Fangs and chains.

      Ее улыбка сияла ярче, чем лунный свет. С того дня, как Астарион отказался от вознесения, эльфийка дарила ему такие улыбки все чаще и чаще. К собственному сожалению, вампиру все никак не доставало решимости поговорить с ней приватно о том, что их связывает. Лорелея не настаивала на разговоре, а потому он свободно, почти без угрызений совести, его откладывал.       А она этого разговора не ждала и вовсе. Не знала, что Астарион его планирует. Эльфийка просто была счастлива, что мужчина выбрал другой путь, отличный от пути его хозяина. Доказав тем самым, что в нем больше человеческого, чем она думала. Доказав, что все ее страхи были ничтожными и беспочвенными. Если девушка и раньше готова была ради него на многое, то теперь пойдет за отродьем и на край света.       В отличие от морального, физическое ее состояние становилось только хуже. Ее все чаще предпочитали оставлять в «Эльфийской песне». Лорелею это огорчало, но она все понимала. Никакие заклинания и зелья не могли излечить тех ран, что оставляли метки Занмара. Она чувствовала себя бесполезной, потерянной и недостойной находиться среди них. Печаль одолевала ее всякий раз, когда их спины скрывались за дубовыми дверями их комнаты. Они шли навстречу судьбе, сражались и делали все, чтобы спасти этот мир. Эльфийка же как-то внезапно стала балластом.       Первое время компанию ей составлял Хальсин. Девушка была невероятно рада, что он очнулся и был в полном порядке. Она провисела у него на шее почти час, ругая его за халатность, а после выспрашивая как все было на самом деле. Что ж. Орин была той еще штучкой, они едва умотали ее всей толпой. А у друида в одиночку шансов было чуть.       Джахейра набегами возвращалась в таверну, ее доклады пока были совершенно неутешительны, отыскать Герцога было для нее задачей трудной, ведь лишившись практически всех своих арфистов, она осталась как без рук и глаз. Уилл переживал и не находил себе места. Вечерами блондинка часто сидела с Клинком Фронтира над картой Врат и они думали, строили теории и формировали план поиска на грядущий день. Поддержка подруги безусловно много значила для младшего Рейвенгарда.       Самым странным событием последних дней стало пробуждение драконорожденного. Мужчина не помнил ни своего имени, ни того, что с ним произошло, ничего. Ему словно в голове просверлили дырку и вынули оттуда все до последней крошки. Все вместе они пришли к выводу, что лучше не допытывать внезапного союзника. Тем более что от паразита мужчина рвался избавиться не меньше остальных. Они звали мужчину Дрогон, пока тот не вспомнил свое имя, и постоянно забирали с собой на вылазки. На этом настаивал Астарион. Вампир никогда бы не признался, но ему не хотелось оставлять эльфийку с этим незнакомцем. Тем более что нрав у него, как оказалось в первой же битве, был весьма занятный и кровавые бани устраивать он любил как никто, встреченный эльфом ранее.       Каждый вечер Лорелея встречала их в таверне, словно они были семьей и она ждала в их собственном доме. Может, так казалось не всем, но она ощущала все это именно так. Она привязалась к ним и всем сердцем хотела помочь каждому. Хотя доверия к драконорожденному тоже не питала. Что удивляло и настораживало остальных. Но предчувствие у девушки было скверное. И пусть она не говорила об этом в лицо нового попутчика, это чувствовали остальные. Слишком долго вместе путешествуют, слишком многого хлебнули, чтобы не понимать даже таких незначительных отличий в поведении вечно приветливой блондинки.       Очередной день пустых поисков окончился их возвращением в таверну. Эльфийка уже привычно села в их круг и начала свой расспрос, подливая по очереди каждому вина. Изголодавшиеся за целый день беготни, за ужином они охотно рассказывали, что видели или слышали. История о погибшей жрице Умберли заинтересовала блондинку и та просила рассказать об этом подробнее. Когда ужин был окончен и все разбрелись на заслуженный отдых, девушка выскользнула из общей комнаты и отправилась на балкон.       В последнее время ей нравилось проводить тут свои вечера. Прохладный воздух приятно обдувал поврежденную плоть, обвитые лианами деревянные перегородки скрывали ее от чужих взоров, а приятный аромат цветов немного оттеснял противный запашок города.       