Перекрестки судеб

***

Июнь 1591 года. Османская Империя. Стамбул. Топкапы. — Дорогу! Султан Мехмед Хан Хазретлери! — раздался громкий голос стражника. Присутствующие в султанской опочивальне склонились в поклонах, когда в покои вошел султан Мехмед в сопровождении жен и детей. Не сказать, что они выглядели сильно отдохнувшими и довольными жизнью. Отдых прервался так внезапно, стоило Повелителю получить письмо от Османа-паши, сообщающее о побеге принцессы Сефевидской династии, Райхан Ханум. О, гнев султана Мехмеда был подобен буре. Проклятая девчонка нужна была ему для контроля над завоеванными землями. Никях существенно укрепил бы его позиции на новых территориях. Кроме того, султан Мехмед хотел потешить свое самолюбие, взяв в жены принцессу павшей от его руки династии. О, это был бы лучший военный трофей. Ему нравилось чувствовать власть над Райхан, нравилось видеть в ее глазах гнев и ярость. Рядом с ней Мехмед чувствовал себя живым, как никогда, пусть и основой для такого представления были отрицательные эмоции. К счастью, падишах не был склонен к скоропалительным решениям. Он взял себя в руки и велел слугам собирать вещи. Семья султана возвращалась в столицу, толком не успев насладиться живописной природой и покоем. В пути они провели три дня, два из которых шел ужасный ливень, размывший дороги. Путь был неблизкий, но семья Повелителя добралась до столицы в целости и сохранности. Валиде Дефне Султан, очень уставшая от столь длительного путешествия в дурных погодных условиях, сразу же отправилась в свои покои. Шехзаде Ферхата и Асхан Султан ждали матери, поэтому они последовали за отцом в султанские покои. Султан Мехмед, войдя в опочивальню, по-хозяйски осмотрелся. Две его жены, которые не покидали дворца вместе с ним, стояли, склонившись в поклонах. При этом Мехрибан Султан пыталась украдкой разглядеть в толпе прибывших сына. Айнур Султан, облаченная в светло-желтое, воздушное платье, выглядела счастливой и цветущей. Она боялась поднять глаз на возлюбленного, а рядом с ней стоял шехзаде Селим, уже полностью здоровый. Мальчик, увидев отца, поспешил взять мать за руку, словно это даровало ему сил. Султану это не понравилось. Его третий сын рос слабым и ранимым, даже в шехзаде Османе не было подобной мягкости и слабости, хотя Гюльбахар Султан тоже очень опекала сына. Но в отличии от Айнур Султан она не душила его излишней заботой и лаской. Рядом с Айнур Султан стояли старшие дочери Михрумах Султан, Айлин и Хатидже, которые до прихода падишаха, очевидно, о чем-то беседовали. Интересно, почему они решили пребыть в Топкапы в день возвращения Государя? И, наконец, около трона стоял, склонив голову, султанзаде Осман, третий визирь Совета Дивана. Паша, облаченный в темно-синий кафтан, расшитый золотом и в синий тюрбан, выглядел взволнованным, хотя пытался сохранять хладнокровие. Его жена, в этот день так же отдавшая предпочтение синему, как и супруг, поглядывала на мужа и словно пыталась подбодрить его взглядом. Султан Мехмед слабо улыбнулся. Хотя бы его друг счастлив рядом с любимой женщиной. Как жаль, что он, Мехмед, слишком поздно понял, сколько значит для него Амрийе Султан. — Повелитель, здравствуйте, рад вновь предстать перед вами, — соблюдая субординацию, промолвил султанзаде Осман. — Здравствуй, — кивнул благосклонно Мехмед, хотя в его серых глазах зажглись огоньки негодования. Дерзкий поступок Райхан Ханум очень злил его, но он держал себя в руках. — Нам нужно будет обсудить то, что произошло в столице в мое отсутствие, — промолвил Повелитель, и Осман кивнул, уже имея подробный отчет о предпринятый мерах по поиску сбежавшей принцессы, хотя он очень сомневался, что они отыщут ее. Ясно, что Райхан, скорее всего, покинула не только столицу, но и Османскую Империю. Но когда успела? Осман же в вечер ее исчезновения поставил на уши янычар. Если бы она осталась в столице, ее бы нашли. — Хатидже, Айлин, здравствуйте, — промолвил благосклонно султан Мехмед, оглядев поочередно племянниц, совершенно непохожих друг на друга. Хатидже Султан едва слышно пробормотала приветствие и выглядела весьма болезненной и ослабленной. Айлин Султан в противовес сестре лучилась энергией. Султанша подняла голову и, взглянув на Повелителя, спросила: — День добрый, Государь. Надеюсь, вы в добром здравии? — в карих глазах девушки