Felix never bad

Чонин вышел, Сынмин перевёл дух, а Феликс перекочевал с колен Минхо на ноги мужа. Там он уселся куда свободнее. – Он всегда такой. Извините, – Сынмин перевёл взгляд на Минхо, – но он лучший. – Извини, – Минхо осторожно коснулся плеча Феликса, – ты как? – В порядке, – Феликс обнимал Хёнджина и это «в порядке» было для него. Уверенно, бойко и с улыбкой. – Хан, видимо, сам порезался, – Хёнджин решил, что надо сказать это вслух и осторожно посмотрел на хёна. Спрятал от него Феликса, который дёрнулся по направлению к Минхо. – Хёнджин! – Феликс попытался дотянуться до Минхо, чтобы утешить, но муж вполне уверенно увёл его. Он ударил под рёбра в отместку. Джинни мужественно сделал вид, что не заметил. – Всё хорошо, – Минхо вздохнул. Подумает об этом потом, – сейчас надо пойти подписывать какие-то бумаги? – Сейчас надо поспать, – Сынмин включился, – Хёнджин скажи Феликсу, что капельницу надо докапать. – Дорогой? – ангельская улыбка. Руки на талии. Феликс спрятался мужу в шею. – Она меня раздражала, – и прижался. – Солнышко, это же твоё здоровье, – Хёнджин слегка сжал талию мужа и мягко поцеловал в висок, слегка нахмурился. Феликс, с видом несчастного страдальца и великомученика вытянул руку, запястьем верх. – Минхо, пока ты не отрубился, закажи Хану цветы. Он такое любит, – Минхо уже практически дошёл до двери. Мысли всё никак не хотели собираться в кучку. Думать было невозможно, поэтому Минхо решил ориентироваться на кратковременные цели. Первая - поспать. Он повернулся к Феликсу. Бледный, растрёпанный. Вспомнил ощущение его тела на себе. Гораздо легче, чем в прошлый раз, почти невесомый. Зажмурился, потому что перед глазами всплыла его шея. Вся в крови – результат его первого срыва. Тоже из-за Хана. И как он не испугался? – Феликс, я тебе очень благодарен, но больше никогда так не делай, – Минхо говорил строго, серьёзно, по-альфачьи жёстко. В дверях. Феликс повернулся к нему. И с улыбкой ответил: – Даже не проси, – он встал с колен Хёнджина и, пошатываясь, перелез в постель, – я бы сделал так ещё раз, даже если бы ты меня укусил, – он подмигнул, а потом, уже серьёзно, без улыбки, добавил – Потому что боль, причинённую Хану ты себе не простишь. Как будто твою простил. Минхо вышел. Хёнджин проследил, чтобы Сынмин поставил капельницу, и погладил мужа по шее. Можно было разглядеть небольшой шрам. За волосами совсем не видно. – Ты точно в порядке? – Хёнджин смотрел обеспокоенным. – Да, – а Феликс звучал уверенно. Улыбался. Он потянулся и зевнул. – Ну развлекайтесь тут, – Сынмин подмигнул Феликсу, – не забудь поесть. Сынмин пошёл к Хану. Мстить и чувствовать себя нормальным человеком, а не мягкой омежкой, которая подчиняется, сколько Ликсу лет-то, пациентам и не тряпочкой под ногами у Чонина. Он был настроен решительно. Открыл дверь и хмуро скомандовал: – На живот, – Хан послушно перевернулся. Минхо дрых без задних ног на соседней раскладушке. Много энергии ушло за сегодня ушло, спи. Сынмин посмотрел на альфу. Посмотрел на Хана. Прижал палец к губам. – Витаминчики колоть будем, – шепнул. И достал иглу. Большую. Хан заметно испугался. Перевёл взгляд на Минхо, но тот спал и спал крепко. Будить его в таком состоянии - опасно. Да и глупо, ради того, чтобы тот подержал за руку? Хану очень сильно хотелось, но он понимал, что уже не ребёнок. И Феликс бы точно разбудил. А он же лучше. Он нормальный омега. Хороший мальчик. И всё вытерпит. Сынмин вообще Хана не жалел. Резко, быстро и болезненно. Хан, стоит отдать ему должное, шипел в подушку. Не закричал. Сжал пальцы в кулак, весь напрягся и выгнулся, но не закричал. – Ещё один укольчик? – шёпотом. Сынмин даже не пытался скрыть злые нотки в голосе. – Если это необходимо, – всхлип, приглушённой подушкой, Сынмина только раззадорил. В принципе можно и ещё один, хуже не будет. Хан зажмурился и спрятался в подушку, но было видно как из глаз текли слёзы. – Господи, ну если бы ты не ревел, хватило бы и одного, – Сынмин был уверен, что Хан пытается им манипулировать. А Джисон даже локтём от него