Перекрестки судеб

***

Май 1591 года. Османская Империя.       Несмотря на ранний час, в Топкапы впервые за долгие годы царило оживление. Туда-сюда сновали слуги. Наложницы под руководством строгой и мрачной Нефизе-калфы убирались в гареме. На кухне готовились изысканные яства.       Наложницы, выбранные по приказу Валиде Султан, в спешке репетировали танцы или же заботились о выбранных нарядах. Конечно, такой шанс выпадал не часто. Танцевать перед самим султаном — большая честь. Многих из них купили в гарем уже после ухода султана Мехмеда в военный поход, который затянулся на долгих шесть лет. Они никогда не видели Повелителя Мира, который спустя годы возвращался в родной дворец с головокружительной победой в войне.       Султан Мехмед, изнемогая от жажды мести, в течение двух лет после восхождения на престол, собрал огромную армию и отправился в военный поход против Персии. Долгие годы до Топкапы доходили отголоски кровопролитных сражений, в которых, судя по письмам, падишах участвовал лично. Все это заставляло его мать и жен трепетать от страха и ожидать плохих вестей. Но, к счастью, Аллах каждый раз уберегал султана от смерти, и почти три месяца назад пришло письмо, написанное рукой султана Мехмеда, что война победоносно завершилась, династия Сефевидов, погубившая султана Баязида и его сыновей, пала, а земли Сефевидского государства вошли в состав Османской Империи. Понадобилось ещё некоторое время, чтобы установить порядок на завоёванных землях, и вот теперь войско правителя приближалось к столице подлунного мира. — Это ты сделала! Гадина! — раздался визгливый голос одной из девушек. Она, как разъярённая фурия, подбежала к другой наложнице и швырнула ей в лицо испачканное чернилами красное платье, в котором должна была танцевать на празднике. — Что ты себе позволяешь? — спросила светловолосая наложница, брезгливо откинув в сторону испорченный наряд. — Я ничего тебе не сделала. — А это тогда что? — спросила Ширин-хатун, подняв с пола наряд и, развернув его, показала безобразное пятно от чернил на шёлковой юбке. — Я.Ничего.Тебе.Не.Сделала, — отчеканила светловолосая Издихар-хатун. Но Ширин ее уже не слушала, она, чувствуя обиду и злость, кинулась на собеседницу, желая отомстить. — Отпусти меня, безумная! — вскрикнула наложница. — Ты за это ответишь! — не осталась в долгу Ширин-хатун, поцарапав красивое лицо обидчицы. Никто не спешил их разнимать. Наложницы стояли по обе стороны от дерущихся и наблюдали за происходящим. Им было на руку, что две красивые рабыни окажутся нейтрализованы. Меньше конкуренток. Издихар и Ширин часто ссорились, поэтому стравить их не составило труда. — Что здесь происходит? — раздался клокочущий от злости голос, который рабыни узнавали мгновенно. В гарем вошла Нефизе-калфа, которая, очевидно, спешила к Валиде Султан, но была привлечена шумом. Лицо женщины потемнело от гнева. — Да как вы посмели? — рявкнула она. — А вы что стоите? — Нефизе строго посмотрела на слуг и наложниц, и вскоре провинившихся оттащили друг от друга. Обе девушки тяжело и шумно дышали, сверля друг друга недобрыми взглядами. — Она первая начала, кинулась на меня, как сумасшедшая! — предприняла попытку оправдаться светловолосая Издихар-хатун, у которой была поцарапана щека. — А она испортила мне платье! — не осталась в долгу Ширин-хатун, показав калфе платье. — Молчать! — рявкнула Нефизе-калфа, строго глядя на рабынь. — Как вы посмели нарушить правила? — спросила она уже тише. Наложницы, в ужасе переглянувшись, сделали шаг назад. Все знали, что, если калфа вдруг успокаивается после вспышки гнева — быть беде. — Простите, — в миг растеряв пыл, промолвила Ширин-хатун. — Думаю, ночь в темнице научит вас манерам, — жестоко улыбнулась Нефизе-калфа, жестом подозвав к себе евнухов. Те, без особой нежности, схватили девушек за руки и потащили их прочь из гарема. — Пожалуйста, не надо, — взмолилась Издихар-хатун, глядя затуманенными слезами глазами на калфу. — Сегодня же праздник! — вскрикнула Ширин-хатун, но Нефизе-калфа даже не обратила внимания на мольбы наложниц и, как ни в чем не бывало, направилась в покои управляющей гаремом.       Она не видела, как довольно улыбнулась Бирсен-хатун, в прошлом фаворитка шехзаде Джихангира, а теперь служанка Айнур Султан. Она поспешила в покои своей госпожи, желая порадовать ее проделанной работой. План по устранению самых красивых рабынь, которые могли приглянуться султану, придуманный султаншей удался. Топкапы. Покои Айнур Султан.       