Перекрестки судеб

***

Османская Империя. Май 1591 года. Топкапы.       Он шёл по коридорам родного дворца, по которым бегал ещё мальчишкой, играя с братьями, и не мог поверить, что разлука закончилась. Осознание этого рождало в душе пьянящее чувство свободы и радости, и султан Мехмед только удивлялся этому. Он давно привык считать, что не умеет испытывать положительных эмоций. После смерти Амрийе Султан, гибели отца и братьев мир его померк, погрузившись в кромешную тьму. Было только горе и ненависть, страшная, всепоглощающая ненависть. Желая отомстить, султан Мехмед начал войну, растянувшуюся на долгие годы, а там не было причин ощущать радость. Только в самом конце войны, когда он смотрел в глаза униженного и поверженного шаха Исмаила, убийцы его отца, когда отрубил ему голову, Мехмед ощутил мрачное торжество.       Но это тёмное чувство не имело ничего общего с той радостью, что сейчас охватывала душу султана. — Дорогу! Султан Мехмед Хан Хазретлери! — объявил евнух, когда падишах приблизился к покоям управляющей гаремом.       Слуги услужливо распахнули двери в опочивальню, и султан вошёл в покои и, оглядев близкий, остановил взор на самом дорогом человеке в этом мире. На матери. — Здравствуй, мой лев, — промолвила Валиде Дефне Султан, стоящая первой в ряду султанш. Мехмед приблизился к матери, церемониально поцеловал ее изящную руку, а после Дефне Султан заключила сына в крепкие, но нежные объятья, прижимаясь к нему. Женщина зажмурилась от с трудом сдерживаемых слёз радости, а осознание, что сын рядом с ней, рождало чувство эйфории.       Присутствующие в опочивальне заинтересованно наблюдали за встречей матери и сына. Кто бы что не говорил, но султан Мехмед очень любил и боготворил свою Валиде, хотя мало что от неё взял. — Ну, что вы, матушка? — непривычно ласково спросил султан, отстранившись от матери, посмотрел в её бледное и будто бы иссушённое лицо. Заметив слезы на её глазах, Мехмед поджал губы и снова обнял её, желая утешить. — Я так тосковала, — дрогнувшим голосом промолвила Валиде Султан, когда сын в очередной раз отстранился от неё, нежно погладив её по щеке. С её ресниц сорвалась слезинка и заскользила по щеке, но султан быстро утер её. — Не печальтесь, Валиде, я с вами, и теперь нас ничто, и никто не сможет разлучить, — промолвил уверенно Мехмед, ставший непривычно эмоциональным. Наверное, сказывалась долгая разлука. — Я привёз подарки из Персии… — Самый важный мой подарок — это ты, все сокровища мира не сравнятся с тобой, — уверенно промолвила Валиде Султан, в очередной раз улыбнувшись сыну.       Султан Мехмед кивнул матери и перевёл взор на старшего сына, который стоял между бабушкой и матерью, взволнованно переминавшийся с ноги на ногу, опасливо косясь на внушительную фигуру отца, облачённого в военное обмундирование. — Осман, сын, как ты вырос, — оглядев старшего шехзаде, чуть заметно улыбнулся падишах, с жадностью вглядевшись в худое и бледное лицо сына. Да, конечно, он был немного разочарован, представлял Османа совершенно другим, более мужественным и сильным… Но, несмотря на это, Мехмед любил его. — Добро п-пожаловать, П-повелитель, — промолвил заплетающимся от волнения языком шехзаде Осман и покраснел от смущения. Когда он волновался или боялся, то язык переставал его слушаться, а голос начинал дрожать. — Как ты, Осман? — спросил султан, глядя в серые глаза сына, точно такие же, как и его собственные. — Всё хорошо, оте… Повелитель, — смущённо ответил Осман, не зная, как и о чём говорить с родителем. Он сильно тосковал по нему. Когда правитель уходил в военный поход, мальчику было всего шесть лет, а теперь Осман хотел произвести на царственного отца положительное впечатление, отчего сильно переживал.       Султан Мехмед тем временем перевёл взгляд на Гюльбахар Султан и протянул ей руку, которую султанша с трепетом взяла и поцеловала, после чего со слезами на глазах посмотрела в лицо мужа, который грустно ей улыбался.       За прошедшие годы первая супруга правителя изменилась. Она похудела, утратив женственные формы, которые когда-то так ему нравились. Свет, который она излучала в юности, померк под гнетом невзгод и потрясений. А глаза были полны грусти по ушедшим временам и женской мудрости. — Моя весенняя роза, — непривычно мягко проговорил султан Мехмед, заставив Гюльбахар Султан вздрогнуть. Давно он не называл её так, с тех самых пор, как Амрийе Султан ворвалась в их жизнь стремительным ураганом и смела всё на своём пути. Вспомнив былое и пережитые страдания, султанша ощутила тяжесть в груди, но усилием воли подавила ее и искренне улыбнулась мужу, показывая, что она ничуть не изменилась за прошедшие годы. — Повелитель, я очень счастлива, что вы вернулись, — с трепетом промолвила Гюльбахар Султан, хотя и пыталась сдержать порывы своего израненного сердца.       