Перекрестки судеб

***

Османская Империя. 1592 год.

      Дворец Топкапы всегда наводил на неё трепет. Подумать только, именно под его сводами вершилась история, подчас жестокая и кровавая, но от того привлекательная. Раньше она думала, что ей суждено войти в историю, стать женой султана, а после матерью падишаха, но судьба её оказалась иной. Никому бы она не пожелала подобной горькой участи, но, скорее всего, своды Топкапы видели события более печальные, чем возвышение и падение одной рабыни.       Дениз Султан никогда не жаловалась на судьбу или горькую участь. Да, она не выбирала подобный путь, но ни при каких обстоятельствах женщина не опускалась до жалоб. Она могла разнести опочивальню под гнетом ревности, злиться и психовать, но слёз её никто и никогда не видел. Лишь однажды султанша позволила себе подобную слабость. На могилах убитых врагами сыновей. Тогда она кричала от бессильной ярости и злобы, плакала, задыхаясь от эмоций, рвала волосы на голове. Но разве это могло вернуть к жизни её детей? Нет.       Шехзаде Амир пал жертвой ревности Альфии Султан. Жаль, что Дениз не успела узреть собственными глазами возмездие, которое готовила для соперницы. Однако кара обязательно настигнет Альфию. В этом Дениз Султан не сомневалась. Жизнь –бумеранг, и рано или поздно все получат по заслугам.       Шехаде Орхан, чёрноволосый и чёрноглазый, так похожий и внешне, и характером на мать, нашёл вечный покой рядом с братом. Дениз не уставала оплакивать его, своего маленького мальчика, которого не смогла уберечь. Подло отравленный по приказу правителя вражеской династии, шехзаде умер, захлебнувшись собственной кровью… Как жаль, что убийцу покарала не Дениз, лишившееся в один миг всего. Ох, ночами израненная и измученная женщина представляла, в каких муках умирал шах Исмаил, погубивший ради абсолютной власти столько жизней. Подобные фантазии действовали словно обезболивающее, однако они только немного притупляли агонию истерзанной души. К сожалению, к жизни близких уже ничто не вернёт, ни власть, ни богатство, ни сожаление. Дениз Султан потеряла всё: некогда любимого мужчину, шанс на светлое будущее, власть, детей, саму себя. Отныне она держалась только ради дочерей, и ничто для неё больше не имело смысл. Письмо, которое она получила от Дефне Султан, встревожило её. Конечно, она знала, что её дочь давно выросла, что ей давно пора замуж, но Дениз как могла оттягивала момент расставания, не желая отпускать дочь во взрослую жизнь. Безусловно, женщина понимала, что поступала неправильно и, пересилив себя, решилась приехать в столицу.       Назлы Султан, заметившая сумрачное настроение матери и тень горькой печали у неё на лице, взяла её за руку, как делала всегда. Молчаливая поддержка любимой дочери придала Дениз Султан сил. Она взглянула на вторую султаншу, маленькую Альмас Султан, восьми лет отроду. Девочка глазела по сторонам, а в её тёмно-карих, почти черных глазах сквозило неуемное любопытство. Дениз Султан грустно улыбнулась и провела рукой по черным волосам девочки, которая ответила ей робкой улыбкой. Альмас была очень похожа на мать, и это причиняло невыносимую боль. Уж лучше бы девочка была похожа на шехзаде Махмуда, который тоже причинил немало душевных мук Дениз.       Три султанши шли по коридорам Топкапы, ожидая встретить свою судьбу. Дениз Султан чувствовала обречённость и усталость. Она не хотела расставаться с любимой дочерью, в которой видела отныне смысл жизни. Назлы Султан опасалась будущего, но понимала, что её долг, как султанши, служить верой и правдой династии. Династия дала ей роскошные одежды, украшения и сытый стол, теперь настал черёд платить за щедрые дары. И Назлы Султан была готова ко всему. Ей шёл уже двадцатый год, а она ещё не знала ни любви. Мать оберегала её от внешнего мира, холила и лелеяла, словно хрупкий цветок, но вопреки заботе матушки девушка была своенравной и сильной духом, как и её родители. Назлы Султан унаследовала от матери иссиня-чёрные вьющиеся волосы и смуглую кожу, а от отца — красивые черты лица и пронзительно-серые глаза, взгляд которых завораживал. — Дениз-хатун, здравствуйте, — навстречу гостям вышла Нефизе-калфа, которая за прошедшие годы ничуть не изменилась, не считая седых волос и морщинок на лбу. Взгляд у калфы был твёрдым, как сталь, а сами глаза напоминали омуты печали и скорби. Пожалуй, Дениз прекрасно понимала Нефизе, поскольку тоже, как и она, потеряла сыновей и мужа. Но в отличии от Нефизе Аллах сжалился над Дениз и оставил ей дочь. — Добрый день, Нефизе-калфа, — чуть хриплым голосом промолвила Дениз-хатун. — Мы прибыли, как только смогли, — здесь она, безусловно, лгала. Женщина не хотела ехать в столицу, но поговорив с дочерью, которая в отличии от матери понимала, что за Валиде Султан стоит падишах, решилась на поездку. — Валиде Дефне Султан ожидает вас, — пояснила калфа негромко. Голос у неё был уставший, словно она носила на плечах непосильную ношу. Впрочем, так оно и было, только ношу Нефизе несла не на плечах, а в душе.       Женщины двинулись по коридорам дворца, к покоям управляющей. Альмас Султан не уставала озираться по сторонам, за что получала недобрые взгляды старшей сестры. Назлы Султан вела себя сдержаннее, соответствуя возрасту, хотя в её глазах тоже сквозил небывалый интерес. Наконец, дойдя до опочивальни, Нефизе-калфа сообщила служанке госпожи об их приходе, и спустя пару минут двери распахнулись, пропуская гостей внутрь.       Дефне Султан сидела за небольшим столом и что-то выписывала из увесистой книги. Облачённая в изысканное платье излюбленного синего цвета, султанша была красива, несмотря на возраст, который приближался к пятидесяти годам. Рядом с султаншей, поедая виноград с тарелочки, сидела рыжеволосая красивая женщина с голубыми, спокойными глазами, чьи огненные волосы были собраны в простой, низкий пучок. В волосах её сияла сапфирами скромная диадема, подчёркивающая цвет голубых глаз султанши.       