закрылся, чтобы не было видно этих позорных слёз. Второй даже был больнее, и Хани тихо вскрикнул. Косметика размазалась по наволочке. – Кормить тебя через трубочку надо, неюный анорексик? – Сынмин грубил и злобно шипел. Притащил капельницу с глюкозой, резко взял правую руку Хана. Он же правша? – Н-нет, – Хан не понимал, в чём его обвиняют. Мстят за Феликса? Плохой/хороший врач? Стало страшно. Что с ним могли сделать. Что ему вообще сейчас вкалывать будут? Он затрясся, и Сынмин не мог попасть в вену. – Ты специально!? – Это был уже третий укол не туда. Хан от страха тихо ревел, Сынмин злился на то, что не может справиться с заданием для второкурсника. – Что вы, – Хан кусал губы и пытался сдержать всхлипы, но у него не выходило, – мне вкалываете? – Глюкозу, ты ж не ел ничего больше недели, надо постепенно возвращать организм к жизни, – Сынмин молчал и уже подумывал Хана привязать. Руку. Можно обе. Прочувствует себя в психушке. Демоверсия, так сказать. Но, возможно, это было чересчур. – А, – Хан прижал левую руку к глазам, пытаясь утереть слёзы, но только размазывая их, – извините. – Ты как к шибари относишься? – Сынмин всерьёз задумался о том, чтобы привязать, но побледневшее лицо омеги заставило его задуматься. – Что это? – с таким ужасом в голосе. Мир определённо потерял великого актёра. Сынмин закатил глаза и попал, наконец, в вену. Ладно, обойдёшься без верёвок. – Всё. Спи. Тяжёлый был день. Если Минхо проснётся и начнёт буянить – у тебя красная кнопка под кроватью, и с левой, и с правой стороны, – он взял руку Хана и показал ему, как её найти, – не стесняйся жать. Придут санитары и успокоят его. Не волнуйся, не навредят. И нет, ты не обязан терпеть насилие со стороны своего обезумевшего альфы, – Сынмин был уверен в том, что Хан тот ещё манипулятор и честно всё вытерпит, но не сказать не мог. И злодеям бывает страшно. – Спасибо, – Хан кивнул и поклонился. Посмотрел на Минхо. Очень хотелось к нему. Но нельзя. Он даже губу закусил и не заметил, что до крови. Сынмин закатил глаза. И перед кем играешь, а. Он ушёл, но ушёл ещё более злым, чем пришёл. Составил Хану меню из самых безвкусных и мерзких вещей, которые у них только были. Минхо всё равно не выдержит и побежит ему за чем-то вкусненьким. Он вздохнул. Ладно. Утро вечера мудренее.

***

Хёнджину вообще-то о гениальной идеи с телевидением никто не сказал. Поэтому, когда Чанбин пришёл утром, разбудил его солнышко и попросил выдать речь, он сильно удивился. И немного разозлился, потому что Чанбин его напрягал. Феликс, спросонья, оттарабанил какую-то тираду про то, что насилие на рабочем месте это недопустимо, что виновные наказаны и какой к чёрту центральный проект?! С ним посоветоваться вообще никто не подумал?! Хёнджин не хотел выглядеть истеричкой. Но и пускать Феликса на амбразуру – тоже. Поэтому он вежливо попросил Чанбина выйти и поговорить. Феликс попытался переключить его внимание на еду, но Хёнджин сунул ему в руки творог. Поцеловал в лоб, сказал, что пока не съест, никакого сладкого, и вышел. Чанбин улыбнулся Феликсу: – Какое сладкое тебе купить? – он подмигнул. Был уверен, что выйдет победителем. Феликс устало вздохнул. До сладкого ему ещё было примерно полкило мучений. – Я люблю брауни, – ещё один усталый вздох. И полная скорбь в глазах. Чанбин засмеялся: – Репетируй текст и подумай про возможный хейт, – он позволил себе потрепать мальчика по волосам. И тоже вышел. Хёнджин выглядел серьёзным. Собранным. Он стоял у стены. Весь такой уверенный альфа. Смотрелось забавно: мальчик модельной внешности в длинном сером свитере крупной вязки и узких чёрных джинсах. Совершенно не агрессивный вид. – Вы чем думали вообще? – он пошёл в атаку первым. Скрестил руки на груди. – Тем, чего у тебя нет, – Чанбин насмехался. – Раздутым самомнением? – Хёнджин приподнял бровь. – Чего ты переживаешь? Мальчик создан быть героем, – он шагнул к Хёнджину. – Его уничтожат, если ваш проект прогорит. А он ведь может, – шаг вперёд и прямой взгляд. – Ты не веришь в собственного мужа? – он