Её раны только-только зажили, и она боялась их случайно потревожить. Она долгие годы убивала в своей души любовь к господину, пыталась избавиться от этой мучительной привязанности и спустя годы поняла, что мысли о муже больше не причиняют ей боли, а в груди ничего не отзывается о нём. Данное открытие несказанно обрадовало Гюльбахар Султан, она чувствовала свободу, словно оковы, сковывающие её по рукам и ногам, пали.       Однако теперь, вновь увидев султана Мехмеда, в душе снова всё затрепетало, что несказанно испугало рыжеволосую султаншу, и она поспешила отвести взгляд, боясь, что снова окажется в плену собственных чувств. Нет, она достаточно страдала, чтобы снова броситься в этот омут с головой. Если в юности, когда ей было шестнадцать, она с присущем всем девушкам оптимизмом верила в светлое будущее и взаимную любовь с господином, то теперь, пережив столько боли, не хотела рисковать, прекрасно зная, что очередного предательства она просто не перенесёт.       К счастью, султан Мехмед не обратил внимание на терзания его первой жены и переключил внимание на Ханзаде Султан, стоящую рядом с матерью. Девушка с непривычно тёплой улыбкой посмотрела на родителя, взяла его руку и поцеловала. — Отец, я так рада вас видеть! — непривычно восторженно проговорила султанша, широко и ясно улыбнувшись родителю. Обычно она хорошо собой владела в противовес матери и брату, но сегодня маска равнодушия треснула, явив миру обычную юную девушку, которая долгие годы не видела отца.       Султан Мехмед с жадностью вгляделся в черты своей малышки и с трудом узнавал ее. Ханзаде Султан сильно изменилась и из маленькой девочки выросла в красивую юную девушку. — Ханзаде, моя душа, как ты прекрасна, — с теплотой проговорил султан Мехмед, после чего сухо поцеловал дочь в лоб. — Храни тебя Аллах, моя госпожа. — Аминь, — отозвалась юная султанша. — Папа, папа! — привлёк внимание султана Мехмеда шехзаде Ферхат, который восторженно на него таращился, глядя широко распахнутыми голубыми глазами на отца. Шехзаде рос эмоциональным и весёлым ребёнком, он не привык скрывать чувств, а, любившая его до помешательства, мать относилась ко всем его проказам снисходительно. — Здравствуй, Ферхат, — улыбнулся Мехмед, погладив сына по чёрноволосой голове. — Как ты вырос.       Султан перевёл взгляд на Мехрибан Султан, лицо которой было скрыто платком. Девушка вся напряглась и вытянулась в струнку, пытаясь сравниться ростом с Айнур Султан. Султанша была низкорослой, что на фоне матери шехзаде Селима выглядела незаметной.       Но едва ли эти жалкие усилия могли помочь. Мехрибан Султан была до того серой и скучной, что на неё обычно никто не обращал внимания. Даже слуги иногда не замечали султаншу. Девушка утратила красоту благодаря действиям Айнур Султан, в прошлом Оливии, и теперь страдала из-за обезображенного лица, закрывала его платками и старалась в лишний раз не выходить из покоев, чтобы избежать обидных насмешек. Во внешности Мехрибан, не считая шрамов на лице, не было ничего отличительного: обычные чёрные, прямые волосы, бледная кожа, голубые глаза, которые, пожалуй, иногда привлекали внимание, печалью, конечно же.       Весь мир Мехрибан Султан был сужен до шехзаде Ферхата, которого она растила в любви и обожании, возлагая на него большие надежды. Султан Мехмед хотел пройти мимо, но, видя надежду в голубых глазах второй жены, не смог обделить её вниманием. — Приветствую тебя, Мехрибан, — султанша встрепенулась и с неописуемой радостью уставилась на султана, отчего того передёрнуло. Уж больно взгляд у девушки был пугающим, словно он что-то ей должен.       Не желая слушать жалобы и сетования на судьбу, Мехрибан Султан в прошлом часто вываливала на мужа переживания, желая хоть как-то с ним сблизиться, но только отталкивала господина этим. Султан ступил дальше, отчего Мехрибан поджала губы, опустив голову, чтобы никто не увидел обиду и затаённую боль в её глазах.       Следующей на очереди была Айнур Султан, которая обрадованно поцеловала протянутую ей руку и с трепетом посмотрела в лицо господина, ставшее снова холодным и задумчивым.       Надежда, охватившая сердце султанши, угасла, и она уязвлённо посмотрела на мужа, который мрачно вглядывался в её черты, словно желал увидеть на её месте кого-то другого. Айнур Султан даже знала, кого именно. Амрийе Султан. Пусть она восемь лет, как в могиле, но её тень всё ещё стояла между ними, не давая светловолосой госпоже завладеть сердцем возлюбленного. Осознание этого больно укололо самолюбие, но Айнур Султан только улыбнулась, усилием воли заглушая боль в сердце. Она так ждала его, писала длинные письма, сочиняла стихи, каждый месяц отправляла их султану, но он отвечал крайне редко, что причиняло султанше ужасные муки. — Айнур, — султан Мехмед без особых чувств кивнул жене, когда наваждение спало, и он понял, кто перед ним. В его глазах промелькнули сожаление и горечь. — Господин, не описать словами, как я счастлива вновь узреть ваш прекрасный лик, — улыбнулась Айнур Султан, её голос лился мягко и нежно, в нём явно угадывались льстивые нотки.       