Валиде Султан, подняв голову от книги, посмотрела на вошедших и её губы тронула мягкая и добрая улыбка. Светло-карие глаза заискрились радостью и нежностью. Дениз Султан всегда удивлялась стойкости и уму госпожи. Потеряв мужа, троих сыновей и дочь, султанша не падала духом и держалась ради будущего своей семьи. Дефне Султан была удивительно сильным и стойким человеком, хотя, на первый взгляд, казалась хрупкой. — Валиде Султан, — поклонилась Дениз-хатун. — Позвольте представить вам моих дочерей… — наложница указала на высокую и миловидную девушку с распущенными кудрявыми волосами. — Назлы Султан. — Я рада вас видеть, Валиде Султан, — учтиво промолвила дочь шехзаде Махмуда и белозубо улыбнулась, обратив взор к рыжеволосой красавице. — Надеюсь, вы в добром здравии? — вежливо спросила султанша, вызвав добрую улыбку на губах Валиде Султан. — Я тоже рада тебя видеть, Назлы. Ты повзрослела, стала ещё краше. Здоровье моё в руках Аллаха, — ответила Дефне Султан. — А это у нас кто? — спросила ласково она, посмотрев на чёрноволосую девочку, выглядывающую из-за материнской юбки. — Как тебя зовут, султанша? — Альмас, — робко ответила девочка, выходя вперёд. — А вы королева? — спросила она. Дефне Султан рассмеялась тихим и мягким смехом, отчего в её светло-карих глазах появились искорки веселья. — Нет, я — султанша, — ответила Валиде Султан снисходительным тоном. — У вас красивые волосы, похожи на золото, — сказала Альмас Султан, вызвав на лицах присутствующих улыбки. Дефне Султан посмотрела на верную служанку, которая без слов всё поняла и поспешила в смежную комнату, чтобы принести три подушки для султанш.       Валиде Султан тем временем закрыла книгу и, свернув исписанные пергаменты в трубочку, протянула их Нефизе-калфе, которая тут же унесла документы. — Гюльбахар Султан, рада вас видеть, — обратив взор к молчаливой рыжеволосой женщине, улыбнулась Дениз-хатун натянуто. Когда она видела её в последний раз, султанша не производила впечатление счастливого человека, взгляд у неё был затравленный и уставший, а теперь в глазах матери наследника престола царило спокойствие и мудрость. Видимо, за прошедшие годы она нашла способ усмирить чувства, как и Дениз когда-то. — Взаимно, Дениз-хатун, — кивнула вежливо Гюльбахар Султан. — Валиде, если позволите, я позову к трапезе сына. Он, наверное, снова не спал всю ночь, сидя за книгами, — обратилась султанша к свекрови, которая благосклонно ей кивнула, наградив любимую невестку тёплым взглядом. — Прошу простить меня, — промолвила султанша, взглянув на гостей. Дениз выжала улыбку, глядя на то, как Гюльбахар Султан покидает покои. — Она очень тревожиться о сыне, — промолвила Дефне Султан, глядя ей вслед. — Временами мне кажется, что слишком, — покачала головой госпожа, словно не одобряла поведение Гюльбахар Султан. Нихтан-хатун тем временем принесла подушки, и гостьи расположились на них, сев за стол. Дефне Султан приказала служанке принести щербет. — Все мы матери, — сказала устало Дениз. — И все мы любим своих детей и желаем им счастья, — горько улыбнулась она, вспомнив погибших сыновей. Ах, если бы она была внимательнее, ах, если бы… — Султанша, вы написали, что Повелитель хочет выдать Назлы за некого Ильяса-пашу, что он за человек? — разучившись плести словесную паутину за годы жизни в провинции, Дениз-хатун говорила прямо. Назлы Султан мгновенно напряглась, хотя до этого вполне спокойно поедала вместе с сестрой виноград с вазочки. Назлы Султан напряжённо посмотрела на мать, после чего перевела взор на Валиде Султан, которая сидела, сложив руки на коленях и казалась уверенной в своих силах и власти. — Он достойный человек, верно служащий империи, — ответила Дефне Султан. Она сама видела Ильяса-пашу лишь дважды после его возвращения из провинции. Однако султан Мехмед дал матери характеристику Ильяса-паши. Мехмед был очень придирчив к людям и просто так не стал бы расписывать достоинства визиря. — У паши есть дочь — Нурбану Султан, но за девочкой будут следить слуги.       Назлы Султан поджала губы. Она не хотела ухаживать за чужим ребенком. Но кто её спросит? Ей придётся расстаться с матерью и сестрой ради незнакомого мужчины и его дочери. Сама мысли от этом вызывала раздражение, однако султанша заглушила негодование и только улыбнулась. Она член династии и брак — это её долг. Топкапы. Султанские покои.       — Прошу меня простить, Повелитель, — в опочивальню правителя вошёл русоволосый красивый мужчина с серыми глазами. Он склонил голову и слегка улыбнулся, увидев государя и его старшую дочь, стоящих у столика. Ханзаде Султан, хотя и не была похожа внешне на отца, но держалась так же, как и он. Её огненные волосы были собраны в низкий пучок, а не распущены, как обычно. Голубые глаза обладали тяжёлым взглядом. Султанзаде смотрел на султаншу и удивлялся, как она, такая красивая и хрупкая, унаследовала сильный и крепкий характер отца. Не зря же султан жалел, что Ханзаде родилась девочкой, а не мальчиком. Будь она шехзаде за будущее государства волноваться не следовало. — Проходи, Осман, — благосклонно кивнул Повелитель. Осман-паша прошёл вглубь опочивальни и с удивлением увидел на столике, у которого стоял государь и его дочь карту. Неужели, он решил обсудить дела с дочерью? Быть не может. Султан никогда не доверил бы военные дела женщине, даже дочери. — Почему задержался? — без особого интереса вопросил падишах. — Завтрак затянулся, — улыбнулся султанзаде, подмечая прекрасное настроение Повелителя. Значит, можно расслабиться и вздохнуть спокойно. Когда Ханзаде Султан или же шехзаде Осман приходили к султану, у Мехмеда улучшалось настроение, и он переставал быть мрачным, как грозовая туча. — Ханзаде, мне нужно работать, — промолвил Повелитель, с теплотой взглянув на рыжеволосую дочь. После этого он взял со столика книгу в кожаном переплёте и протянул её девушке. — Вот та книга, которую ты просила. Почитаешь, передай её, пожалуйста, Осману. Она ему больше пригодится, — Ханзаде Султан молча приняла книгу и прижала её к груди тонкими руками. Движения султанши были порывистыми и резкими, как порывы сильного ветра. В ней бурлила энергия и сила, готовая вот-вот вырваться. — Благодарю, отец, но думаю, брату не понравится эта книга, ему больше по душе поэзия, а не искусство войны, — невинно промолвила Ханзаде Султан и, не дождавшись ответа, поклонилась и покинула опочивальню.       