Fangs and chains.

      Время тянулось нарочито медленно. Когда заканчивался старый день и приходил новый Лорелея узнавала лишь по тусклым отбликам света из оконца за спиной, что отражались от влажного каменного пола ее темницы. Жуткий голод и жажда потихоньку сводили с ума. Запах гниющей плоти Бехолдера усиливал чувство тошноты и головную боль. Занмар не спускал ее с цепей, не пускал к ней других слуг и не спускался сам. И это наверняка было лишь малой частью ее наказания.       Большую часть времени она была без сознания. Старалась забываться сном, но тот был прерывистым и беспокойным, полным кошмаров, а от боли и голода совершенно не спасал. Часы бодрствования были будто бесконечным метанием в бреду, реальность было сложно отличить от иллюзий, которые рисовал воспаленный мозг.       Жутко хотелось взмолиться о том, чтобы все уже наконец закончилось. Хотелось на коленях в слезах просить о смерти и долгожданном освобождении от всего: от всех тягот, от рабства, от груза собственных деяний. Свобода в смерти, что ж, Лорелее раньше часто казалось, что иного выхода у нее нет.       Попытки сжевать собственный язык не принесли никаких плодов. Занмар приказал не шевелиться, а потому она так и висела на своих цепях. Сломанная, возможно уже забытая.       Прорваться в Верхний Город оказалось непростой задачкой. Охрана ни в какую не желала их пропускать, обходные пути были так же под наблюдением. Озлобленный Астарион уже готов был вырезать всех Огненных Кулаков, что попадались ему на глаза. Да и, справедливости ради, зол был не он один. Пропажа эльфийки, словно удар под дых, всех вывела из себя. Кроме, пожалуй, Дрогона, что общался с девушкой мало и не очень тепло. И тем не менее, он проявлял недюжинное рвение в поисках. Возможно, просто пытался выслужиться перед остальными, а может в его душе оставалось что-то доброе, никто не мог сказать точно.       Ночные охоты Астариона участились многократно. Конечно, он никого не убивал, но каждое утро неизменно возвращался окровавленный и с почти маниакальным безумием в алых глазах.       — Ты уже половину Нижнего Города перекусал, как какое-то нашествие. Контролируй себя хоть немного, — не сдержалась жрица, хватая мужчину за воротник и слегка встряхивая.       — Дело вовсе не в этом! — Прорычал он в ответ и стряхнул с себя руки Шэдоухарт. И он не врал. Просто чем больше он питался, тем сильнее становился. А сил ему, если верить всем кратким рассказам эльфийки, необходимо было много.       Засыпать под утро всего на пару часов в холодной постели было невыносимо. Он и сам не знал, что настолько привык к тому, что ее голова покоится на его груди, трется об него мягкой щекой, щекочет волосами ноздри. Астарион и представить не мог, что без нее рядом будет так тяжело. А потому он искал. Днем и ночью искал, по пути натыкаясь на беззаботных жертв, остающихся после него слегка осушенными, но живыми. Их кровь не приносила такого же удовольствия, как кровь блондинки, не оставалась приятным послевкусием на кончике языка. Слабое чувство насыщения и экстаза все же присутствовало, но было совершенно блёклым, словно черно-белый корявый рисунок.       — Быть может, — с момента ее похищения прошло пять дней и вампир уже лез на стены, если они бездействовали дольше получаса, — Мы сможем пройти через храм Баала?       Карты этой кровавой бани ни у кого не было, но слова Дрогона имели смысл. Вероятно, Орин каким-то образом могла проникать в Верхний Город, быть может, и они смогут? Тем более, что большая часть культистов и последователей древнего Бога была уже мертва.       На то, чтобы прочесать подземную громаду, ушло еще несколько дней. Долгих и изнуряющих дней. Вымазанные в грязи и крови, они выбрались наружу. Хальсин и его способность обращаться в животных были невероятно полезны в темных узких тоннелях и переходах, что были вырыты словно булеями под массивом города.       