Перекрестки судеб

***

Октябрь 1592 года. Османская Империя. Стамбул.

      Лучи восходящего солнца, проникающего через приоткрытые двери террасы, освещали большое ложе в султанской опочивальне. Они навязчиво скользили по лицу спящего мужчины, отчего он морщился сквозь сон. Повелитель, желая укрыться от света, бьющего в глаза, повернулся на бок и тут же уперся плечом во что-то теплое. Точнее в кого-то. Султан открыл глаза, зевнул и, сфокусировав взгляд, увидел рядом спящую наложницу, его очередную фаворитку.       Хандан-хатун спала, смешно приоткрыв рот так, что были видны ее зубы. Девушка безмятежно спала, укрытая теплым одеялом, ее коротко постриженные волосы разметались по подушке, на бледной коже шеи и у ключиц алели следы от губ Повелителя, которых Хандан-хатун стеснялась и прикрывала платками. Мехмед смотрел на наложницу, которая так его увлекла. И не понимал, что он чувствует к ней. Нет, это не любовь. Это чувство, султан Мехмед ни с чем не спутает. Хандан напоминала солнечный лучик, который целеустремленно пробивался сквозь кромешный мрак души Повелителя. Рядом с ней отступали все его тревоги, прошлое не нависало над ним острым кинжалом, готовым вот-от пронзить его. Султан хватался за это чувство, поскольку уже отчаялся спастись от тоски по былым дням. Хандан даровала ему желанный покой, и это ему нравилось.       Не оставалось сомнений, что наложница без памяти влюблена в него, что тоже льстило самолюбию. То, как она несколько месяцев противилась их близости, пыталась держать дистанцию, только усиливали интерес. И теперь султан Мехмед утолял его всеми силами, не щадя наложницу. Хандан посещала султанские покои почти неделю. Он позабыл о всем гареме, проводя ночи исключительно с ней. Да и то, что он позволял оставаться на ночь с ним, о многом говорило. Повелитель боялся покушения, поэтому не позволял фавориткам оставаться с ним на ночь. Но на каждое правило есть исключение. Чести спать с ним в одной постели были достойны Халиме Султан, Айнур Султан и Хандан-хатун…       Не удержавшись от соблазна, Повелитель странно нежно погладил фаворитку по щеке, на которой пылал румянец. Девушка поморщилась и что-то пробормотала под нос, но глаз не открыла. Поцеловав Хандан в лоб, Мехмед решил поработать с утра пораньше. Почему-то рано утром, когда мысли чисты, как летнее небо, он был более продуктивен. На носу очередной военный поход. Как бы султан не хотел его отстрочить, тучи сгущались, значит, скоро он снова возьмет меч и пойдет против неверных. Нужно осуществить необходимые расчеты.       С этими мыслями султан Мехмед покинул кровать, облачился в халат, ощущая зябкий холод. Осень уже вступила в права и сентябрьский жар сменился прохладой. Вот и теперь с приоткрытой на террасу двери тянуло ветерком. Повелитель запер с грохотом запер дверь на засов. Хандан-хатун тут же проснулась, испуганно распахнув глаза и подскочив в постели. — Повелитель, — пробормотала девушка, сонно потирая глаза. Мехмед усмехнулся, глядя на фаворитку, которая казалась ему беспомощным ребенком. Сонная и растрепанная, она была по-своему очаровательна. — Спи, Хандан, — сказал султан Мехмед. Девушка некоторое время смотрела на него затуманенным и сонным взором голубых глаз. — Еще слишком рано, — мягче промолвил мужчина. Дважды повторять не пришлось, и наложница снова легла в постель, натянула теплое одеяло до самого подбородка и свернулась калачиком. Султан некоторое время слушал ее тихое сопение, ощущая странное чувство в груди. Что-то очень напоминающее нежность. Повелитель сел за стол и вытащил необходимые документы. Впереди его ждала долгая работа. Как правило, когда он начинал строить планы и работать, все ненужные мысли выветривались из его головы. Султан Мехмед умел сосредотачиваться на своих целях и всегда воплощал задуманное в реальность, он обрел это качество еще в детстве, что давало ему преимущество перед братьями.       Через несколько часов, когда почти все необходимые расчеты были осуществлены, а солнце уже поднялось над горизонтом, Повелитель встал из-за стола, потирая уставшие глаза. Он приблизился к ложу и склонился над спящей наложницей. Нужно поскорее позавтракать, облачиться в парадные одежды и отправиться на совет. Ему не хотелось будить фаворитку, но так нужно. Султан Мехмед провел рукой по темным, коротким волосам девушки, коснулся ее щек, пытаясь разбудить. Обычно будили его, а не наоборот, и мужчина ощущал неловкость. — Хандан-хатун, пора вставать, — произнес падишах, стягивая одеяло с наложницы. — Не хочу, — пробормотала девушка, вновь натягивая на себя одеяло. — Я опаздываю на совет, хатун, — придав голосу строгости, заметил Повелитель. Хандан открыла глаза, глядя в лицо возлюбленного, но, к счастью, он не гневался на нее. В серых глазах царила странная теплота. — Можно я останусь? — спросила наложница, подняв темные брови. Она чувствовала, что Повелитель увлекся ею, а значит, ей позволено чуть больше, чем остальным. Девушка осторожно пользовалась этими привилегиями. Хандан изучала султана Мехмеда, подмечая малейшие изменения настроения, прощупывала почву. Если девушка задевала опасные темы в беседах с Повелителем, она уже знала, как отсрочить бурю и увести беседу в более безопасное русло. — У вас такая мягкая кровать, — проговорила Хандан, глядя чистыми голубыми глазами на Повелителя. Тот поднял брови, подавив улыбку. Эта наложница обладала какой-то непосредственностью и чистотой, она лучилась светом и радостью, что Мехмед рядом с ней чувствовал, что и сам не такой уж ужасный человек. — Значит, ты хочешь остаться из-за кровати? — спросил Повелитель, невольно принимая правила игры. Хандан закусила губу, чтобы не рассмеяться. — Почти, — заверила его девушка. — Давайте вместе полежим? — предложила она, продолжая глядеть на мужчину. Султан вздохнул, удивляясь, как его угораздило связаться с этой девчонкой. — На мне вообще-то целое государство. Скоро совет, — цокнул языком Повелитель, и Хандан тут же состроила жалостливое личико, что вызвало у султана усмешку. Обычно он не был склонен к шуткам и всегда оставался серьезным, даже в ранней юности. Но рядом с Хандан он удивительным образом менялся. — У вас есть паши и беи, — сказала наложница, продолжая нежиться под одеялом. — Я — правитель, я должен направлять их, — снисходительно так, словно что-то объяснял неумышленному ребенку, произнес падишах. — Вставай из постели, Хандан. Мы позавтракаем, и ты вернешься в гарем. — Нет, — сморщив носик, возразила девушка. Мехмед вздохнул и закатил глаза, словно не удивлен упрямству девушки. Каждое утро она устраивало какое-то представление и ребячество, что поднимало ему настроение. — В таком случае я вынужден тебе помочь, — заверил наложницу Повелитель и поспешил рывком схватить сопротивляющуюся девушку, чтобы стащить ее с ложа. Хандан взвизгнула и рассмеялась, сопротивляясь мужчине, но, разумеется, не смогла ничего сделать. Повелитель был здоровым, сильным, высоким и статным мужчиной в цвете лет, и она терялась на фоне его крупной фигуры. Когда султан все же выволок девушку с постели и поставил ее на ноги рядом с собой, простынь, в которую куталась Хандан, соскользнула к ее ногам и наложница замерла. Замер и Мехмед. — Неужели вы меня выгоните? — спросила фаворитка, всеми силами пытаясь придать голосу соблазнительное звучание. Но она все еще стеснялась, хотя и пыталась побороть это чувство. Девушка замерла в руках султана, ощущая, как его руки сжимают ее тонкую талию. Сердце громко стучало в груди, ноги подкашивались. Хандан, откинув назад голову, смотрела в лицо Повелителя, приоткрыв пухлые губы.       