Fangs and chains.

      Что-то настоящее. Лорелее было стыдно признаться, но она никогда не задумывалась над такими вещами. Ее жизнь была занята все время чем-то другим. Постоянное обучение разным ремеслам и тренировки, а потом к ним добавилось еще и служение господину. Рабство не сильно располагает к мыслям о великом и прекрасном. В сущности своей, Лорелея только и грезила о свободе, о мести, о справедливости. О чем-то, что, казалось, делало ее грязной и недостойной, когда ярость и ненависть расползались по нутру. О чем-то, что казалось ей неосуществимым и недостижимым, когда угасающий лучик надежды внезапно возникал на горизонте. Возникал лишь для того, чтобы, угаснув, оставить после себя горечь и тоску. Господин был важной персоной во Вратах Балдура и никому в голову бы не пришло, что он выкупил ее, как свою собственность, как вещь на базаре. Никто не пришел бы ее спасать. А сама себя она спасти не могла. Вот и оставалось ей плыть по течению, ждать возможности и надеяться, что у нее получится сохранить в себе хоть что-то человеческое.       Сейчас же ее мысли были заняты совершенно другим. Она смотрела на отродье совершенно другими глазами. Впервые за время их путешествия она видела его иным. Не опасного компаньона, не несносного и ворчливого лжеца и вора, не умелого убийцу, не монстра, сказками о которых пугают детей, не высокомерную обольстительную маску. Хотя, конечно, он всем этим был. Но она глядела и видела, как красиво его белые кудряшки переливаются на свету. Как изящны движения его рук, когда он снова пытается что-то доказать Гейлу. Как меняется его лицо, когда губы растягиваются в улыбке. Эльфийка восхищалась и ловила себя на мысли: она понимает, почему столько шума вокруг него. Черт возьми, она была не уверена, что на всем Побережье Мечей есть еще один настолько прекрасный эльф. Астарион постоянно ловил на себе ее взгляды. Лорелея смущалась как маленькая и прятала взгляд, глупая улыбка не желала сходить с лица. Мужчина глядел на нее и делал вид, что удивлен ее поведением. А внутри все теплело. Может быть и правда повезет и она даст ему шанс. Может немного честности заставит ее держаться ближе. Но все внутри кричало о том, что покорить ее можно лишь притворством и фальшью. Он давно уже привык рассчитывать только на них.       Их ночной перепалки никто не слышал, но разницу в поведении заметили довольно быстро. Кровосос держался как обычно, хамские шутки и попытки поддеть за живое никуда не делись, но появилась странная заинтересованность во всем, что говорила эльфийка. Блондинка толкует с Гейлом про магию? Краем глаза можно заметить, что вампир бросает на них взгляды. Шэдоухарт делает перевязку и проверяет раны? Он тут как тут, очередной злобный комментарий, а в глазах видно переживание. В конце концов, раньше, когда Лорелея о чем-то ему говорила, он пусть и слушал, но всегда делал вид, что ему не интересно. А теперь невооруженным глазом видно, что он ловит каждое слово, изучает каждый жест, каждый взмах руки, трепет ресниц, движения губ. Девица его гипнотизировала. Странное и сумасшедшее ощущение. Будто кто-то наслал морок или опоил его чем-то. Да, бывало с ним и такое.       Из-за девичьего ранения, они не могли сохранять тот же темп, что был до этого, а потому путь по обители Розимон обратно в Проклятые земли обещал несколько затянуться. Эльфийка наотрез отказалась путешествовать верхом на друиде, покраснев как переспелое яблоко, когда он это предложил. Вампир заметил, как Хальсин ей обольстительно улыбнулся, как она, почти кокетливо, отмахнулась от него, как смущенно спрятала взгляд. Этот друид все еще оставался его конкурентом, но превращать их противостояние в павлиньи танцы ему не хотелось.       