Felix never bad

Чан подался вперёд. Он навис над Феликсом. Загнал в ловушку. Губы — в миллиметре от его губ, а руки упираются в подлокотники кресла, зажимая суку с боков. — Мы же с тобой только вчера это прорабатывали, — Чан практически шептал. Тихо, низко, глубоко. Такой голос сводил омег с ума. Заставлял подчиняться, — надо повторить? На Феликса нахлынули чувства. Он уже устал пытаться их различить. Подумает об этом потом, а пока надо использовать их энергию. Феликс проскользнул под рукой Чана и быстро, пока тот не сообразил, ускользнул к коллегам. Чан удивился, а пока пытался сдержать внутреннего альфу, пытающегося побежать за блондиночкой, эта сука объявила на весь офис: — Правки принимаем. Работаем. Звонко, уверенно, с улыбкой. Какая-то частичка Чана даже восхитилась. Основная — взбесилась. Во-первых, потому что правки с ним так и не согласовали. Во-вторых, потому что эта сука улизнула. В-третьих, потому что эта же сука заявила права на его власть над этими людьми. Чан даже попытался подышать, но офис, уверенно принявший слова суки за руководство к действию, не оставил ему выбора. Он пошёл мстить. Феликс обнаружился на кухне. Пытался справиться с куллером и налить себе воды. Тот не поддавался на уговоры в виде нажатия кнопочек, и омега хмурился. Альфа закрыл дверь изнутри. Все работали, и они были одни. Стены этой кухни — единственные непрозрачные во всём офисе. Омежка прям напрашивается же. Лучше бы конечно, если бы он протащил его за шкирку к своему кабинету через весь опенс спейс, чтобы тот понял, кто тут главный, но так тоже сойдёт. Чан жёстко и сильно стукнул куллер. Тот пискнул и заработал. Блондиночка налил себе воды и выставил кружку в защитном жесте. Отошёл за стулья ещё. Как будто они тебя спасут. — Ты охуел?! Блондиночка уткнулся спиной в угол комнаты. Ну напрашивается же. Чан ждал объяснений, а эта сука преспокойно пила из кружки. Что бесило Чана ещё сильнее. — Водички? — Феликс изо всех сил старался, чтобы голос не дрожал и колени не подкашивались. Вроде бы получалось. Чан зарычал. Он оказался рядом меньше, чем через секунду после вопроса. Феликс забыл как дышать, а Кристоферу очень хотелось его придушить. Он с силой стукнул ладонью стену рядом с Феликсом, зажимая его между своих рук. — Ты нарываешься, с.- Чан вовремя проглотил. Границы надо держать. — Я пришёл к Вам, чтобы всё обсудить, а Вы начали издеваться, — Феликс держал взгляд. Он выставил кружку вперёд, чтобы Крис не прижимался к нему. — Да кто над кем ещё издевается, — Чан прорычал сквозь зубы. Хотелось быть ближе, а эта грёбанная кружка мешала. — Вы первый начали! — Феликс уже понял, что просить бесполезно. Значит, пора атаковать. — Ага, это я на работу с течкой пришёл, — Чан начал напирать. К концу фразы между ним и грудью блондиночки была только кружка, которая бесила даже больше, чем сама сука. — Да я, — на глазах у Феликса навернулись слёзы. Резко резануло Джисоном, — не знал, — к концу получилось тихо. Внутренний альфа Чана заскулил. Мы довели омегу до слёз и не до сексуальных слёз. Чан включил феромоны и забрал у Феликса несчастную кружку. Отступил, чтобы поставить её на стол и дать друг другу время на выдох. — Не знал? — тихий вопрос. У Феликса тряслись плечи. Хотелось его обнять, что Чан и сделал. Тот не прижимался и просил отпустить. Кажется. Сквозь слёзы было не слышно. Чан не отпускал. Потому что обнимать его было приятно. Спокойно. Как будто он наконец-то вернулся домой. После долгого, изнурительного, жаркого путешествия. По пустыни. Где нет ни воды, ни еды, а есть только бесконечно жгучее солнце и скорпионы со змеями. А сейчас — прохлада раннего утра тихого бирюзового моря. Чан даже не думал отпускать. А Феликс очень хотел вырваться из объятий. Ему не нравилось. Это был чужой альфа. Даже не Минхо. А чувства внутри формировались сладкие. Снова показалось, что он на берегу счастливой рыбацкой деревушки. И этот комок внизу живота. Алый, приятный. Спокойный. Он сковывал руки, и не давал сдвинуться с места. Шептал: «Всё хорошо, ты в безопасности, расслабься». Феликс не верил, но сопротивляться ему как будто запретили. Он не мог сдвинуться. И это душило. Практически как тогда. И пугало. Так проявляется стокгольмский синдром? Или что это вообще? Он даже затих, задумавшись. А Чан, увидев, что омега перестал плакать, позволил себе небольшую вольность. Он убрал прядь золотых волос его блондиночки за ушко и аккуратно, максимально мягко, нежно и аккуратно, поцеловал. В щёку. Ничего такого. Феликса это разбудило. Он дал пощёчину и оттолкнул. — Хватит! — громко, — Ну пожалуйста! Мне правда неприятно! Я не хочу, — куда тише. Крис потёр щёку. Крепкий удар у мальчишки. — Попроси метку у мужа, если так сильно боишься, — прозвучало холодно и жёстко. Чану было сложно возвращаться в пустыню. И больно. — А без этой животной мерзости вы не отстанете?! Держать себя в руках совсем не можете?! Альфа, сильный пол?! — Феликс разошёлся. — Я тебя не тронул, — Чан попытался объяснить Феликсу. Простые объятия и простой поцелуй в щёку. Чего ты завёлся. — Вы меня целуете! Касаетесь! Против моей воли! Чан пошёл к выходу. Выслушивать истерики он никогда не умел. В дверях пожал плечами и бросил: — Что-то не нравится — увольняйся.