С тем, что всем им необходима передышка, никто не спорил. Если они будут грязные и ободранные шастать среди элиты Врат, их скоро вышвырнут обратно, а этого никак нельзя было допустить. Приведя себя в порядок и отдохнув, стали думать о том, где же искать чертового чародея. Вампир быстро вспомнил о том, что говорила девушка в их последнюю ночь вместе. Про красивый парк, что был виден из окон ее клетки. Сузив район поисков, они выдвинулись в путь и довольно скоро определили их пункт назначения. Логово Занмара не было припрятано от врагов. Высокая башня отбрасывала длинную тень. Маг словно смеялся над теми глупцами, что посмеют к нему войти. Да и забравшись туда без четкого плана, глупцами они и были бы.       На то, чтобы сохранять хладнокровие, уходили все моральные силы. Мучитель его Лорелеи был совсем рядом, вот протяни руку к горлу и разорви на части, но нет. Остальные хотели действовать осторожно, не поднимать шумиху. А он только и мог думать о том, что каждая минута промедления для эльфийки может стать последней.       Уже очень долго ее ослабленный разум был зациклен на желании облизнуть потрескавшиеся губы. Язык, по правде, тоже ощущался сухим и она едва ли смогла бы им пошевелить, если бы у нее на то была возможность.       Занмар приходил один раз. Оценивающе на нее посмотрел, прокомментировал несмешной остротой запашок от гнилого мяса и снова ушел. Было тяжко определить насколько его присутствие делало ситуацию хуже. Но его чертов поганый голос ничего лучше не делал точно.       В какой-то момент она почувствовала, как тело ее потянуло магией мастера куда-то наружу, но плотно закованные в цепи руки и ноги двигаться не желали. Да и толку от них не было совершенно. Она уже ничего не видела и ничего не слышала. Кровавая рвота давно пропитала штанины и высохла противными кляксами на темной ткани. Хриплое дыхание царапало глотку. Не осталось даже сил попросить Богов о смерти в последний раз. Блондинка пыталась плакать, чтобы получить хоть каплю влаги, но все было тщетно.       Сапоги хлюпали от крови, дыра в боку болела так, что хотелось выть и стенать, но он молча упрямо шел вперед, осматривая каждую комнату, каждый коридор, каждый темный уголок. Шэдоухарт велела ему оставаться на месте, дать кому-то другому идти и искать, но вампир не послушал. Он брел, едва переставляя ногами, вперед и вперед, не останавливаясь.       Первым в битве они почти потеряли Уилла. Дрогон вовремя уволок раненого в укрытие, оставив там. Впавшая в неконтролируемую ярость Карлах сметала все на своем пути. Гейл, едва не лишившись ног, уполз с поля боя вторым. Занмар был противником серъезным и действительно страшным, безжалостным и не заводящим лишних разговоров. Он встретил их не дешевыми помпезными речами, а потоком магии прямо в лица. Никаких церемоний, только битва. Никаких грозных выкриков или шуток, переброшенных в пылу между собой. Лязг оружия и свист волшебства в ушах. Взрывы и пыль, кровь и боль.       Бессознательная Джахейра была под ослабевающей защитой тяжело дышащего Минска, силы Хальсина уже были практически на исходе. Лаэзель, по началу вошедшая в раж, едва сжимала в дрожащих от усталости руках меч, крупные бусины пота стекали по лбу, прилипшие к коже волосы мешали обзору, но времени их смахнуть не было. Самому вампиру едва не выпустили кишки, но он вовремя умудрился пустить противнику крови и слегка регенерировать, но все равно остаться в практически критическом состоянии.       И вот сейчас, когда чертов колдун был уже побежден и жрица занималась едва живыми и невероятно измотанными компаньонами, Астарион волочил ноги вперед из последних сил.       Запах разложения и смерти ударил в лицо, его почти стошнило от этой удушающей вони. Едва увидев среди всей царившей внутри помещения разрухи блондинку, он из последних сил бросился к ней. Дрожащими руками вцепился в ее кандалы, отмычки скрежетали по металлу не желая слушаться. Ее кожа испускала темный фиолетовый туман, затрудняющий зрение, глаза слезились и легкие переполняло отвратительным дымом. Ее тело мешком рухнуло на грязный камень, эльфийка не шевелилась, не подавала признаков жизни. Астарион подхватил ее на руки и прижался ухом к грудной клетке, сердце девушки билось, но только едва-едва. Сил встать у мужчины уже не было, что уж там говорить о том, чтобы донести ее на себе до жрицы. Вампир крикнул товарищей на помощь, но складывалось ощущение, что никто не услышал. Торопливые шаги Хальсина почему-то казались непозволительно медленными.       