Выйдя из султанских покоев, она увидела троих мужчин. Хранителя султанских покоев девушка знала давно. Дервиш Мехмед-ага уже восемь лет служил верой и правдой её отцу. Ильяса-пашу ей тоже доводилось видеть. А вот третьей мужчина был ей неизвестен. Подчинённые султана сразу же опустили головы и склонились в поклонах. Впрочем, это не мешало им разглядывать юную госпожу. Ханзаде Султан скользнула по ним безразличным взглядом и удалилась. — Кто это? — спросил негромко Касим-бей, призванный султаном из далекого Трабзона, у Ильяса-паши. — Ханзаде Султан, дочь Повелителя, — промолвил Ильяс-паша, глядя на знакомого, с которым бок о бок он сражался в войне против персов. — Прекрасна, как весна, — проговорил едва слышно Касим-бей, глядя в след султанши, словно она могла в любой миг вернуться. — Придержи язык, бей, — шутливым тоном промолвил Ильяс-паша, переглянувшись с Дервишем. — Если повелитель услышит, что ты мелишь, он тебя не то что языка, а головы лишит, — уже серьёзно заметил второй визирь. — Это не метафора.       Дервиш-ага лишь смутился подобных разговоров. Он не привык, чтобы о семье Повелителя говорили в подобной манере. Поэтому поспешил в султанскую опочивальню, чтобы сообщить султану Мехмеду, о приходе подчинённых.       Касим-бей лишь усмехнулся. Да, за свои годы он видел много красивых девушек, но султанша превзошла все его самые смелые ожидания. Неужели она станет его женой? Пожалуй, теперь он не против этого брака. Мужчине, которого всегда влекла война и трофеи, захотелось получить в коллекцию такой щедрый подарок за верную службу. Однако он даже не подозревал, какое разочарование ждёт его впереди.       Из султанских покоев вышел Мехмед-ага и сообщил, что государь ждёт их. Мужчины поспешили войти в опочивальню и синхронно поклонились. Султан Махмед встретил их спокойным взглядом и лёгкой улыбкой на губах. Паши переглянулись, они не привыкли видеть падишаха в хорошем настроении, чаще всего он напоминал грозовую тучу или же острый и смертельный клинок, так от него веяло опасностью. — Государь, добрый день, — любезно промолвил Касим-бей, поклонившись. Он надеялся на повышения и на возможный брак с султанской дочерью, ради этого мужчина готов был заискивать сколько угодно. Мужчина не знал, сколько лет Ханзаде Султан, но полагал, что лет четырнадцать-пятнадцать точно есть. У него появилось эгоистичное желание сорвать этот невинный и хрупкий цветок, растущий в саду падишаха, и он, безусловно, не представлял, что Ханзаде султан из себя представляет. — Касим-бей, как обстановка на границах? — спросил султан Мехмед. — Разбойники терзают Трабзон, — отчитался Касим-бей, глядя чёрными глазами в лицо султана Мехмеда. Подумать только, он, бей, старше Мехмеда на три года, а вынужден преклонять колени перед ним. — Жаль, что ты не сможешь заняться проблемой вплотную, — вздохнул султан Мехмед, обеспокоенный ситуацией в империи. Пока он воевал, появилось много разбойничьих группировок, а ведь восемь лет назад он публично казнил всех, кто был причастен к заговору и подкупленных разбойников тоже. Но разве этот печальный пример мог их остановить? Нет. Людям свойственно испытывать судьбу и ходить по тонкому льду. — Полагаю, нам следует отправить в Трабзон моего младшего брата, Юсуфа-агу, — промолвил негромко Ильяс-паша, самый старший из четырёх детей Онура-рейса. — Иногда мне кажется, что меня окружает только твоя семья, Ильяс, — шутливо заметил султан Мехмед и тут же помрачнел, вспоминая о самом главном сокровище командующего флота, которое он не уберёг. А ведь их с Амрийе ребёнку было бы уже семь лет. Кто бы у него родился? Луноликая госпожа, или же храбрый шехзаде? Усилием воли султан Мехмед загнал боль потери в глубину души и закрыл её там. Сейчас не время страдать. — Для нас честь служить вам, Государь, — быстро нашёлся Ильяс-паша, взглянув на султанзаде Османа, стоящего по правую руку от падишаха. Как бы кто не пытался, никто не мог разрушить их нерушимую братскую связь. — Как и для всех нас, — вставил Касим-бей. — Государь, вы желали обсудить со мной грядущий брак с султаншей, — осторожно напомнил он, желая поскорее перейти к сути дела.        Осман-паша подавил усмешку, переглянувшись с Ильясом-пашой. Они не очень-то любили Касима-бея, поскольку человек это был не самый приятный. Пока они рисковали во имя султана и справедливости, Касим-бей желал получить побольше власти, и только поэтому был так же бесстрашен на поле битвы. Хотя, стоит признать, в искусстве войны ему не было равных. — Верно, между тобой и Раной Султан будет заключён никях, — промолвил султан Мехмед. Касим-бей нахмурился, ничего не понимая. Он ожидал услышать имя старшей дочери Повелителя. — Что-то не так? — строго спросил султан Мехмед, по-своему поняв помрачневший вид бея. — Государь, — подавив страх, начал говорить Касим-бей. – Но я ожидал, что моей супругой станет ваша прекрасная дочь, — он тут же пожалел о сказанном, поскольку султан Мехмед смирил слугу строгим взглядом, а в глазах его появился стальной блеск. Повелитель сделал шаг в сторону бея и скривил губы в презрительно усмешке, которая не сулила ничего хорошего. — Не всегда наши ожидания оправдываются, не так ли? — елейным тоном поинтересовался султан Мехмед. По опыту военной кампании присутствующие знали, насколько опасно, когда султан после вспышки гнева внезапно успокаивался. Это значило, что скоро грядёт буря. — Простите, государь, я вероятно не так понял, — промолвил испуганно Касим-бей, глядя в ледяные глаза султана Мехмеда. Тот только кивнул. — Твоей женой станет Рана Султан, она уже была замужем, но не долго, — проинформировал падишах. — Твою свадьбу, Касим-бей, и свадьбу Ильяса-паши, сыграем через месяц. Валиде Султан уже начала подготовку. Дворец Османа-паши. Май 1592 года.       