Felix never bad

Феликс потянулся. Проснуться в родной кроватке – боже, ну что может быть лучше? Под боком сопит Хёнджини, со стены смотрит любимый герой, а в панорамные окна пробивается солнышко. Подушка приятная, бельё чистое, и всё вокруг такое родное. Внезапно потянутая позавчера спина правда ныла, но это не мешало Феликсу радоваться. В школе он занимался профессиональным спортом и знал, что такое тянущаяся боль – через недельку пройдёт, не важно. Ещё и сегодня наконец к работе вернётся. Феликс искренне соскучился. По коллегам, по задачам, по их офису. Он слабо понимал изменится ли что-нибудь или нет, но оптимистично надеялся, что его команда останется под его крылом. Вчера ему вернули телефон, и он наконец-то уселся проверять рабочие чатики. Хёнджин еле уговорил его лечь спатеньки, чтобы тот выспался перед важным мероприятием. И не зря, потому что Феликс проснулся бодрым, весёлым и с хорошим настроением. Хёнджина будить не стал, тихо и быстро собрался, поцеловал его в лоб на прощание и убежал на работу. Пресс-конференция прошла прекрасно. На уровень лучше репетиций. Феликсу даже понравилось. Он буквально чувствовал, что контролировал аудиторию. Его посчитали сильной жертвой, а он пообещал, что не допустит, чтобы такое случилось с кем-либо ещё. И смотрел прямо в камеру, как учил Чанбин. Того правда не было, но Феликсу так было даже проще. Чан вот был. Держался неестественно прямо и заваливался, как будто пьян. Пару раз его пришлось спасать, переводя внимание журналистов на себя. Это было даже весело: предугадать момент, когда Кристофер оступится, запнётся и сказать что-то такое, что заставит всех перенести внимание на него. Феликсу понравилось. А потом Чан пошёл знакомить его с советом, с которым придётся работать. Феликс шёл немного позади, ему так было комфортнее. И видел, что Чану плохо. Он был в приподнятом настроении, потому что всё прошло хорошо, поэтому спросил: – Похмелье? – участливо. Чан обернулся и окинул его жёстким взглядом. – Иди молча. Феликс немного испугался. Это увидели и слегка смягчились: – Пожалуйста. Феликс переживал, что ему будет страшно ехать в одном лифте с Чаном. Но зашло сразу много людей, их оттеснили, и эти сорок секунд до верхних этажей прошли без приключений. Немного напрягло, когда все вышли на двадцатом этаже, оставив их вдвоём. Оставшиеся десять секунд Феликс буквально не дышал. Чан следил за мальчишкой, но ничего не делал. Боится. Он бы по-джентельменски отодвинулся, если бы двигаться не было настолько больно. Отец выдал ему хлопковую рубашку, какой-то дорогой матерчатый пиджак и велел не позорить его. Голова от этого ада кружилась. Лифт остановился. Двери открылись. Надо было выходить, но мелкий не двигался. Смотрел на него и хмурился. Чан вышел первым. Выдохнул и закусил губу – голова кружилась настолько, что даже стоять было сложно. И спина. Прям сильно горела. Не маленький он уже с открытыми ранами перед камерами выступать. Феликс видел, что альфе плохо. И хотел помочь. И боялся. И не хотел. Чувства смешались. – Вам помочь? – аккуратный вопрос. – Иди нах…– Чан огрызнулся, а потом вспомнил наставления Чанбина, – нет. Сам справлюсь. Феликс заметно испугался. Он остановился и подождал, пока Кристофер отойдёт. Попытался справиться с лицом и только после этого направился следом. – Феликс, я понимаю, что тебе страшно открывать мне спину, но если ты не пустишь себя вперёд меня, совет решит, что ты не в состоянии работать, – Чан вздохнул и остановился напротив двери. Повернулся к омеге. Он подошёл. Смотрел куда-то в область его груди. Вроде прямо, но и не в глаза. Чан почувствовал, как его внутренний альфа хочет коснуться. Притом не как обычно: заломать руки, раздеть и войти, а как-то нежно. Успокаивая. Это удивило. Феликс кивнул сам себе и зашёл в помещение. Ничего страшного не случилось, Чан спокойно зашёл следом за ним, отодвинул ему стул, сказал какую-то приветственную речь, снял пиджак, и Феликс увидел. Красные полосы. Вся рубашка была в крови. И никто никак не реагировал. Все альфы были заняты своими делами и обсуждением пресс-конференции. Феликса даже хвалили. И отец Кристофера молчал. Как будто всем плевать. Омега не понимал, что происходит. Разве это нормально? Чану же явно нужна помощь. – Вы в порядке? – он спросил это тихо, но вовремя. В момент, когда все на мгновение замолчали. И смотрел при этом на заместителя генерального директора. – Да, Кристофер, раны открылись, их нужно перевязать. Ещё получишь инфекцию, – это говорил его отец. Приказным тоном, – Феликс, Вы не соизволите помочь моему сыну? Из нас всех вы самый молодой и самый аккуратный, – уже мягче, улыбаясь. Он просил одолжить ему услугу. Таким тоном просили ручку, когда надо было подписать документы. Феликс беспомощно оглянулся. – Это не обязательно, – Кристофер попробовал возразить. – Правда? Не мог бы ты передать мне документы по центральному проекту, сын? – приподнятая бровь, вежливый тон. Чтобы добраться до документов надо было наклониться. Рубашка