Султан Мехмед смотрел на нее, как зачарованный. Его руки скользнули ниже талии, сжали ягодицы, отчего наложница закусила губу. Ее дыхание сделалось более глубоким, щеки тронул румянец, но девушка не отводила взгляд, боясь спугнуть момент. — Впереди целый день, — хриплым голосом заговорил мужчина. Взгляд его глаз потемнели, зрачки расширились, и такие перемены завораживали и пугали. — Нам придется ждать вечера.       Повелитель отстранился от наложницы, не сводя с нее глубокого темного взгляда, полного неистового жара, который казался противоестественным для такого холодного и жестокого человека, как Мехмед. Хандан расправила плечи, всеми силами давя желание прикрыться. Султан провел рукой по ее груди, после чего велел ей облачиться в платье, что Хандан, разочарованно вздохнув, вынуждена была сделать. Она зашла за ширму, где слуги оставили подходящее платье ее размера.       Наложница начала надевать скромный наряд из светло-розовой ткани, чувствуя приятную усталость в теле, все еще помнящем бесстыдные ночные ласки. Теперь Хандан понимала. Почему султанские покои называют раем, а дорогу до них — золотым путем. Вот уже несколько ночей она засыпала в объятьях султана Мехмеда, в которого влюблялась все сильнее и сильнее. Ей хотелось, чтобы эта сладкая сказка длилась как можно дольше. Ей хотелось, чтобы ночь была вечной. Но с восходом солнца врата в рай закрывались, и девушка возвращалась на грешную землю.       В гареме ее и раньше не особо любили. Теперь же ее почти ненавидели. Больше всех бушевала Ширин-хатун, чьи мечты оставались мечтами. Забытые фаворитки объединялись против Хандан и подстраивали мелкие гадости. Пока никто не рисковал действовать радикально, видимо все знали нрав султана. Но Хандан чувствовала от наложниц угрозу, страх оплетал ее сердце, и ничто не могло его унять. Девушка понимала, что ее защищает только тень Повелителя за спиной. Но что будет, если интерес султана угаснет? Ее раздавят, как букашку. И Айнур Султан сделает это первая. Хандан, понимая эту простую истину, пыталась удержать интерес Повелителя, пробовала заручиться поддержкой слуг, делая им мелкие подарки и прикрывая все это добротой. Так же она старалась держаться рядом с Валиде Султан, в которой нашла поддержку и опору.       Хандан облачилась в платье, пригладила растрепанные черные волосы, которые были слишком короткие для причесок. Девушка вышла из-за ширмы, улыбаясь и искрясь весельем. Повелителя привлек ее веселый нрав, значит, она должна всегда оставаться такой рядом с ним. Девушка нахмурилась, видя, что слуги накрывают на стол. Видимо, султан уже успел позвать их. Но сам повелитель в опочивальне отсутствовал. Наложница взглянула в сторону террасы и улыбнулась. Повелитель был там. Она выскользнула на террасу и поморщилась от ветра, глядя на мощную фигуру Повелителя. — На улице слишком холодно, мой султан, — заботливо произнесла Хандан-хатун, приблизившись к мужчине со спины. Она осторожно обняла его и ощутила, как Повелитель напрягся. Он не любил, когда к нему подходили со спины и никак не мог побороть эту привычку. — Ты права, — согласился Мехмед и увлек наложницу обратно в опочивальню. Слуги уже накрыли на стол и ушли, поэтому султан и его фаворитка с удобством разместились на подушках и принялись за завтрак. Хандан сметала блюда с подносов, стараясь попробовать каждое. Султан наблюдал за наложницей с усмешкой. Обычно его фаворитки делали вид, что едят, как птички. Айнур вообще воротила нос от большинства блюд и была крайне привередлива в еде. Хандан же не стеснялась своих аппетитов, даже в этом она была честной и открытой, что еще больше нравилось Повелителю. — Это блюдо очень вкусное. Я никогда такого не ела, — пояснила Хандан, запивая съеденное травяным чаем. Под взглядом Повелителя она смутилась и залилась румянцем. — Попробуй это, — сказал султан Мехмед, указав на очередное блюдо. Наложница кивнула, прислушиваясь к словам мужчины. Через некоторое время падишах и его фаворитка сидели бок о бок. Хандан нежилась в объятьях мужчины, наслаждаясь его лаской. Она прикрыла глаза, желая продлить этот момент. — Повелитель, — позвала девушка, напрягаясь в объятьях султана. — Что? — спросил Повелитель, сжимая руку фаворитки. — В гареме говорят, что вы скоро заключите никях с принцессой, — произнесла тихо Хандан и замерла, затаив дыхание. Она боялась, что разозлит возлюбленного, и он поругает ее. Но султан лишь вздохнул. — Правильно говорят, — ответил падишах. Хандан ощутила тяжесть на душе. У нее слишком много соперниц. Четыре жены, четыре матери шехзаде, многочисленные фаворитки. Султан вернулся из похода почти пять месяцев назад, а по Золотому Пути прошли уже шесть наложниц. Теперь еще законная жена появится, и Хандан затеряется на фоне фавориток и жен. — Наверное, она очень красива, — прошептала девушка, пытаясь придать голосу равнодушие. — Ты намного лучше, Хандан, — поспешил заверить наложницу султан Мехмед, поцеловав ее в черноволосую макушку.  — Знаете, чего я желаю, Повелитель? — спросила вдруг Хандан, отстранившись от султана Мехмеда. Она взволнованно посмотрела ему в глаза, кусая губу. — Для меня будет величайшая честь подарить вам шехзаде. Повелитель усмехнулся, глядя на наложницу. Для каждой фаворитки родить наследника — честь. Так было и будет. Султан притянул к себе Хандан и поцеловал ее в щеку. — У нас будет сын с твоей очаровательной улыбкой и добрыми глазами, — прошептал он. — Я назову его Баязидом, в честь отца.       От теплых слов Повелителя на душе у Хандан потеплело, и страхи временно отступили. Она покинула покои султана в приподнятом настроении и направилась в гарем. Теперь ее не сильно страшило будущее. Она почти неделю ходит на хальвет, кто знает, может она уже понесла? Наложница положила руку на плоский живот, моля Аллаха, чтобы в ее чреве уже спало дитя.       Хандан посмотрела вперед, и улыбка угасла на ее губах, поскольку она увидела на другом конце коридора Айнур Султан. Госпожа замерла вместе с процессией, увидев наложницу. Она сузила в презрении глаза, скривив губы в надменной усмешке. Хандан замерла в коридоре, боясь пошевелиться. Айнур Султан она очень боялась. Султанша с такой ненавистью на нее смотрела, что страх овладевал Хандан всякий раз, когда она с ней пересекалась. Наложница уже думала малодушно сбежать, вернуться к покоям Повелителя, ища у него защиты, но не смогла сдвинуться с места. Айнур Султан тем временем начала медленно приближаться к сопернице, наклонив голову чуть вправо. Она словно присматривалась и готовилась к броску, как смертельно опасная змея. — Хатун, — приторно-ласковым голосом произнесла султанша, остановившись в нескольких шагах от Хандан, которая всеми силами душила страх в сердце. Айнур Султан обладала холодной и ясной красотой, внешне напоминала ангела, чистого и непорочного. Но в серых глазах горела ядовитая злоба, красивое лицо тронула маска презрения и ненависти, розовые губы усмехались. — Наслаждаешься счастьем? — спросила с презрительным сочувствием в голосе султанша, рассматривая наложницу. В свете факелов в ее короне блестели драгоценные камни, платье из насыщенного синего шелка удивительно ей шло. Айнур Султан была красива и несчастна — вот причина ее ненависти. Хандан молчала, глядя на султаншу. Она хотела убраться подальше, но страх не давал ей покоя. Все же она труслива. — Повелитель забудет тебя, как забыл остальных. Ты будешь лить слезы, вспоминая прошлое и страдать, страдать, страдать, — с явным злорадством и наслаждением говорила Айнур Султан, словно осознание факта, что страдает не она одна, унимали ее боль. — Как вы? — неожиданно спросила Хандан-хатун, поняв, что Айнур Султан захлебывается злостью и ревностью. Но не успела новая фаворитка договорить, как в глазах султанши мелькнула ярость, а в следующий миг щеку Хандан обожгло болью. Девушка пошатнулась и осела на пол от неожиданности. Она приложила руку к полыхающей щеке и обратила обиженный взгляд голубых глаз на султаншу, полыхающую яростью. Айнур