Эльфийка, раньше всегда предпочитавшая идти чуть впереди от него, теперь шагала рядом, настолько близко, что их руки непроизвольно иногда соприкасались. Каждый раз, когда это происходило, она смущалась и ему было почти слышно, как сердце разгоняет кровь в ее венах и та стремительно бежит вверх, чтобы окрасить нежную кожу щек. Мало кто мог не попасть под его чары. Но на памяти вампира, эльфийка была первой, кто сначала пропустил его внешность мимо, принимая ее к сведению, но глядя сквозь нее. И только сейчас, будто впервые осознав, насколько кровосос хорош собой, она давала ему все сигналы к действию. Уж он-то их прекрасно знал и всегда замечал. Только вот как с ней действовать? Ему было тяжело придумать ответ на этот вопрос. В конце концов, он один раз ее уже уломал, а за этим последовала череда неудач. Стоит пытаться еще или же это разрушит ту маленькую связь, которая между ними появилась? Рисковать и проверять не хотелось.       Она шагала рядом с ним, словно они были на прогулке. Вести о смерти гитов распространятся скоро, но пока что дороги были тихими и безопасными, никто не решался шнырять рядом с этими местами. А они шагали, будто по городскому парку. Она держала ручки за спиной, нервно теребя собственные пальцы, лучезарно ему улыбалась и легкий ветерок раздувал ее распущенные локоны. Было бы вокруг еще поменьше народу, можно было бы подумать, что они на свидании. Хотя, не в этой же глуши.       — … Не знаю, где Гейл ее достал, но эта книга — бесценный дар человечеству! Сколько путешественников сложили головы, чтобы все эти знания могли до нас добраться!       — Это не какая-то особенная книга, — иронично усмехнулся он. На привале, которые им приходилось делать довольно часто, она свистнула у мага потрепанную книжонку с краткими описаниями фауны Побережья Мечей. Ей настолько понравились карандашные наброски различных животных и монстров, о которых там рассказывалось, что вот уже битые пятнадцать минут их пути возбужденно жужжала ему в уши о каждом, про которого успела прочитать, — Я думаю, любой может достать себе такую. Неужели у тебя ее никогда не было?       Девушка виновато поджала губы, густо покраснев, и опустила глаза. Астарион понял, что кажется сказал что-то не то. Она знала про большинство монстров из этой книги. Каких-то видела лично, о каких-то слышала в детстве, когда их учили, как правильно охранять будущих хозяев. Однако, учили ее вовсе не по книгам.       Одними из немногих, кто имел возможность попасть в их поселение, был караван бродячих торговцев «живыми диковинками». Когда маленькая Лорелея услышала о них впервые, то думала, что эти странные кочевники также торгуют людьми. Однако она ошибалась. Эти матерые воины занимались отловом диких существ и продавали их по всему Побережью Мечей. Их караван мог тянуться до самого горизонта, если дни были неудачные, ведь в неудачные дни они грабили всех, кого могли. В удачные, путешествовали с клетками, в которых сидели невероятные существа. Их телеги с живой добычей перевозили огромные каменные големы, они же и служили охраной товару. Кого только она там не увидела. И ругающегося отборной матершиной на общем языке кобольда, и украденного у какого-то мага гомункула , и волшебного дракончика . Иногда в клетках сидели жаболюды , иногда кровососы . Она даже ликантропов видела. Ее удивляло, что такие сильные воины тратят свою жизнь на то, чтобы запирать существ в клетки и торговать ими. А еще она чувствовала себя таким же животным. Девочку тоже рано или поздно продадут и она прекрасно об этом знала. Животные продавались в цирки, в частные коллекции, а иногда их покупали, чтобы убить ради забавы. Те же звери, которых поймать живьем не удавалось, приезжали в повозках по частям и они скупались магами и волшебниками для изготовления зелий и снадобий. Эльфийка помнила, как однажды глава каравана задумал купить в их поселении нового охотника. В их клетке тогда сидел ускользающий зверь . Животное на ее глазах порвало пятерых старших детишек, а единственный выживший мальчишка был куплен и уехал с караваном. Как она услышала гораздо позже, зверя продали в цирк. О судьбе мальчика ничего не было известно.       Книг в поселении было немного и на руки их никому из детей не выдавали. Нет, конечно, тех, кто поспособнее, учили и чтению, и грамоте, но возможности посидеть и почитать на досуге никогда не было. У них едва хватало времени, чтобы поспать. Всех держали в ежовых руковицах: никаких излишеств, никаких личных вещей, никакого свободного времени. Всех так воспитывали и лишь немногие могли осознавать, насколько это неправильно.       