули Топкапы, объятые страхом перед будущим, и отправились на карете во дворце Османа-паши, все еще отсутствующего в столице.       Уже в пути Айнур Султан узнала, что не только она с детьми покинула резиденцию османских правителей. Мехрибан Султан с сыном выбрали пристанищем дворец Хатидже Султан и Аяза-паши. Халиме Султан с детьми — дворец Назлы Султан и Ильяса-паши. Светловолосая госпожа тоскливо глядела в окно кареты, которая мчалась по неровной дороге, унося их прочь от Топкапы и гнала из головы дурные мысли. Они обязательно вернуться домой, все будет хорошо. Повелитель встретит их, живой и здоровый.       Айнур прижимала к себе детей, сидящих по обе стороны от нее и держащий ее за руки. Напротив, нее сидела Айлин Султан, которая тоже казалась не на шутку встревоженной. Должно быть, переживала о муже, вестей от которого до сих пор не было.       Вечером того же дня, когда Айнур Султан с удобством разместилась в выделенных покоях и устроилась с книгой на тахте, слушая размеренное дыхание спящих в ее постели детей, в покои внезапно вошла Айлин Султан, бледная и напуганная. Увидев лицо султанши, Айнур прошептала «нет» одними губами, чувствуя, как мир закружился в водовороте. Рассудок помутился от ужаса. Неужели… — Только что сообщила стража. На карету, в которой ехала Халиме Султан с детьми напали разбойники. Тела сожгли, их опознали только по украшениям, — сообщила султанша династии, и на глаза ее выступили слезы сожаления и скорби.       Айнур Султан вздрогнула, не веря услышанному. Чтобы змея Халиме так просто погибла, отказалась от власти и могущества — разве такое возможно? Но по взгляду хозяйки дворца султанша поняла — такое возможно. — Кто посмел? — спросила Айнур Султан с ужасом. Она ненавидела Халиме и ревновала ее Повелителю, видела в маленьком Махмуде соперника своему сыну в борьбе за трон, но смерти им она не желала. Для нее пределом мечтаний была ссылка Халиме и ее детей. А малышка Дильруба, так похожая на отца, неужели тоже погибла? — Я не знаю, — с горечью и скорбью в глазах покачала головой Айлин Султан, проходя вглубь покоев и садясь на тахту рядом с султаншей, которая испуганно сжалась, обдумывая полученную информацию.