Султан сделала шаг к наложнице и наклонилась к ней, схватив ее за подбородок. — Следи за словами, хатун, — процедила она, пронзая наложницу яростным взглядом. Хандан задрожала от страха, чувствуя, как рот наполняет кровь. Вероятно, она прикусила щеку. — Наслаждайся счастьем, пока можешь. Он растопчет тебя и твои чувства. И тогда ничто не помешает мне. Хватка у Айнур Султан была сильная, Хандан морщилась от боли, чувствуя ее холодные пальцы, как металлические клещи. — Айнур, — к султанше подошла ее служанка, которая не вмешивалась до этого в конфликт, за что Хандан ее тихо возненавидела. Бирсен-хатун положила руку на плечо сестры, пытаясь ее одернуть, как бешенную дворовую собаку. Но Айнур отмахнулась от нее. — Повелитель узнает об этом, — пробормотала черноволосая фаворитка, когда Айнур отпустила ее и выпрямилась. Она смотрела снизу верх на султаншу, ощущая обиду и унижение. В голубых глазах появились слезы, которые наложница пыталась сдержать. — Посмотрим, — вскинула подбородок султанша. Бирсен хотела помочь униженной фаворитке встать, но та отмахнулась от нее и поднялась сама, потирая ушибленную щеку. Хандан обиженно посмотрела на султаншу и поспешила уйти, убежать, ощущая, как грудь начинают теснить рыдания. Униженное самолюбие пылало, злость росла.       «Я рассказу Повелителю, он накажет эту змею», — с мстительным удовольствием подумала девушка, остановившись перед входом в гарем. Как бы она не хотела пробраться в свою комнату незамеченной, у нее ничего не получится. Остается только принять непринужденный вид, что Хандан и сделала, надеясь, что на лице не осталось синяка. Фаворитка уняла слезы, выпрямилась и вошла в гарем с счастливой улыбкой на губах, всем силами воскрешая в памяти моменты с Повелителем.       Тем временем в коридоре Айнур Султан полыхала яростью и плевалась ядом. Ее глаза метали молнии, губы кривились. Султанша заламывала руки, глядя с раздражением на служанку. — Зачем ты пыталась ей помочь? — спрашивала она, смотря волком на сестру. — Айнур ты же сама себя погубишь. Когда Повелитель узнает… — заговорила Бирсен-хатун, пытаясь успокоить бушующую сестру. — Если узнает, — возразила Айнур, сжимая руки в кулаки. — У нее нет доказательств. Свидетельница — только ты, моя сестра, ты не предашь меня, — уверенно произнесла султанша. — Если хатун попробует пожаловаться, я оберну это против нее.       Сказав это, Айнур все же смогла взять себя в руки и продолжила путь. Ее дети уже были в покоях Валиде Султан, она отправила их вперед себя. Бирсен-хатун пошла следом за сестрой, глядя мрачным взглядом в спину сестры. Ее тревожило состояние Айнур Султан. Она и раньше была импульсивна, завистлива и кране обидчива. От прежней цветущей и уверенной наложницы, которой она была до того, как стала фавориткой шехзаде, не осталось и следа. Темные качества расцветали в душе Айнур буйными красками, а отношение султана только ухудшало ситуацию.       Бирсен уже не помнила дней, когда ее сестра радовалась жизни, не строила коварных планов, не плакала в бессилии ночами, думая, что ее никто не слышит. Ей так хотелось снова увидеть прежнюю Айнур, еще Оливию, которая была самой красивой рабыней в гареме покойного султана Баязида. Но вместо этого она видела почти сломленную и раздавленную безразличием любимого мужчины султаншу, которая каждый день ждала зова Повелителя, как какое-то чудо. Айнур следила за своей внешностью, покупала дорогие украшения и ткани, по ее приказу шились яркие и соблазнительные платья, но все было зря.       Султан Мехмед уже две недели не вспоминал о третьей жене, и она постепенно переходила в разряд забытых фавориток, как Гюльбахар Мехрибан, но в отличии от них никак не могла смириться с этим и опустить руки. Айнур все пыталась вернуть расположение любимого мужчины. Она звала его на ужин, приходила к нему с детьми вечерами, надеясь, что как-нибудь останется с господином на ночь. Но все было зря. Все это наполняло султану злобой и бессильной яростью. Она горько страдала день ото дня, не в силах унять тоску в душе. Ночами султанша не могла сомкнуть глаз, предавалась пустым мечтам, в которых она единственная любовь султана Мехмеда. О, как сладостны были эти мечты! Но наступало утро, и иллюзия рассеивалась, все начиналось заново.       Временами Бирсен казалось, что ее сестра помешалась на почве ревности и любви. Она слишком сильно превозносила султана, обожала его, сделала своим культом, и теперь уже не могла жить иначе. Помимо этого, у Айнур появились проблемы с аппетитом. То она ела слишком много, то не ела вообще. Ее тошнило после каждого приема пищи, отчего султанша похудела. К счастью, украшения и наряды скрывали все симптомы расстройства. Бирсен пыталась поговорить с сестрой, унять ее боль, но она никого не слушала. Любовь для нее оказалась важнее всего. Важнее детей, важнее власти, важнее самой себя.       Остановившись перед дверями в опочивальню Валиде Султан, светловолосая султанша надела маску вежливости и доброты, только после этого она вошла в покои свекрови. — Валиде Султан, доброго вам утра, — медовым голосом произнесла Айнур, поклонившись. К ней тут же подбежали ее дети, которые до этого сидели за столиком и завтракали. Султанша поочередно их поцеловала, после чего вновь устремила приветливый и чистый взгляд на Дефне Султан. — Проходи, присаживайся, — произнесла хозяйка покоев, которая недолюбливала склочную и ядовитую Айнур, но ради внуков терпела ее выходки и слишком смелы слова. Айнур изящно опустилась на принесенную служанкой подушку, поправив подол платья. Султанша скользнула взглядом по Гюльбахар Султан, которая, как обычно, не отходила от Валиде, служа ее верным собеседницей и советницей. Ревность иного рода овладела сердцем Айнур Султан, когда она смотрела на рыжеволосую госпожу. Вот почему Гюльбахар все так любят? Даже Повелитель прислушивается к ней. — Странно, что Халиме Султан не почтила вас присутствием, она же всегда где-то поблизости, — неприятно усмехнувшись, сказала Айнур, отчего Валиде переглянулась с первой невесткой. — Халиме Султан нездоровится, — объяснила Гюльбахар Султан. — Надеюсь, ничего страшного? — спросила с лживым сочувствием Айнур, которой было жизненно необходимо сцедить яд, пока он не отравил ее. — Легкая тошнота, что при беременности вполне нормально, — отозвалась Дефне Султан, невольно вновь уколов нелюбимую невестку. — Гюльбахар, Селим хотел позаниматься историей с братом, — Айнур переключила внимание на первую жену султана. Та мрачно на нее посмотрела, поскольку тоже не любила ее. От высокомерной, ядовитой и злобной Айнур уставали все без исключения. — Шехзаде Осман целыми днями тренируется, а на улице холодно. Как бы он не заболел, у шехзаде итак слабое здоровье. — Айнур… — предостерегающе сказала Валиде Султан, ощущая раздражение. — Чудесно, что вы так волнуетесь о моем шехзаде, султанша, — мягким голосом ответила Гюльбахар. — Но не беспокойтесь зря. С Османом все в полном порядке. — Замечательно, — ответила Айнур. Почему-то у нее раз за разом ощущала зависть по отношению к рыжеволосой хасеки. Она была матерью наследника, была любима народом, как и ее дети, пользовалась внимание Валиде, Повелитель тепло к ней относился. И, самое главное, она давно не ведала любовных мук, в то время как Айнур днем за днем страдала.       Шехзаде Селим, заметив состояние матери, взял ее за руку, тем самым выражая ей поддержку и показывая любовь. Айнур улыбнулась сын и погладила его по светлым, вьющимся волосам. Только Селим действовал на нее умиротворяюще, и султанша не оставляла сына ни на минуту.       Асхан Султан насупилась, глядя на мать, которая выделяла только Селима. В ее глазах вспыхнула ревность, и девочка закусила губу, жалея, что она родилась не шехзаде. Тогда бы матушка точно любила бы ее. Жаль, что она султанша.