Несколько дней стояла духота так, что от неё можно было спрятаться только в стенах дворца. Но в этот день погода почему-то начала портится. Небо постепенно затягивали тучи, тяжелеющие с каждым часом. Поднялся холодный ветер, от которого не было спасения, впрочем, вряд ли кто-то его искал.       Айлин Султан вместе со старшей сестрой Хатидже Султан, женой великого визиря, и маленькой дочерью шла по саду, и на её губах играла умиротворённая улыбка, что никак не вязалось с её характером. Айлин Султан всем своим видом показывала довольствие и счастье. В её карих глазах царила уверенность в завтрашнем дне. На губах застыла ласковая полуулыбка. В прекрасной и яркой женщине, облачённой в платье из парчи, нельзя было узнать прежнюю дерзкую и неуправляемую девчонку.       Хатидже Султан, глядя на сестру, только удивлялась, как Айлин поменяла меч и лук на тихий семейный очаг, платья и драгоценности. Султанша уже не напоминала ту взбалмошную девчонку, которую мать, Михрумах Султан, наказывала за дерзость и неповиновение. Теперь это была степенная и уверенная в себе молодая женщина, у которой была защита в лице любящего супруга и маленькой дочери.       Ах, как же Хатидже завидовала Айлин. Ей было стыдно в этом признаться, но она, лучшая во всем младшей сестры теперь ей завидовала и ночами тихо плакала в подушку от бессилия и злости. Если прожитые годы закалили Айлин Султан и сделали спокойнее, то Хатидже Султан они сломали. Хотя, быть может, дело в супругах? Муж Айлин, Осман-паша, души в ней не чаял, дарил подарки, которые едва ли могли заинтересовать привыкшую к роскоши госпожу, но они были сделаны от чистого сердца. По утрам, как рассказывала Айлин Султан, Осман заботился, чтобы в её комнате в вазе стояли свежие цветы. Супруги вместе бывали на охоте и разделяли все дела. Осман делился с женой политическими новостями, спрашивал совета и вообще был благороден и добр.       Супруг Хатидже Султан оказался полной противоположностью султанзаде Османа. Он жену не считал за человека. В первые годы брака Хатидже Султан уговаривала мать поспособствовать разводу, однако Михрумах Султан игнорировала мольбы дочери. Она вообще была не самой лучшей матерью, её всегда беспокоила только власть, интриги и собственные переживания. Иной раз Хатидже казалось, что матушка, не знавшая счастья взаимной любви, не хотела, чтобы и её дети его знали. Однако юная султанша всеми силами гнала подобные мысли прочь.       Она решила, если развод невозможен, то нужно наладить отношения с мужем, но на все её попытки Аяз-паша отвечал презрительно усмешкой, он доводил её до слёз ехидными репликами, высмеивал недостатки госпожи и всячески издевался над ней. Хатидже Султан ненавидела мужа, которого волновала только власть. Она желала ему смерти и девять лет назад, спустя несколько месяцев после заключения никяха, с нетерпением ждала возвращения отца и братьев из похода. Султанша желала рассказать им о том, как Аяз обращается с ней.       О, она представляла, как отец и братья отомстят за все её слёзы и боль, но этому не суждено было сбыться. Атмаджа-бей, её любимый отец и не менее любимые братья, Мустафа и Баязид, пали от руки шаха Исмаила. В той же бойне погиб и шехзаде Абдулла, во имя которого Михрумах Султан принесла в жертву родную дочь. Но жертва не окупилась. Хатидже Султан хотела расторгнуть брак, но мать запретила, а идти против неё уже не осталось ни желания, ни сил. Аяз-паша не просто сломал волю жены, а растоптал её в пыль. — Почему ты столь печальна? — спросила Айлин Султан, взглянув на сестру. Хатидже Султан с мукой во взгляде глядела на Хюмашах Султан, дочь сестры, скачущую впереди. Девочка была чудо, как хороша. Русоволосая, сероглазая, она обладала по истине ангельским личиком. Проследив за взглядом сестры, Айлин Султан вздохнула и осторожно приобняла печальную султаншу за плечи. — Не переживай, Хатидже, у тебя ещё будут дети.       Девушка внезапно остановилась, побледнев. Все её беременности заканчивались выкидышами, и Аяз-паша начал говорить, что она даже родить ребёнка неспособна. Хатидже Султан с одной стороны желала ребенка, а с другой, понимая, что придётся пережить мучительную ночь в объятьях ненавистного мужа, не могла пересилить себя. Во взгляде её появилась мука, что очень не понравилось Айлин султан. Она понимала, что в браке сестры не все гладко, пыталась разговорить ее, но Хатидже упрямо молчала, считая, что должна нести эту ношу с достоинством. Ах, как Айлин желала ей помочь, но Хатидже словно боялась открыться кому-либо. Айлин Султан уже подумывала отправить во дворец Аяза-паши верных людей, чтобы они пролили свет на ситуацию. — Султанша, — к Айлин Султан подбежала верная служанка Мелек. — Ваша матушка приехала, — промолвила она. Сёстры переглянулись, и в их глазах можно было прочитать: «Что ей нужно?».       