Мехрибан Султан, слушая её, поморщилась и с раздражением посмотрела на красивую соперницу. Это она виновата в том, что с ней стало, она лишила её красоты, изувечила, и что в итоге?       Подлая Айнур Султан не понесла заслуженного наказания и, мало того, вновь удостоилась внимания падишаха после рождения дочери и родила второго ребёнка. А Мехрибан Султан вынуждена была наблюдать за счастьем соперницы и сгорать в пламени обиды и зависти. — Я тоже счастлив видеть тебя, Айнур, — равнодушно проговорил Мехмед и удостоил вниманием шехзаде Селима, который, ощутив страх, спрятался за матерью и выглядывал из-за неё. — Селим, мой сынок, почему же ты прячешься? — спросил правитель, улыбнувшись. — Он стесняется, — пояснила Айнур Султан с мягкой улыбкой. Селим всё-таки вышел к отцу, и тот провёл рукой по его светлым, как у матери, волосам, отчего мальчик нахмурился ещё больше. После этого внимания правителя удостоилась и Асхан Султан, стоящая рядом с матерью. Дети Айнур не входили в число его любимцев, всё же, когда он уходил в военный поход, они были совсем маленькими. — Привет, — пролепетала Асхан Султан и отвела взгляд. Султан наклонился и поочередно поцеловал Селима и Асхан в лоб, после чего взглянул на последнюю, четвёртую, жену.       Халиме Султан, которая с королевским достоинством стояла в самом конце, ничем не выдавала волнения. Она не любила султана, скорее уважала, как правителя, и была полна достоинства и стати. Именно этим она ему нравилась, поскольку никогда не опускалась до ревности и не устраивала сцен. К тому же за ней не было никаких проступков, по крайней мере, Мехмеду ничего не было известно об этом. — Повелитель, — ослепительно улыбнулась Халиме Султан и почтенно поцеловала руку султана, который заинтересованно на неё смотрел.       Султанша и раньше была спокойна и рассудительна. Именно этим она ему нравилась. Халиме никогда не лезла в его дела, не навязывала своё общество, как это делали Мехрибан и Айнур. К тому же в султанше чувствовался стальной стержень, благодаря которому она выделялась на фоне остальных жён. Пожалуй, Халиме Мехмеду нравилась, но он не чувствовал к ней ничего, что, хотя бы отдалённо напоминало любовь. — Султанша, — кивнул сосредоточенно Мехмед и, не удержавшись, погладил жену по щеке, отчего она мягко и чарующе улыбнулась. Мужчина задумчиво на неё смотрел, понимая, что все эти годы был обделен женской лаской. — Господин, позвольте познакомить вас с сыном и дочерью, — всё так же улыбаясь, промолвила Халиме Султан, погладив чёрноволосого шехзаде Махмуда по чуть вьющимся волосам.       Султан Мехмед посмотрел на мальчика, который стоял, широко распахнув глаза и улыбалась так же, как и мать: едва заметно, приподняв кончики губ и словно насмешливо. — Махмуд, сынок, — благосклонно кивнул сыну султан Мехмед, но тут произошло то, что никто не ожидал. Маленькая Дильруба Султан, до этого спокойно стоящая рядом с матерью, подошла к отцу и без лишних слов обняла его за ногу. Мужчина замер, а Дефне Султан улыбнулась, чувствуя, как глазам снова подступают слёзы радости. — Это наша Дильруба, — промолвила Валиде Султан, глядя на внучку, которая единственная из дочерей султана была на него похожа. Султан, наклонившись, поднял дочь на руки и вгляделся в её по-детски круглое личико. Уже сейчас было заметно сходство между ними, а с годами оно обещало усилиться. — Моя маленькая госпожа, — промолвил султан, чувствуя, как маленькие ручки обвивают его шею, а султанша прижимается к его груди. — Я назвала её Дильрубой, — проговорила Халиме султан, чувствуя, как с души упал камень. Она обещала подарить султану сына и боялась его реакции на дочь, однако Мехмед, кажется, был очарован маленькой госпожой. — Красивое имя, — вынес вердикт султан, после чего опустил девочку на пол, погладив по тёмно-русым волосам. — Мехмед, — обратилась к сыну Валиде Дефне Султан, которая до этого молча наблюдала за встречей сына с семьёй. Когда султан посмотрел на неё, она продолжила: — В честь твоего приезда в гареме будет праздник, кроме того, я выбрала красивых наложниц, чтобы они станцевали для тебя… — отбросив прочь все сомнения, проинформировала Дефне Султан, не обратив внимания, как Айнур Султан наградила её возмущённым взглядом, а Мехрибан Султан побледнела и затравленно посмотрела на султана, даже не надеясь, что он удостоит вниманием её. Халиме Султан пождала губы, ни чем не выдав возмущения, и только рыжеволосая Гюльбахар осталась равнодушной к словам госпожи. Она давно проиграла битву за любовь и больше её это не волновало. — Не сегодня, матушка, — ответил султан Мехмед, и его жёны вздохнули с облечением. — Я хочу отдохнуть, к тому же нам с вами нужно побеседовать. — Как скажешь, сынок, — улыбнулась Дефне Султан, хотя в её глазах отразилось беспокойство, когда она взглянула на Айнур Султан и Халиме Султан. Эти две султанши немало хлопот предоставили ей в прошлом, борясь за место под солнцем, и обе были амбициозны и хитры.       