Чужие шаги за спиной вызвали лишь улыбку. Холодные руки обвили ее талию сзади, острый подбородок уперся в ее плечо очень близко к шее, белые кудри щекотали щеку. Астарион в последние дни был молчаливее обычного, но также и более ласков. Он сел позади нее, обнимая ее руками и ногами, придвигая поближе, буквально заставляя повалиться спиной на его грудь. Девушка не сопротивлялась. Она глядела на небо, усыпанное алмазами звезд и радовалась каждому мгновению с ним. Никто не знал, когда это может закончиться. Его скула привычно прижалась на мгновение к ее виску. Тонкие девичьи пальцы переплелись с его собственными и все мысли, роящиеся в беспокойной голове, улетучились.       — Когда все уснут, — произнес он наконец едва слышно, — Я хотел бы показать тебе одно место. Если ты не против.       Она повернула к нему лицо и оставила на подбородке мягкий поцелуй. Мимолетное касание. Лишь еще одно подтверждение, что она последует за ним куда он пожелает. Мужчина сжал ее пальцы чуть сильнее.       Видеть собственную могилу было тяжело и вампир был уверен, что если бы не она, мнущаяся смущенно за его плечом, то он бы никогда и ни за что сюда не вернулся. Однако, было удивительно найти ее не в запустении и разрухе. На потрескавшейся от жары земле лежали цветы. Белые, пышные цветки на пыльных трещинах смотрелись странно.       — Прости, — едва слышно пискнула она, чем заставила его обернуться, — Я случайно на нее наткнулась, когда мы разругались…       Блондинка виновато опустила голову, теребя пальцами подол плаща, ее губы дрожали от напряжения и казалось, что даже остренькие ушки слегка опустились. Мужчина усмехнулся, покачал головой и опустился перед каменной плитой на колени. В его руках привычно блеснуло лезвие. Какой бы виноватой она себя ни ощущала, не посмотреть, что он делает, девушка не могла. Любопытно же.       Он сидел у собственного надгробия, на котором начертал начало новой жизни, ее ладошки неуверенно держали его за руки, не сжимая, едва касаясь. Астарион задумчиво сверлил взглядом холодный бездушный камень. Раньше ему казалось, что он все еще был где-то там, в земле. Что его тело — просто пустая оболочка, в которой нет ничего. Лорелея доказала ему, что он ошибался. Эта дуреха увидела в нем что-то, чего он не замечал сам. Отродью оставалось лишь найти это самому. И он ни капли не жалел. Хотя, чего уж греха таить, первые дни он ненавидел эту девицу в глубине души. Мужчина был в ярости и пусть у него получалось умело этот факт прятать, от блондинки хотелось держаться подальше. Поразмыслив над своими эмоциями чуть дольше, он понял, что зол был не на нее, а на себя самого. На то что почти повелся. На то, что почти дал этой безумной жажде власти уничтожить все, что в нем оставалось.       Астарион поднялся с земли и отряхнул пыль со штанов. Лорелея подскочила следом, также торопливо смахивая остатки земли с одежды. Он глядел на нее с молчаливой иронией, после чего взял под руку и повел от своей могилы прочь. Эта дуреха носила ему цветы. И пусть это казалось глупым, бесполезным и совершенно бредовым, ему почему-то было приятно.       Их прогулка не могла быть долгой, тело девушки больше было неспособно вытянуть долгих переходов. Да и быть только вдвоем на улице среди ночи было опасно, ведь кто только на них не охотился. Но отказать в визите небольшого парка Астарион не мог. Его прекрасная леди, хотя с ее манерами на леди она походила только при большой нужде и необходимой доле притворства, что мало его беспокоило, опустилась на скамеечку под раскидистым деревом и мечтательно улыбнулась. Он присел рядом. Ее теплая ручонка, зажатая между его огрубевшими от клинков ладонями, была настолько мягкой, что он не удержался, принявшись гладить ее кончиками пальцев. Румянец на щеках блондинки зацвел стремительно.       — Знаешь, — почти шепотом произнесла она, — В Верхнем городе есть похожий парк. В нем собрано так много разных деревьев и цветов. С высоты они видятся прекрасным узором. Я всегда любила глядеть на него из окна своей камеры. Особенно осенью.       