Девушки поспешили ко дворцу и, подходя к нему, увидели Михрумах Султан, облачённую в дорожное, пыльное платье из зелёной ткани. Русые волосы султанши были уложены в самую простую причёску, а в глазах по-прежнему царила властность, которая так не вязалась с её простоватым лицом. — Вы не рады видеть мать? — спросила Михрумах Султан вместо приветствия, глядя строго на дочерей, которые ответили ей такими же неприятными взглядами. У обеих султанш были натянутые отношения с матерью и обе всё ещё не могли простить ей былые обиды. Впрочем едва ли Михрумах Султан это волновало. Она всегда превыше всего ставила собственные амбиции. — Наоборот, вы не представляете, насколько мы счастливы, — ехидно заметила Айлин Султан, выходя вперёд и тем самым закрывая собой сестру. Пусть Хатидже старше, но она не позволит матери причинять ей страдания. Она итак причинила дочери слишком много боли. — Рана, не хочешь поздороваться с сёстрами? — спросила Айлин, скользнув взглядом по свите матушки и останавливая его на невысокой, хрупкой девушке со светлыми волосами. Рана Султан была очень похожа на Михрумах султан, но, к счастью, не имела её неприятного характера. — Здравствуй, — улыбнулась натянуто Рана, опасливо косясь на старшую сестру. Она знала, что Айлин очень остра на язык и предпочитала в лишний раз с ней не ссориться. — Мы устали с дороги, — промолвила Михрумах Султан, не дав дочерям поприветствовать друг друга. — А это кто у нас такой маленький? — спросила она, увидев Хюмашах Султан, которая, подойдя к матери, взяла её за руку и уставилась на бабушку заинтересованным взглядом. — Хюмашах, верно? — Вы правы, валиде. Но вы что-то говорили об усталости, — всё так же любезно проговорила Айлин Султан, инстинктивно закрывая собой дочь. Она бы предпочла, чтобы мать и сестра остановились у Хатидже или же в Топкапы. Но Михрумах почему решила выбрать в качестве пристанища её дворец. Прогнать султаншу Айлин не могла, какой бы она не была, она — её мать. Хотя Айлин уже морально готовилась отстаивать свои принципы и границы. У них с матерью было слишком много различий, чтобы они жили в мире и в согласии. — Я велю приготовить покои для вас, — сказала Айлин, когда они вошли во дворец. Вечер того же дня. Дворец Османа-паши.       В просторной столовой, оформленной в бордово-персиковых тонах, которые так нравились Айлин Султан, слуги торопливо накрывали на стол. Чёрноволосая Айлин Султан сидела на тахте, играя с маленькой дочерью, которая с улыбкой рассматривала одно из ожерелий матери с крупными рубинами. — Мама, когда папа придёт? — спросила девочка, подняв на мать светло-серые глаза. — Скоро, душа моя, — улыбнулась Айлин Султан, погладив дочь по русым волнистым волосам. Хюмашах довольно улыбнулась, отчего на её щеках появились очаровательные ямочки. От улыбки дочери в душе у Айлин Султан потеплело. — Мне, наверное, стоит вернуться в свой дворец, — негромко проговорила, вошедшая в столовую Хатидже Султан, кутаясь в белую накидку. — Если паша вернётся домой, а во дворце никого не будет… — От него не убудет, сестра, — промолвила Айлин Султан строго. Она не понимала, что могло произойти, раз её сильная и стойкая сестра сломалась и теперь при любых обстоятельствах искала одобрения мужа. Должно быть наоборот. Она – султанша династии, а Аяз-паша - раб у её ног. — Останься со мной, иначе я снова поругаюсь с Валиде.       Хатидже Султан невесело усмехнулась, глядя с тревогой на сестру. Из всех детей Михрумах Султан, самой свирепой и неуравновешенной была Айлин, с которой она вечно ссорилась по поводу и без. Даже с Хатидже Султан Михрумах иногда находила общий язык. Сыновей султанша просто игнорировала, поскольку те даже не вспоминали о ней. А Айлин пыталась изменить. Стоит ли говорить, что все попытки слепить достойную госпожу провалились? — Хорошо, — быстро согласилась Хатидже Султан. Она понимала, что муж, придя домой, будет в гневе, не застав её во дворце. Однако перспектива провести вечер относительно спокойно манила. Сёстры сели за стол, обмениваясь лёгкими улыбками. Спустя некоторое время в столовую вошли Михрумах Султан и Рана Султан. Взглянув на них, Айлин поджала губы. Как же они похожи, словно не родственники вовсе. Обе светловолосы и светлоглазы, в зелёных платьях, волосы уложены в одинаковые причёски. К счастью, Рана султан из себя ничего не представляла, иначе Айлин с ума сошла бы. Михрумах Султан и её младшая дочь заняли места за низким столиком. — Кого-то не хватает? — спросила деланно безразлично Михрумах Султан, которая так и не приняла брака средней дочери. — Да, моего мужа, - процедила Айлин Султан, которую вся эта ситуация немало злила. Чтобы хоть немного успокоиться, султанша начала ворковать над дочерью, которую любила до беспамятства. Михрумах Султан начала бессмысленную беседу с Хатидже Султан, которая вяло отвечала, всё ещё злясь на мать из-за брака. — Не понимаю, чего тебе не хватает, — покачала головой Михрумах Султан. Айлин, ранее не заинтересованная в беседе, напряглась. Она, в отличи от матери, прекрасно видела состояние сестры. Даже во время военного похода, Хатидже больше напоминала живого человека, чем сейчас, когда муж вернулся домой. — Твой муж великий визирь… — Не все желают власти, Валиде, — промолвила звонко Айлин Султан, которую порядком раздражали бесполезные советы матери. Михрумах Султан смерила строгим взглядом дочь, однако она уже не была ребёнком, чтобы испугаться наказания, и бесстрашно встретила взгляд матери.       От необходимости что-то отвечать избавил приход Османа-паши, который, войдя в столовую, неловко замер, оглядывая гостей. Маленькая Хюмашах Султан, увидев отца, вскочила с места и кинулась к нему с воплем «папа!». Мужчина поднял дочь на руки и поцеловал ее в румяную щеку. Ощущая объятия малышки, Осман понимал, насколько он счастлив. Вот только присутствие матери благоверной немного ей насторожило. О нраве Михрумах Султан ходили легенды, да и Айлин дурно отзывалась о матушке, и теперь Осман пытался понять, чем может закончиться ужин. — Здравствуйте, султанши, — поприветствовал женское общество Осман, скользнув взглядом по матери жены. Он подошел к жене и, посадив дочь на подушку рядом с матерью, поцеловал супругу в лоб. Мужчина заглянул в карие глаза султанши, словно спрашивая все ли в порядке. Айлин Султан едва заметно улыбнулась, и Осман понял ее без слов.       