Дефне Султан не хотела, чтобы их власть в гареме укрепилась, все же она не питала иллюзий, что на её сына сможет кто-либо влиять. Даже Амрийе Султан не обладала подобной властью. Опасаясь жён сына, Дефне Султан решила вытеснить их из султанских покоев, выбрав в гареме достойную девушку, спокойную и добрую. Но в эту ночь хатун не предстанет перед правителем.       Члены семьи султана Мехмеда, ссылаясь на дела, начали покидать опочивальню, зная, что султан хочет поговорить с матерью.       Когда за последней султаншей закрылась дверь, Дефне Султан приблизилась к сыну и положила руку ему на плечо, с жадностью разглядывая его. За прошедшие годы он возмужал, окреп, хотя и раньше не казался слабым. В его тёмно-русых волосах прибавилось седины, а вокруг глаз и на лбу виднелись первые тонкие морщинки, полученные от частых гримас злости и ненависти. Изменился и взгляд серых глаз, он стал более властным и жёстким, теперь откровенно пугал даже Валиде Султан. С каждым годом Дефне с ужасом видела в сыне черты своего отца, Игнотуса Леона. — Как быстро растут дети, — задумчиво промолвил султан Мехмед, усмехнувшись. Он посмотрел на мать, позволяя ей рассматривать себя, как какую-то диковинку. Всё же она много лет его не видела. — Ханзаде так изменилась, настоящая красавица. Еще6 пару лет и придётся искать ей мужа, хотя я уже испытываю желание убить этого мужчину, чтобы он не отнял у меня дочь. — Во-первых, нашей султанше только четырнадцать, есть ещё пара лет, а во-вторых, никто её не отнимет у тебя, — улыбнулась Дефне Султан, взяв сына за руку и увлекая его в сторону тахты. Они сели и некоторое время молчали. — Вы, как всегда, правы, — промолвил султан Мехмед. — Спасибо, что позаботились о моих детях. — Мехмед, разве я могла поступить иначе? Они — моя родная кровь, — посмеялась Валиде Султан. — Тебя что-то тревожит? — заметив напряжённое состояние сына, осторожно поинтересовалась султанша.       Султан Мехмед мотнул головой и вздохнул, после чего, собравшись с мыслями заговорил. — Дело в том, что я привёз из Персии одну девушку, — Дефне Султан с удивлением посмотрела на сына. Неужели спустя столько лет он снова полюбил, излечился от любви к покойной жене? Женщина только порадовалась за любимого ребёнка, но мрачный вид сына насторожил её. — Хорошо, я позабочусь о ней, она же теперь в гареме? — спросила Дефне Султан. — Ей не место в гареме, валиде. Я мог бы отнять у неё свободу, но почему-то не стал. Она не просто девушка, она единственная дочь шаха Исмаила, — глядя матери в глаза, медленно проговорил мужчина, отчего Валиде Султан побледнела. — Ты в своём уме, Мехмед? Сефевиды — злейшие враги османов и… — начала непривычно эмоционально она, но была прервана сыном. — И от этой династии осталось только два представителя. Первый — Райхан Ханум, которая целиком и полностью в моей власти, а второй — племянник шаха Исмаила — Ахмад, он успел сбежать в Европу вместе с семьёй, но я и до него доберусь. Он скрылся в Венеции. Дефне Султан, прекрасно зная, что сына ей не переубедить, вздохнула. О, Аллах, за что ей это? Почему Мехмед так же упрям, как и его отец? Это упрямство приведёт его к могиле. — Зачем тебе эта Райхан, тебе мало гарема? — спросила, хмурясь, султанша и тут же прикусила язык. Она не понимала, зачем её сын так рисковал. Подумать только, вражеская принцесса в самом сердце Османской Империи! Неужели она так красива, раз её сын, кажется, потерял голову? Валиде султан захотела увидеть эту девушку, желая узнать, что так прилегло Мехмеда, раз он забыл об осторожности? — Поверьте, матушка, я к ней ничего не испытываю, и не буду испытывать. Она не более чем орудие в моих руках, чтобы народ Персии принял меня как правителя. Я заключу с Райхан Ханум никях, а наш сын получит возможность править Персией, — спокойно и обдуманно промолвил султан Мехмед, сохраняя на лице ровное и даже равнодушное выражение.       Дефне Султан только ужаснулась тому, с какой лёгкостью её сын распоряжается чужими судьбами. Он не думал о чувствах принцессы, о чувствах жён, готов был отодвинуть на второй план уже имеющихся сыновей ради гипотетического сына от Райхан Ханум.       