горел огонь жизни и радости. Она словно светилась изнутри. Знал Мехмед и причину. Султанзаде Осман почти сразу же поделился с ним радостным известием. Айлин ждала ребенка, и супруги надеялись, что на этот раз будет мальчик. — Хвала Аллаху, все в порядке, — попытался улыбнуться Мехмед, но получилось плохо. На самом деле его терзали призраки прошлого, и он ощущал слабость, но не говорить же об этом кому-либо? — Мы с сестрой желали побеседовать с Валиде Султан по поводу благотворительного фонда, — взглянув мельком на сестру, хранящую молчание, промолвила Айлин Султан под пристальным взором мужа, который с улыбкой на нее смотрел. — Валиде немного устала с дороги, но, думаю, она будет рада обсудить дела с вами, — ответил Повелитель. Он был весьма далек от благотворительности, и все подобные дела обычно решала его мать. Это стало своеобразным утешением для Дефне Султан. Смирив сестер задумчивым взглядом, султан Мехмед подошел к Айнур Султан, чтобы одарить вниманием сына. Асхан Султан тоже поспешила к матери и молчаливо обняла ее за ноги, нуждаясь в ласке. К сожалению, девочка росла очень тихой и скромной, но вместе с тем в ней присутствовали обидчивость и ранимость. — Добро пожаловать, Повелитель, — дрогнувшим голосом промолвила Айнур Султан, с трепетом глядя на отца своих детей. Тот молча протянул ей руку, позволяя ее поцеловать, что султанша с трепетом и сделала. — Как ты, Селим? — спросил Мехмед, не наградив Айнур дополнительным вниманием. Султанша усилием воли подавила вспыхнувшее в душе негодование и через силу улыбнулась, хотя такое пренебрежение очень ранило. Какого ей было, бывшей аристократке, у которой когда-то было много поклонников, находится в тени своих детей и других жен своего мужчины? Шехзаде Селим ничего не ответил, он только смешно вытаращил глаза, глядя на отца и попытался спрятаться за мать, но Айнур ему помешала, отчего мальчик покраснел. Шехзаде Махмуд и шехзаде Ферхат, уже подошедший к матери и получивший от нее порцию поцелуем и ласк, захихикали, глядя на слабого брата. Селим еще сильнее стушевался. — Ты не хочешь со мной говорить? — спросил султан Мехмед у сына, вспомнив, как ругал его в этих же покоях за драку с Махмудом. Видимо, обидчивость матери и сестры в полной мере передалась и шехзаде. Данное открытие очень не понравилось Повелителю. — Ладно, позже побеседуем. Султан поприветствовал Мехрибан Султан, но в отличии от Айнур Султан, ей он даже не подал руку для поцелуя. Мехрибан отвела взгляд, натужно проглотив вставший в горле ком. Настал черед Айнур Султан злорадствовать. — Полагаю, нам всем нужно отдохнуть после дальней дороги, — объявил громко султан Мехмед. Это послужило сигналом, чтобы члены семьи Повелителя начали расходится. Гюльбахар Султан вышла в сопровождении детей и выглядела немного взволнованной. Она все еще боялась, что кто-то узнает об их с Халиме Султан тайне. От этого становилось дурно. Мало ли как отреагирует султан Мехмед. Когда-то он выслал ее за то, что она под влиянием чувств избила Амрийе Султан. А ведь Гюльбахар тогда только-только родила Османа. Что же будет, если все вскроется? Повелитель вполне может отправить ее в ссылку или вовсе казнить. Мехмед никогда не любил, когда кто-то вмешивался в его планы. — Валиде, с вами все в порядке? — спросила Ханзаде Султан, заметив нервное состояние матери. Она была очень внимательна к деталям и часто замечала перемены в поведении окружающих людей. Гюльбахар Султан взглянула на дочь, которая внимательно смотрела в ее лицо. Первая жена султана поежилась под взором дочери. Да, Ханзаде была похожа внешне на нее, но характер имела отцовский. Кроме того, она также унаследовала взгляд отца, пристальный и словно змеиный, он рождал панику даже в самых спокойных сердцах. Гюльбахар Султан усилием воли подавила вспыхнувшую панику, понимая, что нужно сохранять самообладание. Главное, чтобы никто не узнал ее тайну. Нет, Гюльбахар знала, что дети всегда будут на ее стороне, но все же она боялась даже их. Мало ли, вдруг они из-за юности кому-то случайно проговорятся? — Я немного утомилась, — ответила султанша, переведя взор на бледного и уставшего сына, который вместе с оцтом ехал верхом. Юноша выглядел не лучшим образом, казался сильно бледным. Еще бы путешествие верхом под дождем кого угодно утомит. — Как ты себя чувствуешь? — спросила