Вышеупомянутая Айнур Султан тем временем стояла перед большим зеркалом в белом, щедро расшитым золотом, платье. Она надела серьги с крупными жемчужинами и довольно улыбнулась.       Айнур Султан знала, что красива. Ах, если бы она так же была уверена в чувствах господина. Но между султаншей и падишахом не было большой любви, вернее она была только со стороны Айнур. Султан Мехмед же ко всем фавориткам и женам оставался одинаково холодно. И только это утешало.       Айнур Султан, несмотря на отсутствие взаимной любви, любила мужа и пользовалась его вниманием. Но, к сожалению, только из-за внешнего сходства с покойной Амрийе Султан, законной жены султана Мехмеда. И это приносило больше унижения, чем радости. Султанша чувствовала досаду и злилась на женщину, которая давно покинула этот мир, поскольку она все еще стояла между ней и господином, не давая завладеть его сердцем. Бывали моменты, когда, забывшись, султан называл Айнур именем покойной жены. Все это, разумеется, причиняло неописуемые муки. Конечно. Айнур, чтобы не оттолкнуть господина, не делала ему замечаний, но в сердце ее властвовала ревность и затаенная боль. Однако Айнур Султан не унывала. Ради детей она держалась, несмотря ни на что и готова была на любые жертвы. В них она нашла опору и поддержку, особенно в горячо любимом сыне Селиме. — Матушка, вы забыли ожерелье, — раздался в тишине опочивальни тонкий детский голос, отчего Айнур Султан обернулась и посмотрела на тахту, на которой сидел светловолосый и сероглазый мальчик с по-детски круглым личиком. Губы султанши тронула нежная улыбка, что никак не вязалась с ее обычно надменным лицом. — Спасибо, Селим, — благосклонно кивнула Айнур Султан, после чего вытащила из шкатулки ожерелье из того же жемчуга, подаренное султаном Мехмедом в честь рождения их сына. Самостоятельно застегнув украшение, султанша нахмурилась. Что-то Бирсен задерживается. К добру ли это?       Айнур Султан взглянула на отражение сына и заметила, что мальчик чем-то расстроен, о чем говорили нахмуренные брови и сложенные бантиком губы. Султанша поспешила к сыну и села рядом с ним на тахту. Мальчик, любивший всем сердцем мать, тут же обнял ее, уткнувшись носом в живот. — Ну, Селим, что случилось? — спросила Айнур Султан устало. Она погладила сына по волосам, которые были того же платинового оттенка, что и у нее. Шехзаде Селим засопел, а потом отстранился. Айнур вгляделась в его личико и заметила, что глаза сына застилает пелена слез. — Махмуд сказал, что я не понравлюсь отцу, — прошептал едва слышно ребенок, отчего султанша нахмурилась. Сын Халиме Султан ее сильно раздражал. Шехзаде Махмуд был ровесником Селима, и братья постоянно соперничали. Возможно, это не было бы заметно, но Махмуд был весьма остр на язык для шестилетнего мальчишки, к тому же он постоянно насмехался над неудачами брата. — Не слушай его, Селим, — вздохнула Айнур Султан. — Но он прав! — горячо возразил шехзаде Селим, посмотрев затравленно на мать. — Он уже умеет стрелять из лука, лучше Османа держится в седле, спорит с учителями на уроках. А недавно Али-эфенди плохо отозвался о Халиме Султан, что она совсем не воспитывает сына, и он плеснул ему чернила в лицо… — Чернила?.. — потрясенно спросила Айнур Султан, и в ее голове стремительно начал созревать план, как испортить жизнь сопернице. Если о случившемся узнает Валиде Султан, она в очередной раз будет недовольна Халиме. — Да, — кивнул Селим. — Не со всех людей следует брать пример, сынок, — уже спокойнее сказала султанша, снова погладив сына по волосам. Мальчик на мгновение прикрыл глаза и слабо улыбнулся, наслаждаясь лаской матери. Только она его понимала и поддерживала во всем. — А еще Махмуд сказал, что папа поругает меня, когда узнает, что я люблю вышивать, — тихо заметил Селим. Айнур Султан вздохнула, понимая, что сын, вероятно, слишком взволнован грядущей встречей с отцом и желает ему понравится, оттого и боится всего. — Я точно ему не понравлюсь. Я же так и не научился стрелять из лука и лошадей очень боюсь. — Сынок, пусть у тебя что-то не получилось в первый раз, но во второй обязательно получится, главное, никогда не сдавайся, — негромко заметила Айнур Султан, посмотрев в глаза сына. Тот сосредоточенно кивнул. — Спасибо, валиде, только вы меня понимаете, — вздохнул Селим и улыбнулся.       В своем умиротворении мать и сын не заметили, как из детской выглянула белокурая девочка восьми лет в розовом платье с кружевами и ленточками. Она сжимала в маленькой ручке золоченный гребень, украшенный самоцветами, и хотела попросить мать расчесать ее. Но, увидев ту в компании младшего брата, обиженно насупилась.       