приблизился. Оказывается, ты умеешь гавкать. – Я не верю в вас, – жёстко, – и не доверяю лично тебе. Чанбин выплюнул: – Щенок. Сынмин вовремя их прервал. – Что за кипиш? – он встал между ними. Атмосфера буквально искрила. – Пойду проверю Минхо, – Хёнджин вздохнул. С Феликсом надо будет поговорить. Он конечно выбрал себе путь героя, но блин. Травма. Хёнджин не был уверен, что его солнышку будет нормально. Он конечно сильный, но не актёр и, на самом деле, даже не экстраверт. Тем более Хёнджин знал, что верхушка компании, с которой Ликс будет работать, очень консервативна. Это Чанбин делает вид, что хороший, а на самом деле? Не доломает ли его? До Минхо было не так уж и много, лифт, коридорчик, лифт. Но Хёнджин решил проветриться, чтобы не приходить к другу во взъерошенном состоянии и пошёл длинным путём. По дороге ему позвонила мама Феликса. Они общались довольно редко, но тут сына нет в онлайне неделю, на звонки он тоже не отвечает, и она запереживала. Хёнджину стало стыдно: он как-то совсем забегался и попросту забыл об этом. А Феликс чего не вспомнил? А она вообще знает? Он же к ним ездил. Сказал? Хёнджин не понимал, что можно говорить, а что нет. Поэтому он просто сказал, что Феликс в порядке. На другом конце провода изъявили желание убедиться в этом. Пообещали приехать. Хёнджин всё ещё не знал, что ответить, поэтому кивнул. Оказалось, что будут на месте через два часа. Хёнджин вздохнул и пошёл обратно. Хёнджин знал как Феликс читает тексты. Ему нужно внимание. Ему нужен реальный зал. Ему нужна реальная публика. И тогда он читает хорошо. А репетиции у него получаются хуже. Всегда. Особенно перед людьми, которых он знает. Вряд ли Чанбин знает об этой его особенности, поэтому Хёнджин постучал. Оба должны быть злыми. Но Чанбин, открывший ему дверь, выглядел вполне довольным. – Солнышко, – Хёнджин присел на кровать, – твоя мама звонила. Они будут в городе через два часа и хотели бы тебя видеть. Соскучились, – Хёнджин улыбался и мягко держал за ладошку. Феликс убрал руку. – Что ты ей сказал? – Только то, что ты в порядке, – Хёнджин нахмурился. Феликс не избегает его прикосновений. И не хватается за плечо, закрываясь. – Она уже не молодая, я бы не хотел, чтобы она волновалась, – Феликс вздохнул, – можешь просто убедить её в том, что я тут ради наших будущих детей? А я лицом посвечу где-нибудь на природе. – Ты не хочешь с ней сам говорить? – Хёнджин нахмурился. Феликс маму любил. Он ездил к ней при каждой возможности, привозил вкусняшки и даже возил в путешествия. – Она.. немного не понимает, – Феликс сжал плечо ещё сильнее. – Солнышко, – Хёнджин понял. Мама знает, и она не поддержала, – Господи, солнышко, – он его обнял. Крепко, – конечно, я поговорю. Не переживай, всё будет хорошо. – Ага, – Феликс прижался. Захотелось в домик из одеял. Хёнджина было недостаточно. – Котёнок, – Хёнджин погладил его по спине, – одно твоё слово, и мы уедем, слышишь, милый? – Ага, – Феликс никуда не хотел уезжать. Ну что за трусость. Как Хёнджин этого не понимает. Он не отталкивал, но прижиматься перестал. Хёнджин вздохнул. – Я просто хочу защитить тебя, – он поцеловал Феликса в уголок губ, но тот отвернулся. Альфа вышел. Минхо был ему необходим. Чанбин удивился. Феликс впервые отказался милашиться с Хёнджином на его глазах. Это шанс? – Он не понимает, – констатация факта. Чанбин пересел поближе, но границы не нарушал. – Чего не понимает? – Феликс пытался вернуться в рабочий процесс. Читал сценарий Сынмина и воображал себя Китнисс Эвердин. – Того, что ты герой, – Чанбин улыбнулся, а Феликс покраснел. Нет, ну точно неогранённый алмаз. Как так можно, это же такой очевидный комплимент ему. – Омег так редко называют, – Он прикрыл лицо листочком. Смутился. – Потому что ничего не понимают, – пропеть в рифму мягким, уверенным голосом и накрыть его плечи своим пиджаком, – не холодно? А то сквозняк подул. И улыбка, адресованную только ему. Рыцарские поступки определённо работали, Феликс был смущён. И даже не стал сбрасывать пиджак. Можно ли было считать это баллом в свою пользу?