Felix never bad

Феликс проснулся рано. Хёнджин ещё спал. Омега лениво открыл телефон, зацепился взглядом за дату. Закрыл глаза, намереваясь поспать ещё, а потом вспомнил. Чёрт. Это сегодня. С кровати он буквально вскочил. Времени думать о том, что вчера такое было попросту не осталось. Одежда, бумаги, душ, укладка. Боже, сколько всего. Феликс торопился, возился, но всё равно вылетел из дома рано. Даже решил заскочить на работу. Посмотреть, как правки приняли. Распечатать определение «харассмента» и положить Чану на стол. Написать заявление на увольнение от имени Чана. Обвязать его кресло шнуром. Да господи, столько всего можно придумать. Феликс даже улыбнулся. Глупости всё это конечно, но обдумывать месть было приятно. Совершенно не думалось о боли, о вчерашнем. Он как будто в детство вернулся. Тогда конечно тоже было больно, страшно и неприятно, но он это уже прошёл и знает, что всё будет хорошо. Феликс был уверен, что обреченность на успех никогда не должна нас покидать. И потому шёл с гордо поднятой головой. Уверенный, что в восемь утра в офисе никого не будет. Было тихо. А ещё раннее солнышко очень красиво освещало их опен спейс. Омега даже залюбовался. Сфотографировал. И решил, что пространству нужно чуть больше света: размотал шторы, открыв панорамные окна. Рядом с кабинетом Криса, чтобы было видно, вдруг он оттуда выйдет. Феликс подошёл к окну. Было страшновато. Двадцать третий этаж, прозрачные окна в пол. Город как на ладони. Виден парк, лес, дома. Старые, новые. Вывески, рекламы, дороги. Люди размером с муравья бегут на работу. Солнце освещает их путь. Феликс утонул в романтике и не заметил как к нему подошли. Он увидел как ладони упираются в стекло справа и слева от него, а потом почувствовал дыхание в ушко: – Ну привет, – звучало очень пьяно, – жертва изнасилования. Феликс обернулся и его рывком прижали к окну. Стало страшно, там же двадцать этажей снизу. Он инстинктивно схватился за альфу. Явно пьяного, не держащего себя в руках альфу. А тот почему-то оторопел. И перестал его прижимать. Феликс попробовал ускользнуть, но ему не дали: снова прижали к стеклу. Он попробовал воспользоваться тем же приёмом – схватить его за руку. И снова сработало. – Кристофер? Вы в порядке? – он выглядел.. несчастным? – Не убегай, – и звучал также. – Можете отпустить? Я не убегу, – Феликс мягко улыбнулся. Он включал такой тон, когда Хёнджин болел. – Ага, – Чан отпустил. Убежит же. Сука. Но Феликс не убежал. Он просто отошёл от окна. Эх, жалко, пошутить не получится. Но, может, пока он в таком состоянии удастся поговорить? – Вы мне жизнь испортили, – Феликс пожаловался. Шутя. – Ты мне тоже, – Чан пожал плечами и сел на пол, упираясь спиной в окно. Стоять было сложно. – Как? – Феликс подкатил стул и уселся, обняв ногами спинку. Опустил голову на спинку, смотря на Чана снизу вверх. – Снишься, – Чан сказал абсолютную правду. Ему снилось то, как его омежку насиловали, а он не мог ничего сделать. И вот это было больно. Метка делала больно. А вовсе не член чужого альфы, заботливо вынимаемый из нутра блондиночки. Хёнджину должно было быть больно тогда. Не суке. Чан запутался. – А? Почему? Как? Что? – Феликс не понял. Он типа влюбился? И не знал как себя с ним вести? Это всё типа дёрганье за косички было? И всё? Так просто? Чан с силой сорвал с себя рубашку. Внутренний альфа обрадовался: смотри, блонди, мы такие сильные! Чан поморщился: рубашку было жалко, а Феликс закатил глаза, потому что считал такие поступки клише из кино, недостойными реальной жизни. – Сынмин тебе не сказал? – Что не сказал? – блондиночка всё ещё не видел. Чан вздохнул. Взял его руку в свою и положил его ладонь на свою метку. – Что мы истинные. Феликса ударила искра. Зародилась на рисунке Чана, пробежала сквозь подушечки пальцев, и дальше, по крови, в сердце. – Зачем Вы так шутите? – Феликс закусил губу. Было не смешно. Это же сказки. Старые сказки. Мама ему в детстве их читала. А потом добавляла, что это придумано, чтобы оправдать животную, бесчеловечную любовь, в которой отсутствует выбор. А есть только секс, – Их не существует. – Правда? У тебя такого нет? – он имел в виду синяк Феликса. И Феликс бы поверил, что это было доброе сочувствие, удивление или чья-то затянувшаяся шутка, если бы Чан быстро, как хищник, не поднялся, и не порвал бы его рубашку. Феликс даже испугаться не успел, а Чан уже взял руку Феликса в свою и положил её на синяк. Но вместо того, чтобы обжечься болью… от него пошло какое-то приятное, мягкое тепло. Феликс попытался откатиться, но Чан ему не дал. Держал за руку. – Это неправда, – Феликс отрицал. Даже помотал головой. Чану резко так сильно всё надоело. На затворках сознания Чанбин орал сигнальной тревогой «Уйди, дай ему всё осознать, дай ему прожить ситуацию!». Но две бутылки дорогущего алкоголя, тупая