Асхан Султан, первенец Айнур Султан, была очень похожа на мать, но почему-то не пользовалась её любовью. Всё внимание султанши всегда обращалось на шехзаде Селима, ее любимого сына, который даровал ей власть и богатство. О наличии дочери Айнур вспоминала не так часто. И от этого девочка росла тихой и обидчивой. Она специально проказничала, ломала вещи матери, оставляя следы, указывающие на нее, чтобы мать хоть иногда обращала на нее внимание.       Воспитанием Асхан Султан занималась Бирсен-хатун, которая, видимо, представляла её своей дочерью. Именно к Бирсен маленькая султанша была, именно ей доверяла тайны, но мать есть мать.       Поняв, что валиде точно не поможет ей, Асхан Султан вернулась в детскую и от обиды отшвырнула гребень в сторону и, сев на кровать, закрыла лицо руками.       Айнур Султан даже не подозревала, что только что обидела дочь. Конечно, она любила обоих детей, но сына выделяла, возлагая на него огромные надежды.       В опочивальню вошла Бирсен-хатун, которая довольно улыбалась. Айнур, взглянув на служанку, поняла, что план удался. — Селим, проверь, пожалуйста, как там Асхан, — попросила султанша сына, чтобы сопроводить его в детскую. Когда мальчик послушно удалился, она взглянула на Бирсен, затаив дыхание. — Ширин-хатун и Издихар-хатун в темнице, — сообщила негромко служанка. Айнур Султан довольно улыбнулась, понимая, что ещё две конкурентки устранены. Эти наложницы были весьма красивы, они могли привлечь внимание султана, а делить с кем-то помимо Халиме возлюбленного Айнур не хотела. — Хорошо, — улыбнулась Айнур Султан. — Но есть другие девушки, — напомнила Бирсен, отчего её госпожа поморщилась, будто бы съела нечто кислое. — Да, но я что-нибудь придумаю, — мрачно заметила Айнур Султан. — Бирсен, причеши, пожалуйста, Асхан, с этими рабынями я совсем про нее забыла, — немного стыдливо произнесла султанша.       Служанка послушно ушла в детскую комнату, где увидела тихо плачущую маленькую султаншу, которая сидела, сгорбившись и закрыв руками лицо. А рядом с ней стоял шехзаде Селим, который осторожно гладил сестру по плечу. — Моя маленькая госпожа, кто вас обидел? — ласково спросила Бирсен, приблизившись к детям. — Скажите, и я мгновенно накажу виноватого, — усмехнулась девушка. Но Асхан Султан подняла на неё затравленный взгляд и еще сильнее расплакалась. Покои Халиме Султан. — Дильруба, сиди ровно, пожалуйста, — в который раз повторила Халиме Султан, заплетающая русые волосы пятилетней дочери в красивые косы. Волосы султанши отросли почти до поясницы, что позволяло укладывать их в красивые причёски. — Мама, я хочу такую же причёску, как у Ханзаде, — попросила девочка в пятый раз за десять минут. Халиме едва заметно улыбнулась, вытягивая пряди, чтобы потом уложить ажурную косичку в аккуратную розу.       Да, султанша любила сына, возлагала на него большие надежды, которые он в силу возраста пока не оправдывал, но дочь Халиме тоже очень любила, хотя после родов жалела, что у неё родилась султанша, а не шехзаде.       Однако посмотрев в крохотное личико дочери, Халиме поняла, что малышка Дильруба — величайшее её сокровище, которое она будет оберегать от бед. Дильруба Султан внешне была очень похожа на отца, унаследовав от него темно-русые волосы, серые глаза, брови с изломом и черты лица. Конечно, пока это сходство было смазанным, но с годами девочка должна была стать еще более похожей на родителя.       Халиме Султан в глубине души надеялась, что Повелитель, увидев внешнее сходство дочери с собой, полюбит малышку и не разочаруется. Она же обещала ему перед походом, что родит сына. — Готово, моя госпожа, — ласково промолвила султанша, и девочка вскочила с тахты и приблизилась к зеркалу. — Госпожа, вы ещё не одеты, Повелитель вот-вот пожалует, — промолвила вышедшая из детской Менекше-хатун, служанка Халиме. Султанша лишь улыбнулась. — Дильруба так спешила получить заветную причёску, что пришлось забыть о себе, — проговорила девушка, глядя на дочь, крутящуюся перед зеркалом в золоченной оправе. — А перед султаном я могу предстать и в таком виде. Что-то мне подсказывает, что он больше оценит этот наряд, особенно без халата, — усмехнулась Халиме Султан, которая всё ещё была облачена в халат, накинутый поверх ночной сорочки. С самого утра она пыталась угодить дочери, понимая, что малышка волнуется перед встречей с родителем и хочет ему понравиться. — Вы очень красивы, госпожа, уверенна, в ночь четверга вы пройдете по Золотому Пути, — учтиво сказала Менекше-хатун, желая угодить. Халиме Султан тут же помрачнела, не разделяя ее уверенности.       