Присутствующие молча наблюдали за этой сценой, а в глазах Хатидже Султан отразилось сожаление и горечь. Хотела бы она узнать счастье взаимной любви. Но время шло, а любви в ее браке так и не прибавилось.       Осман сел за стол. В гнетущей тишине начался ужин, нарушаемый лишь звоном приборов. Айлин Султан кусок в горло не лез. Общество матери давило на плечи. Осман же сметал все с тарелок без разбора, видимо, сильно проголодался. — Папа, а мы покатаемся на лошади? — нарушила тишину Хюмашах Султан, дернув отца за рукав. Девочка сидела между родителями и приставала с расспросами то к отцу, то к матери, внося тем самым оживление в компанию. Родители девочки отвечали на все ее вопросы со снисходительными улыбками, поскольку души не чаяли в девочке. — Это неуместно, Хюмашах. Ты же султанша, — промолвила Михрумах Султан, строго глядя на девочку, которая удивлённо на нее посмотрела, словно не понимала, чего от нее хотят. — Не вам решать, Валиде, — негромко промолвила Айлин Султан. Повисла тишина, а султанзаде Осман лишь усмехнулся, прекрасно зная нрав жены. Она как бочка с порохом, поднесешь свечу — прогремит взрыв. — Кто-то же должен заняться воспитанием султанши, — пожала плечами Михрумах Султан, как ни в чем не бывало. Айлин Султан мысленно досчитала до десяти, чтобы не начать очередной скандал, почему-то присутствие матери выводило ее из душевного равновесия. — Уж точно не вы, — улыбнулась Айлин Султан, твердо глядя на мать. В ее глазах горели недобрые огоньки, что значило предвестие бури. Осман, чувствуя состояние жены, положил руку на ее худенькое плечо, но это едва ли отрезвило сознание султанши. — Мелек, уведи Хюмашах, — процедила Айлин Султан странно тихим и спокойным голосом. Служанка послушно выполнила поручение, едва за ними закрылась дверь, Айлин Султан молча взяла кувшин и налила из него вино в свой кубок. Она знала, что мать не одобряла вино. Было интересно испытывать терпение султанши. — За кого Рана выйдет замуж? — спросила Михрумах Султан, игнорируя среднюю дочь. — За Касима-бея, — ответил Осман негромко, впервые заговорив с тещей, которую на дух не переносил. Он знал, как султанша относилась к его жене и испытывал к ней неприязнь. К тому же не было секрета, что Михрумах Султан поддерживала притязания шехзаде Абдуллы на трон и по какой-то причине не считала султана Мехмеда братом. — Он влиятелен? — спросила Михрумах Султан первым делом. Осман переглянулся с женой, словно спрашивая, нормально ли это. Обычно, когда выдают замуж султанш, их матери интересуются личными качествами кандидатов, умом, добротой, благородством и так далее. — Пока нет, — промолвил Осман. — Но Повелитель хочет даровать ему должность. — Это хорошо, — покивала сама себе Михрумах Султан. — Он может нам понадобится в будущем. — Позвольте узнать, для чего? — поинтересовался султанзаде Осман, сузив серые глаза. Он анализировал ситуацию и осознавал, что султанша что-то задумала. — Эпохи сменяют друг друга, — пожала плечами Михрумах Султан, словно говорила о погоде.       Лицо Османа в миг ожесточилось, а в глазах промелькнул недобрый огонек. Его жена была похожа на огонь пылом и страстью, она, как и пламя была неукротима и свирепа, а Осман олицетворял воду, холодную, живительную, но тоже опасную. Когда вода выходит из-под контроля, она причиняет вред. — Султан Мехмед Хан жив и здоров, он будет править много лет, — отчеканил ледяным голосом Осман, сверля прямым и решительным взглядом Михрумах. — Разумеется, но все мы смертны, и тогда нужно позаботится, чтобы престол занял достойный, — все так же спокойно промолвила Михрумах Султан. — Вы делите трон при живом Повелителе, — ответил на выпад госпожи Осман жестким голосом. — Уж не султанзаде Сулеймана вы подразумеваете под достойным кандидатом? Советую вам пожалеть мальчика, если государь увидит в нем угрозу, вы знаете, что может случится. В конце концов тридцать лет назад именно вашего отца и братьев едва не задушили шелковыми шнурками, — жестко промолвил Осман, и Михрумах Султан побледнела, вспомнив прошлое. — Вы должны быть благодарны султану за доброту, он пощадил сына вашего любимого брата, и, если вы, действительно, любили шехзаде Абдуллу, советую не искать неприятностей.       Осман-паша, не выдержав атмосферы, царящей в столовой, поднялся из-за стола и, взглянув на прощание на тещу, промолвил негромко: — Моя валиде, Михримах Султан, часто вспоминала пословицу, сказанную как-то Хасеки Хюррем Султан, — Осман выдержал эффектную паузу. — Кто сеет ветер — пожнет буру. Советую запомнить это, — закончив разговор, Осман покинул столовую, чувствуя в душе кипящий котел злости. — Осман прав, не нужно мутить воду, валиде, иначе я позабочусь, чтобы вы не добрались ни до султана, ни до Сулеймана, — проговорила Айлин Султан, и ее темно-карие глаза сверкнула решимостью. В такие моменты она, как никогда, была похожа на отца, Атмаджу-бея. — Сестра, я, пожалуй, вернусь к себе во дворец, — подала голос Хатидже Султан, порядком уставшая от ссор. Она надеялась найти покой возле сестры, но приезд матери перевернул все верх дном. — Хорошо, Хатидже, приезжай завтра, — улыбнулась натянуто Айлин Султан.       