заботливо Гюльбахар Султан, погладив сына по впалой и щеке. — Все в порядке, валиде, — ответил Осман. — С вашего позволения, я отправлюсь к себе. У меня вечером тренировка, — сообщил он. Султанша кивнула, глядя на сына. Тот обошел мать и отправился на мужскую половину дворца. Ханзаде Султан проводила брата задумчивым взглядом и перевела взор на мать. Она была очень проницательным человеком и не поверила словам матери. Гюльбахар точно что-то скрывает. Интересно, что? Ханзаде Султан, решив потом разобраться в ситуации, отправилась в свои покои. Она тоже устала с дороги и, более того, ей казалось, что ее кожа задыхается от дорожной пыли. Решив сходить в хаммам после небольшого отдыха, султанша улыбнулась своим мыслям. Гюльбахар Султан, оставшись одна, немного замешкалась, все еще ощущая волнение. К сожалению, она не умела хранить тайны и была слишком совестливым для гарема человеком. Дефне Султан даже как-то сказала, что весьма удивлена тем, что ее еще не раздавили в этом змеином логове. Гюльбахар на такое замечание лишь улыбнулась. Ее свекровь тоже не была жестокой и твердой личностью, но за напускной добротой скрывался человек железной воли. Дефне Султан никогда не шла тропой войны, она искренне любила покойного султана Баязида, пыталась заменить мать его осиротевшим детям, заботилась о своих детях, давала им советы. Ее сила всегда заключалась не в хитрости и коварстве, а в мудрости. Поняв это, Гюльбахар Султан стала брать пример со свекрови. И теперь, казалось, ничто не могло вывести ее из состояния душевного равновесия. Рыжеволосая султанша встретилась взором с Халиме Султан, которая обменивалась любезностями с Айнур, почувствовала уверенность. Халиме, кажется, вообще не сомневалась, что что-то может пойти не так. Эта женщина всегда вела себя уверенно, так, что все невольно начинали верить в нее. Гюльбахар, уняв волнение, отправилась в свои покои, не зная, какой удар ей готовит судьба. Халиме Султан же, отправив детей с Менекше в покои, имела честь беседовать с желчной Айнур Султан, которая давилась ядом и ненавистью. Айнур было невыносимо думать, что кто-то помимо нее был в покоях султана, что он с кем-то другим ездил отдыхать. Да, она помнила, что сама отказалась от поездки. Все же между любимым мужчиной и ребенком Айнур выбрала ребенка, но все равно было гадко и обидно. — Что-то ты слишком бледная, Халиме, — ехидно промолвила султанша, глядя на черноволосую соперницу, которая выглядела крайне болезненной. Смугловатая кожа Халиме побледнела и приобрела нездоровый сероватый оттенок. — Уж не заболела ли? — с приторным сочувствием поинтересовалась Айнур Султан. Ее серые глаза горели неприязнью, а губы кривились в презрительной усмешке. — Не беспокойся, меня просто укачало, — ответила ровным голосом Халиме Султан. Она хотела сказать что-то более резкое, чтобы проклятая гадюка успокоилась, но не тут-то было. На султаншу накатила такая дурнота, что она с трудом удержалась на ногах. Живот нещадно крутило, а перед глазами все плыло. Нет, не время обмениваться любезностями, иначе она до покоев не дойдет. Обойдя Айнур Султан, Халиме, шатаясь, отправилась в свою опочивальню. Белокурая султанша проводила соперницу раздраженным взглядом и, пожелав ей болезни, отправилась в свои покои, где ее ожидали дети. Перед началом беседы с Халиме она предусмотрительно отправила их подальше от конфликта.       Султан Мехмед тем временем, сидя на троне, слушал доклад Османа-паши, который говорил уверенно и громко. Было видно, что паша своём не боится Государя, и это хоть немного успокаивало падишаха. За все годы он привык, видеть страх в глазах подданных. Те, кто его не боялся, как минимум опасался его нрава. Осман был другим. Он был ближе к султану, чем родной брат. Даже с шехзаде Джихангиром Мехмед не был так близок, как с султанзаде Османом. Все же они росли вместе и были близки по возрасту. Их связывала не только кровь, но и крепкая дружба. — Значит, поиски не увенчались успехом, — произнес спокойно султан Мехмед, терпеливо выслушав доклад. Он поднялся с трона и начал мерить шагами опочивальню. Он всегда так делал, когда размышлял о чем-то. — Что могло произойти? — спросил Повелитель у Османа. Тот призадумался на мгновение, но все же ответил: — Возможно, кто-то из гарема убил девушку и избавился от тела. Воды Босфора