За те два года до военного похода, что Халиме была фавориткой султана ни она, ни кто-либо еще не удостаивался провести с Повелителем ночь четверга. В эту ночь султан запирался в опочивальне в гордом одиночестве. И Халиме Султан знала почему. Он тосковал по Амрийе Султан, которая погибла в результате нападения разбойников. — Чем занимается Махмуд? — спросила Халиме Султан, желая перевести тему. Сын со вчерашнего вечера не разговаривал с ней с присущем ему упрямством. Он считал, что мать несправедливо наказала его. — Читает, — ответила служанка. В этот момент, очевидно, услышав своё имя, из детской вышел шехзаде Махмуд, мальчик с чёрными, чуть вьющимися волосами, резкими чертами лица и каре-зелёными глазами. — Валиде, я хотел бы попросить у вас прощения, — промолвил, глядя в глаза матери, Махмуд. Было видно, что он через силу выдавливает слова, но по какой-то причине мальчик пересиливал себя. — Ты не у меня должен просить прощения, Махмуд, — устало заметила Халиме Султан. — Не меня же ты чернилами облил, проси прощения у учителя — лицо мальчика исказилось злостью, а щёки тронул румянец. — Ни за что! — горячо вскрикнул шехзаде, его глаза заблестели, а губы скривились в презрительной усмешке. В каждом его жесте можно было узнать мать. — Ты извинишься перед Али-эфенди, — нетерпящим возражений голосом промолвила Халиме Султан, знающая, как осадить сына. Тот свирепо на неё посмотрел и мотнул головой, явно несогласный с решением матери. — Но он оскорбил вас, сказал, что вы ужасная мать, — вскрикнул Махмуд упрямо. — Своим поведением ты только подтвердил это, — снисходительно улыбнулась Халиме Султан, и на лице её сына появилась растерянность. Султанша лишь усмехнулась, каким бы умным не был её сын, в некоторых вещах он — обычный ребёнок, которому нужно объяснять простые истины. — Ты попросишь прощения у Али-эфенди, — с нажимом добавила Халиме Султан.       Махмуд недобро сверкнул глазами, но, к счастью, промолчал. — Он старше тебя, значит, ты должен его уважать, тем более он может сообщить о случившемся Повелителю, — выложила последний аргумент султанша.       Она знала, что играть на родственных привязанностях детей подло и низко, но иногда только так можно усмирить сына, который часто переступал границы дозволенного. К счастью, пока никого это не пугало, а Валиде Султан, видя повадки внука, лишь грустно улыбалась, проваливаясь далеко в воспоминания. Очевидно, Махмуд кого-то ей напоминал. Шехзаде Махмуд побледнел. Он боготворил отца, любил слушать рассказы о нём, постоянно расспрашивал о родителе Османа и Ханзаде, старших из детей Повелителя, которые помнили его. Махмуд желал понравиться султану и быть похожим на него, поэтому новость, что о его проступке могут сообщить царственному отцу, произвела на мальчика неизгладимое впечатление. — И что же делать? — спросил Махмуд потерянно. — Просить прощения, — напомнила султанша устало. Некоторые вещи нужно было повторять несколько раз, иначе её слова оставались проигнорированными. — Хорошо, я попрошу прощения у Али-эфенди, — вздохнул Махмуд, покачав головой, отчего вьющиеся прядь волос упала ему на лоб. Он задумался на мгновение, его глаза снова хитро заблестели. Мальчик приблизился к матери и сел рядом с ней на тахту. Халиме Султан напряглась, зная нрав сына. Когда Махмуд что-то хотел, то сразу начинал крутиться рядом, делать неумелые комплименты и льстить. — Матушка, вы так красивы, — улыбнулся Махмуд. — Халат вам к лицу… Султанша, переглянувшись со служанкой, рассмеялась. — Ты, кажется, хочешь о чем-то попросить, — успокоившись, поинтересовалась Халиме Султан. Мальчик закусил губу и кивнул. — Можно, мы с Ферхатом постреляем из лука? Ну пожалуйста, — взмолился шехзаде Махмуд, сделав жалостливое личико. Халиме Султан нахмурилась, помня, что в качестве наказания за проделку с чернильницей, забрала у сына лук. Так вот почему он решил извиниться. Не мог расстаться с луком. — Увы, но нет, мой шехзаде, ты должен усвоить урок и попросить прощения, только потом, если у тебя не будет других проступков, я отдам тебе лук, — промолвила султанша, отчего шехзаде уныло вздохнул, понимая, что мать ему не переспорить. Покои Мехрибан Султан.       Чёрноволосый мальчик забежал в опочивальню и со смехом спрятался за шкафом, приложив палец к губам. Он лукаво посмотрел на мать, которая до возвращения сына сидела на тахте и вышивала. Теперь же она со снисходительной улыбкой наблюдала за сыном.       