Помещение, которое было выделено для нее Занмаром, сложно было назвать иначе. Каменная коробка, вечно сырая и холодная, вместо стены с дверью — прутья решетки. И пусть она всегда могла покинуть «свою комнату», Лорелея всегда чувствовала себя словно в тюрьме. Тюрьмой это место и было.       Девушка рассказывала ему о том, как красивы клены, когда листва их становится красной, будто кровь. Какую светлую печаль она испытывала при виде опадающих розовых лепестков весной. Девушка не знала, как называлось дерево, но была зачарована его нежной изящностью. Было в ней что-то символичное: цветки оставались на ветвях всего каких-то две недели, после чего умирали и опадали. Мимолетная, быстротечная красота. Она говорила о плакучих ивах, массивных, отбрасывающих тень на нагретую землю. Говорила о том, что когда ее только продали магу, она глядела на этот парк и мечтала о том, что когда-нибудь будет свободна. Когда-нибудь убежит так далеко, как только возможно. Поселится в небольшом домике и посадит чертовы плакучие ивы на заднем дворе. Но очень скоро девочка перестала мечтать о чем-либо вообще. Жестокая реальность не позволяла сбегать в мир грез и фантазий, запирая ребенка в своих оковах и не выпуская долгие годы.       Эльфийка говорила и печаль на ее лице становилась все отчетливее. Астариону больно было видеть ее, но к сожалению, он ничего не мог изменить. Что было, то уже прошло. Никакая магия не вернет ей тех лет, что были проведены в рабстве. Никакая магия не вернет тех лет ему.       — Я счастлива, что ты вырвался, — ее синие глаза затягивали в морские пучины, вампир мог смотреть в них чертову вечность и иногда, на краткие мгновения, ему казалось, будто он отражается в них. — Ты, как никто другой, заслуживаешь свободы.       — Не уверен, что мне с ней делать, — усмехнулся вампир. — Но об этом подумаю, когда все закончится.       Мужчина слегка замялся, нахмурился и поджал губы. После чего сжал ее руку слегка сильнее.       — Я хотел поблагодарить тебя. За веру и терпение. За помощь и поддержку. Я видел, что тебе было непросто, но ты не отвернулась от меня. Это многое значит. — Лорелея смущенно опустила глаза, отмахнулась, пробормотав едва слышно, что ничего такого уж сверхъестественного она и не сделала, но мужчина протестующе качнул головой, — Ты была рядом. Тебе было не наплевать. Ты доверяла мне даже тогда, когда это было откровенно глупым решением.       Она хихикнула. Да он и сам усмехнулся. Глянул на нее задумчиво. Если бы его сердце билось, то уже проломило бы ему грудную клетку.       — Все это заставило меня понять, — наконец продолжил он, спустя какое-то время уютного молчания, — Что я люблю тебя. Я люблю все то, что с нами происходит. И я хочу жить дальше. Не отказываясь ни от чего, что предлагает эта жизнь.       Ее ручонка выскользнула из его ладоней, но мужчина не успел забеспокоиться. Она обняла его за шею и ласково чмокнула в щеку. Ее запах дурманил разум и Астарион едва сдерживался, чтобы не вцепиться в ее тонкую шею. Она бы позволила, но он не хотел. Девушка и так была ослаблена, ему не хотелось причинять ей еще больше вреда.       — И я тебя люблю, — шепнула она, пряча лицо в складки его камзола, слишком смущенная, чтобы взглянуть в его глаза.       Они обнимали друг друга и мир был прекрасен в этот самый момент. Забылись все угрозы и невзгоды, все глупые недомолвки, печали и расстройства. Были только они вдвоем, чертов город и бескрайнее небо над головой.       Настало время возвращаться. Он галантно подал ей руку и она ее приняла. Эльфийка улыбалась. Рядом с ним было хорошо и спокойно. Царившая между ними тишина не доставляла неудобств. Они прокрались на верхний этаж таверны. Легли вместе в постель. И впервые за чертовски долгое время, Астариона больше ничего не терзало и не изводило. Он уснул спокойным глубоким сном, ощущая, как его прекрасная дуреха перебирает пальцами белые кудряшки.       Она оставила мягкий поцелуй на его скуле и встала с постели. Взяла в руки кинжалы, лук и колчан стрел. Поправила броню на теле, стоя перед высоким зеркалом и тяжело вздохнула, в попытках найти быстро утекающую уверенность. Девушка резко выдохнула и вышла из комнаты прочь.       