***

      Халиме Султан в этот день действительно не здоровилось. Султанша кое-как поднялась с постели и облачилась в серое платье, ощущая неприятную слабость. Она боялась, что это с беременностью что-то не так, но лекарша заверяла ее, что все в полном порядке. Никакой угрозы нет. Переодевшись в платье, Халиме позволила служанки уложить волосы в прическу и надела самую простую из диадем, не желая носить что-то более крупное. В последнее время от больших корон у нее начинала болеть голова, что тоже доставляло неудобства.       Слуги накрыли на стол, и султанша позавтракала вместе с детьми. Дильруба, как всегда радовала мать смирением и спокойствием, она обладала тихим нравом, но не стоило обманываться этим. В тихом омуте, как говорят, водятся самые страшные черти. Конечно, пока султанша была милым ребенком, но уже сейчас она обладала смекалкой и хитростью. Шехзаде Махмуд, в противовес сестре, был неуправляем, дерзок и вспыльчив. Он был головной болью Халиме Султан, но, несмотря на это, она души в нем не чаяла. Мальчик это знал и пользовался добротой матери. Вот и за завтраком он ерзал, вертелся и играл с едой.       Халиме Султан сделал сыну около десятка замечаний, но его терпения хватало на ничтожный промежуток времени, после чего мальчик снова брался за старое. Отправив детей к учителям вместе со служанкой, Халиме, наконец, осталась одна. Султанша поговорила с Повелителем и теперь Дильруба, как и Ханзаде, получала образование, равное образованию шехзаде. Халиме знала, что знания — это самый лучший вклад в будущее. Пройдет время, и они понадобятся Дильрубе. Халиме Султан надеялась сделать из дочери щит сына.       Оставшись одна, Халиме Султан взяла книгу, полученную из библиотеки султана Мехмеда. Она получила хорошее образование в гареме, но все равно совершенствовала знания. Однажды от ее ума будет зависеть жизнь сына, и султанша полнилась решимостью любой ценой уберечь детей. Повелитель одобрял тягу жены к знаниям, понимая, что мать подаст пример и детям. Шехзаде Махмуд хоть и схватывал на лету, был слишком неусидчив и с трудом выдерживал уроки.       Халиме Султан погрузилась в чтение, но в голове мелькали навязчивые образы и мысли. Султанша вспоминала приснившейся несколько дней назад тревожный сон и никак не могла разгадать его смысл. Она помнила, что покойная матушка рассказывала ей о пророческих снах и всей душой надеялась, что ей снился обычный сон, пол ее страхов и тревог.       Во сне она вошла в опочивальню падишаха, объятую кромешным мраком. Внезапно лунный свет осветил Османский престол, на котором сидел ее единственный сын. Мальчик выглядел на свой возраст, но темно-зеленый кафтан его был пропитан кровью. Шехзаде исподлобья глядел на мать, держа в руках саблю, по лезвию которой струилась алая кровь. Под троном и вокруг него стояли лужи крови. Халиме с изумлением смотрела на Махмуда, но как только она попыталась к нему подойти, как тьма за спиной ее сына всколыхнулась и чья-то тень накрыла шехзаде. Из тьмы блеснуло лезвие занесенного кинжала… Султанша хотела кинуться к сыну и спасти его от удара, но словно провалилась в пропасть.       В следующий миг она уже стояла на террасе султанской опочивальни, шел снег, оседающий в ее иссиня-черных волосах. Халиме Султан смотрела на город, простирающейся на побережье и видела, как он неистово пылает. Черный дым поднимался в небо, казалось, что разверзлась бездна ада.       Султанша проснулась в холодном поту и тут же поспешила проверить детей. Они спали. Тогда Халиме, пытаясь унять бешенный стук сердца, вернулась в постель, уверяя себя, что это просто кошмар. Но этот сон снился ей с завидной регулярностью, что очень пугало.       Вот и теперь султанша вспомнила о нем. Не выдержав, Халиме отложила книгу и потерла переносицу. Что мог означать кошмар? В том, что однажды разразиться борьба за престол, султанша не сомневалась. Но надеялась, что у нее еще есть время. Султан Мехмед здоров и силен, он должен править долго. Его сыновья успеют возмужать и окрепнуть.       Конечно, можно было уже попробовать освободить путь Махмуду. Он четвертый в очереди на трон, но слишком опасно. Султан Мехмед принципиален и жесток. Он вычислит ее и убьет. Ему будет достаточно даже подозрения, чтобы вынести приговор. Если пострадают его дети, ярость султана будет подобна урагану. Значит, убить сыновей султана сейчас — чистой воды самоубийство. Нужно ждать, когда они вырастут, заручаться поддержкой народа, янычар, пашей и беев.       Как только султан Мехмед умрет, разразиться борьба за престол. И Халиме была полна решимости сделать все, чтобы ее сын вышел в ней победителем. Султанша положила руку на округлившийся живот и закусила губу. Интересно, кто у нее родиться? Рождение шехзаде выгодно, мальчик усилит ее позиции и влияние на Повелителя да и «запасной» сын не помешает, главное, чтобы он не стал врагом для Махмуда. Халиме Султан думала и об еще одной дочери. Девочку можно выдать выгодно замуж, выгодно «продать», заручившись верностью и поддержкой в совете. Султанша уже подумывала над поиском перспективного человека, которого можно было привязать к Махмуду с помощью Дильрубы. Халиме ненавидела себя за такие мысли, но понимала, что только так можно спасти и защитить сына.       Из размышлений султаншу выдернул приход Менекше-хатун, верной служанки, которая выглядела чем-то встревоженной. — У тебя какие-то новости? — спросила Халиме Султан устало. — Да, госпожа, — кивнула служанка. — Я узнала, что по приказу Айнур Султан в питье Хандан-хатун подливают отвар, препятствующий беременности, — рассказала Менекше. Халиме довольно усмехнулась. — Как хорошо, что Айнур позаботилась о будущем. Она не только себя, но и меня оградила от проблем, — произнесла султанша. — Хандан-хатун только несколько часов назад вернулась из покоев Повелителя. Говорят, этой ночью она вновь пойдет по Золотому Пути, — поделилась последними сплетнями служанка, но даже это не тронуло Халиме. — Пусть радуется, — отмахнулась султанша. — Благодаря Айнур она не понесет, значит, не станет матерью шехзаде. Мои дети в безопасности. — Но султан Мехмед, — не понимая, произнесла Менекше. — Мне все равно с кем Повелитель проводит ночи, главное, чтобы эта наложница не родила, — ответила Халиме Султан. Ревность и любовь не управляли ее чувствами, и она была полностью свободна. Разум ее оставался холодным, Повелителя она уважала и держалась за него только из-за почестей и власти. В этом скрывалось ее преимущество. Султан Мехмед в глубине души, кажется, понимал, что Халиме Султан не влюблена в него. Она всегда сохраняла самообладание и достоинство, этим и привлекала его внимание. К тому же Халиме имела хорошее образование и смекалку, с ней было интересно разговаривать. Поэтому она пользовалась его вниманием. Сейчас, когда она в положении, Золотой Путь для нее закрыт. Но после родов Халиме знала, что все равно вернется в покои Повелителя. Она не сомневалась в своих силах и всегда получала желаемое.       Мысли султанши вновь вернулись к странному сну, который не давал ей покоя. Что-то ускользало от ее внимания, что-то очень важное. Понять бы, кто представляет наибольшую угрозу для Махмуда, понять бы, что должно произойти. Но, к сожалению, мглу над грядущим не развеять.