скрывают следы многих преступлений, — сказав это, Осман внимательно вгляделся в красивое лицо султана. Тот только кивнул. — Возможно, принцесса просто сбежала, но опять-таки ей помог кто-то из гарема. — Если Райхан убили, то нужно найти и наказать убийцу, — задумчиво проговорил Мехмед. — Но если она сбежала, то… — мужчина нахмурился и на его лице проступило негодование. — Ее нужно найти. Она слишком важна для политики, — заключил он, уняв гнев. — Стоит ли, Повелитель? — осторожно спросил Осман-паша. — Райхан Ханум сломлена потерями, она озлоблена и будет жаждать мести. Кто знает, что бы случилось, останься она в гареме. Нет зверя страшнее, чем загнанный в угол. — Безусловно, ты прав, Осман, — вздохнул султан Мехмед, вновь сев на трон. Он потер рукой подбородок и поджал губы, как всегда делал в минуты волнения. — Но она вполне может найти брата и стать ему союзником в войне против Османской Империи. Нет, Ахмада и Райхан нужно разыскать. — Я уже отправил людей в Венецию. Говорят, Ахмад, сломленный потерями, скрывается именно там, — сообщил Осман, и султан Мехмед удовлетворённо кивнул. — А для укрепления ваших позиций на завоеванных землях можно найти иное решение, — тщательно подбирая слова, промолвил Осман. Мехмед внимательно на него посмотрел и кивнул, давая понять, что он может продолжить. — У Райхан Ханум есть племянница, Нурефсун. Она пока еще ребенок, ей всего двенадцать лет, — начал издалека султанзаде. — Она вполне может стать женой вашего старшего сына. — Это усилит позиции Османа, — кивнул Мехмед. — Неплохое решение, но я должен подумать.

***

      Валиде Дефне Султан, тем временем, с удобством расположилась в своих покоях. Она переоделась в чистое и теперь сидела за столиком в компании дочерей Михрумах Султан. К счастью, обе девушки были совершенно не похожи на мать, что весьма радовало. В противном случае у Валиде Султан прибавилось бы головной боли. — Как поживает Михрумах Султан? — спросила Дефне Султан, поочередно взглянув на девушек, которые сидели за столиком и пили щербет. — Я не получала никаких вестей от матушки, — презрительно хмыкнула Айлин Султан, даже не скрывая своего отношения к женщине, давшей ей жизнь. Они всегда были слишком разные, чтобы понять друг друга. — Валиде писала мне не так давно. Сообщала, что все у нее хорошо. Рана вместе с мужем добралась до провинции и очень счастлива, — с тенью зависти едва слышно проговорила Хатидже Султан. Дефне смотрела на нее и никак не могла понять, почему старшая дочь бесстрашного Атмаджи-бея такая робкая и нерешительная. Покойный паша отзывался о Хатидже, как о сильной и стойкой. Неужели, он преувеличивал ее достоинства? Дефне не знала правды и даже не подозревала, что Хатидже сильно подавляет сильный и жестокий муж, который не ведает жалости. — Дай Аллах, счастье Раны будет вечным, — кивнула Валиде Султан, продолжая играть роль радушной хозяйки. Ей хотелось поскорее узнать, почему сестры решили навестить ее. Нет, с Айлин все понятно. Она одна из учредительниц благотворительного фонда покойной Хюррем Султан, которым сейчас управляет Дефне. А причем тут Хатидже? Неужели тоже решила приобщиться к благотворительности? Но, разумеется, спросить напрямую Дефне Султан не решилась. Она знала, что иногда лучше промолчать и сделать так, чтобы человек первым озвучил просьбу. Так проще выбрать наиболее выгодную позицию. Покойная Миримых Султан научила ее этому. — Аминь, — отозвались сестры. Но, если Айлин Султан сказала это бодро, при этом накрыв пока еще плоский живот рукой, то Хатидже понуро вздохнула и отвела взгляд. Обе ее младшие сестры счастливы. У Айлин Султан уже есть пятилетняя дочь и будет второй ребенок. А Хатидже, мало того не познала женского счастья с мужем, так еще никак не могла стать матерью. Это ранило ее еще сильнее. — Валиде Султан, мы пришли не просто так, — начала все же говорить Айлин, которая спешила домой, к дочери. Хюмашах Султан осталась во дворце Османа-паши на попечении нянек, но Айлин знала, как тяжело девочка переносит разлуку с матерью. Она сама была такой же в детстве. Но Михрумах Султан никогда не волновали чувства дочери, она всегда поступала на свое усмотрение и не очень-то любила возиться с детьми. Ее внимания удостаивалась только Рана Султан или же покойный султанзаде Баязид. Оба любимчика были похоже внешне на