Разве она так его воспитывала? Нет. Дефне Султан не знала, как ей реагировать на слова сына. Ей было жаль несчастную девушку, которую пленили и привезли в чужие края, а перед этим, как собак, вырезали всю семью. У Райхан было много причин для ненависти и мести, и, кто знает, что произойдёт, когда она получит власть благодаря браку с султаном?       Валиде Султан прекрасно знала, что сын всё понимает. Он никогда не творил необдуманных поступков. Даже брак с Амрийе Султан, если отбросить прочь чувства, открыл для него перспективы. За дочерью Онура-рейса стоял флот, паши и беи, и если бы, после смерти султана Баязида, между его сыновьями началась война за престол, у Мехмеда были бы союзники… — Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — промолвила Дефне Султан, с трудом сохраняя самообладание. Вот так сюрприз преподнёс ей сын в день встречи. — Я всегда жил разумом, а не чувствами, Валиде, а от никяха с принцессой я получу больше плюсов, чем минусов, — уверенно заметил султан Мехмед, и Дефне Султан поняла, что решение давно принято. — Не волнуйтесь, Райхан Ханум не сможет мне навредить, — ухмыльнулся мужчина. — А теперь, прошу прощения, матушка, но я устал и хочу отдохнуть. Валиде Султан только нашла в себе силы кивнуть и со смятением смотрела, как сын, поцеловав с почтением её руку, покидает опочивальню. Покои Райхан Ханум.       Девушка сидела на тахте, в полном бессилии наблюдая, как в её новые покои слуги вносят большие сундуки с подарками от султана Мехмеда. Принцесса ощущала гнев, чувствуя, что её вновь загнали в золотую клетку, из которой не было выхода. Она не питала иллюзий, что сможет сбежать из этого места. Вокруг незнакомые места, её окружают чужие слуги, у которых, наверное, есть приказ от правителя.       К глазам подступали злые слезы, хотя казалось, что они давно закончились, но Райхан усилием воли подавляла их, не желая показывать слабость. Она — принцесса, дочь шаха Исмаила, и чудовище в лице султана не дождётся от неё мольбы о пощаде, он не увидит её слёз.       Слуги, которые занесли в комнату большие сундуки, удалились, а после в покои зашла миловидная девушка-служанка с тёмными волосами с подносом в руках. Райхан Ханум с удивлением смотрела на служанку, которая поставил поднос на столике и начала сервировать стол. Почему она принесла ей ужин? Где Фидан? — Где моя служанка? — позабыв о вежливости, спросила принцесса, глядя на девушку. Та подняла голову и поклонилась ей. — Господин приказал, чтобы Фидан-хатун жила в гареме, — промолвила она. — В гареме? А я разве не в гареме? –удивилась Райхан Ханум. — Нет, госпожа, — склонила голову служанка, а после поспешила к выходу. Принцесса импульсивно вскочила на ноги и спросила: — Где я? — но девушка скрылась за дверьми в покои, а когда Райхан подбежала к ним и попыталась открыть, то поняла, что заперта. Истерично улыбнувшись, дочь шаха Исмаила побрела к тахте и, сев на неё, закрыла руками смуглое лицо.       О, Аллах, за что ей это? Почему она должна платить за грехи отца? Уж лучше бы она погибла во время штурма дворца, чем перенесла всё это. Султан Мехмед пощадил её по какой-то причине, но она не питала иллюзий, что её ждёт что-то хорошее. Интуиция кричала об опасности, а ей Райхан привыкла доверять.       Смахнув с глаз слёзы, принцесса свирепо оглядела покои, пытаясь найти что-то, что могло оборвать её существование, но бесполезно. Впрочем, желание совершить самоубийство было мимолётным, продиктованным эмоциями.       Покои тем временем заполнил аромат плова и жаренных перепелов, и Райхан Ханум проглотила слюну, заполнившую её рот. Она безумно хотела есть, но держалась, не желая принимать подачек от убийцы и тирана, как мысленно окрестила султана, погубившего её семью. В гневе она забывала, что эту войну начали не Османы, а её отец.       Райхан Ханум, желая отвлечься от навязчивого аромата еды, приблизилась к одному из сундуков и открыла его. Губы её изогнулись в презрительной ухмылке.       Тиран решил, что её можно купить дорогими подарками. В сундуке были несколько платьев из красивой и дорогой ткани, которая, наверное, стоила целое состояние, шкатулка с драгоценностями, несколько корон, красный плащ… Наверное, у кого угодно вся эта красота вызвала бы восторг и радость, но не у Райхан.       Она — дочь шаха Исмаила, внучка Тахмаспа, принцесса по крови. Пусть она и не пользовалась любовью отца, но она знала себе цену, она выросла среди роскоши и её не так-то просто было впечатлить.       