***

      Сознание возвращалось крайне медленно. Нещадно болела голова, а все тело налила слабость так, что любое движение даже самое незначительное давалось с огромным трудом. Во рту пересохло, а каждый вдох и выдох сопровождался болью в груди. Почему же так плохо? Неужели, она заболела, как когда-то в детстве? Девушка с трудом разлепила отяжелевшие веки и некоторое время смотрела прямо перед собой, не в силах понять, что с ней приключилось. Усилием воли она попыталась сфокусировать взгляд, одна тут же поморщилась, головная боль усилилась. Что произошло? Почему ей так дурно?       Райхан Ханум попробовала поднять руки и утереть со лба пот, но боль пронзила запястья. О, Аллах, она вспомнила в чем дело. Через пелену боли и слабости до нее все же дошли воспоминания о том, что она совершила, подаваясь страху и отчаянью. Райхан закрыла глаза, чувствуя, как где-то в груди стягивается тугой узел из переживаний, боли, злости и страха перед будущим. Она пыталась наложить на себя руки, чтобы хоть так отомстить тирану-султану, показать, что она никогда не будет принадлежать ему. Но даже возможность выбрать смерть у нее отняли. Кто ее спас и зачем?       Райхан стало так плохо, что она едва держалась на краю истерики. Горло стянули рыдания, к глазам поступили слезы, и девушка шмыгнула носом, ощущая, как слезы текут по щекам. Девушка в бессилии разразилась беззвучным плачем, понимая, что ничего не может изменить. Дважды она пыталась уйти от судьбы, вырваться из лап чудовища. Но каждый раз судьба возвращала ее к нему. Райхан пыталась наложить на себя руки, но ее спасли, вырвали из лап смерти, чтобы снова бросить в лапы тирана и убийцы ее родных. Принцесса плакала, дрожа всем телом и стуча зубами. Как же хотелось спрятаться, исчезнуть раз и навсегда, перечитать чувствовать боль. Но где ей искать исцеление, кто может дать ей желанный покой и спасение?       Внезапно девушка ощутила чьи-то нежные прикосновения к своим щекам. Кто-то заботливо утирал ей слезы, и Райхан замерла, вжавшись в кровать. Она боялась открыть глаза и увидеть перед собой султана Мехмеда. Впрочем, он бы вряд ли ее утешал и проявил хоть каплю сочувствия. Этот тиран может лишь убивать и злорадствовать. В нем нет ничего человеческого, и как только Всевышний допустил его злодеяния, как он смог занять престол и править? — Не плачь, — раздался тихий женский голос в тишине, прерываемый всхлипами принцессы. Райхан открыла глаза и замерла. Взгляд все еще не фокусировался, но даже так она смогла разглядеть ту, кто пришел ее успокоить и попытался унять ее боль. Над изголовьем постели склонилась светловолосая женщина в темном одеянии. Камни в ее короне блестели в лучах солнца, но лица Райхан никак не могла разглядеть. Девушка вспомнила, что в гареме не так много светловолосых особ. Жена султана Мехмеда, Айнур Султан, которая смотрела на нее так, словно намеревалась задушить голыми руками. И мать падишаха, Валиде Дефне Султан, которая всегда была добра к принцессе вражеской династии. Вряд ли это Айнур Султан пришла выразить сочувствие. Значит, рядом с ней мать падишаха. — Вы… — пересохшими губами прошептала Райхан, ощущая, как гостья заботливо убирает от ее лица спутанные черные волосы. Султанша ласково погладила девушку по голове, словно маленького и обиженного ребенка. — Не плачь, дитя, все образуется. Все будет хорошо, — сказала женщина. Райхан, закусив губу, помотала головой с неожиданной прытью, но тут же застонала от усилившейся головной боли. — Не будет, я не хочу, я не хочу быть с ним, — бормотала тихо Райхан, ощущая, как слезы снова наполняют ее глаза. — Все не так уж и плохо, Райхан Ханум. Ты станешь женой Повелителя пяти континентов. Если так будет угодно Аллаху, родишь сына, станешь матерью наследника, — говорила Дефне Султан, а принцесса продолжала плакать от осознания слов госпожи. В иных обстоятельствах она, возможно, была бы счастлива стать матерью и женой, но иных обстоятельств не существовало. Существовал лишь султан Мехмед, коварный, кровавый тиран, убивший ее родных, разрушивший всю ее жизнь и пленивший ее. Райхан ненавидела и боялась его, не знала, чего от него ожидать. Ненависть горела в ней неистовым пламенем, и девушка желала султану мучительной и страшной смерти.       Прошло уже несколько дней с тех пор, как Райхан пришла в себя. Ее состояние постепенно улучшалось. Раны на запястьях постепенно заживали, чего не скажешь о душевных ранах. На Райхан навалилась какая-то апатия и даже равнодушие. Она сутками напролет лежала в постели, не в силах перебороть слабость. Ночами ее терзали кошмары. Она видела смерть отца, пусть они не были близки с ним, но он ее отец. В каждом человеке заложена любовь к родителям, Райхан не исключение. Днем Райхан бессильно смотрела в расписной потолок, ощущая, как в душе раскрывается бездна, и принцесса чувствовала, что балансирует на краю пропасти. Девушка еще больше похудела, хотя после неудачного побега была худощава. Волосы ее утрачивали блеск, под карими глазами залегли тени, губы потрескались, а лицо приобрело сероватый оттенок. Райхан увядала, как свободолюбивая птица в золотой клетке. Не было сил даже есть. К счастью, бдительная служанка чуть ли не силой проталкивала в рот принцессы еду, за что Райхан ее почти ненавидела. Девушку навещала Дефне Султан, которая по какой-то причине проявляла к ней сострадание. Она была добродетельной и мудрой женщиной, стремилась помочь и утешить. Райхан удивлялась, как султан Мехмед не похож на мать. Как у такой доброй женщины, как Дефне Султан, мог родиться такой ужасный сын?       В этот пасмурный осенний день принцесса все же покинула кровать, не в силах больше лежать. Она прошлась по комнате на дрожащих от слабости ногах. Служанка принесла поздний завтрак, к которому Райхан не притронулась. Хатун расчесала поблекшие черные волосы принцессы и заплела их в простую косу. После этого молчаливая служанка удалилась, и принцесса в тайне радовалась этому. От ее пронзительного взгляда не было спасения и покоя, Райхан понимала, что за ней следят слуги, чтобы она не натворила опрометчивых поступков, как ранее. Но ей уже было все равно. Пусть следят.       Райхан, перекинув косу через плечо так, что она свесилась до самой талии, взяла с тахты бежевую накидку и закуталась в нее. Ей было холодно и зябко, кажется, болезнь, вызванная тоской, вытягивала из нее не только здоровье, но и волю к жизни. Райхан Ханум с трудом добралась до камина, села на подушки и протянула руки к огню. Слабость не исчезала, а есть не хотелось от слова совсем. Девушка глядела на огонь и думала о доме, об отце, о братьях. Последний ее выживший брат Ахмад укрылся в Венеции, и Райхан надеялась, что он сможет уйти живым от головорезов султана Мехмеда.       Думая о брате и о том, что не может ему ничем помочь, Райхан смежила веки и тяжело вздохнула, пытаясь немного расслабиться. Но, к сожалению, ее покой нарушили. Двери распахнулись, и девушка недовольно открыла газа, глядя на вошедшего. Она ожидала увидеть Дефне Султан, но, вопреки ожиданиям, к ней наведался сам падишах. Райхан не спешила встать и склониться в поклоне. Раньше она не делал этого из упрямства, теперь от слабости. Девушка с равнодушием глядела на падишаха, облаченного в темно-синий богатый кафтан. Он тоже рассматривал ее и недовольно хмурился. Кажется, вид измученной принцессы вражеской династии не пришелся ему по вкусу. — Приготовления к нашей свадьбе почти завершены, — произнес спокойно султан Мехмед, глядя сверху вниз на пленницу. — Осталось только сшить тебе платье.       Райхан подавленно молчала. Она вновь обратила взор к огню, не в силах видеть ненавистное лицо. Султан был красив, но эта безупречная и холодная красота только пугала и отталкивала. В душе у Райхан затлела едкая, уже почти угасшая искра ненависти. Но принцесса ощущала такую слабость, что никак не могла разжечь из искры огонь. Раньше ненависть давала ей силы сопротивляться, но теперь от нее осталась лишь жалкая искорка, тлеющий уголек, который вот-вот раз и навсегда погаснет. — Я предпочитаю, чтобы те, с кем я разговариваю, смотрели мне в глаза, — произнес султан Мехмед, приблизившись к принцессе. Райхан вся напряглась, услышав ее шаги, приглушенные ковром. Рядом с ним она ощущала себя кроликом перед удавом. Страх заполнил все ее существо. Повелитель взял ее подбородок и повернул голову к себе. Райхан зажмурилась, не желая его видеть. — Смирись со своей участью. Боль не вернет тебе прошлого.       Райхан молчала, продолжая жмуриться, чтобы не видеть его. Она хотела, чтобы он ушел, исчез и больше не приходил к ней потешить свое самолюбие. Ей хотелось остаться одной. — Скоро во дворец пребудут мои родственницы: Назлы Султан, Хатидже Султан и Айлин Султан. Они помогут тебе выбрать ткань для свадебного платья, — поставил невесту перед фактом султан Мехмед. Райхан тяжело вздохнула. Она все же открыла глаза и посмотрела на Повелителя, чувствуя себя загнанным оленем. Страх и боль властвовали в ее сердце, так хотелось спастись, вот только спасения не существовало.       Султан Мехмед покинул опочивальню, видимо, у него были дела или вид измученной и разбитой принцессы больше не приносил ему удовлетворения. Райхан снова осталась одна. Она смотрела на огонь в камине и обдумывала полученную информацию. Как бы она не сопротивлялась, оттянуть свадьбу не получится. Время мчалось с поразительной скоростью, день никяха приближался и внушал страх. Даже не сам никях, а то, что произойдет ночью после заключения брака. Они должны будут скрепить союз в постели. Этого Райхан по-настоящему боялась. Она, как и подобает приличной девушке, не знала еще ласок мужчины, и поэтому ее терзал страх. Девушка надеялась, что султан хотя бы будет нежен, но тиран вряд ли смилуется над жертвой.       