В опочивальню вошла служанка, от которой, очевидно, шехзаде и убегал. Ферхат с громким воплем выскочил из-за угла, размахивая руками, отчего несчастная Дильшах-хатун пошатнулась и вскрикнула. — О, Аллах, шехзаде, нельзя же так, — промолвила служанка, тяжело дыша. — Он просто играет, — незамедлительно заметила Мехрибан Султан, глядя на сына, который с весьма довольным видом приблизился к матери. Султанша с ласковой улыбкой пригладила всколочённые волосы сына, вглядываясь в его черты.       Шехзаде Ферхат был очень похож на чёрноволосую и голубоглазую мать, но характер имел совершенно иной. Честно сказать, до сих пор султанская семья не понимала в кого у шехзаде такой смешливый нрав. Он веселился, смеялся, кривлялся, мог у кого угодно вызвать улыбку. Дефне Султан улыбалась и говорила, что скорее всего это кровь Хюррем Султан, матери султана Баязида, дала о себе знать. — Матушка, я был у брата Османа, — промолвил мальчик и улыбнулся. — Он учит французский, а, когда я возвращался, увидел, как Юсуф-ага учит девушек танцам… Показать? — после этих слов, не дождавшись позволения матери, мальчик начал показывать движения. — Нежно, нежно, нежно, — передразнил Ферхат евнуха, а после рассмеялся. Мехрибан Султан улыбнулась, глядя на ребёнка. — Как думаешь, отец обрадуется, увидев меня? — растратив всё веселье, непривычно серьёзно спросил Ферхат. — Конечно. Понравишься. Он тебя очень любит, — честно и уверенно заверила сына султанша. Мальчик довольно улыбнулся, радуясь ответу матери.

***

      Гюльбахар Султан, облачённая в закрытое платье из тёмно-синей ткани, непривычно строгое для её лет, вошла в покои сына и, увидев того, склонившегося над очередной книгой, улыбнулась.       Шехзаде Осман, не сразу заметил мать, поскольку был слишком увлечён книгой, а когда заметил, то сразу же встал с виноватой улыбкой на губах, хотя глаза его были напряжёнными. Султанша тут же ощутила тревогу. Она очень любила сына и была близка с ним характером, поэтому она без труда поняла, что сына что-то гложет. — С добрым утром, мой львенок, — ласково промолвила Гюльбахар, проходя вглубь покоев. Подойдя к столу, она увидела многочисленные рисунки и раскрытую книгу на непонятном языке. — С добрым, матушка, — учтиво сказал Осман и нервно улыбнулся. В его серых глазах отразилась тревога, которую он пытался скрыть. Но мальчик не обладал твёрдым характером сестры, поэтому решил поделиться переживаниями с матерью. — Как думаете, отец будет доволен мной? — спросил он едва слышно.       Гюльбахар Султан вздохнула и жестом пригласила сына сесть на тахту. Мать и сын сели, а после султанша осторожно взяла мальчика, почти юношу, за руку и посмотрела в его бледное и красивое лицо. Осман был очень похож на отца, но характер унаследовал от матери, мягкий и уступчивый, чего не скажешь о Ханзаде Султан, которая была старше брата на год, а уже пугала мать холодностью и меткими изречениями. Ханзаде Султан унаследовала характер отца, но внешне больше походила на мать рыжими волосами и голубыми глазами, на этом, пожалуй, их сходства заканчивались и начинались различия. — С чего ты взял, что он будет тобой недоволен? — спросила Гюльбахар Султан у сына. Тот нервным жестом взъерошил тёмно-русые волосы точно так же, как делал его отец. Даже в мимолётных жестах старший шехзаде был похож на родителя. — Я слишком слаб, чтобы быть его сыном, — угрюмо заметил Осман. Его мать, побледнев, хотела тут же возразить, но он жестом призвал её к молчанию. — Я боюсь лошадей, с трудом держусь в седле. На прошлой неделе поскользнулся на траве и выронил меч, а мои стрелы никогда не долетают до мишени, не говоря о том, что я слаб здоровьем и постоянно болею. — Послушай, Осман, ты сын своего отца, его наследник, он любит тебя больше жизни, — горячо заговорила Гюльбахар Султан, опасаясь, что самооценка сына дрогнет. Осман итак был чувствителен, имел слабое здоровье. Всё же печальные события детства сильно подкосили его. После нападения на Топкапы и изнасилования матери на его глазах, мальчик получил нервное потрясение и его преследовали судорожные припадки, которые, к счастью, становились всё реже и реже. — Ради тебя он готов на всё, и это никогда не изменится… — Надеюсь на это, — вздохнул шехзаде Осман и криво усмехнулся. Шесть лет он не видел отца и смутно помнил его, от этого волнение от грядущей встречи только усиливалось.       