Все эти подарки, которые могли обрадовать кого угодно, вызвали у Райхан злобу и раздражение. Он пытался купить её едой и красивыми вещами… — Да кем он себя возомнил?! — спросила она в гневе. — Султаном, — прозвучал в тишине опочивальни холодный и равнодушный мужской голос, который Райхан узнала бы из тысячи. О, как же она его ненавидела и боялась, хотя первое, пожалуй, всегда лишало её здравого смысла, и она забывала, кто перед ней. — Надо же, вы почтили меня своим присутствием, — круто развернувшись, ехидно спросила принцесса, не обращая внимания, что стоит перед ним в пыльном платье, которое пропиталось потом и слезами. — Чем я обязана подобной чести? — спросила она с издевкой, хотя на самом деле пыталась скрыть сарказмом измученное и израненное сердце. — Решил проверить, что ты не натворила глупостей, — промолвил Повелитель, всё также стоя у дверей и глядя на неё. Взгляд у него немигающий и тяжёлый, от которого в душе Райхан всё переворачивалось от ярости и страха.       Султан Мехмед помнил, как однажды пленница попыталась сбежать из военного лагеря, когда они сделали остановку в лесу. В итоге она попала в лапы к разбойникам, которые едва не обесчестили её, но стражники вовремя заметили пропажу и султан успел вырвать ее из лап мужчин. Правда разбойников пришлось перебить всех до одного. Мехмед был собственником и очень не любил, когда кто-то покушался на его вещи.       Райхан Ханум даже не нашла в себе силы поблагодарить его, хотя спряталась за его спиной, словно искала защитника и выбрала почему-то для этого самого ненавистного человека. — Очень мило с вашей стороны, — съехидничала девушка, а Мехмед ухмыльнулся, да с ней точно не будет скучно. Она говорила с ним на равных и это подкупало после податливых наложниц, готовых ползать у него в ногах. — Тебе не понравились подарки? — якобы изумлённо спросил султан, посмотрев на сундук с дарами и на девушку, которая была в грязном платье. — Мне не нужны ваши подачки, — огрызнулась Райхан, которая при всей своей ненависти и злости, никогда не обращалась к ней по имени и на «ты», соблюдая субординацию. Всё-таки воспитание ничем не выбьешь. — Понятно, может, хотя бы, поешь? — спросил падишах, приблизившись к столику с едой. Лицо его было серьёзным, а в глазах зажглись лукавые огоньки. — Ты, должно быть, голодна. — А вдруг вы захотите меня отравить? — дерзко спросила Райхан Ханум, гневно сверкнув ярко-карими глазами.       Султан Мехмед совершенно неожиданно рассмеялся, словно услышал лучшую в мире шутку. Девушка вздрогнула и отшатнулась от него, даже смех у него был холодным и страшным. Он успокоился так же внезапно, как и рассмеялся. — Если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это при первой встрече и уж тем более не стал бы спасать из рук разбойников, — ухмыльнулся он, видя злость на лице собеседницы. Да, ему нравилось с ней говорить, видеть столько чувств в глазах девушки. Во время «бесед» с ней, Мехмед как никогда ощущал, что жив, а это было бесценно. После смерти Амрийе Султан мужчина жил только ненавистью, его сердце окончательно окаменело, а душа покрылась корочкой льда. Вместе с женой он похоронил и душу, ничего не чувствуя к этой жизни. — Зачем я вам? — спросила дрогнувшим голосом Райхан Ханум, всё ещё боясь грядущего. Она не питала иллюзий, что он оставит её в покое. Иначе султан убил бы её, а он мало того, что пощадил так периодический вёл с ней беседы, от которых кровь вскипала в жилах и хотелось сомкнуть руки на его шее. — У меня есть на тебя планы, — туманно заметил Мехмед, наливая в один в кубок содержимое кувшина. — Выпей, яблочный щербет очень вкусный, — промолвил он, подходя к собеседнице, и протянул ей кубок.       Райхан Ханум, ощутив вспышку ярости, ударила султана по руке, выбив из его пальцев кубок. Он со звоном упал на пол, и содержимое кубка залило дорогой ковер. — Мне не нужны ваши подачки, — вскрикнула Райхан Ханум. — Послушай меня внимательно, девочка, — в миг растратив дружелюбие, процедил султан, подскакивая к принцессе. Он взял её руку и сжал хрупкое запястье. Райхан Ханум, понимая, что она, кажется, довела его, вздрогнула, видя злость в чертах правителя. Теперь-то он не притворялся, а явил ей истинное лицо. — Не стоит показывать характер, ты не в том положении, — промолвил Мехмед, видя страх в карих глазах пленницы. — А я не всегда такой добрый. — Не сомневаюсь в этом, — ответила Райхан Ханум, хотя здравый смысл призывал ее к молчанию. Султан сильнее сжал её запястье, и девушка зашипела от боли, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слёзы.       К счастью, мужчина отпустил её и оттолкнул, словно прокажённую, презрительно искривив губы. — Не делай глупостей и всегда думай, что и кому говоришь, — посоветовал он и покинул комнату, ощущая злость. Уже, когда двери закрывались, Мехмед услышал сдавленный всхлип и, обернувшись, увидел, как девушка села на тахту, закрыв лицо руками. Да, султан никогда не был чутким и добрым. А потери и война окончательно убили в нём всё хорошее.       Райхан Ханум в голос расплакалась, когда двери в покои закрылись. Она, зажмурившись, закрыла лицо руками, ощущая отчаянье и боль. О, как же она была глупа раньше, считая, что отец к ней несправедлив, а жизнь невыносима. Лишь потеряв всё, девушка поняла, что в то время была счастлива.       