Через некоторое в опочивальню вошли гости, три вполне молодые и цветущие женщины. Райхан узнала среди них только Назлы Султан, с которой когда-то успела познакомиться. Султанши были столько же похожи, сколько и различны. — Добрый день, Райхан Ханум, наслышана о вас, — улыбнулась молодая женщина с жесткими черными волосами, смуглой кожей и карими глазами, в которых бурлила энергия. По сравнению со спутницами ее нельзя было назвать красавицей, черты ее лица казались резкими и неправильными да, и тонкий шрам на щеке не добавлял привлекательности. Она была облачена в платье из темно-бордовой ткани, который прибавляло ей несколько лет жизни. Султанша казалась чуть старше, чем была и ее выдавали слишком молодые глаза. Она сложила руки в аристократичном жесте на уровне живота, и Райхан с удивлением подняла брови. Девушка, кажется, носила ребенка. — Меня зовут Айлин Султан, — представилась султанша, улыбнувшись принцессе. Райхан пришлось подняться с подушек, хотя от слабости у нее подкашивались наги. Принцесса смотрела на визитеров мрачным взглядом, не в силах взять себя в руки. — Добрый день, — пробормотала она. — Позвольте представить вам мою старшую сестру — Хатидже Султан, — сказала Айлин Султан, указав на такую же черноволосую, как и она, девушку ненамного старше ее самой. Хатидже Султан улыбнулась принцессе, но сделала это как-то неискренне и натянуто. Внешне султанша отличалась от Айлин Султан, Райхан, питающая слабость к красивым людям, нашла ее привлекательной. У Хатидже Султан были темные волосы, правильные черты лица, серые глаза и бледная кожа, но глаза у нее казались блеклыми и уставшими. Да и держала себя она иначе, чем Айлин Султан. Плечи у Хатидже Султан были опущены, и султанша сутулилась, что портило ее красоту. — Назлы Султан, я думаю, не нуждается в представлении, — улыбнулась Айлин Султан, взглянув на девушку с восточными чертами лица и пронзительным взором серых глаз. — Да, мы знакомы, — улыбнулась Назлы Султан, поймав взгляд Райхан. — Надеюсь, вы в добром здравии? — спросила девушка, остановив взгляд на перебинтованных запястьях девушки. Райхан усилием воли подавила желание спрятать руки за спину. Она глядела на Назлы Султан, ощущая мучительный стыд за свою слабость. Но разве она в этом виновата? Переведя взгляд на Хатидже Султан, принцесса внезапно увидела, что глаза султанши излучают сочувствие и даже жалость.       «Не позволяй людям жалеть себя. Это унизительно», — говорил покойный шах Исмаил, отец Райхан. — Дефне Султан и Повелитель пожелали, чтобы мы помогли вам с выбором ткани для свадебного платья, — произнесла Айлин Султан, которая явно лидировала в группе султанш. Говорила преимущественно она одна, а Назлы и Хатидже во всем с ней соглашались. — Как пожелаете, — бесцветным голосом отозвалась Райхан, желая, чтобы эта экзекуция поскорее завершилась.       Айлин Султан велела слугам занести в опочивальню сундуки с тканями и украшениями, и девушки начали выбирать подходящую ткань для платья. Разумеется, мнения Райхан никто не собирался спрашивать. Принцесса села на тахту, со странным равнодушием наблюдая за Айлин Султан, которая с энтузиазмом открыла сундук и начала вытаскивать полотна различных оттенков. Ей вторила Назлы Султан. Хатидже Султан держалась в стороне. — По-моему, принцессе подойдет ткань персикового оттенка, — говорила Назлы, вынимая яркое полотно, богато украшенное золотой вышивкой. Она поднялся ткань к Райхан Ханум, но не для того, чтобы показать ей ее. Скорее, чтобы проверить, как она будет смотреться к ее смугловатой коже. — Вам не нравится? — спросила тихо Хатидже Султан, и принцесса вздрогнула от звука ее тихого и спокойного голоса. Райхан с удивлением посмотрела на султаншу, словно не ожидала подобного вопроса. С первых минут появления султанш принцесса поняла, что ее мнение никого не волнует. Да и на цвет свадебного платья ей было все рвано. Райхан пожала плечами, вновь продолжая наблюдать за возней Айлин и Назлы. Хатидже Султан села рядом с ней на тахту и с интересом рассматривала принцессу. Сочувствие в ее глазах росло, что сильно раздражало. — Как насчет красного? — предложила Назлы, вновь разворачивая добротную, богато украшенную золотом ткань перед Райхан, но девушка осталась равнодушна. — Предлагаю остановить выбор на цвете королей и королев. Райхан Ханум станет женой не простого смертного, а самого падишаха, — улыбнулась Айлин Султан, и Назлы согласилась с ней. Султанши выбрали подходящую ткань, и в глазах их вспыхнули огоньки. Кажется, они пришли к нужному решению. — Может, следует спросить мнения принцессы Райхан? — спросила Хатидже Султан, красноречиво взглянув на родственниц. Те переглянулись, после чего одновременно посмотрели на невесту. — Фиолетовая в самый раз, — равнодушно сказала Райхан, указав на ткань, которую сжимала в руках Айлин. Принцессе было все равно в чем она будет. Будь ее воля, она облачилась бы в черное в знак траура по своей семье, погибшей по вине султана Мехмеда. Но такой жест вряд ли кто-то оценит. Зачем же провоцировать конфликт? Султанши выбрали украшения к платью, все так же не особо интересуясь мнением невесты, которая только наблюдала за происходящим с тяжестью на душе. Райхан смотрела на корону, украшенную россыпью бриллиантов, на серьги и ожерелье из тех же драгоценных камней, и подумала, что в таких украшениях в пору идти топиться в Босфоре. Наверное, после никяха она это осуществит. Все готовились к торжеству, а она чувствовала, что ее заживо хоронят. Но кого это беспокоит?       После того, как украшения были отобраны, мерки сняты, а ткань отдана портным, султанши и принцесса разместились за низким столиком. Им подали сладости, к которым Райхан так и не притронулась, хотя ее подташнивало. Айлин и Назлы переговаривались между собой и казались счастливыми и довольными жизнью и собой. Хатидже Султан держалась в стороне от беседы, попивая щербет с задумчивым выражением на лице. Райхан же с трудом держала себя в руках. От шума, которые приносили родственницы султана Мехмеда, становилось дурно и хотелось поскорее выпроводить гостей. Но кто она такая? Поэтому принцессе приходилось держать себя в руках и слушать ненужные разговоры. — Я слышала у Повелителя новая любимица, — сказала Назлы, поедая луккум. — Я видела ее в покоях Валиде Султан. Довольно миленькая, хотя и не красавица. Повелитель уже несколько ночей никого, кроме нее не желает видеть. — Любимица? — фыркнула Айлин Султан, налегая на сладости. — Всем известно имя единственной любимицы государя. Амрийе Султан правила и будет править сердцем султана. — Я ее никогда не видела, наверное, красавицей была, раз Повелитель, еще будучи шехзаде, обратил на нее внимание, нарушил ради нее закон и пошел против царственного отца, — мечтательно вздохнув, промолвила Хатидже Султан, в душе которой появилась горькая зависть. Ей не довелось познать любви, и теперь она завидовала тем, кто отведал вкус этого прекрасного чувства. — Как по мне, Амрийе Султан не была красавицей, — пожала плечами Назлы Султан, воскрешая в памяти образ Хасеки. Райхан Ханум невольно начала слушать разговор султанш. То, что султан мог кого-то любить, изумило ее. Она-то привыкла видеть в нем бессердечную статую. — У нее были светлые волосы, за которыми госпожа совсем не следила и укладывала в простые и небрежные прически. Черты ее лица казались резкими и неправильными, привлекали внимание только зеленые глаза, наверное именно они пленили Повелителя, — рассказала Назлы Султан, держа в руках кубок. — На мой взгляд, Амрийе все же обладала красотой, — возразила Айлин Султан, которая тоже была далека от идеальной красоты. — Да и красота далеко не самое важное. В гареме Повелителя сотни красивых и прекрасных наложниц со всех уголков света, а он ищет в них лишь одну женщину. Амрийе Султан знала, как покорить сердце Повелителя так, что даже после смерти в нем правит лишь она одна. — А что случилось с женой султана? — спросила Райхан негромко. В ней разгорелся нешуточный интерес, пока она слушала о умершей хасеки. Султанши напряженно переглянулись. Айлин Султан отставила кубок на столик и обратила взгляд на Райхан. Карие глаза ее сделались почти черными и мрачными, а лицо вдруг утратило приветливое выражение и стало отчужденным и пустым. У Райхан недобро засосало под ложечкой, она поерзала на тахте, борясь с желанием отвести взгляд. — Амрийе Султан, как и многие другие члены династии, стала жертвами амбиций вашего отца, — холодно промолвила Айлин Султан. — Она была в положении, когда наемники нанесли ей около десятка ранений в живот.       В душе у Райхан что-то оборвалось и холод завлек сознание. Она знала о том, что сделал отец, но думала, что от его руки погибли только султан и все братья нынешнего правителя. Они представляли угрозу, но в чем виновата беременная женщина? — Мне жаль, — чувствуя ответственность за поступок отца, севшим голосом сказала Райхан Ханум и потянулась за кубком с щербетом. Во рту вдруг пересохло и стало дурно. — Та ночь останется в наших сердцах раз и навсегда, — продолжила говорить Айлин Султан, буравя тяжелым взглядом принцессу. — От вражеских кинжалов не спаслась сестра султана Мехмеда, Хюррем Султан. Наши с Хатидже родные, отец и братья, погибли во время нападения на военный лагерь. Отец Назлы и ее братья так же стали жертвами… Мы можем назвать десятки имен и смертей… — Я сожалею, о том, что случилось, — дрогнувшим голосом сказала Райхан Ханум, дрожащей рукой поднеся кубок к губам. Горькая вина разлилась в душе, и не было от нее спасения. — Не переживай, дети в грехах отцов не виноваты, — заверила принцессу Хатидже Султан, которая единственная, кажется, была честна в своих чувствах. Райхан поморщилась. Конечно, не виноваты. Тогда почему она платит за деяния шаха Исмаила, почему ее брат вынужден скитаться, а ее государство в руках султана Мехмеда?

