Fangs and chains.

      Девушка зябко повела обнаженными плечами. Холод Проклятых Земель был не единственным, что приносило дискомфорт. Любопытные, почти голодные взгляды товарищей были прикованы к открытым участкам ее кожи, словно видели их впервые. Впрочем, в отношении большинства из них, это было правдой. Кроме Хальсина и Астариона остальные и правда смотрели на ее цепи в первый раз.       Она мелко подрагивала, придвинулась ближе к огню и вытянула к его ласковым горячим всполохам продрогшие пальцы. Было ощущение, что конечности одеревенели и совершенно ее не слушаются. Люпус положил тяжелую морду на ее колено и громко фыркнул.       Лорелея толком не знала, с чего бы начать. Она нервно покусывала губы, в голове не было ни единой толковой мысли. Когда девушка ощутила на своем локте мягкое касание чужой руки, она вздрогнула всем телом и сжалась, словно готовясь защищаться. Друид понимающе улыбнулся, заклинание лечения тихим шепотом сорвалось с его губ, синяки постепенно исчезали, отчего цепи на коже становились будто еще ярче. Астарион нервно покривил губами, дьявольская ухмылка варварши замаячила сбоку, замеченная периферийным зрением. Вампир недовольно на нее зыркнул, цокнул языком и нахохлился, как индюк. Ее молчаливые издевки ему осточертели, но не настолько, чтобы начать кидаться угрозами. Рядом с этими оболтусами он будто стал мягче. Он им доверял. Корил себя за это беспощадно, но где-то краем сознания понимал, что ему нравится не бояться окружающих. Нравится не засыпать сжимая в руке кинжал. Смог бы он понять, что не все вокруг враги, если бы не эта добродушная дурочка, что сидит перед ними, словно голая без своей привычной накидки и брони? Видеть ее в простой одежде было непривычно. Все же, их невнимательность к ее очевидным странностям была настолько невежественной, что даже самому становилось тошно. Вампиру подумалось, что с доброй улыбкой эта девица и гору трупов за спиной способна припрятать. Мысль о том, что это было очень удобно мелькнула совсем слабой вспышкой. В последнее время он вообще все реже думал о выгоде, когда речь заходила об окружающих его людях, в особенности о Лорелее.       Друид постепенно заканчивал с лечением, его бормотание стихло и девушка нервно вздохнула. Ее голосок, тихий и вкрадчивый, дрожал то ли от страха, то ли от волнения. Сказать наверняка было тяжело. Наблюдать за ней в этот момент было не легче.       — Честно говоря, я даже не представляю, с чего начать, — пробормотала она, потирая шею обеими ладонями. Вампир усмехнулся.       — С начала? — предположила варварша, подаваясь вперед.       — С рождения что ли, — она удивленно моргнула, ее личико вытянулось, брови поползли вверх. Шэдоухарт осторожно пихнула варваршу локтем, тут же потирая его и ругаясь на излишнюю горячность тифлинга. Лорелея неуверенно кашлянула, — Ну… В общем-то, тут особо и нечего рассказывать. Родилась я в колонии работорговцев, недалеко от Врат она. Меня там научили всякому, а потом продали.       Девушка пожала плечами, все это прозвучало из ее уст очень буднично, но внутри каждый раз, когда она об этом думала, закипало яркое пламя ненависти. Эльфийка не могла унять злобный клокочущий набат из самых глубоких и неприятных эмоций. Она не могла взять над этим контроль, а потому старалась изо всех сил не думать об этом. Не говорить, не упоминать, выбросить прочь из головы поскорее, чтобы не захлебнуться в этой удушающей ярости, чтобы не превратиться из-за нее в чудовище.       — Кому? — Уилл нахмурился, глядел на нее исподлобья, тени от рогов плясали на земле.       — Магу, который живет в Верхнем городе. Вриозис Занмар очень талантлив, но все его таланты пошли не в то русло. Когда-то давно он был учеником некоего Кзара , — Джахейра громко выругалась на эспруаре , блондинка поджала губы и покосилась на нее.       — А сама ты этого Кзара видела? — девушка отрицательно мотнула головой.       — Я видела много записей от его имени в башне, но самого Кзара не встречала. Честно говоря, я не совсем знаю, кто это, помимо того, что Занмар был его учеником много лет назад. В нашей колонии эльфийские дети появляются нечасто, а мне удалось поднатаскаться всему, за что только говорили браться, так что выкупили меня без особых расспросов, да и довольно дорого. Занмар он… — девушка потерла лицо ладонью, — Он выглядит безобидным стариком. Когда меня ему отдали, я даже обрадовалась. Быть подмастерьем у какого-то богатого одинокого старичка — не самая худшая участь. Я была маленькой и наивной…       — И что же ты для него делала? — голос Гейла хрипел, девушка горько усмехнулась.       — Всего понемногу, — лицо ее было смурнее тучи, — В хорошие дни я просто помогала в лаборатории и библиотеке. В плохие приходилось удовлетворять другие потребности…       Кулаки сжались, а острые клыки неприятно скрипнули. Астариону захотелось немедленно найти этого старика, кем бы он там ни был, выпотрошить его как плешивого петуха и развесить его внутренности в Блумридж парке. Судя по нервному шевелению справа, гитиянки поддержала бы его в этой затее в числе первых. А громко фыркнувшая, подобно разъяренному быку, Карлах, могла бы стать в этом вопросе большой помехой. Тяжело было бы украшать высокие деревья кишками человека, которого раздавили в лепешку. Лорелея шмыгнула носом, почесала коготком под глазом и пожала плечами.       — Как бы это ни прозвучало, но в чем-то мне даже повезло. Его никогда не интересовали взрослые, а я довольно быстро «приобрела формы». Конечно, это не избавило меня от другой грязной работы, — она горько усмехнулась. Люпус тихо заскулил, она немедленно принялась успокаивать зверя. Была причина в том, что у нее не было иных верных спутников следопыта, помимо кота, волка и ворона. Остальные были: «Ни к чему», а потому от них пришлось избавиться. Она до сих пор ненавидела себя за то, что ее заставили сделать. Не говоря уже о том, что убить пришлось не только их, — Так что, когда я стала походить на более-менее взрослую, меня выводили в качестве служанки и охраны на разные приемы. Заставляли на лютне играть, петь, танцевать. Развлекать гостей. А если кто-то чем-то не угодил, орудовать приходилось клинком. Не угождали, признаться, довольно часто. Первую свою попытку сбежать я предприняла почти сразу же, как поняла, что попала явно не в хорошие руки, но попытка провалилась. Я тогда не знала, что Занмар работал над «особым заклинанием». И я стала для него превосходной мишенью. Спустя два года после моей продажи, меня впервые вывели в свет. Мы прибыли в какой-то старый особняк в Нижнем городе, на маскарад. Все были в масках, я играла на лютне, пела, делала все, как нужно. А потом уличила момент и попыталась потеряться в толпе, улизнуть. Но один из слуг хозяина дома меня поймал и вернул на место. В тот же день меня «запечатали».       Она приподняла обе руки запястьями вверх, цепи блеснули в свете огня. У Астариона звенело в ушах, перед глазами все будто замерло. Словно само время остановилось. Восемь лет назад, очередной маскарад Касадора, на который он лично приволок двух своих одурманенных жертв в качестве будущей закуски. Его, как и других отродий, нарядили в дорогие камзолы, напялили маски на лица и приказали охранять. Вампир помнил, как Леон тянул за собой девицу, что очаровывала гостей своим голосом, почти швыряя ее на пол перед каким-то мужчиной, одним из почетных гостей Зарра. Помнил как господин удалился с гостем и девицей в свой кабинет. Астарион думал, что это какая-то непутевая бардесса, которая уже стала перекусом. Небольшим аперитивом перед настоящим пиршеством. Мужчина поджал губы и отвел взгляд. Он тогда ей ничем не смог бы помочь. Да и не стал бы. Ему до нее не было совершенно никакого дела. Очередная жертвенная овечка, которой просто не повезло стать первой в ту ночь.       — Эти чары. Они похожи на те, что держали Леди Эйлин, — аасимар встрепенулась, услышав свое имя. Лорелея знала, что и она, и Изобель, и даже Иссохший с Арабеллой внимательно ее слушают, пусть и не находятся в кругу разведенного наспех кострища. — Но работают они почти как вампирское проклятье.       