Девушка заметила его присутствие еще тогда, когда они с Астарионом шли из парка. Она ощущала его глаза на своем затылке, но делала вид, что все хорошо. Он не будет нападать вот так открыто посреди улицы. Нет. Занмар любил охоту, любил заставить жертву нервничать. Только вот она совершенно не переживала.       Лорелея выбралась на крышу таверны и бесстрашно вошла в магическое поле. Она видела его раньше не раз. Фиолетовое марево гарантировало: что бы ни произошло в его границах, никто и ничего не услышит. Старик был подонком и мразью, но тем не менее, великолепным колдуном. Этого у него было не отнять.       — А я уж думал, что не придешь, — голос был моложе, чем лицо. Что было удивительно, мужчина не гнался за вечной молодостью и красотой, его интересовали лишь его опыты, власть и сила. Влияние могло открыть перед ним любые двери и при чем куда лучше смазливого лица. Так что раньше он без зазрений совести пользовался ее красотой.       Лорелея молча положила первую стрелу на тетиву и навела ее на старика. Тот хрипло рассмеялся, словно геена зашлась кашлем, и улыбнулся. От этого оскала веяло ненавистью и морозом.       — Уверена?       Она пожала плечами. А потом кивнула. Выбора у нее особо не было. Лорелея прекрасно понимала, что даже в лучшие свои дни не смогла бы одолеть хозяина один на один. Девушка также осознавала, что позови она с собой товарищей, то они разнесли бы половину города в этой беспощадной драке. И тем не менее, возвращаться без сопротивления было как-то уж слишком.       Астарион потянулся и огляделся по сторонам. Просыпаться в постели в одиночестве было привычно: Лорелея всегда вставала раньше и проводила ревизию их запасов, подготавливая заранее лекарства и перекусы для их отряда. Девушка старалась оставаться полезной, даже не смотря на то, что не ходит больше вместе с ними. Это было глупо и очаровательно одновременно. Вампир поднялся с постели, наскоро умылся и оделся и протопал к общей комнате, где обычно заставал блондинку с утра в окружении кулечков, фляг, склянок и свитков. К его удивлению, в комнате было пусто. Их походные рюкзаки лежали там же, где были оставлены ими вчера. Неприятное чувство тревоги заворочалось между ребер, он хмуро хмыкнул и вышел прочь.       Крыша таверны представляла собой сущее побоище. Осколки дорогого металла ее клинков брызгами сверкали на почерневшем от копоти каменном полу. Стрелы обугленными головешками лежали тут и там, небольшое количество крови, ее крови, подсохшими каплями орошали листву изгороди. Сломанный пополам лук и следы, будто ее волокли прочь.       Алые глаза блеснули яростью, острые клыки заскрипели, желваки заходили на челюсти. Мужчина развернулся и стремительно отправился обратно. В этом мире мало существ, которые пугали бы простой люд больше, чем вампиры. А уж если вы разозлили кровососа, которому и солнечный свет ни по чем, ждите беды. И ему было абсолютно до одного места, кто этот урод и насколько силен. Настало время охоты и, черт возьми, он обязан выйти из нее победителем.       Девушка глухо застонала и открыла глаза. Старая камера в которой существенно ничего не изменилось с момента ее последнего в ней пребывания. Занмар сидел за своим столом, спиной к ней, и что-то писал в шелестящих коричневатых свитках. Почуяв, что эльфийка очнулась, он развернулся к ней и ухмыльнулся.       — Признаться, я доволен тем, как ты сражалась. Сопротивление было бесполезно, чего греха таить, но было приятно видеть, что времени ты зря не теряла. Когда заживешь, будешь еще быстрее и проворнее, я с твоей помощью смогу устраивать кровавые бани! — Он утробно захохотал, хлопнул в ладоши и потер их с каким-то странным нетерпением. Лорелея размяла ладонью ноющую шею, покрутила голову, чтобы хоть немного убрать боль от затекших мышц и поднялась на ноги. Их вчерашнее сражение было скорее данью ее наглости, чем настоящей битвой. Именно по этой причине клетка ее не была ни заперта, ни попросту закрыта. Она в его власти и никуда не сбежит. Он это знал, это знала и она. Любой щелчек пальцев и ее тело будет слушаться, даже если разум будет вопить и сопротивляться. Игра в кошки мышки была мимолетным развлечением. Дать жертве попытку отбиться, чтобы уничтожить последние остатки надежды на спасение. Блондинка фыркнула и искривила губы в недовольстве. Раньше она не позволяла себе такой дерзости, как проявление каких-либо эмоций при Занмаре. Теперь же ей было наплевать на любые последствия. Она изменилась и становиться его молчаливой и покорной марионеткой больше не собиралась. — Знаешь, вообще ты мне уже успела порядком поднадоесть, да. Думал, вернешься с товаром и продам тебя какому-нибудь толстосуму извращенцу из этих «элит».       