***

      С приходом темноты дворец затих. Хандан-хатун вошла в опочивальню Повелителя, даже не пытаясь скрыть синяк на лице. Он был едва заметным, но все равно привлекал внимание. Девушка облачилась в голубое, воздушное платье с полупрозрачными рукавами. В ушах ее поблескивали новые серьги из жемчуга, подаренные султаном Мехмедом. Хандан очень нравились они, из всех подарков она предпочитала именно их. — Господин, — девушка склонилась в поклоне. Повелитель, стоящий у камина спиной к наложнице, обернулся. Взгляд его коснулся фаворитки и совершенно неожиданно потеплел. Султан приблизился к Хандан-хатун, которая стояла, опустив голову так, что короткие волосы скрывали ее щеки. Обычно она, войдя в его покои, быстро поклонялась, после чего устремляла на него счастливый взгляд голубых глаз. Лицо ее озаряла нежная улыбка, но теперь что-то было не так.       Султан Мехмед взял наложницу за подбородок и заставил ее посмотреть ему в глаза. Он окинул взором ее лицо и остановил его на отвратительном синяке на щеке. — Что это? — спросил султан, и взгляд серых глаз потяжелел и похолодел. Хандан задрожала под этим взглядом. Она еще сомневалась, следует ли ему знать об инциденте, но сомнения быстро улетучились. — Утром, когда я возвращалась в гарем… — начала рассказывать Хандан, дрожащим голосом. — Я встретила Айнур Султан. Госпожа почему-то была зла на меня и ударила, — опустив часть подробностей, произнесла наложница, отведя взгляд. Она кожей ощущала, как Повелителя захлестывает раздражение и злость. — Подожди меня, — произнес султан и стремительно покинул покои. Только двери хлопнули. Хандан-хатун проводила его задумчивым взглядом, ощущая, как в душе разливается мрачное торжество. Да, Айнур Султан пожалеет о своем поступке, и очень скоро. Хандан понимала, что только Повелитель может ее защитить от жен, значит, нужно этим пользоваться.       Девушка по-хозяйски прошла по богатой опочивальни господина, подошла к ложу и, откинув покрывало села на кровать, ожидая прихода любимого мужчины. Она уже предвкушала незабываемую ночь и долгие разговоры, после которых она уснет в объятьях любимого мужчины. Эти сладкие мысли вызывали у Хандан дрожь и слабость, и она легла на постель, мысленно подгоняя время, чтобы поскорее окунуть в водоворот страсти.       Когда султан Мехмед ворвался в покои третьей жены, она уже готовилась ко сну. Айнур Султан, как всегда, ждала зова любимого мужчины, а не получив его, с трудом сдерживала злые слезы. Она переодевалась ко сну за ширмой. Сменив золотисто-желтое, щедро украшенное бисером платье, на светло-голубую сорочку на тонких бретельках, Айнур сняла с головы тяжелую корону и удрученно смотрела в зеркало, подмечая, что красота ее увядает. Под глазами залегли серые тени и сеточка морщинок. Уголки губ были скорбно опущены, а сами глаза казались затравленными.       Айнур, услышав чьи-то тихие шаги, подумала, что это Бирсен принесла ей молоко и не обратила на них внимания. — Проверь, спят ли дети, — сказала тихо Айнур, прекрасно понимая, что служанка ее услышала. Нужно было убедиться, что султанша и шехзаде не станут свидетелями слабости матери, только в этом случае она может дать волю эмоциям и чувствам, бушующем в ее душе подобно адскому пламени.       Султанша на мгновение смежила веки, чувствуя, как по телу проходит нервная дрожь, а ноги подкашиваются. О, Аллах, как же она устала от такой жизни, как устала от ожидания и бесконечных мук. Айнур все пыталась найти в себе силы бороться дальше, дальше молчать, дальше терпеть, но ей казалось, что ресурсов уже просто не осталось. Когда султан только-только вернулся из похода, она была полна самых светлых и радужных надежд. Айнур верила, что Повелитель оценит ее по достоинству. Теперь, когда прошли годы после смерти Амрийе Султан, его боль утихла, и он обратит взор на нее. Но мечты так и остались мечтами. Повелителю все так же было все равно на ее чувства и мучения. Он так же звал ее к себе, потому что она походила на Амрийе. Но Айнур настолько привязалась к нему, настолько стала зависима от Повелителя, что готова была быть тенью женщины, давно лежавшей в могиле.       Айнур любила султана Мехмеда до безумия, прощала ему абсолютно все. Временами она взвыла к своей гордости, думала, что с нее хватит, что она не побежит к нему по первому зову, как верная собачка, но все оставалось по-прежнему. Стоило Повелителю позвать ее, как она летела к нему на крыльях любви и обожания, готовая повиноваться и служить, готовая закрыть глаза на его холодность, резкие слова, многочисленных наложниц. Она игнорировала даже то, что он в пылу страсти называл ее чужим именем. Но все было напрасно. Она бегала за султаном, пытаясь стать для не всем, но не понимала, что для него она лишь отблеск, жалкая тень Амрийе Султан, которую он призывает к себе, когда тоска становится совсем невыносимой.       Айнур Султан открыла глаза, так и не услышав ответ от Бирсен-хатун. Султанша посмотрела в зеркало, перед которым стояла и вскрик едва не сорвался с ее губ. Позади нее стоял Повелитель, его внушительная фигура возвышалась за ее спиной. Айнур, посмотрев в отражение лицо любимого мужчины, невольно задрожала. Взор Повелителя внушал страх, глаза стали серыми-сырыми, как грозовые тучи.       Султанша поспешила обернуться и поклониться. Как и всегда при появлении султана, ею завладел трепет, а сердце зашлось в безумном ритме. Айнур Султан подняла взгляд на падишаха, подумав, что он истосковался по ней, что вспомнил о ней и понял, кто его, действительно, любит. Но влюбленный взгляд, полный обожания и почитания, наткнулся на стену абсолютного равнодушия. — Скажи мне, Айнур, что бывает с теми, кто портит мои вещи? — спросил султан Мехмед обманчиво-спокойно. Все обитатели дворца знали, что самое страшное происходит не тогда, когда их Повелитель повышает голос, а тогда, когда он сохраняет хладнокровие и ярость не застилает его взор. — Н-не понимаю, — пробормотала султанша, нутром чувствуя исходящую от султана опасность. С ним что-то было не так и это внушало страх. — Не понимаешь? — спросил Повелитель так же спокойно. — Быстро же ты забыла, что посмела поднять руку на мою фаворитку…       Айнур Султан побледнела и ощутила, как у нее задрожали руки. Страх заволок сознание, и взгляд султанши в панике заскользил по опочивальне, ища выход. Значит, маленькая змея не смогла сдержать язык за зубами, поспешила пожаловаться. Султанша ощутила нешуточную злость, направленную на Хандан-хатун. Мало того, что она забрала у нее ночи в султанских покоях, так еще и пытается рассорить их. — Я не… — собравшись с мыслями, начала говорить Айнур, но султан поднял руку, призывая к тишине. — Не пытайся оправдаться, я знаю, что ты способна на многое, — процедил султан Мехмед. — Кажется, ты начинаешь забывать, где твое место. Могу напомнить. Думаю, месяц в Старом Дворце приведет тебя в чувства.       