Животный страх грыз Астариона изнутри. Они остались в башне Занмара на время своего восстановления. Признаться, сил уйти ни у кого особо не было. Единственные, кто почти не понес никаких ранений, работали не покладая рук. Гейл и Уилл были в критическом состоянии, Астарион и Джахейра чувствовали себя лучше, но раны все равно были достаточно серьезными. Хальсин и Шедоухарт отдавали все свои силы, чтобы поддерживать в раненых жизнь. Минск, Карлах, Лаэзель и Дрогон хлопотали на подхвате.       Лорелея не приходила в себя. Она была жива, но знали они это лишь потому, что могли различить рваное дыхание и слабый пульс. Даже будучи серьезно раненым, вампир рвался ей как-то помочь. Он ни на шаг от нее не отходил, бледное грязное личико девушки осунулось, она была похожа на саму смерть.       Будь у них возможность отправить весточку в Нижний Город, может быть Изобель и Леди Эйлин помогли бы им. Может и Иссохший бы чем подсобил. Но, увы, единственным, кто быстро мог покинуть Верхний Город и вернуться обратно был Хальсин, а его отпускать было никак нельзя. Без его лечения они могли быть обречены.       Гейл пришел в себя сравнительно быстро. Его рана была плохой и весьма болезненной, но в целом угрозы жизни не несла. Ходить он не мог, но сидеть у котла и готовить наконец более адекватную пищу, чем Лаэзель, был в состоянии. Шедоухарт едва держалась на ногах от усталости, но упорно продолжала ухаживать за больными. Окончательно пришедшие в себя тифлинг и гитиянки посменно выступали в патруль. Они все засели в одном из помещений башни, не исследуя другие, а потому представления не имели, что могло произойти. Было ли это опрометчиво и рискованно? Да, определенно. Был ли у них другой выбор? Спорно.       Вампир обильно смочил найденную тут же тряпицу водой из фляги и осторожно протирал лицо Лорелеи. Когда грязные капли попали на потрескавшиеся губы, девушка захрипела, веки ее задергались. Жрица встрепенулась, тут же метнувшись к блондинке, но та была в каком-то пограничном состоянии. Бледный эльф поднес к ее губам флягу и Лорелея тут же сделала несколько жадных глотков, после которых эльфийку чуть не вывернуло на изнанку и она снова перестала подавать признаки жизни.       Гейл знал что такое острые формы истощения только по книгам. Он сварил для девушки постный бульон почти без вкуса и совершенно ничего в себе не содержавший. Она редко приходила в себя, но каждый раз они понемногу отпаивали ее отваром и казалось, что с каждым таким подкормом ей становилось все лучше. Уилл, стараниями друида и жрицы, пришел в себя. Им с Гейлом все еще было противопоказано куда-либо передвигаться, но они шли на поправку с завидной скоростью.       Астарион выходил на охоту вечерами, но возвращался к ночи. Обычно такие прогулки занимали у него не более получаса и делал он их лишь для того, чтобы рана в боку быстрее затянулась до конца. Если им предстоит переход через Храм Баала обратно в Нижний Город, то вампиру требовалось быть в форме.       Три долгих дня они торчали в башне колдуна и никуда не могли уйти. Когда на третий день их припасы практически подошли к концу, было решено сматываться. Минск тащил на себе Уилла, Лаэзель — не имеющего возможности самостоятельно ходить Гейла. Астарион нес Лорелею, держа ее так бережно, как только мог. Длительный переход страшно измотал отряд. Радовало лишь то, что в этот раз он был быстрее и все еще безопасным. Они вернулись в Эльфийскую песнь, Изобель сразу же принялась хлопотать вокруг них, ужасаясь тому, в каком состоянии вернулись товарищи.       Возвращение в Нижний Город могло означать только одно: как бы ни хотелось передохнуть, они и так слишком долго откладывали свои проблемы с паразитами на задний план. Уилл, Гейл и Лорелея были выведены из строя, Шэдоухарт и Хальсин были к ним практически привязаны и не имели возможности от них отойти, всегда готовые помочь. А потому дальнейшее вынюхивание информации и попытки найти решение их общей беде легло на плечи оставшихся Астариона, Карлах, Лаэзель, Минска, Джахейры и Дрогона.       