Гюльбахар Султан, не удержавшись, дотронулась до тёмно-русых волос сына и грустно улыбнулась. Когда-то она добровольно отказалась от близости с мужем, но ни капли не жалела об этом. В те времена её раны были свежи и было очень страшно подпустить к себе мужчину, хотя Мехмед никогда не был с ней груб. Может, спустя столько лет, она сможет быть с ним? Если не в постели, то просто рядом. Покои управляющей гаремом.       Валиде Дефне Султан сидела на тахте, терпеливо ожидая, когда Нихтан-хатун уложит её светлые, с большим количеством седины, волосы в высокую причёску. Хотя султанша уже давно не делала подобных причесок, но в этот день она решила выглядеть максимально отлично, чтобы сын не заметил дурного состояния матери. — Всё готово, госпожа, — промолвила услужливо служанка и улыбнулась. Дефне Султан посмотрела на Нихтан и устало кивнула, чувствуя, как в районе сердца снова появляется тянущая боль. Валиде Султан положила руку на грудь и поморщилась. — Вам следует допить отвар, султанша.       Дефне Султан вздохнула и посмотрела на столик, на котором стоял кубок с отваром, выписанным специально для неё. Султанша пила отвар, но он был до того горький и неприятный, что Дефне Султан иногда пренебрегала лечением. Вздохнув, госпожа дрожащей рукой взяла кубок и в несколько глотков осушила его, закашлялась от неприятных ощущений и, прикрыв рукой рот, отставила в сторону кубок. — Как там в гареме, больше никаких происшествий после тех двух наложниц? — спросила Валиде Султан, разгладив складки на подоле фиолетового платья, расшитого золотой нитью. — Нефизе-калфа поддерживает порядок, — отчиталась Нихтан-хатун. Дефне Султан покивала своим мыслям и вздохнула, посмотрев прямо перед собой.       Она шесть лет не видела сына и волновалась от грядущей встречи. О, Аллах, кто бы знал, как Дефне волновалась за него. Мехмед совсем себя не щадил и сражался наравне со своими войнами, за что народ его особенно любил и уважал. И теперь, предвкушая встречу, Валиде Султан переживала. Она мысленно подгоняла время, желая поскорее увидеть единственного выжившего ребенка, обнять его.       Внезапно дверь в опочивальню распахнулась и в покои вошли Айше Султан, облаченная в бежевое платье и Ханзаде Султан, которая в этот день была в ярко-синем платье, которое подчеркивало цвет ее глаз. — Здравствуй, моя Дефне, — улыбнулась Айше Султан. Валиде встала с тахты и, шагнув к падчерице, обняла ее. — Я так рада, что брат возвращается домой! — искренне заметила султанша.       Дефне отстранилась от нее и с лаской посмотрела в лицо воспитанницы, из дочерей покойного мужа ее в качестве матери приняла только Айше Султан, скорее всего, потому, что она плохо помнила родную мать, Рану Султан, и подсознательно искала материнской ласки.       С другой дочерью султана Баязида, Михрумах, у Валиде Султан были крайне напряженные отношения. Султанша не приняла новую жену отца в качестве матери и всяческий настраивала братьев против нее. К счастью, видимых результатов она не добилась, поскольку много лет назад, едва Михрумах минуло семнадцать лет, Дефне Султан позаботилась, чтобы она жила подальше от столицы.       Брак с Атмаджой-беем был хорошим решением. Бей был верным султану человеком, с ним султанша могла быть счастлива, но в силу своего характера видела только минусы. Сразу после свадьбы Михрумах Султан уехала вместе с мужем в Трабзон, где в то время была крайне неспокойная обстановка.       После гибели султана Баязида и его приближенных Михрумах Султан овдовела, но, Дефне Султан, понимая, что она не успокоится, пока не избавиться от нее, снова посоветовала султану выдать вдовствующую госпожу замуж.       На этот раз мужем Михрумах Султан стал пятидесятилетний Огюз-паша, занявший пост санджак-бея Акшехира вместо погибшего шехзаде Ибрагима. Султанша покинула столицу вместе с младшей дочерью, незамужней Раной. В столице остались две ее дочери Хатидже Султан и Айлин Султан, но, к счастью для Валиде Султан, у обеих девушек отношения с матерью были не самые лучшие. — Бабушка, я так волнуюсь, — непривычно эмоционально вскрикнула Ханзаде Султан и нервно поправила юбку синего платья, одного из первых «взрослых» платьев, которые у нее были. Султанше минуло четырнадцать лет, и она вошла в ту волшебную пору, когда девочка превращается в девушку и от того была немного нескладной, высокой и худощавой. — Я тоже волнуюсь, — подбодрила внучку Дефне Султан и мягко улыбнулась, глядя с нежность на девушку. …Очень скоро в покоях управляющей гаремом собрались представители династии и жены султана. Дефне Султан восседала на тахте с весьма достойным видом. Платье из фиолетовой ткани было непривычно роскошным, несмотря на то, что Валиде во всем предпочитала простоту, сегодня она изменила своим привычкам, подчеркнув свой статус.       