мать, но у Баязида были черты характера отца. Так что со временем он перестал нравиться матери и стал ее разочарованием. Хатидже, Айлин и Мустафа никогда не были любимы матерью, но это не значило, что они не нуждались в ее ласке и любви. Со временем их детская привязанность исчезла, уступив место равнодушию и презрению. Они выросли без матери и их это устраивало. В конце концов у них был прекрасный и любящий отец. — И что же послужило причиной для визита? — спросила Дефне Султан с интересом в светло-карих глазах. — Хатидже хочет пожертвовать деньги в ваш фонд, — промолвила Айлин за старшую сестру, и Валиде в который раз удивилась тому, что за Хатидже говорит ее сестра. — С этим не должно возникнуть проблем, — ответила Дефне Султан с тонкой улыбкой на губах. Почему-то ей показалось странным, что Хатидже только сейчас решила приобщиться к благотворительности. Если бы до нее не доходили слухи об отношениях Михрумах Султан и Хатидже Султан, то она бы что-то заподозрила. Но Дефне была уверенна, что старшие дочери Михрумах ни за что не станут ей помогать в пакостях. Стамбул. Вечер того же дня. Топкапы.       Ханзаде Султан, пребывая в прекрасном расположении духа, вошла в хаммам и заперла двери. За ней по пятам следовала верная служанка Сафиназ-хатун, которая была чуть младше нее по возрасту. Несмотря на юные годы, служанка отличалась расторопностью и умом. Она могла поддержать беседу с госпожой, знала все ее вкусы и привычки и готова была услужить. К Ханзаде Султан Сафиназ питала некую привязанность и почитала ее, как добрую и благородную госпожу, хотя нрав первой никогда не отличался мягкостью. Со слугами она держалась чуточку отчужденно, помня, кто она по происхождению. К тому же Ханзаде обладала довольно жестким характером и вынести ее не каждый мог.       Сафиназ же выполняла вся приказы безмолвно, была внимательна и наблюдательна. За три месяца, что она служила госпоже, девушка изучила все ее вкусы и привычки. Ханзаде замечала старания рабыни и относилась к этому с улыбкой. Да, пожалуй, в новой служанке ее все устраивало. Сафиназ-хатун было тринадцать лет отроду. Она представляла собой черноволосую и черноглазую худощавую юную девушку с молочно-бледной кожей. Ее бы никогда не взяли в гарем, если бы не доброта Гюльбахар Султан.        Как-то раз мать Ханзаде Султан сопровождала Валиде Дефне Султан в благотворительную столовую. На обратном пути Гюльбахар Султан, подаваясь призракам прошлого, уговорила Валиде заглянуть на невольничий рынок. Что-то терзало рыжеволосую султаншу, и Дефне Султан подалась на уговоры любимой невестки. Султанши зашли на невольничий рынок и обе оказались в плену у своих воспоминаний, все же обе госпожи прибыли в Османскую Империю рабынями. Рабынями, потерявшими в один миг все: дом, семью, свободу, детство. Дефне Султан, в прошлом Луизе Леон было пятнадцать лет, ее сестре Анне десять. Гюльбахар Султан, в прошлом Ирине, было всего тринадцать. Она была ребенком, не ведающим ни ненависти, ни любви.       Гюльбахар Султан шла по невольничьему рынку за Валиде Султан в сопровождении стражи, не чувствуя земли под ногами. Она вообще сомневалась, что имеет право находится в подобном месте, однако сердцу не прикажешь. Она должна помнить, откуда она родом, помнить с чего все начиналось. Гюльбахар, весенняя роза султана Мехмеда, ступала по дорожке, слушая завывания плененных девушке, которых содержали в клетках, как зверье, и видела перед глазами совсем другие картины. Она отыскала взглядом клочок земли, где когда-то стоял деревянный подмост, на который выставлялся живой товар. Гюльбахар помнила, как толстый, потный торговец крайне мерзкого вида вытащил ее, напуганную девушку, за руку из клетки и поставил на этот подмост. — Посмотрите, какая красавица! — вскрикнул он. В ответ на его слова раздались одобрительные возгласы. — Без одежды будет лучше! — раздалось из толпы. Ирина вздрогнула всем телом и дрожащими пальцами вцепилась в подол грязного платья, которое было на ней с момента похищения. Девушка с ужасом в синих глазах смотрела на толпу людей, а по ее грязным щекам стекали безмолвные слезы. Ей казалось, что она попала в ад на земле. Хуже всего было терпеть эти варварские и словно оценивающие взгляды. Из-за комплекции, несмотря на совсем нежный возраст, фигура Ирины уже начала приобретать волнующие изгибы и формы, отчего становилось лишь страшнее. — Я покупаю ее! — раздался из толпы мужской голос. Ирина вздрогнула и посмотрела на того, кому принадлежал этот голос. Это бы невысокий коренастый мужчина в чалме и в недешевых одеждах. — Юсую-ага, приветствую вас! — Сколько будет стоить девушка? — спросил человек, названный Юсуфом. Ирина наблюдала за ним, уже не ожидая ничего хорошего. За месяцы в рабстве она видела слишком много жестокости, чтобы верить в добро. — Она еще совсем юная, — ответил торговец. — Для султана в самый раз.       