натянулась, и Чан не смог сдержать болезненный стон. – Господи, ладно, я помогу, – Феликс уже думал звонить в полицию. Сейчас он думал не о себе, а о Крисе. Даже компания ушла на второй план. Он встал. Чан снова пропустил его вперёд, закрыл дверь, и под взглядом мальчишки пошёл к туалетной комнате. Там было темно, отец любил строгий минимализм и чёрный цвет. Раковина в стену – напор воды включается, если поднести руку. Непрерывное зеркало. Всё по высшему разряду. И аптечка есть. Крис достал её, а потом начал расстёгивать рубашку. Блондиночка стоял в отдалении и странно на него смотрел. Чан не мог прочитать этот взгляд, но в нём точно не было ни ненависти, ни страха, ни наслаждения. – Хватит, – третья пуговица, – отец просто решил наказать меня за тебя. Омега вздрогнул. Сука конечно, как будто ты не получаешь от этого удовольствия. Попробуй не притворяться. – Я этого не хотел, – он даже отступил, хотя куда дальше-то. – Я знаю, – он посмотрел на блондиночку через зеркало, – но доволен? Ты же кричал о том, что это изнасилование. – Я сказал Вам «нет», – он насупился, – вы не остановились. Это изнасилование. – В течку? Серьёзно? – седьмая пуговица. Чан приподнял бровь. – Да, серьёзно, – он вздохнул, – это было больно. И я бы предпочёл, чтобы наши с Вами отношения были чисто рабочими. Но если Вы чувствуете необходимость в помощи, – он замялся, – в общем, я могу позвонить в полицию и быть свидетелем. – Да забей, – Чан вздохнул. Ох уж эта наивная вера в помощь со стороны, – понаслаждайся лучше. Чан резко стянул рубашку. Болезненный стон он не сдерживал, хотел посмотреть на реакцию блондиночки. Феликс нахмурился. Он не понимал, что чувствует. Разглядел ядро страха, покрытое сочувствием, сожалением и чем-то странным. Чем-то, что он не мог различить. Он подошёл. – Бинты сухие, – он знал, что если снимать их так, то оторвёт с мясом. Надо было смочить. Он взял какой-то антисептик и смочил им салфетку. Осторожно коснулся ею спины Чана и почувствовал как она напряжена. Буквально скала. Альфа внутри Чана завыл. Хотелось, чтобы он прикоснулся к коже. А ещё хотелось встать на колени и молить о прощении. И, одновременно с этим, отодрать прямо здесь. Чана разрывало. Он зажмурился. – Давай побыстрее, – Чан намеренно грубил, – я же знаю, что ты хочешь отомстить. – Око за око сделает мир слепым, – Феликс уже устал это повторять. Они что в детстве книжек что ли не читали? – Ага, а перестать меня бояться ты не хочешь? – Чан вздохнул. Наивный ребёнок, – почувствовать контроль? Феликс замер. Не так. – Я надеюсь, мы с Вами будем достаточно редко пересекаться, и оно постепенно пройдёт, – Феликс закончил смачивать бинты. Аккуратно потянул за него, разматывая. Отходило легко. – Что оно? – Чан смотрел на него сквозь зеркало. Это был не его типаж, Чан предпочитал высоких, темноволосых и развязных. А это был – один в один папа с фотографии. Низенький, с прекрасный улыбкой и шелковистыми слегка вьющимися волосами. Таким Чан всегда хотел делать больно. Поэтому старался избегать. Но взгляд этот омега не мог не притягивать. – Скопление негативных эмоций, – Феликс пожал плечами. Раны кровоточили прямо сейчас, надо было остановить. Он взял перекись, – будет немного щипать. И по той же схеме: салфетка, перекись, спина, начал обрабатывать. Чанбин с этим обычно не церемонился, он просто выливал на спину всю бутылку, потом стирал кровь, пытаясь не попадать на раны, потом перевязывал. Выходило быстро, но качественно. А этот аккуратен. Даже не больно. Ещё бы пальцем коснулся. Кристофер этого желал. – Боль, страх? Что ещё? – ты ко мне чувствуешь? Чан следил за ним через зеркало, но тот сосредоточенно смотрел, куда прикасается и не замечал. – Ненависть, – он пожал плечами, – чувство предательства мужа. – Он не поставил тебе метку, – альфа внутри Чана зарычал, и он с трудом смог подавить его грубость, – а значит это он предал тебя. Если так рассуждать. – Я сам просил его не ставить, – мальчишка поморщился, – это мерзко. Чан усмехнулся. Ну ещё бы. Его альфа, судя по рассказам Чанбина, слабак. Конечно от такого будет неприятно получить знак принадлежности. Феликс закончил с обработкой и начал аккуратно перевязывать. Следил, чтобы пальцы не коснулись голой кожи альфы и практически не дышал. Он знал, что Крис ничего с ним не сделает, но не мог избавиться от этого странного, иррационального чувства в животе. Он не мог его разобрать: вроде волнение, но с какими-то странными оттенками. Чуть ли не жалости. Это не то, что он должен чувствовать к насильнику. – Я не хочу, чтобы Вы ко мне приближались. Или интересовались. Я замужем, и меня устраивают мои отношения, – он постарался строго. – Хорошо, – Чан кивнул. Пусть расслабится. Блондиночка закончил и отступил. Альфа внутри Чана разочарованно взвыл. Он просил его сделать хоть что-нибудь. И Чан сделал: – Феликс, – самая мягкая улыбка на которую он только был способен, – спасибо. Перед тем, как Феликс вышел из уборной, Чан успел заметить заалевшие щёки. Ну. Это будет просто.