Слово «элита» он всегда произносил брезгливо. Эти людишки были недостойны даже капли власти, по его мнению, однако она у них была и потому приходилось с ними считаться. По-крайней мере, пока это было выгодно.       — Но я даже и не думал, что ты попробуешь сбежать! Какая прелестная наивная наглость! А я то думал, что уже изжил в тебе эту волю к свободе! Теперь я тебя еще долго не отпущу, — он подошел к девчонке и глянул на нее сверху вниз, высокомерно и злобно. Вся напускная веселость его голоса в мгновение ока исчезла, — Ты испортила мою собственность.       Следы когтей доппельгангера на ее лице не были заметны, если не всматриваться внимательно именно с целью их отыскать. Но Занмар был перфекционистом до мозга костей и даже такие незаметные метки раздражали его. Лорелея пожала плечами.       — Кто ж виноват, что у тебя под носом столько дряни развелось, мастер. — Обращаться к нему на «ты» тоже было в новинку.       — Дерзкая, — одобрительно ухмыльнулся колдун, — Ты ведь сохранила товар?       — Конечно, — сладенько протянула она. Кованная железом бутыль плотно была прижата ремнем к ее бедру, незаметная под длинным плащом, готовая в любой момент быть использована. Занмар одобрительно хмыкнул, повернулся к своему столу и схватил с него ларец, где намеревался хранить бутыль. Вот только у эльфийки были совсем другие планы.       Пробка с гулким звуком вылетела из кованной фляги. Корпус сосуда с треском влетел в противоположную от девицы стену выпуская наружу огромное существо, чудовище, которое должно было уничтожить ее мучителя. Если уж это не поможет, думала она, то не поможет ничего.       — Серьезно, пусть твоя дерзость меня и развлекает, но наказать тебя все равно придется! — она оскалилась в бессильной злобе. Занмар приковал ее цепи к железным кольцам, вделанным в потолок ее камеры. Девица повисла на них, как фарфоровая кукла, не в состоянии пошевелиться. — И смотри какой беспорядок тут навела эта тварь!       Мужчина всплеснул руками. Труп Бехолдера грудой мяса валялся в разрушенном зале. Девушка грязно выругалась, голос ее слегка охрип от затянувшейся на горле татуировки-удавки, впивавшейся в кожу черными звеньями.       — Как же мне тебя наказать? — старик бодро вышагивал по помещению, словно битва с монстром не отняла у него ни капли сил. Надежды эльфийки на спасение растаяли как только глаз омерзительного существа лопнул, забрызгав ошметками и ее, которую чертовой магией бросило в битву против воли, и Занмара, да и все вокруг. Мужчина в демонстративной задумчивости тер подбородок, под его сапогом хрустнул стебелек еще одного глаза твари. Блондинку затошнило от омерзения, но она не отвернулась. И вдруг старик замер, стукнул кулаком по ладони и с торжественным злорадством произнес, — Придумал! Принесу тебе голову того блондинчика и заставлю ее сожрать. Прямо как твоего медведя, он же был вкусным, правда?       Желудок снова скрутило в рвотном позыве. Была причина, по которой Лорелея имела лишь трех верных спутников, хотя у обычного следопыта их было куда больше. Все «ненужное» зверье, Занмар заставил ее убить и сожрать. Морил эльфийку голодом много дней а потом бросал сырую подгнившую тушу зверя ей под нос и заставлять глотать жесткое мясо. Она не хотела этого делать, но у нее не было выбора. Оставшиеся верные звери наблюдали за этой картиной поджав хвосты и нахохлив перья, в немом ужасе, не рискуя даже скулить. Ни животные, ни их хозяйка не знали, кто станет следующим. Девушку рвало кровью и плотью, челюсти болели от попыток прожевать жесткие жилы, горло саднило, но сопротивление было бесполезно.       — А может быть он принесет мне твою, — с ненавистью процедила она. Колдун усмехнулся.       — Посмотрим, — его хищный взгляд не сулил ничего хорошего.