Так Ирину и еще несколько девушек купили и привезли во дворец Топкапы, в центр подлунного мира, где началась история Гюльбахар Султан. И вот спустя столько лет султанша снова на невольничьем рынке, смотрит на сотни испуганных, юных девушек, которые жмутся к друг другу и вздрагивают от каждого шороха. Внимание Гюльбахар Султан привлекли крики. Обернувшись, женщина увидела, как мужчина пытается оттащить двух рабынь от друг друга. Одна была постарше, но ее лицо все еще оставалось приятным. А вторая еще девочка, худенькая и маленькая. Возможно, султанша бы прошла мимо не в силах видеть чужие страдания, если бы не одно слово: — Мама! — Гюльбахар замерла, как громом пораженная. Да. Она уже хотела уйти, но случайное слово, сказанное на родном языке, пробудило в душе у женщины слишком много воспоминаний. Султанша двинулась к работорговцу. Дефне Султан, заметив это, поспешила за невесткой. Девочку и мать уже разлучили. Мать увели, а девочке дали пощечину, отчего она упала на деревянный подмост. Захлебываясь слезами. — Что ты творишь? — поймав невестку за руку, спросила Дефне Султан, обеспокоенно глядя в побледневшее лицо Гюльбахар. — Она из тех же краев, что и я, — одними губами прошептала жена султана Мехмеда и продолжила прорываться сквозь толпу. — Эфенди! — позвала она торговца. Тот оторвался от экзекуции и обернулся. В его глазах промелькнул интерес, когда он увидел столь красивую женщину. Гюльбахар стойко выдержала этот оценивающий взгляд и поспешила закрыть лицо платком, как нужно по приличиям. Она была облачена в простые одежды. Чтобы не выделятся на фоне толпы, но все равно было жутко. — Сколько стоит эта девочка? — спросила султанша. — Боюсь, она вам не по карману, — ответил торговец, нагло улыбнувшись. — У меня есть деньги, ага, — упрямо произнесла Гюльбахар. Дефне Султан, наконец, поравнялась с ней. — Не переживайте, ага, мы служим в Топкапы. Вы не останетесь без награды, — солгала Валиде Султан. Торговец улыбнулся, радуясь такой удачи. У него почти не покупали рабынь для султана. Можно осуществить выгодную сделку. Он назвал цену, и Дефне Султан отдала деньги в мешочке. Торговец быстро пересчитал деньги и хищно улыбнулся. Стрельнув взором на Гюльбахар. От этого султанше сделалось дурно. К счастью, торговец переключил внимание на товар. Он развязал руки девочки и, поставив ее на ноги, толкнул к султаншам. Девочка упала на колени, больно ударившись, подняла голову, чтобы посмотреть на своих спасительниц. Гюльбахар Султан, увидев усыпанное синяками личико девочки, ощутила укол жалости. — Не бойся, — на родном, почти уже забытом языке, произнесла султанша, осторожно погладив девочку по щеке. Карие глаза рабыни расширились от удивления. Она, видимо, не ожидала услышать от кого-то родную речь. — Как тебя зовут? — спросила Гюльбахар, помогая девочке встать. — Надежда, — ответила дрожащим голосом девочка, почти девушка.       Так Надежда попала в Топкапы. Лишь там она узнала, кто ее спас. Ее отвели в хаммам, выделили платье, дали кров и еду. Гюльбахар Султан отправила девочку учится, в свободное от учебы время она прислуживала Ханзаде Султан, которая и дала ей новое имя –Сафиназ, означающее «чистая грация». И вот уже три месяца Сафиназ-хатун преданно служила султанше, к которой проникалась симпатией.       Служанка распустила волосы госпожи, провела по нему гребнем, потом помогла снять платье и завернуться в длинное полотенце. Ханзаде Султан направилась в основное помещение хамама, а Сафиназ-хатун начала раздеваться. Было довольно жарко, и ей хотелось поскорее снять с себя платье. Когда она вошла в основное помещение, завернутая в полотенце, с ее губ сорвался вскрик. Ханзаде Султан неподвижно лежала на мокром мраморном полу, ее глаза были закрыты, а из виска сочилась кровь.

