Fangs and chains.

      — Ты сделала что?! — Астарион стоял, прислонившись спиной к подгнившему от времени дверному косяку, и недовольно взирал на кружащего вокруг безмятежной эльфийки мага. Конечно же, пропажа друида незамеченной не осталась. И если гитиянки и шарритка однозначно не одобряли действия следопыта, но высказывать ничего по этому поводу не собирались — в конце концов, по пролитому элю плакать смысла нет, — то вот Гейл решил вылить на нее ушат своих нотаций. Впрочем, ей до них дела совершенно не было. На ее бледном усталом личике не проскользнуло ни единой эмоции. Она упорно молчала, давая волшебнику спустить пар, остальные же наблюдали с галерки. — Было невероятно опасно соваться туда в одиночку! К драуку, из всех существ!       — А ты хотел бы пойти со мной? — с вызовом произнесла она, четко и тихо, но слышно было прекрасно. Обычно теплый и вкрадчивый голосок сейчас наполнился холодом, Гейл поежился и перемялся с ноги на ногу, замирая подле нее и возвышаясь над нею немым укором. Ну или почти немым. — Со мной был Хальсин, другой помощи мне было не нужно.       — Почему? Я бы точно не отказалась от такой прогулки, — Карлах поиграла чуть остывшим бицепсом, Лорелея едва перевела на нее взгляд, после чего вновь сосредоточилась на своем рюкзаке, который и приводила в порядок, когда маг внезапно напал на нее с расспосами.       — Мы ведь путешествуем вместе! Мы компаньоны, а значит, должны доверять друг другу безоговорочно, — проворчал откуда-то сзади Клинок Фронтира. После того, как он обзавелся парочкой рогов, Уилл старался лишний раз не отсвечивать в лагере, будто стеснялся того, кем он стал. Конечно, Лорелея убедила его, что всем, по сути, плевать и никто его не опасается, но он будто бы не очень-то в это верил.       — Хороши компаньоны, — поворчала она, поднимаясь на ноги и забрасывая сумку за плечо, закрепляя ее ремнями, чтобы не болталась и не громыхала, если вдруг придется бежать. — У каждого секретов на три жизни, что-то вы не слишком спешили ими делиться с остальными.              Каждому из них будто зарядили пощечину. Только Карлах ни капли не смутилась. Она единственная из них была будто на ладони. Остальные же так ревностно и рьяно оберегали каждую крупицу информации о себе, будто от каждой в отдельности зависит не иначе как судьба целого мира.       — Тцк, эти ваши перепалки меня утомили, — гитиянки поправила свой меч и скрестила руки на груди. Ее лицо сохраняло на себе налет брезгливости, но под ним было видно, что ей тоже было капельку неприятно. Ведь кто бы что ни говорил, Лорелея была права.       Она с первого дня в их суицидальном лагере попыталась пообщаться со всеми вместе и с каждым по отдельности, и лишь Карлах не отправила ее в прекрасное далеко с ее вопросами. Причем, справедливости ради, она не спрашивала ничего такого. Как зовут, чем занимались до иллитидского «приключения», какое вино вы предпочитаете в это время дня? Банальные мелочи. Но даже на них большинство если и отвечало, то неохотно, с подозрением. А про нее никто в ответ ничегошеньки не спрашивал. Всем тогда было плевать. А сейчас они требовали от нее не только доверия, но и посвящения во все ее дела.       Признаться, Астариона ее слова заставили задуматься. Когда она, к одному из последних, кстати, что его несколько уязвило, подсела к нему у его палатки и попыталась завязать светскую беседу, он довольно быстро и не шибко вежливо дал ей от ворот поворот. Конечно, позже он исправил свою ошибку и подключил к общению с ней все свои навыки обольщения, но всегда они говорили только о нем. Каждый из них в тот момент задумался: а что они вообще знают о своей компаньонке? Помимо ее имени и того, что она может делать на поле боя? Ничего. Они путешествуют вместе уже достаточно долго. Она знала все их секреты, потому что со временем каждому из них попросту пришлось ими поделиться. А она молчала. Поддерживала, помогала, подбадривала, но о себе ни слова. Даже болтливая варварша, которой палец в рот не клади, дай только с кем-нибудь потрепаться, выглядела пристыженной. Видимо, ей тоже и в голову не пришло хоть что-то спросить у эльфийки. Пожалуй, лучше всех ее знал именно вампир, но что конкретно он знал? Она метко стреляет, умеет болтать с живностью и боится высоты. Как ни крути, а это совершенно не густо.       