Felix never bad

Чанбин, конечно, держал Чана в узде. План конечно неплохой, но Феликса надо было подготовить. Такие вещи лучше делать, когда все участники знают свою роль. Поэтому он сам связался с отделом маркетинга и строго-настрого запретил им что-либо делать без его команды. Это было просто. Сложнее было объяснить Чану, почему делать больно Феликсу - это плохой вариант. Банальное «тебе самому же от этого плохо», привело к такой дикой ярости, что Чанбин даже испугался как бы у его друга сердечко не разорвалось от такого накала страстей. Сработали, на удивление, обнимашки. И поглаживания по голове. Крис весь сжался, ему тяжело было признавать свою слабость. А Чанбину было тяжело его утешать, обычно они справлялись как угодно, но не объятиями. А тут, блин, феликсовый приём, сработал. Кристофер даже чуть-чуть поплакал и сказал, что просто хочет вернуть контроль. В этом они с Феликсом конечно похожи. Только вот омега не стремится делать ему больно. Хотя, с его-то топ наклонностями, это было бы логично, объяснимо и простительно. Но он чётко сказал, что ста миллионов вон и оплаченного ведения беременности в этой больнице, будет достаточно. Больше требований было к работе: этих не увольняем, тут работаем так, здесь увеличиваем зарплату и вообще дайте мне больше свободы, я знаю, как нужно. Чанбин кивал, потому что почти все предложения Феликса и так хотел внедрить. Чуть более постепенно, но хотел. И тот очень быстро и легко подписал соглашение о неразглашении. Они были на одной стороне, и Чанбин это чувствовал. Это подкупало. У Чана конечно были омеги, которые легко подписывали все документы, но они скорее были испуганы. А этот не боялся. Прекрасно знал, что если пойдёт в прессу, то Чан поплатится. Посадить-то его не посадят, но из компании точно выпрут. Чанбин даже пошутил мол: «Разве так тебе не будет достаточно просто занять его место?» на что Феликс довольно серьёзно ответил: «Мне не нужен разрушенный корабль». Тогда Чанбин не придал этому значения, а сейчас понял: Феликс любит свою работу. Чуть ли не сильнее Хёнджина. И на этом можно было сыграть.