Айнур Султан побледнела еще больше, во все глаза глядя на Повелителя. Происходящее не укладывалось у нее в голове. Страх усилился, султан не был склонен к пустым угрозам, значит, он вполне может выслать ее. Но Айнур не хотела оставаться безответной и слабой. — Я перешла черту — это правда, — собрав волю в кулак, заговорила султанша, глядя в глаза возлюбленного. Она пыталась включить все свое обаяние и очарование, но, кажется, они не действовали. — Хатун оскорбляла меня, говорила страшные вещи. Я не выдержала и… Я сожалею, — рассказала Айнур Султан, но по взгляду мужа поняла, что он ей не верит. Ощутив горечь во рту, султанша вздохнула, чувствуя полное бессилие и уязвимость перед султаном. Его взгляд пронзал душу, обнажал потаённые страхи. — Бирсен может подтвердить мои слова, — уже тише сказала Айнур, понимая, что он не верит ей. — Она твоя сестра, значит всегда будет на твоей стороне, — промолвил Повелитель. Айнур закусила губу, борясь с эмоциями, горящими в глубинах души. Она-то надеялась, что он истосковался по ней, что ее нему не хватало. — Ты извинишься перед Хандан-хатун. Айнур Султан уже не могла этого вынести. Злость и ревность вспыхнули в ее душе, застилая пеленой рассудок. Да кто такая эта хатун, чтобы она унижалась перед ней? — Почему вы всегда так несправедливы ко мне? — спросила султанша, чувствуя себя как никогда одиноко. Мехмед приподнял бровь, видя состояние жены. Он не ожидал такой резкой перемены, Айнур никогда его ни в чем не упрекала и всегда молчала, раз за разом склоняя светловолосую голову. — Вы защищаете всех, кроме меня. Вы верите всем, кроме меня, — выговаривала султанша, чувствуя, как слезы начинают жечь глаза. Она слишком долго молчала и подчинялась, теперь все обиды лились из нее сбивчивыми, несвязанными фразами. — Я люблю вас больше жизни, я ждала вас столько лет, писала вам письма, молилась ночами, а что в итоге? — Айнур истерично улыбнулась, не в силах унять разбушевавшиеся чувства. Она слишком устала от всего этого. Ей впервые в жизни хотелось достучаться до любимого мужчины, высказать ему все, показать, что ей больно, но Мехмед с раздражением на нее смотрел. — Вы играете со мной, то приближаете к себе, то отдаляете. Развлекаетесь с наложницами, пока я жду встречи с вами каждый день… — Уймись, Айнур, — предостерегающе сказал султан Мехмед, сделав шаг к разбушевавшейся жене, которая зло на него смотрела, утирая с покрасневших щек струящиеся слезы. Слова Повелителя возымели противоположный эффект, она, дрожа всем телом, как в припадке, продолжила обвинительную речь, уже не ведая никаких границ. — Пока вы спите с другими, я страдаю. Я каждую ночь схожу с ума, не ведая ни счастья, ни покоя. А когда вы меня зовете, мне кажется, что я вот-вот вознесусь до небес и стану по-настоящему счастливой. Но даже во время наших встреч вы делаете мне больно. Вы не замечаете, как называете меня именем Амрийе, вы ищете ее во мне, а я все это время молчала, думая, что, хотя бы так смогу быть рядом с вами… Айнур Султан задыхалась от слез и дрожи. Она уже не понимала, зачем говорит все это, почему описывает ему свои чувства и боль, нить разговора оказалась утеряна, но султанша никак не могла успокоиться. — Вы так превозносите Амрийе Султан, но она мертва, мертва! — захлебываясь рыданиями, вскрикнула султанша, позабыв, что в соседней комнате спят дети. Султан Мехмед, понимая, что разговор вышел из-под контроля, уже не знал, как успокоить жену. Он пытался надавить на нее властью, но бесполезно. Айнур лишь усмехнулась. — Я ненавижу ее, я ненавижу весь этот гарем, я ненавижу всех ваших женщин и фавориток. Понимая, что истерика в самом разгаре, султан Мехмед вдруг понял, как ее унять. Он резко схватил Айнур за плечи и как следует встряхнул ее так, что только длинные светлые волосы взметнулись в воздухе. К сожалению, эффекта эта не принесло. — Почему вы так несправедливы ко мне? — вновь спросила султанша, беспомощно глядя на Повелителя слезящимися глазами. Сейчас она казалась очень слабой и уязвимой, нуждающейся в защите и любви, но у Мехмеда были иные планы на этот вечер. — Почему защищаете всех, даже какую-то временную наложницу, а на меня спускаете всех собак? Я не виновата, что люблю вас. — Я — султан, Айнур, а ты одна из моих рабынь, поэтому ты должна смириться, — вкрадчиво произнес Повелитель, по-прежнему с силой сжимая плечи жены, которая вдруг перестала говорить и теперь наблюдала за султаном. Губы ее дрожали, щеки и нос покраснели, волосы пришли в полный беспорядок. Глаза воспалились и болезненно блестели. — Мама, папа? — раздался в тишине сонный детский голос. Султан Мехмед напрягся, поняв, что они разбудили сына. Он взглянул на мальчика, вышедшего из детской в пижаме. Серые глаза Селима расширились в удивлении и страхе. Он глядел на родителей, ничего не понимая.       Повелитель едва не зарычал. Нужно было завтра разобраться с Айнур один на один. Да, он догадывался, что увидел Селим: рыдающая в истерике мать и отец, сжимающий ее плечи и нависающий над ней. Айнур, что удивительно, кажется мгновенно пришла в себя. Взгляд ее прояснился, она поспешила отвернуться так, чтобы Селим не видел ее слез. Султанша утерла слезы, удивительно быстро взяла себя в руки и, стараясь не смотреть на Повелителя, обратила взор на сына. — Мы разбудили тебя? — тихо и ласково спросила она. Селим, хмурясь, на нее посмотрел. — Ты плакала, — сказал он. Это был не вопрос, а утверждение. — Тебе показалось, — заверила сына Айнур Султан, пытаясь улыбнуться. — Нет, я видел, — возразил упрямо мальчик, переведя хмурый взгляд с матери на отца. — Идем, Селим, я тебя уложу, — промолвил султан Мехмед, помня, что его сыновья приходят в восторг от перспективы хоть немного побыть с ним. Но Селим, кажется, не обрадовался. Он подбежал к матери, сторонясь отца и обнял ее за ноги. — Я лягу спать с мамой, — сказал светловолосый шехзаде, протягивая руки вверх. Айнур взяла сына на руки, он обвил ногами ее талию и положил голову на ее плечо, на котором расцветали темнеющие пятна от хватки султана Мехмеда.       Повелитель поджал губы, видя полное единение матери и сына. С Айнур он поговорит потом, ночь не время для разборок. Шехзаде Селиму со временем можно будет все объяснить. Понимая, что ему в покоях не место, султан Мехмед направился к выходу.       Айнур Султан, держа сына на руках, поклонилась, но султан даже не взглянул на нее. Султанша смахнула слезы, ощущая, как на нее наваливается неподъемным грузом дикая усталость. Что на нее нашло? Почему она так сорвалась и разозлилась? Видимо, ее чаща терпения оказалась переполнена, и она дошла до точки срыва. О, Аллах, что же теперь будет? Повелитель наверняка разозлился и не захочет ее больше видеть. Не зная, как ей разгрести фатальные последствия истерики, Айнур Султан чувствовала себя уязвимой и слабой, как никогда. Она по сути даже не помнила, что именно наговорила ему. Все было застелено белой пеленой, несвязанный бред лился с ее губ, как вода из фонтана.       Айнур, понимая, что в одиночестве она вряд ли уснет, отнесла сына в свою кровать и положила его в нее. После чего легла рядом с ним, поцеловав сонного мальчика в лоб. Главное, чтобы он принял увиденное за сон. Ребенку это будет внушить просто. Султанша не хотела, чтобы Селим боялся отца, а в его взгляде явно промелькнул страх, когда он увидел родителя.       Султан Мехмед вернулся в свою опочивальню словно в оглушенном состоянии. Он хотел добиться правды и наказать жену за неподобающее поведение, а сам запустил отвратительную истерику. Повелитель не ожидал, что холодная и любящая его Айнур окажется столь эмоциональной и чувствительной. Кажется, у нее проблемы с рассудком.       «Я ненавижу ее, я ненавижу весь этот гарем, я ненавижу всех ваших женщин и фавориток», — звучали в голове у султана слова Айнур. Он вошел в свои покои и увидел Хандан-хатун, лежащую на его кровати. Девушка, кажется, задремала, и Мехмед, чувствуя усталость и слабость, решил ее не будить. Он снял с себя халат, оставшись в пижаме и поспешил лечь рядом с фавориткой. Хандан проснулась и сквозь морок посмотрела на него. — Господин? — Просто молчи, — промолвил Повелитель, сгребая наложницу в объятья и сминая ее платье. Хандан закрыла глаза, прижавшись щекой к груди любимого мужчины и не ведая, какие тайны хранит его душа.