***

      — Ты будешь жить здесь, — промолвила строгая Нефизе-калфа, войдя в гарем. Следом за ней шла, прижимая свежее постельное белье к груди, Хандан-хатун, которая озиралась по сторонам, впервые попав в Топкапы. — Я буду жить со всеми? — спросила Хандан тихо у калфы. Та лишь снисходительно улыбнулась, отчего девушку передернуло. Улыбка у Нефизе-калфы была жуткая и неприятная. Казалось бы, человек улыбается, но пустые, словно ледяные глаза, все портили. Нефизе-калфа сразу не понравилась Хандан. Холодная и жестокая, она вызывала в девушке тень страха и неприязни. — А где еще? — спросила резонно Нефизе у наложницы. — Фавориткой ты еще не стала. Радуйся, что Повелитель решил забрать тебя в Топкапы, иначе так бы и увядала в Эдирне, — усмехнулась калфа. — Располагайся, — приказала женщина и удалилась прочь. Хандан же глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы унять дрожь в теле и прошла к указанному месту, на котором лежал матрац. Да, не о такой жизни она мечтала. Уж лучше бы осталась жить в Эдирне, в комнате для слуг. Там хоть кровать нормальная была, а не матрац на полу.       Игнорируя взгляды наложниц, которые с пренебрежением на не смотрели, Хандан начала расстреливать постель. Был поздний вечер и скоро нужно было ложиться спать. Хандан закусила губу, возясь с простынями. Ей очень не нравилось, что ее посмели вырвать из привычной жизни, увезти от сестры. И все из-за чего? Из-за того, что она имела неосторожность заинтересовать султана Мехмеда, который пожелал получить в свою коллекцию душ новую игрушку. Знала бы она, к чему приведет встреча с Повелителем вообще бы не выходила из комнаты для слуг. Нет, нужно было случайно попасться ему на глаза. И почему он выбрал ее, а не ту же наглую Эзги, которая так мечтала оказаться в ее постели? — Как тебя зовут? — спросила одна из наложниц, высокая и темноволосая, с соблазнительной фигурой и красивыми изгибами юного тела. — Хандан, — ответила девушка негромко, мельком взглянув на собеседницу. — А тебя? — Ширин, — ответила наложница. Она сидела на совей постели в окружении верных подруг и насмешливо улыбалась. У нее была смуглая кожа и весьма приятные черты лица. Хандан ощутила смущение. Рядом с такой красавицей она казалась бледной поганкой. — Откуда ты? — спросила девушка. — Из Эдирне, — ответила тихо Хандан-хатун, не понимая, что может нажить себе заклятых врагов. — Из Эдирне? — с неверием переспросила одна из девушек, русоволосая и миловидная. — Ты приехала с Повелителем? — поинтересовалась она же. Хандан лишь кивнула, скромно улыбнувшись. — Быть не может, чтобы он заинтересовался такой серой мышкой, — насмешливо промолвила Ширин-хатун, хотя в ее черных глазах зажглись искорки зависти и гнева. Хандан стушевалась, но, не зная, как ответить на это, решила проигнорировать слова собеседницы. Ширин-хатун встала со своей постели и приблизилась к девушке, которая испуганно на нее посмотрела. В ее голубых глазах появился страх и паника, но девушка усилием воли попыталась подавить их. Она всегда боялась таких людей, как Ширин, склочных и сильных. Хандан была крайне уступчивой и мягкой, она еще не ведала ненависти и злобы, поэтому впервые с этим столкнувшись, не знала, что ей делать. — В тебе же нет ничего интересного, — критический оглядев фигуру прибывшей, протянула с насмешкой Ширин-хатун. Хандан покраснела от смущения, но все еще не знала, что ответить. — Ни груди, ни бедер. И чем ты привлекла Повелителя? — продолжила насмехаться Ширин-хатун и попыталась ущипнуть наложницу за грудь, но та отшатнулась. Поскольку Хандан, как всегда, везло, она наступила на подол платья и упала на пол, к ногам Ширин. — Ладно бы личико было красивое, но нет. Смотреть страшно, — скривив носик в отвращении, промолвила Ширин, и рабыни рассмеялись.       Хандан-хатун молчала, чувствуя себя ужасно. Она попала в новую обстановку, ее увезли от сестры, что само по себе стало полной неожиданностью. И почему Ширин так на нее взъелась, словно это она сама кинулась в ноги к султану? Хандан-хатун, ощущая негодование, встала с пола и продолжила возиться со своей постелью. Как назло, к глазам подступали слезы обиды. Но она усилием воли подавила их. Вот почему Эсманур-хатун не послушала ее и отправила в гарем султана? Почему Рузиля ничего не смогла сделать? Конечно, Хандан понимала, что воля султана — закон, но все же. Она не желала быть вещью и хотела, чтобы с ее чувствами считались. Султан Мехмед же явно не мог ей всего этого дать. Власть и почет, золото и влияние — пожалуйста, но любовь и понимание — едва ли.       «Может, мне самой с ним поговорить?» — подумала Хандан-хатун, ложась в постель. Она снова была оторвана от сестры, от дворца Эдире, который считала домом. Очень хотелось вернуться назад. К Рузиле, к малышке Нуртен, к счастливой и беззаботной жизни. «Он тебя даже слушать не пожелает», — подумала с горечью Хандан-хатун, закрыв глаза. Зачем она султану? Почему он решил забрать ее в Топкапы? Неужели так сильно ею заинтересовался? Нет, Хандан не питала иллюзий, что Повелитель в нее влюбился. До нее доходили слухи о нраве государя, и она вообще сомневалась, а есть ли у него сердце и способно ли оно любить?       Размышляя об этом, наложница уснула, поскольку была очень утомлена долгим путешествием. Во сне ей снилось, что она от кого-то убегает по коридорам Топкапы, а за ней гонится человек в черных одеждах. Хандан задыхалась и плакала, страх заполнял все ее существо. Она бежала со всех сил, но в какой-то момент прибежала в тупик, забилась в угол, с ужасом глядя на человека в черном. Он вытащил из ножен меч, замахнулся, а в следующий миг Хандан ощутила вспышку ослепляющей боли. Дыхание перехватило, грудь сдавило стальным обручем, а с губ сорвался мучительный стон. Лезвие вошло точно в живот, белую сорочку, в которой была Хандан-хатун, залило ярко-красной кровью. Убийца вытащил из тела наложницы меч, и она сползла вниз по стене, на которой остались кровавые разводы. Девушка хватала ртом воздух, пыталась бороться с подступающей темнотой, но она все наступала и наступала. Наконец, когда рассудок девушки помутился, она увидела лицо своего палача. Он снял с лица черный платок. Перед Хандан стоял султан Мехмед.       Наложница резко распахнула глаза и, приподнявшись, начала судорожно хватать ртом воздух. Страх ослеплял, руки тряслись, а нутро сжималось от ужаса. Девушке казалось, что она все еще чувствует острое лезвие меча, пронзившего ее насквозь. Подавшись панике, Хандан скинула с себя покрывало и положила руку на живот. К счастью, никаких ран не было. Девушка взволнованно улыбнулась, радуясь, что все плохое осталось во сне. Ночь была весьма душная, и Хандан вспотела. Чувствуя, как к шее и рукам прилипают волосы, наложница начала их поправлять, однако случилось нечто неожиданное. Хандан провела рукой по голове и вздрогнула, увидев обрезанную прядь волос в своей руке. Неверие и изумление отразилось на ее лице. Девушка резко обернулась и посмотрела на подушку и вскрик сорвался с ее губ. Ее волосы, густые и черные, которые достигали длиной ее поясницы безобразными клочками лежали на подушке и полу. Кто-то отрезал главное ее достояние, единственное, что нравилось Хандан в ее внешности. — Нет! — вскрикнула наложница, широко распахнув глаза. В ее голубых глазах начали появляться слезы обиды. Кто посмел? За что? — Чего кричишь? — сонно спросила девушка, спящая рядом с ней. Поскольку было ранее утро, гарем все еще спал. Хандан с отчаяньем посмотрела на нее и всхлипнула. — А, Аллах, — окончательно проснувшись, пробормотала наложница, глядя на пряди безобразно обрезанных волос. — За что? — всхлипнула Хандан, с отчаяньем посмотрев на собеседницу, словно та могла дать ей ответ. — Чего кричишь, как ненормальная? — Тебе заняться нечем? — послышался хор нестройный голосов. Девушки, разбуженные шумом, смотрели в сторону Хандан, у которой в голове не укладывалось происходящее. Нет, это все не с ней. — О, поглядите, кто-то из новенькой сделал чучело, — насмешливо протянула Ширин-хатун, подойдя к Хандан-хатун, которая с обидой на нее смотрела. В голубых глазах стояли слезы, губы начали подрагивать. — Это сделала ты! — неожиданно сорвалось с губ Хандан, она встала на ноги и посмотрела в глаза собеседницы. — Ты в своем уме? — спросила презрительно Ширин-хатун. — Я до такого точно не опустилась бы, — промолвила она, оглядев с раздражением новенькую девушку, которая с трудом держалась, чтобы не расплакаться. — А ей так идет намного больше, — сказал кто-то с откровенной насмешкой. Это стало последней каплей, Хандан, сорвавшись с места, растолкала толпу, собравшуюся вокруг ее постельного места и кинулась прочь. Она выбежала из гарема, закрыв рот рукой, чтобы позорно не расплакаться, как маленькая девочка. Теперь ей еще больше не нравилось то, что ее привезли в Топкапы из Эдирне.