Он не мог на нее смотреть. Отвернулся, прикрыл глаза. Девушка выглядела подавленной, разбитой, слабой. Она выглядела так, будто ей очень нужно, чтобы кто-то обнял ее, окружил заботой, подарил хоть капельку сочувствия, но он не мог.       — Он долго корпел над этим заклинанием вместе с той отвратительной дроу и каким-то странным мужчиной. Они часто наведывались в башню, а иногда господин запирал меня в клетку и уходил сам.       — Дай угадаю, — прохрипел мужчина, — Высокий, с длинными темными патлами, постоянно зализанный и ходит в павлиньих шмотках?       Эльфийка кивнула, удивленно хлопая глазами.       — Касадор, — глухо прорычал вампир, прикрывая глаза ладонью. Боль на его лице было видно так ярко, что она острым уколом отдалась где-то в груди Лорелеи. Девушка опустила взгляд.       — В общем, — продолжила девушка, после неловкой паузы, — Эти цепи… Они как печать. Большую часть времени они такие, как сейчас, но иногда становятся такими, какими и были в момент наложения. Они тяжелые, горячие и очень тесные, но я уже привыкла. Я не могу их снять, не знаю как. Не могу ослушаться Занмара, иначе они просто сожгут меня дотла. Не могу противиться. Он отправил меня забрать у одной из глав Зентарим ценный груз, я была под присмотром кого-то из их наемников, который должен был проследить, чтобы я получила артефакт и не смылась с ним куда подальше. Занмар дал ему какое-то устройство, которое работало почти как поводок, поэтому шанса свалить у меня не было. Но когда мы были в пути к приюту Вокин, небо вспыхнуло, в нем показался наутилоид. Моего надзирателя очень удобно огрело упавшей сверху капсулой с каким-то бедолагой внутри. Мне оставалось только добить мерзавца, разбить ту дрянь, что меня контролировала, украсть его пожитки и убираться подальше. Уже в городе мне рассказали про рощу друидов и Хальсина. Я думала, что архидруид способен будет мне помочь, но когда я прибыла на место, оказалось, что главу рощи украли, вокруг куча гоблинов, культистов, гитиянки. А я совсем одна. Думала уже, что все, пиши пропало, но услышала о вас. В общем-то, дальше вы и сами все знаете.       Девушка пожала обнаженными плечами, цепи на бледной коже смотрелись подобно ядовитым змеям, спускались по предплечьям до самых запястий, обвивая их тугим плотным кольцом. Казалось, что еще немного и они услышат, как трещат и ломаются кости под их натиском. Длинные пальцы тонули в черной волчьей шерсти, большое пушистое ухо то и дело дергалось и с тихим глухим звуком билось о костяшки ее руки. Ее товарищи молчали, кто-то неловко ерзал, не решаясь первым нарушить тишину, а кто-то был в глубоких раздумьях.       — А почему ты не спросила моей помощи? — подал голос Гейл. Девушка очень печально ему улыбнулась, от чего внутри все сжалось в неприятный тугой ком.       — Сначала не доверяла. А потом эта твоя сфера… Твоя магия несколько нестабильна, я не знаю, чем бы ты мог с этим помочь…       — Надо как минимум изучить все, — важным голосом ответил Декариос, придвигаясь к девушке вплотную и уперся внимательным взглядом в ее плечо, всматриваясь в фиолетовые кольца. Лицо его было так близко, что длинные волосы щекотали предплечье, а нос его почти упирался в кожу. Девушка поглядела на него, иронично подняв бровь, а потом хихикнула, пряча в кулачок улыбку.       — Ну как, помогает? — она сдерживала смех, Гейл зыркнул на нее недовольно, почти оскорбленно, после чего они оба засмеялись. Девица прислонилась к нему плечом, хохотала как безумная. По непонятной причине, на душе сейчас было легко-легко, так, будто кто-то снял с нее часть веса этих чертовых оков.       — А если серьезно, — пробормотал волшебник, утирая выступившие в уголках глаз слезы, — Надо бы наведаться в башню к этому твоему Занмару. Может на вид я мало что могу определить, но вот порыться в документах, записях. Он наверняка описывал эти свои наработки где-то, а там, глядишь, найдется и способ их снять.       