Астарион смотрел на притихшую девчонку, ему было до жути интересно узнать, о чем она думает, за глазом противно елозил паразит, будто подначивая его воспользоваться инородными силами и заставить девчонку говорить. Соблазн был велик, но он не поддавался. Его взгляд вновь упал на потрепанный жизнью рюкзак, болтающийся за ее спиной. Собственный вопрос теперь казался глупым и неуместным. Если у нее не было даже рюкзака, откуда взяться книгам… И ему ли ее жалеть, когда у самого из пожитков — только пара прогнивших одеял, украденная палатка, да десятки раз штопанная рубаха?       Она притихла почти до самого вечера. Они разбили лагерь недалеко от границы проклятых земель. Чем ближе они были к темной тернистой громаде разрушенного города, тем гуще вокруг собирался туман, тем легче холод пробирался сквозь одежду, тем плотнее становилась темнота. Шкряб и Бик , как Лорелея решила таки назвать огромного зверя, что пожрал уже большую часть их запасов, заметно попритихли, предпочитая ютиться поближе к следопыту, что грела косточки у костра, зябко кутаясь в легкую ткань плаща. Карлах подсела к ней и девушка радостно ей улыбнулась. Варварше было приятно, что хоть иногда чертов двигатель, заменивший ей сердце, приносит такую пользу. Шэдоухарт уже откупорила бутылочку вина, Астарион грязно выругался, узнав в ней ту, что пропала на прошлом привале из его рюкзака. Жрица с хитрой ухмылкой приподняла чарку, вампирское ворчание медленно переросло в диалог о парфюме и запахах, что способны скрыть присутствие нежити. Уж кто-кто, а кровосос в этом разбирался. В конце концов, от него хладным трупом никогда не разило. Гейл снова принялся готовить, он мало кому позволял взаимодействовать с пищей, доверяя в этом вопросе только помощи Уилла, который в очередной раз пытался объяснить Лаэзель местный диалект. Корвус, шелестя крыльями где-то далеко в тенях, предупреждающе каркнул. Эльфийка заметно напряглась, рука сама собой потянулась за оружием, длинные пальцы привычно легли на тетиву.       — Здравствуйте, путники! — из сухих колючих кустов, цепляясь за них плащом, не очень грациозно вывалилась женщина с увесистой поклажей за спиной. Она не выглядела опасной, но все заметно напряглись от ее внезапного появления. Ворон снова хрипло закаркал над головой, давая понять своей хозяйке, что незнакомка явилась одна. — Позвольте присесть вместе с вами? В этих землях опасно, лучше держаться поближе к людям!       Варварша тут же подпрыгнула на ноги, приветливо приглашая немолодую на вид человеческую женщину к костру, Уилл немедленно к ней присоединился. Лаэзель и Шэдоухарт, пусть и вечно спорящие, но часто мыслящие достаточно схоже, бросили взгляд на блондинку, та лишь поджала губы и едва заметно кивнула. Спутницы все поняли: держать ухо востро, но оружием в лицо не тыкать. Астарион тенью вырос рядом с девушкой, напряженно вслушиваясь в щебетание Карлах. Вообще-то, на их лагерные стоянки частенько выруливали случайные прохожие. В зависимости от того, что доносил ее верный крылатый спутник, Лорелея действовала по-разному. Если незнакомцев было много и шли они с недобрыми намерениями, то они встречали их, ощетинившись оружием, в таких случаях вместо приветствия выступал меч Лаэзель. Если намерения прохожих были неизвестны и они могли быть опасны, но уверенности в этом не было, их встречали сладкие улыбки следопыта и плута. Астарион мастерски подключал свое обаяние, перед которым ни дама, ни мужчина не устоят. Лорелея была как будто на подхвате. Руки обоих эльфов были готовы выхватить кинжалы и убить в любой момент. Такие встречи часто заканчивались для остроухого неожиданным пиром, а иногда Лорелея провожала путников добрым словом и мягкой улыбкой. В ситуациях же, когда угрозы не видно было никакой, а в явном умасливании и обольщении смысла не было, добродушные варварша и колдун вступали в дело. Уилл был достаточно гостепреимен, чтобы человек мог расслабиться. Карлах была достаточно массивной, чтобы уровень расслабленности гостя не доходил до хамского.       