Девушка вышагивала впереди — привычное для них построение — и вглядывалась в тени засохших кустов и развалившихся домиков, что попадались на каждом шагу. Люпус нервно дергал ушами, напряженно переминаясь с лапы на лапу каждый раз, когда девица замирала и давала им знак остановиться. Полагаться на чуткий слух и острый взор в этих землях было бесполезно, даже волчье обоняние частенько подводило, однако, если задействовать все и разом, то это иногда помогало. По крайней мере, именно благодаря девичьей бдительности и волчьему нюху они впутались в очередную драку и вытащили задницу тифлинга Ролана из лап местных теней. На его ворчливую благодарность Лорелея ответила яркой улыбкой, от которой тифлинг смутился, как мальчишка, а Астарион захотел выбросить его с деревянного мосточка в реку. Подобное желание на мгновение показалось странным, но он не придал этому значения.       Они потихоньку исследовали местность, день ото дня выбираясь всем отрядом в длительные походы, которые начинались с предполагаемым рассветом и заканчивались почти на закате. Благословение Лунной Девы и пыльца пикси, которую они освободили из лунного фонаря, защищало их от местных теней, но не от поглощенных ими животных и людей. От той ссоры, что была накануне, остался невесомый осадок, неприятный и вязкий. Лорелея с Астарионом не разговаривала. Нет, это не было демонстративным бойкотированием его персоны, просто он к ней не подходил, ровно так же, как и она к нему.       Прошло несколько дней. Они торчали на защищенной молитвами Изобель территории, каждый занимался своими делами, но нет-нет да поглядывали в сторону следопыта. Как-то всем им внезапно было некомфортно находиться рядом с ней после того, как она ткнула их носами в их собственный эгоизм, как малых детей. Из-за этого над их костром теперь все чаще была неприятная прохладная тишина. Если и говорили, то только по делу. Тяжелая поступь заставила каждого из них напрячься, но когда на горизонте появилась огромная фигура друида, это принесло долю облегчения.       Лорелея встретила Хальсина добродушной улыбкой, яркой и доброй, щебетание девичьего голоса сразу заполнило каждый невидимый уголок их мрачного лагеря. Она расспрашивала мужчину обо всем, что с ним случилось, как прошло его путешествие, а после делилась всеми новостями, которые произошли в его отсутствие. Друид успешно передал драука в руки иллитидского исследователя, но к сожалению, действие магии артефакта закончилось, стоило им только пересечь границы проклятых земель, так что путь их не был простым. А в колонии Карнисса и вовсе пришлось усыпить спорами миконидов. Девушка выглядела искренне опечаленной этим фактом.       — Ты добра ко всем живущим, но мне так и не удалось понять, сколько бы я ни думал об этом, чем же тебе так приглянулось это существо. — Хальсин задавал вопрос, но прислушались к ответу все. Девушка похлопала ресничками, ее глаза были такими грустными. Почему-то захотелось ее обнять. Чушь какая-то. Астариону совершенно нет дела до других людей, а уж тем более до их эмоций, с чего бы ему хотеть ее утешить?       — Все драуки когда-то были простыми дроу. Мне доводилось в своей жизни однажды встречать дроу. Эта женщина… — эльфийка поежилась и как-то вся подобралась, будто стараясь стать меньше в размерах. — Отвратительная и злая, жестокая. Но она рассказала много полезного. Она сказала, что все дроу презирают драуков, они для них хуже рабов. Обезумевшие, отвергнутые, презираемые. Только из-за того, что не смогли добиться одобрения своей богини. Боги жестоки. А Карнисс не просто драук, он еще и мужская особь. Мужчин у темных эльфов вообще держат за существ третьего сорта. Мне стало его жаль. Сначала всю жизнь быть рабом, просто потому что родился не таким, как хотелось другим. Потом быть выброшенным на обочину собственным народом из-за их божества. А теперь еще угодить в сети Абсолют? Врагу не пожелаешь…       Она положила подбородок на коленки и грустными глазенками уставилась в огонь. Хальсин неловко почесал затылок. Честно говоря, когда ему на глаза попался этот монстр, даже друид в нем живое существо, способное мыслить и чувствовать, увидел бы в последнюю очередь.       — Тебе бы приютом для ущербных и обездоленных управлять, когда все это кончится, — с привычной иронией отметил кровосос. Она фыркнула. Сегодня они были вдвоем на страже, беря на себя охрану чужого сна в первой половине ночи. Вообще-то, она должна была идти с Карлах, но он договорился поменяться. Варварша только захлопала в ладоши, почти провопила что-то очень громкое, но он успел ее заткнуть. Едва успел, и то чуть не прижег ладони, пока пытался закрыть ей рот.       Кровосос опустился рядом, уже привычно поглядывая на нее искоса. Девчонка обиженно надулась, как совенок спросонья упавший со своей ветки. Разговорить ее, однако, не составило большого труда. Ему было легко с ней разговаривать, эльфийка, как никто другой, умела слушать. Обычный разговор медленно перетек в привычный для него флирт. Незаметно. Инстинктивно. Отвратительно.       