режущая боль внизу живота (и как омеги выносят это каждую течку?) и невыносимый запах красок, просто сожгли его. Кристофер его поцеловал. Глубоко, с языком, затыкая. Феликс даже не сразу начал кусаться, только когда почувствовал, что рука Чана лезет в штаны и профессионально быстро забирается в бельё. Вторая сжимает его за талию, поднимает, чтобы было удобнее. И губы сминают, подчиняют, давят. Не дают вырваться. Ещё и этот грёбанный организм, скованный этой грёбаной меткой: сопротивляться было физически тяжело. Тело само поддавалось руке Чана, разводило ноги, а рот сам открывался в поцелуе. И всё было так быстро. Безумно быстро. Феликс почувствовал, что стало мокро. И никакой боли. Пальцы скользнули внутрь: оба. И стало так хорошо. Феликс на миг забыл как дышать. Как существовать. Забыл, кто он такой. Алое наслаждение заполнило его целиком: от паха до щёк. Феликс даже простонал ему в губы, хотя не позволял себе такой пошлости с Хёнджином. Стало слишком. Просто слишком. Феликс кончил. Чан убрал руку и оторвался. Облизал пальцы и вернулся обратно – подпирать окошко. Усмехнулся: – Ну как? Больно? С мужем вчера было лучше? Злобный насильник снова взял против воли? Совсем не пожалел? – Ага, – Феликс отстранённо кивнул. Пытался прийти в себя. Такого оргазма у него ещё не было, – Стокгольмский синдром наверное. Чан в ответ рассмеялся. – Да господи. Зачем ты это отрицаешь. Делаешь хуже нам обоим! – он запрокинул голову к потолку. – Я не хочу, – прозвучало очень беспомощно. – А я как будто хочу, – Чан вздохнул, – очень мне радостно чувствовать как тебя сминает под ним. – Вы! Вы! – Феликс не знал, что хотел сказать. Даже расплакаться не мог: организм был слишком сильно удовлетворён. – Насильник, узурпатор, тиран, деспот, абьюзер, мудак, сволочь, матерные слова можно? – Чан склонил голову на бок. Омега выглядел плохо. Как бы не пошёл самоубиваться. Хотя, может так всем будет проще. Феликс отстранённо покачал головой. Обхватил руками спинку стула и уткнулся лбом в согнутые предплечья. – Принесите водички, пожалуйста, – хоть с мыслями соберётся. Когда Чан вернулся, блондиночка уже был одет. Даже нашёл во что переодеться. Вещи ему конечно были великоваты, но в целом смотрелось даже стильно. – Держи, – Чан протянул ему бутылку. Стакану бы Феликс точно не доверился. Чанбин рассказывал. Феликс перевернул бутылку, пожал плечами и открыл. Осушил в один глоток. – Сынмин знал? – и взгляд глаза в глаза. Чан понял, что сболтнул лишнего. Черт, у Сынмина же сегодня тв. С сукой в главной роли. Чанбин ему не простит. – А Чанбин? – слишком долгое молчание. Ясно. Чан кивнул. – И каков был ваш план? – Феликс вздохнул. Вот и верь после этого в дружбу после школы. Всюду используют. – Ну, чтобы ты влюбился. Чтобы метка тебя в меня влюбила. Но ты такой дерзкий, я прям не выдержал, – Чан нахмурился. Мелькнули нотки раздражения. – А зачем? – ну что за детский сад. Боже. Можно же было поговорить? Хотя он бы конечно улетел. Точно бы улетел. – Ты единственный, кто залетел от меня, а отец обещал убить меня собственными руками, если я не подарю ему наследника, – Чан снова вздохнул. Смотрел на блондиночку. Не плачет. Даже.. как-то спокойно с ним общаться стало. Порвать не хотелось. Феликса снова резануло. Он уже и забыл о потерянном ребёнке. – Я хочу это снять, – честно. – Ладно, – Чан кивнул. – И я не хочу увольняться. – Ладно, – Чан снова кивнул. – И я не хочу, чтобы Вы ко мне прикасались. – Не ладно, – Чан снова кивнул. – Извините? – Я не смогу. Не знаю, как ты это контролируешь, но я просто не могу тебя не касаться. Меня буквально сжигает без твоих прикосновений, – захотелось извиниться, но Чан вовремя прикусил язык. – За руку держать недостаточно? – Феликс нахмурился и отошёл. – Не знаю, – Чан пожал плечами. Они не пробовали, – сейчас мне хорошо и спокойно. Впервые с тех пор как ты пришёл на работу с течкой. – И вы меня изнасиловали, – Феликс про себя улыбнулся. – Да. Не. Насиловал. Я. Тебя, – Чан заорал. Выплеснул эмоции, а Феликс рассмеялся в голос. Маленькая месть удалась. – Давайте попробуем подержаться за ручки. Только Вы мне правду говорите, хватает или нет, хорошо? Я найду способ это снять, – Феликс говорил уверенно. – Ты почему такой спокойный? – Чан в принципе был согласен. – Я не спокойный. Просто метка мешает волноваться. Вы рядом, оргазм есть, зачем тут тревожиться, – блондиночка снова коснулся рукой метки. – А, – Чан не знал, что ещё сказать, – обнимемся? На него посмотрели. Очень злобно посмотрели. Чан даже отступил. – Вы будете сотрудничать? – прозвучало властно. Очень властно. Чана проняло. Он сглотнул и кивнул. – Да. Хорошо. Феликс кивнул и вышел из офиса. Надо было ещё съездить домой, вымыться и переодеться. И найти ту красную книжицу. Пора было заняться её расшифровкой. И дозвониться, блять, до Минхо.