Леди Эстер оказалась членом сообщества Блистательных, с которыми отряд уже имел счастье пересечься в Подземье. При упоминании сообщества, Лорелея заметно опечалилась. Она вспомнила бедного драука, судьба которого оставалась для нее загадкой. Жив ли он еще? Последнее, что о нем ей было известно, что он в колонии миконидов, усыплен их спорами. Но что с ним сталось после того, как Хальсин покинул те земли? Сможет ли она когда-нибудь выполнить свое обещание и вернуться туда, чтобы его навестить?       Она сидела, обняв острые коленки и оперевшись на них щекой, взгляд ее был прикован к костру, сквозь шум собственных мыслей, разговоры с леди Эстер казались тихим бормотанием. Позволять разуму утащить себя в омут размышлений, потеряв при этом бдительность, было бы совершенно неприемлемо, если бы не натянуто вежливая улыбочка на физиономии бледного эльфа. Чужак обмануться его ухмылками мог, но они — нет. Больше нет. Астарион держал ухо востро и это была одна из его черт, что была невероятно полезна.       Из глубоких раздумий ее выхватил болезненный тычок под ребра. Она встрепенулась, уперлась непонимающим взглядом в чужой алый взор. Вампир слабо кивнул в сторону. Пока девица витала в облаках, внезапная попутчица уже разложила перед ними кучу товаров, Гейл присматривался к колечку, явно по привычке оценивая, есть ли в нем хоть капля Плетения. Девчонка тоже подошла и внимательно стала вглядываться в ассортимент. Она ни капли не сомневалась, что пока была в отключке, а остальные спали, кровосос все золото под чистую из храма выгреб, а значит в казне у них что-то, да есть. Девушка не знала, какую именно жизнь вел Астарион будучи еще с пульсом, но что-то подсказывало, что этого горбатого могила не исправила. Он тащил все, что, по его мнению, могло пригодиться и его никогда не смущало, у кого он это добро стянул: у врага или у союзника. Лорелея хотела бы его за это отчитать, но то золото, что вечно было у него в запасе, не раз спасало их, давая возможность купить зелья или свитки, припасы или магическую безделушку, чтобы утихомирить Гейла. Иногда то золото, которым они расплачивались, вскоре чудесным образом к ним же и возвращалось. Мужчина только скалил острые зубы в очередной улыбочке. Иногда он казался ей совершенно забавным с его сложностями и такими предсказуемыми непостоянностями.       В целом, девушка не увидела среди товаров женщины ничего необычного. Жрица Шар уже вовсю принюхивалась к зельям, маг приценивался к свиткам. Ее же внимание привлекла шкатулка. Ничего необычного. Потускневшая от времени латунь, покрытая налетом копоти и застарелой пыли, туго идущая небольшая ручка сбоку. Девушка открыла ее и замерла, глаза заблестели от восторга. Прекрасная мелодия раздалась в ночи, заглушая треск костра, сверчков и чужие переговоры. Она была очарована мягким звучанием, печальным мотивом, что тронул ее душу. Девушка мягко закрыла крышку шкатулки и хотела уже было спросить о ее цене, как взгляд зацепился за тусклый зеленый блеск из сумки новой знакомой. Лорелея нахмурилась, кинула взгляд в сторону воительницы и кивком указала на зацепивший внимание предмет.       — Цква! — Лаэзель тут же выхватила свой меч, готовая отсечь голову опешившей торговке. Поток, судя по интонации, ругательств на гитском заставил девушку отойти от воительницы на пару шагов. Лорелее еле удалось предотвратить скорую расправу над непутевой воровкой. Как оказалось, леди Эстер изначально прибыла в эти земли за яйцом гитиянки, и они, очень своевременно для нее, вырезали всех воинов в яслях. Прокрасться в храм и утащить желаемое было легче простого. Она и не думала, что кто-то будет возражать. Эльфийка косилась на пышущую яростью Лаэзель, удержать которую могла только Карлах. Стало как-то неуютно. Они прекрасно знали, что в яслях могут быть яйца, но, видимо из-за ранения следопыта, про это все напрочь забыли. И не вспомнили бы, если бы не эта торгашка, которая собиралась ставить над еще нерожденным ребенком какие-то там свои опыты. Блондинка медленно опустила на расстеленную перед ней ткань с товарами шкатулку, подошла к чужим пожиткам и вытащила яйцо, после чего медленно отступила назад.       — Мы ничего у вас не купим, вы не останетесь тут на ночь. Мы заберем это яйцо и отпустим вас. Живой. Жизнь за жизнь. — гитиянки цокнула языком, стремительно подошла к эльфийке и будущий ребенок гит перекочевал в ее руки, — Но уходить советую быстро. Лаэзель не славится терпением.       