Через некоторое время, проводив сестру, Айлин Султан поднялась на второй этаж и, проверив спит ли маленькая дочь, направилась в кабинет к мужу. Однако в кабинете его почему-то не было, значит, он в спальне. Предположения султанши оказались верны. Осман развалился на кровати и угрюмо смотрел в потолок, глаза его были чем-то обеспокоены, а губы сжаты в узкую линию. — О чем думаешь, муж мой? — спросила Айлин Султан ласково, садясь рядом с супругом на кровать. — О тебе, — безбожно солгал Осман, сфокусировав усталый взгляд на жене. В его серых глазах властвовала тревога. — Ты же не сообщишь Повелителю об этом разговоре? — спросила Айлин Султан, кусая губы. Ей было жаль маленького Сулеймана, который мог пострадать от амбиций тети. — Я не скажу, но, если я замечу что-то, что угрожает султану Мехмеду… Я за себя не ручаюсь, — промолвил спокойно Осман, который был очень привязан к названному брату. — Я понимаю, — кивнула султанша, чувствуя, как муж проводит ладонью по ее спине. Она довольно улыбнулась, видя, как темнеют глаза возлюбленного. Похоже, этой ночью они снова не выспятся. В подтверждении этому, султанзаде сел в кровати и, обняв жену, притянул ее к себе, вовлекая в страстный поцелуй. Айлин Султан с жаром ответила на поцелуй, обняв мужа за шею. Почему-то рядом с ним она становилась спокойнее и увереннее, его любовь излечила все ее раны и даровала силу.       Через некоторое время Айлин Султан, лежа в постели рядом с мужем, перебирала руками его темно-русые, растрепавшиеся волосы. На губах Османа властвовала умиротворенная улыбка, глаза щурились от радости, и мужчина чуть ли не урчал удовольствия. Айлин Султан поцеловала мужа в щеку и прикрыла глаза, вдыхая его запах. О, Аллах, как же она его любила. С таким мужем ей не страшны любые трудности, и она была благодарна Всевышнему, что он свел ее с султанзаде Османом. Хотя в первые месяцы после знакомства они только и делали, что ссорились и спорили. Айлин Султан усмехнулась, вспомнив те времена. Тогда ей казалось, что она ненавидит Османа, но, как выяснилось, от ненависти до любви всего один шаг.

***

      Чувств младшей сестры не разделяла Хатидже Султан, которая лежала на кровати в супружеской спальне и не могла сомкнуть глаз, глядя в окно, из которого виднелись темные верхушки деревьев и кусочек усыпанного звездами неба. Султанша утерла с глаз слезы и закусила губу, не желая, чтобы ее услышал муж, спящий на второй половине кровати.       Хатидже Султан покосилась на супруга и внезапно подумала, что однажды она не выдержит и задушит его во сне или же подмешает яд ему в еду. Как по-другому ей избавиться от этого ненавистного брака? Конечно, можно было развестись, но для развода нужен весомый повод. Конечно, если кто-то узнает о том, как Аяз-паша обращается с женой, он не то, что лишится должности, а будет казнен. Однако в Хатидже Султан сочетались слабость и ранимость с гордостью отца и упрямством отца. Именно гордость мешала ей пойти к султану и поведать ему о том, как с ней обращается супруг.       Хатидже Султан посмотрела в потолок, чувствуя, как слезы снова жгут глаза, а в горле стоит болезненный ком. Перед глазами мелькали картины минувшего вечера, который, как всегда, закончился печально. Хатидже Султан задержалась у сестры, она знала, что муж этого не одобрит. По мнению Аяза-паши, султанша должна сутками сидеть дома и ждать его. Хатидже ехала домой и молилась, чтобы супруга не было дома по приезду, однако стоило ей войти во дворец, как все надежды рухнули.       Аяз-паша был дома. Он сидел на тахте у пустого стола и угрюмо смотрел на вошедшую во дворец жену, кутающуюся в белую накидку. Хатидже Султан, увидев мужа, побледнела, а взгляд ее серых глаз в панике начал блуждать по помещению, словно в поисках спасения. — Ну, здравствуй, жена, — с пугающим спокойствием промолвил Аяз-паша. — Могу я поинтересоваться, где ты была? — спросил он тем же тоном, отчего Хатидже прошиб холодный пот. — Я была у сестры. Матушка приехала, — словно оправдываясь, промолвила султанша. Аяз-паша встал с тахты и неспешно приблизился к жене, та сделала шаг назад, опасаясь смотреть в смуглое лицо мужа с резкими восточными чертами. — Почему не предупредила? — спросил он все тем же пугающим голосом. — Они моя семья, — пробормотала Хатидже Султан, сжавшись и втянув голову в плечи, словно это могло ее спасти. — Я… — Твоя семья — я, — резко заметил Аяз-паша. — Почему, вернувшись домой после службы, я застаю пустой дворец? Почему не накрыт стол для ужина? — прорычал он. — Ты настолько никчемна, что не можешь справиться с женскими обязанностями. Еще и бесплодна. Обида так обожгла душу, что Хатидже Султан вздрогнула и уставилась с гневом в глазах в лицо супруга, чьи карие глаза полыхали ненавистью. Кажется, ему нравилось унижать ее. — Если вас что-то не устраивает — разводитесь, — проговорила султанша, дрогнувшим голосом. Аяз-паша, усмехнувшись, посмотрел ей в лицо. — Знаешь, на кое-что ты, пожалуй, годишься, — сказал он с пугающей улыбкой на губах. У Хатидже Султан появилось дурное предчувствие, и оно полностью подтвердилось, когда Аяз-паша схватил ее за руку и увлек в сторону спальни.       И вот теперь после очередного кошмара Хатидже Султан снова собирала реальность по осколкам. Было больно, унизительно, мерзко от самой себя. Но что она может? Ничего. Она всего лишь слабая женщина в жестоком мире мужчин. К тому же матушка, Михрумах Султан, все еще держала ее судьбу в своих руках. Топкапы. Султанские покои.       Свет множества свечей освещал просторную, богато обставленную опочивальню. За низким столиком, ломившемся от разнообразных вкусностей, сидели двое. Султан и его новая фаворитка, которая увлеченно болтала о всякой ерунде, словно не замечая мрачного настроения падишаха. Султан Мехмед не слушал треп наложницы, поскольку был погружен в мрачные воспоминания, от которых тщетно пытался убежать, но они раз за разом настигали его. Слова наложницы слились в сплошное назойливое жужжание, от ее звонкого голоска уже начинала ныть голова. Впрочем, скорее всего, причина была в вине, которое плескалось в кубке в руках правителя.       