Каждое утро они уходили от товарищей и каждый вечер неизменно возвращались с новостями и историями, большинство из которых утешительными все еще не являлись. Блондинка с каждым днем приходила в себя все чаще, но, увы, вампир не мог этого видеть, потому что уходил и возвращался, когда она спала, набираясь сил и восстанавливаясь. И каждую ночь он засыпал рядом с ней, держа ее за руку и считая пульс.       — Уилл! Есть две новости: хорошая и плохая. С какой начать? — С порога огорошила колдуна Джахейра. Карлах плюхнулась устало на небольшой диванчик и устало застонала. К ней тут же похромал Гейл с миской мясной похлебки. Варварша тут же принялась жадно уминать пищу за обе щеки. Вампир хотел было уже испортить Клинку Фронтира настроение их новостями, опередив Джахейру, но услышал тихий сиплый девичий голосок и тут же поспешил к ней.       Лорелея полусидела в постели, бледная и ослабленная, но живая. Она говорила с Хальсиным, друид держал тонкое запястье в грубых пальцах и внимательно вглядывался в ее кожу.       — Так удивительно больше их не чувствовать, — она говорила практически шепотом, частенько заходилась кашлем и выглядела просто невероятно уставшей. Бледный эльф присел рядом с ней на краешек кровати и осторожно провел кончиками пальцев по ее щеке. Девушка ласково улыбнулась, прильнула к холодным пальцам, словно маленький щенок. Хальсин всегда был понятлив, он кивнул им и ушел, оставляя наедине.       Вампир прилег с девушкой, она тут же устроилась рядом, прижимаясь щекой к его груди и этот жест принес ему долгожданное чувство успокоения. Не хотелось на нее больше накричать, не хотелось топать ногами и язвить. Даже говорить больше не хотелось. Хотелось только лежать рядом и ощущать ее дыхание.       — Практически ничего не помню, — почти жалобно пробурчала она, вампир фыркнул. — Что случилось, после того как меня забрали?       Он говорил ей обо всем и почему-то казалось, будто рассказывает девушке сказку на ночь. Словно все это не про них и никогда с ними не могло бы случиться. Она слушала внимательно, ее пальцы слабенько держались за его собственные. Вампир был уверен: она вот-вот задремлет из-за его россказней. Но это не расстраивало. Пусть. Ей нужно столько отдыха, сколько вообще возможно было дать. Астарион легонько коснулся губами ее виска, Лорелея промычала что-то ласковое, нечленораздельное и зарылась носом в ворот его рубахи.       — Никогда больше не пропадай, слышишь? — голос прозвучал более требовательно, чем он того хотел, но эльфийка этого как будто не заметила. Она слабенько кивнула, попыталась обнять его чуть крепче, насколько хватало сил.       Следующие дни проходили в сплошном планировании. Они добыли чертежи подводной тюрьмы, куда доставили отца Клинка Фронтира, добыли карты и выяснили все, что могли о литейной, откуда пополнялась армия Стальной Стражи. Вампир ни на шаг не отходил от блондинки, что не могла удержаться и вклинилась в работу как только голосок хоть немного окреп.       Она не желала говорить о том, что произошло на крыше таверны или потом, в башне, девушка ласково перебирала Корвусу пёрышки, Люпус лежал рядом с ней, положив тяжелую морду на массивные лапы, и довольно урчал, когда Лорелея чесала ему за ушком.       Магия и забота, которой ее окружили, достаточно быстро приводила ее в чувства. То же самое можно было сказать о Гейле и Уилле. Блондинка частенько извинялась перед ними за то, через что пришлось пройти, благодарила за помощь, но по ней явно было понятно, что она сама не до конца верит в то, что наконец свободна. Ее цепи испарились фиолетовой дымкой и молочная белая кожа теперь была совершенно чистой, настолько, что становилось непривычно и неуютно. Будто каждым касанием вампир ее пачкает. Она так не думала и ворчала на Астариона, стоило ему про подобное чуть только заикнуться.       Они приняли решение, что как только эльфийка более менее встанет на ноги, ведь ее состояние было самым тяжелым, все они отправятся спасать наконец герцога Рейвенгарда и нести Горташу давно заслуженную месть.