Рядом с Валиде расположились Айше Султан и Гюльбахар Султан, которая за минувшие годы так и осталась самой любимой невесткой госпожи. Чуть в стороне сидели шехзаде Осман и султанзаде Мурад, сын Айше Султан, они о чем-то тихо переговаривались, обсуждая очередной труд философа.       Шехзаде Ферхат и шехзаде Махмуд, едва увидев друг друга, сразу же отошли в сторону, начав перешептываться, поглядывая на Валиде. Их матери расположились подальше друг от друга и наблюдали за детьми, от игр которых в опочивальне царил шум и гам.       Мехрибан Султан, традиционно скрыв платком обезображенное лицо, грустно улыбнулась, посмотрев на Дефне Султан. Она очень тосковала по своей погибшей госпоже, Хюррем Султан, с которой была очень дружна. Только она поддерживала ее во всем, утешала. После смерти Хюррем свет померк, а жизнь во дворце стала еще невыносимей. Мехрибан Султан взглянула на Халиме Султан и помрачнела. Когда-то она была ее служанкой, но без зазрений совести Халиме предала ее. Мехрибан до сих пор держала обиду на нее.       Еще одна жена султана, Айнур, сидела за столиком вместе с сыном, который завистливо поглядывал в сторону Ферхата и Махмуда. Они никогда не брали его в компанию, постоянно шептались о чем-то, а иногда высмеивали его недостатки. И если Ферхат делал это беззлобно, то Махмуд бил по самым болезненным местам.       Шехзаде Селим взглянул на сестер, Асхан и Дильрубу, и поджал губы. Даже они нашли в друг друге друзей, а только он совсем один. Мальчик посмотрел на старшего брата Османа, который в общем-то ему нравился. Старший шехзаде был спокойным и добрым, он всегда разъяснял братьям то, что они не поняли на уроках, мог поиграть с ними, но из-за слабого здоровья это происходило крайне редко. Не проходило и месяца, чтобы Осман не подхватывал какую-нибудь болячку. — Что с тобой, сынок? — ласково спросила Айнур Султан, заметив состояние сына. — Когда папа приедет? — нетерпеливо спросил шехзаде, хмурясь. Огромное скопление людей не давало ему покоя и тревожило. В покоях матери намного лучше. Предместья Стамбула.       Карета неслась по пыльной дороге, которой не было видно ни конца, ни края. Сколько дней они в пути? Представить трудно. Ей казалось, что она вечность заперта в этой маленькой карете, как в золотой клетке, из которой не было выхода. Райхан Ханум, чуть одернув занавеску, выглянула на улицу и увидела только лес, раскинувшийся вдоль пыльной дороги, от которой пыль поднималась в воздух и попадала в карету. Девушка мрачно поджала губы, чувствуя бессильную злость на судьбу, которая столь ужасно сложилась. Но кто знает, что ее ждет?       Райхан Ханум являлась дочерью Персидского шаха Исмаила, того самого, что восемь лет назад погубил султана Баязида и его ближайших сторонников в том числе и сыновей. Девочке тогда было всего восемь лет, и она даже не подозревала к чему приведет эгоистичное желание отца завладеть всем миром.       Самый свирепый сын султана Баязида выжил и, мало того, собрал армию, которая вторглась на персидские земли, прорываясь к столице государства. Они сеяли смерть и разруху, а когда армия султана Мехмеда дошла до дворца Шаха, то просто непросто смела ничтожную кучку воинов, охраняющих город и дворец.       Шах Исмаил, считая, что Османская Империя слаба и во главе ее стоит ничтожный мальчишка, недооценил противника и отправил большую часть войска на войну с Венецией, таким образом, допустив стратегическую ошибку. Ничтожный мальчишка, султан Мехмед, которого правители других государств считали ягненком, оказался сильным полководцем и вскоре стало ясно, что ягненок превратился во льва.       Всю семью шаха Исмаила перебили, как ничтожных крыс, ворвавшиеся во дворец янычары, руководимые султаном Мехмедом. Самого Шаха Исмаила пленили, и султан, верша правосудие, лично отрубил ему голову.       Райхан Ханум чудом пережила ту ночь и до сих пор, закрывая глаза, видела, как горит родной дворец, в котором она родилась и познала столько разочарований. Она слышала крики умирающих, видела убитых братьев и племянников и понимала, что это не сон, а жестокая, кровавая реальность.       Ее, напуганную принцессу, схватили при попытке побега из объятого пламенем дворца и притащили в шатер к падишаху. Райхан ожидала увидеть урода, но узрела красивого молодого мужчину с европейскими чертами лица и тяжелым взглядом темно-серых глаз.       