Девушка помрачнела.       — Чем ближе я к Вратам, тем выше вероятность того, что он снова меня схватит, — ее голос был едва различим за треском огня. Девушка буквально ощущала, как ее прожигают алые глаза напротив. — Если он меня увидит, то немедленно сцапает, а я ничего не смогу с этим сделать. Более того, если он прикажет вам навредить…       Она покачала головой. Ей совсем не хотелось обратить свой клинок против товарищей. Пусть теперь они и поймут, если это внезапно произойдет.       — Может тебе тогда не стоит туда соваться? — подал голос Уилл. Девичьи плечи опустились, она хмурилась. Признаться честно, эльфийка и сама думала об этом бессчетное количество раз. Не соваться во Врата Балдура, убежать, уплыть на первом же корабле и забыть дорогу обратно. Раньше она бы себе это позволила. Но сейчас. Девушка подняла глаза и глянула на Астариона, их взгляды пересеклись и на ее губах невольно расцвела улыбка. Горькая и печальная. Такая, будто Лорелея уже смирилась со своей участью. Так, будто судьбу невозможно изменить и впереди ее ждет только один конец.       — Ну уж нет. Я ввязалась в эту заварушку вместе с вами и намерена пройти ее до конца. У нас впереди еще столько дел! Сбежать сейчас было бы верхом подлости. Тем более, что я обещала помочь всем вам, а я свои обещания привыкла выполнять. Так что, — она хлопнула ладонью по колену, Люпус недовольно оскалился, облизнул длинные желтые клыки и накрыл морду тяжелой лапой, — Избавиться от меня у вас не получится, даже и не надейтесь.       Астарион сидел вдалеке от всех, хмуро глядя на собственные колени. До острых ушей обрывками доносились голоса товарищей, то тут, то там упоминали Занмара.       Теперь он понимал. Теперь он понимал, почему она с такой яростью принялась вырезать Зентаримцев. Они помогали тому чудовищу, что держал ее на привязи, как собаку. Теперь он понимал, почему она так хорошо замечала его неприязнь к физическим контактам, почему постоянно отказывала. Она не хотела, чтобы он вновь проходил через это, не хотела, чтобы он принуждал себя. Не хотела принуждать и себя. Теперь он понимал, почему девушка так стремилась идти по пути света, она не хотела становиться как они. Как работорговцы, как злые чародеи, как убийцы и наемники, для которых нет разницы в том, кого кромсать. Теперь он понимал, почему она так старается доказать ему, что мир не обязательно так плох. Она не хотела, чтобы он шел по тому пути тоже. Она видела нечто схожее в них обоих и желала всем сердцем ему помочь. Эта дуреха давала ему, монстру из детских сказок, опасному чудовищу, шанс. Потому что знала, что нет страшнее чудовищ, чем люди. Потому что он, несмотря на то, что был убийцей и питался кровью, к ней был добрее, чем обычные люди. Даже если эта доброта была вызвана его желанием ее использовать. На кончике языка появилась противная горечь. Астариону впервые за долгие две сотни лет своего вампирского существования стало стыдно. Стыдно за то, что он хотел просто воспользоваться ею, как инструментом для достижения собственной цели.       Гомон шел по лагерю нестройной волной. Она слышала чужие обсуждения приглушенным ропотом. Впереди их ждали Врата Балдура, город, в котором решатся их судьбы. Решатся судьбы всех живых существ. Город, где они столкнутся лицом к лицу со своими врагами. Раньше ей было страшно, да настолько, что крупная дрожь пробирала от одной только шальной мысли. Признаться, страх и сейчас сжимал ее сердце, но он был не таким сильным. Страх ей больше не владел. Девушка думала, что рядом с товарищами готова пройти через все преграды. И, быть может, если они справятся с могущественным вампиром, если справятся с Горташем, если справятся со Старшим Мозгом, что скрывается за личиной Абсолют, то быть может и с Занмаром справиться получится. Маленький огонек надежды вспыхнул в груди и Лорелея была намерена его сберечь во что бы то ни стало.