⊱─────⊱༻⚜︎༺⊰─────⊰

Хёнджин довольно быстро уснул. Фонтан, удушение, страстный петтинг после – бурный был день. Его разморило, и он провалился в объятия Морфея сразу же, как только закрыл глаза в уютных объятиях Феликса. А вот омеге не спалось. Ему даже глаз закрывать не хотелось, но Хёнджин так мило на нём лежал. Не хотелось его будить. Поэтому Феликс думал. Пытался прислушаться к себе, но в общем и целом было спокойно. Даже настроение не шатало. Привычное, боевое, своё. Можно было подумать. Хотя бы о том, чего он хочет. Первая мысль: «Чтобы Хёнджин перестал страдать», но тут Минхо завтра принесёт альбом, Джинни вспомнит о себе и своих увлечениях, увидит, что Феликсу уже намного лучше и успокоится. Проблема будет решена. Вторая мысль: «Работать». Здесь сложнее, потому что Чанбин и Сынмин ему не давали. В целом Феликс понимал, что правильно, но он слишком долго был вне процессов и боялся, что они там справятся без него. Хотя Чанбин явно разглядел в нём лидера, и довольно чётко сказал, что рад тому, что Феликс не увольняется. Ещё оставался Чан. Да, окей, это изнасилование было местью ушедшему отцу и не имеет к нему, к Феликсу, никакого отношения, но вдруг он заинтересуется? Как с ним тогда в одном офисе работать? Феликс как-то даже не рассматривал такой вариант, надо будет завтра уточнить у Чанбина. Омега автоматически набросал себе вариантов: купить перцовый балончик, открыть второй офис, побыстрее забеременеть от Хёнджина. На последнем он поморщился. Откровенно говоря, не хотелось. Практически до скрежета в зубах. Пришлось выдохнуть, сосчитать до десяти, умилиться со спящего Хёнджина и сжать его ладонь. Тот же, блин, как обычно всё сведёт к «Как хочешь», а потом будет плакаться Минхо о том, что Феликс неправильный омега и детишек не хочет, но это типа нормально, потому что сейчас век такой. Феликс поморщился. Ладно, он подумает об этом завтра. Или послезавтра. Или когда там течка? Феликс надеялся, что никогда. Он ещё раз посмотрел на Хёнджина. Такой красивый. Милый. Свой, родной. Так сильно не хотелось его обижать. А он знал, что обидит, и обидит сильно, если откажется от зачатия. Он вздохнул. Обнял мужа покрепче. Пообещал себе, что пересмотрит этот вопрос к следующей течке и обсудит его нормально, а пока пусть всё идёт своим чередом. Третья мысль была: «Разобраться с астралом и скачущем настроением». Этим он завтра допытает Сынмина. И если тот отмахнётся этим своим «гормончики, Феликс, ну ты чего как маленький», то надо будет сделать пару экспериментов. И желательно, чтобы Хёнджин их не видел, а то будет переживать. Значит, оставить Хёнджина на Минхо. Феликс не был уверен, что это хорошая идея, особенно после предательства Хана. Но, с другой стороны, если хёнхо сойдутся, то вопрос с беременностью будет закрыт. У Феликса вырвался истеричный смешок из губ. Он сжал Хёнджина в объятиях. Позволил волне страха подняться и медленно, громко выдохнул. Феликс боялся того, что Хёнджин уйдёт и отчаянно не хотел этого. И потому не пускал. Но его безопасность была важнее. А в том, что Хёнджин разволнуется до какой-нибудь серьёзной психосоматики, если узнает про то, что Феликса периодически куда-то выплёвывает, он был уверен. Значит, Минхо. Феликс редко выпускал внутреннего омежку не на показ. Наедине с самим собой он был сильным героем. А образ пай-ангелочка был чистым прикрытием. Всегда рабочим. Но сейчас почему-то захотелось поплакать. Просто, тихонечко, для себя. Крепко обнимая Хёнджина. Феликсу не было себя жалко, он просто искренне не понимал за что Хан с ним так. Это же было больно. Физически, морально, эмоционально. До сих пор болит. Если бы ему не надо было быть сильным ради Хёнджина, Феликс бы просыпался в рыданиях и отчаянно боялся бы любых случайных прикосновений. Он был в этом уверен. За что? Что он такого сделал? Очень хотелось спросить, но Феликс просто молча, тихо плакал, утыкаясь носом Хёнджину в макушку. Уговаривал себя, что с Ханом лучше вообще не общаться. Ради Минхо. Чтобы не ставить его перед выбором. Это была бы ответная жестокость, а Феликс так сильно не хотел продлевать этот болевой круг. В итоге делал больно себе, пряча чувства туда, где их никто не достанет. Минхо пришёл рано, к восьми. Хёнджин ещё спал, а вот Феликс проснулся. Не успел умыться и следы вчерашней истерики были заметны. Минхо молча помог ему встать и довёл до ванной комнаты – она у Феликса была отдельная, большая. Со всякими принадлежностями для малышей и огромным джакузи. Минхо уселся на бортик ванны. – Ты как? Феликс умывался. – Не говори об этом Хёнджину, – Феликс правда выглядел плохо. Бледный, глаза краснючие, круги под глазами. Похудел до какого-то болезненного состояния: ключицы стали выпирать. Минхо подумал, что рёбра наверное тоже выпирают, но Феликс ходил в длинных футболках, и их не было видно. Давить он не стал. – Давай поговорим о тебе, – когда в последний раз они вдвоём говорили о Феликсе? Минхо не помнил. – Ты правда хочешь говорить обо мне? – Феликс повернулся к нему. Во рту зубная щётка, в глазах – непонимание. – А с тобой вообще хоть кто-то говорил о произошедшем? Спрашивал как дела? – Минхо говорил мягко. Пытался поймать взгляд, но Феликс отвернулся. Умылся. – Прекрати. Я сейчас снова расплачусь, – Феликсу было сложно удержать омежку, когда Минхо напоминал ему о том, что он альфа. Заботливый, поддерживающий и абсолютно точно чужой. – Феликс, плакать – это нормально. Можно даже перед Хёнджином, он тогда включится и защитит тебя, – Что-то было ещё. Минхо вообще-то знал, что Феликс умеет плакать перед мужем и прекрасно знает, как переключать его внимание. Проблема была не в этом. Абсолютно точно не в этом. – Ага, – Феликс кивнул и присел к нему на бортик. Положил свою ладошку на его и посмотрел в глаза. Близко. – Посидишь сегодня с ним? Пока я разбираюсь с делами, – голос немного дрожит. Он правда готов заплакать и правда этого не хочет. Что-то. Происходит. – Ликс, расскажи, что происходит, пожалуйста, я смогу помочь, – Минхо сдался. Сжал руку Феликса. – Просто не забирай его, ладно? – Феликс позорно перешёл на плач в конце. Вырвал руку и закрыл ладошками глаза. – Чего? – Минхо не понял. В этом проблема? У него же Хан есть, зачем ему Хёнджин? Они уже решили вопрос, почему он всплыл снова? Но перед ним был плачущий омега, которому было больно, и это чувствовалось. Притом боль была от предательства. Минхо его обнял. Убаюкать, следить, чтобы не было никаких феромонов, гладить по спине. Он умел утешать и Феликса, не проблема. А вот причина – проблема. Последний раз Ликс доводился до такого лет пять назад. Тоже напридумывал себе, что Хёнджин уйдёт. – Прости. Гормоны. Я ещё не научился их контролировать, – Феликс успокоился довольно быстро. По сравнению с Ханом и Хёнджином – десяти минут не прошло с начала истерики, и вот он уже умывается, красится, репетирует улыбку перед зеркалом. – Феликс, ты знаешь, что я не претендую на Хёнджина, и он не претендует на меня. Вчера мы просто дурачились, – Минхо не понимал в этом ли проблема, но на всякий случай решил проговорить. – Ага. Вот и не претендуй, – Феликс красил губы. Довольно яркий блеск для губ, но от красных глаз отвлекал, хороший выбор, – так посидишь с ним? – Хорошо. Почему ты подумал, что я его заберу? – Минхо взял Феликса за руку и повернул к себе. Посмотрел в глаза. Феликс не ответил. И Минхо понял. Причина не в Хёнджине. Он сжал руку Феликса. – Что сделал Хан?