Султан Мехмед, узнав, кто она, принял решение, которое удивило всех. Он помиловал ее и заявил, что она поедет с ним в Стамбул. Райхан воспротивилась его воле и заявила, что она принцесса по крови и ее нельзя пленить, можно только убить, на что султан ответил: «Твою свободу никто не отнимал».       И вот спустя долгие месяцы Райхан трясется в карете в тягостном ожидании, когда ее заключат в новую, более просторную, клетку. Она горько усмехнулась, чувствуя полное бессилие и обиду. По сути, если смотреть правде в глаза, Райхан Ханум — не более чем военный трофей, очередная игрушка султана Мехмеда, напоминающая о самой грандиозной его победе. Осознание этого заставляло кровь в жилах вскипать от бессильной ярости, но кроме этого Райхан не была на что-либо способна.       В это время султан Мехмед скакал впереди основного войска на вороном коне. Выехав на большой бугор, он на мгновение остановил скакуна и вгляделся вдаль туда, где виднелся дворец Топкапы, его дом.       Как же он скучал. Ночами ему снилась мать, дети, которых он оставил совсем малышами, интересно, какие они теперь? Султан не знал и от того волновался от грядущей встрече. Хотя, по правде сказать, его больше беспокоила реакция родных на одно его решение. Впрочем, они должны смириться, в конце концов, решение принесет благо. — Лучшая в мире дорога — это дорога домой, — философский заметил султан Мехмед так, что его услышал Осман-паша, третий визирь в Совете дивана. — ты согласен со мной, Осман? — Разумеется, Повелитель, — учтиво улыбнулся Осман, все так же глядя вдаль. За минувшие годы он изменился, возмужал, отрастил бороду, но взгляд его остался таким же спокойным и уверенным, как у человека, уверенного в своем положении.       Султан усмехнулся, глядя на давнего друга. Он в противовес Осману все так же гладко брил щетину, был опрятным, но в его некогда русых волосах прибавилось седины, хотя султану шел только тридцать второй год. — Ильяс-паша, вы, наверное, отправитесь в провинцию к Гевхерхан Султан за дочерью? — услышал султан вопрос Аяза-паши, мужа Хатидже Султан, а по совместительству Великого визиря, обращенный к Ильясу-паше, второму визирю.       Ильяс-паша являлся сыном Онура-рейса и был верен правителю, за что тот его особенно ценил. Восемь лет назад он женился на Фатьме Султан, дочери шехзаде Селима, перед походом султанша забеременела, но, к сожалению, роды так и не перенесла, дав жизнь маленькой султанше, которую по ее последней просьбе нарекли Нурбану, в честь бабушки.       После смерти матери о маленькой султанше некому было позаботиться, и тетушка Гевхерхан забрала девочку в провинцию, где она росла долгие пять лет. Теперь Ильяс-паша намеревался вернуть дочь, но подозревал, что Гевхерхан Султан без боя не отдаст ему ребенка.       Но паша не привык сдаваться и хотел попросить султана Мехмеда, чтобы он поспособствовал возвращению Нурбану Султан. Все же с отцом ей будет намного лучше, пусть он и не член династии. — Да, — кивнул Ильяс, даже не взглянув на Великого визиря. Он так же смотрел на город и думал о том, что ему срочно нужно укрепить положение в Совете Дивана. После смерти Фатьмы Султан Ильяс-паша лишился титула дамата династии. На войне на этот факт можно было закрыть глаза, но в мирное время, в столице, вряд ли. Паша прекрасно понимал, что по возвращению в столицу окажется втянут в сеть Дворцовых интриг, и он желал удержать власть.       Султан ударил коня и понесся в сторону Топкапы, следом за ним устремились верные сторонники. На подступах к городу султана Мехмеда встречали люди, который кричали слова, восхваляющие правителя. Все это льстило самолюбию. Эта была его первая победа в долгой и изнурительной войне. И подтверждение этой победы сейчас ехало в карете в лице Райхан Ханум. — Понять не могу, почему они так радуются возвращению тирана и убийцы, — раздраженно процедила персидская принцесса, снова выглянув в окно, когда они проезжали по узкой улочке в сторону величественного дворца Топкапы. Вдоль дороги толпились горожане, которые провожали процессию восторженными криками. — Он их правитель, они любят его, — негромко заметила Фидан-хатун, служанка Райхан Ханум, которая решила остаться рядом со своей госпожой. Но дальнейшая ее судьба оставалась под вопросом. Скорее всего, Фидан выдадут замуж, чтобы у Райхан не было союзников во дворце Топкапы. Осознание, что она может потерять еще одного близкого человека пугало принцессу, и девушка думала, как ей убедить султана не высылать служанку.