Женщина и правда смылась, подбирая впопыхах свое добро. Скрылась в ночи, словно ее тут никогда и не было, только ее проклятья еще долго эхом бились в воздухе. Вампир уселся рядом с Лорелеей, закинув ногу на ногу и выуживая откуда-то из-за спины ту самую шкатулку, подкинул ее в воздухе и галантно протянул девчонке, на губах играла дерзкая ухмылка. Она взяла коробочку в руки и удивленно глянула на него, после чего засмеялась.       — Как ты успел?! Я даже не видела, чтобы ты близко к ней находился!       — Дорогая, я уязвлен! Ты сомневалась в моих талантах? — демонстративная шутливая обида заставила ее снова хихикнуть в кулачок. — Я видел, что тебе она приглянулась, было бы совершенно глупо упускать возможность тебя порадовать.       Ухмылка его стала почти хищной, девушка густо покраснела, захлопала ресничками. Она с улыбкой внимательно разглядывала вещицу, мысленно уже прикидывая, что можно сделать, чтобы механизм шел легче, а корпус блестел ярче. Бледный эльф наблюдал за ней. Ужасно хотелось поговорить с ней о чем-нибудь, но как назло в голову никакой достойной темы не шло. Лорелея повернулась к мужчине и чмокнула его в щеку. Пока он, делая вид, что крайне недоволен, тер потеплевшую кожу пальцами, она уже копалась в рюкзаке в поисках хотя бы небольшого клочка ветоши. Ей явно нетерпелось приступить к работе. Спать еще было рано, да и не сильно хотелось.       Она корпела над заводным механизмом, пуская в ход подручные средства, что были собраны со всего лагеря, вампир делал вид, что читает, на деле же глаза не могли поймать ни единой буквы. Лаэзель сурово разглядывала массивное яйцо. Бегать с ним по Фаэруну было глупо, вернуться в ясли и оставить его там, значило обречь на гибель, но и позволить торговке его забрать было непростительно.       — Можем толкнуть его кому-нибудь в городе, — шутливо предложил кровопийца, гитиянки стрельнула в него злобным взглядом.       — Только в комплекте с твоей головой, отсеченной от тела, — мужчина засмеялся, но смех его быстро оборвался, стоило лишь заметить, какими глазами на него смотрит блондинка.       Уголки ее губ, до того растянутые улыбкой, опустились, во взгляде читалось что-то схожее с разочарованием. Она не была уверена, пошутил ли он или действительно предложил продать ребенка кому-нибудь. Девушка, признаться, никак не могла его понять. Он часто ведет себя как сволочь и говорит ужасные вещи, но с другой стороны она видела его и совершенно другим. Пусть и опечаленным и разбитым, но в нем будто еще теплились остатки души. И каждый раз, когда он предлагал что-то подобное, эльфийка задавалась лишь одним вопросом: не является ли эта его хрупкая светлая сторона плодом ее воображения? Не видит ли она в нем лишь то, что хочет увидеть? Вдруг он действительно уже совершенно потерян в этой кромешной тьме, а все остальное — это ее, разбушевавшаяся на фоне расцветающих внутри чувств, фантазия?       Конечно, зачастую его жестокость и ложь она могла оправдать, но продать еще нерожденное чужое дитя? От одной мысли все внутри неприятно сжалось. Девушке очень хотелось надеяться, что он просто пошутил. Очень хотелось верить, что внутри него больше света, чем он сам себе готов признаться. Потому что если она ошиблась, если в нем осталось слишком мало человечного, а она доверится ему… Сможет ли она достойно вынести этот удар?       Девушка тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. Он пошутил. Сегодня она хочет верить в то, что он просто пошутил. Разум кричал, что она ведет себя как дура, но ей так отчаянно хотелось в него верить, что Лорелея задвинула свои сомнения, отмела их так далеко, как только смогла. Астарион заслуживал того, чтобы она дала ему шанс. Двести лет мучений и беспросветного дерьма не могли не оставить на нем отпечаток, и пусть девушка не хотела быть наивной и обжечься из-за этого, он был тем, кто заставил ее почувствовать странное тепло в груди. А это казалось ей достаточной причиной, чтобы ему довериться. Она смотрела на него и понимала, что уж если она не будет верить в него, то не будет никто. Даже он сам.