Теперь же её жизнь была ужаса. Она в Стамбуле, в плену у жестокого и ужасного человека, который почему-то всё ещё не воспользовался правом победителя. Чего же он ждет? Зачем она ему?       Султан Мехмед, вернувшись в свою опочивальню, велел позвать к нему Халиме Султан, чтобы сбросить напряжение и усталость. Сначала он хотел увидеть Айнур Султан, но мужчина проводил с ней время только из-за внешнего сходства с покойной возлюбленной. Но это же сходство отталкивало его от фаворитки, поскольку Айнур — не Амрийе. Покои Айнур Султан. — Ты уверенна? — спросила султанша, глядя на верную служанку Бирсен-хатун, которая уже жалела, что сообщила сестре о том, что Повелитель пожелал видеть Халиме Султан.       Служанка нашла в себе силы кивнуть госпоже и увидела, как побледнело её лицо, а в глазах появилась обида и горечь. — Но как же так? — спросила одними губами Айнур Султан, а после, встав, заходила по опочивальне, заламывая руки. — Я столько лет его ждала, а он в упор не видит меня, — севшим голосом, прошептала девушка, а после остановилась посреди комнаты. — Но я не буду терпеть, — промолвила она увереннее. — И что ты будешь делать? — спросила Бирсен-хатун. Айнур посмотрела на неё и только порадовалась, что всё ещё не переоделась после встречи Повелителя. — Принеси шкатулку с украшениями и духи. — приказала она. — Я попаду в его покои первой, — сказала султанша. — Но, Айнур, Повелитель будет в гневе, — попыталась вразумить сестру служанка, но та только отмахнулась и насмешливо на неё взглянула. — Он истосковался по женской ласке и не откажет себе в удовольствии, — изрекла Айнур Султан. Бирсен-хатун выполнила приказ, и через некоторое время готовая к хальвету султанша ступала по золотому пути, ощущая трепет и волнение, словно впервые шла в покои правителя.       Подойдя к дверям в султанские покои, она ослепительно улыбнулась, предвкушая ночь в объятьях возлюбленного. Айнур Султан была так уверенна в себе, что не сомневалась ни в чём. — Откройте двери, мне нужно поговорить с Повелителем, — улыбнулась она, разгладив несуществующие складки на платье. Стражники услужливо отворили двери, и девушка вошла в опочивальню. Двери закрылись, и сопровождающая сестру Бирсен-хатун улыбнулась, радуясь, что всё получилось. Конечно, она завидовала сестре, но ей точно не суждено быть с султаном. Она принадлежит к гарему его покойного брата.       В этот момент из-за поворота вышла Халиме Султан, облачённая в зелёное платье, украшенное чёрными кружевами. В её волосах сияла изумрудами корона, и госпожа выглядела весьма недурно.       Увидев Бирсен, султанша замедлила шаг, сузив в подозрении каре-зелёные глаза. Она ощутила раздражение. Нет, Повелителя Халиме не любила и держалась за него ради власти и богатства, но осознание того, что её опередили рождало чувство досады. Однако султанша подавила тёмные чувства в своей душе, воззвав к здравомыслию. — В покоях господина Айнур Султан, — с улыбкой на губах промолвила Бирсен-хатун. — Тогда я подожду, — проговорила спокойно Халиме Султан, выражая уверенность. — Боюсь, вам придётся ждать до рассвета, — не удержалась от замечания служанка. Она любила сестру и ей было невыносимо видеть её муки. О, сколько страданий Халиме причинила Айнур Султан, что Бирсен ненавидела её так же, как и сестра. — В самом деле? — якобы удивлённо вскрикнула Халиме султан, когда двери в султанскую опочивальню распахнулись, оттуда вышла бледная Айнур Султан, на ней застыла ледяная маска, за которой обычно скрывала боль. Девушка вышла и смерила Халиме Султан злым взглядом. — Что-то быстро вы побеседовали, — ехидно заметила вторая султанша. Айнур Султан ничего не ответила и, горделиво вскинув подбородок, пошла прочь от султанских покоев, в которых скрылась её соперница.       К глазам подступали слёзы обиды и унижения, а перед внутренним взором до сих пор стояла картинка, как падишах прогнал её прочь из покоев, заявив, что, если он пожелал видеть кого-то из гарема, то к нему придёт только эта девушка и никто больше. — Что сказал султан? — несколько раз спросила Бирсен-хатун, но Айнур султан молчала вплоть до того, как вошла в покои. Уже там она села на тахту, сняла с головы корону и положила её рядом с собой.       Бирсен взволнованно смотрела на сестру, но та молчала, скрывая ураган чувств за маской равнодушия. Её всегда пугали моменты, когда Айнур так делала. — Оставь меня, — чуть хриплым голосом промолвила Айнур Султан, раздражённо посмотрев на служанку. Бирсен, видя её невменяемый вид, решила подчиниться и покинула покои. Оставшись один на один со своим горем, султанша встала с тахты и направилась к большому ложу. Зачем она так ждала султана, если эту ночь проведёт одна? Ну, ничего, у неё будет много ночей.       