Султан Мехмед не был любителем вина, как его покойный брат шехзаде Махмуд. Но временами мужчине хотелось напиться до беспамятства, лишь бы забыть обо всем, что так долго терзало его. Конечно, он понимал, что это не выход, поэтому искал альтернативы. Но как избавиться от памяти? Мехмед не знал. Он, стоит заметить, плохо помнил первые годы после смерти Амрийе Султан, не считая особо ярких моментов вроде рождения детей и клокочущей в душе ненависти, которая лишала рассудка. Пока хасеки была жива, Мехмед даже не подозревал насколько привязан к ней. Амрийе Султан была для него всем. Душой, сердцем, воздухом и будущим.       Потеряв ее, султан словно ослеп и оглох. Он блуждал в кромешной тьме в поисках спасения, но все было тщетно. Мехмед стал жить ради мести, думал, что возмездие дарует ему желанный покой, но, свершив правосудие, султан понял, что покоя ему не видать. Мужчине казалось, что он сходит с ума, в толпе людей, на площади или на рынке, он искал знакомую фигурку, проходя мимо гарема, Мехмед тоже искал жену среди рабынь, однако она уже восемь лет лежала в могиле.       Осознавая эту горькую истину, султан полнился злобой и ненавистью. На шаха Исмаила, но людей, на себя. Шах разрушил его жизнь, расколол ее на до и после. На людей, потому что они живы, а она мертва. На себя, потому что стал рабом чувств, полюбил вопреки всему Амрийе Султан, которая до сих пор властвовала в его сердце.       Султан Мехмед пытался заглушить боль в сердце, обрести покой. После смерти жены он начал менять наложниц, как перчатки, и уже не помнил их имен, поскольку не всем повезло забеременеть и родить после одной единственной ночи. И султану было абсолютно все равно на судьбы несчастных девушек, которые сгорали в пламени его эгоизма, как клочки бумаги в костре.       В гареме знали вкус султана. Валиде Султан велела покупать для сына светловолосых и светлоглазых девушек с соблазнительными формами, похожих внешне на покойную хасеки. Но разве стекляшки сравняться с бриллиантом? Нет. Мехмеда хватало на одну ночь с очередной дурочкой, которая надеялась очаровать его и завладеть его каменным сердцем.       Вот и теперь, вернувшись из похода, султан выбрал себе подходящую наложницу. Когда Повелитель шел в покои матери, он увидел светловолосую и светлоглазую девушку, которая, что-то напевая под нос, сидела на своей лежанке. Она что-то сжимала в ладошке и казалась живой и невинной и, более того, была похожа на покойную хасеки. Мехмед сказал матери, чтобы ему прислали эту наложницу, и той же ночью получил во владение очередную игрушку. Вот только интерес султана начал угасать, когда он с разочарованием понял, что в Фериде-хатун нет ничего особенного, она совсем не похожа на Амрийе, что безмерно раздражало. — Повелитель, — Мехмед вздрогнул и посмотрел на наложницу, которая с робкой улыбкой глядела на него. Правитель равнодушно скользнул взглядом по ее лицу и остановил его на ожерелье из изумрудов, которое сегодня надела девушка.       «У Амрийе Султан были такие глаза», — подумал он и сжал губы в узкую полоску. О, Аллах, временами ему хотелось выбить из головы эти мысли. Он каждый день вспоминал о жене, горел в персональном аду. — Может, выйдем на террасу, Повелитель? — спросила Фериде-хатун, глядя голубыми глазами на мужчину. Тот, желая отбросить прочь мрачные мысли, кивнул и, допив вино в кубке, отставил кубок на столик и поднялся с подушек, выжидательно глядя на Фериде-хатун. Та поднялась следом, поправляя светло-голубое платье на себе. Султан и его фаворитка вышли на террасу. Фериде-хатун приблизилась к перилам и вздох радости сорвался с ее губ. Она улыбнулась, любуясь открывшимся видом. — Как красиво! — вскрикнула наложница, взглянув на султана, и улыбка померкла на ее губах, когда она увидела его мрачное лицо. Однако Фериде-хатун поспешила вновь улыбнуться, наивно думая, что сможет смягчить холодный и жестокий нрав правителя. Султан Мехмед встал за спиной фаворитки и глядел на нее с выражением муки. Безусловно, можно было представить на месте Фериде другого человека, все же со спины они похожи, но стоит посмотреть в лицо наложницы, как иллюзия рушиться.       Султан Мехмед был настолько увлечен своими переживаниями, которые каждую ночь отравляли ему душу, что не заметил, как на террасу, расположенную ниже вышла светловолосая Айнур Султан, облаченная в дорогое платье из золотой парчи. Ее пепельно-русые волосы были собраны в высокую прическу, в волосах сияла топазами диадема, ожерелье из тех же топазов блестело в лунном свете. Айнур Султан была прекрасна, как никогда, вот только в светло-серых глазах ее царила непродаваемая мука. Она неотрывно смотрела на наложницу Повелителя и чувствовала, как в душе разверзается пропасть. Этой ночью султанша надеялась попасть в покои султана, облачилась в лучшее платье, надела дорогие украшения, но все бесполезно.       Почему султан Мехмед так жесток? Почему жене он предпочел глупую наложницу? Почему Фериде-хатун сейчас стоит с ним на террасе, а она, Айнур, вынуждена в полном бессилии наблюдать за чужим счастьем?       Подаваясь какому-то порыву, Айнур Султан приблизилась к небольшому столику, на котором лежал пустой железный поднос и сбросила его на пол. Раздался звон, который в один миг привлек внимание султана. Тот повернул голову в сторону источника звука и увидел Айнур Султан, которая, как ни в чем не бывало стояла у перил и смотрела на звезды, пытаясь сделать вид, что не заметила мужа. Однако не выдержав, девушка все же посмотрела на султана с выражением крайней печали на лице, но султана это не тронуло. Он, что-то сказав наложнице, решительно увлек ее в опочивальне. Айнур же сжала руки в кулаки, больше всего на свете мечтая обезобразить лицо наложницы, посмевшей встать между ней и султаном.