Он приобнял ее за талию, бледные пальцы пробежались по тонкому стану, ее глаза вперились в него с непониманием, пухлые губы превратились в тонкую полоску. Она аккуратно взяла его ладонь и стряхнула с себя. Мужчина нахмурился.       — Зачем ты это делаешь?       Такой простой вопрос, а ответа на него у вампира нет. Точнее, он есть, но если сказать вслух, все его труды пойдут прахом. Да и почему-то ответ этот казался уже не таким уж и правдивым, каким точно был бы ранее. Он скрестил руки на груди, хотел было уже от нее недовольно отмахнуться дежурной колкостью, но не получилось. Стоило ему только рот раскрыть, девичья ладошка прошлась по его щеке, понимающая улыбка и ужасно грустные глаза, как у умирающего олененка.       — Ты голоден?       Он всегда голоден, но это совершенно другое. Мужчина схватил ее за ладонь, собирался уже было отпихнуть ее от себя, но не смог. Просто держался за ее ручонку, мягкую и теплую, непривычно ласковую. В ней не было ни капли похоти. Ни капли лести. Такая искренняя. Действительно. Раскрытая книга на чужом языке. Он убеждался в этом в который раз и уже не впервые ловил себя на мысли, что ему очень хочется ее прочитать и понять. Когда вторая ее ладошка ласково погладила его по острой скуле, он дернулся, словно в страхе, что сейчас за этим последует что-то другое. Что-то, чего он не хотел. Но она будто понимала его. Хотя, как она может хоть что-то понимать? Ее пальцы медленно выскользнули из захвата его руки, девушка подалась вперед и обняла его. Астарион замер. Растерялся, впервые за много десятков лет, он действительно растерялся. Ее объятья продлились совсем недолго. Девушка отстранилась и когда он взглянул на нее, выглядела все также печально. Она всегда была такой, когда они оставались вдвоем. И от этого почему-то становилось невыносимо.       — Тебе не обязательно пытаться меня соблазнить, чтобы выбить с меня крови или помощи. Я и так согласна. Тем более… Зачем повторять печальный опыт, верно? — Она взяла его ледяные пальцы и заперла в своих ладошках, слегка влажных и едва заметно дрожащих.       — Печальный? — только и сумел прохрипеть он, не в силах оторвать взгляд от ее глаз. Девица словно смотрела ему в душу, было ощущение, словно она читала его мысли, будто тоже носила в голове личинку иллитида. Только вот заражена она не была. Как же так вышло, что она видит его насквозь?       — Я же видела, что тебе совершенно со мной не понравилось, — ее голос дрожал. Эльфийка отвела взгляд, глаза ее отчего-то сделались совершенно точно более влажными, будто она сейчас заплачет, поджала губы. У вампира во рту пересохло, захотелось ее обезглавить, лишь бы она замолчала, только не продолжала бы говорить. — Не нужно себя принуждать. Я, наверное, наивная. Но я ведь не полная идиотка и все вижу. Тебе со мной неприятно. Я тебе совершенно не нравлюсь. И это нормально. Все хорошо. Я просто не знаю, как еще тебе доказать, что коли я сказала, что помогу, значит я правда помогу. Пусть ты обо мне ничего не знаешь, да тебе это и вовсе не интересно. Но мне можно верить. Если я пообещала, значит я сделаю все возможное.       Она неловко хлопнула его по тыльной стороне ладони, едва заметным жестом смахнула одинокую слезинку и, лишь только краем острого ушка заслышав шорох со стороны палаток, выпрямилась как по струнке, сделав вид, что ничего не было. А Астарион взгляда от нее отвести не мог. Язык будто прилип к нёбу, впервые у него не было ни колкостей, ни шуток, ни хамских комментариев. Сказать было нечего. В горле ворочался горький ком, странная смесь эмоций плескалась внутри, не давая собраться с мыслями. Сонная варварша уже вытаскивала за хвост Уилла из его палатки. Лорелея ей очень по-доброму улыбнулась, как всегда улыбалась Карлах и не только. Она встала, подол ее плаща поднял в воздух небольшое количество пыли. Девичья спина скрылась во тьме, отправляясь на заслуженный отдых.       Он лежал и пялился в звездное небо. Ни капли сна в глазах. Недовольство ворочалось внутри. Раскусила, сорвалась с крючка. Но сорвалась ли? И почему, почему же ему не хочется теперь ее просто выпить досуха? Почему хочется доказать, что она неправа? Он повернул голову в ее сторону. Белые пряди закрывали красивое личико, плащ натянула до самого носа, свернулась клубочком. Она странная. Необычная. За всю свою долгую жизнь он не встретил ни единой похожей. Никого, кто был бы хоть самую малость таким же, как Лорелея.