Но почему же так больно? Почему в груди всё сжимается? Айнур Султан, не заботясь о платье, без сил легла на кровать и расплакалась. Как бы она не убеждала себя, что не любит Мехмеда, но сердце твердило обратное. Слёзы никак не получалось остановить, и Айнур задыхалась от них, кусая, что есть мочи ткань подушки, чтобы не разбудить детей. В это же время в отведённых для неё роскошных покоях, лёжа в кровати, плакала Райхан Ханум, которая оказалась пленницей. Она так страшилась будущего, ощущала боль от потери отца и братьев и чувствовала одиночество. Даже с верной служанкой её разлучили. Как же ей выжить в этом аду?       Мехрибан Султан сидела у постели сына и ласково гладила спящего мальчика по иссиня-чёрным волосам. Ребёнок спал и не видел, как в голубых глазах матери отражается затаённая боль. Мехрибан Султан утерла с щёк непрошенные слёзы, ощущая убивающую тоску и слабость. Она так устала от этих чувств, что мечтала избавиться о них, но даже шесть лет разлуки не смогли убить любовь в её сердце. Султанша коснулась пальцами безобразных шрамов на правой половине лица и почувствовала, как горькие слёзы заструились с новыми силами по щёкам. В этом дворце Мехрибан Султан осталась совершенно одна. Ах, если бы была жива Хюррем Султан, её госпожа, она нашла бы утешение и поддержку в ней, но увы…       Гюльбахар Султан же была далека от любовных терзаний. Она с трудом пережила этот период и теперь от чувств к султану осталась только светлая грусть. Единственная её любовь отныне — дети. Только они достойны этой любви.       Султанша сидела на кровати в шёлковой сорочке и распущенными рыжими волосами. Она держала в руках лист пергамента, на котором были написаны стихи, посвящённые ей. Столь прекрасные стихи написал шехзаде Осман, который очень любил мать и всегда старался ей угодить. Закончив читать, Гюльбахар Султан ласково улыбнулась и прижала пергамент к груди, прикрыв на мгновение голубые глаза.       …Валиде Дефне Султан тем временем тоже не спала, сидя в одной сорочке на тахте и взволнованно глядя на огонь в камине. Султанша чувствовала тянущую боль в сердце, но причина этой боли не болезнь, а страх за единственного ребёнка.       Мехмед с каждым годом всё больше и больше пугал султаншу, и она ужасалась тому, что могло произойти в будущем. Разве так она его воспитывала? Материнское сердце подсказывало Валиде Султан, что сына надо спасать от самого себя, иначе он сгорит в пламени собственной ненависти и злобы.       …Султан Мехмед же ни о чём не думал, сидя на ложе. Его руки жадно скользили по обнажённому телу Халиме Султан, которая тихо постанывала от ласк мужа и закусывала губу. — Мой господин, как же я скучала… — проворковала султанша, когда Повелитель прекратил изводить её ласками и навис сверху, глядя затуманенным похотью взором в её красивое лицо. Султан накрыл её губы своими, сжав при этом хрупкую шею девушки. Дворец Османа-паши.       Султанзаде Осман сидел на подушках перед каминам, обнимая любимую жену, по которой сильно истосковался за эти шесть лет. Ему казалось, что разлука длилась вечность, и тем приятнее было увидеть родных людей.       Айлин Султан в прошлом эгоистичная, свирепая и наглая под влиянием взаимной любви изменилась, стала спокойнее и добрее. Теперь ей не нужно было заслуживать любовь, которую она так желала получить от равнодушной и вечно недовольной матери. Султанзаде Осман любил её всем сердцем и под влиянием этой любви султанша расцвела, а материнство подарило ей небывалое счастье.       Во дворце, в собственных покоях, спала шестилетняя Хюмашах Султан, утомлённая играми с отцом, который окружил её заботой и вниманием. Султанша была очень похожа на отца, чему Айлин была очень рада. Всё-таки султанзаде Осман унаследовал красоту от матери, Михрумах Султан, а саму Айлин Султан нельзя назвать красавицей.       Внешность у неё была самая обычная, лицо смуглое, с резкими и грубыми чертами лица, унаследованными от отца, Атмаджи-бея, к тому же на левой щеке тонкий шрам полученный десять лет назад после падения с лошади…       Но Осман, который обнимал жену и с любовью смотрел в её глаза, кажется, не замечал недостатков в жене. — О чём задумалась, моя госпожа? — спросил султанзаде Осман, прищурив глаза. Супруга погладила его по заросшей бородой щеке и улыбнулась. — Не могу тобой налюбоваться, — усмехнулась Айлин и сама с пылом поцеловала его. Осман, истосковавшейся по жене, со страстью ответил на этот поцелуй, стиснув талию девушки. Он рывком посадил её себе на колени и углубил поцелуй. — Подари мне сына, Айлин, и весь мир будет твоим, — прошептал в губы супруги мужчина, а та только улыбнулась. — Я подарю тебе много сыновей, — ответила султанша, снова накрывая губы мужа губами.